Чтобы чего-нибудь не переврать в тексте молитвы св. Ефрема Сирина и сразу же привести конкретный пример недоходимости ее к Богу, привожу слова ее по раньше широко известному стихотворению А.С.Пушкина.
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Поскольку "А.С.Пушкин - это наше все", осмелюсь привести только два примера полнейшего равнодушия Бога к молитве нашего гения, приведенных в его собственных произведениях:
"Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей".
"Поэзия должна быть немного глуповатой".
Естественно, произошло это только потому, что даже при внимательном рассмотрении в этой молитве очень трудно найти ее главную мысль. Вроде бы, в ней только слова, слова: "дай..., дай..., дай..., не дай...".
Впрочем, и эти слова наводят на некоторую мысль, а кто же тогда дает людям дух праздности, любоначалия, празднословия и т.д. и т.п.? К тому же в некоторых ситуациях дух любоначалия может быть даже полезен: "Плох тот солдат, который не хочет стать генералом".
И все-таки, если А.С.Пушкин точно передал слова молитвы, мысль в ней бьется, вот только, как птица в клетке. Это мысль о познании самого себя:
"Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья".
Ведь на деле познать самого себя - значит на деле самого себя полюбить. А отсюда уже и все остальное. Любящий себя человек, естественно, например, и видит и ненавидит пустословие, видит, кого и почему распирает дух любоначалия, и кто на деле справедлив к себе и другим. Ведь, вообще-то, все несправедливости в этом мире вытекают из несправедливого отношения людей к себе самим.
Соответственно, не поняв этого из молитвы св. Ефрема Сирина, А.С.Пушкин не смог и подняться до понимания В.Шекспира, приведенного в эпиграфе к этой заметки. И уж тем более до познания самого себя.
То есть, получается, что очевидное полнейшего отсутствие видимого отклика бога на уже многие века возносимую ему молитву обусловлено только тем, что люди сами не понимают, что они у бога в этой молитве просят.
А потому они и не понимают, что уже не только века, но уже тысячелетия бог только и делает, что внушает им верное понимание самих себя как воплощения вечной истины взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия и бытия людей.
Правда, исходя из своего опыта изучения переводов произведений В.Шекспира, из опыта сравнений некоторых переводов Гомера, вполне могу допустить, что молитва св. Ефрема Сирина была или изначально неправильно переведена на русский язык, или со временем опрощена и выхолощена до нынешнего уровня.