"Где-то далеко, за таежными далями в очень далекой земле жил некто, по названию Лилипут".
Бурмистров прочитал написанное, поморщился, решил переписать. Но как?
Вопрос был вполне уместен, учитывая желание Николая к литературному творчеству, но неумение что-то более-менее написать о том, о чем бы до этого никто не писал.
То есть он начинал, в голове его до этого разгоралось нечто удивительно-прекрасное и по настоящему масштабное, а стоило только начать переносить это все на бумагу - как уже вроде как ничего и не получалось. Ну, или получалось - но сущее безобразие.
Бурмистров задумался. Он конечно понимал, что какие бы ни были его размышления, к чему-то серьезному они способны и не привести. Но тем не менее все еще надеялся что нащупает некую лазейку в сознании, после чего, следуя по этому ходу, можно будет выйти наверх.
Зачем ему было наверх? Он иной раз и об этом думал.
Да вот как-то получалось, что считал Бурмистров, что видимо это будет наиболее оптимально, если он сейчас вот так возьмет, и куда-то да выйдет. Потому как стоило ему еще подольше задержаться, и уже совсем как будто не будет понятно ничего, что могло бы (хотя бы и в будущем) уже помочь ему выбраться из того морально-нравственного безобразия, в которое окунала его со всей серьезностью жизнь. И несмотря на все попытки собственного противостояния себе же - сделать что-то либо было, по сути, и невозможно. Ну, разве что если предположить, что должен был он настроиться единожды на какую-то одну волну. Которая и способная будет привести его к победе. Или другими словами - вывести из этого мрачного мира царства теней и совсем неприятных аллюзий. С которыми конечно можно было бы бороться, но может и нельзя. Прежде всего потому, что невозможно...
2
Когда прошло какое-то время, Бурмистров как-то быстро и вдруг -- все понял.
Он больше ничего не опасался. Не опасался того, что могло не так быть понятым кем-нибудь. В том плане, что ему стало уже немного все равно, как он будет понят другими. Потому как знал: те, кто "нормален" по жизни - поймут также (адекватно) и его. А кто с червоточинкой - так такому человеку и все время будет что-то непонятно.
Причем само понимание как будто уже и не зависит, собственно, ни от текста написания, ни от общей грамотности как читающего так и пишущего. Потому что в данный процесс вмешиваются уже совсем другие силы. Силы, которые не заметны сразу, и о коих даже может быть и вовсе не надо упоминать. Но тем не менее оказывается так, что именно они в итоге оказывают свое невидимое влияние. Опосредованно влияя на нечто, вокруг чего распространяется их влияние. Влияние иной раз настолько сильное, что кажется уже и не надо бы ничего, да только смотреть за тем, как зарождается жизнь в этом спектре вопроса; ну а после (вполне можно предположить что так) станет уже и вовсе легко. Или что уж точно - значительно легче.
Бурмистров мог предположить что он запутался, и в то же время что ему было все понятно, независимо от ряда каких-то иных факторов, вступающих в повествование и словно бы намеренно уже запутавших его.
Стремившихся запутать. Если предположить что некто взял бы и отвлекся на что-то потустороннее, не важное, вернее - не такое главное, чтобы задуматься о нем. И вот тогда бы может и правда стало бы возможным что-то такое.
Но ведь не произошло оно. Ведь как бы то ни было, сейчас все как раз именно так как есть, как понятно, как было раньше и всегда. Так стоит ли о чем-то слишком серьезно задумываться?--сказал себе Бурмистров, и уже готов был признать, что совсем не стоило так поступать ему. Потому что... Потому что он ведь все равно окажется прав. Потому как несмотря до чего он еще додумается сейчас - жизнь как бы все равно возьмет свое. И выведет его на правильный путь. К тому месту, где, быть может, сходятся иные пути. Да может и не так все обстоит на самом деле. Но что уж точно - знал уже Николай Бурмистров, что добьется он всего, что пожелает для себя. И никто не в силах будет ему помешать в том.
--Потому как это попросту невозможно,-- тихо сказал он сам себе, и продолжил сочинять свой рассказ про главного героя, которого то ли звали Лилипутом, то ли он сам был лилипутом, то ли казался лилипутом по отношению к другим - Николай пока еще не решил. Но уже понял, что обязательно все сложится в итоге как надо. Ибо он теперь был преисполнен решимости завершить начатое. И верил - что у него получится.