Я молча смотрел в его лицо. Эти десять лет не прошли для него бесследно. Страдание, алкоголь и прочие радости жизни исказили его. Превратили в маску. Ранние морщины, круги под глазами. И вечная безумная тоска в глазах. Он так же молча смотрел на меня. Глаза его блестели. Но что-то неуловимо изменилось с последней нашей встречи. Лицо, фигура - все это было понятно. Что-то в самих глазах было не так. Я не привык видеть их такими. И больше всего меня смущало то, что я не мог понять, в чем дело.
Мы оба не произносили ни слова. Так и стояли под фонарем, глядя в глаза друг другу. Мучительно хотелось курить. Ощутить, как горький дым вползает в мои легкие, стелется перед лицом, размывая силуэты. Я вглядывался в эти поблекшие глаза, искал в них то, что я привык видеть на протяжении лет. И не находил. Ненависть. Она ушла из его глаз. Бешеная, безумная ненависть, заставлявшая его разрушать свою жизнь, в надежде разрушить мою. Свирепая, беспощадная ненависть, пожиравшая его душу годами. Слепая, бездумная ненависть, не отпускавшая его сердце из тисков. Я знал, он просыпался и засыпал с ней. Ни на минуту не забывал о ней. Оправданная, справедливая ненависть сжигала его жизнь. Ему было, за что меня ненавидеть.
Я видел его как минимум раз в месяц. Стоявшего и молча смотревшего, как я иду куда-то. Врывавшегося в ярости в офис, брызжущего слюной. Не перестававшего кричать и проклинать, утаскиваемого, охраной из ресторана. Плачущего на пороге моего подъезда. Холодного и спокойного, стоящего в стороне.
Эта тень, непрерывно присутствовавшая в моей жизни. Она не доставляла беспокойства. Она не действовала мне на нервы, не пугала и не раздражала. Все его надежды ничего не стоили. Он старался изо всех сил, а мне было наплевать. Он выворачивался наизнанку, пытаясь испоганить мне жизнь. И каждый раз терпел неудачу. Я делал карьеру - он собирал на меня компромат. На меня не было компромата. Я завязывал роман - он пытался отбить женщину. Не получалось. Позже, он перестал даже пытаться. У меня было много друзей - он пытался нас рассорить. Ему никто не верил. Псоледние пару лет с ним перестали даже здороваться. Он превратился в нечто, мало похожее на человека. Много пил. Много курил. Когда-то преуспевающий молодой специалист стал отрепьем. Его не жалел никто. Даже плаксивые романтические девушки. Он не заслуживал жалости и не получал ее. И ненависть его росла. А вот я-то как раз его ненависти заслуживал. Но только его. Та глупая и противная история десятилетней давности стерлась бы из моей памяти очень быстро, если б не он. Это единственное, чего он добился. Я не забыл. Я вспоминал, когда встречал его. Раньше он спрашивал: "Как же так, брат?!" Потом перестал даже спрашивать.
Я тоже не жалел его. И не жалел о сделанном тогда, десять лет назад. Не о чем мне было жалеть. Я поступил так, как должен был поступить. И потерял друга навсегда. Зато приобрел врага. Врага настолько верного, что сложно было представить. Однажды он прислал двух отморозков, чтобы они переломали мне все кости. Безуспешно. Я ничего не сказал ему потом. Он не заслуживал этого. Я не презирал его. Просто он того не заслуживал. Он присылал ко мне шлюшек, больных триппером, сифилисом и еще черт знает чем. Я принципиально не спал с потаскушками. Он пытался сбить меня машиной. В результате лишился прав. Он надеялся превратить меня в запуганное, загнанное животное. Он хотел, чтобы я всегда оглядывался по сторонам. Не вышло.
Я жил, не обращая на него никакого внимания. Он не мог понять этого. Он ненавидел меня всей своей душой. Полностью. Со временем, ненависть стала единственной целью его жизни. Он посвятил ей все. И потерял все.
Он стоял передо мной. Сжимал в руке обычнейшую фомку. Пальцы двигались, не переставая. Сжимались и разжимались. Отчаявшись, разочаровавшись во всем, потеряв десять лет, он решился на последний шаг. Он хотел убить меня. Ему следовало сделать это еще тогда, лесять лет назад. Лицо не выражало ничего. Крупная капля попала мне на голову. И еще одна. И еще. Начинался дождь. А мы все так же смотрели в глаза друг другу. Я мог пристрелить его. В ту же секунду. Дождь потихоньку смывал задумчивость. А я все так же высматривал в его глазах ту самую ненависть. Ее не было.
Я сказал: " Прости меня, брат". И прошел мимо него, едва не задев плечом.
У самой двери подъезда я обернулся и увидел его, стоящим на коленях в свете фонаря. Он рыдал.