Районный центр, по сути, провинциальный городок, не мог предоставить жителям не то, что большого, но и мало-мальского выбора для цивильного времяпрепровождения. Особенно для пожилой её части. При советской власти любой завод обязан был иметь клуб, а в нём различные секции, кружки по интересам, танцевальные ансамбли и хоры. При нынешнем, непонятно каком строе, владельцы заводов скупятся выделять деньги для этих целей: но не жалеют оных на содержание передвижных гаремов.
Георгий Ильич, уйдя на пенсию, устроился, было, вахтёром, но через четыре года ушёл и больше его нога не ступала на трудовую ниву.
Он жил в семье дочери. В дополнительных деньгах, по крайней мере, в той сумме, что давало вахтёрство, они не нуждались, а вот быть в доме иногда, но в любое время, было куда нужнее. Если надобности дежурить дома не было, он уходил на рыбалку. Причём, сподручнее ему была зимняя, подлёдная, рыбалка.
В пределах видимости с берега на льду реки образовались четыре устойчивых группы рыбаков: ясно, что это рыбные места. Но Георгий Ильич решил нащупать своё место, поближе к берегу в районе своей улицы. И такое место он нашёл. на что ушло два дня. До него это место облюбовали ещё три рыбака.
Рыбаки вели себя независимо, в друзья друг к другу не набивались и это устраивало всех. Но постепенно, к окончанию сезона, кое-какие ниточки знакомства всё же установились. То один, то другой что-нибудь забывал дома - не бежать же из-за этого домой: выручит сосед.
У самой дальней лунки колдовал старик, за семьдесят лет, с окладистой, седой, бородой и усами, чем внешне очень смахивал на Георгия Ильича. Оказалось, что он уже полжизни провёл за этим занятием. Он знал назубок все уловистые места. Это место не самое лучшее, но сносное и, главное, самое удобное по местоположению. Если предстояло наловить рыбы побольше, то здесь он не появлялся. Если же хотелось просто провести время в своей стихии, без сутолоки, погрузиться в мир размышлений, он приходил на это место.
Первый, с кем Георгий Ильич познакомился основательней, был ближайший сосед по лунке, Василий, крупногабаритный парень, работающий сварщиком в цехе сборки крупногабаритных деталей на машиностроительном заводе.. У лунки он регулярно появлялся только по выходным дням. В рабочие дни - редко и то с утра: сказывалась работа по сменам. Он был единственный, кому обед приносили, и делала это, по-видимому, сестра. Обращался он с ней довольно бесцеремонно и называл не иначе, как Люська.
Георгий Ильич иногда наблюдал за ней: среднего роста, может даже меньше, худенькая, тоненькие ножки, не выделяющиеся ягодицы, подвижная, с милым личиком, она производила впечатление пятнадцатилетней девчонки. Ему было жаль её, как будущую женщину: кто покусится на такую, хоть и миленькую, но дохлятину? Лично он, даже как старик, не позарился бы на такую: абсолютно не аппетитная!.
Закончился сезон один, начался другой - дачный. Садоводством и огородничеством он занимался всю жизнь и, таким образом, работа на земле стало его стихией.
За всё время межсезонья никто из рыбаков друг другу на глаза не попадался.
Начался новый зимний сезон, но городская администрация запретила выход на лёд реки до особого распоряжения.
Наконец, разрешение на открытие нового сезона подлёдного лова, назначенное на очередную субботу, было доведено до жителей всеми средствами массовой информации
***
Первый день оказался ветреным. Георгия Ильича это обстоятельство нисколько не смутило: с таким тулупом, как у него, можно хоть в Антарктиду!
Василий уже был здесь и не спеша подёргивал удочкой. Других рыбаков не было. Георгий Ильич подошёл к нему, справился для приличия о житье-бытье и здоровье. Василий подал ему пол-стакана водки и предложил отметить начало сезона. Потом и сам сделал то же самое, совершая уже не первый заход.
Георгий Ильич просверлил лунку и опробовал её: за каких-то десять минут вытащил трёх щурят грамм по триста. Почин отличный, новых лунок сверлить не стал, и, укутавшись плотнее в тулуп, усевшись удобнее, принялся кайфовать.
Часа через три появилась Люська с обедом для Василия. Одета она была почему-то не по погоде и видно было, что изрядно продрогла. Попросила, чтобы Василий её отогрел, но тот, как в насмешку, послал её к соседу:
- Ильич, у тебя тулуп большой - отогрей Люську, чтобы она успела до дома добежать.
Возможно, в другое время Георгий Ильич нашёл бы корректную форму отказа. Но сегодня улов был отличный: два десятка щурят и десяток окуньков, настроение отличное и почему бы не сделать доброе дело:
- Пусть идёт!
Промёрзшая основательно, она крупно дрожала, а рот издавал звуки д-д-д-д. Георгий Ильич прижал её спину к своему животу и груди. Тулупа хватило, чтобы укутаться обоим. Он прощупал пальцами Люськину ногу и спросил недоумённо:
- Ты что? Не поддела рейтузы!?
В перемежку со звуком "д" она кое-как пояснила:
- Не знала про ветер и надела тонкие, как обычно.
- Ой смотри, девонька, застудишься, а потом детей не сможешь заиметь.
Люська промолчала.
Тепло, сохранённое тулупом в теле хозяина, быстро перераспределилось и на Люську: она перестала дрожать, вошла в нормальное состояние и только теперь почувствовала, что сидит на коленях у ... мужчины. Она удивлённо посмотрела на Георгия Ильича и так же удивлённо спросила:
- Я почувствовала у вас между ног кое-что. Оно что - настоящее?
Он был смущён: умостившиеся на его бёдрах девичьи ягодицы, которые визуально его никак не волновали, при телесном контакте проявили своё естественное магическое воздействие и пробудили нормальную мужскую реакцию. А тут ещё такой вопрос.
- А почему оно не должно быть настоящим? - смущённо спросил Георгий Ильич.
- Вы говорили, что вам семьдесят лет, а я слышала, что даже у мужчин всего лишь за пятьдесят лет дубинка уже не действует.
Как-то сгладить, уменьшить напор того, что Люська назвала так необычно - дубинкой, он не мог и по мере того, как она крепла, Георгий Ильич чувствовал всё нарастающую неловкость. Но успокоил себя мыслью: "А чего я тушуюсь? В конце-то концов, я не женщина, чтобы строить из себя недотрогу". Однако эта спасительная мыслишка не успела закрепиться в его сознании, как он почувствовал ещё более сильную причину для смущения: "дубинку" принялась ощупывать через брюки девчоночья ручонка.
- А не рано ли, девонька, ты этим делом интересуешься?
Она опять удивлённо посмотрела на него:
- Вам это неприятно?
- Не хотелось бы попасть под статью о совращении малолеток
- Малолеток?! Это я-то малолетка?! А вы знаете сколько мне лет?
- Ну, лет пятнадцать, не больше.
Безмолвное, ограниченное ледяное пространство оживил девичий смех:
- Это мне-то пятнадцать?! Ха-ха-ха! Не смешите меня! Ха-ха-ха!
От Люськиного смеха встрепенулся Василий и с трудом повернул голову в их сторону:
- Чего вам так смешно?
- Ильич думает, что мне пятнадцать лет! Ха-ха-ха!
Засмеялся и Василий. Сквозь смех едва прорывались его слова:
- Да на ней пробу ставить негде! Ха-ха!
Люськин смех оборвался и сменился тихим, злым полушёпотом:
- Дурак! Пошляк! Козёл пархатый!
Василий снова отвернулся, заканчивая смех.
- Смейся, смейся. Теперь я тебе рога понаставлю! - всё тем же полушёпотом пообещала Люська.
Георгий Ильич был потрясён словами Люськи и пытался осмыслить услышанное. Он уже не вслушивался в продолжающийся гневный шёпот в адрес Василия.
- Так сколько же всё-таки тебе лет?
- Мне в январе будет двадцать один год.
- Двадцать один?!
- А что? Не похоже?
- Нет. А кем же ты приходишься Василию?
- А как вы думаете?
- Я считал тебя его сестрой, но теперь чувствую, что здесь что-то другое.
Люська опять, было, чуть не рассмеялась, но зажала ладошкой рот:
- Жена я ему.
С минуту Георгий Ильич переживал очередное психологическое потрясение. Потом спросил:
- Ты какая ему жена: законная или муляж, по-другому - гражданская?
- Законная я ему, законная. Хотел меня в качестве любовницы заиметь, но я ему фигу показала.
- Почему он тебя всегда Люськой называет? Вот поэтому я тебя и посчитал его сестрой. А жену так называть - это как-то не порядочно.
- Потому что он козёл пархатый.
- А как ты хочешь, чтобы тебя называли?
- Люсьеной. Меня в детдоме все так звали. Или ещё - Люсьеночка.
Смех, реплика Василия и, последовавший диалог с Ильичём, сбил у Люськи желание дальнейшего изучения, заинтересовавшего её, предмета. Она высвободилась из тулупа, поцеловала Георгия Ильича в щёку под глазом, где не было волос и направилась к Василию. Перебросившись с ним несколькими фразами, взяла сумочку с посудой и направилась к берегу, удостоив Ильича воздушным поцелуем. Этот жест и удивил, и взволновал Георгия Ильича. Он ешё подумал: "Вот ни черта в девахе нет, а женская суть - на высоте: ведь взбудоражила!"
В течение суток, до следующего появления у лунки, он невольно неоднократно вспоминал пикантные моменты во время последней рыбалки. А эти воспоминания вытягивали другие воспоминания - из далёкой молодости: пусть не аналогичные, но достойные воспоминаний, ибо тоже заставляли волноваться сердце. Но это были волнения, которые не разрушают здоровье, а совсем - наоборот.
На следующий день, сидя у лунки, он впервые почувствовал, что желание увидеть эту неаппетитную фигурку сильнее, чем рывок добычи там, в толще воды, ради чего, собственно, он здесь и появляется.
Он сидел в классической позе - склонившись над лункой, но исподлобья наблюдая за ближайшей ледяной окрестностью.
Люська пришла, как обычно, около часа дня. На ней вместо куртки было длиннополое, в мелкую клетку, осеннее пальто. Георгий Ильич ничем не выдал, что заметил её: она шла по невидимой на льду тропке прямо к Василию. Лунка Георгия Ильича была ближе к берегу, чем лунка Василия, но в стороне от тропки метров на десять.
Сегодня лов был заметно хуже: всего десяток рыбешек, но Георгия Ильича больше интересовала ожидаемая неизвестность, обещанная вчерашним поцелуем Люсьены. А она, передав Василию тормозок с обедом, сказала, усмехнувшись:
- Пойду оживлять Ильича.
- Иди, иди, не мозоль мне глаза.
Георгий Ильич продолжал наблюдать за Люськой. Вот она направляется явно к нему. "Ну, наконец-то! Что-то она сейчас отчебучит?"
- Ильич, здравствуйте! - она поцеловала его в щёку. - Я вчера не догрелась. Хочу сейчас догреться. Пустите?
- А, Люсьеночка! Отчего не пустить? Всегда рад. Прошу!
Он распахнул тулуп. Она уселась ему на бёдра, предварительно задрав подол пальто. Тулуп запахнулся. Люська сразу же, без вводных слов, по-хозяйски, наощупь расстегнула молнию на джинсах Ильича... и вытащила на волю уже готовое, в полной кондиции то, что назвала дубинкой.
Вспоминая свои молодые разгульные годы, Георгий Ильич не мог припомнить случая, чтобы инициатива в сексуальной игре исходила от девушки. Другое дело: одни беспрекословно подчинялись всем его прихотям, которые, однако, разнообразием не отличались; другие были более капризны и позволяли эксперименты над собой избирательно. Такие нравы были в наше время! Интересно, что надумала эта малявка?
А она в это время, уже медленно, толчками, принимала в себя его дубинку. Как только Георгий Ильич осознал, что вытворяет Люська, он понял, что безучастным оставаться нельзя и чтобы не потерять своего "мужского лица", необходимо принять активное участие. Но при этом, не спускать глаз с Василия. Здесь им помогал ветерок: каждый рыбак размещается спиной к ветру. И наша "криминальная" парочка, оставив ветер за спиной, всеми четырьмя глазами упёрлась в спину Василия, находящегося в двадцати метрах от них. Тот, поглощённый обедом и контролем над удочками, и, очевидно, тоже убеждённый в безобидности мужского возраста - в семьдесят лет, казалось, забыл о Люське. А она, то ёрзая, то подпрыгивая, занималась интимным делом и, при этом, повторяла, как бесконечную песню: "Я тебе отомщю за всё, козёл пархатый. Я тебе рогов понаставлю!" Повторив эту фразу раз пять, она, вдруг, взвизгнула, но успела, при этом, зарыться в тулуп. Визг сменился глухим стоном, который за пределы тулупа почти не вырывался. Её инициатива на этом закончилась. Но Георгий Ильич был только на полпути к своему пику, как раз в том состоянии, которое вызывает мощный энтузиазм в характерных неконтролируемых телодвижениях. Для этого пришлось встать и докончить дело по-нормальному, то есть, размашисто и со страстью. И только по окончании он понял, как стало возможно то, что произошло: сообразиловка подсказала Люське распороть часть шва в джинсах и рейтузах напротив промежности. "Ай, да Люсьена! До чего додумалась! И не пожалела одежду!" А пока она молча, с закрытыми глазами, безвольно опиралась спиной на его грудь. Георгий Ильич растерялся, не зная, как воспринять подозрительное состояние "пациентки":
- Люсьеночка, девочка, тебе плохо?
Её лицо даже с закрытыми глазами озарилось блаженной улыбкой:
На душе отлегло - неприятности не последуют.
- Ильич, повтори, что ты сказал.
- Люсьеночка, девочка, тебе хорошо?
- Да, мне очень хорошо! Мне никогда не было так хорошо! Дома Василий меня всегда называет сучкой и обращается, как с сучкой, и поэтому я никогда не испытывала такого блаженства. И главное - я ему отомстила! И ещё буду мстить! С вашей помощью.
Она открыла глаза и как бы стряхнула с себя вуаль блаженства:
- Однако пора к этому козлу идти, а то как бы он не раскрыл мою самую сладостную тайну.
Георгий Ильич молчал, занятый размышлениями о судьбе этой, по сути, замечательной девчушки, но бытовая среда, в которой она варится, заставляет её ожесточиться.
***
Георгий Ильич к любым праздникам, как ни странно, был равнодушен. Он даже сам не мог объяснить этот феномен. Ведь для большинства людей праздник - это повод изрядно выпить, а он и к этому был равнодушен. Нет, по необходимости он мог выпить, но кайфа не ловил.
Предстояла встреча Нового Года. В связи с этим, целых десять дней оказались нерабочими - всеобщий мини отпуск. Дочь с детьми и мужем уехала на это время к его родителям. Так что Георгий Ильич остался в качестве квартирного сторожа. Запасся различными продуктами, соками, парой бутылок "Шампанского", чтобы, хотя бы неделю, не беспокоиться о пропитании.
В последний день уходящего года ему, вдруг, пришла в голову шальная мысль: встретить Новый Год на льду, у лунки, и с реки наблюдать иллюминацию праздничного города и фейерверки. Новогодние праздничные концерты по телевидению он, с некоторых пор, не мог переносить. Вот раньше были концерты - всем концертам концерты!
Он пришёл на место за час до окончания Старого Года! Расположился, как всегда, но прежде, чем опустить удочку, решил проводить Старый Год. Дал возможность пробке от шампанского улететь в темноту. Выбегающий из бутылки фонтан он поймал кружкой. Сразу же выпил. Осталось половина бутылки - это для встречи Нового. Закрыть, чтобы не выдохлось и пожалел, что дал волю пробке. Включил довольно мощный фонарик и попытался поискать.
И вдруг, его словно ошпарил, знакомый, испуганный голосок Люськи:
- Георгий Ильич, это вы?
- Я, родненькая, я!
Он поймал её лучом. Она побежала, забыв, что находится на льду, упала. Слава богу, благополучно - поднялась. Поспешил ей навстречу. Распахнул тулуп, принял плачущую девчушку и вновь запахнул. Она рыдала, уткнувшись в его грудь и пыталась говорить:
- Ильич, родненький, как хорошо, что ты здесь оказался. Что бы я сейчас делала без тебя?
Он обнял, доверявшее ему полностью, щупленькое тельце, целовал глаза, а её слёзы скатывались и впитывались в его бороду.
- Что случилось, родненькая, что? Тебя кто-то преследовал?
- Нет! Этот козёл пархатый, пригласил Дашку и Нинку из нашего цеха и бессовестно их лапает, будто меня там нет. А я живой человек, я женщина, я его жена. Мне говорили, что он всё общежитие перетрахал, но я этого не видела, поэтому близко к сердцу не принимала. А тут прямо при мне начинает их лапать.
- Так, моя хорошая, как я понимаю, ты сейчас возвращаться туда не намерена. Так?
- Да, не хочу.
- Тогда предлагаю, как вариант, пойдём ко мне. Ты одна и я один - вот нас уже и двое. А вдвоём веселее.
- В как вы родным объясните моё появление - появление малолетки?
- Никому ничего объяснять не надо - мои в отъезде на целую неделю.
- Ой, как здорово! Ой, как хорошо, что я догадалась придти сюда! После детдома у меня будет впервые нормальный праздник и с любимым человеком! Первое января у меня двойной праздник: Новый Год и День рождения!
- Да что ты!!! Тогда пойдём быстрее, ещё успеем встретить Новый Год, а потом займёмся твоим Днём.
***
Часы в прихожей показывали, что Старому Году осталось "жить" всего двадцать минут. Люсьена моментально сняла пальто и сапожки и также на скорости спросила:
- Ильич, где кухня? Я проверю, что в холодильнике и, может, быстро придумаю что-нибудь приготовить.
- Девочка, не суетись. Новый Год встретим, чем бог послал с моей помощью. А пока скоренько в душ, смоем старые грехи, подготовим тела для новых. Иди первая.
Пока Люська занималась водной процедурой, Георгий Ильич быстро переоделся в халат, выставил из холодильника на стол то, что он приготовил ещё днём, чтобы хотя бы немного согрелось.
Для двоих хватило бы места и на кухне, но Георгий Ильич решил не мелочиться и в сумасшедшем темпе накрыл стол в гостиной. Времени до боя курантов осталось десять минут. Он схватил внучкин халат, зашёл в ванную:
- Мадам Люсьена, в нашем распоряжении осталось меньше десяти минут. Вот тебе бальный халат, фен для волос на диване, в гостиной. Я постараюсь уложиться за пять минут...
Люська предупредила:
- Ильич, уже речь заканчивается.
- Всё, всё, я готов.
Завязав на ходу поясок халата, Георгий Ильич схватил "Шампанское" и открыл без салюта, без фонтана. Люська держала наготове большие фужеры
С последним ударом курантов они сделали по первому глотку.
Георгий Ильич опустошил фужер, шумно выдохнул и удовлетворённо сказал:
- Я человек не суеверный, но, когда мы с тобой шли сейчас ко мне, решился на безобидную авантюру - задумал, что если успеем с шампанским, то сбудется моё желание. И тебя, как настоящую женщину, интересует - что я задумал? Так?
- Да, меня просто распирает от любопытства!
- Сейчас проверю.
Он распахнул на Люське халат, обнажил груди и тоном авторитетного знатока стал объяснять:
- Сразу вижу, что моё желание исполнилось. А теперь поясняю. Невооружённым глазом видно, что твои грудки в этих местах, как бы, припухли, другими словами, увеличились. Второе: тёмный кружок вокруг соска увеличился и стал темнее. Но это ты должна сама подтвердить.
- Как-то не обращала внимания.
- Тогда ещё один признак, - и Георгий Ильич принялся аккуратно мять Люськины груди. - Ты можешь подтвердить, что груди стали более чувствительны?
- Мне не с чем сравнить: вроде бы всегда такими были.
- Ну, Василий тебе, наверно, каждый раз их массировал и, в какой-то момент, ты должна была почувствовать, что они вдруг резко стали более чувствительны.
- Этот козёл пархатый, к ним не дотрагивался. Всё расхваливал Дашкины дойки. А меня всё заставлял сосать его...
- Тяжёлый случай. Я хотел сказать: все указанные признаки сигнализируют о чём? Может, ты сама скажешь?
- Ну, как же, я развиваюсь, взрослею. А к старости совсем в бочонок превращусь.
- Нет, всё не то. Хорошо, другая примета. Вот ты выложила из банки гору огурчиков. Ты столько съешь?
- Не знаю, но глазами съела бы.
- Ну, вот, мы и пришли к тому, к чему я вёл. В какой период жизни женщину тянет на солёненькое?
- Вообще-то я не знаю: когда-то хочется, когда-то - нет.
- Люсьеночка, миленькая - вот издержки детдомовского воспитания. Любая женщина знает, что коли её вдруг потянуло на солёненькое, то, наверняка, она, - Георгий Ильич сделал выжидающую паузу и окончание преподнёс, как сюрприз - беременна!
- А я знаю, что я беременна. Уже с месяц, как знаю: у меня уже два месяца нет месячных, - равнодушно, буднично сказала Люська.
- Вот тебе на! А чего я тут распинаюсь? Ты чего же сразу не сказала?
- Так я же не знала - к чему вы ведёте? А признаков, о которых вы сказали, я действительно не знала. А интересно: откуда вы о них знаете?
- Специально этим вопросом не занимался, но за семьдесят лет столько информации переварил, что от каждой какая-нибудь кроха остаётся и в итоге в голове сформировалась личная энциклопедия. Кстати, а как Василий к этому отнёсся?
- А он не знает. Я ему не сообщила, а то заставит аборт делать.
- Так ведь всё равно узнает?
- А тогда уже поздно будет.
- Но, на всякий случай имей в виду: если будет домагаться с абортом, будет устраивать скандалы, переходи ко мне.
- Скандалы будут. Чтобы я оставалась не разработанной абортами или родами, он предохранялся сам. Сам вёл график моих месячных, чтобы знать, когда можно не предохраняться. Последние полгода он даже не спрашивал меня про месячные, а я промолчала - что я дура, что ли?
- Ну, ладно, хорошенькая моя, мы отвлеклись, а стол нас дожидается. Уважим его. Ты моя дама и я буду с удовольствием за тобой ухаживать. А потом... - Георгий Ильич с откровенной улыбочкой посмотрел в глаза Люсьены, - займёмся тем, чем занимались на льду в объятиях моего тулупа. Но там всё проходило в не комфортных условиях и под прессом возможного разоблачения. А здесь комфорт и безопасность нам обеспечены, и я покажу на что способен здоровый, семидесятилетний мужчина: обещаю час качественного секса, но, к сожалению, только раз в сутки.
- Целый час?! Вы не шутите? К чёрту стол - подождёт! Я хочу секса сейчас, немедленно!
Люська скинула свой халат, сняла халат с Георгия Ильича и приказала:
- Ведите меня на своё ложе!
Уговаривать Георгия Ильича на такой поступок не надо, ибо, положа руку на сердце, он тоже предпочитает, в первую очередь, удовлетворить голод сексуальный и только затем - все остальные.
Практика последних лет позволила Георгию Ильичу выработать оптимальное меню для удовлетворения женщины в постели. Оно выполняется за час с небольшим и состоит из шести поз, каждая из которых занимает примерно десять минут. Между позами обязательно поработать язычком, что позволяет мужчине отдалить свой оргазм, а женщине добавляет сексуальные градусы.
Люська умудрилась получить двенадцать оргазмов. и в каждый из таких моментов она была невменяема: визжала и кричала не реагируя на слова и поцелуи. Георгий Ильич был несколько ошеломлён её сверх эмоциональной реакцией. Это его настораживало, ибо такого в его практике раньше не было. Но тревога улетучилась, как только он понял, что это её индивидуальная особенность.
Этот час секса оказался изнурительным не для Георгия Ильича, как могло показаться, а для молодой, здоровой женщины. Она лежала в прострации, раскинув руки и ноги, с блаженной улыбкой. Эта улыбка, уже знакомая Георгию Ильичу, была признаком того, что его подопечная находится на вершине блаженства и всё мирское отступило в небытиё. Он вытирал Люськино тело, обильно мокрое от его пота.
Прошло минут десять. Люська открыла глаза, с нежностью смотрела на Ильича. Потом притянула его голову, и осыпала её поцелуями.
- Ильич, объясни: почему ты можешь целый час работать, а молодые - нет. Вот Василий: работает три минуты, ну - пять минут, ну от силы - десять. Получается какая-то нестыковка: молодой, здоровый мужчина не может соперничать со старым? Я бы в это не поверила, если бы лично не убедилась. Правда, и там, под тулупом, ты работал гораздо дольше, чем Василий.
- Объяснение этому феномену простое. Представь два узких, высоких бокала. Один бокал наполнен водой почти доверху, а второй - чуть на донышке. Наклоняем их с одинаковой скоростью. Из первого бокала вода начинает выливаться, а из второго ещё и не думает. Из первого выльется часть воды и он возвращается в исходное положение и сразу же начинает снова заполняться. А из второго всё ещё никак не выливается. Наконец, всё-таки вода вылилась, бокал вернулся в исходное положение и начал очень медленно наполняться. Первый бокал моделирует систему молодого мужчины, а второй - старого. Оргазм мужчины происходит в момент извержения семени. У молодого, как видно из примера, это происходит быстро. У старого мужчины фаза извержения наступает не скоро и накопление происходит медленно. Поэтому молодой может несколько раз за сутки, а пожилой - хотя бы раз за это время.
- Тогда почему существует мнение, что даже пятидесятилетние уже неполноценны в постели? Вот и Василий так думает.
- Я это объясняю так. Дело в том, что хронические алкоголики и наркоманы к пятидесяти годам становятся беспомощными в постели. А так как этот отряд, особенно алкашей, довольно многочисленный, то у некоторой части населения и создаётся впечатление о недееспособности мужчин старше пятидесяти лет. На самом деле возраст не помеха, если сохранено здоровье. Но к семидесяти годам остаётся уже мало здоровых мужчин. Если бы я страдал старческими болезнями: артриты, артрозы, всякие порозы, ишемии, и прочие, то и я не смог бы тебе продемонстрировать класс. Ну, а специфику секса с молодым и пожилым здоровыми мужчинами ты можешь оценить сама .
* * *
Нечаянное счастье нетипичной парочки ничем не было омрачено в течение недели, подаренной им судьбой. Хотя, казалось бы, как должен был реагировать любой муж на отсутствие жены по неизвестной причине и неизвестно где? Любой, но не Василий. Искренне уверовавший в сексуальную недееспособность мужчин преклонного возраста, он был вполне удовлетворён объяснением Люськи, что посвятила всё это время Георгию Ильичу, приводя в порядок его квартиру, заодно отвлекая его от грустных мыслей по поводу безвозвратно ушедшей молодости, а вместе с ней и возможности поиметь её, Люську. Особенно садистское удовольствие, вплоть до соответствующего смеха, Василию доставляло сообщение Люськи, что бедный Ильич всё время твердил "близок локоть, да не укусишь". Василий требовал от неё ещё подробностей и получал, что хотел. А уж что он хотел, Люська отлично знала и накручивала так, что сама на том фоне выглядела ещё "белее и пушистее".
Запущенный с благословения Василия адюльтерный дуэт благополучно продолжил свидания под тулупом в его присутствии и в новом году. Прекратились они только с окончанием сезона. В следующем сезоне уже не возобновились по вполне естественной причине: Люська родила сына, стала типичной мамой, души не чаявшей в своём творении и носить обеды Василию она уже не могла. Василий с этим смирился, как и с тем, что Люська, вопреки его желанию, стала женой фактически, а не только по паспорту. Решающим событием в этом раскладе стал факт рождения сына с нормальными, для новорождённого, показателями: вес три триста и рост пятьдесят три. Он перестал называть её "сучкой", и даже - Люськой. Сомнений в том, чей ребёнок, у Василия даже не возникало. Не возникало таких сомнений и у Люськи, и она, в знак благодарности настоящему отцу её ребёнка, находила возможность посещать его. При этом, она имела на уме две цели. Первая: получить качественный секс. Вторая: иметь обеспеченный тыл на случай, если Василий собьётся на старые рельсы. А в том, что это возможно, она мало сомневалась.