Зелиева Рина : другие произведения.

Поймать солнце - 3. Книга 3 - Пленники востока

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    АННОТАЦИЯ. Я совсем запуталась в этой жизни. Кто друг, а кто враг? Кругом ложь, насилие, безысходность. Ад. Кому верить? У кого просить помощи. Уверена только в одном: я должна быть сильной. Я не могу себе позволить эту роскошь - сломаться. Пока еще есть на свете люди, которые мне дороги.
   Поймать солнце -3.

   КНИГА 3 - Пленники востока.

   АННОТАЦИЯ. Я совсем запуталась в этой жизни. Кто друг, а кто враг? Кругом ложь, насилие, безысходность. Ад. Кому верить? У кого просить помощи. Уверена только в одном: я должна быть сильной. Я не могу себе позволить эту роскошь - сломаться. Пока еще есть на свете люди, которые мне дороги.

   Возрастные ограничения - + 18.
   Предупреждение: В книге присутствуют постельные сцены и сцены насилия. Автор не преследует никакие другие цели, кроме как, придать достоверность сюжету. Читателям моложе 18 лет и людям с ранимой психикой рекомендую воздержаться от прочтения данного текста.

  Моя любовь умеет убивать.
  Прости, что не сказал об этом раньше.
  Когда вжимал в скрипучую кровать
  и целовал покусанные пальцы.
  Моя любовь тягучая, как мёд,
  и сладкая, и горькая, и злая.
  Она тебя когда-нибудь убьет,
  уже сейчас немного убивая.
  Взлетают в небо дети птичьих стай.
  Я был когда-то так же беззаботен.
  Моя любовь умеет убивать.
  Твоя - сжигать.
  А значит, мы в расчете.

  Камень под ногой закачался, я рухнула на землю, увлекаемая осыпающейся породой, по которой не ступала нога человека. Пытаясь судорожно зацепиться хоть за что-то, ломала ногти, обдирая ладони в кровь, но неминуемо катилась вниз, туда, откуда нет возврата. Окровавленными пальцами ухватилась за скалистый выступ, болтая ногами в воздухе. И с ужасом поняла, что это все. Нет больше сил.
  Десятый день нашего пути. Последнюю каплю влаги из пластиковой бутылки Даша вытрясла два дня назад. Еда закончилась еще раньше, уже на третье сутки. Сил не было совсем. На фоне общего обезвоживания, измученной бессонницей, холодом ночей и жарой полудня, непосильными физическими нагрузками нашей маленькой группой беглецов двигало сейчас лишь одно - желание выжить.
  Ими двигало. Не мной. А я... Я больше нечего не хочу. Устала. Устала, Боже мой, как же я устала. И нет больше ничего. Нет цели, нет мечты, а в груди - пустота. Так что же там так болит?
   Пальцы быстро немели, грозя соскользнуть с нагретого солнцем камня. Я замерла, боясь пошевелиться, посмотреть вниз. Зачем? И так знаю - там пропасть. Несколько минут полета, и ни одной целой кости. Череп лопнет, как переспелый арбуз. Интересно, будет больно? Или я даже не успею ничего почувствовать?
  - Ринка, держись, - орал, как полоумный Олежка, свисая сверху и пытаясь дотянуться до моих рук. - Ты только держись! Мы сейчас, сейчас...
  Друзья суетились, оперативно составляя план по спасению, а я висела и думала: хочу ли я жить? В мозгу мелькал калейдоскоп картинок. Все последние события, произошедшие со мной, поносились урывками перед глазами. Сердце сжалось от острой боли. Постоянно к чему-то стремилась, всеми силами стараясь сохранить то, что даровала мне судьба. Беспощадная и жестокая, но щедрая на награды. И не смогла. Я хватала пустоту, все придумала. Ничего не было, нет, и не будет. Зачем тогда жить?
  - Девочка, я уже спускаюсь. Еще чуть-чуть. Потерпи, - бубнил Сережка над моей головой.
  - Не надо, Сереженька. Ничего не надо, - пошептала, с трудом разлепляя пересохшие потрескавшиеся губы.
  И разжала пальцы.
  
  Глава 1.
  На окраине города - спецназ и танки. При попытке фотосъёмки солдаты стали отнимать камеру. Олежка сражался за редакционное имущество, как гладиатор. Разборку прекратил офицер, спросивший по-английски документы: 'Русские? А мы вас любим... Но лучше вам гулять отсюда и не светить фотоаппаратом - будут проблемы'.
  Ещё раньше водитель Ахмед без устали объяснял: 'Не заикайтесь, что вы из России. Боевики поклялись Аллахом, что будут убивать всех русских. Если едите туда, прикиньтесь американцами. Или финнами, у нас финский никто не знает'. Да легко. Почти вся наша группа свободно объяснялась по-английски.
  Заехали в первый попавшийся отель. Портье вздохнул: 'Живите, где хотите. Возьмёте люкс? Всё равно у нас тут нет ни одного постояльца'.
  В гостинице не было не только постояльцев, а еще горячей воды, отопления и света. Спать приходилось одетыми. Электричество давали на восемь часов в сутки.
  Город эвакуировали. Третью его часть контролировали правительственные войска и союзники. В остальной части города царил хаос. Нам внушительно посоветовали не покидать подконтрольной территории. Если мы пересечем границу - за ней за нас никто не отвечает. Короче, все, как всегда. На подконтрольной территории интересненьким не разживёшься. Снимать практически нечего. Кроме бравых солдат и бронетехники. Держали совет и решили рискнуть. Зря, что ли, приехали? Но на этот раз разделяться не стали. Андрей заплатил какому-то Расиму, чтобы он выполнял функцию проводника, переводчика. Этот араб знал всё и вся. Показал лазейку в оцеплении. Было понятно, от него будет зависеть не только качество нашей работы, но и наша жизнь. Заведёт на пару кварталов дальше, чем нужно, - и каюк. Попадёмся экстремистам - тут и похоронят.
  Стародубцеву все же до нашей вылазки удалось взять интервью у одного из офицеров. Как тот объяснил, всё дело в нефти. Боевики качают её и продают. Возят по суше. Но если будет возможность подогнать танкеры, то объёмы награбленного значительно вырастут. Хотя у них и так получается в день под два миллиона долларов дохода. Пока хватает и на войну, и на ведение террористической деятельности.
  - Мы с ними вряд ли когда-нибудь договоримся, - вздохнул командир.
  - Почему?
  - Все дело в манере противника вести военные действия. Не так давно вон к тому дереву, - он указал на его оставшуюся после бомбежки часть, - экстремисты привязали нашего солдата, пленного. И знаете, что сделали? Они его облили бензином и сожгли! Звери. Да даже звери просто так не убивают. А эти... Режут глотку только за то, что человек думает по-другому. Изверги.
  - А какой у вас план военных операций? Планируете наступление?
  - Не мы это решаем. Наше дело - держать оборону. Не дать возможность врагу прорваться к морю.
  Удары с воздуха участились, террористы несли потери. Крупные города они пока не сдавали, но деревни - пачками.
  - А где основные силы боевиков?
  - Перед нами. Вон, видите дорогу? Она ведёт на их позиции. На другой окраине города. Их там тысячи три - четыре. А дальше ещё одна группировка, там уже до десяти тысяч. И все пытаются прорваться к морю. Причалы - вот их мечта.
   Рано утром мы проникли на спорную территорию. Часть ее находилась под контролем боевиков. В некоторых кварталах происходила зачистка. То есть, правительственные войска и отряды союзников шерстили улицы, вытесняя противника. Вытесняли с переменным успехом.
  Война велась и в пустыне, и в горах, и в городах, где боевые действия часто шли практически под землёй. Всё пространство в этом городе тоже было изрыто тоннелями. И узкими, для одного человека, и широкими, по которым можно даже проезжать на машинах. Террористы двигались по тоннелям, внезапно нападали на отряды военных, перевозили под землёй боеприпасы, перебрасывали подкрепление. Поэтому невозможно было предугадать, в каком месте в очередной раз начнется бой. Наши военнослужащие старались перенять тактику боевиков. Они устраивали наблюдательные пункты на верхних этажах высотных зданий, создавали специальные 'слуховые шахты' на глубине. Вот с помощью одной такой шахты мы и миновали блокпосты.
   Мы на запредельной территории. Улицы города были расчищены от обломков и мусора. Людей на них немного. Удивляло уже то, что тут вообще еще кто-то остался из местных. Какая-то женщина прошла вдали, закутавшись в длинный чёрный платок. Мимо нас пошаркал дед в белых одеждах, опирающийся на длинную высокую палку... Прошли мимо безжизненных зданий и свернули на площадь.
  - На месте событий работает съемочная группа военного корреспондента Андрея Стародубцева, - вещал наш вождь в объектив. - Освобождение последнего района города, который контролируют террористы, - это череда налетов артиллерии и авиации и действий пехоты, которую поддерживают бронетанковые подразделения. Каждый дом, по сути, - огневая точка, и если в строении есть боевики, его буквально сносят огнем, но и этого часто мало. Здания связаны тоннелями. Подземные коммуникации - это то, что, по сути, позволяет радикалам так долго удерживать позиции. Вот хороший пример: дом разрушен, но вход в тоннель не пострадал. Во время работы артиллерии на передовой относительное затишье, это бывшие позиции боевиков, которые они добровольно передали бойцам республиканской гвардии и четвертой дивизии. Боевики стараются остановить наши танки, но получается у них только там, где серьезные завалы и узкие улицы. Как только удается расчистить дорогу танкам, оборона трещит. Главари террористов призывают боевиков не сдаваться и стоять насмерть, продолжать использовать смертников, для того чтобы замедлить наступление правительственных сил.
   Мы пробирались по полуразрушенным пустынным улицам дальше, вглубь восточного города. Здесь уже никого не встречали. Ни единой живой души. Словно, тут была чума, и всех выкосило под чистую. Палящее солнце, зной. Жара для человека северного просто мучительная. Совсем недавно здесь шли ожесточенные бои с одной из террористических группировок. Стародубцев пребывал в отвратительном настроении, то рычал на нас, то огрызался.
  - Андрей, в чем проблема-то? - не выдержала я.
  - Не переживай. Он всегда такой, когда нервничает, - упокоил меня Олежек.
  - Да? А чего нервничать-то? Сам же узнавал: тут место спокойное. Террористов из этого района вытеснили. Вон - тишина какая. Благодать. Работай - не хочу. Без особых осложнений.
  - Нет, ты хотя бы немножечко понимаешь, но вот хоть на столько, - Стародубцев показал пальцами сантиметра два, - как мы рискуем. Европейские женщины в этой стране в особой группе риска. Я тебя вообще не хотел сюда везти. Меня главный редактор попросил тебя с собой взять. В последний момент. Документы оформляли в спешке. Если чего случится. Ааа.., - он обреченно махнул рукой.
  - Да ладно? Охренеть! А я-то думала, что это была твоя идея. Ты же меня так звал... И чего я еще не знаю?
  - Не знаешь, что рейтинги важней? Ты ж со своим: 'Ой, тут постреливают немножко' такую популярность обрела. Да еще главного спецкора телеканала спасла. Героиня прям. Только из-за нашего с тобой тандема. Дело-то плевое было. Главред говорит: у тебя харизма. Тебе даже вещать ничего не надо. Достаточно просто в кадре стоять. Теперь спонсоры и рекламодатели просто дерутся за время с нашим эфиром. Я-то привык один работать, а тут еще за тобой присматривать надо.
  - Миром правят деньги, Андрюшенька, - ничуть не расстраиваясь, деланно вздохнула я. - Смирись. Ради них любой риск оправдан.
  - Да ладно, чего вы, - вмешался Евгеша, устало вытирая пот со лба. - Тут же безопасно. Сам говорил. Вон - уже и трупы все убрали. Давайте, побыстрее, эффектный фон найдем, отснимем материал и свалим отсюда. У меня от этого места мурашки,- он передернул плечами, обходя бурое пятно на дороге.
  - Да погоди ты со своими мурашками, - отмахнулся от него Андрей. - Надо группу зачистки найти и взять у них интервью. Тут одними пейзажами не отделаешься.
  - Ой, смотрите, что там, - я указала на машину, стоявшую на соседней улице. - Похоже на миссию Красного Креста. Пойдем, посмотрим? Может, им помощь нужна?
  - Пошли, - согласно кивнул Стародубцев. - Заодно информацией разживемся.
  - Ребят, чего у вас? - обратился он к двум мужчинам, кружившим около автомобиля. - Эээ, эээ... спокойно! Мы - русские журналисты. Видите: камеры. Вот удостоверение.
  - Чего это они бормочут? - озадачился Олег, единственный из нас он знал английский на уровне школы.
  - Они говорят, что колесо пробили. Запаска тоже уже повреждена. Не знают, что делать, - перевела я лепет мужичков.
  - А ты хорошо их понимаешь? - удивился он.
  - Я помимо институтской программы еще на курсы хожу. Раз профессия обязывает, - ехидно пояснила.
  - Молодежь нынче продвинутая пошла, - хмыкнул спецкор. - Учись, Олежек. Тебе тоже уже давно пора повышать уровень грамотности. Профессия обязывает, - противным голосочком передразнил он меня и принялся объясняться с иностранцами.
  - Их пятеро. Водитель, двое врачей и две медсестры, - пояснила, внимательно следя за беседой. - В фургоне тяжелораненый. Его нужно срочно доставить в полевой госпиталь. У них в машине нет необходимого оборудования для операции. Если не успеть - пострадавший умрет от внутреннего кровотечения.
  - И чего делать-то? - нахмурился Женька. - Наш вездеход далеко отсюда. Пока туда - пока обратно. Это - если прорвёмся. Да и запаска вряд ли подойдет.
  - Нужно попробовать заклеить колесо, - внесла предложение. - Сделать клей из бензина и резины. Чего? - поймала я насмешливый взгляд Андрея. - Меня Митька научил.
  - Я догадался. Раз других вариантов нет, приступим. Я так понял: время поджимает.
  Вдруг вдалеке прогремел взрыв, еще один... Завязалась перестрелка.
  - О... о.., - прокомментировал Олег. - А кто-то утверждал, что тут безопасно.
  - План 'Заплатка' отменяется, не успеем, - сощурился Стародубцев.
  - Чего делать-то будем? - захныкал Евгеша.
  - Не видишь, я думаю, - рявкнул на него Андрей.
  - Мы не можем здесь бросить раненого, - заныла девушка-медсестра, выглядывая из машины.
  - Давай-ка, уточним, - обратился к ней по-английски спецкор. - Сколько он протянет?
  - Часа два, - ответил врач. - Может чуть больше или чуть меньше.
  - Не успеем...
  С другого конца улицы послышался рев двигателей. Похоже, мы попали. Обстановочка накалялась. Свинтить отсюда было не реально.
  - Это наши? - с надеждой задала вопрос, отлично понимая, что он риторический.
  - Не факт, - подтвердил мои сомнения Олежка.
  - Значит так, - определился Стародубцев. - Хватайте раненого и в укрытие. Вон тот дом подойдет. А уж оттуда и будем разбираться: свои это или чужие. У нас минуты две.
  - Но он умрет, - возразил врач.
  - Как альтернатива: умрем мы все, - емко, внушительно зарычал Андрей, хватая меня за руку. - Бежим.
  Мы залезли через оконный проем в задание и затаились. Бой переместился на то самое место, где недавно происходила дискуссия. Судя по форме, группа наших военных сражалась с бандой боевиков. Террористы их окружили и зажали в кольцо. Солдатики падали один за другим. Силы были не равны. Бандитов было слишком много. Откуда они взялись? Подземелье контролировалось. Их вытеснили из этого квартала. Несколько парней в форме спрятались в фургончике медпомощи и отчаянно отстреливались.
  - Ты снимаешь? - Андрюша в любой ситуации оставался прежде всего профессионалом.
  Мне бы так. В памяти всплывала заброшенная стройка. Выстрелы, стоны, кровь, изувеченные тела и я посреди этой бойни. Сейчас выкосят всех подчистую. Кошмар повторялся. Военные забежали в облюбованный нами дом, как раз вовремя. Медфургон взлетел на воздух. Не сам, конечно. Похоже, вооружение у маджахетов было на уровне. Звук взрыва больно стеганул по барабанным перепонкам. Густая завеса серой пыли окутала руины базы.
  
   Девчонки-медсестры не выдержали и разревелись.
  - Вы кто такие, мать вашу? - воскликнул один из солдат по-русски, видимо, в запарке.
  Откуда он мог знать, что мы его поняли? Или свой свояка видит из далека?
  - Вы вон в окно лучше цельтесь, - посоветовал ему также по-русски Стародубцев, презрительно глядя на нацеленные на нас автоматы. - Мы - мирное население, так сказать. Журналисты. А с нами - врачи. Американцы, вроде.
  - Б... Русские, правда, что ли? - поразился сержант, искривляя запорошенное серой пылью лицо.
  
  - Ну, какая ж разборка без русских обойдется? - усмехнулся спецкор. - Оборону выдержите? Девчонки тут...
  - Не уверен.
  Я забилась в угол за груду кирпичей. Какая на хрен съемка? Не представиться бы раньше времени, и на том спасибо. Вокруг разверзся ад. Нас щедро поливали свинцом. Автоматный стрекот и одиночные выстрелы, ровные стежки очередей, вздымая фонтанчики пыли, прошивали пол и стены, в воздухе пахло порохом.
  
  - Долго не продержимся, - прорвался сквозь шум перестрелки голос командира. - Их много. Патроны кончаются.
  - И у меня.
  - У меня на две минуты боя, - послышалось со всех сторон.
  Вдруг резко огонь со стороны нападающих прекратился. В сверхъестественной тишине прозвучало предложение на корявом английском плюсом жуткий акцент:
   - Drop your weapons and come out with your hands up one by one. Drop a bomb? You have three minutes. You will continue to live. Or we blow it up.*
  - Очень не хотелось бы blow up, - нервно хихикнула я из своего угла. - Есть предложения? Тактика, стратегия, пути отступления?
  
  - Предложение в данной ситуации только одно, - пророкотал старший военгруппы, - сome out with your hands up one by one. Выходите с поднятыми руками один за другим, это для тех, кто по басурмански не понимает.
  Солдатиков оставалось человек восемь. Некоторые из них были ранены и держались из последних сил. Убитые тоже были. Водитель американцев и один из врачей, лежавший на трупе своего подопечного, в том числе. Девчонки тихо подвывали у дальней стены, цепляясь за своего последнего мужчину. Толмач, он же проводник из местных сбежал еще раньше, до того, как началась заварушка. Когда именно - никто не заметил. Слава Богу, из наших никто не пострадал. Видимо, опыт все же - сильная штука.
  
  - Нас всех убьют, - возразил Андрей командиру отряда. - Ты это лучше других знаешь.
  - Возможно. Но не обязательно. Не выйдем - точно все тут ляжем. Или есть другие предложения?
  - Бомба - вообще без вариантов, - я не смогла остаться в стороне. - А так появится возможность выпутаться.
  - Девочка дело говорит, - согласился со мной один из военных. - Хоть какой-то шанс, а так - все подохнем.
  
  Мы стали выползать один за другим в оконный проем, поднимая руки сразу же, как только вставали на ноги. Солнце после полумрака слепило глаза.
  - All lined up in rank! Hands behind your head!**
  
   Боевиков было человек сорок. Все были смуглыми, атлетически сложенными, склонными к насилию. Они скалились зверскими ухмылками, черные глаза горели ненавистью. Кто в камуфляже защитного, песочного цвета или цвета хаки, кто в черных штанах, куртках или рубахах. Однако все, как один, с арафатками на головах и в армейских берцах. В отличие от военных, боевики особого стиля в одежде не придерживались. Разгрузки, похожие на американские, патронташи, до отказа забитые разного вида оружием и боеприпасами придавали им основательно агрессивный вид. Дикие люди. Такое сборище неизвестного вида обезьян, обладающих зачатками членораздельной речи. Цивилизованного поведения от них ожидать было бы глупо.
  Нас поставили под стволы, обыскали. У солдат отобрали заныканное оружие. Вывернули карманы. Забрали все: часы, телефоны, ключи, документы, деньги. Я радовалась, что пачку сигарет еще раньше машинально засунула в лифчик. Туда они пока не добрались. Курить сейчас хотелось мучительно. Журналистские удостоверения никого не впечатлили. Жизнь с каждым часом становилась все насыщеннее. В воздухе распространялся запах паники и животного страха.
  Несмотря на жару, я еще до начала боя накинула на себя куртку, чему теперь была несказанно рада. Оделась на вылазку, как и положено: неброско, не вызывающе. Никакого макияжа. Волосы убраны под кепку. По возможности, скрывая половую принадлежность. Но майка, хоть и свободная, обрисовывала грудь. К женщинам у этих дикарей, как я подозревала, отношение особое. Тем более, к христианкам. Лучше обливаться потом, чем вызвать вожделение. Может, сойду за хлипкого паренька? Вот только как долго у меня получится маскироваться?
  
  Из восьми оставшихся в живых солдат из здания вышли семеро. Один из них едва стоял на ногах. Еще один имел ранения пока непонятной степени тяжести. Держался. Несколько боевиков нырнуло в проем. Послышались выстрелы. Я вздрогнула, отлично понимая, что они означают. Один из террористов прошелся вдоль ряда пленных, внимательно оценивая взглядом каждого. В белоснежном шемаге он имел величественный вид. По всему было видно - главарь. Неожиданно басурман достал ствол и выстрелил в голову каждому из раненых. Американки заверещали, за что тут же схлопотали на орехи. Истерики тут не приветствовались. Никто из нашей съемочной группы и оставшихся военных даже не шелохнулся. Ясно было: раненых тащить с собой никто не собирался. Оставшимся сильно повезло. Только не следовало испытывать судьбу ни звуком, ни движением. Помочь мы друг другу в данной ситуации никак не можем. Нужно ждать развития событий. Возможно, представится момент повернуть их в свою пользу. Главное - до этих самого момента дожить. Приехав с эту страну, любой из нас должен был быть морально готов в любую минуту узнать: если ад или рай на том свете. И нечего тут изображать кисейных барышень. Ибо нефиг было...
  Подумав какое-то время, в течение которого он ходил вдоль шеренги полоненных, командир боевиков дал знак выдвигаться. Я заметила, что в рядах противника были иностранцы. Светлые глаза, кепи вместо арафаток. Другая манера держаться, двигаться, говорить. Наемники. За деньги даже своих соотечественников не пощадят.
  Пленных разделили на группы по три человека и приставили охрану. Бандит, который шел за моей спиной, постоянно болезненно тыкал прикладом мне между лопаток и ржал, как дурной конь. Видимо, ему доставляло удовольствие издеваться над хлюпиком. Тупой и злобный придурок, который ненароком пришибить может. От особо сильных толчков я больно падала на колени, обдирая ладони до крови. Сжимала зубы, терпела, призывая на помощь все свое самообладание, поднималась и шла дальше. После очередного особо сильного толчка, я запнулась об камень и рухнула плашмя на живот. Кепка слетела с моей головы, и тугая длинная коса упала на спину. Мужик наклонился, намотал ее на руку и рывком поднял меня с земли, громогласно хохоча и лепеча что-то по-своему. Инцидент привлек внимание других боевиков, которые остановились и стали наблюдать за нами, скалясь и улюкая. Жестокие лица, не отмеченные печатью интеллекта, волчьи взгляды вызывали жуть. Демонстрируя свою власть, мужик нагло щупал мою грудь, словно не веря, что она там есть, а затем попытался засунуть свою волосатую лапу мне в штаны. Такое хамство я уже стерпеть не смогла. Нервы и так были на пределе. Может, по словам Рифата, я и халтурила в спортзале, но кое-чему все же научилась. Применив прием, который он вдалбливал в меня на уровень подсознания, ловко освободилась от захвата. Пара болевых приемов, и вот уже я держу в руках автомат, целясь боевику в голову. Не подскажите зачем? На пару минут наступила мертвая тишина. Потом защелкали затворы. Весь потрясающий ассортимент оружия террористической группы держал меня на прицеле.
  - Drop your weapon, - хриплый начальственный голос прозвучал за спиной. - Kill everyone them.***
  Тот, которого я разоружила, прожигал меня убийственным взором. Еще бы. Его баба сделала. Позор. Но расстаться с трофеем придется. Тут без вариантов. Я бросила автомат под ноги в придорожную пыль.
  Поверженный мною мужик, обезумев от бешенства, с чувством что-то высказывал. Наверно, много приятного в мой адрес. Не ограничившись этим, он замахнулся, целя кулаком мне в лицо. Я машинально поставила блок и засадила ему по яйцам. В туже секунду дуло уперлось мне в затылок. Я даже не вздрогнула. Это шло не от большой смелости, а от моего состояния: если не могу изменить ситуацию, нужно отстраниться. Иначе можно умереть от инфаркта. Как будто совершенно выпала из реальности, в глубине сознания понимая: мне конец.
  
  Глава 2.
   - No! Give it to me!**** - вздрогнула от звуков знакомого голоса.
  Ствол перестал упираться мне в голову, и я повернулась. В диалог с их главным вступил высокий широкоплечий мужчина, а у меня по спине вдруг прошел холодок. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Отомкнуло. Знакомая атлетическая фигура, грация хищника в движениях. Этот незабываемый силуэт его тела. Голос. Знакомый до боли. Борода с усами, кепка, надвинутая на глаза, не смогла предотвратить шок. Типа - американ бой. Чешет без акцента. Какого хрена? Чувствуя, как сердце ухнуло вниз, я уставилась широко распахнутыми глазами на споривших.
  - Okay, it's yours, - поморщившись, сдался вожак. - You're responsible for her, Inar. Only for the sake of our friendship.*****
  Американец, поднял автомат и бросил его в руки поднявшемуся маджахету. Затем подошел ко мне и заглянул в глаза. Он понял, что я его узнала. Несмотря на жуткую жару у меня по спине струился холодный пот, а кожа покрылась пупырышками. Но это он не видел. Он смотрел в глаза.
  - Нет, ты меня не знаешь, - прочитала это по его губам.
  Чертовски красивым губам. Я помнила, какими жесткими и беспощадными могут быть эти губы, созданные дарить наслаждение, они умели только ранить и уничтожать. Я его не знаю? Да легко. Уж лучше бы, в самом деле, никогда не знала. Вот только вся беда в том, что я слишком хорошо его знала. И теперь находилась в полной растерянности: радоваться мне, что на стороне противника хоть кто-то знакомый, или же трястись от ужаса. Оказаться здесь вдали от цивилизации в полной его власти? Никто мне тут не поможет: ни Байсалов, ни Рифат, ни Подольский. Только что он спас мне жизнь, а что ему в голову придет потом? Возможно, если бы меня пристрелили - это было бы лучшим вариантом развития событий. Быстро и без мучений. С моей склонностью к самоуничтожению до глубокой старости я все равно дожить не рассчитывала.
  
  На пленных надели наручники. Когда я с наипокорнейшим видом выставила руки, Инар лишь презрительно усмехнулся, защелкивая браслеты. Мы оба знали: я против него, как мальчик-с-пальчик против Геракла. Поржать и махнуть рукой. Он был опасней их всех вместе взятых. Находиться рядом с ним, все равно, что положить кобру за пазуху. Но и он меня отлично изучил, чтобы понимать - смирение показное. Я, как мартышка с гранатой, неизвестно, что выкину в следующий момент.
  Прошли одну улицу, вторую, спустились в подвал одного из зданий. Потом в подземелье. Шли долго. Поднялись на поверхность на окраине города, контролируемой боевиками. Террористы расселись на руинах и чего-то ждали.
  - I want to go to the bathroom******, - хрипло обратилась к Инару, стоящему неподалеку от нашей группы пленников.
  - Okay, let's go*******, - ухмыльнулся он.
  Мужчина проводил меня за разрушенное здание и кивком указал на чудом уцелевшую постройку специального назначения.
  - Наручники сними, - буркнула. - Я те че, трусы зубами снимать буду?
  Инар нахмурился, но руки освободил. Он ничего не объяснял. Я тоже не спрашивала. Это было просто какое-то лютое совпадение. То, что он тут. В этом городе. В этой банде. В совпадения я не верила. Нужно было подумать. Поэтому я не торопилась.
  - Живей давай, - ударили кулаком в дверь, да еще рычали по-русски.
  
  Нервишки шалят. У меня, впрочем, не меньше. Оказаться тут, у черта на куличках, всецело в его власти. К такому повороту событий я была не готова. 'Уж лучше бы пристрелили', - посетовала в очередной раз. Чуяло мое сердце: все кончиться очень-очень плохо. Нехотя выползла наружу. Алтай тряхнул меня за плечи так, что чуть душа с телом не попрощалась.
  - Какого х... ты тут делаешь? - взревел яростно он.
  - А ты? - хрипло выдавила, - господин Инар, - не удержалась от колкости.
  Златарев молча убивал меня взглядом.
  - Рифат, я так понимаю, не в курсе? - зло поинтересовался.
  - Он меня бросил, - голос задрожал, - И Динар. Все вы. Оставаться там с Геной и людьми Мурата было не менее опасно, чем уехать с Андреем в командировку. Так какая разница, где я?
  - Большая, - тихо процедил сквозь зубы. - Скоро ты это поймешь. Пошли.
  
  Пленников затолкали в подъехавший грузовик. Алтай не стал снова надевать наручники. Но легче от этого не становилось. Раскаленный воздух в кузове обжигал ноздри. Медсестры дружно рыдали на два голоса. Это безумно раздражало.
  - Нам недолго осталось, - флегматично заметил сержант по-английски. - Потерпите.
  - Что с нами сделают? - проскулила одна из девушек, стройная, светловолосая с кукольным личиком. - Потребуют выкуп?
  - Не думаю, что им нужен выкуп, - ответил ей политически подкованный Андрей.
  - А что? Что им нужно? Что с нами сделают? - еще больше напугалась она.
  - Нас всех убьют. Не сразу конечно, - ответил ей один из рядовых по-русски. - Можешь не переводить, - обратился он к Стародубцеву, - а то от воя совсем оглохнем.
  - Don't get too upset, - ехидно вмешалась я. - We women will have unforgettable sex before we die.
  Зачем нужны несбыточные надежды? По мне, так лучше знать все, как есть. Чтоб было время морально подготовиться и с честью выдержать испытания. Я так предпочту еще раз кому-нибудь из них врезать, чем позволю себя пытать и унижать. Пусть лучше завалят, чем мучиться.
  - Неужели нельзя ничего предпринять? - подала голос вторая медсестра, пухленькая и некрасивая. Может, ей и повезет. - Вы же - мужчины. Придумайте что-нибудь.
  Стародубцев перевел.
  - Никто и не собирается безропотно подыхать, - рявкнул боец. - Будем действовать по обстоятельствам. Хорош уже ныть. И без того тошно.
  - Все будет хорошо, - вздохнул спецкор. - Не нужно плакать. Берегите силы.
  Я знала, что ничего хорошо не будет. Поэтому обсуждать наше будущее не имело смысла. Меня в данный момент занимал совсем другой вопрос.
  - Анрюш, - тихо обратилась я к спецкору, сидящему рядом, - я договаривалась с директором телеканала, что больше не буду ездить в горячие точки. На него, в добавок, надавил мой муж. А давить он умеет. Как получилось так, что меня включили в группу? Я знаю, что обычный состав - два-три человека. Как-то слабо вериться в мою исключительность и невероятное влияние на рейтинги. Я, всего лишь, - студентка. На такие задания достаточно одного профи и оператора. Не весть, какая сенсация.
  - Да сам не пойму, - нахмурился Андрей. - Мне с самого начала все это не нравилось. Вот и злился. Я с Олегом должен был ехать совсем в другую сторону. На горнолыжный курорт. Там был сход лавины. Пропала куча народа. Снять репортаж-расследование. Этот материал конкуренты той базы отдыха заказали. Нужно было выявить несоблюдение мер безопасности. Дело плевое, но куча бабок. И тут вдруг звонит главред. Говорит, что у нас не хватает горячих тем в эфире. А я, как никто, умею жареным новости разбавить. Сказал, что спонсоры неплохо заплатят, если я тебя уговорю ехать с нами. Типо, прежний состав заранее подогреет интерес зрителей и рекламодателей. Поднимет рейтинг передачи. Новости интересны всем и всегда, но воспринимать их как простой перечень событий вряд ли кто-то захочет. Ты обладаешь высокой творческой активностью, а также физической и эмоциональной выносливостью. Кроме того, мой опыт работы и известность в купе с твоим потенциалом из любой заранее утопической идеи сразу превратится в конфетку. Короче, нес какую-то хрень. Я отлично понимал, что отправлять сюда такую кучу народа не рентабельно. Ничего нового мы все равно не нароем. Тут уже давно ничего не происходит. Целый год одно, и тоже. Если только из пальца высасывать. Ну... Короче... Я ему так и сказал... А Палыч... Взъелся на меня сразу. Или мы едем все вместе по заданию, или количество эфирных часов мне сократят до минимума. Это, вроде как, редакционная политика... Ясно все... Я-то себе работу найду, но вот моя команда... Не хотелось подводить ребят. К тому же... Ты никогда оплатой не интересовалась. Хорошо зарабатывают только те, кто в кадре. У меня есть накопления. Я не пропаду. Но Олежек и Леня, да еще Евгеша... мать больную и братьев малолетних содержит...
  - Конечно. Все ясно. Ты меня решил принести в жертву.
  - Какую жертву? Аришь? Разве ты не сама этого хотела?
  - Ты же меня уговорил!
  - Я думал, ты свою значимость поднять хочешь...
  - Пи...
  - Не понял.
  - Ты решил, что я воспользовалась своими связями и деньгами мужа? Чтобы потешить свое самолюбие? Да за кого ты меня принимаешь? Если хочешь знать, то для меня твой звонок был сюрпризом. Но попал в тему. С мужем отношения разладились. И еще, он уехал, фиг знает куда. В общем, твое предложение было неожиданным, но кстати.
  - Ничего не понимаю...
  - Я, пока, тоже.
   Нас высадили в маленькой деревушке у подножия гор. Согнали всех в кучу возле колодца. Местных было не видно. Боевики пополняли запасы воды. Нам всем тоже выдали по пластиковой бутылке с живительной влагой.
  Мы пробирались по узкой горной тропке уже несколько часов. Я, благодаря регулярному посещению спортзала, была в отличной форме. Но чувствовала, что свой ресурс почти исчерпала. Американкам, идущим позади меня, приходилось туго. Особенно толстой. Она постоянно спотыкалась и падала. Хорошо, что ныть у нее сил уже не было. Понятно, что на ногах девушка держится только благодаря чувству страха и огромному желанию жить. Злат шел впереди меня. Его широченные плечи и потрясная задница заставляли скрежетать зубами. 'Сволочь, сволочь, сволочь', - твердила я как мантру про себя. - 'Ненавижу'. Мало он мне зла причинил? Сколько боли, физической и моральной, вынесла от него? Но нет же. Ежики плакали, кололись, но продолжали жрать кактусы'. Перед глазами маячила его крепкая задница и широченные плечи.
  Спустились в долину. Там несла свои воды горная речка. С одной стороны гора, с которой мы сошли. С другой - отвесное плато. Звук падающей, разбивающейся о камни воды бил адреналином по нервам. Не смотря на это вдруг возникло почти непреодолимое желание окунуться в прохладную влагу, смыть пот и пыль дорог, дать телу желанные чистоту и отдых. Нам не позволили даже умыться, лишь дали возможность набрать еще воды.
  
   Пленных выстроили в ряд. Боевики какое-то время совещались между собой на своем басурманском, затем закрыли лица кусками материи. Один из них достал портативную видеокамеру. Алтай рывком притянул меня к себе, прижимая крепко спиной к своей мощной груди. Вождь что-то начал вещать в объектив, не затрудняясь с переводом. Засняли всех пленников, затем на середину площадки вывели одного из пленённых. Рядового бойца, молоденького парнишку лет двадцати. Как только главарь боевиков закончил свой монолог, один из его соратников выпустил в грудь парнишки автоматную очередь. Девушки оглушительно завизжали. Я бы тоже, наверно, вскрикнула от неожиданности, если бы Златарев не зажал мне рот ладонью, стиснув при этом мои ребра так, что я едва не задохнулась. Можно было бы, конечно, догадаться о том, что должно произойти. Но никто из нас несчастных, наверно, до последнего момента не хотел верить в то, что эта жестокая, беспощадная расправа произойдет здесь и сейчас, на наших глазах. Боевик с камерой снимал верезжащих американок, но я успела заметить, что фокус все же скользнул по мне. Алтай, скорее всего, не хотел привлекать ко мне внимание, сводя на нет шанс, что хоть кто-то из моих друзей узнает о том, что произошло. Ведь если мой фейс попадет в сеть или куда там еще они собрались скидывать это видео, то есть вероятность, что Байсалов найдет способ вернуть нашу съемочную группу на родину. Я была уверена, он никогда не выпускал меня из поля зрения. Главное, чтобы он знал, где нас искать.
  
  - Ну и как тебе репортерская жизнь? - шепнул мне на ухо Алтай перед тем, как отпустить. - Полна впечатлений?
  Его красивую физиономию даже борода не портила. Напротив, придавала атавистической брутальности. И без того сражающий своей мужественностью, сейчас Злат выглядел, как дикий зверь, варвар. Могучий воин, охотник, опаснее любого хищника на земле в человеческом или животном обличье. Его мужской запах кружил голову, заставляя трепетать всем телом. Внутри все сжалось, а по жилам заструился огонь. Я облизала пересохшие губы:
  - У меня вся жизнь полна впечатлений, не только репортерская.
  
  Я стояла и смотрела на бурный поток, в который, вероятно, не сунется даже лучший в мире пловец. А если рискнет - то останется жив лишь по большому везенью или божьему повеленью. Не затянет в водоворот, так о камни убьет. Я бы шагнула туда, вниз, только бы не видеть всех этих ужасов и зверств. Не хотелось думать о том, что Злат является непосредственным участником всего этого безобразия. Почему? Зачем? Расстрел солдатика, уверена, только начало. Мне нужно было срочно поговорить с Алтаем. Наедине. Английский тут понимают почти все, а по-русски общаться было нельзя. Если Златарев запретил афишировать наши отношения, то значит, так надо. Это вызывало еще больше вопросов. От зноя и этих дум у меня, казалось, лопнет голова.
  
   Плато представляло собой горный труднопроходимый массив. Зачем и куда нас всех тащат? Этот поход больше походил на съемки передачи про выживание в невыносимых экстремальных условиях. Только тут все было по-настоящему. Силы были на исходе. Я пару раз падала, обдирая в кровь руки и колени. Казалось, если упаду еще раз, то больше уже не встану. Я сильно отставала от Злата, и он вдруг остановился, чтобы подождать меня. А затем переставил вперед себя. Успела оглянуться. Пухлую девушку тащили на себе двое пленников-мужчин. Другая медсестричка пыталась идти сама, но еле волочилась. Чем сильно затрудняла продвижение отряда и вызывала раздражение боевиков. Они ругались и щедро раздавали тумаки. Златарев теперь подстраивался под мой шаг, замедляя скорость движения всей цепочки, но сильно облегчая жизнь пленников.
  Темнело. Привал организовали на краю плато. С одной стороны был плавный спуск, вниз вела небольшая тропа, петляющая между валунов. С другой стороны - резкий обрыв и пропасть. Я тихонько попросилась в туалет, и Алтай потащил меня за руку по тропке. Сзади послышался хохот и комментарии. Участники террористической группы истолковали наше желание уединиться по-своему. Идиоты, во мне жизнь-то едва теплилась. Зато язык чесался, мочи нет.
   Сумерки сгустились неожиданно быстро. Тусклый призрачный свет полной луны создавал ощущение нереальности всего происходящего. Словно, это сон, словно, это все происходит не со мной, не наяву.
  - Давай живей, - рявкнул Злат, и я поспешила скрыться за большим камнем.
  Когда выбралась из-за него, вздыхая с облегчением, мужчина стоял все на том же месте. Лица было не различить, лишь огонек сигареты мелькал во тьме. Я тоже достала чудом сохраненную пачку и с наслаждением затянулась, чувствуя, как начинает отпускать напряжение прошедшего дня.
  
  
  Глава 3.
  
  - Что будет с пленниками? - задала я первоочередно интересующий меня вопрос.
  Нужно было пользоваться моментом.
  - Их убьют, - спокойно, поразительно безмятежно ответил мужчина.
  - Всех? - мой голос осекся.
  - Всех. Не сразу, конечно. Будут устраивать показательные казни. От случая к случаю. Джахар имеет особую слабость к эффектам. Но ты не переживай. Тебя не тронут. Главарь отряда - мой друг, которому я спас жизнь. Джахар подарил мне тебя, так как чувствует себя обязанным. Но ты должна вести себя тихо и покорно, не устраивать сольных выступлений, как тогда в городе. Иначе даже я не смогу тебе помочь.
  Я не знала, что ответить. Как просить его за моих друзей. Понятно, он ничего не станет делать. Ему плевать. Пока не видела всей картинки в целом, не могла уяснить для себя, какую роль Алтай играет во всей этой жуткой истории. Да он, наверняка, и не ответит...
  - Еще, - Злат сделал шаг ко мне, - запомни. Я - Инар, американский наемник. Никогда не говори со мной по-русски. Ты никогда меня раньше не знала. Если проколешься, убьют обоих. Все женщины - немножечко актрисы. Я уверен, ты тоже сможешь проявить талант.
  - А где Рифат? Что с ним? Я знаю, вы с ним поддерживаете связь. Позвони ему, сообщи обо мне.
  Алтай в мгновение ока оказался рядом со мной и больно схватил за предплечья.
  - Забудь, - прорычал он. - Ты помнишь наш разговор? Риф просто воспользовался моментом, чтобы забрать тебя у меня. Я тогда сказал, что будет еще много разных моментов. Вот один из них. Рифат никогда не найдет тебя, никогда не узнает, что с тобой случилось. Он - мой друг, мой брат. И я не собираюсь с ним сориться из-за тебя. Ты пропала. Сгинула в горах. На этом все.
  - Я не понимаю, - горько усмехнулась, - что это за дружба такая.
  - И не пытайся. У тебя другое мышление.
  - Для тебя ничего святого нет? Ни морали, ни принципов?
  Алтай отпустил меня. В свете луны я видела, как его обворожительные губы скривились в жесткой злой ухмылке.
  - Ну почему? Принципы есть. Но их мало, - ехидно мне ответил.
  Наш малоинформативный диалог прервал истошный вопль. Женщина захлебывалась в крике и вновь начинала кричать. Ужас затопил сознание. Я рванулась на звук. Что там, б..., происходит?
  - Не надо туда ходить, - Златарев перехватил меня на бегу. - Ты не хочешь этого видеть. Поверь мне.
  Он прижимал меня к себе за талию. Держал крепко. Моя спина упиралась в его твердую грудь, а шею опаляло жаркое дыхание мужчины. Бaндoльepа больно врезалась в тело, а мужские пальцы оставляли синяки на нежной коже.
  - Что они с ней делают? - прохрипела я.
  - Женщины у этого народа не считаются людьми, - прорычал Алтай. - А если кто-то не человек, с ним можно делать все, что угодно. Мужчинам в этом плане повезло больше. Их просто пристрелят. А вот девушек будут пользовать в свое удовольствие. Ни кто-то один. Вся группа. Теперь ты понимаешь, чего тебя ожидало, не окажись я так удачно в этом отряде? Каким-то чудом, - он сжал меня еще сильнее. - Что ты знала об этой стране? Хоть какое-то представление имела, что тебя ждет, попадись ты в лапы боевиков? О чем ты вообще думала, пускаясь в очередную авантюру? Искала неприятностей? Ты их нашла! Ты, вообще, понимаешь, как охренительно тебе повезло, что я очутился рядом?
  Крики стихли. Был слышен лишь грубый мужской смех и редкие возгласы.
  - Не уверена в этом, - прошептала задыхаясь. - Пусти, ты мне сейчас ребра сломаешь.
  И еще тише добавила, когда он чуть ослабил хватку:
  - Тем более, не уверена, что это чудо. Вообще, вся эта история попахивает конкретной подставой.
  - Ты о чем? - удивился Злат.
  - Не знаю. Я не могу пока разобраться. Ты мне ничего толком не рассказываешь. Я ничего не понимаю. Не могу даже понять, что происходит.
  - А тебе и не нужно ничего знать, - Злат развернул меня к себе лицом. - Точнее нужно. Усвоить. Женщины в этой стране почтительно и с уважением относятся к своему господину, который несет за неё полную ответственность. Женщине надлежит его слушаться беспрекословно, быть покорной и скромной.
  - Средневековье какое-то, - вздохнула устало, а мужчина жестоко впился в мои губы, доказывая, как я неправа.
  Я не сопротивлялась, отлично осознавая, что не справлюсь с ним даже в мечтах. Я смогу быть покорной. Некоторое время. Когда мы вернулись к группе, мужики тащили окровавленное обнаженное тело полненькой медсестры к обрыву. Она еще что-то мычала, когда они столкнули ее в пропасть.
  - Люто, как люто, - я в смертельном страхе прижалась к Алтаю.
  Я никогда не смогу принять его: жестокого, непонятного, непримиримого. Не смогу принять его безмятежного безразличия к чужим страданиям. Но в тоже время не могу не восхищаться его хладнокровием и необычайным самообладанием. Незыблем, как скала, и так же бездушен. Может быть, это профессиональное? Сохранять невозмутимую мину в любых обстоятельствах? Или же он просто такой сам по себе?
  Злат вынул из рейдового рюкзака одеяло, расстелил его около костра и усадил меня рядом. Пленники сидели поодаль, связанные между собой. Я не различала их лиц. Не имела возможности даже поговорить, как-то помочь. Всю дорогу мне придавала силы только одна мысль: должен же наступить подходящий момент, чтобы освободиться. Но вся толпа моих гениальных планов побега каждый раз дружно шла на фиг, стоило лишь взглянуть в глаза Алтая. От него не сбежать. Теперь он меня не отпустит. Не предоставит ни единого шанса свалить. Мужчина протянул мне банку с какой-то едой из армейского сухпайка. Я покачала головой. Кусок в горло не лез.
  - Ешь, - рыкнул Злат, впихивая мне в руку шоколадку. - Идти еще долго. Силы понадобятся.
  Заставила себя немного поесть и задремала, уткнувшись в плечо Алтая. С рассветом группа снова тронулась в путь.
   При других обстоятельствах я бы восхищалась этой удивительно красивой страной. Потрясающие природные пейзажи, величественные скалы, зеленые долины, пустыни и контрастные горные вершины, вечно покрытые снегом. По всей стране разбросаны великолепные древние руины, средневековые замки и крепости. Развалины древних городов, многим из которых уже более 4 тысяч лет, мусульманские и христианские святыни, арабские крепости и замки крестоносцев. Каждый город отображал богатую историю страны, отпечаток в которой оставило множество народов. Руины позднеантичных городских поселений назывались Мертвыми городами. К вечеру следующего дня мы достигли одного из них.
  По песку идти было еще тяжелее. Ноги, как деревянные, каждое движение давалось с заметным усилием. Но в целом ничего, деревянные - не ватные. Это существенно. Вода заканчивалась даже у террористов. У пленников она закончилась уже давно. Ночь опускалась всегда стремительно, широко распахнув огромные черные крылья. Бойцы развели костер посреди обломков старой крепости. Я снова попросилась за угол. Видела, как главарь на небольших привалах смотрел на меня взглядом голодного маньяка. Но старалась держаться достойно, еле сдерживая откровенный ужас. Насколько силен авторитет Алтая? А вдруг они меня растерзают так же, как недавно ту американскую девочку? Злат протянул мне флягу с остатками воды. Я жадно проглотила последние капли. От усталости темнело во взоре. Едва держалась на ногах.
  - Долго еще? - еле разлепила потрескавшиеся губы.
  - Завтра к вечеру придём.
  В его глазах действительно было беспокойство, или мне показалось? Когда мы вернулись, боевики еще ужинали. Голодные, обезвоженные и замёрзшие пленники сбились в кучу. Девушку солдатики тащили почти всю дорогу. Сама идти она уже не могла. Это внушало опасения. Златарев уселся, прислонившись затылком к полуразрушенной стене, пристроил меня между ног, спиной на своей груди, рядом положил автомат. Его тело говорило, что он не спокоен: напряжённые мышцы, гулко стучащее сердце. Горячая ладонь мужчины у меня под грудью жгла кожу, как раскаленное железо. Я чувствовала его на ментальном и физическом уровне, всегда чувствовала. Он был собран, как хищный зверь, который, вроде, дремлет, но готов разорвать в любую минуту. Откинула голову ему на плечо и прошептала на ухо:
  - Что случилось?
  - Пока еще ничего, - едва слышно ответил, наклоняясь и прихватывая губами мочку моего уха. - Ты, главное, не дергайся. Помни, что я тебе говорил. Мы тут все, как на пороховой бочке. Люди взвинчены и злы. Вода закончилась. Последний переход сильно утомил. Не нужно привлекать к себе внимание. Сиди тихо и не двигайся. Поняла?
  Он сжал мое запястье, ожидая согласия:
  - Я поняла, - выдохнула.
  
  Глава 4.
  
   Завораживающие путешествия по пустыне с её оазисами и затерянными древними городами могло бы стать самым кайфовым воспоминанием моей жизни, если бы не обстоятельства, при которых оно происходило.
  Стены каменных, разрушенных временем, зданий дышали стариной. Банда споро поглощала остатки провизии и воды. Пленникам, скучившимся у груды камней, понятное дело, ни того, ни другого не предлагали. Девушка горько всхлипывала в объятиях врача. Тот, как мог, пытался ее успокоить. Андрей тихо что-то им говорил, время от времени с беспокойством поглядывая на меня. Однако, в его взгляде наряду с тревогой проскальзывало удивление и замешательство. Возможно, мне это только казалось, учитывая скудное освещение. А, может, и не казалось. Поведение Алтая: то, как он ревностно оберегал меня и заботился, не могло не вызвать массу вопросов. И не только у него. Злата, впрочем, все это мало беспокоило. А вот у меня нарастало чувство тревоги. Я с трудом заставляла себя сохранять спокойствие, особенно тогда, когда бандиты стали о чем-то совещаться между собой, поглядывая в нашу сторону.
  Главарь подошёл к нам, хищно улыбаясь, завел беседу со Златаревым на своем языке. Я не могла понять ни одного слова. Но помнила, что показывать свой страх нельзя ни в коем случае. Только прижалась к Алтаю еще сильнее, прилипла, словно обои. Его сердце стало биться тише и ровнее, как будто он отдал приказ самому себе сохранять невозмутимость, ни жестами, ни голосом не выказывать беспокойства. Он, правда, уверен, что контролирует ситуацию? Лично мне этой самой уверенности не хватало. Вождь террористов не сводил с меня масленого плотоядный взгляда, словно ощупывал, казалось, даже облизывался. И я начала понимать, о чем они, вероятно, разговаривают. Главарь после недолгого спора зло ухмыльнулся и отвалил от нас, а я едва слышно спросила Злата:
  - Что он хотел?
  - Тебя. Просил поделиться.
  Я задрожала. Страх сменился ужасом, накрыл с головой. Как бы крут не был Алтай, но их слишком много. Несколько десятков здоровых, вооруженных до зубов мужиков. В конце концов, он же - не супермен. Злат зашептал мне на ухо:
  - Джахар спросил, откуда в тебе столько выносливости. Я ответил, что у русских женщин другой менталитет. Так сложилось исторически, что вы привыкли выживать в любых условиях. Еще со времен татаро монгольского ига. Слишком много войн было на вашей земле.
  - Сомневаюсь, что он знает про татаро монгольское иго, - нервно хмыкнула я.
  - Светловолосые и светлоглазые женщины уже в ту пору пользовались спросом. Не дергайся. Будешь меня слушаться: тебя никто не тронет. И не смотри в их сторону.
  Джахар направился к пленникам. Мужчины сгруппировались, в отчаянье, загораживая своими телами молоденькую хрупкую девочку. Стало понятно: она мешает. Боевикам хотелось побыстрее добраться до места, а она еле передвигалась, постоянно скулила и плакала. Также очевидно было и то, что защитить ее пленники не смогут даже ценой своих жизней. Вожак огрел одного солдатика прикладом, оглушив, раскидывая ногами других в стороны. Он резко выдернул за волосы медсестру из объятий ее коллеги. Я с облегчением отметила, как Андрей прижал к земле Женьку, не давая проявить героизм. Он все равно ничего не сможет сделать, только сам заодно пострадает. Главными качествами военного корреспондента должны быть выдержка и умение быстро реагировать в стрессовых ситуациях. И хотя многие журналисты действительно проявляют эти качества в мирное время, все же в горячих точках все предугадать нельзя. Нельзя ничего спасти насильно. Остальные пленные это тоже понимали. Но вот врач вскочил и набросился на главаря. Тот выхватил из-за пояса кинжал и в одно мгновение распорол ему живот от груди до самого паха. Зрелище было настолько кошмарным, что я бы точно заверезжала, присоединяясь к воплю девушки, если бы Алтай не зажал мне рот рукой, прорычав:
  - Я же сказал: не смотри туда.
  Он развернул меня к себе боком, перекинув обе мои ноги через свою, и прижал лбом к груди. Меня колотило. Почему он так обо мне переживает? Зачем оберегает? Чтобы сохранить для себя? В его любовь я давно не верила. У мужчин нет боли - есть задетое чувство самолюбия, нет ревности - есть чувство собственности, нет любви - есть привычка и удобство.
  Девушка надрывно орала, и я совершенно точно не хотела знать, что они с ней делают, но невольно открыла глаза и слегка повернула голову. Медсестричка была зажата в кольце матерых мужиков. Обнаженная, подвывая от страха, от собственного унижения и беспомощности, она умоляла их не трогать ее. С искаженным ужасом лицом, девчушка, похоже, все еще не могла поверить в то, что с ней сейчас происходило. Затравленный взгляд метался по лицам озверевших мужиков, окаменевших от желания. Их глаза горели похотью и тошнотворным нетерпением. Казалось, еще секунда, и бандиты порвут девушку, как стая волков.
  - Сделай что-нибудь, - взмолилась.
  - Радуйся, что не на ее месте, - процедил сквозь зубы ассасин.
  Мужики разложили девчушку на земле, глумясь, щипали ее, мяли молодые крепкие груди. Она все еще пыталась вырваться, отбиваясь ногами и руками, но это лишь возбуждало насильников ещё сильнее. Джахару, в конце концов, это надоело, и он наотмашь ударил ее по лицу. Заставил встать на колени и открыть рот. Это было невыносимо мерзко. Слезы смешивались с кровью из разбитого носа, она давилась и корчилась от тошнотворных спазмов в обреченной покорности.
  Изнывая от бессилия, я беззвучно плакала, уткнувшись носом в мускулистую грудь киллера. Я ощущала бедром, как его заводит развернувшееся перед нами действо. И догадывалась, что он тоже на меня долго любоваться не будет. Я не собиралась изменять мужу. Пусть лучше убьёт.
  Мою голову, точно, сдавило железным обручем. В висках пульсировала боль. Истошный вопль медсестры пронзил мозг, словно пуля. Я дернулась, широко распахнув глаза. Девчонку раскорячили так, что, казалось, её сейчас разорвет пополам. Она содрогалась от рыданий и бесполезных рывков. Обессиленная долгим переходом и борьбой, все еще вяло сопротивлялась. К ней пристроились сразу трое. Она уже не в силах кричать и рваться из грубых мужских рук, отчаянно вертела головой. Насильники толкались в нежное девичье тело с каким-то остервенением, безжалостно и яростно. Девушка задыхалась и хрипела. Безумный взор был обращен ко мне до тех пор, пока ее лицо не загородила мужская задница, через секунду задвигавшаяся в диком ритме.
  Я ничем, ничем не могла помочь. Только зажмурилась и закрыла уши руками. Это положение вещей выжигало душу. Ночь была долгой. Я думала, что это самая худшая ночь в моей жизни. И ошибалась.
  
  Глава 5.
   К вечеру следующего дня мы достигли небольшого поселка. Он состоял, в основном, из сложенных камнями хижин и глиняных хибар, обнесенных плетневыми оградами. Я - жуткий мизантроп, однако, не склонна к самоизоляции и прочим проявлениям мизантропии. Но друзей выбираю тщательно. И не общаюсь с ними, сводя контакт к минимуму, если они не оправдывают моих надежд. В современном обществе - это своего рода защитная реакция, которая сохраняет психическое здоровье человека. Цинизм - вот что характеризует настоящего мизантропа. Но если я кого-то или что-то полюбила, то вся моя энергия и сила будет направлена на предмет моих устремлений. В данный момент мои сельские пасторали буквально рыдали, тоскуя по родине.
  Отряд боевиков и цепочка пленных продвигались по центральной улице. Из домиков, как горох, сыпались аборигены. Они бежали за отрядом, злобно что-то выкрикивая и плюя в сторону пленников. Сколько же ненависти в них было. Поразительно. Тем более, что местные - это в основном женщины, дети и старики. Но даже мелкие засранцы считали своим долгом не просто проявить негатив, а еще и наглядно продемонстрировать свое отношение к плененным. Они принялись кидать камнями в несчастных. Один из камней угодил в голову сержанту. Джахар прикрикнул на бесенят, и они мигом угомонились.
  Солдат и моих друзей куда-то увели. Я, Алтай, вождь и несколько террористов подошли к добротному двухэтажному дому в центре поселения, огороженному забором из отесанных валунов, высота которого достигала двух метров.
   Злат притащил меня на второй этаж и втолкнул в одно из помещений. Роскошь и элегантность интерьера удивляла. Я словно попала в восточную сказку. Буквально все было украшено дивными узорами. Пустых поверхностей просто не существовало. Фон арабесок - насыщенного цвета: малиновый, черный, красный.
   Плиткой с орнаментом были выложены пол и стены. Мозаичная плитка прикрывалась расписными коврами. Легкие шторы из прозрачного и полупрозрачного материала зонировали помещение на два пространства: что-то вроде гостиной и спальни. Окна украшены плотными шторами с восточными мотивами, ламбрекенами и шнурками. Стены драпированы матовой тканью с глянцевым рисунком. В гостиной большое окно в глубокой нише открывало вид на внутренний дворик. Там журчала вода и благоухал сад. Некий рай - огражденное пространство с деревьями и цветами, прудиком и небольшим фонтанчиком внутри центрального павильона.
  Низкая восточная софа, небольшой столик, комоды и сундуки по углам - обстановка без претензий. В спальной части комнаты находилась огромная кровать, размещенная в углублении стены и загороженная занавесками из плотного материала темного цвета с золотой росписью. Там же, в углу, небольшое возвышение, застеленное пушистыми коврами с бахромой и кисточками. Симметричные узоры и неповторимый ритм кривых линий. И волшебная лампа Алладина возле ложа, куда же без нее. Сорок разбойников я уже видела.
   Все пространство помещения было максимально заполнено декоративными элементами. Всевозможные декоративные подушки различных размеров и разной формы из шелка и ситца. Кальян порадовал. Сигареты закончились. Купить их было не на что и негде. В помещении царил полумрак.
  За деревянной резной вставкой находилась ванная комната. Об этом я узнала позже. Кстати, на удивление современная, что, конечно, свидетельствовало о богатстве хозяина дома. Огромная круглая ванна посреди объемного помещения, душевая кабинка в углу, унитаз, тахта, огороженная шторами с восточным узором, скатерти, декоративные подушки, покрывала. Шикарно смотрится, только вот никакого уединения. И жутко непривычно.
  - Это моя комната, - сказал Алтай по-английски, - будешь жить здесь.
  И, наклоняясь к уху, тихо добавил по-русски:
   - Не хотела быть хозяйкой в моем доме, будешь женщиной для развлечений. Моей рабыней, игрушкой, наложницей. Ты поймешь разницу.
  Я не успела возмутиться, как в комнату ворвалась юная девушка с ребенком на руках. Пухленькому малышу, темноволосому с большими карими глазками-пуговками, было года три-четыре. Девушка казалась еще моложе меня. Она смотрела на Златарева глазами преданной собаки, с тупым обожанием. Одетая в свободное ярко-красное платье из дорогой струящейся ткани, расшитое золотыми узорами и перехваченное на тонкой талии широким ремнем, с огромными миндалевидными глазами, шоколадными длинными роскошными волосами, аккуратным прямым носиком, молочно-белой нежной кожей она выглядела сказочной красавицей. Я, лохматая, замурзанная, измученная, чумазая, в защитного цвета мужских штанах, рваной растянутой майке почувствовала себя полнейшим отстоем. Какая уж там из меня женщина для развлечений! Совсем зажрался, на экзотику потянуло.
  Дальше было круче. Эта юная особа поставила малыша на пол, рухнула перед Златаревым на колени и принялась целовать ему руки, быстро-быстро бормоча что-то по-арабски. Я прифигела.
  Злат поднял ее с колен и стал что-то говорить ей на том же басурманском. Девушка нахмурилась и злобно уставилась на мою потрепанную жизнью особу. Судя по выражению ее мордахи, она испытывала сильное желание пришибить меня наглухо, причем с особой жестокостью, и чтоб подольше мучилась.
  - Это моя жена Джаз̀иля, - пояснил ассасин на английском. - Она - хозяйка на женской половине. Будешь во всем ее слушаться в мое отсутствие.
  Он наклонился, поцеловал ребенка и что-то сказал ему. Тот заулыбался и обнял мужчину за шею. Я только хлопала глазами, настолько от всего этого охренела. Затем Злат взял мальчонку на руки и пошел вместе с женой на выход. В дверях обернулся:
  - Из комнаты не выходи. Попытаешься сбежать - будешь наказана.
  Они ушли, а я продолжала стоять, как вкопанная, не в силах пошевелиться. То есть, он и мысли не допускал о том, что я смогу свалить отсюда? Впрочем, склонна была с ним согласиться. Судя по моим наблюдениям - идея бесперспективная.
  Наконец, отмерла, доковыляла до софы возле окна и шлепнулась на нее. Во дворе, там внизу возле небольшого прудика прогуливалась группа женщин и девушек. У меня в голове царил абсолютный вакуум. Ни одной мысли, ни одной эмоции. Я просто устала до бесчувствия. До издыхания. Чувства вернутся позже. И я об этом пожалею.
  
  Глава 6.
   Смертельная усталость взяла свое, и я задремала на восточной тахте. Мне снились бесконечные кошмары, но веки были такими тяжёлыми, что я никак не могла открыть глаза. Не в силах разомкнуть губ, чтобы закричать, ни в силах пошевелиться, купалась в вязком болоте крови. Перекошенные лица моих недавних знакомых, мертвенно бледные всплывали из небытия. Как будто я была виновата в их смерти. Я ничего не сделала. Не смогла.
  Кто-то тряс меня за плечо, взывая по-русски:
  - Проснись, проснись...
  Звуки родной речи привели меня в чувства. Надо мной склонилась миловидная девушка. Блондинка с серо-голубыми глазами. Бледнокожая, но одетая по местным обычаям.
  -Ты кто? - резко вскочила, хлопая ресницами.
  - Даша, - бесхитростно и просто ответила она. - Я должна привести тебя в порядок для господина.
  - Какого господина? - наверное, я все ещё не проснулась.
  - Господина Инара.
  - Ясно, - на этом моменте окончательно пришла в себя. - Ты - русская? - решила все же уточнить. - Сама как здесь?
  - Журналистка, как и ты. Также решила срубить бабла в горячей точке. Еще в начале войны. И вот уже два года здесь. Сначала была в наложницах у Джахара. Потом, когда ему надоела, ублажала его гостей. Теперь больше по хозяйству. Просто стараюсь не попадаться на глаза. Про меня, вроде, позабыли, но вот появилась ты...
  - Прости, я не специально, - вырвалось.
  - Знаю, - грустно отмахнулась она. - Пошли мыться. Вот, - она продемонстрировала вполне современный электрический эпилятор, - нужно еще удалить все волосы на теле. Я обязана проследить, чтобы ты была в порядке.
  - Спасибо, конечно, - выхватила прибор из ее руки, - но сама справлюсь.
  Поспешила в ванную комнату.
  - Я должна помочь, - возразила девушка, топая следом.
  - Сама, - я так на нее взглянула, что у Даши вся должностная инструкция стёрлась, словно, ее и не было.
  Ванная была укомплектована по полной программе. В том числе женскими штучками. Я долго окисала в пене. Когда выбралась, обмотанная полотенцем, в комнату, прислужница дремала на диване.
  - Где моя одежда? - громко спросила.
  Даша подорвалась с лежбища и смущенно пробормотала:
  - Господин велел не давать.
  - Вот тварь, - вырвалось.
  - Кто? - зависла вышколенная наложница.
  - Да так. Забей.
  Дарья долго расчесывала мои длинные волосы, приводила в порядок обломанные ногти, стертые ступни, душила, мазала кремами. Наконец, к огромному облечению нас обеих, отчалила. Я юркнула под простыню на кровать, отбросив мокрое полотенце в сторону. Тщетно пыталась уснуть. Не смотря на физическую, не проходящую усталость, мозг продолжать генерировать идеи побега. Фантастические, признаюсь. То, что мне нужно двигать отсюда, даже сомнению не подвергалось. Кроме того, меня сильно беспокоила судьба моих соратников. Где они сейчас? Что с ними? Дали поесть? Пить? Моя доля в этом плане была куда завидней. Хотя, кто знает...
  Кроме того, возникал еще более бесящий вопрос. Алтай на мне женился, будучи уже женатым. У него есть ребенок! Значит, мой с ним брак был недействительным. Он как-то упоминал, что два года провел на востоке. У него на тот момент уже была семья. Ложь, одна сплошная ложь. Рифат мне тоже лгал? Он же не мог не знать о семейном положении своего лучшего друга! Если буду об этом думать, то сойду с ума. Что за мужики? Как можно так? Сердце болело почти физически. Ревную? Нет. Просто обидно. Обидно так, что мочи нету. Нет сил держать это в себе.
  Было уже довольно поздно. За окном в черном бархатном небе ярко горели звезды. Хотелось верить, что Алтай проведет эту ночь со своей красавицей женой. Лампа еле-еле мерцала на тумбочке возле кровати, наполняя спальню восточными ароматами. Эти запахи чужой страны действовали на нервы. Если бы не теплый ветерок, дуновения которого через приоткрытое окно слегка разбавляли тяжелый плотный воздух помещения, я, скорее всего, начала бы задыхаться. Несколько раз чихнув, прикрыла веки и снова широко распахнула глаза. Явился Златарев. Сцука!
  Алтай, бросив на меня короткий взгляд, словно убедившись, что его собственность на месте, никуда не делась, разделся и направился в душ.
  Я напряглась. Ничего хорошего сей момент не сулил. Похоже, я сильно ошибалась, до последнего надеясь, что Злат не станет портить отношения с другом и не тронет меня. Видимо, желание отомстить было куда сильнее. Его самолюбие, похоже, уж очень сильно пострадало. Наверное, я - единственная женщина, не пожелавшая валяться у него в ногах. Этот неловкий момент следовало исправить.
  Вязкие душные минуты текли невозможно медленно. Я стала одним сплошным комком нервов, решив сопротивляться до последнего своего вздоха, и по собственному опыту знала, чего мне это будет стоить. Он не заставит меня изменить Рифату. Как же я потом буду смотреть в глаза мужу? Несмотря на все наши недопонимания, он был мне бесконечно дорог. И я не хотела его потерять. Я готова была простить ему все, даже Митю, только бы он вернулся ко мне. Только бы никогда больше не бросал. Ожидание смерти, как говорят, хуже самой смерти. Измена, пусть даже невольная, любимому человеку и будет смертью для меня.
  
  Глава 7.
   Алтай вышел из душевой и направился к кровати. Я села, забившись в самый дальний угол, натянула простыню до подбородка. Злат скинул полотенце с бедер. Я тихо ох.., короче, была в шоке от такой бесцеремонности. А также от той его части тела, которая ясно показывала намерения в отношении меня.
  - Иди сюда, - последовал короткий приказ.
  Я отчаянного замотала головой. Мужчина стоял у края ложа прекрасный в своей наготе. Идеально вылепленное тело греческого Бога завораживало. Могучее, дышащее первобытной силой. Так и нетронутая густая щетина на лице придавала ему устрашающий вид. Агрессивно вздыбленный член ясно говорил о том, что избежать ночи любви мне не удастся. Несмотря на то, что ни о какой любви и речи тут не шло.
  Алтай сдернул с меня простыню, схватил за лодыжку и подтащил к себе. Быстро намотав волосы на кулак, заставил встать на четвереньки и притянул к своему паху. Я стояла на локтях и коленях, а его подрагивающий орган находился прямо у моих губ. Слезы непроизвольно выступили на глазах.
  - Открой рот.
   Я упрямилась.
  - Многих вещей я бы никогда не стал делать с женой, - медленно проговорил мужчина. - Для этого есть шлюхи. Но, несмотря на все предпринятые мною меры, ты, все-таки, пошла по рукам.
  - По каким рукам? - всхлипнула. - Я давно развелась с тобой и вышла замуж за Рифата.
  - Не ври, - загрохотал Алтай. - Ты так печалилась за своего дружка Димульку. Думаешь, я поверю, что он не был твоим любовником? А твоя съёмочная группа? Я видел, как на тебя смотрит твой спецкор и еще тот тощий мальчишка. Одна среди мужиков мотаешься черти где. Ты не боялась оказаться в плену? Не страшно было? Значит, привыкла, что тебя пользуют все, кому не лень.
  - Ты с ума сошел, - захлебывалась я рыданиями.
  Знала, что если на Златарева нашла шиза, то переубедить его невозможно. Можно говорить все что угодно, приводить любые доводы и аргументы, но он не услышит. Когда его поглощало безумие, пиши пропало. Ладно, пускай тогда изобьет меня, убьёт, но я не сдамся. Раз нет шансов цивилизованно выяснить отношения, других вариантов не вижу.
  - Рот, - горячая головка орудия пытки уткнулась мне в губы.
  - Лучше убей, - процедила сквозь зубы, отворачиваясь, насколько это позволяла его хватка.
  - Зачем заниматься таким расточительством? Девушки с такими глазами и волосами тут невероятно ценятся. Я подарю, пожалуй, тебя Джахару. Он церемониться не будет. Когда ему надоешь, отдаст тебя своим солдатам. Если от тебя еще хоть что-то останется. Главарь не умеет беречь свои игрушки.
  - Я сама себя убью.
  - Попробуй, но сначала завтра утром, как только рассветет, к стенке поставят того мелкого дрища из твоей команды, потом пузатого мужика. Потом... да без разницы...
  - Нет, - меня колотило.
  - Тогда давай, учись доставлять мужчине удовольствие, - прозвучало сквозь вату. - Уверен, ты можешь, когда хочешь. Если не понравится, мелкий сдохнет с рассветом.
  - Сволочь.
  Затрещина прилетела мгновенно. Я упала на середину кровати, почувствовав, как кровь из разбитых губ капает на простыню. Злат снова дернул меня к себе, практически вырывая волосы из моей головы.
  - За языком следи. Здесь я для тебя хозяин, а ты - моя зверушка. Открывай рот.
  Я заливалась слезами, тело сводило судорогой. Уверена, он выполнит свою угрозу. Сам он зверь! Разомкнула губы. Злат вогнал свой член до самого горла. Я задохнулась. Желудок подскочил вверх. Сознание не хотело воспринимать это. То, что он со мной делает. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. В ушах шумело. Несколько жестоких фрикции, и сознание начало уплывать. Мужчина освободил мой рот и силой ударил по щеке. Я свалилась на пол. Меня мучительно выворачивало наизнанку. Еще удар в живот. Дальше ничего не помню.
  Очнулась, распростертая на кровати. Простыни были чистыми. Служанка мокрой тряпкой обтирала мне лицо.
  - Вставай, - она протянула мне черную паранджу, помогла подняться и накинуть ее на голое тело.
   - Пошли.
  Меня привели в том самый маленький дворик прямо под окнами. У грубо сложенной ограды стоял Евгеша. Он плакал. Лицо парня исказила гримаса ужаса. Дикий, панический, животный страх в его взоре рвал душу. Напротив него выстроились в ряд трое боевиков. Неподалеку обретался Инар. Неповторимое лицо со скульптурными чертами не выражало ничего. Только глаза. Он буравил меня своим убийственным, разъедающим взглядом. Он меня дрессировал. Скотина! Я ненавидела этого мужчину каждой клеточкой своего организма, всеми силами пытаясь скрыть свой отупляющий ужас.
  - Я держу свое слово, малыш, - сообщил он мне на английском.
   Его ледяные глаза сузились, превратившись в острые фосфорические лезвия.
  - Нет!!! - завизжала я и бросилась к нему. - Ты не можешь быть настолько бесчеловечным!
  Я упала на колени подле его ног, цепляясь за одежду. Все. Он меня сломал. Хватит!
  - Пожалуйста. Не надо. Я сделаю все, что ты хочешь. Я буду такой, какой ты захочешь! Я буду стараться.
  - Конечно, сделаешь и будешь, - прорычал он и подал знак аскерам.
  Автоматные очереди слились с моим протяжным воем. Я кинулась к Женьке, но было поздно. Окровавленное тело паренька лежало у забора. Голубые глаза смотрели в небытие, а на лице застыл вечный стылый ужас.
  Злат не дал мне его оплакать, перехватив на бегу. Две железные руки стиснули меня с такой силой, что в глазах зарябило. Я беспомощно забилась, кусая разбитые губы. Но он без усилий перекинул мое трепыхающееся тело через плечо и вернул обратно в спальню.
  - Никогда тебе этого не прощу! Слышишь? - скрежетала я сорванным голосом. - Однажды ты будешь также стоять предо мной на коленях. И тоже умолять. Будешь меня умолять! Но я не прощу. Никогда. Не в этой жизни! Запомни это!
  Алтай ушел, а я оцепенела от пережитого шока. Мир терял очертания, туман застилал глаза. Внутри было холодное пепелище. Иллюзий больше не осталось - мы влетели по-крупному.
  
  Глава 8.
  
   В комнате стемнело. Приходила Даша. Зажгла лампу. Попыталась заставить меня поесть. Я есть не хотела. Я хотела умереть.
  Я знала: абьюзер - это некое лицо, которое психологически, морально подавляет другого человека, втаптывая его самооценку в грязь и вводя его в состояние выученной беспомощности. Психологи подтверждают: жертва своего абьюзера не исправит. Для этого ей надо быть психологически сильнее того, кто эту психику ломает. Что невозможно из условий задачи...
  Потом пришел Злат. Мужчина сорвал с меня паранджу и навалился сверху всей тяжестью своего могучего тела. Крепко удерживая руки над головой, он впивался в опухшие губы, терзая жестокими поцелуями шею и грудь. Раздвинув ноги коленом, ассасин ворвался в мое лоно, жестко, причиняя резкую боль. Я шептала, уже не в силах кричать:
  - Ненавижу, ненавижу...
  - Да на здоровье, - хмыкнул Алтай, мучительно толкаясь в меня.
  Казалось, он с удовольствием купается в моей ненависти. Но его глаза ничего не выражали. Ни один мускул на лице не дрогнул.
  - Расслабься. Будешь сопротивляться: пузатый мужик - следующий, - тихо предупредил он.
  - Я отомщу, - глотая злые слезы, цедила. - Обязательно отомщу.
  - Попробуй, - Злат вошел на всю длину, и я задохнулась от боли.
  К несчастью, насилие - не крайняя мера. Крайняя мера - шантаж. Он грубо вколачивался в нежное тело, казалось, пронзая насквозь. Потолок качался перед глазами, но я боялась снова потерять сознание. Чудилось, что опять очнувшись, увижу очередную расправу над еще одним моим другом. Сердце колотилось о ребра. Если я не отстранюсь от происходящего, то сойду с ума. Жестоко, пошло, грязно. Как будто, я увязла в вонючем болоте и захлебываюсь вонючей жижей.
  Я рассматривала пылинки в воздухе, когда мужчина слез с меня. Наблюдала за тенями на стене душевой, когда он поставил меня под теплые струи воды в ванной. Я делала все, что он мне приказывал, не думая ни о чем. Не включая мозг. Я больше не была собой. Я кукла, вещь. Бездушное тело.
  - Отдыхай, вечером продолжим, - Злат, наконец, оставил меня и удалился.
  Поползла в ванную. Пустой желудок долго исторгал желчь. Когда спазмы прекратились, я с трудом доползла до ложа. Завернулась в простыню.
  На улице снова смеркалось, когда я вернулась из забытья. И поняла, что повторного марафона не выдержу. Лучше бы не начинала думать, потому что, осознав произошедшее, поняв, какая жизнь тут меня ждет, сразу же появилось почти непреодолимое желание наложить на себя руки. Вот только вдруг не получится, вдруг не успею. Тогда погибнет Олежка. Впрочем, их все равно в живых оставлять не собирались. Но как я смогу жить с тем, когда буду знать, что они умерли из-за меня? Мы не в силах предугадать свою судьбу. Что будет завтра? Потом? А вдруг еще есть шанс? Моя жизнь кончена, но вот они, возможно, каким-то чудом смогут спастись. Нужно время. Я не имею права сокращать их дни. В конце концов, нас, скорее всего ищут. И, дай Бог, найдут. Или же наши войска или войска союзников нападут на это поселение. Пока есть еще надежда... Только она поможет нам выжить.
  В комнате появилась Даша с подносом. Она поставила его на столик и присела на край кровати.
  - Послушай, - начала она по-русски. - Попав в плен, я прошла через все тоже, что и ты. Даже хуже. На моих глазах убили моего любимого. Не осталось в этом доме мужчины, который бы не попользовался мной. Иногда они это делали вместе. По несколько человек. Хотела убить себя. И знаешь, что меня остановило? Слова моего жениха перед смертью. Он сказал: 'Даша, верю: ты спасёшься. Живи ради меня'. Я здесь уже два года, но знаю, что пока жива, есть шанс. А если умру - то все. Это, и вправду, конец. А так быть не должно. Все еще надеюсь, что однажды вырвусь на свободу. Расскажу людям обо всех их зверствах. Обо всем, что тут творится. Расскажу людям о насилии, о невероятной жестокости, на которую способно человечество. Почему это происходит? Должны же все это как-то прекратить!
  Я вздохнула, не став ее разубеждать. Знала, что никто ей этого не позволит. К сожалению, цензуру еще никто не отменял. Многие вещи должны оставаться за кадром. Но нельзя же отбирать у человека надежду.
  - Ешь, - девушка протянула мне миску с супом. - Тебе будут нужны силы. Нельзя быть слабой. Просто научись отстраняться. Словно, все это происходит не с тобой. Так будет легче. Поверь.
  Отстраняться? Ну, уж нет. Я хочу запомнить все. Она права. Пока мы живы, всегда есть вероятность того, что удастся выпутаться. Мы еще не побеждены. Но я не стану ничего никому рассказывать. Я хочу помнить, чтобы мстить!
  Взяла тарелку из рук Даши и принялась медленно жевать. Проглотить было труднее. Горло саднило, уголки рта потрескались. Рот было открывать больно. А между ног... Не представляю, как не сдохнуть ночью, когда Алтай снова возьмется за меня. Когда же он насытится своей местью?
  - В доме много вооруженных людей? - прошептала.
  - Да. Даже не думай, - сделала страшное лицо Дашка. - И в коридорах охрана, и на воротах. Ночью вокруг забора ходят. Да и в поселке на каждом шагу...
  - А когда в поход идут?
  - Тогда тоже оставляют охрану. Не убежать. Я пробовала. Избили так, что едва жива осталась.
  - Ясно. На что тогда надеешься?
  - Что их всех перебьют в этих походах. Всех, до единого! - яростно прошипела она.
  - Н-да. Надежда слабая. Нужно что-то понадежней придумать. А где пленники?
  - В центре поселения есть яма. Глубокая. Но там стража меняется каждый день. Их вообще не спасти.
  - Я должна.
  Даша вздохнула. Она протянула мне чай и пару таблеток.
  - На, выпей. Боли не будет. Мыслей не будет. Главное - не забывай стонать, чтобы не понял. Иначе мне сильно попадет.
  - Не надо, - я с трудом изобразила благодарную улыбку. - Мне нужно иметь трезвую голову. Я должна придумать, как спасти своих друзей.
  - Здесь каждый сам за себя, - покачала головой служанка. - По-другому не выжить.
  - Ты хорошая, - дотронулась до ее руки, - только отчаявшаяся. Не переживай за меня, я справлюсь.
  Самое нестерпимое в таких обстоятельствах - безысходность. Когда ты знаешь, что никто тебя не спасет, никто тебя не ждет, это самое страшное. В такой ситуации помогает даже малейший лучик надежды.
  
  Глава 9.
   Я поклялась себе, что с честью выдержу испытания. Хотя какая тут честь? Я ощущала себя грязной, оскверненной и смотрела на жизнь совсем без оптимизма. Особенно вечером, когда снова пришла моя товарка по несчастью, чтобы покормить и привести в порядок. После ванной, она прикладывала холодные компрессы, как могла, пыталась замазать синяки, но разбитые губы замаскировать было трудно. Да и зачем? Пусть любуется плодами своих трудов.
  - Нормально все, - успокоила ее. - Сам же постарался. Нужно бережно относиться к своим игрушкам, если хочешь, чтобы они находились в надлежащем виде.
  Девушка откинула простынь и забрала мокрое полотенце.
  - А где моя одежда? - спросила у нее. - Та, что была на мне по прибытии?
  Понятное дело, в сандалиях и парандже далеко не утикаешь. Нужно было что-то более практичное.
  - Господин приказал сжечь ее. И ничего тебе не давать. Ты должна сидеть голой в его комнате и всегда быть готовой принять его. Так он сказал.
  - Убью, - прорычала, тут же рисуя в мыслях всевозможные виды жестокой расправы. - Вот дибиленыш! Совсем с катушек слетел! Дикарь! Только прикидывался нормальным!
  Так я отвлекала себя, представляя изувеченный труп Златарева, пока не явился он сам. Забрал у меня простынь, прилег рядом, какое-то время рассматривая меня. В глазах его была мрачная страсть. Не знаю, насколько уж ему понравилось увиденное. По его лицу, впрочем, как всегда, невозможно было понять: о чем он думает.
  - Раздвинь ноги, - последовала команда.
  - Если я буду делать все, что ты скажешь, есть гарантия, что мои коллеги останутся жить? - прошипела.
  - Любишь торговаться? - прищурился Злат.
  - Ищу смысл, - злобно усмехнулась.
  - На свою жизнь, вижу, тебе наплевать?
  - Так разве это жизнь?
  Он внимательно всматривался в мои глаза. Что там пытался разглядеть? Кроме ярости и желания видеть, как он скончается в муках?
  - Хорошо. Я могу обещать, что их не убьют. Не так быстро, по крайней мере. Но вот, не подохнут ли они сами, гарантировать не могу. Ноги...
  Я выполнила требуемое. Пусть ослепнет, поганец. Не знаю, что он там интересного для себя нашел, но вдруг нахмурился и скрылся в ванной. Спустя мгновение вернулся и поставил рядом со мной какую-то баночку с сильно пахнущей травами мазью. Медленно, но верно до меня начало доходить, каким образом он будет использовать мое бедное тельце в этот раз. Я не могла справиться с охватившей меня противной дрожью.
  - Развернись и встань на колени, - от его тона по коже прошел озноб.
  - Нет!
  - Нет?
  Я поняла, что утра ждать не придется. Липкий животный выворачивающий наизнанку ужас. Олежку поставят к стенке прямо сейчас. Выполнила требуемое, дернулась от его прикосновения и задрожала еще сильней. Слезы высохли, и не осталось совсем ничего.
  - Ноги шире.
  На этот раз мужчина был аккуратен. Видимо, придя к выводу, что его усилиями сивку очень быстро укатают крутые горки. А это, похоже, в его планы не входило. Я сжимала до скрипа зубы, стараясь не кричать, когда огромное орудие пытки вторгалось туда, где еще никто не бывал. Он погружался все глубже... до самой души. Внутри все сжималось, отвергая его. Я не могла заставить себя расслабиться, понимая, что делаю себе только хуже... Член медленно погружался в мое тугое нутро, а я начала прерывисто и часто дышать, пытаясь справиться с невыносимой болью. Но мужчине было на это абсолютно наплевать. Он запихнул его до основания. От дикой боли аж потемнело в глазах. Сил на крики уже не оставалось, я лишь всхлипывала и охала от каждого толчка. Алтай пользовал меня долго, эти минуты стали вечностью. Когда мужчина со мной закончил, я упала на живот, мечтая лишь об одном: чтобы он оставил меня, наконец, в покое. Как оказалось, зря. Злат сгреб едва живой организм в охапку и транспортировал в душ. Стоя под прохладными струями вместе со мной, Злат нравоучительно произнес:
  - Ты должна научиться получать удовольствие. И жить станет проще.
  - Все, что я должна, написано в налоговом кодексе, что не должна - в уголовном. Остальное - на мое усмотрение, - попыталась съязвить.
  Издав яростный рык, мужчина завладел моими губами, проникая вглубь рта. Он старался поглотить меня, подчинить полностью. Сжимая до боли в объятиях, он мял мое измученное тело, пытаясь вызвать хоть какой-то отклик. Я погрузилась в себя, и все, что происходило в дальнейшем - шло лесом.
  Прошло три дня. Алтай не появлялся. Даша помогал мне восстановиться. Неужели ассасин решил мне дать передышку? Удивительная забота, учитывая предыдущие события. И где он пропадает? У своей жены? Пусть там и остается! Не уж-то у этой восточной женщины не хватает мозгов удержать своего мужика за х...? На этом месте размышлений мне стало совсем тоскливо. Я тоже не смогла своего... Рифу было плохо со мной? Я совсем никчёмная баба? Казалось, нам было хорошо вместе. Наверное, только казалось.
  Алтай появился только на четвертый день. Я сидела на подоконнике, обернутая в простынь, единственно доступное мне одеяние, и разглядывала облака. Я завидовала им светлой завистью. Прекрасные и свободные. В чистом голубом небе. А я - в дерьме. В полнейшем дерьме, причем по самую глотку.
  Злат поднял меня на руки и отнес в ванную. Там Даша наполнила огромную джакузи. Чудеса посреди пустыни. Зачем? Видимо, Злат решил кардинально поменять политику партии. Он осторожно опустил меня в воду и залез следом. Мужчина нежно целовал мои губы и плечи, гладил и бережно ласкал чувствительные складочки между ног, а я с это время размышляла о том, где он хранит оружие.
  Вытерев насухо, Алтай отнес меня в кровать, положил на спину и устроился между бедер, впиваясь губами в чувственное местечко, выписывая узоры языком, он честно старался. Я рассматривала потолок и думала о том, когда же ему надоест. Только вздрогнула, когда он прикусил нежный бугорок. Видимо, начинал злиться. Бросив свое занятие, мужчина лег рядом и спросил:
  - Ты со всеми такая холодная или только со мной?
  Перевела на него удивленный взгляд. Меня вдруг накрыла волна жгучего гнева, и я перестала соображать:
  - Алтай, ты нормальный? Чего ты от меня хочешь, после того, как ты на моих глазах приказал казнить ни в чем неповинного мальчика? После того, как насиловал? Ты, серьезно, считаешь, что я стану испытывать желание отдаться тебе добровольно и получать при этом удовольствие? Я люто, люто ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! Я никого в своей жизни еще так сильно не ненавидела!
  Взор Алтая потемнел:
  - Твои дружки - уже не жильцы. Ты это понимаешь? Мальчишку этого я избавил от мучений. В яме больше месяца никто не выдерживает. Они тухнут в собственном дерьме. На жаре с трупами своих товарищей. Считай, я сделал ему одолжение.
  - Ты, - я задохнулась. - Ты - циничная сволочь.
  - Хоть какие-то эмоции, - усмехнулся Злат. - От ненависти до любви очень тонкая грань. Возможно, ты неправильно истолковываешь свои чувства ко мне?
  - Дурак, - от бессилия я заревела.
  Эти самые эмоции стали последней каплей, переполнили и без того до краев наполненный мукой разум. Невозможно пробиться сквозь стену его убеждений. Странно, но Алтай не разозлился. Он привлёк меня к себе так, что сосредоточие его мужественности, не потерявшее воинственного настроя, уперлось мне в бедро.
  - Ты скоро привыкнешь и смиришься, - опустошающий ледяной шёпот доводил меня до безумия. - У нас все получится.
  Злат бродил рукой по моему телу, как будто вспоминал ощущение от прикосновений того времени, когда мы еще не были врагами. Словно, еще что-то можно было вернуть. Я не разделяла его мнения, позволяя делать с собой все, что ему хотелось. Терпела натиск его влажных, горячих, пожирающих губ. Ни разу к нему не прикоснулась и не предпринимала никаких инициатив в сексе. Просто стала его вещью, покорно принимая ласки мужчины.
  Потом он снова и снова вдавливал себя без остатка в мое нежное тело, проникал, казалось, до желудка. Было нестерпимо больно, я каждый раз задыхалась от боли и обиды, но больше ничего не говорила. А он вонзался еще глубже, еще резче, еще беспощаднее... Я не издавала ни звука. Мне было уже нечего сказать, все эмоции атрофировались.
  
  Глава 10.
   На следующий день, когда я проснулась, Алтая рядом не было. Зато в комнате нарисовалась Дарья. Вместе с завтраком она принесла фривольное восточное одеяние. Скорее, предназначенное для танца живота, чем для повседневной носки. Короткий лиф, украшенный вышивкой и камнями, и полупрозрачная юбка, висящая низко на бедрах. Она едва скрывала все самое интересное. Совсем не похоже на национальный наряд. Похоже, выбиралось специально для меня. Чтобы подчеркнуть статус наложницы. Сверху прилагалась паранджа. Я удивленно вскинула брови.
  - Хозяин приказал вывести тебя в сад, - пояснила служанка.
  Я кивнула и последовала за ней. Умостившись в тени деревьев, задумалась: 'Ты мыслишь в правильном направлении. Где-то киллер должен хранить оружие. Про запас. И близко к телу. В комнате есть тайник. Иначе, зачем было меня в срочном порядке отправлять на прогулку?'
  Нет, оружие с собой носить Инару было ни к чему. Его жена, о чем поведала мне Даша, приходилась сестрой Джахару. А сын Злата - племянником вождя соответственно. Почти, что родственники. Нет, оружие ему в данный момент не так уж необходимо. А что? Связь! Телефон! Он продолжал общаться с Рифом и Дином. Телефон! Он мне был нужен не меньше, чем Алтаю. Месяц, так он вчера сказал. Больше пленные не выживут. Никто из них. Даже самые сильные. Прошла неделя. Еще одна-две, и пленники не смогут сбежать, если даже очень захотят. Если даже представится возможность. Просто обессилят, заболеют. Не знаю: насколько условия содержания были плохи сейчас, в настоящее время.
  - Дашь, - окликнула я девушку, замершую подле меня. - Что ты знаешь про пленников? Что это за яма? Им очень плохо?
  - Очень, - вздохнула служанка. - Еще неизвестно, что хуже. То, что делают с ними, или с нами. Нас насилуют, но, хотя бы, кормят и поят. Мы можем помыться, поспать. А там... если только забыться...
  - Что, совсем не дают воды и еды?
  - Кормят раз в неделю. И бутылка воды на всех в день. Удушающая жара днем и стужа ночью. Тесное пространство. Невозможно даже лечь, когда их много. Днем приходят селяне. Бросают камни, отходы там разные. Глумятся, как могут...
  Я застонала. Отлично понимая, что уже сейчас ребята больны и обессилели. Они не смогут бежать, даже если я придумаю - как. Нужно торопиться. Время шло на минуты. И мне плевать уже было на себя. Я виновата в смерти Евгеши. Ибо не фиг было ломаться. Неважно, что не смогла. Должна была смочь! Я виновата в его гибели! Но, обязана спасти остальных! Иначе просто не смогу с этим жить. Да и умирать страшно с таким грузом на совести.
  Плен - изнуряющая вещь. Ты стараешься спать подольше, чтобы время текло быстрей. У тебя нет ни книг, ни компьютера, ни телевизора, ни радио. Я отлично понимала, что ненависть ничего не изменит, не исправит и не накажет его. Убить его у меня не хватит сил, да этого не надо сейчас. Иначе он не сможет заплатить за то, что сотворил с моей жизнью. Все, что оставалось - терпеть свое бессилие...
  Прошло совсем немного времени, когда Алтай возник в проеме окна и сделал знак возвращаться. Даша сама собой исчезла еще по дороге. А мужчина так набросился на меня, что я возликовала. Он говорил с Рифатом! Я права! Поэтому бесится! Значит, средство связи находится в спальне. Нужно только его найти. В своем восторге я даже получала удовольствие от грубых ласк, в то время, когда он безжалостно овладевал мной, от боли его ярости, чуть ли не кончив. Немного не хватило.
  В общераспространённом мнении у женщины, якобы, имеется где-то в глубине лона точка G. Вранье и провокация! Эта самая пресловутая точка находится вовсе не там, а в мозгу. Где-то в глубине серого вещества. Причем, его количество роли не играет. Женские мыли, суждения, настрой, отношения к партнёру - вот, что важно. Любишь ли ты партнера, ненавидишь, используешь, терпишь. Вариантов отношений много. И только чистая безусловная любовь дает возможность найти ту самую точку соприкосновения.
  Он ее нашел. Чуть позже. Но только потому, что я думала о муже. Я найду его. Я знаю, он все поймет. Он защитит меня и поддержит. Все будет хорошо, только нужно потерпеть.
  Я бурно кончила. Алтай, выровняв дыхание, довольно шепнул мне в ухо:
  - Можешь же, когда хочешь.
  О чем это он? Знает, о чем я думаю? Навряд ли. Такой проницательностью обладал только Рифат. Поэтому занимал позицию лидера в их группе. Он умел читать. Читать нас всех. Знал бы Злат - чего я хочу! Впрочем, не мог не догадываться, но его низкое мнение о моих способностях только радовало.
  Я сделала вид, что заснула. Замедлила дыхание. Вздыхала глубоко и ровно. Изо всех сил стараясь замедлить ритм сердца. Вроде, прокатило. Злат оставил меня. Услышав, как закрылась дверь, я резво натянула смешное полупрозрачное одеяние и начала искать. В третий раз перерывая вещи, выдохлась. Запал потух. Села посреди комнаты и прослезилась.
  - Ты жалкая! Жалкая! - упрекала себя.
  Такое опустошение не было в моем характере. Моя деятельная натура требовала выхода. Мой зодиакальный знак не мог с этим смириться. Звезда львицы - солнце. Солнце дает нам свет, который приносит жизнь. В гороскопе Солнце отвечает за то, что составляет основу и сущность человека - его личность, его дух, его эго; его здоровье и жизненные силы, его потенциал. Девиз жизнелюбивого Солнца: 'Я есть! Я хочу!'. Я либо сияю, либо потухну. Если потухну, то п... всем. Мне либо поклоняются. Либо... То есть, никак. Я не стану рабыней, игрушкой. Я обязана спасти всех, кто испытывает о мне хоть какие-то теплые чувства. Просто не имею права быть слабой.
  Рассуждая так, металась из угла в угол по своей темнице. В очередной раз пересекая ее по диагонали, я заметила , что звук шагов меняется. Протопала еще раз. Потопталась на странном месте. Да! Вот оно! Есть! Плитка под ногами шлепала по-другому. Словно, в пустоту.
  Посидев немного, поняла: мне нечем ее подковырнуть. Выглянула наружу. Дарья была права: в коридоре стояла пара охранников, контролируя передвижения обитателей дома.
   - Я хочу есть, - визгливо и капризно заявила им.
  Они злобно на меня уставились, о чем-то посовещались, и один из них куда-то потрепал. Точно, сейчас позовут Дашу. Златарев, все-таки, имеет здесь авторитет. Хоть и чужеземец.
  Служанка вскоре явилась, принеся обед. В запале рявкнула:
  - Свободна, - и поймала удивленный взгляд.
  Да пофиг. Прибывая в режиме постоянного стресса, уже не считала нужным быть полит корректной. Я схватила вилку, едва дверь за служанкой закрылась, и стала ковырять плитку. Спустя некоторое время адренолитических мгновений, квадратики стали поддаваться.
  Когда я вскрыла тайник, то тихо офигела. Пистолет с глушителем, коробка с патронами, карта, кинжал, военный бинокль. Телефон, жутко желаемый. Только дизайн говорил о том, что он спутниковый. На вид - жалкий аппарат с антенной. Такими мы (корреспонденты) пользовались ежечасно. Да ладно. Чему удивляться! Тут, в тридевятом царстве, понятное дело, сотовой связи нет.
  Уверенно набрала номер Рифата. Тишина. Дура! У него сейчас, скорее всего, такой же. Все правильно, сотовый и для него бесполезен. Но номер мобильного и этот... Этот я не знаю... Я вспомнила. Мобильный он оставил дома. На тумбочке. После того, как мы поругались. Риф не планировал со мной общаться. Так я поняла. Только с друзьями. Значит Алтай для него дороже, чем я? Алтай, который такое со мной вытворяет? Обида, глубокая и горькая обида терзала моё сердечко. Мой мозг на данный момент был не способен переварить столько болезненной информации. Нужен перерыв.
  Нет. Не нужен! Времени нет. Как же, как же им воспользоваться? Всплыл в памяти один номер. Который Егор заставил меня зазубрить наизусть. Байсалов! Он говорил, что на этот номер я смогу ему позвонить всегда и везде. Вариантов не было. Я судорожно нажимала цифры.
  - Егор, - хрипло выдохнула в трубку, как только пошла связь. - Егор!
  - Да. Я слушаю, - ответил за тысячи верст знакомый голос.
  - Егор, это Арина Ларина. Нашу съёмочную группу захватили в плен террористы.
  - Знаю. Вас уже ищут.
  - Мы сейчас находимся у них в плену, - не унималась я. - В каком-то поселении, точно не знаю наше географическое положение. Не ориентируюсь в чужой местности. Меня заперли в гареме, а вот ребят... Они долго не продержатся. Помоги, прошу тебя, - с рыданием закончила свою тираду.
  Тишина на том конце. Минута, чуть больше...
  - Где ты?
  - Говорю же: не знаю, - простонала.
  - Ладно. Давай подробнее. Опиши дорогу. Откуда, как и куда вы шли.
   Я рассказала все, как запомнила.
  - Ладно. Мы недалеко от вас. Не отключайся. Мне надо определить твоё местонахождение. Слушай меня... Жди... Хорошо... Зафиксировали... Ничего не предпринимай. Просто жди. Спрячь телефон или верни, где взяла.
  Байсалов отсоединился. Я вернула телефон и оружие на место. Еще не зная, что делать. Слушаться его, или действовать по обстоятельствам. Я не поняла, когда они нам помогут, но и дальше испытывать судьбу тоже не могла. В любой момент мог войти Алтай. Или Даша. Или... х... кто их знает...
  Замела следы и свернулась в клубочком на тахте. Все, вроде, нормально. Все путём. Я задремала. Меня разбудил толчок в бок. Надо мной нависла незнакомая девушка. Я села.
  - Чего тебе?
  И спустя мгновения заметила, что недалече стоит жена Алтая - Джазиля. Возле нее минутся еще две дивчины. Вот так делегация! Интересно, чего им от меня надо? Джазиля скомандовала по-английски:
  - Встать!
  - Да щас, - пробормотала я по-русски, а по-английски ответила: - Не могу, устала очень. Твоего мужа ублажала. Сил просто нету. Ушатал. Ты бы часть нагрузки на себя взяла, что ли...
  - Думаешь, раз Инар тобой увлекся, то тебе все позволено? - завизжала эта королевна. - Думаешь, он тебе все с рук спустит?
  - Это вряд ли, - вздохнула я.
  - Джахар завтра выдвигается в поход, - уже спокойнее и с изрядной долей желчи, добавила женушка. - Инар идет с ним. Тебе тут делать нечего. Будешь помогать на кухне. И спать там же.
  - Как скажешь, - согласилась.
  Только бы она побыстрей свалила. А вслед ругнулась на своем:
  - Да пошла ты, коза.
  
  Глава 11.
   Дарья принесла ужин. Наверняка она что-то знает.
  - Тролли завтра идут на войну? - осторожно начала я допрос.
  - Кто? - не поняла Даша.
  Бедняжка. Она так давно не была на родине, что с трудом воспринимала родной язык.
  - Джахар, Инар и команда, - пояснила.
  - Да, завтра рано утром собираются на какую-то вылазку.
  - Надолго? - сощурилась я, прикидывая, что могу из этого извлечь.
  - Не знаю. Только вот слышала, что после возвращения собираются казнить пленных. Они так всегда делают.
  Дернулась и пролила чай на простыню, ставшую уже для меня привычным одеянием. Пошлый наряд, принесенный служанкой для прогулки, Алтай порвал в порыве страсти. Не жалко. В нем я была больше раздетой, чем одетой. Чувствовала, как кровь стынет в жилах: если не спасу друзей, то моя жизнь уже не имеет смысла.
  - Когда мне платье дадут? - раздраженно прошипела, едва не расплакавшись.
  - Спроси у господина, - чирикнула девушка и, быстро прибравшись, удалилась.
  Я сидела у окна и смотрела на далекие холодные звезды. И не заметила, как рядом притулился Алтай.
  - Вы завтра уходите биться с неверными? - спросила у него.
  - Кто тебе сказал?
  - Джазиля.
  - Она была здесь? - нахмурился Злат.
  - Да. Днем. Сказала, что после твоего ухода я буду помогать на кухне и жить там же. Ты, хоть, одежду мне выдай какую-нибудь. А то замучаюсь от охраны отбиваться.
  - Ты останешься здесь. До моего возвращения. С женой я сам разберусь.
  - Как это радует, - не удержалась от едкого комментария. - Неужели еще не надоела?
  - Не дождешься, - хмыкнул Алтай.
  - Бл.., - вырвалось.
  Однако, сейчас судьба моих друзей занимала гораздо больше собственной.
  - А, правда, что после похода пленных всех убьют?
  - Джахар за каждого своего павшего война расстреливает по два пленника, - лениво пояснит Злат. - Рейд предстоит не из легких, так что павшие будут. Сколько - никому не известно, но достаточно, чтобы положить всех пленных. Их не так много.
  - Ты обещал, что если я буду выполнять все твои прихоти, то моих друзей не тронут, - возмутилась.
  - Обещал, что я не трону, - поправил. - За Джахара не отвечаю.
  - И чем же ты собираешься давить на меня тогда?
  - Способов много. Не переживай.
  Мы оба молчали в тишине. Теплая душная ночь навевала умиротворение. Мысли текли неторопливо, спокойно. Потому что я уже знала, что сделаю. У меня нет выбора. Златарев, словно, пробрался мне в голову.
  - Даже не думай, - тяжело обронил он.
  - О чем? - невинно удивилась.
  - В доме останется охрана. Ты не сможешь удрать даже за ворота. Представим на минуту, что тебе это удастся. Куда ты побежишь? Ты не знаешь страну. Не знаешь, где находишься. С трех сторон - пустыня, с четвертой - горы. Хорошо, если будешь еще дышать, когда тебя найдут. Но, скорее всего, поймают еще раньше. Попытаться, ты, конечно, можешь. Но когда вернусь, накажу. Пожалеешь о том, что живой осталась.
  - Наказать, ты, конечно, можешь...
  Мужчина зарычал. Он подхватил меня с окна и потащил в кровать. Н-да. Аргументов больше нет.
  Утром Даша принесла мне одежду. Шальвары и короткую нижнюю рубашку. Она сказала, что хозяин распорядился не выпускать меня из комнаты, пока он не вернется. Хозяйка предупреждена. Моя, точнее ее задача, помочь мне восстановиться. Я должна больше отдыхать и нежить свое тело. Для господина.
  Мля. Варвары. Средневековое общество отдыхает и нервно курит в сторонке рядом с ними. Бред и мракобесие. Ругалась молча, а так вела себя тихо. Васька слушает да ест. Прикидывала, смогу ли я уговорить Дарью перейти на темную сторону. Не сдаст ли она меня. Ее помощь очень бы пригодилась.
  - Даш, - нужно начинать давить на психику. - Ты собираешься всю жизнь провести здесь? Рано или поздно тебя убьют. Или изнасилуют так, что не оправишься. Ты хочешь умереть на чужбине? У тебя остались родственники? Ты хочешь мужа, семью, собственный дом?
  Девушка присела рядом со мной и закручинилась.
  - Знаешь, - едва слышно произнесла она, - мне иногда по ночам снятся берёзы. Такие, как в мае. Когда легкий ветерок развевает курчавые золотистые сережки, а на ветках маленькие молодые листочки. Нежно зеленые. Совсем крохотные. И солнце ласковое, не такое, как здесь. Мне так хочется снова ощутить запах медового луга, грибов и земляники. Как пахнет хвоя новогодней ели. Воспоминания детства. Словно, это было не со мной. Или со мной. Но в другой жизни...
  - Тогда давай убежим! Сейчас. Когда боевиков в доме и поселке совсем немного. Другого шанса может и не быть.
  - С ума сошла! Мы умрем! В горах. В пустыне! Мы не доберемся до своих. Ты, хотя бы, знаешь, куда бежать? - испуганно хлопала на меня глазами Дарья.
  - Не совсем, - ничуть не смутилась, - но у меня есть карта. Смотри.
  Я метнулась к тайнику, уверенно приподняла плитку и застыла. Телефона не было. Видимо, Алтай забрал его, пока я спала. Зато все остальное было на месте. Карта местности, бинокль, пистолет с глушителем и патроны. Ладно, исчезновение телефона - не беда. Все равно Байсалов не торопится нам на выручку. Если даже и торопится, то приторопится еще не скоро. А времени нет. Значит, действуем по обстоятельствам.
  - Вот, - я продемонстрировала Даше находку. - Карта. Сориентируемся, куда двигать. Оружие тоже есть. Прорвемся. Решайся! В конце концов, лучше сдохнуть на свободе, как по мне, чем так существовать!
  - Согласна, - глаза девушки загорелись. - Ты уже все придумала, я права?
  - Да. От тебя нужно следующие: собрать одежду, обувь, еду и емкости с водой. Хорошую обувь. В которой по горам лазить можно. Босая я далеко не уйду. И ты в сандалиях тоже. Воду и еду на восемь человек. Друзей я не брошу. Дней на десять. Только не спались. Прошу. Постарайся делать все незаметно.
  - А как мы минуем охрану?
  - Пока не знаю.
  Я взяла ствол, нажав кнопку на рукоятке, извлекла обойму. Вставила патроны по одному и затолкнула обойму на место. Даша вздрогнула от щелчка. Отключив предохранитель, я передернула затвор, чтобы загрузить пулю в пороховую камеру.
  - Ты умеешь этим пользоваться? - выдохнула девушка.
  - Как видишь, - я убрала пистолет, бинокль и карту под подушку на софе, вернув плитку на место.
  - А ты когда-нибудь стреляла в людей? - рациональный вопрос Дарьи меня врасплох не застал.
  - Да. Я умею убивать. Еще чем-нибудь хочешь поинтересоваться?
  Даша мотнула головой. Я больше не была забитой, затравленной, запуганной до поноса невольницей. Во мне проснулась амазонка, готовая сражаться за себя и за людей, которые мне были дороги.
  
  Глава 12.
  
   Я заставляла себя спокойно сидеть на диванчике и отдыхать. Хотя внутри не находила себе места. Как там справляется Дарья? Не запалит она все мероприятие? Девочка очень боится. Хотя чего уж тут бояться, когда решилась? Тут или пан, или пропал. Я, правда, сама еще смутно представляла, как мы минуем охрану, выберемся за ограду и из посёлка. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает.
  На пороге моей комнаты появилась Джазиля. В абайе черного цвета с вышивкой серебром и хиджабе. Ее сопровождало пятеро мужчин в кандурах. По мою душу. Я нащупала ствол под подушкой и встала, пряча оружие в складках сильно широкой для исхудавшей меня рубахи. Модель 19 отличается укороченным до 102 мм стволом и рукояткой, вмещающей магазин на 15 патронов. Это я помнила четко.
  - Уже чувствуешь себя хозяйкой? - шипела, как змея, восточная женщина. - Думаешь, что завладела сердцем моего мужа? После того, как тобой насладится моя охрана, ты станешь ему не интересна. Инар не любит порченных девушек.
  - А как он об этом узнает? - безмятежно спросила, прикидывая диспозицию. - Ты ему сама расскажешь, что приказала сделать со мной?
  - Да. Расскажу! - кричала Джазиля, она отлично изъяснялась на английском. - Он не посмеет меня тронуть! Джахар - его друг и мой брат. Мы - его семья! А ты - всего лишь наглая рабыня!
  - Silly woman, - констатировала факт.
  Они стояли в линию, шагах в десяти от меня. Двое ухмыляющихся уродов справа, женщина, трое слева. Компактный пистолет обладал огневой мощью полноразмерного армейского оружия. Глушитель, надеюсь, поможет выиграть время. Главное - не промахнуться. Ба! С такого расстояния в тире я стопроцентно попадала в голову. Туда и целилась.
  Ра, два. Три, четыре, пять. Зайчик идет гулять. Они и опомниться не могли. Не ожидали, твари? Рука даже не дрогнула. Так я была зла. Нет. Не так. Я была не просто зла, я была в ярости. Не стоило доводить до греха! Я - не девочка для утех, не безропотная рабыня, я умею и могу за себя постоять! Приятно было стереть с их похотливых физиономий глумливые ухмылки.
  - Не принимай на свой счет, - произнесла, глядя в ополоумевшие темно-карие глаза Джазили. - Срать мне на Алтая. Инара. Сорри. Я ПРОСТО ХОЧЮ БЫТЬ СВОБОДНОЙ!
  И выстрелила ей в лоб. Равнодушно взирая на поверженные тела, корректировала план дальнейших действий. Стянув с женушки Злата абайю и хиджаб, быстро облачилась. От запаха крови замутило. Покачиваясь, бубнила про себя:
  - Как-то на дороге, девятого числа встретил добрый человек человека зла. Добрый взял гранатомет, бах - и нет козла. Все-таки добро-то посильнее зла!
  Дозарядила обойму и вышла в коридор. Я была собрана и решительна. Пути назад нет. Дошла до конца прохода, пряча ствол в складках одежды. Там стояло двое вооружённых людей. Они не реагировали на меня, явно принимая за хозяйку. Я подошла вплотную. И выстрелила обоим в лицо. Стражники даже дернуться не успели. Замутило сильней. Возьми себя в руки! Два хлопка, иду дальше. Еще два, еще... Я вышла на улицу и сняла двоих у ворот. Все, как учил Ринат. Нужно сосредоточиться на целях, на поставленной задаче. Больше не о чем не думать. Не такая я уж плохая ученица. Просто стимула не было. Он бы сейчас мной гордился.
  - Арина! - у дверей дома стояла Даша с широко раскрытыми глазами и кучей рюкзаков.
  Справилась. Умничка. Стрессоустойчивая умничка. Вернулась и помогла нести поклажу.
  - Где яма? - рявкнула.
  - Я покажу, - прошелестела девушка.
  Нужно собрать автоматы. Они нам пригодятся. Мы вдвоем с трудом отодвинули решётку, после того, как я из-за угла расстреляла охрану. Скинули лестницу.
  - Мальчики! Удираем! - закричала в плохо пахнувшую темень.
  На свет стали выползать один за другим мои товарищи. Андрей, Олежек, Кутузов, сержант Серега и его двое бойцов. Все, что остались в живых. Бледные, исхудавшие, грязные, они щурились на солнце. Я не плакала. Просто тяжелые соленые капли стекали по щекам и капали с подбородка.
  - Мальчики, - всхлипнула, - нам еще нужно пройти через поселок и решить, куда двигаем. Террористы ушли, но когда вернутся, вас всех убьют. Так что без вариантов. Умрем в дороге, или, по любому, сдохнем. А так, хотя бы, шанс есть. Справимся?
  - Ты же сама сказала - без вариантов, - слабо улыбнулся Андрей.
  Мы осторожно крались между хибарами. Я стреляла глазами во все стороны, сжимая до боли оружие в руке. Движение справа. Во двор выполз дед с автоматом. Целился в нас. Я выстрелила. Потом пришлось еще завалить истеричную женщину с ружьем и ребенком, вцепившимся в ее юбку. Ребенка, я, конечно, не тронула. Но тут все просто: или его мать, или кто-то из нас. Психанутый подросток тоже решил повоевать. Зря. Солдатики, может, и ослабли, но вкус к жизни не потеряли. Сколько же тут камикадце. Мы за существование и свободу свою сражаемся, а они? Двоих боевиков уложил Стародубцев, глазом не моргнув.
  - Куда идем? - спросил он, когда достигли окраины поселения.
  Суровый и изнеможённый, он был готов идти до конца. Это был совсем не знакомый мне человек. Впрочем, меня такую он тоже не знал.
  - В горы, - без тени сомнения ответствовала я. - В пустыне - мы будем, как на ладони. Возвращаться тем же путем глупо. Быстро поймают. Так что - мы легких путей искать не станем. Хотя бы потому, что их нет. Где-то там за горными вершинами наш союзник. Я общалась с ним. Он готов помочь. Но только не скоро. А вот у нас времени нет. Значит, определяем ближайший населенный пункт. И попробуем оттуда с ним связаться.
  - Так куда идем? - сильно истощавшего Олежку узнать было сложно.
  - В горы, сказала же, - обозлилась я. - только в обратную сторону от той, откуда пришли.
  - Уверена? - спросил Андрюша.
  - У тебя есть другие предложения? - ехидно поинтересовалась.
  - Нет. В данном случае - это единственно верный маршрут, - без издевки согласился спецкор.
  Лес мы миновали быстро. Далее принялись изучать карту. Ручкой были обведены пути к ближайшим поселениям. Еще большой жирный крест что-то обозначал посреди песков.
  - Где ты ее нашла? - насупился Стародубцев.
  - У того самого американского наемника в заначке, - честно ответила. - Только давай сейчас это не будем обсуждать. Вам важно знать только одно: он сейчас с Джахаром ушел на задание. Остальные, если еще не всех перестреляла, понятия не имеют, куда мы пошли. Но и я не знаю, когда вернутся боевики в поселок, и как скоро нас станут искать. Потому наша задача - удалиться как можно дальше от этого места. По любой из этих линий. Но с одной поправкой. Мы сюда шили на восток, все время на восток. Значит, нас они будут искать в первую очередь на западе. Поэтому сейчас идем на север. На юге пустыня. На востоке тоже. Да, далеко, но безопасней. У кого-нибудь имеются еще идеи? Другие чудесные мысли? Нет?
  Народ хмуро молчал, поэтому к исполнению единогласно был принят мой план. Каким-то чудом мы обрели свободу. Мы живы, никто не ранен. Фортуна на нашей стороне. Все получится. Должно получиться.
  
  Глава 13.
   Как только достигли гор, я и Даша быстро переоделись в похищенную ею мужскую одежду. Ботинки были великоваты. Паранджа пригодилась. Разорвали и намотали ее на ноги. Даже банданы умудрились соорудить на всех. Мужчины жадно глотали воду. Потом все вместе принялись карабкаться в выбранном направлении. Продвигались медленно. Солдаты и Андрей, которые и до плена находились в неплохой физической форме, еще как-то держались. Но вот Олежка и Леня вызывали у меня опасения. Как только сильно стемнело, сделали привал. Сил уже не оставалось, нас гнал страх. Огонь разводить было не из чего. Да и не стоило. Мы сбились в кучу, прижимаясь друг у другу. Ночной воздух принес с собою влажную прохладу, пробирающую до костей.
  Не смотря на неимоверную усталость, я никак не могла уснуть. Казалось, что все те ужасы, которые я сама и сотворила, будут со мной вечно. Кровь, насилие, жестокость, трупы... Ну, а как по-другому? С нами делали тоже самое. Когда-то я думала, что не такая, как они. Как быстро, оказывается, человек превращается в зверя! И вот уже нет никаких моральных принципов, никакой идеологии. Лишь одно желание выжить. Андрей, Кутузов, Олег, они никогда не видели меня такой, даже не представляли, какой я могу быть. Но и они меня удивили.
  - Ариш, - Андрюша крепче обнял меня и клюнул в висок. - Постарайся поспать. Мы справимся. Должны справиться.
  - Так страшно, так страшно, - прошептала. - То, что случилось. То, что я делала.
  Сейчас, когда адреналин отпускал, начала, наконец, осознавать, что натворила. Что сделала. Я могла не убивать жену Алтая. Просто связать. Но убила. Потому, что боялась. Боялась, что она помешает нам сбежать. И остальных валила наверняка. Опасаясь малейших осечек, которые могли всем нам стоить жизней. Один выстрел - один труп. Рифат говорил, что недобитые враги способны создать массу проблем.
  - Не думай об этом. Мы вернемся к обычной жизни. И все забудем, как кошмарный сон.
  - Нет. События меняют нас. Наши взгляды на мир, нас самих. Мы никогда не будем прежними.
  - Ты раньше не рассказывала мне о том, что происходило с тобой до нашей встречи. Обещала как-то. Но так и не рассказала. Теперь я понимаю... После того, что видел. Какой ты можешь быть. Тебе уже достаточно пришлось пережить. Несмотря на твой юный возраст. Это только сделало тебя сильнее. И все. Ты можешь постоять за себя. За своих товарищей. Но ты не стала при этом монстром. И никогда не станешь. Во время великой отечественной войны даже дети, подростки брали в руки оружие. Никто их никогда не осуждал и не осуждает.
  - Тогда было время великой войны за отечество. Теперь другое время, другая жизнь. И я не уверена... На счет монстра. Просто... Не так... Все совсем не просто. Я знаю людей, которые превратились в монстров именно из-за жизненных обстоятельств. Никто не рождается чудовищем.
  - Ерунда. Если ты - хороший человек, ты им останешься в любой ситуации. Если нет, то найдешь способ испоганить жизнь другим людям. В каком бы шоколаде сам не находился. Это так. Поверь мне. Я старше тебя. И тоже достаточно повидал в этой жизни.
  С первыми лучами солнца снова тронулись в путь.
  - Вон за той горой, - указал сержант, - должен быть поселок. В нем, по моим последним сведениям, базируются правительственные войска.
  - А если их там нет? - печально вздохнул Олег.
  - Значит, попытаемся найти средство связи. Продукты и воду. У нас есть оружие. Прорвемся.
  - Ты понимаешь, что через эту гору не переберутся даже опытные альпинисты со снаряжением? - хмыкнула я. - А мы ни разу не альпинисты. Да и снаряжения для лазанья по горам у нас нет.
  - Придется обойти ее по низу, - ничуть не смутился Сергей.
  - Да ну? Серьезно? - встрял Стародубцев. - У нас на это пару месяцев уйдет.
  - Это только так кажется, - не сдавался Сережа. - Дней десять. Не больше. Если будем двигаться в ускоренном темпе. Еду и воду нужно экономить. Спать не более трех-четырех часов.
  - Мы сдохнем в таком режиме, - Кутузов выглядел совсем больным.
  - Если не сможем осуществить этот план, то откинемся однозначно, - обрадовала его. - Не от жажды, так боевики нагонят.
  Возражений больше не было. Все с тоской глядели на предложенный маршрут. Скалы впечатляли своей крутизной и суровостью. Вначале уклон был небольшой, едва заметная тропка неспешно поднималась вверх, потом начали встречаться очень крутые скальные выступы, по которым приходилось карабкаться вверх. Трудности начались к концу второго дня. Горная тропинка петляла, будто полоз на горячем песке. Сергей шел впереди. Он остановился у глубокого, метра на три, провала. По обеим сторонам от нас поднимались скалы. Обратно возвращаться смысла не было.
  - Ну? Что будем делать, Сусанин? - скривился Андрей.
  - Нужно прыгать. Тут недалеко. Метра полтора всего. Если разбежаться...
  - Ладно, мы... А девчонки? - спецкор оглянулся на нас.
  - А что девчонки? - попыталась улыбнуться. - Девчонки обратно в гарем не хотят.
  Двух солдат звали Иван и Николай. Ваня - плечистый, мощный боец, теперь был изрядно потрепан. Сидение в яме никому из них на пользу не пошло. Но этот выдюжит. Второй - тонкий, высокий, со впалыми скулами паренёк казался совсем больным. Мужчины держались лишь из упрямства ни в чем не уступать нам, женщинам. Им было стыдно показывать свою слабость. Я не стала заострять внимание на том, что нам, девочкам, лететь проще. Мы легкие. А вот грузный Олежек может и не допрыгнуть. Я сильно за него беспокоилась. Стародубцев, кажется, понял по моему лицу, о чем я думаю, и нахмурился.
  - Ладно, я первый. Выбора-то все равно у нас нет.
  Он благополучно достиг той стороны. Я без предупреждения рванула за ним, плюхнувшись рядом. Даша рыдала и упиралась. К сожалению, об истинных возможностях своего организма и сознания мы даже не догадываемся. В данный момент было важным, что пересилит: страх перед пропастью или возможной мучительной смертью. Здесь, по крайней мере, умрешь без страданий. Разобьешься, и понять не успеешь. Об этом я ей и сказала:
  - Даш, если нас поймают, то порвут с особой жестокостью. Ты, хотя бы, представляешь, как зол Джахар и его приспешники? Ты помнишь, надеюсь, что мы там, в поселке учудили? На легкую кончину даже не надейся.
  Девушка побледнела и взяла разбег. Сердце в груди бешено колотилось: больше не смогу потерять никого из своих друзей. К счастью обошлось без эксцессов. Почти. Все благополучно преодолели препятствие. Только Олег нас едва не подвел. Хорошо, успели втащить. Он еще долго дрожал и матерился. Адреналин схлынул. У всех, думаю, подгибались колени. Мы присели в тени уступа, прислонившись спинами к холодному камню. Неожиданно над верхушками гор пролетели штурмовики. Они направлялись в ту сторону, откуда мы начали свое движение.
  - Наши, вроде? - прищурился Иван.
  - Похоже, - задумался Сережа. - Значит, мы идем в правильном направлении. Там где-то база.
  - Где? - проворчал Андрей. - Ты представляешь, на каком расстоянии эта база может быть? Мы, между прочим, пешочком топаем. И скорость у нас поменьше будет.
  - Ха-ха. Смешно. Может, вернемся?
  - Мальчики, не ссорьтесь, - я поднялась. - Нужно идти. Не исключена погоня. Самолеты же не на прогулку полетели. Наверняка, была замечена колонна боевиков. Вполне вероятно, они шли по нашим следам. У них-то телефоны есть. Им донесли о наших подвигах в поселке. И, скорее всего, еще вчера.
  - Некогда прохлаждаться, - кивнул, соглашаясь со мной Ваня. - Нужно торопиться. Патронов у нас немного. Если что - не отобьемся.
  Теперь наша небольшая группа шла день и ночь, небольшими переходами. Как бы мы не торопились, отдыхать приходилось чаще, чем хотелось бы. Все были ослаблены и измучены. Радовало лишь одно: теперь мы были в лучшем положении, чем в предыдущем походе. У нас была еда и вода. Мы имели возможность помогать своим товарищам и поддерживать друг друга.
   На третий день, взбираясь на скалистые гребни и переходя ущелья, ища тропы среди скал и однообразных зарослей, беглецы уже тупели от усталости. Обозначенная вначале пути цель отступала все дальше, скрытая рыжим щитом гор. Дорога казалась бесконечной. А надо было идти и идти. Расслабиться возможности не представлялось. Это было очень морально и физически тяжело.
  Пугало также то, что все мы быстро утомлялись. Холод ночей, сжигающее солнце днем, скудное питание все больше истощали жизненные ресурсы и без того вымотанных людей. Коротких привалов и нескольких часов сна было явно недостаточно. С каждым поворотом горной тропы горизонт отодвигался все дальше и дальше. Тело ломило, голова кружилась. Я старалась не терять бодрость духа, но уже не разбирала дороги, ориентируясь только на спину идущего впереди Сережи.
  Солнце наполовину скатилось за ближайшие вершины. Жара пошла на убыль. Вечерело.
  - Смотрите, - Иван показал на углубление в скале. - Похоже на пещеру. Может, соснем тут чуток? Аринка вон, совсем бледная. А Даша едва на ногах стоит.
  Стародубцев кивнул, с беспокойством рассматривая меня:
  - Ариш, ты как?
  - Нормально все, не переживай. Меня еще после атомной войны осиновым колом добивать придеться, - попыталась отшутиться.
  Однако, смешно мне не было. Последнее время мутило так, что даже есть совсем не хотелось. Несмотря на то, что с самого утра ничего, кроме черствой половинки лепешки, я не жевала. Устроившись в глубине небольшой пещерки, немного попила и забылась тяжёлым сном. Отдохну, и все пройдет. Должно пройти. Я не могу подводить своих товарищей по несчастью. Ведь, если кто-то из нас заболеет, то это значительно осложнит задачу для остальных. Замедлит продвижение и поставит под угрозу наши жизни.
  
  Глава 14.
   Меня знобило. Открыла глаза. Мои спутники еще спали. Солнце уже встало. Нужно идти. Выбралась из пещерки погреться. Мир внезапно закружился, и я упала на колени. Мучительно вырвало: желудок был пуст, но снова и снова подпрыгивал к горлу. Плюясь желчью, я застонала.
  - Арина, - рядом присел Андрей. - Что, совсем плохо?
  - Нормально, - скривилась. - Сейчас пройдет.
  - Тепловой удар? Травиться нечем. Ты вчера почти ничего не ела.
  - У нас ничего не осталось. И нет у меня никакого удара.
  - Если не найдем воду, то придется совсем туго, - он протянул мне бутылку с остатками влаги и нахмурился. - Тебя насиловали? Тот наемник?
  - А для чего он, по-твоему, меня себе забрал? - зло сощурилась. - На пьедестал поставить и любоваться?
  - Значит... Может быть, что...
  - Может! - зашипела на него. - Противозачаточными меня никто там снабдить не догадался. Но не переживай. Я дойду. Главное - добраться до своих. Потом решу эту проблему. Важно - нам всем дойти до своих живыми и здоровыми! И еще... не говори никому. Ладно?
   Я, наверное, не переживу, если все они узнают мою позорную тайну. Алтай для них всего лишь наемник, друг террористов, наших врагов и истязателей. Друзья, конечно же, догадывались, что происходило там, за закрытыми дверями. Но это всего лишь догадки, а тут - очевидный факт. Меня била дрожь, крепкая фигура мужчины расплывалась, скрытая пеленой слез. Андрей горестно вздохнул, поднялся и подал мне руку:
  - Конечно. Это только твое право - рассказывать кому-то или нет. Ты права. Главное сейчас - остаться живыми. Остальное все решаемо.
   Тропинка выписывала петли и зигзаги, круто уходящие вниз. Мы почти не разговаривали, опасаясь улететь вместе со скользкой каменистой крошкой. Потом тропку стало совсем не различить. Южное солнце было готово, кажется, испепелить землю. На небе ни облачка. Голые, отполированные ветром и дождями камни, раскиданные неведомой могучей силой во всех направлениях, дышали жаром. Горячий ветер нес пыль и сушь. С одной стороны - скала, вершина которой уходила в безоблачную высь, с другой - бездонная пропасть. Где-то там далеко внизу слышался гул горной реки. Пить хотелось неимоверно. Но до этой воды живой не долетишь. Участок не для слабонервных. Казалось немыслимым, что мы его одолеем. Голод и жажда доводили до безумия. От истощения люди едва переставляли ноги.
   Мною овладела неодолимая слабость. В ушах шумело, тошнота накатывала оглушающими волнами. Но эта пытка тела была ничем по сравнению с болью сердца. Времени для размышлений у меня было полно. Что будет, когда мы доберемся? Вдруг Рифат уже вернулся, а меня нет. Я испытывала разные чувства: горечь, обиду, разочарование, стыд, была уязвлена его исчезновением, но в то же время томилась в радостном предчувствии встречи с ним. Но тут же одергивала себя. Как я ему все объясню? Да, я сбежала, потому что была зла на него. Но даже не предполагала: к каким последствиям это приведет. Я, словно, видела в его взгляде ту самую злую иронию. Он всегда так смотрел на меня в гневе. Неразумное взбалмошное дитя, для которого ослушание вышло боком. Как я все ему расскажу? Про Злата? Сама виновата, скорее всего, рассудит Риф. С Алтаем они друзья с детства, а меня он знает без году неделя. Кто ему дороже? Точно не я. Он бы не бросил меня одну, ни за что бы, не бросил в этом случае. Эта обида до сих пор терзала так, что щемило сердце. Становилось еще больнее и невыносимее.
  Как муж отреагирует на мою беременность? Как я сама смогу смотреть ему в глаза после всего того, что вытворял со мной Злат? Я чувствовала себя израненной, униженной и оскверненной. Всякое насилие - есть яд для души. Этот яд убивал мою душу.
   Златарев всегда был чересчур сильным, странным для обычной жизни. Непреклонный и непримиримый. Я хорошо его знала. Он никогда не оставит меня в покое. Будь он неладен. Девушки всегда мечтают о безусловной любви. Читая дамские романы, они считают, что насилие любовника над предметом его страсти - лишь символ сильного чувства, которое партнёр не в силах сдержать. Это не так. Теперь-то я понимаю. Нежность и забота - вот истинные проявления любви. А всякая насильственная мера чревата новым злом. Я безумно ненавидела Алтая, купалась в этой тихой ненависти, настолько сильной, что хотелось сделать ему больно даже на расстоянии, уничтожить, разорвать в клочья.
  Возможно, резкий ветер, беспощадное солнце и жуткая усталость были тому виной. Но мне вдруг захотелось умереть. Рифат бросит меня, после всего, что произошло, обязательно бросит. На этот раз навсегда. Невыносимая боль в душе не оставляла ни на минуту, раздирала, рвала ржавыми зазубренными крючьями каждую клетку тела. Я уже не желала выбраться из этого раскаленного ада. Все конечено.Вывод напрашивался сам собой. Только смерть принесет долгожданное освобождение от жестоких физических и нравственных страданий. Мой мир рушился. С каждым шагом я только приближалась к катастрофе.
  Сергей, как всегда, топавший впереди, остановился. Обернувшись, он внимательно посмотрел на меня, увидел тоску и полное отсутствие готовности к подвигам.
  - Так, привал, - постановил.
  До вечера было далеко. Нужно преодолеть еще хотя бы несколько километров. Мы все боялись погони, хотели пить, есть. Надо быстрее достигнуть цивилизации, иначе обессилим окончательно, скорее, чем дойдем. Тогда наши кости будет сушить ветер на этой тропинке вечно. Однако, беглецов все больше и больше пожирала апатия. Путники притулились возле большого камня с явным облегчением. Мертвая тишина царила вокруг.
  - Что будет, если нас нагонят? - озвучил Олежка то, что, наверное, занимало каждого из нас.
  Кругленький крепыш, веселый и отчаянный, теперь он выглядел прискорбно. Посеревшее лицо, запавшие глаза, некогда толстый живот висел унылой складкой. Опущенные плечи, в лице маета, во взоре - затаившийся страх.
  - Я живой точно не дамся, - мрачно заявила.
  - Тебе проще, - хмыкнул оператор. - Слушай, давно хотел спросить. Охрану в доме ты завалила?
  - Ну, не она же, - зло усмехнулась, кивнув в сторону едва живой Даши.
  - Много их было?
  - Давай эту тему не будем развивать, - обрубил его Андрей. - Не те вопросы задаешь.
  Я сидела прямо, как пограничный столб, боясь расплескать содержимое собственного желудка, борясь с подступающей к горлу тошнотой от токсикоза. Мы все не мылись уже много дней. От запаха собственного тела, вони пропотевшей одежды моих спутников мутило не по-детски. Наш Олег был безобиден, как ангорский хомяк. Понимала его переживания. В бою он абсолютно бесполезен. И Дарья тоже. Защитников - я, да ты, да мы с тобой. Но, действительно, не стоило все это в данный момент обсуждать. Поэтому зарычала:
   - Ты все равно ничего не поймешь. Какой смысл откровенничать? Странно, что побывав столько раз в переделках, ты до сих пор не уяснил для себя: чтобы выжить - нужно действовать не по правилам. Тут не работают общепринятые законы и морали. Здесь нет социума. Только небольшая группа людей, которые хотят лишь одного - жить.
  И ехидно добавила:
  - Кандидатам в покойники вообще-то следует быть подемократичнее.
  Сергей со вздохом оторвал затёкшую спину от обломка скалы, повернувшись к нам. Для военного у него была слишком явная печать ума на лице. Суровый и немногословный, он тоже был очень зол:
  - Кончай демагогию разводить - рявкнул на Олега. - Инстинкт убийства заложен в каждом. Нажимаешь на спусковой крючок раз, второй, третий... С четвертым уже все равно. Уже никто не снится. Ты знаешь, что прав. Мы все запрограммированы на выживание. Арина верно говорит.
  - Это все пустые разговоры, ничего в ситуации не меняющие, - поддержал его Андрюша. - Сделанного не воротишь, надо жить дальше. Пошли уже.
  - Угу. Волки чуют, где овцы ночуют, - сумрачно добавила от себя.
  
  Глава 15.
  
   Камень под ногой закачался, я рухнула на землю, увлекаемая осыпающейся породой, по которой не ступала нога человека. Пытаясь судорожно зацепиться хоть за что-то, ломала ногти, обдирая ладони в кровь, но неминуемо катилась вниз, туда, откуда нет возврата. Мелкие и крупные камни градом сыпались вниз. По всему ущелью стоял гул. Как грохот моей собственной летящей под откос жизни. Я чисто инстинктивно хваталась за ветки чахлого кустарника, стараясь остановить скольжение. Но сползла уже метра на три, когда мне все же удалось ухватиться окровавленными пальцами за скалистый выступ. Я висела, болтая ногами в воздухе. И с ужасом понимала, что это все. Нет больше сил.
  Десятый день нашего пути. Последнюю каплю влаги из пластиковой бутылки Даша вытрясла два дня назад. Еда закончилась еще раньше, уже на третье сутки. Сил не было от слова совсем. На фоне общего обезвоживания, измученной бессонницей, холодом ночей и жарой полудня, непосильными физическими нагрузками нашей маленькой группой беглецов двигало сейчас лишь одно - желание выжить.
  Ими двигало. Не мной. А я... Я больше нечего не хочу. Устала. Устала, Боже мой, как же я устала. И нет больше ничего. Нет цели, нет мечты, а в груди - пустота. Так что же там так болит?
   Пальцы быстро немели, грозя соскользнуть с нагретого солнцем камня. Я замерла, боясь пошевелиться, посмотреть вниз. Зачем? И так знаю - там пропасть. Несколько минут полета, и ни одной целой кости. Череп лопнет, как переспелый арбуз. Интересно, будет больно? Или я даже не успею ничего почувствовать?
  - Ринка, держись, - орал, как полоумный Олежка, свисая сверху и пытаясь дотянуться до моих рук. - Ты только держись! Мы сейчас, сейчас...
  Друзья суетились, оперативно составляя план по спасению, а я висела и думала: хочу ли я жить? В мозгу мелькал калейдоскоп картинок. Все последние события, произошедшие со мной, поносились урывками перед глазами. Сердце сжалось от острой боли. Постоянно к чему-то стремилась, всеми силами стараясь сохранить то, что даровала мне судьба. Беспощадная и жестокая, но щедрая на награды. И не смогла. Я хватала пустоту, все придумала. Ничего не было, нет, и не будет. Зачем тогда жить?
  - Девочка, я уже спускаюсь. Еще чуть-чуть. Потерпи, - бубнил Сережка над моей головой.
  - Не надо, Сереженька. Ничего не надо, - пошептала, с трудом разлепляя пересохшие потрескавшиеся губы.
  И разжала пальцы. Крепкая мужская ладонь обхватила мое запястье.
  Ничего не вышло. Как всегда. Я не заметила в своих лихорадочных метаниях, какие героические усилия предпринимал Андрей. Он уцепился за дохлое деревце чуть выше меня. Как ему так быстро удалось спуститься? Или время для меня замерло?
  - Мы или вместе поднимаемся, или вместе падаем, - тихо и емко сказал он, глядя мне в глаза. - Все кости хрустят одинаково мелодично. Ну, что ты решила?
  Я не хотела его гибели. И он это знал. Сердце рванулось в груди. Чахлое дерево не выдержит нас обоих долго. Если не буду стараться удержаться сама. Он будто вытягивал мою душу.
  - Я подтяну тебя. Нужно передвинуться чуть левее. Там есть опора для ног. Передохнешь, и будем выбираться.
  
   Тяжело дыша, Стародубцев упал на камни, жадно ловя раскаленный солнцем воздух открытым ртом. Я валялась рядом, ощущая, как напряжение покидает мышцы, разжимаются тиски, сдавливающие легкие. Остальные тоже примостились подле нас. В моем спасении, в нашем с Андрюшей спасении, участвовали все. Как одна дружная команда. Как семья. Вот уж не думала, после всех наших препирательств, что несчастья так сплотили недавно еще совсем чужих людей. Среди нас не было чужих, не было плохих. Мы стали одним целым.
  - Боже мой, Боже мой, - шептала Даша трясущимися от пережитого страха губами.
  Мужчины просто пристально смотрели на меня. В их глазах светились сострадание и беспокойство.
  - Мы все устали, измучены. Все на пределе сил и возможностей. Пойми: здоровый человек способен прожить без еды несколько недель и подвергаться при этом физическим нагрузкам. Главное - сила воли. Отсутствие еды - не причина для паники. Нас убивает не голод и не стихия, а страх. А воду мы найдем. Возможно, даже завтра, - неправильно истолковал мое состояние Сергей.
  А вот Стародубцев был проницательнее.
  - Я с ней поговорю, - он помог мне подняться и отвел в сторону.
  - Ты ошибаешься. Смерть - это неправильный выбор, - строго начал он.
  Я разревелась. Откуда в моем организме сохранилось столько влаги? В этой истерике я выплескивала наружу все: боль, обиду, ненависть, страх перед будущим. Андрей с ободряющей улыбкой ласково дотронулся до моей щеки и большим пальцем руки стер с нее слезы. Меня заворожило выражение нежности на его лице.
   - Меня пугает твое душевное состояние, - хрипло произнес он. - Я знаю: у тебя есть муж. Но вот что скажу в связи со сложившимися обстоятельствами. Если любит, то поймет и простит. Если нет, то нафига он тебе нужен? Поверь, в мире есть много других мужчин, которым ради такой девушки жизни не жалко. Груз вины или обиды нередко превышает способность объективной оценки явлений. У тебя еще будет время все как следует обдумать. Не теперь. Давай договоримся: мы следуем к намеченной цели. Мы выберемся. Все вместе. Ты отдохнешь. Придёшь в норму, а уж потом будешь принимать решения. Только не в таком положении, в котором находимся сейчас. Договорились?
  - Я ценю твое желание полить бальзамом мои раны, - всхлипнула я. - Ты не можешь понять одного: там уже поздно будет принимать ТАКИЕ решения.
  - Так может и не нужно? Я достаточно хорошо тебя знаю. Ты - сильная, смелая. Ты способна выйти победительницей из любой ситуации. А вот это твое решение, не что иное, как проявление трусости. Объяснение нахожу только одно: ты истощена, обезвожена и ослаблена. Поверь, стоит только наесться до отвала, вволю напиться, как следует выспаться, и мир заиграет другими красками.
  - Хорошо, - уступила ему. - Я буду держаться.
  Вечерний ветер коснулся нас своим бархатным крылом. Зашло солнце, на землю легли голубоватые холодные тени, темная нежная пастель окрасила горы. Мы дошли до того места, где начинался склон. Над нами сомкнулся купол безмолвия. Тишина оглушала. Иван залез на один из огромных валунов, сваленных на краю в полном беспорядке.
  - Ничего не видно, - сообщил он, вернувшись. - Очень темно.
  - Поспим чуток, - предложил сержант. - А потом продолжим путь. Спуск с вершины не менее сложен, чем подъем. К усталости добавится необходимость постоянной борьбы с инерцией, которая будет тянуть вниз. Мой отряд как-то забрасывали в горы. Не думайте, что завтра станет легче. По собственному опыту заявляю. Тут главное - кубарем не скатиться. Еще и раненных тащить: не есть гуд.
  
   Едва посветлело, беглецы были уже на ногах. Сережа, вооруженный биноклем, забрался на тот самый высокий валун, с которого еще недавно осматривал местность Ваня. Спустился довольно быстро. Какой-то весь нахлобученный.
  - У меня две новости. Плохая, и совсем плохая, - хмуро оповестил он. - Начнем с плохой?
  Ответа не дождался. Мы стояли понурые. И без того уже, кажется, ни на что не надеялись.
  - Ясно. Значит, плохая новость. Внизу после километров двух крутого спуска - редкий лесок. За ним долина. Еще с километр-два. За долиной какое-то селение.
  - А очень плохая тогда? - усмехнулся Андрей.
  - Очень плохая - за нами погоня. В начале плато. Продвигаются споро.
  - Чем же тогда первая новость не хороша? - удивилась Дарья.
  - В селении можно укрыться. Раздобыть связь, воду, еду, и, возможно, оружие. Какое-то время даже держать оборону. Это могло бы стать хорошей новостью, если успеем до него добраться. Но... Лесок слишком редкий. А на равнине мы вообще - отличные мишени. Что будем делать?
  - Бежать, бл.., - ругнулся Стародубцев. - Или подождем? Обсудим другие варианты?
  Заочно отвергая последнее предложение, я вместе с товарищами по несчастью молча ломанулась вниз.
  
  Глава 16.
  
  - Скорее, скорее, - нервно подгонял всех Серега.
  Нам только казалось, что мы бежали. На самом деле мы плелись. Никогда еще несколько километров не казались бесконечностью. По пути сержант бегло объяснял:
  - Боевики от нас на расстоянии в два-три раза большем, чем населенный пункт. Но они - матерые крепкие мужики, здоровые и привычные к длительным переходам. Поэтому на их стороне преимущество. На нашей стороне таких преимуществ нет. Единственный шанс спастись - мобилизовать все физические возможности и ускориться максимально.
  Мне показалось, он лукавил. По поводу дистанции между нами и террористами. В голове пульсировал только один вопрос: 'Как? Как нас так быстро нагнали?'
  - Они нас заметили? - проскулила Даша, падая на четыре точки.
  - Думаю, что да, - Серёжа вернулся и помог ей подняться. - И тоже ускорились.
  - Вероятно, эти шли даже ночью, - Стародубцев остановился и подождал меня. - А увидели нас только утром. Мы пространственно находились ниже их. Не могли не заметить. И бинокли, уверен, у них тоже есть.
  - Среди боевиков был тот американский наемник? - пискнула я, страшась услышать ответ.
  - Я не рассмотрел, - сержант спрятал глаза.
  - Сережа! - зарычала.
  - Вроде, был, - нехотя ответил. - Какое это сейчас имеет значение?
  - А такое, - взвизгнула, - этот паскудник проявит сверхчеловеческие способности, лишь бы поймать нас. Мы на такое способны? Если нет, то у нас минимальные шансы на спасение. Скорее всего, их вообще нет. Ты едва ли представляешь, что он с нами сделает. Тебе подобное в самых жутких снах не виделось.
  После данного диалога вся наша группа пленников изо всех сил старалась проявить эти самые сверхчеловеческие способности. Попросту: беглецов гнал вперед первобытный ужас. Я споткнулась и кубарем покатилась вниз. Мое падение задержал колючий кустарник, в который нырнула со всего разгона. Сверху на меня упала Даша. Лежала и думала: сколько костей осталось целыми? Судя по ощущениям: ни одной. Мужчины подоспели и извлекли нас из жестокой растительности. Сережа ощупывал рыдающую окровавленную Дарью на предмет переломов. Я сказала, что справлюсь сама. Все тело - один сплошной синяк. Но без серьёзных травм. Разбитые губы моей подруги потрескались и распухли. Она выглядела жалко. В ней больше не чувствовалось энергии. Во мне тоже ее не обнаруживалось. Хотя, кого это волновало?
  - Нормуль, - хрипло сообщила, оттирая кровь с лица. - Бежим. Останавливаться нельзя.
  И мы помчались, огибая деревья и кусты, за Сергеем. Он, единственный из нас, был уверен, что мы подвигаемся в правильном направлении. Я лично бежала, даже уже не понимая, куда бегу. Задыхаясь, мы останавливались на пару минут, а затем продолжали свою отчаянную гонку. Погоня - это движение на предельных оборотах, диктуемое инстинктами. От бешеного тока крови стучало в ушах. Сердце билось на грани возможного, намереваясь выпрыгнуть из груди. Голова ничего не соображала. Вскоре среди деревьев показалась долина. Беглецы остановились на кромке леса, переводя дыхание.
  При ближайшем рассмотрении мы обнаружили, что открытая местность не была совсем ровной. Она представляла собой сильно пологий холм. А это означало, что дальше придется бежать не по наклонной и даже не по плоской поверхности, а вверх. То есть - наша группа будет как на ладони до тех пор, пока не доберемся до вершины холма.
  - Тихо, - скомандовал сержант.
  Все затаили дыхание. Он прислушивался. Где-то вдалеке, в глубине леса шарахнулись птицы.
  - Преследователи уже преодолели склон. Черт! Они намного быстрее нас.
  - Нужно бежать. Назад пути нет. И спрятаться негде, - грустно констатировал факт Андрей, отлично понимая, что, вероятно, это наш последний забег.
  Не дожидаясь призывов к действию, пленники бросились удирать. Лошадиный выброс адреналина взбодрил и быстро оживил беглецов. Он швырял вперед, заставлял нестись, словно на крыльях, вынуждал творить невозможное. Друзья мчались, словно нас преследовали посланцы ада. Когда мы почти достигли вершины, я оглянулась, затылком чувствуя беду. По долине бежали боевики. Все, как один, крепкие, хорошо экипированные. Их стремительное продвижение неумолимо сокращало расстояние между нами. Возле уха просвистела пуля. Андрюша вскрикнул и схватился за плечо. Между его пальцев сочилась кровь.
  - Вниз, - взвизгнула я.
  Споткнусь, проехалась по траве на заднице. Вскочила и... Не поверила своим глазам! Нет, не может быть! Там, далеко, в низу холма по дороге ехала колонна бронетехники. Террористы так нахально не поступали. Их постоянно бомбили с воздуха. Все это пронеслось в мозгу за секунду, и я дико завопила, размахивая руками, срывая платок с головы:
  - Помогите, помогите!!! Help, help!!!
  Мои рыжие волосы полыхали костром на ветру. Колонная остановилась. Наверняка, они слышали выстрелы. С бронетранспортеров повыскакивали военные. Когда наша группа уже, сломя голову, летела к дороге, снова зазвучали выстрелы. Я замерла, поворачиваясь назад. Террористы стояли наверху и вели огонь на поражение. Алтай, он был там. Уверена. Зрение не обманывало. И этот гад целился в меня!
  Наш бешенный спринт под пулями запомнится на всю жизнь. Олежка упал, я бросилась к нему. Наверное, только поэтому пуля, выпущенная рукой ассасина, не настигла мою голову. По спине оператора расплывалось алое пятно.
  - Сматывайся! - крикнул Стародубцев на ухо, плюхнувшись рядом с нами.
  - Мы разберемся, - подле присел на одно колено сержант, выпуская автоматную очередь по преследователям.
  Я тоже вскинула автомат. Но тут меня сгребли в охапку. Военные не сидели, сложа руки. Они кинулись вытаскивать нас из-под свинцового дождя. При этом вели плотный огонь по боевикам. Завязалась адская перестрелка. Меня и Дарью солдаты под прикрытием огня утащили за БТР. Вскоре Андрей и остальные также оказались в укрытии. Олег, мертвенно бледный, лежал у колеса. Я подползла к нему.
  - Не высовывайся, бл.., - меня грубо втянули обратно за машину.
  По крайней мере, стало окончательно ясно. Нам жутко повезло. Мы встретили союзные войска с родины. Русские солдаты нас отбили. Они спасли наши жизни. Я в полуобморочном состоянии наблюдала, как боевики отступали. Куда им было дергаться, когда по ним стали лупить из всех пушек. Очень быстро военные разровняли холм. В оседающей пыли и дыме я видела трупы наших врагов. В неожиданно наступившей звенящей тишине, меня отнесли и загрузили в машину. Мы тряслись по неровной колее. Рядом медбрат перевязывал Олега. Андрей и сержант помогали, как могли. В углу надрывно рыдала Даша, буквально выворачивая своим скулежом. Какого хрена? Все уже случилось. Я закрыла глаза.
  
  Глава 17.
  
   Я лежала на кровати и наблюдала за солнечными зайчиками, скакавшими по потолку. Кроме меня и Даши в палате никого не было. Видимо, потому, что во всем военном госпитале других женщин, кроме медперсонала, не наблюдалось. Нас привезли в тот самый город, находящийся под контролем правительственных войск, с которого мы начинали свой нелегкий, полный опасностей путь. Утром я бегала прояснять обстановку. Олег был в тяжёлом состоянии, но обещали, что он выживет. Андрею, впрочем, как всегда, тоже прилетело. Стародубцев был ранен в руку и в плечо. Не страшно. К тому же, ему не привыкать. Остальные члены нашей группы освободившихся пленников не пострадали, если не считать царапин, ушибов и сильно ослабленного состояния здоровья. Это все поправимо.
   Медработников в больнице не хватало. Они занимались только раненными. Нам же выдали перекись, йод и зеленку. Сказали, что сами справимся. Посоветовали побольше пить и как следует питаться. Я, лично, этому была несказанно рада. На обследование все равно бы не согласилась. Дня через три пришли военные. Какие-то высшие чины. Стали разбираться, кто мы такие, кто дал нам аккредитацию и как мы попали к боевикам. Вскоре выяснилось, что уже на следующий день после исчезновения нашей съемочной группы был выслан поисковый отряд. Они нашли наши вещи, сумки с документами и аппаратуру рядом с трупами в том самом здании, в котором мы прятались от обстрела. Террористы, к счастью, ни тем, ни другим не заинтересовались. Андрей ликовал. Все отснятые с таким риском материалы были спасены.
   Я также была поставлена в известность о том, что индивидуально мою персону никто на родину переправлять не собирается. Придется подождать, когда Олежке полегчает. Тогда всех журналистов отправят домой. Приходил Сергей. Сказал, что он и его два бойца поедут с нами. Им предоставили продолжительный отпуск. И даже обещали наградить за спасение гражданских, то есть нас, журналюг. Я порадовалась за них. Мы еще раньше договорились все вместе, что никому и никогда не станем рассказывать подробности своего спасения. Пусть наши товарищи солдаты будут героями. Им так положено: героями быть.
   Шла вторая неделя нашего пребывания в военном госпитале. Ненавижу больницы. В них пахнет смертью и дезинфекцией. Меня сильно угнетало вынужденное безделье. Времени на решение моей проблемы было не так уж много. А часики-то тикали. При этом невозможность воздействовать на ситуацию выбешивала. Понимала, что никак не смогу повлиять на самочувствие Олега. Оставалось только ждать. Я и сама чувствовала себя отвратительно. Как только вставала с кровати - кружилась голова. Мутило постоянно. И еще присутствовала кошмарная слабость. Затем, вслед за бесконечной усталостью навалилась граничащая с анестезией апатия.
  Мой желудок упорно отвергал любую пищу. Лишь могла пить по чуть-чуть. Как же я ненавидела этого ребенка, который против моей воли, путем насилия и унижений поселился в моем теле. И теперь терзал меня, как и его отец.
   Алтай погиб. Должен был погибнуть в той мясорубке, которую устроили на склоне холма наши военные. Они так щедро поливали из автоматов, гранатометов и пушек боевиков, что в этом огненном аду спастись просто не представлялось возможным. И, как ни странно, не сожалела об этом нисколько. Не думала, что можно продолжать ненавидеть человека даже после его смерти. Этот яд, которым Златарев отравил мое сердце, все еще сочился из меня капля за каплей. Как же люто я его ненавидела!
  Ни о чем не расскажу Рифату. Отбехаюсь как ни будь. Научусь жить с воспоминаниями. Нужно лишь избавиться от ребенка. Так, чтобы муж о нем никогда не узнал. Пусть я изменила ему против своей воли, но он все равно станет винить меня. Да, я готова была врать и изворачиваться, готова на все, что угодно, лишь бы не потерять Рифа.
  Бульон никак не хотел проникать в желудок. Больничные харчи вообще энтузиазма не вызывали. Я пыталась, честно пыталась заставить свой организм усваивать хоть какую-то часть еды. Но мое тело, словно, само отвергало ненавистный плод. Точно это был токсичный инородный предмет, который нужно было срочно извлечь, чтобы продолжать жить.
   Дверь в палату открылась, и на пороге возник Байсалов. Я со вздохом отставила миску. Где-то на уровне подсознания ожидала этого визита. Надо заметить, что-то припозднился.
  - Пойди, погуляй, - отдал приказ он моей соседке.
  Несмотря на то, что строгий тон особиста не допускал возражений, и как-то совсем отбивал желание пререкаться (профессиональное, видимо), робкая Дарья вопросительно взглянула на меня. Мы в наших приключениях кровью породнились. И без обсуждений готовы были поддерживать друг друга всю оставшуюся жизнь. Я кивнула:
  - Даш, нормально все. Иди.
  - Если что, ты кричи. Я позову Сережку и Андрея, - вывезла она, прежде чем скрыться.
  Байсалов, похоже, ей сразу не понравился. Странно, обычно тот умел внушать людям доверие. Мужчина смотрел на меня, как на неполноценного ребенка: со снисходительной жалостью. Тощая, замурзанная, с обширной синевой под лихорадочно сверкавшими глазами, я, должно быть, так и выглядела: жалко и болезненно.
  - Нам нужно о многом поговорить, - Егор плотно закрыл дверь и устроился на стуле напротив моей кровати.
  - Да кто бы сомневался, - уныло согласилась я.
  
  Глава 18.
  
  - Странно видеть тебя живой. Признаться, я был приятно удивлен, когда узнал, что ты и остальные пленники так удачно встретили наш спецназ и выпутались из этой поганой ситуации, которую сами же и создали.
  - Действительно странно, - кивнула.
  - Ты совсем никого не слушаешь? Всегда поступаешь, как вздумается? - загремел представитель специального отдела.
  - Надо полагать, вопрос риторический? - ехидно ухмыльнулась.
  Взирает на меня так, как мудрый отец смотрит на свое неразумное чадо. Сейчас, похоже, отчитывать начнет.
  - Я приказал тебе сидеть на месте тихо и ничего не предпринимать, - окончательно разозлился Байсалов. - Ждать помощи.
  - Что-то ты не очень торопился помогать, - едко заметила.
  - Считаешь, у меня других дел нет? Кроме, как спешить на выручку вконец потерявшим страх репортерам? Вас никто не заставлял покидать безопасный квартал. Глупость не освобождает от мышления. А вы сами приняли решение, надо заметить, не сильно здравое, пойти на риск в погоне за сенсациями. Все знали, чем это может для вас закончиться.
  - Это наше решение сути дела не меняет. Ты говорил, что я всегда могу обратиться к тебе за помощью. И вот когда я обратилась... Сколько мы должны были ждать? И чего? - сурово отрезала.
  - Ладно, - как-то вмиг успокоился Егор, горестно вздохнул и перевел взгляд за окно. - Мы можем еще долго рассуждать на эту тему. Объясню. Но и ты мне все расскажешь. Договорились?
  - Угу.
  - На самом деле я приехал в эту страну за твоими дружками-киллерами. Предполагаю, они напали на след тех самых людей, которые убили их подруг и коллег по цеху. У нас был договор: Сабиров и его компания ничего не предпринимают без моего ведома. Но они, так же, как и ты, уговоров не придерживаются. И могут наломать дров. Ты двинула сюда по той же причине?
  - Я? - изумилась. - Откуда мне было обо всем этом знать? Сабиров и его компания не посчитали нужным поставить меня в известность о своих планах. Да и кто я такая, чтобы так заморачиваться? Они все просто уехали. Молча. Бросили меня одну под ответственность тупого телохранителя. Тут Стародубцев позвонил и предложил поучаствовать в съемках. Больше ничего поведать не могу.
  Ох, и не нравится мне, когда человек не смотрит в глаза. Нашелся тоже: рыцарь печального образа. Недоверие тихо, но верно заползало в душу. Чего-то ему от меня надо. Иначе бы не стал тратить свое драгоценное время на визит.
  - Да, ну? - Байсалов повернул голову и вцепился в меня глазами. - Ты не могла не знать, что Златарев долгое время жил в этой стране. У него есть друзья среди повстанцев. И связь с террористами.
  - Знала. Знала, что он пару-тройку лет провел на востоке. Но вот в какой стране? Об этом история умалчивала. И про его, так называемые, связи первый раз слышу, - в отличие от особиста не отводила взгляда.
  Я не врала, попросту не намеревалась открывать всей правды. Не к чему это ему. Сами разберемся. Наши взоры скрестились, как клинки. Меня всегда поражало, как тонко он чувствует ситуацию, несмотря на внешнюю толстокожесть и отсутствие ярко выраженных эмоций. Никогда не сообразишь, что у него на уме. Егор обо всем догадывается? Или прощупывает почву? Как пить дать, недоверие было взаимным.
  - Значит, Алтая ты не встречала? - прищурился Егор. - И Рифата, Дина тоже не видела?
  - А должна была? - включила непонималку. - Откуда им знать, что я здесь? Риф думает, что послушно сижу дома. А Злату вообще на меня пофиг было.
  - Неужели?
  - Если бы я знала, как с ними связаться, то, разве, стала бы звонить тебе? - поставила его в тупик. - В конце концов, Сабиров прошлый раз спас меня и мою съемочную группу гораздо оперативней, чем можно было ожидать от тебя, - попыталась вразумить.
  В глазах Байсалова промелькнула растерянность. Не этого он, видимо, ожидал от нашей беседы. Я не собиралась идти ему на встречу. Была сильно зла на него: в таком положении мы оказались из-за того, что помощь пленникам Егор ставил гораздо ниже значимости собственных интересов.
  - Странно, - пробормотал, опустив взгляд, мужчина. - Я полагал, что ассасины никогда не теряли тебя из виду. Ну да ладно, - он снова проникновенно смотрел на меня. - Расскажи обо всем, что с вами приключилось. И поподробней.
  - Да щас, - фыркнула. - Сначала ты ответишь на мои вопросы. Если я почувствую фальшь, то конструктивного диалога у нас с тобой не выйдет.
  - Борзая стала, - недобро ухмыльнулся Егор. - Растет девочка... А какой у тебя выбор? За тобой охотятся убийцы твоих подруг-киллерш. Не рассчитывай, что про тебя запамятовали. Златарев - абсолютно безжалостный тип. Жесток патологически. Уверяю, он про тебя тоже помнит. Сама смекаешь. Несложно понять: сейчас у него немного другие задачи. А вот когда он с ними закончит... Тебе же выгодней со мной сотрудничать.
  - Выбор у меня широкий, - пожала плечами. - Теперь, когда я свободна. Надо заметить, не благодаря тебе.
  Вновь почувствовала лишь усталость и тупое равнодушие. Байсалов, похоже, заметил в моем взоре выражение полной отрешенности от реального мира. От этой жизни можно сойти с ума, если не относиться к ней с юмором, или не забивать на все. Смешно, в данный момент, мне не было. И я решила забить.　
  - Хорошо, - сдался особист, оценив пофигистический настрой. - Спрашивай. Если это не является профессиональной тайной, то отвечу.
  - Сама моя жизнь с выжившими подопытными кроликами АРЕСа - профессиональная тайна. Не находишь? Просто некоторые мысли покоя не дают.
  На лице Егора читалось сомнение по поводу появления у меня мыслей вообще, и дельных в частности. Оценив мой потерянный взгляд, он пошел на уступки:
  - Что тебя беспокоит? Обещаю помочь. На этот раз без всяких 'но'. Спрашивай.
  Я сразу ожила. Ха, как всегда! Готов поддержать - но не снисходителен. Отличное амплуа.
  - Ты, правда, намеревался прийти нам на выручку? - привстав, уставилась в его глаза, буравя их насквозь.
  - Нет, - не стал отпираться Байсалов, догнав, что нассать в уши уже не получится.
  Но не догнал окончательно, слишком самомнение было велико. Как же! Кто я, а кто он. Девчонка слабоумная. Соплюха недалекая. Обидно, жуть как обидно, когда тебя не дооценивают.
   - Я рассчитывал, что Рифат, как всегда, сам подоспеет на помощь. Мне, в связи с текущей операцией, светиться было нельзя. Нужно было минимизировать риски возможного провала. Я же не предполагал, что ты не знаешь, как с ним связаться.
  - Врешь, - спокойно отметила. - Зачем, мне было тогда звонить тебе?
  - Об этом я, как-то, не подумал.
  - Опять врешь. Ты всегда думаешь, и обо всем. Многозадачность, способность работать с большим объемом информации - один из критериев успешности в твоей профессии. Я не права? - настаивала на откровенности.
  - Права, Арина, - улыбнулся Егор с намеком на теплоту. - Знаешь, что меня в тебе всегда поражало? Ты слишком сообразительна для своего возраста. Вынослива. Быстро учишься. Но тебе, по-прежнему, не хватает жизненного опыта. И еще, - в его взоре заискрился гнев. - Это больше всего удручает: полное непризнание авторитетов.
  - Ага. Инициативность, независимость, критичное отношение к миру всегда порицались. Извини, но я изначально не приемлю рабское поклонение авторитетам и отсутствие потребности самостоятельно мыслить. Такие ценности, как авторитет власти, автоматически порождает общество тоталитарного типа. То есть, абсолютный контроль над всеми аспектами общественной и частной жизни людей. Мне это не подходит. Увы.
  Я невинно улыбнулась, а Байсалов потемнел лицом.
  - А ты не только дерзкая, но и эрудированная. Опасное сочетание. Как вам удалось сбежать?
  Вот этой информацией я с ним изначально делиться не планировала.
  - У боевиков, скорее всего, сработал стереотип о послушности и безынициативности восточных женщин. Поправку на русской менталитет они делать не стали, поэтому побег удался, - нехотя ответила и тут же задала свой вопрос.
  - Когда мы продвигались по горной тропе, над нами пролетели несколько штурмовиков. Я надеялась, что они - наша помощь. По крайней мере, разбомбят преследующий нас отряд. Не угадала. Неужели лётчики не заметили группу террористов? Которая почти нас настигла. Выскочили из неоткуда, как черт из табакерки.
  - Боевые операции союзников находятся не под моим контролем, - помрачнел и без того хмурый Егор. - На ваши поиски были брошены значительные силы, намного большие, чем предусмотрено в таких случаях. Еще вопросы есть?
  Я попыталась обнаружить какое-то подобие признательности в своей душе. Не удалось.
  - Что тебе от меня надо?
  Байсалов, как бы, задумался.
  - Не мне. Тебе надо. Спрятаться подальше, да поглубже. И чтоб никто не нашёл.
  - Спасибо за ценный совет, так бы в жизнь не догадалась, - съязвила, отлично осознавая, что это ему нужно больше, чем мне.
  Почему? Вряд ли, он мне расскажет. Но Егор прав, нужна передышка. И время для решения своих проблем.
  - Рифат, значит, еще не вернулся? - осторожно спросила.
  - Нет, и защищать тебя некому, как сама понимаешь. Поэтому давай заключим соглашение. Я обеспечу твою безопасность, а ты мне сразу позвонишь, как только кто-то из них образуется на горизонте. Идет?
  - Для чего? - не могла не спросить.
   - Обсудить новые условия договора, - на этот раз он не прятал взгляд.
  А я все равно не верила. Но его помощь не помешает.
  - Договорились, - покривила душой.
  Он об этом знал, а мне было без разницы. Терять все равно нечего. Решила про себя действовать по ситуации. А что? Каждый из нас преследовал свои выгоды. У каждого был свой взгляд на жизнь, и свои устремления. Это не переломать. Не найти общего языка. Единственный выход - использовать друг друга в своих целях.
  Как только особист ушел, я побежала за угол Ихтиандра пугать. Минут пять меня рвало, и я, умывшись, буркнула, глядя на себя в зеркало:
  - Н-да. Боец из тебя - что надо. Как дальше жить собираешься?
  
  Глава 19.
  
   Он сжимал своими сильными пальцами мой затылок. Я ощущала жгучее прикосновение его руки к обнаженной груди. Он легко прикасался губами к шее, ушку, кончику носа, щекам. Потом завладел приоткрытым ртом, ловя мое жаркое дыхание. Касания были нежными, сдержанными и осторожными. Затем его язык проник между моих губ, своим неспешным танцем творя волшебство. Я теснее прижалась к нему, страстно желая близости его мощного, горячего тела. Обхватив руками за шею, сама яростно требовательно стала целовать его.
  Он двигался во мне в унисон с отрывистым ритмом своего дыхания, с моими движениями. Его плоть толкалась в мое чрево, член бился глубоко внутри. Древний инстинкт побуждал меня двигаться в такт. Он шептал ласковые слова, называл солнышком. Эйфория от чувства полного единения с ним, принятие его и всевозрастающее желание слиться с ним полностью доводило меня до экстаза. Я верила ему, была послушной в его нежных руках.
   Проснувшись и утерев слезы с лица, осознала, как мне сейчас не хватает ласки и заботы Рифата. Чтобы он снова оберегал меня, заслонил собой от всех бед и забот. Я так жаждала увидеть его дружескую улыбку, ощутить его самоуверенность, его силу. Хотела, чтобы Риф согревал меня всю ночь своим телом, а утром обнял и тихонечко сказа: 'Не плачь, все будет хорошо, любимая, солнце мое'.
  Никогда раньше в своей жизни я никому не верила так беззаветно. А теперь меня одолевали противоречивые мысли. Как реагировать на его поступки? Расценивать их, как предательство, или продолжать верить, что все, предпринимаемое Рифатом ради нашего общего благополучия? Мне, живущей в мире, разодранном насилием и ненавистью, изощренной жестокостью и эгоизмом, так важно было увидеть хоть немного человеколюбия и сострадания. Увидеть, чтобы не потерять надежды на сохранение этих лучших человеческих качеств в будущем.
   Раньше мне казалось, что Риф по-настоящему любит меня. А, может, мне просто нужно было в это верить? Что, если я себе сама придумала эту любовь? Так же, как в случае с Алтаем? Любить кого-то - значит видеть человека таким, какой он есть, принимать все его достоинства и недостатки. Так я думаю. Нужно уважать истинную природу человека. Быть более терпимым по отношению к любимой, даже если мужчине совсем не нравится то, что она делает. Если он меня по-настоящему, взаправду, любит, то будет продолжать любить, даже если ему сильно не понравятся мои решения и поступки. А если я ошибаюсь?
  Только вера в нашу любовь способна растворить все обиды и боли. В данный момент, когда мужа не было рядом, мне не было обидно, не было больно, было пусто... И холодно. Вот только моя любовь к нему не хотела замерзать, а потому болела и кровоточила так, что хотелось сделать что-то страшное, все, что угодно, лишь бы унять, вырвать из груди эту изматывающую, режущую боль.
   Рифат всегда защищал меня, опекал, как мог, несмотря на то, что я всеми силами этому сопротивлялась. Словно, он существовал для того, чтобы спасти меня. НО НЕ СПАС. И даже сейчас, когда мне так нужна была его защита, его забота, он находился где-то далеко. Не знаю, даже где. Может, это и к лучшему? Так распорядилась судьба. Точнее, оскалив зубы, улыбнулась.
   По приезду на родину, по требованию Егора я неделю торчала в своей квартире, страшась, нос наружу высунуть. Никто из моих знакомых не должен был знать, что я нахожусь в городе. Так приказал Байсалов. Своим коллегам сообщила, что сразу по приезду уезжаю в санаторий закрытого типа для восстановления душевного равновесия, благо нам дали целых два месяца отпуска и солидную премию. Андрей понимающе кивнул и ни о чем расспрашивать не стал. Лишь сказал, что у меня есть столько времени, сколько мне потребуется. На худой конец, с обработкой чудом уцелевших материалов он и сам справится. Ему также нужно было сначала восстановиться. Нам всем. И не только физически.
  
   По настоянию Егора Байсалова, я согласилась укрыться в одном чудесном домике на юге, куда он организовал тайную доставку моей драгоценной персоны. Особист лично привез мне на квартиру новые документы на чужое имя и бумаги, согласно которым я в течение длительного периода могла находиться тут, на небольшой частной базе отдыха, вроде курортной деревеньки, состоящей из нескольких одноэтажных современных коттеджей. Они были больше похожи на маленькие самобытные хижины. Однако водопровод и газ присутствовали. Рядом с административным зданием имелась сауна и бассейн, бар и танцплощадка. Но я старалась лишний раз не попадаться людям на глаза.
   Мой уютный домишко находился в стороне от основной группы строений. Почти у кромки моря. Буквально в нескольких метрах радовал уединенный пляж с чистейшим песком. С трех сторон дома местность хорошо просматривалась. У четвертой стены здания, сразу у запасного выхода начинались густые заросли вплоть до самого холма, за которым раскинулась обширная посадка абрикосовых деревьев. Поняла, что неспроста Егор выбрал данное жилище. У него, как всегда, все было продумано до мелочей.
  И вот, поднявшись с кровати после бессонной, полной мучительных дум ночи, я вышла на веранду насладиться великолепным видом, который открывался отсюда. Здесь стояли кресла и столик, ужиная за которым можно было бы встречать закаты, потягивая вино, и предаваться философским мыслям о счастье и смысле бытия. Только в другой, не в моей настоящей жизни.
   В приморской постройке было две комнаты. Спальня светлая и уютная. Огромная кровать с кучей подушек, на которой можно развалиться в прохладную погоду и почитать. Напротив веранды располагалась кухня. Маленькая, но функциональная и полностью укомплектованная. В гостиной - мягкие диванчики, кофейный столик и большой шкаф. Узкая дверь вела в чистую и приятную ванную. В коридоре - прихожка с зеркалом, тумбочкой и вешалками для одежды. Панорамные окна по всему периметру дома впускали много естественного света.
  Егор отлично все организовал. Сама уединённая атмосфера этого места расслабляла. Она обязывала приносить радость и умиротворение. Мысли терялись и уплывали в небытие. Природа диктовала хорошее настроение и положительные эмоции. Шепот волн усыплял, заставлял терять бдительность. Бархатное, не испепеляюще своим зноем солнышко, как там, на востоке, не обжигало, а как будто нежно целовало кожу. Короче, примитивная мечта романтика для идеального отпуска. Вот только мне радости все это не приносило.
   Потратив пару дней на обустройство, проснувшись с рассветом, я подалась на автобусную остановку. Задолбали постоянное головокружение, головная боль и общая слабость. Несмотря на эти симптомы, я не смогла не зачароваться. Утро занималось великолепное. Ясное небо, только что растворившее в прохладной синеве последние звезды, все заметнее окуналось восточной стороной в розовую краску, постепенно впитывая ее и все выше окрашивая ею горизонт. Воздух был свеж, как растаявший в утреннем зареве горный хрусталь. И было тихо, так тихо, что казалось, шум прибоя и мое нервное дыхание слышались далеко, далеко...
  Километрах в сорока от кемпинга располагался маленький городок. Там, наверняка, имелась больница. Уже два с половиной месяца прошло с того момента, как я со своей съемочной группой пустилась в сомнительную авантюру, закончившуюся нашим пленом. Нежелательный плод продолжал жить и развиваться в моем теле. Нужно было что-то с этим делать.
  Еще в военном госпитале со мной общался психолог. Пытался, так сказать, воздействовать добрым словом. Мне все это улыбало. Нельзя лечить глаза без головы, голову без тела, а тело без души. Жертвы не смогут забыть пережитое. Все лишь, научиться контролировать свои чувства. После освобождения они видят случившееся в кошмарах, у них страхи, чувство стыда, они чувствуют себя лишенными достоинства, они не могут дышать, падают в обмороки. Эти состояния можно ослабить, помочь преодолеть их, но излечить... Нет. Это не возможно.
  Женский врач, после проведения всех необходимых обследований, прочитала нудную лекцию о том, как вредны последствия принятого мною решения для юного девичьего организма. Рассказала еще, что человек может найти плюсы даже в самой неприятной ситуации, что в каждом положении отыщется что-нибудь утешительное, если хорошо поискать. Со временем во мне проснется материнский инстинкт. Который непреодолим, он дремлет в каждой женщине, готовый вспыхнуть в любую секунду. На это заявление расхохоталась таким жутким смехом, буквально сатанинским, что докторша побледнела. Я, упокоившись, яростно процедила:
  - Нет точного определения материнского инстинкта. Есть три составляющие: биологическая, социальная и психологическая. Не все женщины должны становиться матерями. Это личный выбор каждого. Инстинкты сами по себе - это животный мир. Биологическая составляющая этого плода - мусор. Играть социальною роль матери для него я не хочу. Что касается психологической... Этот ребенок не станет центром моей жизни. Никогда. Я не готова дарить ему свою нежность, любовь и заботу. Даже сейчас, когда он внутри. Так зачем же истязать ни в чем не повинное дитя? Гораздо милосердней оборвать эту жизнь в зародыше. Я не права?
   Домой возвращаться не хотелось. Мыкалась по магазинам. Посидела в небольшом кафе, наслаждаясь холодком от вовсю работающих кондиционеров. Вечерело. Нужно было ехать. Вышла за две остановки до кемпинга. Спустилась к морю. Сняла обувь. Медленно брела по мокрому песку у самой воды.
  Волны монотонно бились о берег. Дул лёгкий прохладный ветер, трепал волосы, освежал лицо. Я могла бесконечно наслаждаться таинственной густой синью моря, выдыхая хрустальный воздух. Галдели крикливые чайки, паря над водой. Словно, спорили о каких-то своих птичьих делах. А мне вот даже поспорить было не с кем, поговорить, поделиться своей болью. Возможно, поэтому она переполняла меня, поступая комком невыплаканных слез к горлу.
  Свобода и простор бесконечной водной глади больше не радовали, скорее, напоминали о том, что я сама не свободна. Я не могла расправить черные, обгоревшие, обуглившиеся крылья моей души. Пока еще. Свежее, влажное, солёное дыхание моря помогало справиться с тошнотой, но это ненадолго.
   Когда я поднялась по ступеням на веранду, вдруг накатила такая кошмарная усталость, что пришлось сесть на одно из кресел. Пыталась унять боль в сердце и внезапно накатившую безразмерную тоску. Предчувствие беды было так сильно, что я захныкала, нервно озираясь по сторонам. Вроде, все было спокойно. Взгляд мой тупо и уныло уперся в дверь.
   Впрочем, плевать на ощущения. Жаль, что я вообще еще могу что-то ощущать. Терять мне было, в общем-то, нечего. Почти. Я встала и открыла дверь.
  
  Глава 20.
  
   Включила свет, повернулась, чтобы повесть кофту на вешалку, и затылком ощутила враждебный взгляд. Предчувствие не обмануло. Медленно повернулась. На пороге спальни стоял Алтай. Темный, заросший, исхудавший. В его облике чувствовалось что-то звериное, мощное, безжалостное. Запавшие глаза, как два омута, бездонные, глубокие, кипели яростью. Несколько минут мы просто изучали друг друга через комнату. Я сделала шаг назад, прекрасно понимая, что убежать не реально. Он нагонит меня быстрей, чем сумею добраться до людного места. Прижалась спиной к двери с твердым намерением умереть от разрыва сердца. Честно старалась подавить панику и лихорадочный страх, но мой взгляд, против воли метнулся к дивану. Там спинка немного отходила от сиденья, образовывая небольшую щель. Я засунула ствол туда, прикрыв подушкой. Ладно, согласна: не лучшая из моих идей. Гениальностью не блистала. Да и оригинальностью тоже не отличалась. Скажу в свое оправдание. Предыдущий опыт подсказывал, что, может так случиться: доставать огнестрел придется быстро и незаметно. Он всегда должен находиться под рукой.
   Спецназ спасенных не обыскивал. Съемочную группу и уцелевших солдатиков доставили спецрейсом в столицу. Мне удалось спрятать оружие под болтающимися на мне лохмотьями. Тот самый пистолет, который нашла у Златарева под плитками его апартаментов. Как чувствовала: он мне еще пригодится.
  - Это ищешь? - ехидно прищурившись, прорычал Злат, демонстрируя так необходимый мне предмет.
  - Опять приходит с обыском конвой. Опять нашли под полом пулемет. Я думала, что это - тот же. Нет, другой. Какая сволочь их туда кладет? - не менее едко парировала, несмотря на то, что только от звука его голоса у меня замерло дыхание.
  А что мне оставалось? Я попала по крупному. Мне хана. Без вариантов. В его жутком взоре была написана смерть. И я намеревалась умереть с достоинством. Выбрала путь противостояния. Четко осознала, что обречена, почувствовав, как кровь стынет в жилах. Всегда считала, что безвыходных ситуаций не бывает. Ошибалась. Успокоиться. Надо успокоиться. Оценить ситуацию. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Сморгнула пелену перед глазами. То, что Алтай не пристрелил меня прямо у входа, внушало определенные надежды. Но в целом перспективы не радовали. Возможно, решил растянуть удовольствие. Место тут тихое. Никто на огонек не заглянет.
  - Узнаю свою вещь, - самодовольно, как огромный кот, релаксирующий над агонией покалеченной им мыши, проурчал мужчина.
  - Не отрицаю, - вздохнула. - Ты отнял у меня многое: честь, самоуважение, дорогого мне друга, вытер ноги об мою гордость и чувства, так почему же мне не стибрить у тебя хоть что-то в ответ?
  Злат прожег меня взглядом. Он показательно лениво прошёл в центр помещения. Каждое его движение источало угрозу. Взял стул и отставил его подальше от стола. Упругие мускулы тягуче перекатывались при каждом движении. Он был все так же красив. И все так же смертельно опасен.
  - Садись.
  Похоже, экзекуция откладывается. Я пожала плечами и выполнила требуемое. Меня вдруг накрыло неестественное спокойствие. Ни этот дикий горящий взгляд, который пугал до чертиков, ни циничная усмешка, выражающая чувство превосходства более не задевали. В мозгу что-то оглушительно щелкнуло, перемкнуло, отчего всё, что происходило в дальнейшем, заскользило мимо, абсолютно не трогая, ни касаясь души.
  Златарев вынес из соседней комнаты сумку. Достал оттуда веревки и крепко связал мои руки за спинкой стула. Я не шелохнулась. Фигли под топором дергаться. Затем мужчина методично извлек из своего баула какие-то инструменты: жуткий нож, щипцы, молоток, огромные ножницы, еще несколько ужасных и не поддающихся определению предметов, а также скотч. Я вполне могла понять, что он озлоблен на меня из-за побега. Вероятно, ему известно о том, что завалила его восточную красавицу жену. Но чтобы настолько? Злат безгранично любил ее? В это не верилось даже с трудом. Зачем было жениться на мне? Как можно оставить любимую женщину на такое длительное время, которое ты проводишь в постели с другой? Это было выше моего понимания. Находясь в полной растерянности, молча равнодушно взирала на своего палача. Кажется, мое безразличие Алтая не устраивало.
  - Если надеешься подохнуть легко и без мучений, вынужден тебя разочаровать, - прорычал он.
  Те несколько минут, которые мы обменивались колкостями, подарили мне возможность совладать с собой. Я больше не боялась его до судорог. Мне удалось полностью взять в кулак разыгравшиеся эмоции. Нельзя давать слабину. Волна досады от бессилия помогла преодолеть животный страх. Все таки у меня был кое-какой козырь в рукаве. Я буквально испытывала щенячий восторг и упоение от мысли, что Алтай вместе со мной своими собственными руками убьёт свое не рождённое дитя. Столько терзалась, что совершу детоубийство, возьму грех на душу, а тут он сам, так, кстати, разрешит эту дилемму. Ему-то без разницы. Одним грехом меньше, одним больше. Но, как он станет после всего этого смотреть в глаза своему другу? Признается, что изнасиловал, а затем убил его жену? Как он сможет мириться с тем, что порешил своего ребенка? Я помнила, что семейные каноны многое для него значили. Пусть живет потом со всем этим, если сможет. Пусть его сердце истекает кровью так, чтобы самому жить не хотелось!
  Да, это будет самая лучшая месть. Лучше и придумать невозможно. Никто не способен наказать человека сильнее, чем он наказывает сам себя. Потому, как душевные терзания и муки намного хуже телесных. Телесные мучения не продолжительны, их продолжительность зависит от возможностей организма. Тогда как боль души осязаема, но прекратить ее практически невозможно. Даже когда душа отделяется от тела, она не перестанет страдать.
  Уловив проблеск ликующего взгляда, и торжество в моей полуулыбке, Злат застыл с куском скотча в руках, коим намеревался мне рот заклеить. Ха! Как его напрягла моя сложная физиономия!
  - Что-то хочешь сказать? - в замешательстве спросил он.
  Ага. Не ожидал. Он привык все и всегда держать под своим контролем. А тут такое. Смутила? Бывает. Я улыбнулась еще шире и нахальнее.
  - А пообщаться? Приговорённые к смерти, по древним законам, имеют право на последнее слово. Я не издеваюсь, если что. Просто хочу понять: за что? Что я тебе сделала? Хоть это имею право знать? За что ты со мной так? Потому что, клянусь, не понимаю! Честно!
  - Не знаешь, да? - прогрохотал Алтай. - Завязывай дуру включать. Со мной это не работает.
  - Мне нет смысла прикидываться идиоткой, - заметила с усмешкой. - Ты поставил своей целью убить меня с особой жестокостью. Чтобы страдала, раскаялась, просила пощады. Тебе это нравиться. Кайф ловишь. Первое: с заклеенным ртом каяться будет проблематично. Второе. Я пока не понимаю, в натуре, в чем каяться надлежит. Неловкая ситуация, не находишь? Может, возьмешь на себя труд прояснить?
  - Ты виновна в смерти моей жены, моего сына, моих друзей-братьев. Не достаточное основание?
  Я удивленно, серьезно непонимающе захлопала ресницами.
  - Да. Не отрицаю. Твою женушку, о которой, кстати, до своего плена я понятия не имела, шлёпнула. И в этом раскаиваться не собираюсь. В целом, я насилие не люблю, оно у меня само получается. Когда угрожают мне и моим близким, любимым людям. Насилие разрешено отражать силой. Вы же этого принципа сами придерживаетесь. Джазиля привела пятерых боевиков практически сразу после твоего отъезда. Говорила, что после того, как они пустят меня по рукам, будут пользовать в свое удовольствие настолько, на сколько сил хватит, ты больше не посмотришь на меня. Ревность оправдана, но не методы... Типо, Инар не любит порченных женщин. Таков был ее план. Мне крупно повезло, - тут ехидно усмехнулась, - я до этого успела найти твой тайник. И расстреляла их всех. Как Рифат учил в тире. И твою жену, замечу, с особым удовольствием кончила. Она ненавидела меня. И ни за чтобы, не дала просто так уйти. Спасти моих друзей. Твоя жена не оставила мне выбора.
  - Допустим... Но ты же понимаешь... Ты тоже не оставила мне выбора...
   Все бесполезно. Только зря сотрясаю воздух. Чтобы я не говорила, он меня не услышит. Лишь нарвалась на еще большую агрессию, холодную и бездушную. Алтай уничтожал меня даже взглядом. Происходящее казалось мне таким нереальным, что я чувствовала себя скорее зрителем, чем участником событий. Этот кошмар уже полностью завладел мною, отключая мозги. Что же делать? Мой взгляд судорожно метался по комнате в поисках спасения. Ни за что не справлюсь с ним. При всех своих навыках и умениях мне ни за что его не одолеть. Нереально. Даже пробовать не стоит. Кто я против него? Сквозь ужас стала прорываться злоба, озаряя мозг яркой вспышкой и удачно заменяющая чувство безысходности.
  Я не боялась не смерти, а боли. В этом состоянии стойкой быть просто не смогу. Сломаюсь. И довольно быстро. Я больше не вынесу унижения. Стиснула зубы, чтобы они не начали стучать. Глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Начну паниковать, покажу ему смертельный ужас, обуявший меня - и я пропала. Необходимо держать себя в руках. В его взоре маячила старуха с косой. Я изо всех сил напряглась, контролируя дрожь. Еще немного, и станет колотить как безумную. Алтай все для себя уже решил. Он не отступит. Бесполезно о чем-то разговаривать.
  - Если бы я не завалила принцессу, она бы подняла кипишь. И я, мои друзья-пленники не смогли бы сбежать. В чем вина? Это ты создал всю эту ситуацию. Ты не позвонил Рифу, когда я просила. Не помог мне спасти моих коллег. Не сообщил обо мне и моем положении мужу. Потом бросил на произвол судьбы. Нет! В этом своей вины я не чувствую, и потому раскаянья не жди. А что касается твоих детей... Ни одного из них я не убивала. Пока. До старшего дела нет. А младшего пока не успела. Но намеренья были. И в этом я тоже никогда не раскаюсь.
  - Какого младшего? - тут уже охренел Злат.
  - Да, в общем-то, уже никакого, - расплылась я в сладкой улыбке.
  Алтай явился с установленной задачей: ликвидировать меня, мокрого места не оставить. Ни одному моему слову он не поверит, так что, выходит, по-любому, сегодня я умру.
  - Поясни свои другие обвинения. Я их, пока не понимаю. Ребенок? Друзья? Как меня, изнасилованной, замученной пленницы еще на что-то хватило?
  - Не понимаешь? - киллер в долю секунды метнулся ко мне.
  Его горячие пальцы жестко охватили мою шею и поднялись вверх, до боли, до удушья сжимая ее. Я стала судорожно хватать ртом воздух, сознание помутилось.
  - Ты воспользовалась моим телефоном. Только потом, заметив звонок на такой знакомый нам всем номер Байсалова, я осознал: ты всегда, все это время нас предавала. Продажная шлюха. Что он тебе наобещал?
  Я ощутила, как желудок подпрыгнул к горлу. Хороший, пусть и уничтожающе презрительный вопрос.
  - Он обещал помочь, с чем бы я к нему не обратилась. Но обманул. Так же как, и все вы, - прохрипела, потеряв краски в лице.
  Златарев отпустил меня, а я, изо всех сил стараясь сдержать взбунтовавшийся желудок, взмолилась:
  - Освободи руки. Тошнит. Если я захлебнусь собственной блевотиной, тебе же совсем не интересно станет. Все равно никуда не денусь.
  Позеленевшее лицо и с неимоверным трудом сдерживаемые рвотные позывы убедили. Такое разыграть было бы сложно. Мужчина опешил. Н-да. К этому его жизнь явно не готовила. Немного помедлив, все же разрезал путы на моих запястьях. Я метнулась в ванную комнату. Минут пять меня выворачивало над унитазом наизнанку. Приступы дурноты накатывались багровыми волнами. В ушах стучало. Я почти не чувствовала слез, струящихся по щекам. Предательство моего тела удручало больше всего. Но с точностью до цели убил вопрос Злата:
  - Ты больна?
  - Нет, - издала смешок безумной гиены. - Так меня плющит от твоего прекрасного образа.
  Я облокотилась на тумбочку под раковиной, шумно дыша, опустилась на пол. Ноги отказались мне служить. И все же решила прояснить ситуацию до конца:
  - Почему ты считаешь, что я убила твоих детей и друзей? Я, точно знаю, этого не делала. Так в чем же ты меня упрекаешь?
  - Ты позвонила Байсалову с моего телефона, - перестал играть в Агату Кристи Златарев. - Он определил твое местонахождение, и также все текущие и последующие звонки. Егор догадался, что часто используемые номера на моем телефоне - это Риф и Дин. Через два дня после твоего побега, самолеты союзников разбомбили посёлок. Погребены были все. Спаслись несколько человек, но мой сын в муке скончался под руинами. Егор отследил все звонки, вычислил нахождение Рифата и Динара. Они тоже погибли под взрывами. И все из-за твоей связи с особистом. Ты реально не осознаешь, что натворила?
  - Нет, - прошептала я, в груди разлилась неимоверная боль, руки свело судорогой, и я завыла в отчаянии.- Рифат не умер!
  - Ты его погубила! И Дина! И еще до х... кого! - взревел Алтай.
  - Нет! Рифат - смысл всей моей жизни. Как ты этого еще не понял! Я никогда бы не сделала того, чтобы смогло ему навредить!- задохнулась и выкатила глаза. - Он не умер? Скажи! Ты специально третируешь меня, чтобы наказать!
  - Я понял. Сейчас. Возможно, ты не постигала своим скудным умишком всех последствий своих поступков. Но, это ты его убила, - вынес вердикт Златарев.
  Мои сердце и душа испытывали такую адскую боль, какую Злат при всем своем желании не сможет мне причинить ни физически, ни морально. Словно у меня из груди торчал нож, который проворачивали медленно и со вкусом, вкручивая все глубже и глубже. Он скреб по ребрам, протыкал насквозь, вонзался в позвоночник...
  Я молчала. Будто, меня высосали, осушили до дна. Ни чувств, ни эмоций, не желаний. Только тошнота и пульсирующая боль в висках. Говорить не хотелось. Двигаться не хотелось. Уже совсем ничего не хотелось. Темень поглощала. Медленно оседая, инстинктивно хваталась за все, попадающиеся под руку поверхности, пытаясь остановить падение. Острая боль в затылке и забвение...
  
  
  Глава 21.
  
   Темнота сдавливала виски, тяжкая и вязкая, как ночной кошмар. В ней я ползла, рыдая от боли. А Алтай медленно шел за мной, отлично понимая, что мне скрыться не удастся. Он наслаждался моей агонией. Знала, что он найдёт меня везде, всегда, будет преследовать.
   Может, я умерла? Но мертвым не бывает больно. Не хотелось возвращаться из небытия. В этот мир страха и страдания, вместе с ощущением горькой, жестокой утраты. Тем не менее, реальность постепенно вторгалась в мое сознание, накрывая меня с головой, и я, громко простонав, открыла глаза.
  Спальня. Моя кровать. В ногах сидел мой личный киллер и рассматривал какие-то бумаги. Заметив, что я ожила, он повернул голову. Его взгляд был холодным и злым, как смерть.
  - Его ты тоже хотела убить? - Злат продемонстрировал мне листки.
  Это были результаты УЗИ и направление на операцию. Видимо, я довольно долго пребывала в полноценной отключке. Успел порыться в моей сумочке. Зараза! Чтоб ты сдох!
  - Да. Но только его, - не стала отрицать. Приподнялась на локтях и, немного подумав, добавила. - Еще тебя. Каждый день после освобождения.
  - Помечтай об этом, - мрачно прогремел он. - Думаешь, я тебе позволю?
  Меня заколотило. Слезы ручьем катились по щекам. Дрожащими губами я прошептала:
  - Ты проиграл, Златарев. Еще это не уяснил для себя?
  Он молча, изучающе глядел на меня.
  
  - Хорошо, - я без сил снова рухнула на подушку. - Поясню свою мысль неглубокую. Вот сейчас, когда пазл окончательно сложился. Раньше я много не могла осмыслить. Чувствовала, какой-то подвох. Но вот теперь...
  Злат продолжал безмолвствовать. Видимо, за этим молчанием скрывалась полнейшая растерянность. Это меня вдохновило, и я продолжила:
  - В последней командировке я поругалась с Андреем. Он считал, что женщинам нечего делать в таком месте. Слишком опасно. Ему было известно, что делают террористы с европейскими пленными девушками. Прежде, чем ехать куда-то, сначала изучал эту страну. Зачем тогда Андрюша сам уговаривал меня поучаствовать в редакционном задании?
  - Излишняя либеральность Рифата тебе всегда была только во вред. Какого черта ты туда поперлась?
   - Объясню. Я сильно возмущалась, когда спецкор обвинил меня в злоупотреблении связями мужа для получения аккредитации. Ведь Стародубцев позвонил мне сразу же после отъезда Динара и лично уламывал отправиться вместе с ними в командировку. После Андрей признался, что на него надавил редактор, даже угрожал лишить эфирного времени. Это мне показалось странным. Я просила главреда не отправлять меня больше в горячие точки, да и Рифат с ним строго поговорил. А он-то умеет нагонять тоску и страх на людей. Теперь я все осознала! Байсалов специально повлиял на руководство телеканала. Только его они могли испугаться больше, чем Рифа. Егор умеет давить не хуже, да и вариантов воздействия на людей у него куда больше. Знаешь, зачем Байсалову понадобилось отправить меня на восток?
  - Продолжай, - процедил Алтай, пронзая меня свирепым взглядом.
  Я его уже больше не боялась. Боль настолько сильно раздирала меня изнутри, что хотелось причинить ему такие же муки. Ранить в данный момент его могла только словом. Поэтому так важен был сам процесс выброса информации в пространство. Мне нужно было проговорить это все вслух. Как коварны люди! Как он сам всего этого не постигает?
  - Особисту было известно ваше местонахождение, - набрала в грудь побольше воздуха. - В отличие от меня. Рифат не счел нужным посвятить мою скромную персону в ваши планы. А я ни разу не экстрасенс. Я понятия не имела, чем вы занимаетесь. Где вы. Разумеется, Егор был в курсе твоих отношений с Джахаром, а также со мной. Было бы странно обратное. Он был уверен, что как только ты увидишь меня в эфире (а вы же, наверняка, просматривали новости), то сразу попытаешься схватить. Не упустишь такую возможность. Байсалов хорошо изучил нас всех. И тебя, и меня, и Рифа, и даже Дина. Особист был в курсе наших с тобой взаимоотношений уже давно и смог предположить последующее развитие событий. Он знал, что ты склонен к насилию, временами в особо жесткой форме. Предполагал, что не дашь мне связаться с мужем, будешь третировать меня. Мстить за то, что ушла от тебя. Да еще к твоему другу. Он мог догадаться, что я буду бороться за своих друзей. Что синдромом Белоснежки и семи гномов заболела еще в нашем предыдущем вояже. И не брошу их в трудной ситуации. Как вывод, единственным возможным вариантом для меня останется просить помощи у него. Егор не зря заставил наизусть выучить его контакты. План был прост до идиотизма. С моей помощью он намеревался отследить ваши передвижения. Что, в конечном итоге и сделал. А ты только сыграл ему на руку. Да и я тоже. Хоть и вынужденно. Как марионетки в умелых пальцах кукловода.
  Я задыхалась от ярости, давилась слезами, а Злат продолжал невозмутимо взирать на меня. Ничего невозможно было прочесть по его непроницаемому лицу.
  - Мужчины - рабы своих желаний! Как точно Байсалов нас всех просчитал! - уже орала я. - И мою ссору с мужем из-за Димки. И то, что ты будешь думать членом, а не головой. Что будешь мучить меня в своей бешенной злобе и жажде вендетты! Он точно знал, что ты - одержимый упертый маньяк-садист, который не за что не уступит то, что, как он считает, принадлежит только ему. Да тебе уже давно надо было сделать прививку от бешенства!
  Я увидела, как его зрачки стремительно поглощают радужку. Как разливается чернота, как мгла застилает душу, оставляя за собой бешенную ярость и жестокую темноту.
  - Не усугубляй, - прорычал Злат. - И я всегда говорил, что Байсалов - тебе не друг!
  
  Но мне было не страшно. Что он сделает? Свернет шею? Да я об этом только мечтала, потому, как уже была не в состоянии терпеть эту боль. Но напоследок мечтала разодрать ногтями его смазливую физиономию.
  - Зато ты - точно враг. А враги моих врагов - мои друзья. Так я тогда рассудила. И он этого ожидал. Предвидел, что все так и будет. Егор велел мне сидеть тихо там, в поселке. И не в коем случае ничего не предпринимать. Ждать помощь. Единственное, что у него не получилось предусмотреть, так это бабские разборки. Которые стали катализатором нашего побега. Он рассчитывал, что мне и моей съемочной группе без него сбежать не удастся.
  Тут у меня кровь отхлынула от лица, я задохнулась, когда вдруг окончательно свела все в одну линию. От этого открытия мне стало так страшно, как никогда в жизни, наверно, не было. Я снова была близка к обмороку.
  - Мы видели те два штурмовика на второй день своего побега. Сидели в углублении скалы, когда они пролетели низко над вершинами гор, - с трудом разлепила губы, ошалевшими глазами уставившись на Златарева. - Мы решили, что они высланы пленникам, то есть нам, на помощь. Ликвидировать возможную погоню. Но, ведь, Байсалов не знал, что мы сбежали? Он думал, что я нахожусь там, в селении, которое разбомбили в этот же день! Он считал, что я послушно жду, как он и приказал, подмоги.
  Теперь уже побледнел Алтай.
  - Он велел тебе ожидать его помощи?
  Я закивала головой, как китайский болванчик, потому что у меня опять горло перехватило. С трудом вздохнув, спросила:
  - Он что, хотел меня убить?! За что?
  - Чтобы вывести меня из себя и заставить совершать ошибки, - процедил Злат.
  - Хоть его план полностью и не удался, тем не менее, он своего достиг, - во мне полыхало пламя злорадства - так ему! Пусть помучается! - Ты бросил своих друзей в беде и кинулся возвращать пропажу.
  - Это было не так! Да. Я почти сразу узнал, что вы смылись. Догадывался, что смерть моей жены - твоих рук дело. Только ты могла положить почти всю охрану.
  - С волками жить по-волчьи выть. Я освоила правила игры.
  - Поиски беглецов были начаты практически сразу после их исчезновения. Спешно были сформированы разведывательно-поисковые группы, которые отправились по двум направлениям. У меня было кого послать на ваши души. Но я исключил третий вариант, как самый невероятный. Больные и обессилевшие, вы должны были понимать, что этот путь - самоубийство. Да. Ошибся. Обязан был додуматься, что ты станешь настаивать на самом сложном варианте. И, как всегда, своего добьёшься. Только несколько дней спустя я осознал свой промах и понял, что живыми до деревни вы не доберетесь. Я предполагал, что ваша маленькая группа беглецов находится где-то в двух днях пути от местонахождения моего отряда. И разрывался: кого спасать - тебя или Рифата с Динаром. К тому времени, после того, как обнаружил, что ты связывалась с особистом, понял еще одну вещь. Дин и Риф направляются прямиком в ловушку. Я пытался их предупредить, но опоздал. Когда мой отряд прибыл в условленную точку, они уже находились на тайной военной базе, которая влетела воздух прямо на моих глазах. Тогда бросился в погоню за тобой. Желание тебя уничтожить было так велико, что я не мог ни есть, ни пить, не спать. Не давал отдыха своим людям.
  - Ага, - захлебывалась ядом. - Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны.
  - Ты никогда не была мне безразлична, - не оценил злого юмора мужчина. - Но разговаривать тогда я с тобой не собирался. Моей целью было одно: схватить тебя живой или мертвой. Оба варианта устраивали. Не успел. Снова. Егор оказался проворнее.
  - Да не было там Егора! Как тебе еще объяснить? Телефон ты забрал. Как я еще могла с ним связаться? Мы, абсолютно случайно, наткнулись на отряд спецназа. Почему ты не хочешь понять? У меня получилось позвонить ему лишь один раз. Байсалов не знал, тогда еще не знал, что мы свалили. Что все живы. И я тоже. Он сильно удивился, обнаружив меня в госпитале. Только теперь до меня, наконец-то, дошло: почему. А в то время я была слишком больна и измучена, чтобы сосчитать дважды два. И согласилась на его предложение спрятаться в этом доме. Я думала, что ты умер. Что погиб в той заварушке у холма под минометным огнем. Решила, что по-тихому успею избавиться от твоего ублюдка, которого ты силой против моей воли вложил в мой живот. Рифату ничего не скажу. Когда он вернется, все уже будет в порядке. Все уже будет хорошо! - глупые слезы снова потекли по щекам.
  Я утерла их и злобно уставилась на мужчину. Алтай тоже был в ярости. Плевать. Страдания вышли из берегов.
  - А теперь он никогда не вернется. НИКОГДА! И уже ничего не имеет значения. Это ты его убил! Ты во всем виноват! Эгоист гребанный! А сейчас нашел отличный способ: свалить все с больной головы на здоровую. Конечно: гораздо проще во всем обвинять меня!!! Как, бл.., это по-мужски. Нормальные мужики берут контроль над ситуацией. Они не позволяют ни обстоятельствам, ни врагам управлять ими.
  Мне нужна полная была сатисфакция. В священном бешенстве я орала, рискуя сорвать голос:
   - Да! У тебя просто мужества не хватает признать свою вину! Конечно. В пропащей душе раскаянию нет места. Ты обязан был им помочь, подстраховать, вместо того, чтобы со мной развлекаться, - верещала дико, в полнейшем безумии. - А ты их подставил. Из-за своих терок с Рифатом, из-за того, что, как ты считаешь, он забрал меня у тебя. Из-за тебя они погибли! Ненавижу, сволочь! Гад! Зловредная скотина!
  Я кинулась на него с твердым намереньем лишить зрения, пустить на ремни эту паскудно красивую рожу с ледяными глазами убийцы и чувственно-порочным изгибом губ. Алтай в два счета разрушил мой план. Его реакция была молниеносной. Схватив за запястья и опрокинув на подушку, он придавил меня своим тяжелым торсом. Мужчина прижимал меня к кровати, а я все визжала и визжала.
  - Угомонись, - как-то устало, безжизненным голосом попросил он.
  Замерла. Да, если бы я выкинула такой номер раньше, он меня бы уже давно по стенке размазал. Жаль, но, похоже, убивать Златарев меня раздумал. Я так надеялась на этот исход. На то, что страдать мне все равно недолго осталось. От разочарованья снова забилась в истерике. Странно, что сердце до сих пор не вытекло кровью между ребер. В самом деле, я не понимала, почему нет крови. Жгучая боль в груди была совершенно реальна. И чего так испугалась? Умирать не страшно, страшно жить. Жить в этом мире боли, страданий, разбитых надежд и постоянно ускользающей мечты. Я так горько и надрывно рыдала, что киллер не выдержал. Он отпустил меня и ушел в другую комнату.
  
  Глава 22.
   Слезы опустошили меня. А может, у меня просто не осталось эмоций. Я, наконец, успокоилась и равнодушно наблюдала за тем, как Златарев, добыв сумку из шкафа, кидает в нее мои скудные пожитки.
  - У тебя что, совсем теплых веще нет? - недовольно спросил он.
  - Только кофта. Там, на вешалке, - нехотя ответила, ощущая звенящую пустоту в душе.
  - Скоро осень. Ты можешь простыть, - буркнул он.
  - Это не имеет никакого значения.
  - Для тебя? Не сомневаюсь.
  - Ты не понимаешь, да? - вздохнула. - Егор не просто так мне помог. Он знал, что ты за мной явишься. После того, как не нашел твоего трупа там на холме. Это ловушка. Думаю, за мной следят.
  - Следят. Не переживай. Не совсем дебил, хотя ты и думаешь об обратном. Первым делом я поработал с камерами и жучками. Тот, кто приставлен за тобой присматривать, скорее всего, живет в одном из соседних коттеджей. Оттуда твой домик почти не видно. До него не сразу допрет: что не так. У нас еще есть несколько часов.
  - У нас? - равнодушно спросила. - Ты далеко со мной не уйдешь. Егор все-все продумал. Он тебя сделал. Шах и мат. К чему продлевать агонию?
  - Он знает, что ты беременна?
  - Нет... Не посчитала нужным посвящать его в нюансы.
  - Выходит, Егор не все просчитал. Так же, как и в случае с Джазилей. Вас, женщин, просчитать невозможно. Понять, впрочем, тоже. Так что, это была не первая его ошибка, могу предположить, и не последняя.
  - Ага. Только ты один, а у него целая свора, которую он спустит эти несколько часов спустя.
  - Если в жизни не за что умереть, то не стоит и жить, - грустно обронил Злат. - Пошли.
  - Нет! Никуда я с тобой не пойду! И вообще, ты, вроде как, меня завалить собирался? Медленно и с удовольствием? Ничего не путаю? - улыбнулась холодно и мрачно.
  - Я передумал.
  - Сдуреть можно, - издевательски фыркнула. - Зато я не передумала! Твоя жизнь полна дерьма, смертей и крови. Я больше не вынесу этого. Лучше здесь сдохнуть. Егор-то в отличие от тебя не раздумает. Он решения принимает, основываясь на трезвом расчете, а не на эмоциях.
  - Как ты меня задолбала! Ну, почему с тобой всегда все так сложно? - зарычал Алтай, подскочив ко мне и схватив сзади за шею. - Поспи еще чуток, ладно?
  
  Я пришла в себя на заднем сидении огромного удобного внедорожника, укрытая пледом, позаимствованным Златом из домика. Машина неслась на большой скорости по ночному шоссе. Киллер, заметив шевеление, не оборачиваясь, протянул мне бутылку с водой.
  - Пей. Тебя долго рвало. Может наступить обезвоживание.
  Я сделала несколько маленьких глотков, чтобы промочить пересохшее горло, и ехидно поинтересовалась:
  - Ты в курсе, что Байсалов за нами начет охоту? А также его злые коллеги из разных ведомств. Умная голова - конечно, хорошо, а с туловищем лучше.
  - Догадываюсь, - ответил Злат безразличным холодным тоном.
  - Тебе не удастся сбежать со мной. Ты меня похитил! И я тебя сдам при первой же возможности. Вообще, что ты за паскудную привычку приобрел: меня воровать?
  - Ариш, - тяжко вздохнул мужчина. - Я понимаю: у тебя много причин на меня злиться. Но сейчас не время выяснять отношения.
  - Да неужели? - плевалась я ядом. - Я не держу зла. Мое зло неудержимо. И ты еще сильно пожалеешь, что не оставил меня там у моря!
  - Я имею полное право спасать жизнь своей женщины и своего ребенка. Даже, если ты так не думаешь, - возразил Алтай.
  - Скотина! - взвыла.
  - Повторяешься...
  Ненависть, яд, сочившийся из сердца, который я методично выплескивала на Златарева, не принесли ожидаемого облегчения. Снова свернулась клубочком и затихла. Щемящая тоска поедала изнутри. Я принялась строить планы жестокой расправы, вожделенной мести, чтобы немного отвлечься, и незаметно для себя задремала. Проснулась и обнаружила, что мы остановились. Выбралась из автомобиля. Было раннее утро. Лес. Гомон пробудившихся птах, жужжащих пчел. Запах утреннего леса свежий, напоенный автоматом медовых трав и хвои, был просто необыкновенным. Трава, покрытая легкой предрассветной росой, сразу намочила ноги. Тем не менее, зов природы погнал меня в кусты.
  - Куда? - короткий рык.
  - Не волнуйся. Не убегу, - бросила через плечо Алтаю, копошившемуся у капота в какой-то коробке. - Я еле хожу. Если что - быстро догонишь.
  Когда я вернулась, Злат стоял у машины с голым торсом. широко расставив обутые в армейские ботинки ноги, чуть склонив голову. Весь его правый бок и живот были покрыты жуткими кривыми шрамами. Похоже, свежими. Один из них, воспалившийся, Алтай вскрывал ножом. Меня передернуло.
  - Отвернись, - рявкнул мужчина.
  Я не шелохнулась. Златарев буравил меня грозным взглядом.
  - Жду, - начал беситься он.
  Как это меня радовало! Странно, наверно, быть вынужденным защищать ту, которую так хочется растерзать. Какой кайф я ловила, доводя его до белого каления, отлично понимая, что теперь-то он уж точно ничего мне не сделает. Напротив, будет пылинки сдувать. Ему нужен его ребенок. Наивняк! Вот фиг он его получит. Все возвращается бумерангом. Каково это? Чувствовать себя зависящем от чужой недоброй воли? Ощущать полнейшее бессилие? И как вишенка на торте: абсолютное отчаяние и безысходность. Я тоже умею быть жестокой. Хорошую школу прошла.
  - Не жди - состаришься, - довольно ухмылялась.
  Н-да. Оказывается, у него есть терпение. Это хорошо, потому что он даже не представляет, что его ждет! Сколько еще открытий мне предстоит сделать?
  - Помочь? Ладно. Брось. Я не такая нежная, как бы тебе хотелось. Иначе, давно бы сдохла еще в горах.
  - Ладно, - прищурился Алтай. - Валяй.
  Он протянул баночку с перекисью:
  - Лей в рану.
  - Тебя люди Байсалова так? - я выполнила требуемое.
  - Нет. Они еще не достали. Это последствия встречи со спецназом там, у холма помнишь?
  - Еще бы не помнить, - зло процедила.
  - Как тебе удалось спастись? Мне говорили, что там никого в живых не осталось, - не выдержала несколько минут напряженного многозначительного молчания.
  - У меня были знакомые в том селении... Теперь сведи края, - мужчина взял из коробки иглу с нитью. - Я двинулся в дорогу, когда раны еще не успели окончательно зарубцеваться. И вот последствия.
  Каждый раз, когда Злат втыкал иголку в свое тело, меня пробирала дрожь. Нужно было как-то отвлечься.
  - Так торопился меня поймать? - оскалилась.
  -Да, - Алтай прервал свое занятие и уставился мне в глаза.
  - Знаешь, о чем я сейчас больше всего жалею? - спросила, вступая в эту дуэль выжигающих взоров. - Что ты тогда промахнулся!
  - Я никогда не промахиваюсь, - медленно и спокойно произнес Алтай, затем вернулся к своему занятию.
  
  Глава 23.
  
  - На, - вернувшись в машину, Златарев протянул мне пакет. - Поешь.
  - Не хочу, - буркнула и натянула плед до подбородка, зажав озябшие ладони между коленками.
  - Тебе нужно что-то съесть, - настаивал он.
  - Отвали.
  Алтай, глухо порычал, бросил пакет на соседнее сидение.
  - Ты меня так ненавидишь, что даже еду из моих рук брать отказываешься?
  - Сам догадался или подсказал кто?
  - Зачем мне тогда помогала? Ты, вроде как, меня вообще грохнуть мечтала?
  - Я передумала.
  Это было бы слишком просто. Слишком легко. К такому выводу пришла, основываясь на собственных ощущениях. Он должен страдать, мучиться так же, как я. Пусть поймет: каким чудовищем является. А потом я заберу у него все, все, что еще осталось. Так же, как он. Все, что являлось центром моего мроздания.
  
   Мы ехали долго. Злат делал остановки лишь для того, чтобы немного поспать. Затем мы снова трогались в путь. Мои наезды мужчину больше не трогали. И очень скоро мне надоело его задирать. Я опять купалась в своей боли, тонула в ней. Сон не приносил облегчения. Мне снились кошмары. Я часто просыпалась с криком и тихонечко скулила, съежившись под одеялом.
  Алтай покупал еду в придорожных кафе и магазинах, но я ни к чему не притрагивалась. Уже несколько дней. Если я буду есть, то никогда не умру. А жить мне по-прежнему не хотелось. К тому же постоянная тошнота делала мою добровольную голодовку совсем несложной. Припарковавшись у супермаркета в очередном населенном пункте, киллер повернулся ко мне и неотрывно смотрел на меня минут десять.
  - Что? - осмелилась я нарушить вязкую тишину.
  - Арин, завязывай уже, - начал он со вселенской тоской в глазах. - Что тебе купить? Мороженое? Шоколадку? Фруктов? Что ты хочешь?
  - Ничего, - снова прикрыла веки.
  Мне совершенно плевать на его нравственные терзания. Наоборот, я испытывала извращенное удовольствие, наблюдая за его метаниями.
  - Послушай, мне тоже тяжело. Но я знаю, что если сдамся, то лучше точно не станет. Мы должны бороться.
  - Зачем, Алтай? - привстала. - Лично мне не за что больше бороться.
  - И ты не хочешь отомстить Байсалову?
  - Нет. Тебе. Егор - косвенная причина смерти моего мужа. Главный виновник - ты. Вместо того, чтобы сплотиться против нашего общего врага - ты затеял междоусобную войну. В результате чего погиб мой друг, потом Рифат и Динар. Ты хоть понимаешь, как разрывается моя душа от одной лишь мысли: именно мой звонок явился причиной гибели Рифа. Но, это ты вынудил меня. Ты не оставил мне другого выхода. Я обещала отомстить и сдержу слово. Твой ребенок тоже жить не будет, даже если ему придется умереть вместе со мной.
  - Я никогда не хотел с тобой воевать, - потерянно прошептал Злат, поднимая забрало равнодушия.
  - А что ты хотел?
  Он быстро отвернулся и завел машину. Но я успела заметить... До сих пор, никогда не видела столько тоски и муки в глазах этого мужчины. Как мне самой удался такой холодный и собранный тон, когда хотелось кричать, выть от боли? Чувствовала, как бездна ненависти и страдания засасывала меня все глубже и глубже. Куда она нас приведет? Я смотрела ему в затылок, и мое сердце вдруг стало наполняться сочувствием, а грудь защемило от жалости. Тщетно старалась вновь вызвать ставший привычным клокочущий раздирающий на части гнев. Алтай был одинок и несчастен. Желание издеваться над ним пропало. Я вдруг обнаружила, что больше не могу на него злиться. Возможно это от слабости? Наверное, нужно всего лишь отдохнуть. Я чувствовала, что почти довела его до ручки, регулярно третируя и изводя. Уже, скорее, из женского упрямства.
  Мы остановились в маленьком городке. Златарев угрюмый, со щетинистым лицом, оставил автомобиль на стоянке возле небольшого магазинчика. Надвинув кепку на глаза, он попросил:
  - Оставайся пока в машине. Наши физиономии по всем каналам транслируют.
  - Зачем? Полагаю, версия такова: ты похитил известную журналистку. За любую информацию о нас обещана награда?
  - Что-то типо того. А еще мне инкриминируют связь с террористами...
  - Заметь, нисколечко не грешат против истины...
  - Вот только спасать, как сама понимаешь, тебя никто не собирается. Грохнут и повесят твой труп на меня. При освобождении заложников иногда случаются такие неприятности. Не всегда получается сохранить жертве жизнь. Короче, завалят обоих, как только найдут.
  - Хорошо, - не было ни сил, ни желания с ним спорить. - Иди, куда хотел. Я буду сидеть тут. Тихо. Обещаю.
  
   День был пасмурным прохладным. Начинало накрапывать. Я поежилась. Меня знобило. Ровный шум капель по стеклам окон усыплял. Редкий дождь словно растворял сознание. Ожидание, тревожное, но не событий, а правильного размещения их в сознании. Мне вдруг открылась истина. Все, что я до сих пор делала, повинуясь инстинктам и эмоциям, было неосознанно. Но как прочесть себя? Что я на самом деле испытываю? Происходящее затрагивало прежде всего нашу природу, выворачивало наизнанку. Нас, упрямо пытающихся схорониться за своими обидами, ощущением вины и личными проблемами. Это все уже выходило за пределы какой-либо нормы. Меры более не чувствовали. Не было никакой морали и принципов. Мы оба превращались в зверей, постоянно забывая, что живем на границе взаимодействия, может быть, исключающих друг друга сил.
  Дверка открылась, и мужчина бросил в машину несколько свертков.
  - Я снял нам квартиру. Мы должны помыться и хоть немного отдохнуть.
  Никогда еще я не видела его таким поникшим. Словно осталась одна оболочка, одно тело без души. Оно что-то говорит, что-то делает. Но внутри - пустота.
  
   Жилье располагалось на окраине городка. В районе старых обшарпанных домишек. Я вышла из автомобиля и пошатнулась. Алтай сразу же подхватил меня на руки и понес в дом. Я ощутила, насколько горячими были его ладони. Жаркое дыхание опаляло висок. Над губой образовались капельки пота. В малюсенькой квартирке мебели было по минимуму. Стол и пара стареньких стульев в единственной комнате. Узкая кроватка, тумбочка и ободранное кресло. Совместный санузел. Зато чисто и светло. Златарев положил на кровать пакеты.
  - Здесь полотенца и белье.
  Он дрожал. Я поняла: его лихорадит.
  - Раны снова воспалились? - спросила обеспокоенно.
  - Ничего. Сейчас приму антибиотики. Посплю чуток, и все пройдет, - успокоил меня. - Бывало и хуже.
  - Угу. Но реже, - я направилась в ванную.
  Когда вернулась, завернутая в полотенце, Алтая в квартире не было. Возле койки стояла сумка с моими вещами. Не торопясь натянула легинсы и тунику, застелила постель и прилегла. Меня шатало, от слабости я опять взмокла. Вскоре открылась входная дверь. Злат выставил на тумбу бумажные пакетики, сок, молоко и упаковку одноразовой посуды.
   - Поешь. Нужно питаться. Ты еле ходишь.
  Мне надоело с ним бодаться. Что-то объяснять и доказывать. Просто отвернулась к стене.
  - Арина! - громогласный крик, больше похожий на вой, заставил меня вскочить. - Чего ты добиваешься? Чего хочешь? Скажи, я все сделаю!
  - Ничего, Алтай, - устало произнесла. - Помнишь, однажды я стояла перед тобой на коленях и умоляла пощадить Женьку? И также клялась сделать все, что ты захочешь? Но ты был беспощаден. Я тогда пообещала, что никогда не прощу тебе его смерти. Жизнь подобна бумерангу. Любое зло всегда возвращается к тому, кто его совершил. Знаю, что мужчины вообще не любят признавать своих ошибок. Но, возможно, пришёл час расплаты за содеянное?
  
  Глава 24.
  
  - Я помню. Признаю. Перегнул палку.
  - Перегнул палку? - сразу появилось желание его добить. Но не знала как. Златарева трудновато стереть в порошок, к сожалению. - Ты приказал убить ни в чем неповинного мальчишку! Который был мне очень дорог. Если бы не твоя безмерная злоба, желание сломить меня, Евгеша сейчас был бы жив!
  - А ты? Как раз это и пытаешься сделать! Погубить ни в чем неповинное дитя, - его голос был больше похож на рев раненного животного.
  - Да. Не спорю. Хочу, чтобы ты на своей шкуре прочувствовал все тоже, что и я. Боль утраты, вину, бессилие, безысходность.
  - Месть. Вот что тобой движет. А ты когда-нибудь задумывалась о причинах моих поступков? Раньше я не мог себе даже представить, что в одно прекрасное время появится девушка, которая станет оказывать такое сильное влияние на мою судьбу. До встречи с тобой я считал, что сам руковожу своей жизнью. И только от меня зависит ее дальнейший ход. Но вот появилась рыжая бестия. Вгрызлась в мое сердце, отравила кровь, истрепала душу. Я постоянно думал о тебе: когда засыпал, когда просыпался. Никак не получалось выкинуть тебя из головы. Чего я только не делал. Ни одна особа женского пола никогда еще так плотно не занимала мои мысли. Я старался все вернуть в обычное русло. Вести прежний образ жизни. Работа, женщины, друзья. А ты должна была играть отведенную тебе роль. Сидеть дома, как и полагается жене. Вести хозяйство, растить детишек. Я не хотел тебя баловать. Чтобы ты не стала одной из тех гламурных барышень, которых развращают деньги мужей. Поэтому оставил тебя в той квартире. Выбрал для тебя скромную профессию. Воспитание жены - прямая обязанность мужчины. Я должен был формировать твою личность, строжить, как сочту нужным. Если бы не твой невыносимый характер, скорее всего, наша жизнь сложилась бы по-другому. Вот только ты с данным положением вещей мириться не захотела. Может, потому что никогда не любила меня? А только использовала. Чтобы сохранить себе жизнь, чтобы получить возможность творить все, что тебе вздумается.
  - С чем я должна была мириться? - оборвала его исповедь. Раз заговорил о любви, похоже, совесть проснулась. И продолжила метать в него копья. - С твоими постоянными изменами? С намереньем сделать из меня домашнего питомца? Хочешь сказать, что ты меня любил? - это, как мне казалось, был самый сакраментальный, самый убийственный вопрос. - Возможно, сделаю для тебя открытие: с любимыми женщинами так не поступают. Да и способен ли ты вообще на подобное чувство? Такие, как ты, могут любить головой, иногда яйцами, но никогда сердцем. И еще: право ревновать имеет лишь тот, кто не изменяет.
  - Согласен. Спрашиваешь: любил ли я тебя? Нет. Тогда я просто об этом не задумывался. Мне было неведомо это чувство. Как можно определить то, с чем не был никогда знаком? Я даже не понимал, как сильно ты мне нужна. Пока не упустил.
  - Потерянного не воротишь. Смирись. Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься. Оставляя за собой пепелище, - яростное желание жестоко расправиться с ним только возросло. - Ты меня насиловал, избивал, пытался убить. И не раз. Как еще смеешь меня о чем-то просить?
  - Мне известно, что я много чего наворотил в этой жизни. В наших с тобой отношениях, вообще, накосячил по-царски. Признаю ошибки. Но их уже не исправить. Я хочу, но не знаю, как облегчить твои страдания. Как уговорить сохранить моего ребенка. Вы - все, что у меня осталось. Без вас моя жизнь не имеет никакого смысла.
  Он достал из-за ремня ствол. Тот самый Glock 19, который я стащила у него в плену. Добыл из кармана глушитель и не торопясь прикрутил его. Алтай наклонился, положил пистолет мне на колени и встал на середину комнаты.
  - Если тебе станет лучше, сделай то, чего так желала. Пристрели меня, как бешенную собаку. Только не убивай нашего малыша. Можешь делать это медленно. Никто не услышит. Тебе должно полегчать. Наверное...
  Я взяла в руки оружие. Сталь неприятно холодила пальцы. Сердце заныло. Погладила несущий смерть металл и положила глок на подушку.
  - Нет. Ты не заслужил избавления. Слишком просто. Слишком легко.
  Златарев пронзал меня своим душераздирающим взором. Он некоторое время стоял, не шелохнувшись, потом медленно опустился на одно колено, затем на другое и склонил голову.
  - Прости. Прости за все, что натворил. Если бы я знал, как вернуть, изменить это, то сделал бы. Но я не знаю.., - молил он глухим, низким голосом.
  В этом голосе было столько муки, такое острое страдание, отчаяние, что меня охватил озноб. Алтай застыл в унизительной позе и молчал. Боль стальным обручем сжала мое сердце. Мозг выдал начало логической цепочки: 'охренеть'. Между нами натянулась жуткая тишина. Та, которую не нарушить. Ибо не осталось больше слов, которые не страшно было бы произнести. Кожа покрылась мурашками. Натянув на себя одеяло, я не издавала ни звука. Слова колом в горле встали. Язык, как будто, к небу прирос. Во рту образовалась такая сухость, что губы разлепить было трудно.
  Моя душа рыдала. Простить? Но как? Никогда мне не научиться, не думать о том, что он сотворил, глядя в его серые льдистые глаза. Чудовище раскаивается? Я этого не хочу. Не знаю, что с этим делать. В мире не существует такого лёгкого прощения, по крайней мере, не в моём. Боль выпустила наружу слабость. Я не могла его видеть таким. Надломленным, уничтоженным. Этого могучего воина, так внезапно ввергнутого в пучину отчаяния. Его горе ощущалось физически, давило на плечи, мешало дышать. Неужели это сделала я? Сломала этого сильного гордого мужчину?
  - Встань, пожалуйста, - наконец‑то обрела голос. Застонала, не в силах более наблюдать этот ритуал самосожжения. - Не надо, а?
  Стекла с кровати, шумно дыша, опустилась на пол. Испарина покрыла лоб. Ноги отказывались служить. Ползком подобралась к нему и обняла за шею, заливая слезами его футболку. Алтай не шелохнулся. Он больше напоминал труп, чем живого человека.　　
  Я до сих пор была пленницей. Мы оба все еще были пленниками. Пленниками востока. Потому, что нам никогда не исправить, не забыть тех событий, не стереть их из памяти и не простить друг другу. Худшая часть пытки пленом состоит в том, что ты больше никогда не будешь свободным даже после освобождения. Стокгольмский синдром у меня всегда присутствовал. Только так можно объяснить то, что со временем я начинала в чем-то сострадать своему мучителю и даже видеть неестественность свободы. Злат не двигался. В жутком испуге поднялась, сотрясаясь от дрожи. Ноги тут же подкосились, голова закружилась. Сильные руки мужчины подхватили меня и уложили обратно на ложе.
  - Хорошо, - сдалась, страшась того, что он опять вернется к самоуничижению. Боль в его глазах завораживала. Она ломала меня. - Я не имею права тебя винить, если сама стану такой же. Я сохраню ребенка. Буду есть. Но простить тебя не смогу. Не проси. Просто не смогу. И все. Из памяти уже никогда не вытравить того, что ты со мной сделал. Мы будем вместе спасаться, бороться против наших общих врагов. В память о Рифате, Динаре, Крис и Насте. Обещаю помогать тебе, чем сумею. Но у меня есть одно условие.
  - Говори, - во взоре Злата затеплилась надежда, уже почти угасшая.
  - Когда мы победим, если победим, когда опасность минует, то я уйду от тебя. Нам не суждено быть вместе. И ты должен дать слово, что не будешь преследовать меня, пытаться вернуть силой, шантажом, угрозами. Ты позволишь мне самой распоряжаться своей жизнью и самой решать, с кем быть. Обещай!
  - Обещаю, - грустно вздохнул Златарев, отлично осознавая, что большего все равно не достигнет. - Даю слово, но только после того, как никто и ничто не будет угрожать твоей жизни и жизни нашего сына.
  - Это будет дочь.
  - Откуда ты знаешь? - удивился Алтай.
  - Тебе в наказание, - грозно зашипела, выпуская пар еще доступными мне способами. - Можешь считать это глупым женским упрямством.
  - Хорошо. Я согласен, - посветлел лицом киллер. - Дочь, так дочь.
  Присела и выудила из пакета пирожок с вишней, налила в стаканчик молока:
  - Ем, видишь? Ты тоже поешь. И еще тебя надо полечить. Иначе мы оба долго не протянем. Подстреленный заяц недалеко убежит.
  Протянула ему куриную ножку.
  - Еще одно условие...
  - Еще? - насторожился мужчина.
  - Я оставлю это себе, - убрала пистолет под подушку. - Это - мой трофей. Имею право. Мне так будет спокойней. Надеюсь, у тебя еще один есть?
  - Есть, конечно. И не один... Странный вопрос... Хорошо, дарю. Надеюсь, ты не станешь валить всех подряд? Дурную привычку приобрела. Даже меня иногда пугаешь. Такое чувство возникает, что теперь тебе сам черт не брат.
  - Типо подколол? Не смешно. С кем поведёшься, того и наберёшься.
  После того, как Златарев вышел из ванны, помогла ему обработать раны и перевязать.
  - Это точно поможет? - поморщилась, наблюдая, как он делает себе укол.
  - Да. Нужно только время дать ранениям затянуться.
  - Тогда ложись рядом, - подвинулась и откинула одеяло. - Ты должен полежать. А то будет, как в той сказке: битый не битого везет. Учти: я машину толком водить так и не научилась.
  Старая койка была такой узкой, что нам пришлось тесно прижаться друг к другу. Вскоре я ощутила, как замедлилось его сердцебиение. Он задышал ровно и глубоко. Алтай заснул почти мгновенно. С ужасом осознала, насколько был измотан мужчина. Как безмерно жестока к нему была. Все еще сконфуженная, я чувствовала себя неловко. Полагаю, последняя сцена встанет в рядочек с другими отвратительными моментами. Наводящий ужас ассасин склонился перед женщиной? Признал ошибки? Просил прощения? Думаю, как он только окрепнет и придет в норму, поставит мне в вину еще и это. Зарываясь лицом в его шею, чувствуя размеренное тёплое дыхание на своей щеке, с тревогой размышляла, как мы будем сосуществовать вместе дальше. Смогу ли примириться с действительностью? Он прав: нас осталось только двое. Двое против целого мира. Преследуемые, обессилевшие, с израненными душами - мы объявлены вне закона. Как загнанные охотниками волки. Так же, как и они, не покоряясь судьбе, сопротивлялись до последнего. Что ж, осталось только прыгнуть за флажки.
  
  Глава 25.
  
   Алтай спал долго. Почти до обеда. Я пошевелилась, открыв глаза. Он тихо зарычал и крепко прижал меня к себе, не просыпаясь. Замерла. Не хотелось его разбудить. Злату нужно было восстановиться. Чтобы сказал мне Рифат, узнав, что я являюсь причиной смерти его лучшего друга? Слезы крупными каплями самопроизвольно покатились по щекам. Сморгнула. Уставилась на губы Алтая. Мужчина просто не имеет права на такие красивые чарующие губы. Идеально правильные черты, ресницы, густые и длинные, как у девушки. Только резкая линия скул на сильно похудевшем лице, жесткий подбородок, покрытый многодневной щетиной, придавали ему агрессивный вид. Я могла бы любить его всем сердцем. Если... Если бы, он не был такой бесчеловечной скотиной. Безжалостная хищная душа...
  'Хищника жестокую породу Бог для убийства слабых создавал'. Я слабой не являлась. Поэтому до сих пор жива. 'Он не любил и никогда не думал, что существует нечто больше, чем инстинкт. Потерянный ходил он в своих думах... Тяжёлый взгляд наполнен благородством, чужих законов волк не признавал, жил по своим. Так гордо и с достоинством смотрел врагам в глаза и побеждал...' - Легенда о волке и волчице, в которой волчица погибла. Н-да. Как-то грустно.
  Стать его женщиной - означало превратиться в такое же, как и он, животное. А я - человек. Я не могу полагаться только на инстинкты. Людей от зверей отличает возможность мышления. Мы должны поступать согласно разуму, а не чутью. Есть еще милосердие, гуманность, сострадание... Поздно об этом вспомнила?
  Златарев уже некоторое время изучал сложное выражение моей физиономии.
  - Давно не спишь?
  - У меня возникли некоторые физические потребности. Но ты так вцепился...
  Он быстро убрал руку и встал. Я схватила полотенце и направилась в ванную комнату. Остановилась, замешкавшись:
  - Тебе лучше?
  - Да. Твое тепло оказывает целебное воздействие, - изобразил подобие улыбки.
  
  Мы пролетали города, сёла... Проезжая очередную деревню, заметила бабушек, стремящихся чуток подзаработать плодами своего домашнего хозяйства.
  - Хочу солёных огурцов, - заявила Алтаю.
  Конечно, я понимала, что он старается останавливаться как можно меньше. Чтобы не запалить нас. Нельзя было светиться. Оставлять следы. Но огурцы...Соленые, чтоб они не ладны были...
  - Хорошо, сиди в машине, - он притормозил недалече от очередной нелегальной торговой точки.
  Вернулся с добычей. Ведро яблок, ведро помидор, свежая морковка, лук, картошка и, мать моя - женщина, две трехлитровых банки соленых огурцов. Я тут же откупорила одну из них и с наслаждением запустила пальцы, вылавливая хрустящий огурчик. Наверное, вела себя, как свинья, лопая овощи один за другим.
  - Тебе плохо будет, - обеспокоенно глядел на это свинячество Златарев в зеркало заднего вида.
  - Ага. Но потом, - балдела, утирая рассол с подбородка. - Хочешь? - протянула объект кайфа.
  - Нет, - бросил полный сомнений взгляд на предложенное.
  Уничтожив половину банки, я с чувством выполненного долга разлеглась на сидении, задрав ноги кверху.
  - Ты даже не представляешь, от чего отказался.
  - Нет, конечно. Воды?
  - Ммм..., - промычала, погружаясь в сон.
   Разогнал чары Морфея громкий спор Златарева и еще кого-то. Мы остановились. Я приподнялась и воззрилась на гаишника, пытающегося выманить Алтая из автомобиля. Пост ГАИ. Парочка суровых ребят стояла подле внедорожника. Не могли поехать другой дорогой? Постовой предъявлял документы, в ответ требовал предоставить свои. Да. Непруха. Я села, откинув плед.
  - Девушка совершеннолетняя? - вопрошал служивый, буквально просовывая голову в окно. - Куда едем? В каких отношениях состоим?
  Задние стекла были тонированы. Забилась в угол подальше от света. Что ему еще оставалось?
  - Издеваешься? Настолько юной выгляжу? - злобно фыркнула. - Я - его невеста. Мы едем к родителям жениха: знакомиться.
  - У вас, - еще раз посмотрев на Злата и его права, - очень большая разница в возрасте. Не похож он на твоего жениха. Мы должны убедиться, что ты едешь с ним добровольно.
  - Как? - поймала в зеркале предупреждающий взгляд Златарева.
  Засада. Вот если бы Алтай не был таким заросшим, то, возможно, поверили бы. А так он выглядел, как партизан из леса. Страшный, небритый, огромный.
  - Их приметы соответствуют наводке, - пробубнил другой голос, вне зоны видимости. - Рыжая девчонка. Худенькая. Мелкая. Лет - девятнадцать-двадцать. Мужик - крупный, спортивный, лет - тридцать, тридцать пять.
  - Выйди из машины. И покажи удостоверение личности, - приказ адресовался мне.
  Этот субъект, был настроен весьма решительно. На что он рассчитывал? Паспорта, который я могла бы им показать, у меня, понятное дело, не было. И любых других бумаг. Удостоверение спецкора на имя Арины Лариной? Документ, согласно которого я - Арина Сабирова? Поддельный, который дал мне Байсалов - вообще, конкретное палево. Тошнота подкатила к горлу. Выпала из двери, метнувшись к обочине. Меня минут пять исступлённо рвало. Буквально, задыхалась в конвульсиях.
  - Я же сказал, - послышался отдаленный, похожий на шум в ушах, комментарий Златарева. - Тебе банка огурцов боком выйдет.
  Привстала, утираясь рукой. Алтай тихо и споро ломал шеи блюстителей правопорядка.
  - Бля.., - проскулила.
  Из здания поста вывалила ещё куча народа. Я опять рухнула на землю, офигивая от ситуации. У них же, мать их, пушки, а в них же, мать их, пули. Алтай тут же сгреб меня за наше авто и рявкнул:
  - Вот че сидишь дурниной?
  Завязалась перестрелка. Противники вели плотный огонь по машине. Звон стекла, свист пуль, жуткий скрежет по металлу. Злат действовал на рефлексах, реагируя на движение. От запаха пороха в носу защекотало. Мужчина грубо схватил меня за шею и передвинул за себя.
  - Башку пригни, - зарычал, творя то, в чем был так подкован. Сея вокруг смерть.
  - И у кого из нас скверная привычка: валить всех подряд? - смачно чихнув, зло, ехидно зашипела ему в спину. - Нельзя было как-то по-другому?
  - Попрошу мои методы не критиковать, - запыхтел киллер, отстреливаясь. - Нас опознали. Что я должен был, по-твоему, делать? - пояснил обиженно.
  Мы опять сцепись взорами. На секунду. Не больше. Еще пара минут и тишина.
  - Я говорил, что никогда не промахиваюсь, - самодовольно резюмировал исход схватки Злат.
  Ага. Поставив некогда под сомнение его способности, видно, сильно задела.
  - Уже верю, - пропищала. Немного подумав, добавила: - Они могли успеть стукануть куда следует.
  - Могли... Шума наделали... Валим.
  Алтай встал и быстро просканировал поле боя взглядом. Ранним утром трасса была практически пустой. Водители нескольких автомобилей, проезжавших так неудачно мимо, заслышав перестрелку, резко тормозили и разворачивались в обратную сторону.
  - Скорее. Нужно торопиться.
  Я с сомнением взирала на изрешеченный, с разбитыми окнами внедорожник.
  - И как мы теперь на нем? - вздохнула.
  Проворно стряхнула осколки с подушки и пледа, подняла валявшийся под ними глок, чтобы очистить себе место, и в ужасе замерла. Один из постовых, с трудом поднявшись на колени, целился в Златарева, который, обмотав руку курткой, убирал остатки лобового стекла. Не раздумывая, щелкнула предохранителем. Алтай, услышав знакомый звук, поймал мой дикий взгляд и обернулся, выхватывая ствол. Все происходило в доли секунды, но для меня: словно в замедленной съемке. На какой-то жуткий, ошеломляюще-долгий момент, время словно застыло, обтекая нас своим ходом. Я успела выстрелить первой, сама поражаясь скорости своей реакции. Гаишник упал. Чувствуя внезапную слабость в коленях, присела на асфальт. Сердце неровно колотилось.
  Пока нам невероятно везло. Мы, все еще, оба были живы. С прискорбием констатировала, что страх перешел в другую стадию, став как бы хроническим, переносимым. Когда человек долгое время живет в постоянном страхе, он привыкает к нему, как инвалид к коляске. А потом вроде бы и вовсе его не чувствует. Наверное, поэтому я, наконец, стала способна на вполне продуктивные действия.
  - Тоже не промахиваюсь, - пискнула, шмыгая носом.
  Это было странно, потому что меня все еще сильно потряхивало.
  - Сам бы справился, - промычал Злат, тяжело дыша, с удивлением воззрившись на меня.
  - Угу. Это на твоем лбу высвечивалось. Бегущей строкой, - съязвила. - Как же контрольный в голову? Всему тебя учить надо...
  - Да тебе не потрафишь. То мораль не та, то жестокости маловато, - буркнул мужчина. - Садись живей. Погнали.
  Свернув через несколько метров на проселочную дорогу, Златарев недовольно пробормотал:
  - До места теперь придется добираться дальними тропами. Еды купить будет негде.
  - Яблочек погрызем, - успокоила охрипшим от волнения голосом, наконец, перестав трястись. - А куда мы, вообще, едем? Не представляешь, как меня все забодало. Эта нездоровая беготня. Перестрелки, погони...
  - Знаю... Самого задолбало. Первое и самое важное правило выживания: всегда иметь берлогу, в которой можно перевести дух. Нам нужно залечь на дно. Пока. Подлечиться, все как следует обдумать. Все будет хорошо...Прорвемся.
  - Угу. Блажен, кто верует, - проворчала в великой печали. - Там, на посту здорово, конечно, наследили.
  - Бывает. Хотя... Так нарваться еще в начале пути - плохая примета.
  - Плохая примета - это когда черный кот разбивает зеркало пустым ведром. А мы попросту вляпались.
   - Можешь считать, что мы сейчас на войне. А на войне всегда так. К линии фронта не ты пришел, а она к тебе. В любом случае, сначала надо укрыться, отдохнуть, а потом уже будем разбираться по ситуации.
  - Я и ты, как Бонни и Клайд, - задумчиво пробормотала. - Возможно, если останемся живы, напишу мемуары. И по нашим приключениям когда-нибудь тоже снимут фильм.
  - Если напишешь мемуары, то оставшуюся часть жизни проведешь в тюрьме, - рационально заметил Злат.
  Вынуждена признать его правоту. В свете последних событий... Набезобразничала, не меньше его. В целом...
  
  
   Киллеры... Этой профессии, как будто, не существует, а люди, которые занимаются этим делом, вне закона. Ассасинов часто обвиняют в ужасном цинизме. Я стала таким же прожжённым циником. При этом их личности окутаны романтическим ореолом. Не удивительно. Чтобы им дожить до тридцати, нужно стать практически совершенством. Обладать живым интеллектом, развитой интуицией, смелостью и гипертрофированным чувством самосохранения. Умением разбираться в людях, знать элементы психологии. Они должны обладать быстротой реакции, отличной физической подготовкой. Быть организованными и внимательными, полагаясь только на собственные силы. До этого мне еще далеко, да и не стремилась к этому. Хотелось жизнь попроще.
   Однако, и на старуху бывает проруха. Если бы я не успела на посту снять того мужика, который целился в Алтая? Если бы Златарев погиб? Чтобы я делала без него? Совсем одна? Обиделась. Мог бы и спасибо сказать.
  Далее ехали молча. Злат, наверно, просто устал от наших бесконечных пикировок. Раскуроченный автомобиль нещадно болтало по проселочной, разбитой и заброшенной лесной дороге, которую и дорогой-то мог назвать лишь заядлый оптимист.
  - Долго еще? - борясь с непрекращающейся тошнотой, стонала я.
  - Потерпи. К вечеру приедем.
  
  Глава 26.
  
   Вечер еще не наступил, когда машина заглохла.
  - Бензин кончился, - пояснил Злат.
  - Теперь летим на самолюбии? - свредничала, выбираясь наружу и осматриваясь.
  Терпкий смолистый аромат наполнил ноздри. К нему примешивался запах грибной прели. Тишина. Только ветер шелестел в высоких соснах, да птицы перепархивали с ветки на ветку. Пышно разросшийся мох мягко пружинил под ногами.
  - Завязывай скалиться, - огрызнулся Алтай.
  - У тебя совсем нет чувства юмора.., - сморщила нос.
  - Зато у тебя его на двоих, - парировал мужчина. - Мы почти приехали. Дойдем пешком. Тут недалеко осталось.
  - Для бешеной собаки и семь вёрст - не крюк.
  Он открыл багажник и вынул пару сумок, взвалив их на плечо.
  - Сказал же! Недалеко! Потом вернусь, перенесу остальные вещи. И нужно что-то с тачкой делать... Нельзя ее тут оставлять.
  - Да. Такую машинку испоганили, ироды. Ничего святого, - согласилась с ним. - Ну, да ладно. Ты еще на одну настреляешь. Пока на свете существует корысть, зависть, ненависть и любовь...
  - Арин, - киллер остановился, развернулся ко мне и вперился гневным взглядом.
  - Хорошо, - примирительно подняла руки ладонями вверх. - Могу с тобой вообще не разговаривать.
  Мужчина тяжко вздохнул и пошагал дальше.
  - Злыдень, - бросила ему в спину.
  - Язва, - откликнулся он.
  
   Смеркалось, когда наша парочка достигла пункта назначения. Я, это правда, поняла не сразу. Мы выбрались из плотных лесных зарослей к широкой спокойной реке. Прозрачная, тихая зеркальная гладь рассекла на две части молчаливый, непроглядный, загадочный лес. Вздохнула полной грудью кристальной чистоты воздух и озадачилась. От усталости уже шатало.
   - Учти. Я больше не могу. Спать лягу прямо тут.
  - Ночевать будем там, - Алтай махнул рукой налево, жестом указывая на середину водной артерии.
  В обозначенной точке обнаружился клочок земли, утопающий в зелени. Небольшой песчаный островок, обмываемый водами лесной речки.
  -Там? - поразилась.
  - Да. На острове есть рыбацкая хижина. Ее отсюда не видно. Как и задумывалось. Рифат сразу после убийства Крис и Насти озаботился, выбирая местечко, где можно было бы укрыться на время, в случае крайней необходимости. Он окольными путями приобрел этот кусочек суши. Я с ребятами немного успел его обустроить. Особого комфорта не обещаю, но жить можно.
  - А как туда добраться? Учти, плаваю, как топор.
  В том месте, где мы находились, высокие крутые берега сплошь покрывал густой кустарник. К воде было пробраться сложно. Злат взял меня за руку и потащил вправо. Шагов через пятьдесят кусты поредели.
  - Прикрой лицо кофтой и смотри под ноги.
  - Как я буду смотреть, если лицо закрою? - возмутилась.
  Ветки грозили выколоть глаза. Но вскоре, балансируя и скользя по глинистому обрывистому склону, нам удалось найти жалкое подобие тропки. По всему видно было: тут давно не ступала нога человека. Вода дышала осенней прохладой, глубинной водяной сыростью, рыбой и лягушатником. Берег в самом низу покрывали осока и камыш. Порывшись в них, Злат вытащил заначку, достал из нее резиновую лодку с веслами и насос.
  - Скоро стемнеет, - обеспокоенно произнесла я.
  - Ничего. В доме есть фонарик.
  
   Из-за смыкающихся над хижиной ветвистых крон старых деревьев возникало впечатление, что она находится в таинственном гроте. Окруженная со всех сторон ивами, зарослями папоротника, тростника и рогозника, была надежно спрятана от непрошеных посетителей. Местечко просто сказочное. Тем не менее, внутреннее убранство заставило меня застонать от разочарования.
  Когда Алтай отпер на грузной двери огромный амбарный замок и зажег керосинку на столе, сколоченном из грубых неотесанных досок, то как-то сразу стало ясно: экстрим только начинается. В углу присутствовала кровать, такая же наспех сварганенная. Но довольно широкая. Печка-буржуйка. Скамья. Еще один стол с двумя газовыми конфорками. И куча сваленных у стены коробок.
  Пока я в ужасе осматривалась, Златарев вышел. Когда вернулся, объявил:
  - Открыл вентиль. Можешь согреть воды: умыться. Газовых баллонов только два. Нужно экономить.
  - Угу. А вода где?
  - Той, что в реке, тебе мало?
  - Питьевая, имею в виду.
  - Где-то в коробках фильтр. Поищи. Я пошёл за остальными вещами.
  Мне бы его выносливость! Содрав полиэтилен с матраса, я примостилась на койке. Ноги буквально отваливались. Когда разлепила глаза, то обнаружила под головой подушку из машины. Сверху на мне лежало теплое одеяло. Алтай, кое-как умостив свое большое тело на лавке, мирно сопел. Утро было зябким. Я встала, накрыв его покрывалом, выскользнула из домика. Застыла, ошеломленная, очарованная красотой природы. Ни с чем несравнимые ощущения наполняли душу до краёв какой-то особенной энергией, приятно растекающейся по всему телу. Перед приближающемся восходом солнца далекий, розовеющий восток, едва отражался сквозь дымку предрассветного тумана. Тихо. Было так потрясающе тихо. Покралась осторожно, боясь даже дыханием нарушить, вспугнуть эту воздушную, торжественно-прекрасную гармонию тишины и покоя.
  Когда вернулась в хижину, мужчина уже проснулся. Окинув меня сердитым взглядом, он буркнул:
  - Я позавтракал. В коробках - консервы. Вон еще сумки с овощами и припасами. Разбери.
  Отодвинув стол, Злат распахнул люк в полу. Достал оттуда пластиковые контейнеры.
  - Обустраивайся. Меня не будет долго.
  - Помыться есть где?
   Алтай открыл маленькую, незамеченную мной вечером дверку. За срубом имелась еще одна пристройка. Бревна затыканы паклей. Лавки, тазы, ведра. Еще громоздилось что-то у стенки, прикрытое брезентом.
  - Ок. А есть здесь туалет? Я, конечно, девка неприхотливая, но все же?
  Златарев ехидно ухмыльнулся и достал небольшую саперскую лопатку.
  - Да везде. Где больше понравится...
  Замечательно. Экстрим, значит, по полной программе. В вас стреляют? Фигня. Вы вот в туалет под дождем и студеным ветром в кусты с лопаточкой сходить попробуйте. Алтай вернулся затемно.
  - Будешь есть?
  
   Я за день разобрала коробки. Разложила вещи. Убралась, помылась. Приготовила. В одной из упаковок находилось какое-то оборудование и ноут. Еще нашла небольшой генератор. Свечи. Фонари. Канистры с топливом. Кучу оружия в подполье. И также много вещей, которые должен иметь каждый человек, привыкший быть готовым к любым поворотам судьбы. Предметы, которые нужны на случай ядерной войны, эпидемии неизвестного науке вируса, землетрясения, извержения вулкана, крушения самолёта, зомби апокалипсиса, нашествия инопланетян, например. Ну, или если ты просто скрываешься от кучи наемников и (или) силовых структур, которые спят и видят, как тебя изничтожить. Сублимат, трекинговые ботинки, запасное бельё, термобельё, топоры и топорики, ножи и их аналоги. Набор посуды, армейские фляги, аптечки, верёвки и спальные мешки. Кусок брезента и минимальный набор рыльно-мыльных принадлежностей был пределом моих фантазий. Позже, объясню, почему. Н-да, затарились по полной. Одежда была только мужская.
  - Я, так понимаю, меня с собой вы сюда тащить не собирались? - накуксилась, присаживаясь за стол.
  - Никто не предполагал, что на тебя тоже будут охотиться, - нехотя пояснил Алтай. - Ты, вроде как, была под защитой Байсалова и его отпрыска.
  - А вы считали, что я им докладываю обо всех ваших планах? Не доверяли? Поэтому уехали, ничего мне не объяснив?
   - Зато твоя доверчивость нам всем боком вышла.
  - Не устанешь этим попрекать? Если бы не ваша подозрительность, если бы хоть немножко со мной считались, то все было бы по-другому.
  Следующим утром долго наблюдала, как он что-то творит с компом. Настраивает. Мы второй день друг на друга дулись. Переругивались. Не выдержала. Нужно накормить.
  - Что ты делаешь? - поинтересовалась, водружая на стол сковороду.
  - Я на обоих берегах и острове установил датчики присутствия. К сожалению, контролируемое пространство невелико, но достаточно, чтобы успеть скрыться, если нас найдут. Вот смотри, - он показал на монитор. - Если кто-то проникнет за периметр, то тут будет видно. Раздастся также звуковой сигнал, на случай, когда мы будем на улице. Поэтому, дверь лучше не закрывать, или брать ноут с собой.
  После того, как помыла посуду, ушла. Солнечная погода стала милым подарком во всей этой безысходности. Бабье лето наступило рано. Было очень тепло и сухо. На противоположной стороне нашла небольшой песчаный пляжик, размером метров шесть квадратных. Уселась, подложив по зад прихваченную с собой подушку.
  - О чем мечтаешь? - примостился рядом Златарев.
  - Ни о чем. Скажи, когда все это кончится?
  - Что - это?
  - Когда мы отомстим? Когда нас перестанут ловить и отстреливать, как диких зверей?
  - Не знаю, Ариш.
  Он просто смотрел в мои глаза, а чувство было, словно, он целует меня в губы. Такой чувственный голод сквозил в его взгляде, что я просто застыла с приоткрытым ртом. Тряхнула головой, прогоняя наваждение.
  - Ты издеваешься? Полагаю, многое, как вы считали, не нужно было мне рассказывать. Но ситуация такова, что, я - заслужила право знать все. Возможно, ты поможешь мне разобраться кое в чем. Похоже, от меня все время ускользает какая-то важная деталь. Ускользает ключ. Устранение свидетелей, незначительных, таких, как я, не имеет смысла. Ничего не могу понять, но жутко хочу. Например, почему Байсалов хотел меня убить?
  - Какой ключ? Арина? Не нужно тебе ничего понимать. Просто делай, что я говорю, - взор его был, как касание рук, страстный и осязаемый.
  - Прекрати! - была в скверном расположении духа.
  - Что?
  - Смотреть на меня, как на девочку для развлечений! Снова! Я с тобой серьезно пытаюсь общаться!
  Он откинулся назад и рассмеялся так, что, аж, сердце зашлось. Все, что было бы естественным с обычным человеком, с ним представлялось невозможным. Алтай умеет смеяться? Да, ладно! От растерянности вынула из-под попы подушку и стукнула его по голове. Мужчина выхватил мое импровизированное оружие и нахмурился:
  - Ариша! Не стоит так делать. Моя реакция может быть непредсказуемой... Для тебя...
  - Так нечего надо мной смеяться, - едва не плакала. - Думаешь, что я - дура? Пригодная, лишь для того, чтобы тебя в постели ублажать? Бесишь, не представляешь как.
  - Ну, не только для этого... Еще прибраться, супчик там сварить...
  В ярости вскочила, решив про себя, что обедать Злат сегодня не будет. Ужинать, похоже, тоже. Мужчина схватил меня за руку и потянул обратно.
  - Хорош беситься. Считай, уговорила. Что ты хочешь знать? - он пронзил меня своим обычным ледяным взглядом.
  - Все, - взъерошилась, выставив колючки. - С самого начала. После того, как Сабиров запер меня в доме, а ты куда-то уехал. Все! Как есть!
  
  Глава 27.
  
   Все смешалось. Мы более не были теми, кем были раньше. Не здесь, не сейчас. Прошлое быльем поросло. Но, не все...
  - Ты думаешь: я играла роль? Тогда. В клинике. Ладно, Кристина и Настасья. А та маленькая девочка, за которую я несла ответственность? По твоему, я принесла ее в жертву? Да, за что? Полагаешь, я - такая мразь? Способная бросить на алтарь ребенка? Но во имя чего? Денег? Мужика? Личных амбиций? Да плевать мне на это! Вы все так про меня думали? - неистовствовала.
  От обиды на глазах выступили слезы.
  - Никто так про тебя не думал. Давай я сначала тебе кое-что объясню. Дело в том, что агентов спецслужб набирают по тому же принципу, по которому формировали личностные характеристики подростков для эксперимента под кодовым названием АРЕС. Не удивлюсь, если нас учили одни и те же педагоги. Поэтому, когда ты попала под влияние Байсалова, стало ясно: он заставит тебя делать то, что ему нужно.
  - Меня никто не сможет заставить делать то, чего я не хочу. И никакого влияния он на меня не оказывал!
  - Не понимаешь... Деятельность сотрудника особого отдела направлена на достижение особого результата. Помимо специальной подготовки, он обладает высоким уровнем развития личных качеств, которое помогает обеспечить ему преобладающее превосходство над объектом интереса для достижения поставленной цели. Профессионалы из спецслужб обучены работать с асоциальными личностями. При этом всегда обладают психологическим преимуществом над объектом. Обработать молоденькую девочку Егору ничего не стоило. Ты даже сама могла не понимать, что действуешь согласно его плана, именно так, как ему нужно.
  - А у меня, типо, совсем мозгов нет?
  - Твою самоуверенность и самомнение он, наверняка, также использовал. Хорошо тебя изучил. Претенциозная, взбалмошная, с резкими безапелляционными суждениями...
  - Можно подумать у тебя они другие, эти суждения...
  - Я сейчас объясняю, почему мы не посвятили тебя в свои планы. И про Егора. Дело в том, что работа особиста состоит из системы специальных алгоритмизированных приемов и действий. Которые закреплены в качестве автоматизированных умений и привычек. Они знают, как получать всю необходимую информацию. Анализировать ее и прогнозировать поведение объекта, направлять его в нужное русло. Ты не вняла пожеланию Рифата: прекратить общение с Подольским. Как тебе можно было доверять?
  - Димкой Егор тоже управлял?
  - Не думаю. У твоего дружка был, похоже, иммунитет на батеньку. Или же чувства к тебе оказались настолько сильны, что подавляли сыновью любовь, инстинкт самосохранения и полностью отшибли мозги. Человека без мозгов подчинить сложно. Гормоны бушуют, голова не работает. И хватит ухмыляться!
  - Да ладно, че ты... Дима, в отличие от вас, меня не бросил. Он, скорее всего, поэтому и погиб.
  - Он погиб из-за своей глупости. Сопляку не стоило лезть в игру взрослых дяденек. Отец настаивал на его отъезде. Нужно было папу слушаться.
  - Ты его убил? Митю?
  - Меня в то время уже не то, что в городе, в стране не было. Я выслеживал наемников, разгромивших больницу. Не удивительно, что следы привели в зону военного конфликта. Там было проще всего затеряться. По счастливому стечению обстоятельств, я именно в этой восточной стране жил какое-то время. Имел друзей и знакомых. Иначе, достать этих гадов было бы просто невозможно.
  - Почему?
  - Техника, которой обладали напавшие, была подозрительно похожа на ту, которой обучали нас самих в АРЕСе. Затаиться на время, чтобы усыпить бдительность и изучить повадки жертвы. Потом напасть, не ожидая инициативы с другой стороны. Мы бы действовали похожим образом.
  - Но, Риф рассказывал, что никто из вашего отряда не выжил. Только ты, Дин, он и девчонки.
  - Мы верили в это. Поэтому все казалось очень странным. После того, как Джахар выяснил, где базируются эти товарищи, стало еще интересней. Рифату пришлось срочно лететь в штаты.
  - Зачем?
  - Американская военная база, затерянная в пустыне. Следы вели туда. Осталось убедиться в кое-каких догадках. Дело в том, что остался один человек, который мог восстановить программу секретного эксперимента. После того, как проект закрыли, его основатели, руководители, тренера, учителя стали умирать один за другим. Причем, казалось бы, от совершенно естественных причин. Дед Рифа быстро сообразил, в чем дело, выдал замуж дочь за одного из своих друзей и коллег по цеху. Затем отослал обоих в Америку. Сам не успел скрыться и вскоре скончался.
  - Не понимаю. Рифат что, поехал навестить мать? Он же ее ненавидел.
  - Мамаша интересовала Рифа меньше всего. Он желал пообщаться с ее муженьком. Гилберт Кедман, так его зовут сейчас.
  На меня нашло озарение:
  - Этот тип создал подобную модель эксперимента в штатах?
  - Только так он мог получить защиту американских спецслужб. Его с женой достали бы и там. Убрали бы обоих без особых проблем. Протеже дедушки Рифата оказался еще тем ублюдком. Быстро переметнулся на другую сторону.
  - Ну, его понять можно. О каком патриотизме речь, когда тебя стремятся убрать только за избыток информации в твоей голове. Как любить родину, которая пытается тебя уничтожить? А дальше что?
  - Дальше... Дальше Сабиров не нашел Кедмана в штатах. Мы созвонились и составили план. Он и Динар попытаются тайком пробраться на базу. И выкрасть Гилберта. Хотелось о многом с ним пообщаться. В частности, было совершенно непонятно: по кой мы все им сдались? Пока не начали копать, нас ни повторный эксперимент, ни личность самого Гила не интересовала. Зачем было открывать военные действия? Я должен был с группой людей Джахара обеспечить страховку. Я сам обучал этих ребят. Иначе, численное преимущество было бы не на нашей стороне. На случай, прокола, если Дин и Риф не сумеют по-тихому сработать. Невозможно было предугадать, что их ждет на этом секретном объекте. Остальное ты знаешь. По дороге я обнаружил твою связь с Байсаловым. И тут понял. Слишком просто. Слишком быстро мы их нашли. Вывод напрашивался только один: все это подстроено. В бинокль осмотрел базу и обнаружил, что она пуста. Там никого не было. Лишь манекены, изображающие часовых. Собаки, правда, были живые. Да и остальное работало, как обычно. Тут же позвонил ребятам, но что-то глушило волны. Бросился к ним и не успел. На моих глазах рвануло так, что самого снесло ударной волной, - его лицо исказилось мукой.
  Выражение страдания на лице Алтая полоснуло по сердцу:
  - Ты уверен, что Рифат и Динар были там? Неужели они не заметили ловушку? - спросила дрожащим голосом.
  - Я со своим отрядом прибыл туда, когда начинало светать.- Глаза мужчины потемнели. - Немного задержался. Риф и Дин должны были пробраться на базу ночью. В темноте невозможно было определить подставу. К тому же, они вынуждены были действовать быстро. Даже если бы я успел чуть раньше, то тоже бы ничего подозрительного не заметил. Не сразу, по крайней мере. После того, как песок осел, Джахар и его войны обыскали все вокруг. Недалеко за барханом нашли вещи Саула и Сабирова. Надежды не осталось: они оказались погребены под руинами.
  - И? Причем тут этот паршивец Байсалов? Почему ты решил, что он во всем этом как-то замешан? Он что, был связан как-то с этим Гилбертом? Невероятно. Не может такого быть. Это же предательство родины. Зачем ему вас уничтожать? Зачем помогать врагу?
  - Мы какое-то время следили за базой. Я видел его там. Продался? Совместный проект спецслужб обоих стран? Наемники, оттачивающие мастерство на террористах? Допустимо, что им движет личный интерес. Версий много. Но это всего лишь догадки. Уверен в одном: теперь за нами охотятся они все вместе.
  - Почему?
  - Этого я не знаю. Об этом мог бы рассказать Егор, но сейчас нам лучше не встречаться. Сдаётся мне, мы попали в сложную политическую игру, в которой для нас столько же смысла, сколько и шансов выбраться из нее живыми.
  - Но у тебя же есть план? Да?
  Алтай молчал.
  - Лучше самый плохой план, чем его отсутствие, - настаивала я.
  - Пойдем в дом, холодно стало.
  Златареву проще. Он привык жить в непредсказуемом, наполненном опасностью и тревогой мире. Он не знает, что такое стабильность, думает, что держит все под контролем. А я так не могла. Мне нужна была уверенность в завтрашнем дне. Но у нас, видимо, пока даже планов на будущее нет.
  
  Глава 28.
  
   Прошла неделя, в течение которой я со Златом почти не общалась. Перекидывались парой слов, обходились дежурными фразами. Алтай, чувствовала, злился на меня. Я то, что ему сделала?
  Солнце ярко светило на чистом безоблачном небе. День обещал быть жарким. Пришлось одеть одно из летних платьев, тех, что брала с собой на море. Утром, намешав макароны с тушёнкой, взяла лопаточку и выбрала утоптанное место перед домом. Там, где травы росло поменьше. Задрав повыше длинную юбку, принялась копать.
  - Даже боюсь спросить... Ты, что делать собралась? - нарисовался на пороге Алтай.
  - Подумай - это не больно, - огрызнулась. - Ямку рою. Не понятно разве?
  - Вижу. Не смущаю? Могла бы где-то подальше местечко выбрать, - ехидно прокомментировал.
  - Вечно ты все опошлишь. Я червяков ищу, - проворчала.
  - Зачем?
  - Рыбу ловить. От консервов уже тошнит. Там в пристройке нашла удочки. Теперь нужны черви. Все просто. Удочки, наживка, рыбка к ужину.
  - Ладно. Тебе помочь или не мешать?
  Бросила на него сердитый взгляд. Мужчина ушёл в дом, затем вернулся со штыковой лопатой. Копнул в нескольких местах. И рассмеялся, глядя, как я осторожно двумя прутиками пытаюсь подцепить червяков и впихнуть их в консервную банку.
  - Насаживать тоже палочками будешь? - ухмыльнулся с издёвкой.
  Задумалась.
  - Ну, ты же вызвался помочь? Я их руками брать не могу. Они шевелятся.
  - Уже помог.
  Насупилась.
  - Хорошо, но тебе это дорого обойдется.
  Я даже не успела уловить движение, как мужчина схватил меня. Только инстинктивно выставила вперед руки, стараясь создать хоть какую-то дистанцию. Испуганно упиралась в каменную грудь, ощущая мышцы под своими ладонями, биение его сердца, быстрое, резкое, такое же как и он сам, агрессивное. Я ненавидела себя за страх, который во мне вызывали его прикосновения. Который парализовал меня, не давая возможности сопротивляться. Ненавидела Алтая, пытаясь подавить этот ужас, съеживаясь под горящим блеском его глаз. Это был мой личный кошмар, кошмар наяву. Быть в тисках жестких мужских рук, быть рабыней мужской прихоти. Я снова оказалась бессильна и беззащитна перед его страстью. Губы мужчины с силой впились в мои. Твердые, требовательные, они прожигали меня насквозь. Хотела увернуться, вырваться, но не смогла. Замерла, подчинилась жестокой силе его объятий и стояла не двигаясь. Заметив, что мое лицо мокро от слез, что я давлюсь рыданиями, Злат отстранился, помрачнев. Затем и вовсе отпустил. Из его груди вырвалось что-то среднее между воем и рычанием. Я дернулась всем телом.
  - Не бойся. Не трону, - пробормотал он и скрылся в доме.
  Здорово струхнула, снова ощутив свою беспомощность перед его силой. Колени подогнулись, и я опустилась на землю, продолжая реветь.
  - Вот что ты взяла за моду, - хмурый и злой Златарев вернулся с одеялом и ведром. - Как что, сразу ныть начинаешь. Сказал же: не трону. Бери удочки и банку.
  Мы дошли до облюбованного мною маленького пляжа. Мужчина расстелил одеяло на теплом песке. Сидели молча. Украдкой бросила на него взгляд. Алтай был то ли сердит, то ли расстроен. Отчужденный, отстраненный, холодный, как камень, вытаскивал рыбину за рыбиной и бросал в ведро с водой. Мне везло меньше. Точнее, совсем не везло. И я опять расплакалась. Он мазнул взглядом по моему лицу, выдернул еще рыбку и прорычал:
  - Теперь-то чего? Я же к тебе не притрагиваюсь.
  - Ты меня напугал.
  - Ну, извини. Я вот чего не понимаю. Ты обижаешься, что брал тебя силой. Но ведь добровольно, ты никогда бы мне не разрешила делать с тобой то, чего мне хотелось. Сама выбора не оставила. Я - мужчина. И что? Должен был любоваться на тебя?
  - Не знаю, чем ты руководствовался, но логику исключаю сразу. Ты причинял мне боль, унижал, принуждал силой и шантажом делать то, чего я не собиралась делать. Чего пытался добиться, до сих пор не пойму!
  - Покорности. И не вижу ничего унизительного в том, чтобы доставлять удовольствие своему мужу.
  - Я никогда не была твоей женой.
  - Ты всегда была моей. С тех самых пор, как сделал тебя женщиной.
  - А как же Джазиля? Ты женился на мне, будучи с ней в браке. В нашей стране двоежёнство запрещено. Ты меня обманул. Наш союз не был законным.
  - В этой стране он был законным. Я не признаю обряды, по которым стал мужем Джазили. Это там и для них, но не для меня. Об этом Джахару честно сказал.
  - Не понимаю.
  - Джазиля потеряла голову от одного наемника из отряда брата. Так втрескалась, что вопреки нравственным устоям своего народа залетела от него. Но пожениться они не успели. Ее жениха убили в одной из вылазок. Джахар попросил меня, как своего близкого друга, спасти честь сестры. Он аргументировал свою просьбу тем, что мужчины нашей национальности не сильно щепетильны в таких вопросах. Я ему объяснил, что никогда не буду ей настоящим мужем. Свадьба по их обычаям для меня ничего не значит. Муж из меня никакой. И еще, вполне возможно, скоро уеду. Ему это было не важно. Все знали, кто я, и чем занимаюсь. Моя работа - в разъездах. Опасная профессия. Джахару на это было плевать. Главное - честь семьи. На том и порешили. Да. Ее сын не являлся моим биологическим ребенком, но рос на моих глазах. И мне было больно узнать, что его убили. Джазиля мне тоже была симпатична. Нежная, милая, женственная, кроткая, послушная. Она влюбилась в меня, как мартовская кошка. Знала, что ей сильно попадет, когда решилась избавиться от тебя, но, видимо, была готова принять любое наказание. Понимала, что настоящей женой для меня не являлась. Потому и сбесилась. Знала, что я не любил ее. Поэтому совершила то, чего от нее никто не мог ожидать. Да я бы убил Джази за это! Сам. Но ты справилась лучше...
  - Угу. Потому что не милая, не нежная и непослушная. Если бы я была такой, как Джазиля, то, наверное, сдохла бы давно. И еще тебе со мной быстро стало бы скучно. Неинтересно, да? Когда некого подавлять? Когда у тебя в ногах валяются и пятки лижут?
  - Да, - честно ответил Алтай. - Ты покорила меня сразу. Потому что гордая, сильная, смелая, решительная. Но такие черты характера очень быстро стали беспокоить. Особенно твоя патологическая страсть к авантюрам. Я не хотел терять тебя, но и не мог позволить делать все, что заблагорассудится.
  Мужчина печально смотрел на меня. В его взгляде взывала ко мне глубокая тяга.
  - Поэтому ты постоянно нагло мне изменял?
  - Тебе не понять...
  - Попробуй объяснить.
  - Ты часто будила во мне желания, которые я не мог себе позволить. Не с тобой. Не с женой. Семья - это святое для меня. Единственная вещь, которая имеет ценность. Хотелось иногда не просто грубо оттрахать тебя, но и причинить боль. Но я не мог себе этого позволить. Вся грязь должна была оставаться за стенами нашего дома. Поэтому я отрывался на других, забирая то, что не могла мне дать ты.
  - Круто вывез. Это не оправдание.
  - А я и не пытаюсь оправдаться. Что ты от меня хотела, когда согласилась стать моей женой? Я должен был вести себя, как монах, чтобы оправдать твои ожидания? Серьезно, женщины не понимают, что мужик может хотеть одну, а трахать другую. Секс - это высвобождение. Чисто физически. Вот и все. По крайней мере, у мужчин это так. Ты думаешь, что мне легко знать о том, что моя женщина любит другого? А касательно меня... Ты даже мои прикосновения не выносишь. Потому что любишь Рифата? До сих пор?
  - Да. Раз уж у нас день откровений. Он дал мне то, что ты не смог. Ласку, нежность, заботу.
  - Ты же его совсем не знаешь. Не такого, каким его знаю я. Риф всегда был отличным психологом. Он умел с первого взгляда составить психологический портрет человека. Найти подход к любому. Практикуя разные стили поведения, находя нужные. Чтобы добиться того, чего он хотел. Рифат предпочитал давление на психику физическим мерам воздействия.
  - А чего, по-твоему, он хотел от меня?
  - Контроля. Всех нас зае... твои выходки. Ты доставляла кучу проблем.
  - Допустим. Но со мной этот номер на бис у него не прокатил.
  - Возможно, у него просто было мало времени?
  - А, может, он просто понял, что это время зря со мной теряет? - слеза опять покатилась по щеке.
  Злат осторожно протянул руку и стер ее. Его пальцы обожгли щеку. Он - воин. А воину не хватает гибкости. Иногда он жестокий и слишком требовательный к себе и другим. Человек конфликтный и агрессивный, даже в мирных условиях найдет возможность повоевать. Крайне ревнив, при этом к своим изменам относится легко. Зато женщину за предательство может и убить.
  
   Солнце клонилось к закату. Мы сидели совсем рядом, неподвижно, нежась в его ласковых лучах. Два живых существа, затерянные во вселенной, отчаявшиеся и обреченные. Он был таким несчастным и потерянным. Его красивое лицо оставалось непроницаемым, но я сумела разглядеть выражение страдания одинокого человека. Нам больше не было смысла воевать друг с другом. Глубоко вздохнула и откинулась на одеяло.
  - Согласна мириться. Но если только ты обещаешь больше не причинять мне боли.
  - Даю слово. Больше никогда не сделаю тебе больно. Обещаю.
  Злат склонился надо мной. Его запах окутывал теплым облаком, губы горели страстью. Я ощущала, как мужчину терзает жажда, невыносимая, темная, древняя, как мир. Он с трудом сдерживался. Алтай бережно коснулся моих губ. Этот нежный поцелуй перешел в нечто иное, наполненное тоской и желанием. Его сила заставила бешено биться сердце. Пальцы мужчины поднялись по моей ноге, нежно поглаживая, скользнули по бедру, задирая юбку. Он прижался ко мне сильным, гибким, горячим телом. Подняла глаза и встретилась с его взглядом - жарким как пламя, и в этом безумии можно было сгореть, раствориться без следа. Почувствовала тяжесть его тела, крепость мускулов, которые должны защищать меня. Но все еще была напугана.
  - Не бойся, - шепнул на ушко. - Не веришь? Говорил же. Ты - все, что у меня осталось в этой жизни. Я не за что не причиню тебе вред.
  Судя по тому, как дрожало его тело, Злат с трудом себя сдерживал. Эта его безудержная страсть также будила и во мне первобытные инстинкты. Он впился в мою шею, сдирая одежду с плеч. Принялся порабощающими поцелуями усыпать чувствительную набухшую грудь. Сосредоточие его мужественности откровенно упиралось между ног. Одним движением сорвав последнюю преграду, мужчина проник в вожделенное место и замер, ловя мой взгляд.
  - Все хорошо. Мне не больно, - успокоила его.
  Губы Алтая продолжили мучить мои. Он поймал их и целовал, пока лихорадочно толкался бедрами, ловя каждую каплю блаженства этого момента. Злат очень быстро достиг вершины наслаждения. А я поняла, как сильно мучила его все это время. Он лег рядом, поцеловал меня влажным глубоким поцелуем, а я прижалась к нему, пока мы медленно приходили в себя. Прижавшись щекой к его груди, я слушала сильное сердцебиение. Его губы коснулись моей макушки.
  - Каким идиотом я все это время был, - прошептал он.
  Я горько усмехнулась. Нежность и убийственная холодность в одном человеке, и мне теперь знакома вся эта смесь.　
  - Какой ты, Алтан? Иногда мне кажется, я этого никогда не постигну.
  - А ты? - хороший такой вопрос.
  - Сама не знаю...
  - Зашибись, - его губы насмешливо дрогнули. - Уже вечереет. Пошли домой.
  
  - Рыба! - воскликнула я у домика.
  - Что рыба? - не понял Злат.
  - Ее пожарить надо.
  - А в чем проблема?
  - Убей ее.
  - ???
  - Она на меня смотрит.
  - Тем более не понял. Ты тут недавно шлепнула мента на посту и даже глазом не моргнула. А рыбку не можешь? Потому что она на тебя смотрит?
  - Если ты сейчас начнешь ржать, то я шлепну тебя, глазом не моргнув, - зашипела.
  - ОК. Теперь понял. Не дурак. Дурак бы не понял.
  Я сжала кулачки, так сбесила его ухмыляющаяся довольная физиономия.
  
  Глава 29.
  
   Никогда, наверное, мы не чувствовали себя наедине друг с другом так хорошо, как в этот месяц. Алтай, казалось, был по-настоящему счастлив. А я? Я наслаждалась спокойной мирной жизнью. И была рада тому, что решила уступить. Оставить прошлое в прошлом, хотя бы на время. Гениальное решение, как не увязнуть в болезненных воспоминаниях: просто стараться не вспоминать. Златарев каждый раз открывался с неожиданной стороны. Иногда, вел себя, как мальчишка. Например, когда мы ходили за грибами, кидаясь друг в друга шишками. Когда объедались жаренной картошкой и отловленными на спор рыбешками. Чистил тот, кто меньше наловит. Это было похоже на состязание глупых подростков, которые хвалились своей крутостью.
  В душе, полагаю, Злат был хороший, где-то глубоко в душе. Лишь пробыв один на один с человеком в ограниченном пространстве, начинаешь познавать, что, реально, он из себя представляет, познаешь его суть.
  
   Солнце, позавчера надолго спрятавшееся в серых, будто грязных облаках, позабыло делиться теплом. Это удручало. Снаружи властвовал туман. Плотный, как сгущённое молоко, он забивался под одежду, маслянистыми каплями оседал на ресницах. Я распахнула дверь, щурясь, ступила наружу. И застыла. В лицо будто плеснули ледяной водой.
  - Ну, на фиг. За водой идешь ты, - постановила.
  - Да забей. Иди сюда, - Алтай пригласительно откинул одеяло.
  - Мы хотели растопить печку и помыться, - напомнила. - Еще пожрать. Планы меняются?
  - Если ты спрашиваешь, значит на что-то претендуешь. Или просто молчишь и наслаждаешься моментом, - улыбнулся мужчина.
  
   Дождь шумел по земле. В доме удары дождевых капель об оконное стекло вызывали мысли о тепле. И да... Нам было тепло, уютно. Каждый сантиметр моей кожи молил ощутить прикосновение Златарева. Моего личного невероятно сексуального киллера. Моего вечного мужа. Я была не в состоянии проигнорировать аромат его кожи и этот незабываемый силуэт мощной мускулистой мужской фигуры. Неописуемо сексапильной. Приникла к его губам, прижалась крепко всем телом. Он закинул мою ногу на себя, увлекся процессом. Мы сплелись в едином организме, даря друг другу наслаждение. Поцелуй Алтая становился все более настойчивым, горячим и очень возбуждающим. Кровь ударила мне в голову. Его животный стон, казалось, отзывался вибрацией в самой глубине моего естества. Он задвигался со мной в едином ритме, не прекращая покрывать поцелуями. Волны наслаждения накатывали одна за другой, пока не накрыли с головой... Мы сорвались в бездну одновременно. Потом я долго еще упивалась блаженством его губ, пока, выдохшись, не заснула, ловя его равномерное дыхание.
  В окна начало заглядывать хмурое октябрьское солнце. Я дремала, так и цепляясь за плечи Алтая. Нас пробудил громкий писк компьютера.
  - Что это? Злат? Нас нашли? Да? - испуганно села на кровати.
  - Может быть, просто медведь.
  На его лице убежденность не просвечивалась. Когда мы гуляли по лесу, Алтай говорил, что медведи тут не водятся. На кой меня за имбицылку держать? Мужчина быстро одевался. Напихивал оружие в разгрузку.
  - Медведь? Да? - взвыла, также споро облачаясь.
  Бросилась к ноуту.
  - Их трое. Все - медведи?
  - Не вопи. Разберусь.
  - Трое только в зоне датчиков. Их может быть больше, так?
  Выскочила за ним на улицу. После дождя воздух тек простором, пустой и легкий. В разорванных тучах ровный тёплый свет дня врывался в наш мирок, как в колодец. Бесконечная гладь воды отдавала стужей. Лесная глушь, веяла строгой покорностью... Последний наш день, суровый и судный.
  Вцепилась в Алтая бульдожьей хваткой.
  - Без меня - не пущу.
  - Издеваешься? Я - мужик. Ты - беременная моим ребенком женщина. Арина, все на самом деле просто. Незачем усложнять.
  В моих глазах, должно быть, светился немой ужас. Я слышала, как тревожно и громко бьется его сердце, видела, как напряжены мышцы его лица. Даже способна была прочувствовать спокойную мощь и силу, содержащуюся в его теле. Мое сердце тоже стучало оглушительно, стремясь выпрыгнуть из груди. Но неотвратимое неотвратимо.
  - Иди сюда, - Златарев поволок за дом, через кусты, особо не заботясь о том, что их колючки и ветки царапают наши лица.
  - Плавать с аквалангом умеешь?
  - Просто так спросил? - воззрилась на него.
  - Ясно. Смотри. Вот гидрокостюм, баллоны, маска...
  После короткого инструктажа отдал приказ.
  - Если меня не будет больше часа, если заметишь, что к острову движутся люди, одеваешь все это и плывешь вон до того места.
  Он коротко объяснил, где я должна буду всплыть, что с собой взять в герметичных пакетах, куда потом направиться.
  - Я хочу с тобой, - проскулила в последней надежде.
  - Ариша! Нет!
  Тяжело вздохнул:
  - Я видел, каким мужеством ты обладаешь. Каким бесстрашием. Но пойми. Наши враги могут использовать тебя против меня. Одному мне будет проще.
  - Понимаю, - поникла.
  Холодное октябрьское небо отразилось в его серых, как небосклон, глазах. Грудь взорвалась дикой болью.
  - Ариша, прошу тебя, хотя бы один раз в жизни послушайся меня, сделай, как я сказал!
  - Хорошо, - сдалась.
  - Обещаешь?
  - Обещаю. Только и ты обещай, что вернёшься ко мне.
  - Я постараюсь...
  Он сделал несколько шагов назад и нырнул в ледяные воды реки, уже более не кажущиеся мне такими родными и добрыми. Я задохнулась, наблюдая, как мужчина ловкими резкими движениями рассекает враждебную стылую гладь.
  - Пожалуйста, пожалуйста - причитала, силясь вспомнить хоть какую-то молитву.
  
  Продолжение в Книге - 4.
  
  * Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками один за другим. Бросить бомбу? У вас есть три минуты. Вы будете продолжать жить. Или мы взрываем.
  ** Все выстроились в шеренгу! Руки за голову!
  *** Брось оружие. Убьем всех.
  **** Нет! Отдай ее мне!
  ***** Ладно, это твое дело. Ты несешь за нее ответственность, Инар. Только ради нашей дружбы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"