...но нельзя перенести оскорбленного чувства истины, человеческого достоинства.
В.Белинский
Самое замечательное в этом сонете заключается в том, что в его ключе находятся не только ответ на поставленный в заголовке этой заметки вопрос, но и объяснение того факта, что до сих пор ни один переводчик не перевел его точно. А ведь этот сонет выгодно отличается от многих других сонетов Шекспира почти кристальной грамматической простотой:
No longer mourn for me when I am dead
Then you shall hear the surly sullen bell
Give warning to the world that I am fled
From this vile world, with vilest worms to dwell:
Nay, if you read this line, remember not
The hand that writ it; for I love you so
That I in your sweet thoughts would be forgot
If thinking on me then should make you woe.
O, if, I say, you look upon this verse
When I perhaps compounded am with clay,
Do not so much as my poor name rehearse.
But let your love even with my life decay,
Lest the wise world should look into your moan
And mock you with me after I am gone.
Вовсе не желание снискать лавры поэта, а желание показать, что и точный перевод ключа этого сонета не может представлять особой трудности для квалифицированного поэта, заставляют автора этой заметки привести собственный перевод:
Печаль твою мир может разгадать,
Тогда глумленья нам не избежать.
Ведь самое главное в этом ключе, в оригинале, заключается в точном указании Шекспира на тех, догадливости кого он так опасался.
Первые, даже еще не раскаты, а только всполохи возможной грозы уже дали автору в наше, вроде бы, демократическое и толерантное время почувствовать, как бы себя чувствовали переводчики сонетов Шекспира "во время оно". А ведь они заботились не только о себе, но и, как вытекает из приведенного перевода ключа этого сонета, и о Шекспире.
Похоже, уже в те времена переводчики понимали, что как бы талантливо они не перевели эти сонеты, переведи они их вдобавок ко всему еще и точно, то их переводы или никогда бы не дошли до читателей, или читателей бы у них не оказалось.
И для доказательства этого, и потому же, автор может предложить свой перевод только первых четырех строк оригинала:
Меня, когда умру, скорей забудь,
Как только колокола звук затихнет низкий,
Из мира низких червяков отметив путь
Мой в мир иной и мир не близкий.
Читатели и переводчики, которых бы любил В.Шекспир, заметили бы в этих строках отзвук слов Шекспира в трагедии "Король Лир": "Подумал я, что человек - червяк". Эта мысль возникла не случайно и не спонтанно. Ведь уже в первом своем произведении Шекспир заметил: "И червь, коль на него наступят, вьется".
Шекспир не развил эту мысль, но и так должно быть понятно, что, в отличие от человека, червь вьется не только тогда, когда наступают на его хвост или брюхо, но и тогда, когда наступают на его голову. Но много ли найдется среди людей тех, кто испытывал бы то, что испытывал В.Шекспир, когда писал сонет 66, или испытывал В.Белинский, когда писал вынесенные в эпиграф строки.
И потому уже в первом своем произведении В.Шекспир намекнул, что действительным, истинным будет только то восстание людей, которое будет вызвано не отсутствием "хлеба и зрелищ", а отсутствием уважения к "простой Истине".
Между прочим, этот перевод объясняет еще и то, почему у англичан нет службы, которая бы, как израильский Моссад террористов, не отлавливала бы по всему миру переводы, искажающие смысл произведений В.Шекспира, со своим обожанием которого они сами по всему миру носятся.
Казалось бы, чего уж теперь-то англичанам стесняться точного перевода этого сонета. Ведь после написания его прошли века. Но ведь и Шекспир недаром отметил в этом сонете, что их мир вовсе не глуп. И каждому неглупому человеку должно быть ясно, что в сонете 71 Шекспир написал о том мире, в каком актуален сонет 66, который, кстати, тоже до сих пор никто из российских переводчиков не может, может быть, по указанным здесь причинам, перевести точно.
И каждого такого человека, как в его время Шекспира, о чем он написал в сонете 123, не убедит даже нынешнее стремление людей к звездам. Оно никак не совпадает со стремлением к звездам самого В.Шекспира. Скорее оно вызвано тем, что в результате действий нынешних людей на Земле скоро станет неуютно даже настоящим червякам.
И потому в своем духовном завещании своим читателям В.Шекспир еще раз написал:
Любовь свою дарите людям щедро,
Но не доверье.
Перевод Б.Томашевского
Впрочем, если не персонифицировать адресата этого сонета, то становится совсем понятно, что опасался прежде всего В.Шекспир того, что "низкие червяки" разгадают его раньше, чем адресат этого сонета появится на свет. Хотя в сонете 26 он высказал совсем обратное - свое желание, чтобы читатели догадались, что прячет его голова.