Зелинский Виталий Владимирович : другие произведения.

Демон внутри

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Молодой человек надолго застревает в ужасном сне. Ему помогает освободиться неизвестная сущность. Но выбравшись из одного кошмара, он попадает в другой. Просыпается в реанимации и узнаёт, что серьезно травмировался и может стать инвалидом. Он мечтает выписаться и вернуться домой. Вспоминает свою прошлую жизнь. И иногда видит странные сны, которые влияют на реальность. Они убивают знакомых ему людей.
  
   Написано по мотивам снов и реальности.
  
  
   Глава 1
  
  
   Бетонная стена. Непонятно откуда она взялась. Поморгал. Пелена сна медленно отступила, но стена осталась. Ещё добавился незнакомый потолок и запах чужих стен.
  
   Лежать неудобно. Мышцы затекли, а пошевелиться нет никакой возможности. Крепкие ремни прижимают запястья к кровати. Справа и слева перегородки из грубой ткани. Во рту засохшая слюна и что-то еще, что не дает его закрыть. Похоже на дурной сон. Но по ощущениям вроде проснулся. Только не могу понять, что случилось, почему я здесь и почему так обездвижен.
  
   Я начал елозить, вертеть головой и сопеть. Нарастающая паника прервалась криком за перегородкой. Крик перешел в стон и затих. Я уже не сопел. Почти не дышал, превратившись в слух. Периодически повторялись вопли, наполненные страданием. Кто-то хрипел и даже рычал за другой занавеской.
  
   Когда лязгнул металл, все немного притихли. Послышался глухой скрип тяжелой двери. Мимо прошел человек в белом халате и медицинской маске. Человек за шторкой опять заорал, на этот раз сильнее. Это был крик боли, переходящий во всхлипывания. Человек в белом молча удалился. Со временем стоны и сопения возобновились. Похоже в комнате много людей. И всем им было плохо. Дурацкий кляп не давал нормально дышать. От него пересохло во рту и свело челюсти. Я молча страдал, пытаясь разжевать его и вытолкнуть языком. Еще пару раз появлялся человек похожий на врача. Он быстро проходил мимо меня и что-то делал с другими подопытными. Попытки привлечь его внимание, ни к чему не приводили. Так прошел день. Сумрачное помещение стало еще темней, серая стена и потолок потемнели. Соседи постепенно замолкали. Я лежал в оцепенении, уже не пытаясь менять позу и дергать руками. Лежал и думал о том, как меня угораздило, оказаться в такой странной больнице. Пытался вспомнить, где я вчера засыпал и что было до того. Ничего не выходило. Я опять заснул.
  
   Проснувшись, с удивлением отметил, что ничего не изменилось. Я там же, в том же положении и кошмар продолжается. Вокруг стоны, хрипы и неизвестность.
  
   Мимо прошли двое в белых халатах. Я начал выгибаться и мычать изо всех сил. Человек, который шел последним, остановился, сделал шаг назад и посмотрел на меня.
  
   - Слишком бодрый какой-то.
  
   - Психомоторное возбуждение, - ответил первый. - Откачай немного.
  
   Второй кивнул и пропал. Послышались удаляющиеся шаги. Оставшийся уже занимался другим пациентом. Это сопровождалось кряхтением и бульканьем.
  
   Второй медик вернулся с огромным шприцем. Положил его рядом со мной, немного ослабил ремни на запястьях и вывернул мою руку внутренней стороной локтя кверху. Я безуспешно попытался её выдернуть. Человек сел на неё и ловко воткнул шприц в мою вену. Мимолетная острая боль, холод и жжение в месте укола. Затем шприц начал заполняться темной жидкостью. Он вытягивал мою кровь пока шприц не наполнился. Голова закружилась, доктор молча подтянул ремень на запястье и ушел. Было больно и как-то обидно.
  
   К концу второго дня с удивлением отметил, что меня ни разу не кормили и не давали воды. Я слышал, что некоторых больных могут кормить специальным раствором через систему. Но я не заметил никаких трубок, которые бы ко мне подходили. Возможно что-то воткнуто в ногах или я просто сплю.
  
   Нереальность и необычность ситуации, походила на сон. Я размышлял, может ли сон длиться несколько дней. И дошел в своих размышлениях до того, что он может длиться всю оставшуюся жизнь. Так и не определившись снится мне всё это или нет, я задремал.
  
   Ночью меня разбудил стук в окно. Медленный, размеренный, раздражающий. Стекла позвякивали после каждого удара. Люди за перегородками зашевелились. Через минуту прибежали врачи-надсмотрщики. Все громко кричали на непрошенного гостя. Послышался щелчок и скрип открываемой ставни. Затем оглушительный выстрел и еще один. Окно снова захлопнули. Они еще какое-то время ходили по комнате, не могли успокоиться. Потом вышли, задвинули тяжелый засов и разошлись.
  
   Я думал о странном госте. Врачи называли его нарушитель. По их словам, он уже не первый раз приходил к окну по ночам и ничего нельзя с ним поделать.
  
   Следующий день был таким же отвратительным, как предыдущие. Нервирующие звуки по сторонам, боль во всех мышцах, высохшее горло и безысходность. Я лежал словно рыба, выброшенная на берег, и удивлялся, как я ещё не умер и не сошел с ума.
  
   Время от времени люди в белых халатах приходили и пытали людей за шторкой. Один раз они провезли мимо тележку с торчащими из неё ногами.
  
   А через несколько дней решили заняться мной. Подкатили стол с грудой железа. Отвязали от кровати левую ногу, приподняли её и затянули в петле. Один из них достал дрель с очень длинным сверлом и нажал на кнопку. Дрель взвизгнула. Человек удовлетворенно кивнул и начал примеряться к моей голой ноге.
  
   Я не верил своим глазам. Когда он завел аппарат еще раз и поднес его к коже, я попытался отдернуть висящую на веревке ногу. Но другой человек обхватил лодыжку и повис ней. Дрель вошла очень легко, чуть задержалась в середине ноги и выскочила с другой стороны. Я выгнулся дугой и пронзительно замычал. Врач-садист отложил инструмент и воткнул в готовое отверстие металлический штырь. Это вызвало новый приступ боли.
  
   Они начали делать одну дырку за другой. Когда сверло проходило кость, меня трясло. Когда загоняли штырь, меня обжигало, и я пытался выдернуть свою ногу. Человек со сверлом ругался и на меня, и на своего помощника.
  
   - Да держи ты крепче, дебил. Всё вкривь и в вкось получается... Ну вот, вообще мимо кости прошло.
  
   Навтыкав металлических штырей, он быстро осмотрел окровавленную ногу, удовлетворенно хмыкнул и бросил своему помощнику: "Перекур, потом вторая нога".
  
   Помощник дернул пальцем кончик одного из штырей на ноге. Я послушно взвыл и он, улыбаясь, ушел.
  
   Сердце выпрыгивало из груди. Нога горела внутри и хотелось её отрезать. "Что это? Зачем? Еще вторая нога", - вопросы бились в голове с каждым вдохом.
  
   Потом они вернулись, опустили левую ногу, подняли правую и всё началось по новой. Я сопел гоняя ноздрями воздух. В глазах мелькали вспышки. Когда, вторая нога стала похожа на ершик, её опустили и начали что-то прикручивать, подергивая штыри то на одной, то на другой ноге.
  
   Через бесконечное количество времени они закончили.
  
   - Дергался как припадочный, - злобно констатировал главный из этой парочки.
  
   - Ещё откачай ему, а то слишком буйный. - Он вытер пот со лба и, тяжело ступая, пошел к выходу. Помощник вытащил здоровенный шприц. Повозился с ремешком и развернул мою ладонь кверху. Когда он откачивал из меня новую порцию крови, я не чувствовал руку и не смотрел на него. Для меня существовали только ноги.
  
   Трясти продолжало даже когда стемнело и все затихли. Зубы выбивали ритм свозь кляп. Я жалел себя, свои ноги и ненавидел этих садистов. Неожиданно заметил, что моя кисть почти вылезла из ременной петли и держалась за костяшки кулака. Я покрутил её, подёргал и вытащил. Он не затянул ремень после того, как разворачивал руку. На мгновение я даже забыл про раны. Быстро отвязал вторую руку, убрал кляп, и приподнялся. Обе голени выглядели ужасно, с торчащими шипами и блестящим шнуром, который проходил сквозь железки и тянулся в нескольких местах от одной ноги до другой. Лодыжки были привязаны ремнями. Когда я попытался дотянуться до них, пришла новая волна боли. Я застонал в голос. Без кляпа это получилось слишком громко. Посидев немного, я взялся за дело. Кое как отвязав ремни, попытался спустить ноги вниз. Не сдержавших и поорав еще немного, я все-таки их свесил с края кровати.
  
   После этого довольно долго сидел, смотрел на пол и не решался встать. Голени связаны металлическим тросом, и ходить можно было только очень мелкими шажками, но это не имело значения, потому что встать я не мог. Перепробовав в голове разные варианты, я решил аккуратно сползти на пол держась за кровать и ткань перегородки. Начал аккуратно, но закончил быстро и громко. Упал и чуть не оторвал занавеску. Покрутившись на полу с боку на бок, я немного успокоился, взял себя в руки и пополз. Передвигался максимально эффективным, как мне казалось, способом. На заднице, спиной вперед, отталкиваясь руками. Ноги при этом держал на весу.
  
   В ночном полумраке я впервые рассмотрел помещение. Это длинная узкая комната с десятком или больше кроватей, разделенных занавесками. В одном конце была дверь, в другом большое, до пола, окно. Я полз по направлению к двери. Оконный проём, единственный источник света, находился далеко, и дверь пряталась во тьме.
  
   Я добрался до неё, ощупал нижнюю часть. После первого прикосновения к железу стало понятно, что я бы не сломал её даже с целыми ногами. Дотянулся до ручки. Толкнул. Потянул. Дверь не сдвинулась ни на миллиметр. Потолкался плечом. Она даже не скрипнула. Глаза уже привыкали к темноте.
  
   Тоскливо посмотрел на далекое окно, - "надеюсь тут не высоко. Ползти долго, но до рассвета успею", - покряхтел, развернулся спиной вперед и заработал руками. Тут же раздался громкий стук в окно. Я обернулся. За стеклом белела луна. Стук повторился. Скорее всего тот самый нарушитель, который нервирует местную охрану. Он бил сильно, с одинаковыми паузами, как часы. Я дернулся к окну, потом обратно, в отчаянии осмотрелся. Не успеваю.
  
   У двери стоял столик на колесиках. Я подтянул его за ножку, наклонил. На пол посыпались металлические прутья, а за ними тяжелая дрель, которая грохнула рядом с моей ногой, - "ну если нарушитель их не разбудил, так уж я точно".
  
   Покрутил стол туда-сюда. Упер его в чью-то кровать. Схватился за ткань перегородки и начал подтягиваться. Превозмогая боль, я немного сучил ногами, помогая себе подниматься. С кровати таращил глаза человек со странными, будто зашитыми губами.
  
   Я перехватился за стол, навалился на него животом и поехал. Отталкиваясь от стены и подтягиваясь за занавески, я поглядывал вперед. Перед глазами прыгало и приближалось окно с тёмной полосой леса и низко сидящей луной. Постепенно у луны появились глаза. Я разглядел тёмного человека с белым лицом. Мой столик тарахтел колесами по бетонному полу и нёсся навстречу спасению.
  
   Только человек за окном выглядел всё более странно. Захотелось притормозить, но я не успел придумать, как и просто врезался в стекло, уткнувшись в него ладонями. Ночной гость уже не очень походил на человека. Ровная, как столб фигура в темном дымчатом балахоне, без всякого намека на руки. На лице белая маска с нейтральным выражением. Он смотрел на меня и пугал до ужаса. За его спиной темнел ночной лес, а под ногами земля на одном уровне с полом помещения. "Можно выйти, как в дверь", - подумал я, - "но какая же странная тварь".
  
   В другом конце комнаты лязгнул металлический засов. Послышались шаги множества ног. Целая толпа людей в белых халатах неслась ко мне вдоль стены.
  
   Я быстро подкатился к середине окна, повернул ручку, распахнул его. Прохладный ночной воздух наполнил комнату.
  
   Существо из леса в своем черном как ночь балахоне приблизилось и наклонило голову. На его безэмоциональной маске как будто промелькнула искорка любопытства и недоверия. Он вызывал иррациональный страх, как что-то старое, забытое, но всё равно опасное. Но при этом загораживал дорогу. А сзади подбегали люди, которые пугали вполне обоснованно. Это были настоящие садисты.
  
   Я взялся за оконную раму и неуверенно подтянулся к выходу. Маленькие колеса уперлись в порожек. Через несколько секунд меня грубо схватили и потянули назад. Я вцепился в край открытого окна.
  
   - Впусти меня, - прогудел голос.
  
   Я бросил взгляд на мрак за прорезями на его маске. За ноги дернули еще раз. Показалось, что их сейчас оторвут.
  
   - Пригласи меня, - повторил голос снаружи.
  
   Пальцы соскользнули, и я заорал. - Заходи!
  
   Он не колебался. Влетел в комнату, на ходу расширяясь, будто распахивая свой черный балахон. Я полетел со столика на пол и дальше всё происходило очень сумбурно. Меня тут же придавили столом, потом потоптались ногами. Я кое как подполз к открытому окну и перекатился через порог. Сзади раздавался шум падающих тел, ругань врачей и раскатистый смех нарушителя.
  
   Оказавшись на воле, от шока я даже вскочил на ноги. Они тут же подломились, и я рухнул на землю, как тряпичная кухня. Разок перекатился, вспахивая землю штырями, и перешел к уже опробованному способу передвижения, сидя на заднице и толкаясь руками. Я полз по земле, по траве, через кусты и между деревьев. Подальше от этого проклятого дома.
  
   Происходило что-то совсем непонятное. Я начинал видеть кровавые трупы и отползающих в сторону людей. Потом я видел деревья и ночное небо. Затем опять людей в белом. Догонял их и ломал им кости. И снова деревья. Так я метался из одного тела в другое. Я оказывался то существом в комнате, то человеком в лесу.
  
   Яркий свет резанул по глазам. Зажмурился, медленно разлепил веки, посмотрел сквозь ресницы. Залитая солнцем комната. Снова лежу на кровати. Попробовал привстать. Не получилось. Рядом ходят люди в белых халатах. Я медленно вздохнул. "Опять".
  
   Двое подошли. Кровать дернулась, поехала. Меня вывезли из комнаты и покатили по коридору. Снизу всё тряслось и постукивало, будто ехал на поезде. Сверху пролетали длинные люминесцентные лампы. Слева проносились окна и знакомые очертания зданий родного города.
  
   - Мы в Елигорске? - спросил я удивленно.
  
   - Конечно, - ответил один из них и добавил, - перевозим в обычную палату. Теперь к вам могут приходить посетители.
  
   - Значит, можно не готовиться к побегу, - сказал я растерянно.
  
   Санитары синхронно взглянули на меня, но промолчали.
  
   Тревога отступала. Можно успокоиться. Но я уже был в странном состоянии расслабленности и умиротворения. Кровать пару раз стукалась о дверные косяки. Я покачивался и продолжал улыбаться. Так здорово быть в безопасности.
  
   Несколько человек взялись за меня с разных сторон и рывком переместили на другую кровать. В этот момент я заметил у себя на ногах большое количество стальных шипов и блестящие кольца. Потом обнаружил что правая рука в гипсе, голова забинтована, а под ключицей что-то торчит.
  
   Пухлая женщина в медицинском халате показала на кнопку вызова на стене, пообещала скорый приход доктора и удалилась.
  
  
   Глава 2
  
  
   - Приветствую.
  
   Я только сейчас заметил лежащего в другом конце комнаты старичка. Он был худощав и такого размера, как будто кровать ему велика.
  
   - Здравствуйте.
  
   - Как зовут? - Начал сосед.
  
   - Сергей.
  
   - А меня Михаил, - и добавил, - Федорович.
  
   Я кивнул.
  
   - Что у тебя? - Спросил Михаил Федорович.
  
   - Ноги вроде и еще что-то. Я только очнулся недавно.
  
   - Как получилось?
  
   - Не знаю. Не помню вообще.
  
   Старик хмыкнул.
  
   - Понятно. А у меня тоже нога. На автобус торопился, поскользнулся и бедро сломал. Пробежаться решил. На работу опаздывал. Хрясь, и встать не могу. Да ещё телефон дома забыл.
  
   Я покивал и цокнул языком, выражая участие. Сосед продолжал расписывать злоключения, которые привели его сюда. Потом начал рассказывать о своей работе, где продолжает трудиться инженером, несмотря на глубокий пенсионный возраст. Потому что он хороший специалист и заменить его не кем. Оказалось, они работают на одном заводе, только в разных цехах.
  
   Он продолжал что-то говорить, я молча смотрел в потолок. Чувствовал себя очень уставшим, будто и впрямь несколько часов ползал по лесу. Что-то отвечать и даже слушать было тяжело.
  
   Вошла полноватая пожилая женщина и в палате стало теплее. Это была моя мать. Она суетливо прикрыла за собой дверь, быстро подошла и присела на стул.
  
   - Привет сынок.
  
   - Привет.
  
   - Как ты себя чувствуешь? - мама накрыла мою ладонь своей. Её тёплая рука подрагивала.
  
   Я улыбнулся. - Хорошо. Ты как?
  
   Она отмахнулась, потерла глаз и посмотрела на объемный пакет, который продолжала держать.
  
   - Я тут принесла поесть... ещё одежду - поставила пакет и принялась вынимать из него баночки, бутылочки, контейнеры с продуктами, салфетки и прочие свертки. Прикроватная тумбочка быстро заполнялась.
  
   Я отказался есть при ней, но обещал заняться этим чуть позже.
  
   - Мам, а что со мной случилось?
  
   Она перестала хлопотать с продуктами, вздохнула. Открыла рот и не смогла сразу ответить. Её глаза заблестели, лицо как-то осунулось.
  
   Только сейчас я заметил, как она постарела. Усталый взгляд, глубокие морщины. Волосы с проседью собраны в пучок. Некоторые выбивались, создавая еле заметный ореол вокруг головы. Её беспокойство начало передаваться мне.
  
   - Авария? - Подсказал я. Кивок в ответ.
  
   - А что с машиной?
  
   - Авария на заводе. Печь взорвалась.
  
   - Машина в порядке? - Уточнил я на всякий случай.
  
   - В порядке. Около дома стоит.
  
   Я немного расслабился, но продолжал допытываться о том, как это произошло и когда. Она не могла рассказать подробности, только то, что поняла из объяснений от моих коллег.
  
   - Ты совсем ничего не помнишь? - Спросила мама, пронизывая меня своим сочувствием.
  
   - Нет. Помню только день до взрыва. Как ездил на рыбалку, как завез тебе рыбы для Маркиза.
  
   Её глаза округлились.
  
   - Когда ты ездил на рыбалку?
  
   - Ну недавно же вроде.
  
   - Сережа сейчас восьмое ноября.
  
   Быстренько переварил новую информацию. Получалось, что рыбачил я три месяца назад. Возникло странное ощущение, будто у меня украли часть жизни. Мы поговорили еще с час. Узнал, что первого ноября я геройски пострадал на работе и чудом выжил, что семь дней провел в коме и все семь дней мать плакала и пила таблетки.
  
   Уходя, мама вспомнила, что купила мне новый телефон. Старый, с кучей контактов, смартфон не выжил после аварии. Я воспринял это как потерю ещё одного кусочка своей жизни.
  
   Последнее, что помнил - это долгий многодневный сон про садистов, бетонную комнату и таинственного гостя. Ещё я помнил, что работать на заводе мне было не в радость. Грязно, тяжело и безнадежно. Полное несоответствие моим мечтам. Я даже хотел уволиться. Конечно, я не собирался уходить с работы таким громким и опасным для жизни способом. Но всё равно умудрялся найти в этом происшествии что-то положительное.
  
   Меня посетил молодой доктор с короткой и запоминающейся фамилией Фикс. Он представился как мой лечащий врач. Осмотрел мои ноги. Коротко рассказал о текущей ситуации. Я опять услышал о том, что чудом выжил, что много дней провел в искусственной коме. Потерял больше половины своей крови и мне несколько дней переливали плазму и что-то еще.
  
   Потом пришли друзья с работы. Они тоже принесли еды. Потом долго допытывались, что мне ещё нужно. Я отпирался как мог. Есть совершенно не хотелось, а количество продуктов пугало. Узнал от них немного больше об аварии. В печь засыпался металлолом, который, вероятно, оказался со льдом. Тряхнуло так, что это почувствовали даже в заводоуправлении. Расплавленный метал взлетел до потолка. Железная пластина высотой с человеческий рост пролетела метров двадцать до меня и потом ещё столько же вместе во мной. Хорошо, что я этого не помню.
  
   Первую ночь в травматологии я почти не спал, только лежал и слушал храп соседа. Возможно, слишком много провалялся в реанимации. Или просто не привык спать в одной позе. Из-за сломанной руки и обеих ног я мог лежать только на спине. Повернуться на бок было слишком болезненно, а на живот вообще невозможно. Так вот лежал и ещё не знал, что моя бессонница со мной на долгие годы. Я не думал о будущем, просто ждал, когда закончится эта ночь.
  
   В шесть утра вспыхнул невыносимо яркий свет. Вошла медсестра, быстро сделала укол и молча удалилась, забыв нажать выключатель. Так происходило каждое утро.
  
   В девять приходила санитарка с завтраком. Я выглядывал из-под полотенца, которым прикрывал свои чувствительные глаза, и грустно смотрел на жидкую манную кашу.
  
   В десять заходила группа врачей во главе с заведующим отделения. Это был маленький плотный кавказец. Звали его Беслан и как-то ещё по отчеству. Запомнил только имя. Оно стойко ассоциировалось у меня с названием города, где террористы захватили школу, полную детей. Возможно, из-за этого я поначалу воспринимал заведующего с какой-то симпатией. Но со временем моё отношение к нему изменилось.
  
   Каждый день мне ставили градусник. Температура была стабильно высокой, и в моём случае это считалось нормой. Слишком много процессов запустилось в организме для устранения всех повреждений. Узнавал я о них постепенно, дозированно. О некоторых вообще прочел уже после выписки.
  
   На второй день моего бодрствования врачи заметили, что я сижу на краю койки. Они тут же запретили мне это, и я узнал о переломе обеих тазовых костей.
  
   Когда пожаловался на странные ощущения при еде. Мне сообщили о переломе скуловой кости.
  
   После жалобы на головные боли я услышал новый диагноз - субарахноидальная гематома. Вещь довольно серьезная. Из-за неё меня потом четыре раз возили на компьютерную томографию головы. Проверяли, не начнет ли эта гематома расти.
  
   По мере того, как я узнавал о новых недугах, во мне просыпались новые виды боли. Каждая из них жила как отдельное существо и имела свой характер. Маленькая, но назойливая боль заменялась большой и тупой, которая словно тяжелый туман заполняла меня. А потом прибегала резкая, как бросок бойцовской собаки и очень злобная боль. Она рвала мою плоть на части. И также внезапно уходила, но недалеко. Нужно было вести себя очень аккуратно, чтобы не потревожить её.
  
   Ежедневно я просил обезболивающие уколы, которые не очень помогали. Тогда я понемногу учился терпеть. Переносил фокус внимания на одни части тела, расслаблял другие и полностью отключался от того, что болит. Иногда удавалось так отвлекаться, что появлялись странные и даже пугающие ощущения невесомости и полной потери чувствительности в ногах. Пошевелившись, я возвращал себе ноги, и они снова начинали болеть.
  
   Если становилось невмоготу во время суровых процедур, я отбивался ритмичным дыханием, и с каждым выдохом боль уменьшалась. Разные медсестры обрабатывали раны по-разному. Кто-то щадил, кто-то нет. По-настоящему безжалостно работали хирурги, но жестче всех зав. отделением. Когда он лично заходил делать перевязку, я не ждал ничего хорошего. Демонстрируя красивой медсестре, как нужно обрабатывать раны под внешним фиксатором, заведующий говорил:
  
   "Делаем аккуратно. Вот так делать не надо", - и резко вдавливал резиновый колпачок в набухший участок кожи. Было похоже на выстрел, который прошивал ногу насквозь. Я подпрыгивал, но гордо молчал. Беслан улыбался.
  
   Так прошло несколько дней. Уколы, обход, перевязка, время посещений, опять уколы и новая бессонная ночь.
  
   Хуже всего было ходить по большому в утку, которую санитарки подсовывали под меня. Выгибаться с тремя переломанными конечностями - то ещё испытание. Кое как у меня получалось. Вспоминал тренировки по борьбе, где мы вставали на мостик без рук, упирались головой и укрепляли шею.
  
   В соседней палате все время матерились. Мужики возмущались, что им давали вареные яйца и никто не помогал очищать кожуру. Потом я узнал, что в той палате собрали людей с ампутированными пальцами. Они громко охали, когда им делали уколы. А медсестры приговаривали:
  
   - Больно, да? А спать на снегу было приятно?
  
   Периодически кто-нибудь из этих алкашей приходил стрельнуть покурить. В этом мы им помочь не могли. А было бы интересно посмотреть, как они будут брать сигарету.
  
   Иногда по ночам, когда я размышлял о своём будущем, тишину разрывал внезапный пронзительный женский крик. Кто-то истерично вопил:
  
   - Нет, нет, не надо! Не трожь меня! - И через несколько минут всё затихало.
  
   "Скорей бы домой", - думал я и вздыхал. Эту больницу я уже давно обозвал про себя царством боли и унижения. Хотя персонал был неплохой, все старались и более того, мне тут спасли жизнь. Но я ничего не мог поделать. Свои страдания и своих внутренних демонов я невольно связывал с местом, где лежал без возможности встать и уйти. Я чувствовал себя пленником этого места.
  
  
   Глава 3
  
  
   Наступил день ещё одной операции. Оказалось, что аппарат Илизарова на левой ноге был собран неправильно. Куски берцовой кости не состыкованы и это нужно было исправлять. Надеялся на общий наркоз, но мои ожидания не оправдались. Я получил так называемую спинальную анестезию.
  
   Сначала попросили сесть на операционном столе. Я решительно отказался. Тогда два ассистента подняли моё туловище и с трудом привели в сидячее положение. Поясница отвыкла от таких упражнений и норовила распрямиться. Анестезиолог сделал укол в позвоночник и объяснил, что он обезболил всё, что ниже пояса, и хотя легкую боль я чувствовать буду, сильная заблокируется.
  
   Операцию проводил зав. отделением. Как только он начал двигать мою ногу, я застонал. Анестезиолог пришел на помощь, внушая что сильной боли не будет, если я не буду её ждать. Беслан в свойственной ему манере сказал, чтобы я был мужиком и не мешал. Потому что он в конце концом для меня тут старается.
  
   Я тоже начал стараться. Терпел, пыхтел, сопел, иногда не сдерживался и громко стонал. Понятия не имел как должна была работать спинальная анестезия. У меня это было в первый раз. Но как же оно тогда без обезболивания, если я сейчас готов лезть на стену.
  
   Хирург крутил гайки на моей ноге как настоящий механик. Железки щелкали с эффектом лопнувшей струны. Потом он вытаскивал спицы, двигал кости и много матерился. Кости не хотели вставать на место. Каждый раз, когда я слышал: "Ё-моё" или "Твою мать", мне хотелось предложить им просто отпилить ногу. Когда он взял в руки дрель, у меня возникло стойкое ощущение дежавю. Было очень похоже на тот длинный кошмар, с которого началась моя новая жизнь.
  
   Через два часа всё закончилось. По ходу операции заведующий несколько раз обругал своих ассистентов и меня заодно.
  
   - Надеюсь, у тебя нет гепатита. - Сказал он, отходя от стола и приподняв свои пухлые волосатые руки. - Весь тут с вами исцарапался.
  
   После этого я прокатился на рентген, а вернувшись в палату увидел, как мой разговорчивый сосед прощался с санитарками. Его дочь принесла ему костыль и одежду. Они собрались и потихоньку ушли. Напоследок он ещё раз повторил свои наставления о том, как я должен вести себя с руководством завода и на какие компенсации могу рассчитывать.
  
   - Тебе ещё лечиться и лечиться, - говорил он. - Деньги понадобятся.
  
   После этого в награду за мучения мне сделали укол снотворного. Весь вечер я радовался тишине и покою, но к ночи, когда уже дремал, подселили ещё одного.
  
   Это был веселый лысоватый мужик чуть старше меня.
  
   - Лёха.
  
   - Сергей. - Я неловко пожал левой рукой его протянутую ладонь.
  
   - С кем подрался?
  
   - Печь на заводе взорвалась.
  
   - М-да - хмыкнул он, окинув взглядом мои покрытые металлом ноги. - Я такое на войне видел, в госпитале.
  
   Я кивнул и прикрыл глаза. Новый сосед долго ходил по палате и возбужденно жестикулируя рассказывал, что в правой половине черепушки у него ещё с Чечни стоит стальная пластина. А сегодня он уже левую половину головы разбил. В этом месте он заразительно смеялся и продолжал свой рассказ о том, как праздновал день рождения, как гулял с друзьями, и как случайно упал с моста головой вниз. Снотворное никак не действовало, приходилось его слушать.
  
   Когда заходила медсестра, он требовал вернуть одежду и собирался покинуть заведение.
  
   - Нельзя просто так уйти, - отвечала пожилая медсестра. - Вас охрана не выпустит.
  
   На это он смеялся и объяснял, что за ним сейчас придут ребята, которых никакая охрана не удержит. Так больной, которого я про себя окрестил ветераном, ещё долго шумел, потом все-таки устал и тоже лёг спать. Стало тихо и темно.
  
   Тут я почувствовал давление на ноги и посмотрел. В воздухе висело что-то белое. Протер глаза здоровой рукой. Белый предмет превратился в маску. Появились контуры фигуры, которая была темнее всего, что можно было видеть ночью, и эта тьма смотрела на меня. Я узнал существо из сна. Узнал белое лицо без чувств и эмоций. Мои глаза расширились. Ночной гость наклонился. Волна страха обдала меня с головы до ног. Дернулся, выскользнул из-под него и отскочил в сторону. "Чего только со страху не сделаешь", - подумал я, поворачиваясь и удивляясь своему исцелению.
  
   Но, посмотрев на кровать, удивился ещё больше. "Я что, внезапно умер?". Моё тело продолжало лежать, как и положено тому, у кого сломаны ноги. Жуткое создание склонилось над ним и медленно приближалось. Второй я неотрывно смотрел в его черные глаза и орал. Этот крик нарастал, как будто увеличивали громкость, и продолжался даже после того, как белая маска коснулась и погрузилась в его лицо. Они растворились друг в друге.
  
   Перед глазами потемнело. Поморгал, увидел потолок. Я лежал на месте. Темной сущности не было, но крик продолжался.
  
  Мой новый сосед орал во сне, перемешивая крики с неразборчивыми ругательствами. Я слышал о том, что у людей, переживших войну, иногда развивается посттравматический синдром. Всякие флешбэки, агрессия, ночные кошмары. Сосед покричал еще немного, потом тяжело и громко задышал, резко поднялся и сел.
  
   - Кошмар приснился? - Спросил я из вежливости. Ответ был и так ясен.
  
   Он молча посмотрел в мою сторону, как будто пытался разглядеть в темноте.
  
   - Ага... кошмар, - ответил ветеран. Медленно отодвинулся от меня и влез на кровать с ногами. Не глядя нащупал на стене кабель-канал и начал его царапать.
  
   "Немного странный", - подумал я равнодушно.
  
   Сосед по имени Лёха всё сильнее карябал пластиковую крышку. Наконец ему удалось поддеть её и оторвать. Крышка упала. Он вскочил на кровать, начал судорожно дергать за провода. При этом продолжал смотреть в мою сторону.
  
   "Совсем долбанутый", - решил я и нажал кнопку на стене. Послышался отдаленный звонок.
  
   Распоясавшись, Лёха рвал проводку обеими руками. Я давил на кнопку вызова, но она уже не работала. Каким-то образом ему удалось разорвать самый толстый кабель. Он потянул за один конец, вытянул другой. Замер, растопырив руки и сжимая обрывки проводки.
  
   - Аккуратней. Током ударит.
  
   Моё предупреждение вывело его из ступора. Он спрыгнул на пол, выдергивая оба провода ещё больше. Быстро сунул один из них мне под матрац и ткнул вторым в ножку кровати.
  
   Громкий хлопок и вспышка. Кабель прилип к металлу. Меня тут же что-то дернуло и потянуло за ногу. Мышцы окаменели, сердце застучало как барабан, а тело перестало слушаться. Я дрожал и скрипел зубами. Каждая клетка наполнялась яростью. Сознание таяло, но боролось за возвращение к реальности.
  
   Оторвав, наконец, ступню от спинки кровати, я мешком свалился на пол. Лёха-сосед стоял и глупо хихикал.
  
   "Вот тварь", - подумал я и пополз к нему, загребая одной рукой. Ноги дергались вправо и влево, царапая металлом кафельный пол. Соперник пятился.
  
   "Это тоже сон или нет?" - Спрашивал я, подтягивая себя и улыбался в ответ. Возможно, улыбался не я, или вопрос был не мой. Не было времени в этом разобраться. Что-то врезалось в лицо. Меня тряхнуло и слегка повернуло в сторону. Я быстро выровнял курс и продолжил ползти в его сторону. Он отвел ногу и пнул ещё раз. Здоровая рука сцапала его лодыжку и одним движением подтянула к себе. Через мгновение я был уже на нём. В комнату забежала девушка в белом халате. Она начала громко вопить и стучать по мне кулачками. Не отвлекаясь, я ритмично вбивал гипс в его лицо, другой рукой фиксировал за шею.
  
   Девушка пыталась оттащить меня за руку, за уши, за волосы. Потом схватила с пола электрический кабель, набросила мне на шею, запрыгнула на спину и как наездница начала дёргать за провод и бить меня пятками по бокам.
  
   Послышался треск. Её ноги сдавили меня с невероятной силой, потом расслабились. Она соскользнула набок и упала на пол. Запахло дымом.
  
   Я посмотрел в темное месиво на лице ветерана. Потом на бледное красивое лицо молодой женщины. Полуприкрытые глаза, заостренный маленький нос. Она выглядела безмятежной, но была мертва. Откуда-то я это знал и был этим доволен.
  
   Проснулся в ужасе. Пугали не трупы во сне, а мои чувства. Я убивал с несвойственным мне восторгом. И мысли там были будто чужие.
  
   Сосед с утра вёл себя тихо. Был замкнутым и каким-то испуганным. Полная противоположность тому, что было вчера. Робко попросился на выписку. Ему ответили, что это решает зав отделением.
  
   Мы молча позавтракали. Я ел манную кашу, которая стояла у меня на животе. Бдительно следил за поведением ветерана и с подозрением поглядывал на входящих медсестер. Из-за того, что мой кошмар продолжился после пробуждения и при этом был так реален, я на время перестал доверять своим ощущениям. Поэтому, когда в палату ввалилась толпа врачей, сжал ложку и приготовился защищаться.
  
   Это был обычный обход, за одним исключением. Обход возглавлял молодой хирург по фамилии Фикс. Он заменял заведующего, который внезапно заболел. Я был рад этой замене. Новый доктор был более тактичным. По крайней мере, не орал на пациентов. И на мой взгляд был более обученный. Он легко и быстро отвечал на любые вопросы. Чётко и убедительно объяснил моему соседу, почему тот должен полежать в стационаре еще пару дней. Лёха сделал вид, что смирился. Но вид у него был совершенно несчастный. Я тоже мечтал покинуть стены этого заведения, хотя в моём случае это было вообще невозможно.
  
   А мой сосед все-таки добился своего. Сделал несколько звонков, подписал какие-то бумаги и на вторую ночь здесь уже не остался.
  
  
   Глава 4
  
  
   Наконец-то я был один. Лежал и думал о ночном госте, который зачастил в мои сны. Мне казалось, что я его уже где-то видел. Только не помнил где и когда. Может быть очень давно. Может в детстве.
  
   Перед глазами поплыли детские страхи. Костлявая рука, хватающая за ногу из-под кровати. Невидимое существо, которое ходило по квартире, когда родители на работе. Невидимка следил за мной, сопел и иногда ронял что-нибудь. Я делал вид, что не замечаю. Если бы он понял, что я о нём знаю, он бы убил меня на месте. Ещё был страх темноты, точнее боязнь того, кто прячется во тьме. Не просто прячется - следит, подстерегает, подбирается, преследует и нападает. До последнего, конечно, не доходило. К тому моменту я уже включал свет или покидал тёмную комнату. Обитатель тёмных закоулков был также неуловим как мой невидимка.
  
   Кажется, я был впечатлительным ребенком. Родители часто смеялись, вспоминая одну мою выходку. Как-то они ушли в ночь на работу. Я остался один. Телевизор в Советском Союзе по ночам не показывал. Было скучно. Я лежал с включенным светом и пялился на невидимку. Не помню точно, что мне тогда не понравилось. Это было давно, ещё до школы. Но я напялил на себя что попало и вылез через форточку. Ключа от двери у меня не было. Добрался до края посёлка, прошел по степи, через лесок, через отвалы, вдоль карьера. В отвалах ночью можно было реально убиться. Но я благополучно прошел пять километров сильно пересечённой местности, чтобы постучать в дверь кабинета, где работала моя мама. На вопрос, что случилось, я ответил, что мне было страшно одному.
  
   Вроде бы невидимка отстал от меня ещё в первом классе. Костлявая рука пряталась под кроватями и диванами ещё пару лет, а вот человек в темноте задержался намного дольше. И у этого была причина.
  
   Я вспомнил дом, где прошло моё детство. Чердак с голубями, подвал с крысами. Подвал мы иногда обследовали, используя как факелы куски пластмассы. Этот материал горел, выстреливая капли, которые падали со звуком маленьких реактивных снарядов. Для детей это было страшным, но притягательным местом. Бетонные ступени уходили вниз к чёрному проему, который вёл в подземелье. Там всегда было темно и сыро. Множество закоулков, плесень, непонятные трубы. Иногда мы любили пощекотать себе нервы, пробираясь в полной темноте. С друзьями это было не страшно. Все веселились, пока не начинали друг друга пугать. Потом с криками неслись наперегонки к выходу. Хуже всех было последнему, ведь за его спиной никого не было, кроме того, кто вечно прячется в тьме.
  
   Однажды мы обнаружили логово бродячих собак. Это был проём в стене, куда уходили трубы, и пролезть в него было проблематично даже ребенку. В этой норе повизгивали маленькие щенята. Достать мы их не смогли. И я вернулся в тот подвал на следующий день один.
  
   Пришёл с коробком спичек и ногой от какой-то куклы. Привязал пластмассовую ногу к ветке, поджег её и двинулся к логову. Дрожащий свет от кукольной ноги едва освещал островок земли вокруг меня и только подчёркивал глубокие тени и непроницаемую темноту углов. Свистящие капли бомбардировали пыль и мусор под ногами. Они создавали шум, который мешал мне разобрать шаги и шорохи обитателей тьмы. Одному здесь было совсем не так интересно, но желание получить щенка пересиливало ужасы, которые рисовало моё воображение. Было страшно поворачивать за угол. И очень неуютно проходить мимо тёмных комнат, которые будто отгораживались от мерцающего света. А ещё хуже было заходить в такие комнаты. Будто ныряешь в темноту и потом, нервно размахивая факелом, пытаешься посмотреть во все стороны одновременно.
  
   Добравшись до логова, я лёг на трубы. Попытался дотянуться до щенят. Потом осветил потолок и стенки проёма в стене. Наверное, маленькие дети не часто страдают клаустрофобией. Я готов был ползти на животе. Малыши забились в дальний угол, но один оказался любопытный. Он пошёл на огонь моего факела. Я быстро схватил за лапу и вытащил скулящего щенка из норы.
  
  Обратная дорога прошла легче. Я был уже не один. Со мной был тот, кто меньше и слабее и нуждается в моей защите. Как ни странно, это придавало уверенности.
  
   Щенок вырос и прожил у меня много лет. Бросался на незнакомых собак, дружил с соседским котом и смешно прыгал по сугробам. Когда он случайно попал в воду, сразу показал себя хорошим пловцом. А мне, чтобы научиться плавать, понадобилось несколько посещений бассейна.
  
   Я вынырнул из воспоминаний и взял телефон. На экране пять утра. Через час утренний укол. Почему я начал вспоминать детство, да ещё такое далекое, которое помнят только фрагментами. Наверное, подумал об одном, оно навело на второе и так далее. Чем ещё заниматься мозгу во время бессонницы. Нанизывать мысли одну за другой на ниточку. В палате жара, спина намокла. Сделал попытку лечь на бок. Боль. Остановился на том, что просто повернул голову. За окном в темноте горел фонарь. Вспомнил белую маску и тёмное существо.
  
   Вот откуда эта ниточка. Плавание, собака, боязнь темноты.
  
   Когда я хвастал своим щенком во дворе, одна из девочек попросила меня достать ей из подвала такого же. Не помню, что это была за девочка. Видимо, она мне нравилась. Потому что я легко согласился и быстро пошел вниз по ступеням. С собой ни спичек, ни фонарика, но как это может остановить такого храброго рыцаря.
  
   Я нырнул в темноту и торопливо прошел сквозь неё до первого поворота. Старался шагать быстро, не давая себе опомниться. Обитатели тьмы, наверное, были в шоке от такой наглости. Я знал, что если замедлюсь и дам себе немного подумать, страх начнет расти и превратится в панику. Поэтому, просто не думая ни о чём, шел вдоль стены, слегка касаясь её рукой. Высоко поднимал ноги, чтобы не споткнуться. И не видел ничего. Темнота и страх окутали меня так сильно, что я перестал воспринимать окружающее как что-то реальное. Почти перестал боятся. Прошел в следующее помещение, перешагнул через трубы и добрался до тупика в торце дома. Здесь было вентиляционное окно, забитое железным листом. В листе пара дырочек, которые горели как звёзды, но были слишком малы, чтобы осветить помещение. В углу, где располагалось логово, что-то зашуршало. Трубы глухо стукнулись о бетон, как будто на них шагнул кто-то тяжелый. Явно не щенок. Может крупная собака. Я застыл и прислушался. Вокруг была атмосфера зловещего ожидания. У противоположной стены, на высоте двух метров от пола виднелось что-то светлое, чуть светлее всего остального. По форме походило на лицо. Оно смотрело на меня. Я пытался рассмотреть тело и вроде рассмотрел. В этот момент опять послышался шорох, светлое пятно сузилось - лицо повернулось. Я дёрнулся, задел ногой какую-то бутылку и перестал себя контролировать.
  
   Бежал как сумасшедший, выставив вперед руки. Каким-то образом мне удалось добежать до выхода. Только обе ладони исцарапал в кровь о стены. Девчонкам сказал, что на меня напали собаки, которые защищали щенков. И в тот подвал я больше в одиночку не ходил.
  
   Похоже ли то, что я видел в детстве, на существо в белой маске из моих снов. Может быть, с натяжкой. Скорее всего, пятно на стене получилось от рассеянного луча из маленькой дырочки в забитом вентиляционном окне. А топать и шуршать там могла собака.
  
   Но я видел этот образ где-то ещё, может когда-то во сне. Не просто так я с детства побаивался мимов и всяких печальных клоунов с белым лицом. Только вспоминать старые сны, занятие бесполезное. Нормальный сон, как правило, размытый, мутный и плохо запоминается. А то, что я видел в этой больнице на сны вообще не похоже. Очень острые ощущения, много деталей и четкое запоминание. Как будто ещё одна реальность. И ладно бы приятная реальность, а то всё время пытаются убить или покалечить. Лучше уж полежать с бессонницей.
  
   Под утро раздался уже привычный вопль, словно кого-то убивают. Затем вошла раздраженная медсестра. Я отодвинул одеяло, указал ей на левое бедро. Старался чередовать и не делать два укола подряд в одну ногу. Иногда, конечно, сбивался. Семь, восемь внутримышечных в день - не шутка.
  
   Медсестра воткнула шприц, выдернула, приложила ватку. Всё ожидаемо больно. Я уже знал, какие медсёстры кололи больно, а какие нет. Хорошо хоть вены мои они не сильно трогали благодаря катетеру под ключицей. Все системы подключали через него.
  
   - А кто там постоянно кричит? - Спросил я, глядя вслед уходящей медсестре.
  
   - Больная женщина, - бросила она, не повернувшись.
  
   Ну то, что больная, я и так знал. Кто ещё мог здесь лежать.
  
  После завтрака мне подселили молодого, длинного, как шпала, парнишку по имени Петя. Светлые волосы и добрый нрав. Сюда он попал с переломом ребер после автомобильной аварии. Ехал по трассе мимо нашего города и врезался в грузовик.
  
   Новый сосед был общительный, но не навязчивый. Помогал мне, если я что-то ронял, подавал вещи, до которых я не мог дотянуться. Гулял по коридору и быстро сошелся со всеми медсестрами. Ему было хорошо, болели только рёбра. И то, наверное, не болели. У меня среди многочисленных переломов также рёбра значились, но совершенно не тревожили.
  
   До него был ветеран Чечни, у которого только голова, а у первого соседа только нога. Все были с нормальными человеческими травмами, которые в принципе не мешают радоваться жизни и уж точно не делят жизнь на до и после. Только я здесь лежал с одной рабочей рукой, которая могла дотянуться до верхней полки тумбочки, а до розетки уже не могла. Новый врач объяснил мне, что ходить в ближайшие четыре месяца нельзя. А дальше как получится. Всё будет зависеть от того, как срастутся кости в ногах. Вот в правой руке срастаться особо нечему. Часть костей раскрошилась, часть вообще потерялась. Но руку удалось сохранить. Под кожей теперь металлическая пластина, фиксирующая локоть под углом 90 градусов. Если нервы срастутся, пальцы когда-нибудь заработают. Но в локте она так и останется в согнутом положении. Такой рукой ни выпить, ни закусить, ни затылок почесать.
  
   Так я и лежал в больнице, размышляя о своей нелегкой судьбе. Была какая-то потаённая, глупая обида на обстоятельства. И даже на посторонних людей, которые ни в чём не виноваты.
  
   Семью не завел, в институт не поступил. А лет то уже достаточно, чтобы найти своё место в жизни. Пить пиво с друзьями, конечно весело. И работать, не напрягая мозг, довольно удобно. Но проводить так всю жизнь я вроде не собирался. Думал, это временно, а потом всё будет. Работа в чистом кабинете, любимая жена. В детстве вот на пианино играл, музыкантом стать хотел. Сейчас уже пианино не светит. С одной то рукой.
  
   Постепенно наваливалось осознание того, что такие травмы могут остаться на всю жизнь. С завода придётся увольняться. Чем заниматься дальше, пока не понятно. Оставалась какая-то надежда на то, что после выписки всё начнет налаживаться. Дома и стены помогают, а мой организм до этого меня ещё не подводил. Может и сейчас он как-то исцелится. На удивление всем докторам.
  
   В больнице лежать было тяжело. Мечтал вернуться домой. Казалось, что врачи здесь только и делают, что мучают и не отпускают. Но рациональная часть сознания понимала, хирурги делают всё возможное. Они работают с живыми людьми отбросив сантименты. Работают с кровью, мясом, костями, воспалением и гноем. Им приходится быть безжалостными, если нужно причинить боль во время лечения.
  
   В целом я относился с почтением к хирургам. Ко всем, кроме заведующего, который сейчас заболел. Ну, так ему и надо.
  
  
   Глава 5
  
  
   На следующий день меня покатили на электромиографию, чтобы оценить степень повреждения нервов. Я не знал, что это за процедура. Слово миография мне понравилось. Только слово "электро" немного напрягало. Но не сильно. Не будут же меня там током бить.
  
   Всю дорогу приходилось напрягать шею, чтобы не биться головой при переезде через пороги. И удерживать больную руку на животе, чтобы не цепляться за дверные косяки. После долгой тряски по всем коридорам мы добрались до двери без опознавательных табличек. Внутри кабинета никого не было. Кушетка, стол, компьютер, немного проводов. С привычным раз, два, три меня подняли и перекинули на кровать.
  
   Вошла женщина-врач в коротком медицинском халате.
  
   - Ну здрасьте.
  
   - Здравствуйте.
  
   Она прыснула. Будто мой голос её развеселил.
  
   - Ты где был пропащая душа?
  
   Я слегка опешил. Всмотрелся. Молодая, темные волосы, короткая стрижка, бледная кожа. Можно сказать, изящные черты лица. Где-то её видел.
  
   - Да вот, в больницу попал.
  
   - Я тебе неделю названивала.
  
   - Телефон разбился.
  
   - Домой к тебе несколько раза приходила.
  
   - Ну, я же в больнице.
  
   - А мой номер забыл?
  
   - Забыл.
  
   - Давно в больнице?
  
   - Третья неделя пошла, если считать с реанимацией.
  
   - Ого. А что случилось? - Она по-хозяйски сняла покрывало с моих ног и приложила пальцы к губам.
  
   - Взрыв на заводе. Открытый оскольчатый перелом - прокомментировал я увиденное.
  
   - Кошмар - прошептала врач, застыв в круглыми накрашенными глазами.
  
   Мне польстила такая реакция от доктора. Хотя, судя по всему, она для меня кто-то больше. Но кто не понятно. Зовут, судя по бейджику, Екатерина.
  
   В кабинет заглянула дама, которой было назначено. Катя быстро вспомнила про свои обязанности. Схватила моё направление.
  
   - Когда-нибудь проходил электромиографию.
  
   - Нет. Это больно?
  
   - Немного неприятно.
  
   - Это я переживу.
  
   - Конечно, после того, что ты уже пережил.
  
   Она присела на стул. На бедре показалась татуировка.
  
   - Сейчас я наложу на ноги электроды, если найду место между этими спицами. Потом буду подавать слабые электрические сигналы и замерю, как быстро эти сигналы проходят через нервы.
  
   - Я готов, - сказал я и улыбнулся.
  
   Она начала свою процедуру и по ходу расспрашивала о том, что со мной случилось. Мы начали болтать, как старые знакомые. Катя вроде не догадывалась, что я понятия не имею, кто она такая. Смеялась и била меня током. Сначала чуть-чуть, потом всё сильней. Моя нога начала подпрыгивать так, что я испугался за свои кости. Катерина извинялась и говорила, что ей приходится повышать уровень из-за того, что нога очень опухла и качество сигналов плохое. В принципе, было терпимо, но постоянное ожидание удара током немного нервировало. Я старался отвлечься за разговором. Живописал ей свои повреждения, перечислил переломы нескольких костей у своего черепа и мимоходом сообщил о ретроградной амнезии на последние три месяца. Сначала она пропустила это мимо ушей. Потом переспросила. Помолчала и отложила электроды.
  
   - Ты не помнишь ничего за последние три месяца?
  
   - Да.
  
   - И меня не помнишь?
  
   - Не помню, - сказал я. Хотя, кажется, вспомнил. Она была в моем сне. Та самая девушка, которая прыгала мне на спину и которую убило током.
  
   - Ну, ты... - она начала злиться. - Почему сразу не сказал?
  
   Я слабо улыбнулся. Катя закусила губу и вроде уже не злилась.
  
   Заглянули мои санитары.
  
   - Ещё пять минут! - Крикнула Екатерина и начала что-то быстро печатать на клавиатуре. Лицо её было печальным и сосредоточенным.
  
   - Телефона с собой нет, - констатировала она, не глядя в мою сторону.
  
   - В палате.
  
   - Свой новый номер не помнишь?
  
   - Нет. У меня последнее время с памятью не очень.
  
   Мы посмеялись.
  
   - Ладно, завтра заскочу в твоё отделение. Палату то помнишь?
  
   - Четвертая.
  
   - Хорошо. - Она распечатала несколько листов. Повернулась ко мне. Посмотрела, хотела что-то сказать, улыбнулась и промолчала.
  
   Меня доставили обратно в палату, воткнули систему, и я тут же начал ждать завтрашнего дня. Настроение было приподнятое. Но перед сном мне его немного понизили. Санитарки оповестили о новой операции на завтра и тут же принесли гигантскую клизму.
  
   Эту ночь я опять не спал. Думал о Екатерине и о причудах памяти. Вроде всё забыл, но она как-то попала в мою голову через сон. Интересно, у нас что-нибудь было? Хорошо бы узнать. Чтобы понять, как себя вести. Но спрашивать о таком не удобно. Хотя в моей ситуации всё удобно. Знакомы мы ещё мало, меньше трёх месяцев. А я парень скромный. Но она вроде бойкая. Так что может и было.
  
   Утром меня не кормили и к полудню повезли в операционную.
  
   Нужно было пересадить часть кожи с бедра на голень. Анестезиолог с первой операции пропал. Сказали, что он реально пропал и никто не знает куда. Вместо него была молодая женщина.
  
   Я попросил общий наркоз. Мне ответили, что операция быстрая. Сделают укольчик в спину и ничего не почувствую. Я сказал, что такое уже проходил и всё прекрасно чувствовал, а укол в позвоночник на меня не действует. Женщина анестезиолог успокоила, сообщив, что если у меня начнется паника во время операции, она введет мне в вену сонник и я отключусь. В общем, меня опять уговорили на операцию без погружения в сон. Может это и к лучшему, а то опять приснится что-нибудь про маньяков и садистов.
  
   Начиналась операция довольно тревожно. Меня переложили на узкий и жёсткий операционный стол. Ушли и оставили минут на двадцать смотреть в лампы на потолке и предвкушать.
  
   Потом сделали анестезию, подождали ещё минут десять, и молодой веселый хирург начал протирать мою ногу. Он постоянно болтал с ассистенткой на какие-то отвлеченные темы. Я молча нервничал, но больно пока не было. Девушка уточнила у меня это. А потом огорошила тем, что операция уже давно идет. Тут я узнал, что такое правильная спинальная анестезия. Вероятно, в первый раз мне "не туда" попали и делали "на живую". В этот раз всё отличалось. С шутками и прибаутками хирург отрезал шмат кожи размером с ладонь и быстро пришил его куда нужно. Бедро с удаленной кожей просто обмотали тонким слоем бинтов, и операция закончилась. Тревога улеглась. Небольшое беспокойство вызывало только то, что для частых уколов у меня теперь осталась только одна нога. Задом я повернуться не мог. Придется обкалывать бедро, которое как-то внезапно похудело за время моего лежания в больнице.
  
   После этой операции я ещё долго не чувствовал своих ног. Даже задницу не ощущал. Лежал как парализованный и злился на Беслана с анестезиологом, которые мучили меня несколько дней назад. Сильная боль остаётся в памяти навсегда, как шрам. И оказалось, что она была совсем не обязательной.
  
   В палату заскочил Петр. Расспросил, как дела, подал бутылку с водой, до которой я пытался дотянуться. Поведал новости от медсестер. Я узнал, что заведующий, который ушел на больничный, внезапно умер от сердечного приступа. Узнал и не понял, как я к этому отношусь. Только что желал ему всего плохого, но теперь не мог на него злиться. Это уже не живой человек, его нет. И хоть он и напоминал садиста из того кошмара, который я видел в реанимации, но всё-таки он делал то, что было необходимо. Лечил и спасал. Да, он не обращал внимания на жалобы о боли, но может это его профессиональная деформация. Смерти я ему точно не желал.
  
   Зашел доктор Фикс с настольной лампой в руках. Поставил её на кровать рядом со мной, включил в розетку и направил в сторону красного пятна на бедре.
  
   - Пусть светит и подсушивает кровь. На ночь выключайте. Там, где нет бинта, прикройте ногу одеялом. Если свет будет падать на голую кожу, может появиться ожог.
  
   - А когда можно будет выписаться? - Подал голос Петр.
  
   - Вам ещё рано.
  
   - Но вроде не беспокоит.
  
   - У вас сломаны рёбра, - вздохнул хирург. - Что будет если ребро проткнёт лёгкое?
  
   - Я буду вести себя аккуратно, меньше двигаться. Также, как здесь. Куплю корсет, бандаж или как его...
  
   - Даже если не делают никаких процедур, - прервал его доктор, - здесь вы под наблюдением.
  
   После небольшой паузы он добавил. - Недавно один пациент с травмой головы написал отказ от лечения и ушёл. А потом кровоизлияние, отёк мозга и повреждение дыхательного центра. Спасти его было некому.
  
   Настольная лампа накренилась, уткнувшись горячим плафоном в кровь, которая пропита бинт. Запахло металлом. Глядя на врача, я быстро поднял лампу и спросил.
  
   - Тот, который лежал в этой палате?
  
   Он кивнул. И оставил нас.
  
   - Жесть! - Выдохнул долговязый сосед, медленно вставая с кровати. - С тобой лежал?
  
   - Да, но недолго - ответил я задумчиво, и чтобы подбодрить парня добавил. - Не парься, он же не на этой койке умер.
  
   Мы помолчали каждый о своём. Мне было о чём подумать. Вспомнил, как убил того ветерана во сне. А через несколько дней он взял и умер в реальности. Вспомнил заведующего, который два часа сверлил мне ноги. Вроде он был в том кошмаре, где нарушитель ворвался в здание и учинил полный разгром. Сами по себе эти сны были достаточно странными. А тут ещё такие новости. Два сна и два трупа. Или больше. Ещё тот сволочной анестезиолог, говорят, пропал. Но был ли он в первом сне, я вообще не знал. Там было много народу.
  
   А ещё во сне была Катя. Но она жива. Вчера мы с ней говорили. Сегодня должна заскочить.
  
   Прошел день. Мне сделали несколько уколов, перевязку. Навестили друзья с работы. Похвастался им кровавой кляксой на бедре и заплаткой на голени. Они сфотографировали заплатку телефоном, перекинули мне. Рассмотрел. Ужаснулся.
  
   - Это типа пластическая хирургия по Елигорски, - сказал я, глядя на серый с желтыми пятнами кусок кожи с сильно оттянутыми, прошитыми краями. - Франкенштейн какой-то.
  
   - Заживет, незаметно будет - крикнул сосед со своей кровати.
  
   После этого все вместе поудивлялись тому, как незатейливо врачи обошлись с местом, где сняли кожу. Только тонкий слой бинта, через который по всей площади оголенного мяса постоянно проступала кровь.
  
   - Наверное, чтобы рана "дышала", - предположил я, - быстрее заживет.
  
   - А долго такое будет заживать?
  
   - Не знаю. Сказали бинт не снимать и не отдирать. Только подсушивать лампой.
  
   Посетители сфотографировали и это место тоже. Посидели немного. Ушли.
  
   Наступила ночь. Знакомая незнакомка не пришла. Я смотрел в потолок и думал о своих странных делах. Мысли прыгали хаотично с одного на другое. Будто брался за разные задачи и бросал их, так и не решив ни одну.
  
   Сначала думал о девушке, которую я не помню, но которая неделю мне звонила и приходила домой, пока я был тут. Ей никто ничего не сказал и, наверное, контактов моих друзей у неё нет.
  
   Сегодня она не пришла, хотя обещала. Могло ей что-нибудь помешать? Что-нибудь, кроме смерти. Конечно, могла быть куча причин: занята, забыла, замоталась, не успела, заболела, умерла... Вот опять. Почему-то я решил, что она должна умереть? Из-за того, что два человека ушли на тот свет? Просто я головой ударился, сломал её в десяти местах. Мои дурацкие сновидения, которые я так ясно помню, могут быть чем-то вроде ложных воспоминаний. Может, я узнаю о смерти человека и тут же формирую в голове воспоминание о сне, где я этого человека убил. Потом мучаюсь, как же так совпало. А снов этих могло и не быть, просто я их придумал. А что тогда было? Про смерть врача и пациента я узнал сегодня. Но уже две недели вспоминаю тот кошмар, где врач меня пытал, а чёрный человек потом разобрался. Если две недели в больнице - это ложные воспоминания, тогда где память о реальном.
  
   Нет, версию о том, что у меня совсем крыша поехала, я отодвину. Всё-таки сначала были сны с убийствами, потом я узнал, что эти люди умерли по-настоящему. Ну, бывает. Люди смертны. Совпало, что оба они были во снах. Ещё была девушка Катя, с которой ничего не ясно. Так и буду о ней думать до утра. Кстати, ещё одна странность моего пребывания в больнице. Я не сплю. Ну, практически. Лежу круглые сутки в полусонном состоянии. Иногда будто медленно моргаю и вздрагиваю. Может успеваю вздремнуть в эти моменты.
  
   Единственный раз, не считая реанимации, когда я нормально заснул - это дней десять назад. Тогда мне дали снотворное после операции. И я увидел сон, где погибает сосед и девушка в коротком халате. И ещё там было существо в белой маске, которое растворилось в моём теле.
  
   Может, лучше думать о девушке. О чёрном человеке посреди ночи вспоминать не очень хочется, но придется. Эта мысль теперь не отвяжется. Прилипчивая тварь, нарушитель, которого я пригласил войти в первом сне. А во втором он уже сидел на моей койке.
  
   Прошлой ночью я размышлял о нём. И позапрошлой тоже. Пришел к тому, что это мой страх из самого детства. Вырос незаметно для меня в подсознании. И как-то активизировался, пока я спал в реанимации.
  
   Раздался пронзительный крик. Я дёрнулся всеми мышцами своего тела. "Господи, опять. Уже утро что ли".
  
   Женщина за стенкой кричала - Нет, нет, уйди! Не трожь! Вубар! Вубар!
  
   - Вот блин, - пробормотал сосед.
  
   - Разбудили?
  
   - Да
  
   - Последнее время часто орёт. Под утро.
  
   - Слово непонятное повторяла.
  
   - Заговаривается уже.
  
   - Обычно кричала, чтобы уходили, не трогали. Я думал, это когда за ней ухаживают. Но кто там в пять утра её трогает.
  
   - Никто. Сама по себе орёт, - сообщил осведомленный Петя. - Медсестры говорят, она их уже замучила. Там бабка старая.
  
   Полежали молча. Петр опять засопел, свесив длинные ноги с кровати. Быстро засыпает. Находился за день по больнице. Устал, наверное. А я постоянно лежу без движения, не сплю, думаю о всякой ерунде.
  
  
   Глава 6
  
  
   В Елигорске у Пети не было ни родственников, ни знакомых, и я с удовольствием делился с ним своими припасами. Мне всё равно приносили больше, чем я мог съесть.
  
   Навещали каждый день. Друзья, коллеги, начальство. Первый раз в жизни беседовал с начальником цеха, с директором по персоналу и даже с генеральным директором завода. Каждый из них приносил подарки, и все беспокоились о моём здоровье. По-настоящему переживала, конечно, моя мать. Она приходила каждый день. Хлопотала у моей кровати, протирала меня, приподнимала и посыпала спину тальком от пролежней. Говорила, что после выписки мне нужно поселиться у неё. Будет ухаживать. Я же пока лежачий, беспомощный.
  
   Почему-то представил, что вижу маму во сне. Испугался за неё и начал отнекиваться.
  
   - Но мне же надо быть рядом, - говорила она, - в твоей квартире никаких условий. Каждый день я ходить не смогу.
  
   Сошлись на том, что первое время поживу с ней. Убеждал себя, что это ненадолго. Только бы выписаться из этого кошмара, а там уж я долго лежать не буду. За шкирку себя подниму.
  
   Зашла медсестра с небольшим столиком на колесиках. Маленькая круглолицая девушка. Всегда шутила, когда делала уколы и перевязки. С ней было легко и не больно. Подкатила столик с инструментами к кровати, осмотрела мою повязку на бедре. За ночь алое пятно потемнело, стало коричневым. Я на всякий случай предупредил её, что доктор сказал не отрывать.
  
   - Конечно нельзя, - сказала она, доставая ножницы, - подсохнет и само потом отвалится через несколько дней.
  
   С этими словами медсестра обрезала бинт вокруг кровавого пятна. На коже остался только овальный кусочек ткани. После этого занялась моей голенью. Прошлась перекисью водорода, затем хлоргексидином. Получалось ловко. Пальчики мелькали как у пианистки.
  
   Это была медсестра, с которой я общался больше, чем со всем остальным медперсоналом вместе взятым. Поэтому попросил её узнать, работает ли сегодня женщина, которая делала мне электромиографию. Она выпучила губки. Сделала вид, что ревнует. Очередная шутка с её стороны. Потом согласилась, потому что была хорошая и безотказная.
  
   К вечеру привезли каталку. Меня в очередной раз забирали на КТ головы. Что-то сидело в мозгу и не уменьшалось ни на миллиметр. Если оно начнет расти, потребуется сложная операция. Придется ехать в Москву. Но если начнет уменьшаться, меня скорей всего, просто выпишут. Как сказал врач, они уже сделали со мной всё, что могли. Жаль, что нельзя сделать МРТ. Слишком много железа на ногах.
  
   Мы ехали по коридору. Я меланхолично смотрел в сторону. Увидел за открытой дверью женщину, которая кричит по ночам. Почему-то решил, что это та самая. Она тоже меня заметила. Смотрела, вытаращив глаза. Но через секунду передо мной была просто стена. Каталка набирала ход. Мы въехали в большой металлический лифт. Туда же заскочила моя знакомая медсестра. Я привычно улыбнулся. В ответ она свела брови и напряженно спросила.
  
   - А кто вам та женщина из неврологии?
  
   - Никто, - ответил я беззаботно, - просто врач.
  
   Она кивнула и наклонилась ко мне. - Санитарки сказали, её током ударило насмерть. Прямо на работе. Полиция приходила.
  
   Пока она говорила, глаза её расширялись. Я был спокоен. Наверное, даже слишком. Не выразил ни удивления, ни сочувствия. Она подождала какой-то реакции. Двери с глухим скрежетом открылись. Меня вывезли из кабины и покатили дальше.
  
   В голове был туман. Всплыла короткая одинокая мысль. "Мои сны убивают". Больше ничего не пришло на ум по этому поводу. Чувствовал какое-то отупение. Наверное, от недосыпа.
  
   Заехали в комнату, где по центру стоял аппарат внушительных размеров. Он был похож на стоящий вертикально полутораметровый бублик, к которому приставили узкий длинный стол.
  
   Меня перетащили на этот помост вместе с простынёй. После чего все ушли. Санитарки в коридор, а врач в соседнюю комнату, из которой она могла наблюдать за мной через небольшое окно. Это должно было защитить её от облучения.
  
   Мне на облучение было плевать. Просто разглядывал прямоугольники на потолке и медленно моргал. Возникло странное ощущения изолированности от всех вокруг. Которое переросло в чувство тотального одиночества. Как будто я был один в пустоте. Пустота вокруг стала абсолютной, и я тоже перестал существовать. А может, просто задремал.
  
   Проснулся от бесцеремонного толчка в бок. Увидел пластик перед глазами. Кажется, стол уже заехал внутрь кольца, где будут просвечивать мою голову. Закрыл глаза и постарался не двигаться. Холодный предмет несколько раз коснулся моей голой стопы. Послышался звук, будто кто-то пытался незаметно высморкаться. В нос ударил отвратительный запах. И когда по пятке прошлись мокрой тряпкой, моя нога самопроизвольно дёрнулась.
  
   В ту же секунду ступню схватили и сдавили с такой силой, что захрустели кости. Я сразу перестал чувствовать себя одиноким и попытался отмахнуться второй ногой. Кольца на левой голени звякнули о металлические стержни на правой. Меня отпустили. Я быстро схватился одной рукой за круглый обод и начал протаскивать себя сквозь кольцо аппарата.
  
   Раздался оглушающий рёв, будто заводят бензопилу. На помост, где только что лежало моё тело, запрыгнул кто-то очень большой. Я уже вываливался из отверстия с другой стороны. Зверь поймал меня за носок стопы. Несколько пальцев легко отделились и остались у него в зубах.
  
   Спина ударилась об пол и надо мной показалась мохнатая морда медведя. Он раскрыл пасть, разбрызгивая кровавые слюни. Потом просунул в дыру передние лапы и попытался достать меня. Я вовремя отполз в сторону. Длинные, как ножи, когти разодрали линолеум.
   Зверь махал передними лапами и загребал задними. Длинная шерсть вздыбилась, и он казался ещё больше. При этом рычал так, что дрожала мебель. А я сделал то, что меня удивило. Схватил за ножку стул и бросил ему в морду. Стул отлетел обратно без ножки. Животное взревело громче и задергалось. Массивный аппарат компьютерной томографии подпрыгивал вместе с ним. Я схватил стул и бросил ещё раз. Стул попал в лоб и развалился. Медведь издал обиженный рык. Стало понятно, что он застрял.
  
   - Жрать надо меньше! - Крикнул я насмешливым тоном.
  
   Он замер на секунду, будто удивился. Я тоже поражался себе всё больше. Особенно когда перевернул стол и начал откручивать ножку. Во мне будто поселилось два человека: безумный и рациональный. Безумец хотел воткнуть длинную ножку зверю в пасть. Рационалист думал, что у него шизофрения, и просто хотел уйти.
  
   "Шизофрения во сне не считается", - решил я и пополз к медведю. Я понимал, что сплю. Обычно такое понимание приводило к тому, что сон заканчивался. Но это было до травмы. Теперь сновидения другие. Они убивают.
  
   Остановился, подумал и направился к выходу, оставляя за собой многополосный кровавый след. "Чёрт с ним, пусть живёт". Потом передумал, развернулся. Ножку стола продолжал таскать с собой. Опять остановился. Внимание привлекла тощая фигура за маленьким окном. Точнее фрагменты фигуры: две ноги и две длинные руки. В соседней комнате стоял очень высокий человек. Гигант наклонился, заглянул, встретился со мной взглядом. Это был Петр. Только он стал ещё длиннее. Чтобы посмотреть в окошко, ему пришлось согнуться пополам.
  
   Его злобный взгляд не мог сбить меня с толку. Я напомнил себе, что в реальности он нормальный добродушный парень. Прекратил крутиться и пополз к двери. Результат моих колебаний остался на полу в виде чёткого красного кольца.
  
   Медведь перестал реветь и начал издавать звуки, похожие на храп. Это напомнило мне первого соседа, который непрерывно храпел по ночам.
  
   Повернулся. На помосте лежал сильно похудевший зверь. Он тяжело дышал и храпел. Присмотревшись, разглядел в нём лохматого старичка. В этот момент разбилось стекло.
  
   Длинная, как ветка, рука дотянулась до моей ноги. Тонкие пальцы схватились за металлические стержни, и я быстро заскользил в сторону разбитого окна. Невероятно сильный долговязый человек пытался затащить меня в соседнее помещение. В ладонь попал осколок стекла, похожий на клык. Я напряг живот, согнулся, полоснул его по запястью. Брызнула кровь. Он продолжал тянуть. Воткнул стекло ему в руку, повернул. Стекло сломалась. Его пальцы, наконец, разжались. Петр убрал руку, потоптался и выбежал куда-то в коридор. Из его комнаты был отдельный выход. Раздались удаляющиеся шаги. Кто-то во мне облегченно вздохнул, другой жалел и думал. "Надо было его по горлу".
  
   Мы оба продолжали ползти к двери. Старик проснулся, сел, посмотрел в мою сторону. Я устало прислонился к стене. Взял порезанной рукой длинную круглую дубинку, которая раньше была ножкой стола.
  
   - Сергей, тебе нельзя двигаться, - сказал Михаил Фёдорович. - Посмотри, весь пол в крови.
  
   Старик улыбнулся, показав острые зубы. - Разве можно так тратить ценную жидкость.
  
   Он встал и пошел ко мне. - Знаешь сколько тебе чужой крови перелили, когда ты попал сюда?
  
   Взгляд его был ненормальный, впрочем, как и всегда. И говорил он всегда без умолку, как телевизор. И ехидная улыбка такая же.
  
   - Сколько друзей пришли сдать кровь, чтобы спасти тебя. - Он подошел, наклонился, - лежи спокойно.
  
   Я махнул дубинкой, перешибая ему ноги. Старик упал. Деревяшка сломалась пополам.
  
   - Ах вот ты какой, - вурдалак провел ладонью по кровавой полосе на полу, облизнул пальцы и прыгнул.
  
   Он врезался в меня и как будто прилип. Лицом впечатался в поднятую загипсованную руку и, кажется, погнул железные пластины в локте. Грудью наткнулся на обломок от ножки стола, который я держал перед собой. Руками вцепился мне в плечи. Тупым кольцом деревяшка вдавилась мне в грудину. Какое-то время я не мог вдохнуть.
  
   Михаил Федорович выдохнул: "Старый я уже. На пенсию пора". Я отодвинул его от себя. Старик с колом в сердце завалился на бок.
  
  "Мне нужно на волю", - сказала какая-то из моих личностей. Подняв руку, я открыл дверь и покинул комнату.
  
   По коридору полз быстро, немного даже помогая сломанной рукой. Боль вроде бы чувствовал, но она была не совсем моя, не только моя.
  
   Приближался топот нескольких ног. Нырнул в комнату, которая оказалась туалетом. Мимо, пригнув голову, пробежал Петр. Из-за длинных конечностей он был похож на паука и на ходу помогал руками.
  
   Я двинулся дальше. Очень хотелось выбраться отсюда. Несколько раз сворачивал. Мне удавалось разминуться с Петей, который носился по всему этажу. А я никак не мог найти лестницу в этом лабиринте. По пути размышлял о банальностях своего сна. Первый сосед сыграл роль оборотня, затем вампира. Петр превратился в какого-то космического монстра. Больница опустела, как после апокалипсиса. Что дальше?
  
   Жаль, конечно, Михаила Фёдоровича. Человек ни в чем не виноват, просто работал по сценарию моей больной фантазии. Хорошо бы не столкнуться с Петей. Парню ещё жить и жить.
  
   За очередным поворотом обнаружил лестницу. Обрадовался. Но когда подобрался ближе, увидел целую толпу странных людей. Они стояли на пролет ниже и смотрели на меня, задрав головы. Люди был знакомые: врачи, медсестры, санитарки. Только вели себя непонятно. Молчали, не двигались, стояли как-то кривобоко. Одежда рваная, с пятнами крови. Лица у некоторых были грязные.
  
   "Ну, конечно. Ещё вот этого не хватало". Начал медленно отползать назад за угол. Сзади опять послышался топот Петра. Я быстро вернулся к лестнице. Топот приближался.
  
   "Смогу ли перебить столько народу? А если победят они, что станет со мной?". Начал подниматься на ноги, подтягиваясь за перила. Будто вырастал над ними. Зомби не поднимались наверх. Но я, кажется, собирался спуститься к ним. Безумец во мне рвался в бой, другая часть меня была в ступоре.
  
   "Это мой сон", - сказал я, стоя на краю верхней ступени, - "и правила мои", в этот момент сзади подбежал Петр. Я качнулся вперед, нога опустилась в пустоту. Лестница побежала вверх, ударила по лицу, промелькнул потолок и снова лестница. Всё завертелось. Я влетел в толпу, сбив с ног несколько человек. Остальные навалились сверху и начали рвать зубами. Дёргали за руки в разные стороны. Один вцепился в щеку, другой пытался откусить нос. Я дёрнулся, стряхнул с себя пару человек. Схватил кого-то за горло и отпустил. По шее текла кровь. Что-то вытаскивали из живота. Не выдержал, рванулся, выскользнул из этой кучи. Зомби даже не заметили. Они продолжали рвать какое-то тело.
  
   Одно ухо мне с хрустом отгрызли. Сквозь мельтешение голов над собой я видел человека, очень похожего на меня. Он сидел в стороне на ступеньках и смотрел с ужасом.
  
   Человек, которого рвали на куски, лежал и ничего не делал. Это выглядело безобразно. Я хотел ему помочь. Но, кажется, было уже поздно.
  
   Меня постоянно трясли и что-то отрывали. Уже совсем перестал чувствовать боль. Оставшимся глазом последний раз посмотрел на своего двойника. "Кто он?"
  
   Мою копию разорвали, и я остался один. Врачи и медсестры сразу успокоились, начали расходиться. Кто-то подошёл сзади, взял меня плечо. Я сбил руку, резко повернул голову. Раздался пронзительный визг.
  
   Около меня стояла испуганная санитарка.
  
   - Чуть руку не оторвал.
  
   С другой стороны подошла вторая, - так, больной, не буяним.
  
   - Приснилось что-то? - Спросила третья.
  
   - Да, тут немного неприятный сон был, - пробормотал я, пытаясь помочь женщинам передвинуть себя на каталку. В реальности я был уже не такой шустрый.
  
   В палате меня встретил Петя, который светился от счастья.
  
   - Завтра выписывают.
  
   - Поздравляю.
  
   - Спасибо. Завтра к обеду отец приедет и на его машине домой. Йес-йес-йес! - Он замахал руками и крутнулся на месте.
  
   - Аккуратнее, - сказал я со смехом, - не сломай себе ничего.
  
   Я был рад за него. И был рад что не убил его.
  
   - А тебе что сказали? - Он сел на свою кровать.
  
   - Да тоже скоро. Сказали, в ближайшие дни.
  
   Мы ещё поболтали с минуту и зависли каждый в своём телефоне. Я держал смартфон перед собой по привычке. Ничего не включал и просто пытался переварить свой последний сон. Меня ещё никогда не съедали живьем, и от воспоминаний передёргивало. Но казалось, что всё прошло как надо. Я был тем, кто ни хотел никого убивать. Тем, кто отдал себя на съедение. При этом почему-то видел, как съели другого. И чувствовал, что съели кого надо.
  
   В эту ночь я традиционно не спал. А утром во время обхода сообщили, что меня выписывают. Гематома в мозгу уменьшилась в два раза с момента последнего КТ и это был очень хороший знак.
  
   Доктор Фикс сам принес мне выписку. Я взял её с трепетом, как будто мне вручили вольную грамоту. Радовался, шутил и чувствовал себя свободным человеком. Хотя моя свобода всё ещё была ограничена моим состоянием.
  
   Врач улыбался и давал наставления.
  
   - Наблюдаетесь у травматолога по месту жительства. Через полтора месяца рентген. Если что, звоните мне.
  
   Я кивал в ответ. Он продолжал.
  
   - Наша работа по большому счету закончена. Теперь начинается ваша. Нужно стараться каждый день. Нужно двигаться. Поднимать ноги, сгибать ноги. Вставать на ноги. Первые шаги самые болезненные. А первая победа - дойти до туалета.
  
   Мы засмеялись. Я впервые посмотрел на доктора, как на живого человека. Нормальный мужик. Примерно моего возраста.
  
   - Маленьких побед будет много. Но иногда будет казаться, что ничего не меняется. Тут главное - не останавливаться. Двигаться, работать. Потому что время начнет работать против вас. Помните: то, что не работает - атрофируется. Обязательно запишитесь в центр реабилитации.
  
   Я поблагодарил его. Друзья с завода переложили меня на носилки и вынесли из больницы. На улице уже был снег. Наступала зима. Одеяло сползало, оголяя мои ноги. Но я не чувствовал холода. Чувствовал только радость. Забыл даже про свои кошмары. Бросил последний взгляд на серое здание. Увидел в окне хирурга, медсестру и кого-то ещё. Носилки щелкнули и заехали в салон скорой помощи.
  
   Наконец-то еду домой. Высплюсь и за работу. Вытащу себя из этого состояния. Встану на ноги. И тогда ух! До травмы я не думал о том, сколько возможностей у здорового человека. Чтобы это понять, нужно было переломаться.
  
   Но сейчас у меня всё только начинается.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"