1. 

Давно, на птичьих маленьких правах 
весенних лет, когда во сне - леталось, 
но каждый шаг зелёнкою пропах, 
а в чудо легче верилось, чем в старость, 
мечта была стрелой. Натянешь лук, 
пройдёшь по краю шервудского леса, 
отпустишь, и - за тридевять разлук 
убит дракон, похищена принцесса... 

Когда топили истину в вине 
и белый свет, что твой кефир с похмелья, 
глотали жадно, на абсентном дне 
и жжёный сахар мнился карамелью, 
и потому продрогшие рубли 
руками греть и в грязь не падать духом 
(уж если не директором Земли 
судьба назначит, то хотя б - главбухом) 
мы научились. Не считать потерь, 
не верить, не просить, стоять в сторонке 
когда кого-то бьют... 

Ну а теперь, 
пытаясь выжить в их безумной гонке, 
на этой трассе (сколько ни кружись, 
на скорость мысли умножая почерк) 
я, как и ты, не вписываюсь в жизнь, 
и оттого - на виражах - заносчив, 
не догоняя время, что ползёт 
ползёт и лжёт, и прячет шею в панцирь... 
...Куда нас так с тобою не везёт, 
танцор на битых стёклах, ДК-дансер?! 


2. 

Весь этот мир - божественный чертёж, 
где каждый штрих другим уравновешен, 
реальный морок, искренняя ложь 
и косточки любви внутри черешен 
добра и зла. Петляет вверх и вниз 
из ниоткуда - в никуда дорога... 

...Весь этот мир уместит чистый лист. 
Взгляни в него - и ты увидишь Бога. 
Так на пустой доске - любой гамбит, 
Так тишина колоколам созвучна... 
...А знаешь, я подумал: Богом быть, 
наверное, не трудно. Просто скучно. 

Отчасти он подобен той звезде, 
что дарит свет, хотя давно погасла, 
ведь для того, кто вечность и везде, 
не только жест - любая мысль напрасна 
и, будучи известной наперёд, 
теряет всякий смысл. Но, может статься, 
есть путь, которым он осознаёт 
себя, один единственный - рождаться 
(в ушко иглы нашёптывая нить) 
в тебе, во мне, в любом из нас, в попытке 
в сознании людей овеществить 
себя - от всей Вселенной до улитки. 

Творение - осознанный отказ 
Как от всевластья, равного бессилью, 
так и всезнанья. Просыпаясь в нас, 
песком сомнений, золотистой пылью 
и, прорастив весь мир сквозь пустоту, 
как собственный побег от идеала, 
Господь сродни молочному листу 
и тишине, ни много и ни мало. 


3. 

И счастье в том, мой друг, что счастья нет. 
Являясь нехватающей запчастью 
души, нас гонит по ухабам бед 
и в зеркалах маячит ежечасно, 
как некий вечный двигатель, исстарь 
ревёт о жизни, и сама дорога - 
оно и есть. Как мыслящая тварь - 
глаза и слух слепоглухого Бога.