Мы едем! Наконец-то мы едем! Не знаю, как Сашке удалось этого добиться, но мы едем!
До сих пор мы только два раза выезжали на игру в Талачинск, но он совсем рядом с нашим Новым. А тут... Ребята даже не поверили, когда Саня сказал. Мол, нельзя так жестоко разыгрывать... А он показал приглашение, всё честь по чести, нашу команду позвали на показательные игры в столицу края. Ай да мы! Ай да Саня!
Правда, ехать долго, почти весь день. Поспать бы, а то я встала в шесть утра (даже без пятнадцати шесть, с перепугу ещё до будильника). Потому что автобус уходит в семь, а я боялась опоздать. Боялась не одна я, поэтому уже в полседьмого перед автобусом стояла почти вся наша команда. Даже Ленка! Кто и как её будил - не представляю, а она не рассказала, потому что сначала только зевала беспрерывно, а, когда нас пустили в автобус, мгновенно уснула. Ничего, всю дорогу не проспит, потом расспрошу. А то был у меня опыт её бужения... н-да... Главное, вовремя пресечь её песнь о Барсукове, он у меня уже сидит не только в печёнках, но и в почках и... в общем, во всех внутренних органах. Ленка и так через каждые три фразы что-нибудь о нём ляпает, а уж тут... На играх-то, само собой, будут "Беркуты", и у Ленки появился такой нежданно-долгожданный шанс увидеть-прикоснуться-быть замеченной-взять автограф!.. не знаю, на что ещё распространялись её мечты.
"Беркутов" я уважаю. Ну, а кто, скажите, их не уважает? Лучшая команда страны, нас Саня на их опыте дрессировал. Включит запись игры, усадит возле экрана, и мы смотрим. А он неожиданно остановит и спрашивает: "Какой приём был? В чём ошибка соперника?"
А потом на практике - "Сделайте мне бросок Лоскутова! Попробуй повторить обход Барсукова!". Ёлки! при всём моём уважении, меня от этих имён нервный тик пробивать начал. А тут Ленка в Барсукова влюбилась. У неё и так слабость к таким большим, плечистым, мускулистым, над кроватью и раньше плакаты висели - культуристы какие-то, я их не знаю, ну, а тут они прям затерялись в Барсукове! Нет, он, слава богу, не такой... э-э... рельефный, на тех я вообще смотреть не могу, уродство какое-то. Ну, никак не понимаю, чего девчонки наши с них пищат, а ведь Ленка не одна такая. Барсуков поприличнее с виду, но эта физиономия надменная... на нём будто написано: кто я, а кто вы... В общем, когда я к Ленке прихожу, к этой стене с плакатами стараюсь спиной садиться, неприятно мне как-то на них смотреть.
Но это ладно, да Ленка ж не смолкает - ах, Барсуков, ох, Барсуков! Как он сыграл, как он забил! А как он бегает, а какой прыжок, а какие у него глаза... короче, всё до кучи. Бегает хорошо, прыгает тоже, глаза... ну, глаза как глаза... Ладно, чего с неё возьмёшь...
В общем, пока мы собирались, у Ленки такой мандраж начался, складывает вещи, вдруг замрёт, руки аж затрясутся, по выражению лица ясно - представляет, как с Барсуковым встретится. Я сначала поддакивала, потом молчала... потом поняла, что надо её притормозить как-то... Говорю: Ленка, да на кой ты ему сдалась, он тебя и не заметит, с высоты своей, ёлки-палки (и я не только про рост), да таких восторженных дур вокруг - пачками валяются вот с такими умильными лицами... Я сначала вежливо говорила, но она будто и не слышит, тут уж я почти грубо начала объяснять, что, скорее всего, в эти дни будет. В лучшем случае автограф она выпросит, он ей напишет, не глядя... в худшем... даже мимо не пройдёт. Хоть и на одном поле тренироваться будем, но в разное время, и можем вообще не встретиться.
Тут у Ленки что-то в глазах мелькнуло, и я поняла, на что себя обрекла. Теперь она же вообще уходить с поля не будет! А я ж её одну не оставлю, кто её знает, что она в таком идиотски-восторженном состоянии учудить может... И вообще её моральное состояние регулировать надо, а то она с лёгкостью от эйфории до отчаяния прыгать умеет, причём в секунды. Помнится, когда Барсуков какую-то травму получил полгода назад, она чуть в обморок не рухнула - всё, катастрофа, ему плохо, а я ничем не могу ему помочь! Я поеду туда! Я буду сиделкой, помощницей!.. Еле уговорила её, что сиделок в столице - пруд пруди и всяко профессиональнее её. Потом оказалось, что травма - пустяк, она уже вечером рыдала от счастья.
В общем, пусть пока спит. Про то, как её будили, я потом послушаю. А пока отдохну от Барсукова и за окно посмотрю - красотища какая!
На месте мне не сиделось, как говорит папа, шило в одном месте проснулось. Вот у других, как он ехидничает - или есть шило или нет, и обычно сразу ясно, с кем имеешь дело, а у этой стрекозы - то столбняк, то перец под хвостом.
Я ёрзала почти всю дорогу. Остановок было мало, только в туалет сбегать. Ленка проснулась, поела, посмотрела в окно с часик, благодарение богам - молча, хотя по выражению лица все её мысли читались, там крупными буквами было написано: Барсуков. С Саней очередной раз пообсуждали некоторые организационные вопросы. Горжусь - я его главный помощник-добытчик-организатор. Игрок-то я, ну, это если честно и пока никто не слышит - аховый. И хочу играть, и тренируюсь на измор, и все мало-мальски значимые игры смотрела и анализировала... а толку... Папа мне по этому поводу грубую пословицу всё время цитировал... В деликатном переводе - не умеешь, не берись. Наверно, я где-то в душе и сама знаю, что это не моё... Но не бросать же всё просто так! И Сашке я нужна. И, в общем, теперь-то уж можно хоть себе признаться, что играть я начала только из-за него. Понравиться хотела, хотела, чтоб он на меня внимание обратил... Ох, он и обратил! Ох, он со мной и намучился. Он меня умолял не издеваться и уйти из команды, но я уже начала просто кайф ловить от игры, от этого азарта, от этого вихря... Мы тогда ещё ни на какие серьёзные игры не претендовали, так, баловались для себя... А потом понемножку... То междушкольный выиграли, потом районный, потом городской... Только, если честно, я постепенно стала вечнозапасным завхозом... Но иногда всё же играла... и не всегда совсем уж плохо. Ну, нету таланта, но рвения и упорства - хоть отбавляй.
А что, я бы отбавила той же Ленке. Вот она - талант, как Саня говорит: самородок ты наш слабовольный! Как она бегает, как она ловит! Она даже падает с такой грацией, балерины бы обзавидовались. Но чуть что - ударилась там или неудача какая, Ленка в слёзы, у неё расстройство, тренироваться она не может... И передовой отряд в виде меня бросается на амбразуру, по-быстрому возвращать лучшему игроку хоть какое-то подобие присутствие духа. Саня как-то раз сказал (думал, что ни я, ни Ленка не слышим), что нас бы сложить вместе - получилась бы просто бомба, суперигрок...
Но мы не складываемся... Да, если честно, я себе и так нравлюсь... Мало ли... Может, у меня ещё откроется какой-нибудь талант... Вот, вдруг как запою!.. н-да... лучше нарисую... или напишу...
У Сани была дикая идея сбегать на поле сразу после приезда, к тому же нас поселили совсем рядом, в гостинице при спорткомплексе. Но он о ней и не вспомнил, потому что приехали мы, когда стемнело, и лично у меня болело всё, кроме, кажется, ушей. Никогда не думала, что от простого сидения можно так устать!
А на следующий день, который был свободным (Саня раньше недоумевал - зачем терять целый день? - можно сразу и тренировку провести. Теперь-то мы поняли, зачем нам свободный день - очухаться хоть маленько после поездки... А вообще, могли бы и самолётом... Ну, ладно, раньше надо было думать. Впрочем, мы думали и решили, что запросто доберёмся на автобусе, и деньги сэкономим), разумеется, после разминки, душа и завтрака мы все (или почти все) дунули на стадион.
Ленка вся извертелась. Но "Беркутов" и Барсукова в частности не было видно. Зато утром тренировались "Богатыри", мы посмотрели. Саня по привычке спрашивал (видимо, у самого себя) про приёмы и броски, мы просто радовались всему - и что мы здесь, и что видим вживую "Богатырей", и что завтра тренировка, а послезавтра игра, а потом ещё игры мэтров... И вообще... всё классно!
Рядом очень азартно смотрел пожилой дядечка. Вид у него был презабавный, когда он махал руками, "давайкал", дёргал себя за бородку... Из-за бородки вид у него был такой... старомодный, что ли, Чеховский или Николаевский (я про Николая второго, который император).
Потом мы отправились исследовать весь спорткомплекс, там столько ходов-выходов, помещений-раздевалок-душевых... Там вообще столько всего... Иногда, видя выражение Саниного лица, я тихо пугалась, догадываясь, что ему опять что-то понравилось и по приезде домой он примется перенимать опыт, а я буду это всё воплощать. Но мне было так хорошо, что все пугашки и загрузы я откладывала на потом.
Возле кабинета врача мы наткнулись на азартного дядечку. Он выходил с совершенно другим лицом - серьёзным и деловым, так что я его не сразу узнала. Но он увидел нас и заулыбался, я тоже ему улыбнулась, дядечка мне понравился. В его возрасте редко сохраняют такую непосредственность и эмоциональность, а кто и сохранил, стесняются проявлять. Нам было немного по пути, поэтому мы разговорились.
- А вы с какой-нибудь командой приехали? - спросила Ленка.
- Нет, я сам по себе. - ответил дядечка. - А здешний доктор - мой старинный друг, поэтому я тут и присутствую, так сказать, не совсем законно.
- Почему незаконно? - удивилась Ленка.
- Потому что сюда пускают только игроков и тех, кто имеет к ним отношение. Поэтому я могу не спрашивать вас, кто вы такие - сразу ясно - молодая смена, возможно, будущие чемпионы.
- А вы тоже доктор? - спросил Саня и как-то очень внимательно посмотрел на дядечку.
- Точно. - сказал он.
- А вы что, кого-то лечить будете? - Ленка - сама наивность.
- Надеюсь, что нет.
- А тогда... что вы здесь... - она не договорила, сама тактичность, ёлки-палки.
Дядечка слегка смутился:
- Кроме игроков, тренеров и докторов есть ещё одна категория людей, без которых вся эта суматоха имеет мало смысла. Я - зритель, болельщик.
- Так игры ещё не начались!
- Так я через три дня улетаю! Успею только взглянуть на первый день, юниорский.
- Значит, на нас. - обрадовалась Ленка.
- Очень рад! - скомплиментил дядечка, хотя, я полагаю, всё же интереснее ему было бы взглянуть на кого-нибудь из мэтров.
- А вы за кого болеете?
- За... Да ну, не буду говорить, а то вдруг окажется, что вы болеете за их соперников, ещё рассоримся!
Смешной - прямо как мальчишка говорит!
Тут у него зазвонил телефон, и он остановился, а мы прошли немного дальше и встали, не хотелось совсем от него уходить.
Я заметила, что Саня не то, что прислушивается к его разговору, а будто вглядывается в него самого.
- Сань, чего ты в нём увидел?
- Да так... вроде... - Саня не договорил. Есть у него такая привычка - не договаривать, причём только вне игры - там он собран и деловит, а в любое другое время производит впечатление мямли и рохли.
Когда дядечка наговорился и подошёл к нам, Саня решился:
- А вы, случайно, не профессор Семёнов?
Тот даже, вроде, нахмурился.
- Вот тебе известность... - слегка растерянно развёл он руками.
- Значит, это вы! - почему-то обрадовался Саня.
Мы с Ленкой переглянулись и пожали плечами. Сёмка и Шурик закивали с энтузиазмом, явно знали, о чём речь. Так, не люблю я быть отсталой!
- Ребята, а о чём речь?
- Дин, ты что, это же Семёнов! - зашипел Саня. - Я же тебе рассказывал! Про "Второе рождение"!
Профессор поморщился и зачем-то уточнил:
- Название не я придумал.
- Да, название дурацкое, - проявил тактичность Шурик. Мы, не сговариваясь, посмотрели на него с укором. Профессор хмыкнул. Кажется, он не обиделся, потому что это высказывание совпало с его мнением.
- А! Так это вы! - Ленка уставилась на него с восторгом.
- Вы простите за любопытство, - сказал Саня, - вас, наверно, уже достали с этими вопросами... но... это реально? Правда?
- С животными всё реально и замечательно. - ответил профессор.
- А с людьми? - встрял Сёмка. - Вы ж ещё полгода назад собирались... Я думал, уже эксперименты в разгаре...
Профессор помолчал.
- Собственно... - начал он и опять замолчал.
- Не разрешают? - хотел помочь ему Сёмка.
- Да нет, разрешение получено давно... просто... - он замолчал снова и даже остановился.
Конечно, я слышала об этом проекте и, прежде всего, от Сани. Для него это было очень важно, он следил за ним с самого начала и ждал успеха больше, чем, наверно, сами его создатели. У Сани был болен отец... фактически, последний год он жил на одних лекарствах... и даже уже не столько жил, сколько... Знали об этом не все в команде, но со мной Саня говорил об этом часто... я даже видела его плачущим однажды... когда врачи сказали, что остался год, может полтора...
- Просто... не так это легко - решиться... - сказал наконец профессор.
- Решиться?! - Саня был изумлён. - А я думал... мне казалось... наоборот... Ну, ведь столько людей умирает... а тут возможность помочь... Да я бы...
- А чего решаться? - тоже не понял Сёмка. - Ведь с животными у вас всё получалось?
- С животными получалось. - улыбнулся профессор. - Но у них нет одной очень важной вещи, которая есть у человека... - он сделал паузу, прямо как наш учитель истории, он тоже часто на самом интересном месте, где нужно слегка подумать, замолкал, а мы начинали продолжать, пока не угадывали.
- Разума?
- Личности? - по привычке продолжили мальчишки.
- Да, что-то в этом роде... Это очень страшно... и, знаете, только ленивый и совсем уж неграмотный не припомнил нам сказки про зомби...
- Да, было что-то такое в газетах! - поддакнул Шурик.
- В газетах чего только не было. - осёк его Саня.
- Просто... мы не уверены до конца... и, хотя все понимаем, что, пока не проверим опытным путём, все гипотезы равновероятны и имеют право на существование... Но... страшновато... - признался он. - Ответственность... И... понимаете, я... я часто думаю, а как я буду смотреть в глаза родственникам, если у нас... не то, чтобы не получится... а если, скажем, тело оживёт и будет вполне благополучно функционирующим, а разум... ну, печально будет, если его просто не будет... а если получится что-нибудь жуткое?..
- А вы не думали - как смотреть в глаза тем людям, у которых всё это время умирают близкие, а вы не сделали даже попытки помочь?!
Профессор посмотрел на Саню внимательно.
- Я понимаю... - сказал он. И я подумала, что он действительно всё понял про Саниного отца. - И вы правы... Но я... возможно, я просто нерешительный человек... - он замолчал.
Мне стало даже неловко... Полчаса назад он был таким весёлым, наверно, приехал сюда отдохнуть, а мы тут... его и так достали и газетчики, и разные просители, и свои же коллеги, наверно...
- Скажите, а правда, что при этом заменяют всю кровь? - нарушил молчание Шурик. - И что эта смесь такая холодная, что человек потом как лягушка?
- Фу! - передёрнулась Ленка.
- Ну, я же не в том смысле, что зелёный или там в воде живёт... а в смысле, что потом уже не теплокровное получается, а холоднокровное... ну, активность там на солнце выше, а в холоде ниже... Ну, что вы на меня так смотрите - я читал!
Профессор вздохнул.
- Я столько раз зарекался давать интервью... но приходится... и, собственно, вот что из этого получается...
Он махнул рукой. Видимо, глупые вопросы - такие или другие задавали ему уже столько раз, что он уже не раздражается и не сердится, просто терпит.
- Вот что, молодой человек, - обратился он к Сане, - я бы хотел поговорить с вами, если хотите, наедине.
Саня взглянул на нас, мы дружно отошли.
- О чём это они? - недоумевал Шурик, он единственный из нас был не в курсе болезни Саниного отца.
- Ладно, - сказал Сёмка, - захочет, сам потом расскажет. А ты, Шурка... ну, вечно - как брякнешь...
- А что я такого сказал? Об этом, между прочим, в газетах писали, даже в...
- Ой! - вдруг издала Ленка, и я, ещё не повернувшись, уже поняла, в чём дело - таким было это "Ой"... я даже не скажу, что в нём смешалось - радость, испуг, надежда,.. В общем, ясно, где-то рядом появился Барсуков. А я так надеялась!..
Я обернулась - прямо мимо нас шествовали к полю все "Беркуты" - рядом, совсем близко, видно каждую складку на одежде, каждую морщинку на лице... если бы они возвращались после тренировки, то, наверно, можно было бы уловить даже запах пота...
- Лен, - придержала я её, - не падай.
Ленка таяла, уставившись на Барсукова. Да... знала я, что он большой, но чтобы настолько... Мне даже неуютно стало как-то. У них вся команда рослые, но он самый высокий. Я невольно опустила глаза... о, а у него шнурок развязался, вдруг грохнется... Хотела сказать, но спохватилась и толкнула Ленку:
- Гляди! Скажи ему!
Ленка вылетела вперёд и пискнула:
- Валерий, у вас шнурок развязался!
По-моему, если бы я её не придержала, она бы бросилась ему этот шнурок завязывать.
Он глянул на ботинок, на Ленку, широко ей улыбнулся:
- Спасибо! - присел и завязал. И ушёл за остальными.
Ленка в восторженном полуобмороке висела на мне. Я думала, мальчишки посмеются, но увидела их физиономии... Нет, конечно, это были не такие глупо-радостные лица, как у Ленки, но что-то очень похожее на благоговение - рядом прошли Они - великие и прославленные Беркуты... Тьфу.
Ладно. Подошёл Саня, очень довольный, и мы, не обсуждая, направились к полю. Тренировку "Беркутов" пропустить невозможно!
На трибуны мы не поднимались, сидели внизу - хотелось рассмотреть всё поближе. Саня был не так увлечён, как час назад, когда смотрели "Богатырей", и я спросила:
- Ну, что?
Он улыбнулся, ему явно хотелось поделиться:
- Телефон дал, мой взял... В общем, они не сегодня завтра начнут работать с людьми... Он даже сказал, что препарат первой ступени у него всегда с собой, чтобы если вдруг что - не раздумывать и не жалеть потом.
- А ты спросил?..
Я не стала договаривать. Наверняка спросил, он везде искал эту информацию... Если человек умер от болезни - после оживления эта болезнь останется или организм будет здоров?
- Он сказал - спорно. На животных 60 на 40. Некоторые здоровые, даже остаточные моменты - опухоли там, рубцы - рассасывались... А у некоторых всё по новой... И от чего зависит - не ясно. А на людях тем более неизвестно, как будет...
- Вот бы и пробовали. - сказала я. - В конце концов, чем раньше начнут, тем больше шансов спасти больше лю...
Ленка ахнула, мы обернулись.
На поле вместо слаженной игры (мне даже показалось, что Беркуты не столько тренировались, сколько показушничали немного) образовалась какая-то свалка.
- Что там случилось?
- Не знаю.- отозвался Сёмка. - Нормально передавали мяч, и тут вот...
Игроки поднимались, отходили... один остался лежать... как-то странно... так бы пристало игрушке валяться, а не человеку...
Не знаю, кто закричал первым - Ленка или кто-то другой, я вообще ничего ещё не поняла... Мальчишки перепрыгнули через ограждение и бросились к игрокам, Ленка за ними, я, понятное дело - за Ленкой. Хотя, что нам там делать - только под ногами путаться, но об этом никто не думал.
- Валера... - почти простонала Ленка и опять чуть не рухнула. Я поддержала её, почти прикрикнув:
- Спокойно! - зная, что это чаще всего действует. Но мне самой стало как-то не по себе.
Валерий Барсуков - звезда и гордость Беркутов и всего российского спорта лежал на зелёной "траве" поля неподвижно, неестественно... но страшным было даже не это... а лица и позы окружавших его людей - какие-то потерянные... поражённые, будто увидевшие что-то невозможное, небывающее...
Появился доктор, мы его уже видели утром, быстро подошёл, опустился, произвёл свои докторские манипуляции - пощупать пульс, что-то посмотреть... и лицо его стало таким же потерянным, как у остальных.
Чушь какая-то! Разве может так быть? Вот просто так, посреди дня... и ничего такого... просто бежали... просто и небрежно передавали мяч... и вдруг... Да нет! Не может быть!
Ленку поймали ребята, молодцы, потому что я бы не поймала - я просто впала в оцепенение, да и не удержала бы. Саня стоял с телефоном в руке, но не звонил. Собирался? Или уже?..
Через несколько секунд я поняла, что уже. Когда в толпе появился и протиснулся к центру наш свежезнакомый профессор, я сообразила, что ему и звонил Саня. Надо же, сообразил!
Профессор обменялся несколькими словами с местным доктором... Ну, что же он думает? Он явно нервничал. Потёр лицо, подёргал бородку... Саня возник рядом с ним и что-то сказал. Дёрнул за рукав. Лицо серьёзное, почти злое. О, я знаю Саню, в такие моменты он зверь - лучше сделать, как он просит, пока он ещё просит... Правда, профессор этого не знает... но подчиняется...
Присел, достал что-то из внутреннего кармана куртки,.. а руки дрожат... вколол в руку...
И тут всё стало как-то очень быстро. Барсукова подхватили Беркуты и понесли, профессор шёл рядом и что-то говорил, Саня шёл с ним, я почему-то тоже. В машину типа скорой мы залезли все сразу - профессор, Саня и я. Барсукова положили на носилки, и машина тут же поехала. Неожиданно рядом обнаружилась трясущаяся Ленка.
- Всё будет хорошо! - убедительно сказал Саня, видимо, не в первый раз.
- А ты знаешь, какой сегодня день? - вдруг спросил профессор.
- То есть? - не понял Саня.
- Сегодня воскресенье. Вы-ход-ной! - сказал профессор. - И в моей лаборатории кроме дежурного никого нет.
Он достал телефон.
- Сейчас я буду пытаться это исправить. - руки у него всё ещё дрожали. Я отвела взгляд, и уткнулась им в Барсукова. Он лежал прямо перед нами, всё такой же большой, в той же форме, только на шортах сбоку была грязь... совсем немного... и рука свисала как-то... нехорошо... У меня что-то сжалось в желудке, и я опять стала смотреть на профессора, стараясь вежливо не слушать его разговоры, но делать это было трудно... и... меня, кажется, даже начало подташнивать.
- Витя! Да. Ты далеко сейчас? А, ясно... Нет, ничего, остальное потом.
- Маша! Ты в городе? А где? Это от лаборатории как далеко? За сколько... Ладно, спасибо... Позже.
- Ира! Да. Подготовь всё для операции. Всё потом, мы через пять минут будем.
- Игорь! Ты где сейчас? Чудесно! Бегом в операционную, всё потом.
Я повернулась к Сане. Он был серьёзен, но, вроде бы, спокоен. Ленка сидела, зажмурившись, видимо, изо всех сил пытаясь ещё раз не рухнуть в обморок. Впрочем, для успокоения больше ничего и не надо - потерял сознание и лежи себе отдыхай... Только у меня оно что-то не теряется...
Потом машина остановилась, и всё опять стало быстро. Какие-то люди, Барсукова опять понесли, профессор почти прыжками помчался по лестнице, Саня и Ленка за ним, я зачем-то за ними. Профессор вдруг обернулся:
- Ребята! Вы... - вгляделся в Саню, на секунду или, пожалуй, меньше, задумался, - Вот что, идите за мной.
Остановился, указал на одну из дверей:
- Заходите, поднимайтесь, оттуда вам всё будет видно.
Тут появилась молодая женщина уже в халате и перчатках. Она выдохнула почти с ужасом:
- Егор Кириллович, но почему сегодня?..
Ну и имечко у профессора, хорошая тренировка языков тут у ассистентов каждый день.
- Так получилось. - коротко заметил профессор. - Ирочка, ты со мной, ребята поднимутся посмотрят.
- И всё? - ахнула она.
- Игорь подъедет минут через двадцать, лучше, если начнём сейчас.
Перед дверью, на которую указал профессор, я спросила:
- Ты понимаешь, что тут происходит?
Саня кивнул.
И то ладно, решила я. И мы вошли.
Через стекло было видно всё. Ничего страшного там не было. Кровать... или как она у медиков называется, приборы, экраны, провода, инструменты... Барсуков. Раздетый и прикрытый простынёй.
На экранчиках были цифры, но их сверху не видно.
Справа, кажется из руки, свисала трубочка с полсантиметра в диаметре, опускалась в какой-то таз с небольшим количеством прозрачной жидкости... Ну, похоже это было на таз, а называлось, может, и по-другому. Почему-то эта трубочка так притягивала мой взгляд, что я не замечала ничего остального. Я уставилась на неё ещё до того, как по ней полилась кровь, и только один раз отвела взгляд, потому что поняла, что надо отвлечься от красной струйки... Она казалась мне живой, я почти ощущала руками её тепло... таз наполнялся так быстро, и у меня закружилась голова, и снова начало чуть подташнивать. И тогда только посмотрела на профессора. Наверно, я боялась увидеть то, что меня всегда пугало в операциях, как их показывали в кино - вскрытое тело, окровавленные инструменты, пульсирующее сердце, которое должно быть надёжно защищено грудиной... Но ничего такого я не увидела. Профессор держал какой-то провод, то ли прижимая его к груди Барсукова, то ли вставляя... Ирина стояла у головы, и мне была видна только её напряженная спина.
Я вернулась к своей трубочке.
Я даже не заметила, как появился ещё один ассистент, только увидела его уже в конце... Наверно, он пришёл тогда, когда мне показалось, что напряжение, которое заполняло всю комнату, будто схлынуло слегка, как волна на море...
А потом Ира осталась с Барсуковым, а профессор и только что замеченный мной ассистент вышли. Мы спустились к ним. Профессор мыл руки.
- Что теперь, Егор Кириллович? - спросил его помощник.
Профессор развёл руками:
- Как вы понимаете, Игорь, мой опыт в данном случае равняется вашему и в целом приближен к нулю... Теперь ждать.
Он оглядел нас.
- Ну, вот... - сказал, будто оправдывался за что-то. То ли боялся, что нам было страшно, то ли, что неинтересно...
- А можно, мы тоже подождём? - спросил Саня.
Профессор улыбнулся.
- Вы ведь уже ждёте... Понимаете, что в жизни учёных главное?
- Ожидание? - удивился Саня.
- Терпение. - сказала я.
Профессор кивнул мне.
- Собственно, ждать можно не обязательно здесь... Даже лучше теперь уйти, здесь мы не нужны, Ира подежурит и в любой момент сможет нас позвать... А вообще, обычно остаётся как раз тот, у кого не хватает терпения... Мне его тоже всегда не хватает... Никогда не мог, проведя какой-нибудь опыт, просто уйти домой и заниматься своими делами, отключиться, как это говорят...
- Егор Кириллович, переводить его сразу будем или пока здесь оставим? - прервал паузу Игорь.
- Да... - невпопад ответил профессор.
Ассистент терпеливо ждал, не повторяя вопрос, похоже, такая рассеянность - это не редкость в поведении профессора.
- А, - спохватился он, - часок, я думаю, подождём, там и решим. Если всё в порядке, держать его здесь нет смысла. Пойдёмте отдыхать.
Потом мы сидели на диване в какой-то комнате, Игорь заваривал чай, почему-то все молчали... Возможно, Саня бы начал что-нибудь спрашивать, я видела, что ему хочется, но заглянул какой-то мужчина и сказал:
- Егор Кириллович, там мужик какой-то третий час под дверью ругается. Я ему говорю - не могу пустить, разрешения нет, а он вас требует. Я ему - вы на операции, а он требует информацию... Я так понял, это тренер... Вы с ним сейчас говорить будете?
Профессор взглянул так жалобно, и Игорь вдруг сказал:
- Егору Кирилловичу необходимо отдохнуть после операции. Чай попьёт и выйдет. Или пусть приезжает через...? - он посмотрел на профессора.
- Да ладно, - заторопился тот, - человек же волнуется, нельзя так! Пойду поговорю!
- Скажите, - решительно вмешался Саня, - что операция прошла успешно, профессор контролирует ситуацию, но сегодня ничего подробнее сказать не сможет.
Игорь глянул на него с усмешкой, но, кажется, одобрил.
- В общем, мы понимаем, что мужик волнуется, скажи просто - всё под контролем, остальное завтра. Пока путь идёт домой и расслабится. А то он и себе нервы портит, торча тут, и нам... неспокойно будет. Ваша чашка, Егор Кириллович! - и он протянул профессору чашку. Тот взял не глядя, пролил на руку, обжёгся, зачертыхался, чуть не уронил чашку... в общем, отвлёкся от тренера.
После чая лучше всего было бы уйти. Профессор сидел с закрытыми глазами, Саня допрашивал Игоря, Ленка задумчиво доедала седьмую конфету. Я пыталась делать им знаки, мол, ребята, хватит надоедать людям, домой, то бишь, в гостиницу айда... Но они меня не замечали.
В итоге, мы дождались момента, когда Барсукова повезли из операционной в палату. Я бы держалась подальше, но Ленка, конечно, полезла посмотреть, я за ней. Каталка подъехала совсем близко, я невольно глянула на Барсукова. И стало мне снова так неуютно, неприятно... То ли Шуриковы дурацкие вопросы, то ли всё это напряжение... но мне вдруг показалось, что кожа у Барсукова неестественно-зеленоватого оттенка, с оливинкой такой... хотя понятно, что он просто очень бледный, но вот мерещится же!..
Сзади раздался "Ах!", это Лена не удержалась... Кажется, до обморока не дошло, но она отскочила, уже рыдая.
Мне тоже хотелось заплакать. То ли от испуга, то ли от усталости, то ли от неопределённости... Рядом стоял только профессор, и он-то устал раз в сто больше, чем я. Вот кому сейчас тяжело. Хотя, возможно, в чём-то ему легче, что не пришлось выбирать этот момент самому, за него всё решил Саня... А может, и сложнее, что Барсуков - такая известная личность, про него разговоров всяко будет больше, чем про какого-нибудь обычного человека... Во всяком случае, первый шаг сделан, что дальше - только ждать...
Странно было видеть Барсукова таким... беспомощным, что ли... Он всегда такой, ну... на нём будто написано: самый-самый, впереди на белом коне... А тут лежит, обмякший, с закрытыми глазами...
И тут эти глаза распахнулись прямо передо мной, я подскочила, дёрнулась, внутри будто ледяная молния взорвалась.
А в глазах - ничего. Бездна. Глаза есть, а человека за ними нет. Жутко - невыразимо. Открылись окошки из неведомого - прозрачно-голубые окошки в никуда...
Как я не заорала - не знаю.
И тут зрачки вдруг появились в этих окошках... они, конечно, и раньше были, только крохотные совсем, а тут выросли, и вот уже глаза как глаза, на меня смотрят. Прямо на меня!
Потом уже я поняла, что не дышала. Смотрела в ответ, и невольно думала, будто говорила этим глазам: "Всё нормально. Всё в порядке. Всё хорошо. Всё хорошо".
И правда - нормальный взгляд, растерянный слегка. Вот глаза моргнули и уставились уже на профессора. Я тихонько отодвинулась, называть это шаркающее отдаление отходом я бы постеснялась.
- Не говорите. Если хотите что-то сообщить, попробуйте моргать. Да - один раз, нет - два раза. Помолчите пока, я вас прошу. Вы ведь меня слышите? Очень хорошо.
Каталку повезли дальше, профессор шёл рядом и что-то тихо говорил.
Мы попрощались с Игорем и наконец вышли из лаборатории.
Ленка уже не плакала, но долго икала, и почему-то мы всю дорогу молчали.
Вот чего я совсем не могу понять, так это зачем мы на следующее утро потащились в лабораторию. Впрочем... Сане, понятно, невтерпёж было узнать, что с Барсуковым с точки зрения удачного или неудачного опыта. Ленке, понятно, невмоготу было сидеть в гостинице, когда там Барсуков и ему плохо (с чего она взяла, что ему плохо, может, как раз лучше всех?). А я? Видимо, по неистребимой привычке помогать Сане и опекать Ленку.
Впрочем, нас всё равно не пустили. Как мы попали сюда вчера - загадка и для нас, и для охранников. Тренера-то не пустили, а мы прошли.
- Повезло. - сказал Саня.
Я подумала, что без такого везения я бы обошлась. И так полночи уснуть не могла, то трубочка с кровью перед глазами стояла, то рука, безвольно свисающая с носилок...
- Пойдёмте, чего здесь стоять. - предложила я. - У нас сегодня тренировка, давайте лучше о ней подумаем.
Ленка бросила на меня взгляд, в котором явно читалось: да как ты можешь! Он там! а ты!..
А что он? Я-то ему ничем помочь не могу, и она не может. Так не будем мешать людям, которые могут. И вообще, хватит с меня Барсукова, имею я право подумать наконец о том, о чём хочу? Я всю дорогу предвкушала эту тренировку... даже не игру, а именно тренировку... знакомство с полем, будоражащее ощущение новизны... предвкушение чего-то необычного... На игре я буду либо трусить и еле передвигаться на каменеющих ногах, не слыша, но прекрасно зная, что кричит мне Саня, либо на меня нападёт азарт, и ещё неизвестно, что хуже...
- Да, - сказал Саня неохотно. - Надо подготовить всё. Ты права.
Но он всё стоял, будто ожидая чего-то.
И это всё решило. Выглянул охранник, махнул нам рукой и, когда мы подошли, сообщил, недовольно скривившись:
- Проходите, проф на вас разрешения выписал.
Нет, в палату к Барсукову нас никто пускать не собирался. Хотя о том, что чувствует он себя вполне прилично, мы догадались, встретив в коридоре тренера Беркутов. Тот выглядел озабоченным, но не расстроенным.
Профессор был почему-то очень доволен, увидев нас.
- Хорошо. - сказал он. - Это хорошо, что вы пришли.
- Почему? - спросила Ленка.
Профессор опять улыбнулся такой извиняющейся улыбкой - мол, простите, объяснять не буду.
- Пока все хорошо. Абсолютно всё - как в самых удачных опытах и даже лучше, пожалуй, потому что полная адекватность видна сразу... Все показатели в норме, он всё понимает, чувствует себя прекрасно... порывается вскочить... - опять улыбнулся профессор.
- А что вы ему сказали? - спросил Саня. - Ну, как объяснили?..
- Ну... - профессор замялся. - Это как раз слабое место нашего спонтанного эксперимента... Мы всё-таки планировали готовить человека заранее, а тут... Ну, сказали ему, что ему неожиданно стало плохо... привезли в больницу, откачали... Что с ним было - не ясно, поэтому надо изучать. Тренер его успокоил, сказал, пусть не переживает, замена есть...
- Да уж, успокоил! - хмыкнула я.
- Значит, теперь изучать... И, если всё нормально, будете продолжать? - спросил Саня.
- Будем. - сказал профессор. - Будем. И... я про тебя не забуду. Знаешь, теперь кажется, что всё совсем не так страшно... это только первый шаг сделать было трудно до невозможности, а теперь... В общем, я договорился с коллегами, сегодня переведём его в Институт...
- В какой Институт?
- А, вы же не здешние... Наш центр медицинских исследований, шикарная штука... - профессор мечтательно вздохнул. - Третий год добиваюсь, чтобы нашу лабораторию перевели к ним, а то столько глупейших задержек, проволочек и непонимания из-за того, что мы здесь, а они там... Столько времени бездарно растрачено элементарно на то, чтобы довезти что-то от них к нам, и наоборот...
- А зачем переводить? Это не опасно? - уточнила Ленка.
- Искренне полагаю, что опасности нет... хотя стопроцентной гарантии давать не стану, всегда может что-нибудь случиться... А переводить... Мы ведь просто узконаправленная лаборатория, Институт же занимается самыми разными направлениями, там все специалисты, о нашем подопечном там выяснят всё...
Профессор не договорил, рядом с ним внезапно возник только что упомянутый подопечный и недовольно заявил:
- Да что же это такое - всё лежать и лежать! Ну, ладно, потерял сознание, но это же было вчера! А сейчас я себя чувствую абсолютно здоровым! Ладно, я понял, что просто так вы меня не выпустите, ну, так давайте везите меня, куда там надо, я готов, давайте, мне к комиссиям не привыкать! Осмотрите, - и я к ребятам, и так несколько дней потерял...
На профессора смотреть было жалко и смешно. По всей видимости, он очень хотел бы немедленно запихать Барсукова в палату и уложить в постель, даже невольно делал движения, будто подталкивал его, но на самом деле даже не приближался, понимая, как абсурдно будет это выглядеть с таким верзилой.
Барсуков глянул на нас. Мне показалось - или его взгляд задержался на мне? Да нет, показалось, конечно. Профессор тоже почему-то посмотрел на меня и ласково сказал пациенту:
- Вы ступайте в палату, машина приедет с минуты на минуту, и мы отправимся в Институт.
Несмотря на ласково-уговаривающий тон, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, профессор будто слегка побаивался огромного Барсукова. В этом я его хорошо понимаю, меня тоже оторопь берёт рядом с ним. Впрочем, теперь это не только из-за роста... просто... не знаю... мерещится мне что-то, что ли...
Барсуков вздохнул и послушно ушёл. Мы собирались попрощаться (во всяком случае, я собиралась, если нужно, за всех, и тащить их в гостиницу), но профессор вдруг обратился ко мне:
- Можно с вами поговорить?
- А? - удивилась я. - Ну... да.
- Пойдёмте. - он отвёл меня в сторону. - Послушайте... простите, не знаю вашего имени?..
- Дина.
- Дина, у меня к вам просьба. Сегодня мы перевозим нашего пациента в Институт... то есть, это вы поняли... С ним поеду я и Ира, Ирина, моя ассистентка, вы её вчера видели... - он мялся и никак не мог подступить к сути. - В общем, я прошу вас поехать с нами.
- Меня?!
- Да, вас.
Более неподходящей фигуры он и выбрать не мог.
- Егор Кириллович, попросите Саню, он очень надёжный и ответственный... или хотя бы Лену, она... не очень надёжная, конечно, но поедет с восторгом и...
- Дина, я прошу поехать вас, и это не просто так.
Я смотрела на него и ждала объяснений.
- Так получилось... вчера... вы помните, наверно... когда наш пациент пришёл в себя, первым человеком, которого он увидел, были вы.
Я кивнула. Ещё бы забыть такое...
- Понимаете... он может не помнить этого... но вы для него теперь... как бы объяснить... как бы первое впечатление этого мира, связь с ним, в некотором роде его олицетворение... Он этого не осознаёт, но вы для него... как... зацепка... якорь... тот первый миг, в который он вышел, вырвался из того ничто, где он находился... Словом... возможно, это мой личный бред, но... понимаете... Потом это сгладится - он получит новые впечатления, он совместит это со своей памятью, но пока вы...
Я кивнула. Не скажу, что я всё поняла, мне просто стало жалко профессора, так он старался объяснить то, для чего ещё не было придумано научных слов и теорий, то, что он просто чувствовал...
- В общем, мне бы хотелось, чтобы вы пока были рядом. Я вовсе не думаю, что может что-то случиться, но всё же...