Гоше очень хотелось душевного праздника. Причем чтобы так - и навсегда. Да и чего-то понарошку он не любил. Не любил половинчатость. Хотя и совсем был не похож на какого-то злодея, который хотел всего и сразу.
Гоше было сорок пять. Гоша был умный, скромный, в меру застенчивый, и столь же умеренно веселый.
Притом что иногда он и веселиться умел, и после каких-то ситуаций никто бы не сказал об его застенчивости. Но бывало это столь редко, что об этом уже мало кто и помнил.
Гоша любил женщин. Любил порой до одури. В отдельных случаях, впрочем, ему после этого становилось стыдно. Хотя и до какого-то самогрызства не доходило. Ну, быть может, Гоша просто умел контролировать ситуацию.
Когда-то, в одной из прошлых жизней, Георгий Мартиньянович был большим человеком, занимал ответственный пост в партии. Правда, "порулить" не успел. Через несколько месяцев после его назначения, СССР распался. А сам Георгий Мартиньянович сделал большую ошибку, сравнивая вновь наступившее тогда время - со временами НЭПа. Мол, все в истории повторяется,--бывало, бубнил он, когда кто-либо из особо недоуменных знакомых начинал сетовать, что Георгий Мартиньянович совсем не устроен в новом времени.
А он и не хотел в нем устраиваться. Во складу характера Георгию Мартиньяновичу была ближе система, которая была раньше. И веря, что все новое на самом деле быстро кончается, Георгий Мартиньянович искренне ждал возращения старых добрых времен.
Не дождался.
В начале 2007 года Георгий Мартиньянович окончательно смирился с тем, что уже ничего не вернется, пошел работать на завод (к знакомому, руководившим этим заводом), и попросил называть себя Гошей.
С тех пор так его все и звали - Гоша.
Гоша был высокий, немного сутулый мужчина, с седой проседью у висков, длинными свисающими усами (как у казаков, пишущих письмо султану), несколько понурым взглядом, и в иные случае - удрученным видом.
Почти никто из новых знакомых Гоши не знал, кем он был раньше.
Почти никто из новых знакомых Гоши не знал, что он мог веселиться, и брать от жизни все.
Он мог. Но пока не хотел. А все отчего-то решили что он не может (брать у жизни все), да и вообще, видимо, поставили на нем крест. Хотя сам Гоша так не думал (не думал о том, что они думали так). И вообще-то... Вообще-то никто не знал, что думал Гоша на самом деле. Ведь это только поверхностному наблюдателю может показаться, что люди не меняются. Предоставьте большинству из этих людей соответствующие условия, и вы сами удивитесь тем преобразованиям, которыми станете свидетелями. Да и на самом деле, люди иной раз могут так начать чудить, что иной раз и диву даешься за них, и больше даже за себя - что не замечали, как будто бы, раньше в них склонности к этому.
А надо было замечать. Чтобы не думать потом лишний раз, что открываются такие люди перед вами с другой, новой, стороны. Изменяются. А они - на самом деле такими были и раньше. Просто как-то не было ситуаций, при которых они могли раскрыться.
Надолго Гошу не хватало. В большинстве ситуаций он по-прежнему оставался тихим, скромным, застенчивым. И немного даже грустным. Таким, каким не хотел никогда быть. Таким, каким и не мог бы раньше подумать, что станет.
Стал.
И от этого, должно быть, грустил еще больше.
Но в душе Гоша хотел праздника.
В такие минуты (собственного внутреннего подъема) Гоша величал себя Георгием Мартиньяновичем. Заметно преображался. Надевал свой лучший костюм (обычно Гоша ходил... да так. Ничего примечательного), черные туфли (костюм тоже был черным), брал у товарища (директора завода) его "БМВ", заказывал в элитном салоне девушку по вызову (эскорт), и приезжал в самый лучший ресторан в городе на Неве. Где начинал кутить.
Видимо Гоша реализовывал то, что не успел реализовать раньше, когда он занимал высокую должность в райкоме партии.
И на другой день состояние Гоши напоминало еще остатки дня вчерашнего. А потом... потом он уже окончательно смирялся с настоящим. Снова надевал свою робу, и плелся на завод.
И, казалось, ничто не может окончательно заставить этого человека веселиться. А то ведь, сбрось, забудь старое,-- да и начни новую жизнь. Ту, которая, быть может, и должна бы у него быть, если бы не наступили новые времена. И все бы у него вышло по другому.
Да Гоша и не жил сейчас. Существовал.
2
Как-то случилось так, что Гоша влюбился.
Женщину звали Анюта. Анюте было двадцать три. Анюта была стройная и красивая. Пусть и не очень умная, но как-то Анюта затащила Гошу в постель, и он подумал тогда, что, такой как Анюта, ум совсем и не нужен. Секс перевешивал в этой женщине все. А Георгий Мартиньянович (он снова стал звать себя Георгием Мартиньяновичем, быть может поначалу и незаметно для себя, просто повторяя за Анютой, а потом привык) радовался, что все у него в жизни самым неожиданным образом пошло совсем не так. Не так как было еще недавно, и не так, как он думал что уже будет всегда.
Нет. Анюта взяла в свои руки жизнь Гоши (Георгия Мартиньяновича). А Гоша, как-то интуитивно рассудив, что так и надо, стал жить новой жизнью.
Да,-- в душе его теперь всегда был праздник. Душевный праздник.