Аннотация: Куда может сбежать раб в жарких песках Юга? В город Парагон. Но сам путь к нему ничуть не менее опасен, чем жизнь раба.
Ильсуф идет к городским воротам и благодарит всех ведомых ему богов, что сейчас день - и они открыты. Стражники пристально смотрят на него, странника в изорванной одежде, обоженного пустыней и покрытого дорожной пылью.
Но они не мешают пройти. Только задают пару вопросов, требуя имя и цель прихода; услышав ответ - отступают в сторону, один даже желает удачи.
Прежде чем пройти в ворота, Ильсуф останавливается и поднимает взгляд к плите над огромными створками. В камне высечен открытый бесстрастный глаз; под ним вьется надпись на огнеречи.
"Око Его Следит за Тобой".
Ильсуф переступает порог, наконец поверив, что он здесь, в городе, к которому столько времени стремился.
Он в Парагоне. Он, беглый раб, наконец добрался до города, о котором перешептываются невольники по всему Югу, прошел от далекого оазиса, где караван остановился на пару дней - до владений Совершенного.
Ильсуф шагает по широким чистым улицам и не верит, что ему все-таки удалось. Перед глазами сами собой встают последние дни, где были лишь усталость, солнце, песок и ожидание, что сейчас шею захлестнет аркан охотника.
Но он знал об опасности до того, как шагнул в безбрежные пески.
Пустыня убивает.
Это знают все; даже кочевники боятся ее - а они рождаются в песках и умирают в желтом бесплодном море. Никто не решится странствовать по пустыне в одиночку без припасов, оружия и либо надежной карты, либо острых инстинктов.
Поэтому рабов не так уж строго стерегут. Куда им бежать? Что их ждет? Выбор между загоном невольников и невидимой могилой в жарких песках для всех очевиден.
Но не для Ильсуфа: он знает, что даже если в пустыне ждет гибель, то она придет на пути к свободе. И потому он ждет, он ловит обрывки разговоров хозяев и рисует в уме карту.
Он готов рискнуть, но все же хочет достичь цели, а не погибнуть. Стражники часто болтают, не обращая внимания на рабов; Ильсуф ждет, пока в их разговорах мелькнет слово "Парагон" и не перестает размечать в уме дорогу.
Однажды хозяин напился и сумел расколотить дорогой кубок из кьяроскуранского стекла; Ильсуф считает благословением судьбы, что он оказался рядом и подобрал один тонкий, прозрачный, но удивительно прочный и острый осколок.
"Ключи" - так он про себя называет множество мелких предметов, которые собирает со временем. Осколок. Фляга с водой. Кусок плотной ткани.
Ключи к свободе.
Он ждет - и однажды ночью делает свой ход. Стражник только один, все вокруг спят; лучшей возможности и желать нельзя.
В жизни Ильсуфа немного радостных воспоминаний, и одно из них запечатлевает момент, когда он всаживает прочное стекло в горло стражника и рассекает плоть, оставляя рваную рану. Запах крови пьянит не хуже вина, тихий хрип умирающего человека кажется ласковым шепотом.
А затем он бежит, скрывается в ночной пустыне, зная, что ветер занесет следы. Он не знает, получится ли достичь цели, подойти к вратам далекого города.
Но верит в это.
Ильсуф сбрасывает воспоминания: он преодолел пустыню, он вошел в город. Но... что теперь? Неожиданно накатывает растерянность: широкие чистые улицы кажутся такими же чужими и непонятными, как и пески.
Куда идти? Как... как достичь хоть кого-то, кто сможет помочь?
Ильсуф бредет вперед, взгляд лихорадочно мечется по сторонам. Он спотыкается и едва не сталкивается с вышедшим из-за угла человеком, мигом отшатывается, вздрагивая и вонзая взгляд в незнакомца.
Лицо с четкими чертами, удивленные темные глаза. В отличие от других горожан, на нем яркая цветная одежда. Ильсуф судорожно вспоминает то, что знает о Парагоне: здесь цвета носит только знать.
- Что случилось? - аристократ окидывает его взглядом. В нем нет надменности или презрения, лишь озадаченность. - Заблудился? Ищешь дорогу куда-то?
Ильсуф не привык доверять знатным людям, но усталость туманит разум и с языка само собой срывается неожиданно дерзкое:
- Во дворец!
Аристократ спокойно кивает, как будто услышал самую обыденную просьбу.
- Прямо по этой улице, потом направо до круглой площади со статуей, от нее налево, как увидишь здание с белыми колоннами - снова налево и не сворачивай.
Ильсуф пораженно молчит, потом находит в себе силы выдохнуть:
- Спасибо.
Аристократ вновь наклоняет голову и проходит мимо, погрузившись в свои раздумья. Ильсуф смотрит ему вслед, а затем вновь срывается с места: теперь он знает дорогу, и уверенность укрепляет усталые мышцы.
Улицы Парагона размываются перед глазами, камень кажется песком, а солнце над головой палит так же сильно, как и тогда - в пустыне.
Песок лезет в рот и в глаза, забивается под одежду. Днем он горяч, ночью становится холоден - но равно скрипит на зубах и дерет кожу. Иногда Ильсуфу кажется, что все его тело понемногу обращается в песок, и что если он вспорет себе руку, то из вен вместо горячей алой крови посыплются желтые крупинки.
Надо было бы идти ночью и отдыхать днем - но Ильсуф не может себе такого позволить. Если он будет ждать ночи, то его нагонят и притащат обратно; он знает, что будет дальше. Когда раб бежит, то хозяин непременно отправляет за ним своего младшего брата Ахара (если тот не занят торговлей в других местах). А тот не упускает рабов.
Дело даже не в утрате невольника. Просто хозяин хочет, чтобы все поняли: сбежавший умрет. Либо его погубит пустыня, либо его поймают и все узнают цену свободы.
Ильсуф однажды видел, как гибнет сбежавший и пойманный раб. Молодого парня, с которым никто и познакомиться не успел, приволокли назад и привязали к четырем вбитым в землю кольям; всех других рабов согнали и поставили так, чтобы они все хорошо видели. Затем несколько стражников взяли тяжелые дубинки.
Хозяин сказал им не бить по голове и шее, так что парень кричал все время. Первый вопль он испустил, когда точные удары перебивали ему ноги и обломки костей прорывали насквозь кожу; крики не прекратились, и когда стражники взялись за руки, тщательно разбивая пальцы и запястья, превращая кости в мелкое крошево. Он сорвал голос и лишь хрипел, когда дубинки обрушились на торс.
Потом мертвеца оставили на несколько дней; солнце сожгло кожу, разогрело обнаженную плоть, и мухи слетелись на пир со всего оазиса. Хозяин и стражники могли обойти место и не вдыхать тошнотворный запах - но рабам приходилось ходить мимо груды гнилого мяса, что недавно была человеком. Рабам же и пришлось его в конце концов закопать в пустыне.
Ильсуф держит в уме эту картину, изо всех сил сосредотачивается на ней, вспоминает малейшие подробности - крики боли, брызги крови на лицах и руках стражников, нестерпимую вонь от мертвого тела.
Эти воспоминания помогают стряхивать усталость и идти. Всегда надо помнить о цене провала - только тогда можно стремиться к цели по-настоящему.
Потому он сейчас и бредет сквозь песок, бережет каждую каплю воды во фляге, обматывает голову тканью, защищаясь от палящих лучей - и идет, идет... Нельзя останавливаться. Просто нельзя.
Образ пустыни блекнет: под ногами камень, не песок. Ильсуф выжимает из тела все силы, заставляя себя идти, уже не бежать - но идти, переставляя отяжелевшие ноги.
Что его ждет у дворца?
Ильсуф знает, что закон Совершенного говорит о рабах, но сейчас, когда цель столь близка, душу начинают точить сомнения. Неужели все получится? Неужели он не обманывался в своей мечте?
- Ты!
Тишина Парагона разбивается криком; голос знаком, и Ильсуф резко оборачивается.
С другого конца улицы на него гневно смотрит полный человек в цветных шелках; за его спиной застыли два дюжих наемника.
Ахар!
В глазах охотника светится торжество, но он не успевает даже и слова сказать, прежде чем Ильсуф заставляет себя рвануться вперед, к дворцу. Тело сжигает последние крохи сил, позади слышен топот сапог, но Ильсуфа гонят воля и надежда.
Белые ступени дворца приближаются; Ильсуф спиной чувствует, как наемник заносит дубинку; поскользнувшись, он прокатывается по камню площади, больно ударяется плечом о ступень. Вынуждает себя встать и повернуться - бежать дальше некуда...
Но почему Ахар и наемники стоят в дюжине шагов от него и не двигаются?
Ильсуф медленно поворачивает голову.
Белый камень дворца ослепил его, и не дал заметить людей, которые как раз спускались по ступеням; теперь они стоят и смотрят. Блеклые одежды слуг, яркие шелка аристократов и магистратов; в центре - высокий человек в золотистой мантии с серебряным узором. В руке у него посох, украшенный кристаллами и полумесяцами.
Дыхание застревает в горле Ильсуфа, когда он понимает, что смотрит на Скипетр Мира и Порядка. И на его хозяина.
- Я бы хотел знать, что это означает, - произносит Совершенный.
- Я... - Ильсуф сам не знает, как ему удается ворочать языком. - Я хочу стать гражданином Парагона.
По свите Совершенного прокатывается шепот; аристократы и слуги переговариваются, а сам правитель молча рассматривает Ильсуфа.
Ахар и наемники делают шаг вперед; Ильсуф мигом дергается в сторону, оказываясь левее от правителя и не сводя взгляда с торговца.
- Это раб нашего рода! - кричит Ахар. - Его по закону надо отдать мне!
Внезапно воцаряется тишина; Совершенный медленно поворачивает голову к торговцу. Ильсуф не видит взгляда правителя, но лицо Ахара бледнеет, и тот отступает.
- Я очень ценю людей, которые просвещают меня по поводу законов в моем городе, - негромко произносит Совершенный. Его голос звучит спокойно и задумчиво, но лица стражников суровеют, и они чуть наклоняют копья. - А также всегда интересуюсь людьми, которые забывают о том, как в Парагоне относятся к рабовладению. Мне даже кажется, что эти люди могут открыто нарушить мой закон.
- Господин, - Ахар бледнеет еще сильнее. - Вы же не думаете...
- Я думаю, что мои магистраты будут весьма внимательны к вашим делам, - бесстрастно заканчивает Совершенный, и Ахар захлопывает рот, не желая навлечь на себя еще больше бед.
Правитель города поворачивается к Ильсуфу, и тот застывает на месте. Холодные глаза владыки Парагона словно разбирают его душу на отдельные нити и изучают каждую из них, не пропуская ни пятна на одежде, ни облезшей кожи; потом он чуть заметно кивает, словно делая какой-то вывод про себя.
- Обычно рабам нужно прожить пять лет в Парагоне, и лишь после этого получить свободу, - задумчиво говорит Совершенный. - Но учитывая обстоятельства... пусть будет исключение.
Он наклоняет Скипетр, протягивая его к Ильсуфу.
- Возьмись за него.
Ильсуф замирает на месте, смотрит на перепачканные руки. Прикасаться ими к Скипетру - кощунственно, почти невозможно.
Совершенный едва заметно улыбается.
- Руки честного человека не замарают Скипетр.
Ильсуф медленно опускается на колени, осторожно сжимает ладонями око на вершине Скипетра.
- Как тебя зовут?
- Ильсуф.
Собственное имя звучит странно. Сколько лет прошло с тех пор, как кто-то называл его так, а не "пес", "раб" или "тварь"?
- Ильсуф, кандидат в граждане Парагона, - размеренно произносит Совершенный. - Клянешься ли ты подчиняться законам города? Клянешься ли ты подчиняться моим приказам и приказам магистратов? Клянешься ли ты никогда не пытаться причинять вреда мне и моей знати, клянешься ли ты не вредить безопасности и цельности города Парагона?
Скипетр пульсирует под грязными пальцами - или это лишь кажется?
Ильсуф даже не задумывается, выдыхая одно-единственное слово:
- Клянусь!
Резкая боль пронзает левую руку, и глаза Ильсуфа расширяются: он чувствует, как древняя магия течет в его тело, пронизывая всю суть раба... бывшего раба.
Совершенный медленно поднимает Скипетр, и тот выскальзывает из рук нового гражданина. Ахар тихо бранится и отступает к краю площади.
- Феджар, - обращается Совершенный к одному из сопровождающих слуг, - покажи Ильсуфу гостевой дом, выясни, что он умеет, и найди работу в соответствии его талантам. Плата обычная по степени мастерства.
Феджар кивает. Сам Ильсуф все еще стоит на коленях, глядя перед собой, не видя ничего и не веря собственной удаче.
- Встань, - приказывает Совершенный, и Ильсуф поднимается. - Теперь ты гражданин, а граждане моего города не сидят без дела.
Он коротко кивает и поднимается по ступеням дворца в сопровождении свиты. Остается только Феджар, который дружелюбно усмехается, потом подхватывает нового гражданина под локоть - иначе тому не удержаться на ногах.
- Пойдем, парень. Отдохнешь и поговорим.
Ильсуф смотрит на собственную ладонь, с которой бесстрастно глядит багровое око, и слезы катятся по его щекам.