Ночи, улицы, дожди. Каждый шаг - погружение на несколько сантиметров глубже в мутную, вязкую жижу. Подошва ботинка мягко опускается в неглубокую лужу, разбрызгивая вокруг капли грязной воды. Сверкая в лучах редких фонарей, эти капли кажутся искрами чистейшего света, света, которого так не хватает здесь. Света, которого нет вокруг даже в яркий, солнечный день. И манят эти искры. Но ты знаешь, знаешь, насколько же грязная эта вода. Несущаяся, пронзая небеса, крупная дождевая капля чиста как кристалл. Она открыта всему и вбирает в себя все. Душа, несущаяся в жизнь. Чтобы в итоге, познав окружающее, рухнуть на грязный асфальт. Грязный и мокрый. Мокрый от сотен и сотен точно таких же капель, сорвавшихся... И собраться в грязную лужу, которой дано только отражать искусственный, холодный свет. И разлетаться под тяжелой подошвой. Тихий плеск. Вокруг так тихо, что кажется, будто плеск этот слышно во всех домах вокруг. Так пронзительно тихо. Шелест дождя давно уже стал фоном. Он - часть этого мира, самостоятельная и самоценная. Он уже не часть дождя. Шелест стал чем-то особенным. И кажется, что дождь кончится, а шелест останется. И продолжит себе тихо шептать о том, что видит. Шептать, потому что невозможно об этом говорить громко. Хоть и хочется иногда надрывно взвыть. Раздирая связки, заходясь в кашле, истошно и страшно взвыть. И рухнуть обессилено на колени, прямо на мокрый и грязный асфальт. Потому что каждый, даже самый маленький, шаг - это погружение все глубже и глубже. Холодная болотная жижа уже заливается в рот. Заставляет кашлять, с кровью выбрасывая из себя омерзительную тухлую воду. Болота... Они затягивают, они тянут. Есть, есть какая притягательная сила в унылых и смертельных гладях. Нельзя давать болотам поймать себя. О, они коварны. Ты и не заметишь ничего. Каждая маленькая отвратительная история утягивает тебя все глубже. Туда, где не будет света. Где не будет и тьмы. Только темная жижа. Чем больше ты поддаешься окружающему, тем большую часть тебя тут же получает трясина. Маленькие, ужасные истории. Кошмарные истории. Тайные истории. Среди вспыхивающих огней взлетающих к вершинам невозможно утаить что-то. Все напоказ. Болота хранят свои тайны крепко. Пока ты не начинаешь в них тонуть, ты и не представляешь, что скрывается под зеленым, жизнерадостным, хотя и скучноватым ковром. Попытки же вскрикнуть из глубин порождают только большие сюрреалистичные пузыри на поверхности. И лопаются они беззвучно. Тихий шелест дождя... Каким бы не был дождь... Он беспокоит болота, он заставляет их суетится, чтобы не выпустить никого из своей промозглости. Холод уже где-то внутри. Капли падают вниз с края капюшона. Безнадежная сырость, дающая возможность полностью растворится в дожде. Перестать быть собой, быть частью этих проклятых болот. Слиться с бесконечной шепчущей серой пеленой. Никакое солнце не дает такой возможности душе воспарить и рассеяться. Раскинуть руки и поднять лицо. Откинуть промокший насквозь капюшон. И жадно ловить лицом холодные капли, глядя в стальную глубину небес. И засмеяться, первый раз за долгие годы, искренне и от всей души засмеяться просто так, без особых на то причин. Хриплым, пугающим смехом. Разбегающиеся мокрые собаки. Воющие от безысходности. Потому что они - тоже часть болот. Болот, раздосадовано взирающих на упущенную жертву, рассыпающую осколки смеха на асфальт. И в эти секунды, минуты, часы вдруг приходит осознание, что нет и быть ничего не может в мире лучше, чем, глядя в дождь, хохотать. Каждый шаг - погружение глубже в трясину. Но каждый такой момент - невообразимо мощный рывок вверх. Истинную чистоту не запачкать. Дождь смоет все. Всю шелуху, всю грязь. Всю мерзость болот, живущих чужим отчаянием. И, через сотни лет, дождь будет все так же шелестеть о том, что видит. Тихо нашептывать на ухо. Не как шепчет трясина, завлекая одинокого. Не как шепчет она же, убаюкивая засыпающего в холодной тине. Дождь будет тихо шептать тебе истину.