... После картофельного пюре с кусочком сливочного масла, которым, расщедрившись, в новогодний ужин кухня заменила надоевший прогорклый минтай, в тридцатиградусный мороз с карагандинским ветерком грянуло построение на плацу. Инструктаж длился без малого сорок минут: "Вы - личный резерв начальника школы. В случае осложнения оперативной обстановки - в ружье. Всем находиться в казарме. И не вздумайте отмечать - отчислим на месте. Приказ генерала"
Необтесанных первокурсников грело одно: под Новый год из дома пришли посылки: Грузия расщедрилась чачей и обернутым в сладкую пастилу фундуком. Киргизия - орехами, неповторимым бальзамом и сухофруктами; Балхаш - вяленой рыбой; Гурьев с Уральском - черной, закатанной в трех литровые банки, икрой. Казы, карта, чучук - со всего Казахстана.
Пиршество!
Как водится в казарме, богатство это вывалили на сдвинутые столы. От запахов кружилась голова... Захлебываясь слюной, все ж держали фасон - рассаживались чинно. Но уж как животы свело - до сих пор помнится.
Вдруг - дневальный: "Шмон! Курсовой в общаге!!!" В минуту гора, казалось, еще хранящих тепло материнских рук яств полетела за окно, и когда вошел кэп, на пустом столе (ни у кого не поднялась рука вылить!) одиноко-предательски стоял графин с "огненной водой".
Об него и споткнулся взгляд проверяющего.
Хана!
Тут - наш земляк. Неторопливо открыв сосуд, налил полный стакан, невозмутимо, без мимики и жестов, глоточками, опорожнил его, степенно поставил на стол.
Чем развеял все сомнения капитана. Себя ж покрыл неувядаемой славой.
"Наша чача - лучшая в Грузии, мамой клянусь! 60 градусов... Как только этот киргиз жив остался?!" - долго потом вопрошал Тенгиз Габелая...
1977-ой, первый милицейский Новый год Кудрата Каримова....