Усталый снег ложится на мирок,
мороз жует шаги, как черствый пряник.
Бабуля в холле выдаст номерок -
пластмассовый билетик на "Титаник".

Второй этаж. Больничный срам и срач,
и смрад, и страх. Знакомая палата.
Течет вода и моет руки врач,
копируя движение Пилата.

Бинты. Старухи. Кровь. Сиделка. Шприц.
Гора пилюль. Тарелка абрикосов.
Какой мудак был этот датский принц!
Конечно, быть. Здесь нет других вопросов.

Я насмотрелся тех, кому в свой рай
Господь любезно приоткрыл калитку -
все как один за жизни острый край
хватались, словно тонущий за нитку.

Спастись и выжить - вот и вся мораль...
...Я выходил во двор, одевшись наспех.
Москва плыла сквозь ночь, что твой корабль,
а новый день навстречу полз, как айсберг.

Произнося набор дежурных фраз,
я так боялся, мама, уезжая,
что этот самый раз - последний раз...
И ты была нездешняя, чужая...

Я сам ходил, как заведенный труп,
но я не мог себе позволить жалоб...
...А город плыл, и дым валил из труб,
и музыка играла с верхних палуб...

Прошло полгода. В нашем трюме течь.
Идем ко дну, и захлебнулись звуки.  
Немеют руки, но спасает речь -
я вру тебе, что в мире нет разлуки.

Когда-нибудь, с пробоиной в борту,
причалим мы с тобой к небесной тверди.
Какой-нибудь весною. В том порту,
где нет лекарств, отчаянья и смерти. 

2007