Представьте: февраль. Остановка. Кидая 
окурки и взгляды стоит пол-Китая 
и грезит пришествием, скажем, трамвая. 
Водитель такси, наигравшийся в шашки, 
гроссмейстер дороги, рождённый в рубашке 
и "Волге", глядит на часы, матюкая 
погоду, правительство, пробки и город, 
холодный и вечный, как сказка про Кая. 

Вот наш имярек. Он рассеян и молод. 
И он - наковальня. И он же расколот 
сомненьем на части. И счастье, что холод 
сильнее. Поэтому, кутаясь в ворот, 
строитель заоблачных замков со стажем 
решает вписаться в подъехавший, скажем, 
троллейбус. Троллейбус, а может, автобус - 
неважно, поскольку, не выдумав глобус 
с той точкою, где бы любили и ждали, 
он вправе в любые отправиться дали 
и верить, что, случаю вверив маршруты, 
отыщет свой дом. Пролетают минуты. 
Усталой толпой как бы взятый в кавычки, 
рифмуя "зима" и "с ума" по привычке, 
он пальцем стекольный царапает иней. 

И вновь получается женское имя. 

Он смотрит сквозь буквы и видит снаружи 
не пьющие небо свинцовые лужи, 
не мокрый асфальт, поедающий слякоть, 
не тучу, готовую снегом заплакать, 

а тихий посёлок на юге, где море 
шумит и волнуется, с берегом споря 
и пляж, распустивший песчаные косы, 
и горы, и месяц, смешной и раскосый, 
что, будучи нами подвешенным выше, 
ласкает свечением воду и крыши. 

Он взгляд отведёт, но в глазах его тлеет 
тот свет. И от этого в мире теплеет. 

Так в шляпе фантазии, из ниоткуда, 
рождается кролик обычного чуда, 
и дело тут вовсе не в стихотворенье. 
Весь фокус лишь в фокусе. Вашего зренья. 

21.04.05