По проходным дворам Владивостока    
			ткёт осень золотую паутину,
И отступают вечные туманы,   
			и чайки ошалелые кричат.
Сентябрь-художник школьной акварелью   
			дописывает в сумерках картину,
Где призраком Летучего Голландца    
			горит звезда, как эльмова свеча.

По проходным дворам Владивостока   
			между камней сырых и молчаливых
По лестницам скрипящим, словно трапы   
			причаливших навеки кораблей,
Проходит осень. И восточный ветер,   
			соединяя воды двух заливов,
За островами пожинает бурю,   
			как злаки с колосящихся полей.

Я прохожу сквозь выгнутые арки,   
			дворы проходят сквозь меня, как кадры
Отснятого когда-то кинофильма   
			о детстве и о сказочных морях.
Но в полночь в бухте Золотого Рога   
			возникнут паруса Чёрной Эскадры,
И задымит на рейде "Петропавловск",   
			а рядом с ним - не сдавшийся "Варяг"!

И я увижу сквозь дымы Цусиму,   
			позор и пораженье Порт-Артура,
И красные знамёна над Сучаном,   
			и триколор, простреленный свинцом,
И в Спасске паровозной топки пламя.   
			И то, что пуля - всё-таки не дура,
Докажет мне конвой на пересылке   
			и новый век с ухоженным лицом.

По проходным дворам Владивостока   
			домохозяек греет бабье лето,
На бельевых веревках сохнут вещи,   
			попавшие недавно под тайфун,
И школьники поют о бригантине, -   
			и очень обнадёживает это,
Поскольку доброта - неизмерима,   
			а лиха, как известно, - только фунт.

Июнь 2003.