И только Она сдвигала камни вместе, создавая тонкую ограду.
- Зачем ты делаешь это? - спросил Он.
- Малыш, который спал на этом месте, замёрз. Всю ночь на него дул ветер. - сказала Она, не прекращая толкать тяжёлый камень.
- Прекрасно! - воскликнул Он. - Велик дующий ветер, несущий нам прохладу и свежесть!
- Прекрасно! - тускло отозвалась Она и утёрла пот, а потом отошла к другому камню.
Солнце опустилось в море. Красное свечение неба отражалось в их лицах.
- Воздадим славу новой ночи! - провозгласил Он.
- Слава! - закричали они.
И легли спать - они устали за день.
И только Она сидела на берегу моря, смотрела вверх, на тихую, скромную Луну и улыбалась.
Море шептало Ей ласковые слова, трава гладила Её кожу, ветер нежно перебирал Её волосы...
Луна светила только Ей. Ночью все должны были спать. Ночь - время сна и покоя. Ночь - это темнота. Темнота - это страх. Во сне страха нет. Закрываешь глаза - мгновение темноты, мгновение страха - потом открываешь - и снова день.
Все спали и не знали, что ночью бывает ещё Луна. Она тоже даёт свет. Но он не слепит, не обжигает... он холоден и таинственен. На Луну можно смотреть, и не заболят глаза. А на ней, на Луне, такие странные тени... Как живые... Может быть, есть где-то кто-то, кто не спит ночью, а тоже живёт, - думала Она.
Солнце разлилось по небу.
- Воздадим славу новому дню!
- Слава!
Кто-то восторгался ползущей по стволу цветка божьей коровкой - падающей и вновь упрямо возобновляющей свой путь.
Кто-то восхвалял искусно сотканную паутину.
Кто-то превозносил чудную нору, прорытую под корнями дерева.
Кто-то любовался этим деревом, засыхающим и роняющим листья из-за того, что его корни не доставали влагу из земли.
И только Она носила в ладонях воду для маленьких ростков будущих плодовых деревьев.
- Зачем ты это делаешь? - спросил Он.
- Они вянут без воды. Если не дать им воду, они уснут. И, может быть, не проснутся снова.
- Прекрасно! - воскликнул Он. - Как чудесно увядание тонких листков и хрупкого ствола!
- Прекрасно! - отозвалась Она, посмотрела на свои руки, из которых вылилась вся вода, пока Она разговаривала с Ним, развела их и опять пошла к ручью.
Тихо погас последний луч солнца.
- Воздадим славу новой ночи!
- Слава!
И они уснули.
А Она спустилась к морю, села возле воды и опять улыбнулась.
Рядом с Луной иногда появлялись маленькие светлячки. Они были ещё необычнее - такие крохотные, прозрачные; Ей всё казалось, что они должны вот-вот растаять. А иногда Она думала, что им тоскливо сидеть на одном месте - они дрожали, переливались, будто хотели сорваться и закружиться в танце друг с другом. Нет, даже не в танце, а в каком-то другом, беспорядочном движении...
Солнце выбралось из-за горы.
- Воздадим славу новому дню!
- Слава!
Кто-то ликовал, глядя, как паук поймал какую-то муху.
Кто-то восхищался поднимающейся пылью, которая лезла ему в нос и мешала дышать.
Кто-то радовался полёту со скалы маленького котёнка пантеры.
И только Она бросилась бежать, подхватила уже у земли котёнка, который оцарапал ей щёку. Погладила по мягкой шёрстке, выпустила.
- Зачем ты сделала это? - спросил Он.
- Он бы упал... разбился... и уснул...
- Прекрасно! - воскликнул Он. - Как красиво разлетелись бы брызги его крови по окрестным серым камням, зелёным листьям и белым цветам!
- Прекрасно... - тихо отозвалась Она и провела по щеке рукой, размазав кровь.
Солнце висело над морем.
Все собрались на Совет.
- Воздадим славу всему, что видели за прошедший срок!
- Слава!
И каждый выходил в круг и говорил, говорил о том, что видел и что привело его в восторг.
- А ты? Что скажешь ты? - Он посмотрел на Неё, и Она задрожала, не смея отвести глаз.
- Что видела ты? Чем восхищалась, чем любовалась, чему пела хвалебные гимны, находя новые слова и новые мелодии? Что вызвало у тебя новые переливы эмоций, новые сочетания чувств?
Она стояла молча, но в глазах Её не было испуга, была лишь растерянность.
- Что?! - повторил Он требовательно. - Опять... опять ничего? - спросил Он уже тише. - Скажи... но что-то же тебе нравится? - в голосе Его было терпение и надежда.
Она встрепенулась.
- Мне нравится... мне нравится Ночь!
Всех хлестнула тишина и страх. Священный запрет!
- Тебе нравится?.. - Он наклонился ближе к Ней, как бы опасаясь, что не расслышал.
- Да, - робко повторила Она. - Ночь, Луна и... её маленькие дети... И ещё мне нравится, когда темно... всё совсем другое...
Он молчал, как молчали и все, застыв, оцепенев от кощунства.
- Но ночью нужно спать! Потому что ночью темно, ничего не видно и, значит, нечем восхищаться!
- Нет, нет! - сказала Она, как-то просияв и обратившись к Нему. - Ночью столько видно! И море - оно серебрянное, и траву - она цвета потемневшего серебра, и тебя - ты... - Она замолчала и... улыбнулась.
Ещё одно кощунство! Она посмела выразить свои эмоции не через великие возвышенные слова, а через действие своим телом, это запрещено давно, давным-давно! Многие отвернулись, хотя кто-то так и впился глазами в это неведомое свершение.
Он смотрел, не отводя глаз, но сердце Его забилось чаще - Он старался восторгаться даже этим кощунством и вдруг почувствовал, что восторгается искренне. Чтобы скрыть свой испуг перед Ней, этой странной, ненормальной, неправильной, Он произнёс то же, что и на прошлом, и на позапрошлом Совете:
- Мы дадим тебе ещё один срок. - и прибавил: - Последний...
Солнце утонуло в море.
- Воздадим славу новой ночи!
- Слава!
И все уснули.
И только Она сидела у моря, но не улыбалась. Ей было грустно, что Она не может просто радоваться всему, а думает, думает... о себе, о Нём, об остальных, о Луне, о небе, о Солнце, и ещё обо всём-всём... Она знала, что Она неправильная, что Её обходили стороной, что Ею никто не восхищался, Она не знала только, как это изменить.
Она смотрела на малыша, на которого не дул ветер, потому что его защищали стены из камня; на ростки, весело шепчущиеся друг с другом, весело - потому что больше не сохли их листочки и не сгибались их стебельки; на птенцов, спящих в гнезде, которое Она подобрала, когда его скинуло ветром...
Из леса вышел котёнок пантеры. Осторожно и грациозно крадучись, подобрался к Ней, сверкнул из темноты глазами, но Она не испугалась, а протянула руку и улыбнулась.
В третью ночь, последнюю ночь отпущенного для Неё срока, Он неожиданно проснулся. Будто Его кто-то толкнул. И Ему стало очень страшно. Потому что вокруг была темнота. Внутри поднималось что-то, и Он замер, борясь с непрошенной, но неукротимой дрожью. Его окатила волна ужаса, и от испуга Он открыл глаза и только тогда понял, что Они были закрыты.
И тут... Он увидел серебрянный мир.
Серебрянные деревья оплетала серебрянная трава, на которой лежали серебрянные люди. Он поднял руку - она была серебряной. Он потёр её другой, но серебро не стиралось.
Он огляделся, пытаясь справиться с необычным ощущением одиночества.
Она сидела у самой воды. А рядом с ней сидел какой-то тёмный неведомый зверь. Вдруг Её рука поднялась и погладила зверя. Зверь упал на песок и потянулся, переворачиваясь и кувыркаясь.
Он сидел, застыв. Течение времени остановилось для Него. Она олицетворяла для Него опасность, Она была связана с этим серебрянным миром, с этим страхом. Это всё Она! Это Она так изменила привычные вещи вокруг! Это Она исказила привычный мир!
Он поднялся рывком, ещё не зная, что хочет сделать. У Него закружилась голова. Всё вокруг было чужим, незнакомым, жутким. Это и пугало, и завораживало. Но Он знал, что так не должно быть. И нужно срочно что-то сделать, что-то исправить, вернуть всё на свои места. Сделать это для себя и... для остальных. Он впервые понял, чем Он отличается от других. Все просто жили и восхищались жизнью, а Он должен был следить за тем, чтобы ничего не могло помешать привычному распорядку, Он... нёс ответственность за других. И это ещё больше испугало Его.
Скорее, скорее вернуть привычный мир, и всё будет как прежде, всё будет прекрасно и чудесно, великолепно и замечательно...
Он сделал осторожный шаг, покачиваясь. Ему хотелось спрятаться, укрыться где-то, убежать прочь, но Он шёл к берегу.
Она сидела одна. Зверь куда-то исчез, но Он даже не вспомнил о нём. Он видел только фигуру, тёмную фигуру с лёгкими переливами серебра. Её нужно было убрать, в Ней была опасность, Она была чужой. И поэтому Он не спал, а шёл в этом жутком мире один.
Он подошёл совсем близко. И только тогда понял, что не знает, как убрать Её. Что сделать, чтобы Она исчезла.
- Ты!.. - прошептал Он и испугался хрипоты своего голоса. Она обернулась. На Её лице не было и тени страха. Она... улыбнулась и протянула Ему руку. Он посмотрел на эту руку широко раскрытыми глазами, потом вдруг схватил и рывком поднял Её. В Её глазах отразилось недоумение, но Она улыбалась!
Он не мог отвести взгляда от этой улыбки, она жгла Его, не давала покоя, заставляла биться сердце, гнала по телу странную горячую дрожь.
Она улыбалась, но Он знал, что должен убрать Её. Он заставил себя оторваться от Её лица и оглядеться вокруг. Он смог понять, что справа россыпь камней, а за ними начинается полоса деревьев, перерастающих в лес. Слева качалось какое-то серебрянное полотно, Он вспомнил, что здесь была трава, и вдруг различил в этом полотне отдельные травинки.
Волна накатила Ему на ноги. Он понял, что всё ещё держит Её руку в своих, резко оттолкнул Её, так что Она чуть не упала.
Она стояла и улыбалась, а Он мучительно думал, что Ему нужно сделать, Он пытался возродить в голове слова прошлого Его, который говорил Ему всё это и учил этой жизни и её правилам.
Волна опять намочила Его ноги и убежала, оставив на большом пальце тонкую водоросль.
Он вдруг схватил Ей за руку и шагнул в воду, потащив Её за собой. Он шёл, и идти становилось всё труднее, и Он шёл всё медленнее. Краем глаза Он видел, как Она идёт рядом. Она тянулась за Ним покорно, цепко обвив пальчиками Его руку и не сводя с Него глаз. Её будто и не пугало то, что Её тело обнимал уже не воздух, а вода, тогда как Он не мог без трепета раздвигать собой эту гладкую, плотную массу.
Он шёл и старался стереть ощущение необыкновенного притяжения к Ней. Он... восхищался... Тихо, безмолвно, не сознаваясь в этом самому себе. Он даже забыл про этот чужой серебрянный мир. Была только Она.
Он был выше Её, и, когда вода достигла Его подбородка, у Неё видны были лишь глаза. Даже улыбка исчезла в темноте. Он выпустил под водой Её руку, вздрогнув, когда она скользнула по Его руке, и сказал:
- Иди.
И Она пошла. Посмотрела на Него последний раз и пошла.
Он смотрел, как Она исчезает в темноте. Вся, до последнего волоска. Потом вышел из воды, провёл рукой по мокрому телу. Его бил озноб.
Мир остался тем же. Серебрянным, но... почему-то не таким чужим. Но тем же! Значит... вовсе не Она была причиной изменения! Тогда кто? Кто?
Он обернулся, вглядываясь в поверхность моря. Она была тиха.
Где же Солнце? Почему оно не появляется, ведь Он убрал Её, и всё должно стать прежним...
Что-то сжало сердце... Что-то зашевелилось в голове.
Он вспомнил вдруг, что когда-то, когда Он был ещё просто одним из всех, а прежний Он ещё не ушёл, Он однажды проснулся ночью и очень испугался... почему? Потому что увидел что-то? Но что? Он не помнил. Но тогда наутро Он рассказал всё прежнему Ему, и тот объяснил, что это запрет, что это неправильно - просыпаться ночью, и что Это видеть нельзя.
Значит, ночью всегда бывает так... И в этом не Она виновата...
На траве лежали серебрянные тела, разбросанные в причудливых позах.
Он в какой-то тоске вскинул голову и увидел... Это была Луна. Серебряная и далёкая. Он чуть не закричал, и ему показалось, что Луна улыбается Её улыбкой.
Солнце раздвинуло серое небо и вспыхнуло зелёным, оранжевым, розовым, голубым.
Все просыпались, но почему-то не было слышно обычного громогласного и величественного:
- Воздадим славу новому дню!
Все поднимались, оглядывались, наконец заметили Его.
Он сидел на берегу и смотрел прямо на Солнце. Но не видел его. Он ослеп.
Из леса вышел зверь - обыкновенный котёнок пантеры. Подошёл к Нему, понюхал, отскочил, потом сжался, прыгнул и начал разрывать Его на клочки.
Все стояли и смотрели.
- Как прекрасно! - сказал кто-то дрожащим немного голосом.
- Как прекрасно! - подхватили все.
Зверь вдруг прекратил своё занятие, поднял голову и издал рык, от которого закладывало уши. Потом небрежным движением лапы откинул окровавленное тело, повернулся к морю и тихо, жалобно мяукнул.