ПРИСКАЗКА.
Вопят, трУбят, барабанят,
Пилят, чинят, воду льют...
Ни копейки нет в кармане,
Хорошо ещё не бьют.
Вопят, трубят, барабанят,
Песни дикие поют.
Ноги сами в танец тянет,
Тянет душу вон мою.
Барабанят, трубят, вОпят
И скандируют: да-ёшь!
Этак и весь мир угробят -
Он на барабан похож.
Вопят, трубят неустанно -
То-то будет красота:
Треснет шкурой барабанной
Долгота и широта.
Ковыряясь в мира ране,
Хоть минутку помолчим!
Вопят, трубят, барабанят,
Больше не фиг делать им!
БАЙКА ПЕРВАЯ.
За рекой Чёрт-Зна-Дарьёю,
За тигровою горою,
У Европы на спине,
На китайской стороне,
Где персидского Ирана
Бубны бьют и барабаны,
Святопугало сидит,
В поле тёмное глядит.
Посылает словом ветер
На ракит высоких ветви.
Ветер так поёт в ветвях,
Словно это стая птах.
Ветви голые трясутся,
Тучи по небу несутся
Мимо мира и войны,
Всё с восточной стороны.
Святопугало в печали,
Что его мы не узнали.
Под горою - ничего,
Только ветер - грусть его.
ВТОРАЯ.
Ай да тёмный народ!
Знал ты сорок воевод,
Много кулака, кнута
Перенюхал за года,
Но не в силах рассудить:
Как такое может быть?
У твоих, у царей
Не бывало глаз синей.
По пыли твоих дорог
Не ступало легче ног.
Где наступит правой -
Зеленеют травы.
Правою земли коснётся -
Расцветает всё встречь солнцу.
Там, где левою наступит, -
Всё огонь чернит и губит.
Два следа ложатся рядом -
Блеск цветов с огнём проклятым.
Никогда с народом тёмным
Голосом таким нескромным
Ни светила, ни цари -
Никто, никто не говорил.
У владычиц и цариц
Не было по столько лиц!
Когда на небесах черно -
Из них сияет хоть одно.
ТРЕТЬЯ.
Как божья дудка и язык,
Чего услышал - то глаголю.
А вы смеётесь: врать привык!
Придумал, вычитал из книг,
Поверил сам, своею волей,
Для выгоды себе в сей миг...
Да тьфу на вас, не смейтесь боле!
Не уши - сердце слышит речь,
От коей не предостеречь.
Она, неслышимая вам, -
Что письмена по облакам.
Для вас удобное сказали?
Не я вам лгу - они вам лгали!
Не устрашённого слова,
За коими - прочь голова!
ЧЕТВЁРТАЯ.
Склонясь над миром, солнце ты берёшь
За стебель, словно жёлтый одуванчик.
Но верю я: его ты не сорвёшь!
Известно ли тебе, что было раньше?
Мир нынешний на прошлый мир похож,
В том смысле, что, не сняв порочных кож,
Такие ж натянул поверх них кожи.
На ближнего преступно точат нож.
Пьёт правда, а ей наливает ложь -
В любом пиру всегда одно и то же!
Но ты лицо над миром наклоняешь,
Не убоясь его гримас и рож!
Своей великой силы не скрываешь,
В ладони мир, как яблоко, берёшь,
Вуалью неба землю обвиваешь,
Прозрачною вуалью... Что за дрожь? -
Ты нас то плавно на руках качаешь,
Как куклу - девочка, то колебаешь,
Как сто стихий безжалостных. Но знаешь,
Что солнечный цветок, хоть и берёшь
Рукой за тонкий стебель - не сорвёшь.
О, никогда его ты не сорвёшь!
ПЯТАЯ.
За горой, горой Тохарской,
Царь-Близнец в короне царской
В зернь играет, в бубен бьёт,
Силе счёт своей ведёт:
"Уж ты сила, моя сила,
Всеоружна и красива,
Золота твоя броня,
Лица все, как у меня!
Знаки льва на мощных латах,
Мужеством сердца богаты,
Рать искусна, рать сильна,
Вьются крылья-знамена.
С вами я непобедим,
А поеду я один.
Без друзей и без охраны,
Обречён на труд и раны,
На последний смертный бой
За собою и судьбой.
Не в щитах да не в клинках,
В сердце сила и в руках!"
Год проходит, лист кружится,
Посреди его столицы
Площадь главная пуста,
Не сыскать его следа.
Солнце облаком закрыто,
Имя царское забыто.
Ищут люди, хоть и зря,
Себе нового царя.
Ворожат, дерутся, рыщут,
Лучше прежнего не сыщут.
На Тохарской, на горе
Больше не было царей!
ШЕСТАЯ.
С гор Тигровых нет дорог.
Ветер дует на восток.
На восток струится речка
И под самое крылечко
Для твоих несёт очей
Отражение лучей.
Ветер в окна залетает,
В горницу пыль наметает.
Пыли, пепла ли частица
На твою легла ресницу,
Что стряхнёшь ты, что смахнёшь -
Так немного и вдохнёшь.
К счастью или же к несчастью -
Пыль твоею станет частью.
Пепел, пепел серебристый
С высоты вершины льдистой,
Ветром западным сметён,
В твою душу занесён, -
Он зовёт тебя в края,
Где сгорела жизнь моя!
СЕДЬМАЯ.
Царь ли, император птичий
В человеческом обличьи
Вздумал позабыть простор
Золотых тигриных гор,
Зелень за спиной оставить,
Средь пустынь шатёр поставить.
Из воды коня создал,
Синего коня седлал.
По оврагам, по булыгам
Конь сапфирный резво прыгал,
Потому что не забыл,
Как он бурной речкой был.
Высекали, с громом слиты,
Молнии его копыта,
Были звёздами глаза,
Сердце билось, как гроза.
Жало царского кинжала
Царский лик напоминало -
Тот, что отражался в нём, -
И светилося огнём.
Потерялися подковы
По дорогам бестолковым.
Там, где засуха, жара -
Ни шатра да ни костра.
Белых или изумрудных
Над землёй не реет чудных
Крыл в их радужной красе...
Где же царь? Да там, где все!
Все, кто правы ль, виноваты -
Под землёю их палаты...
ВОСЬМАЯ.
Как светилами царские очи
Закатятся за туч чёрных брови -
Разбивают корону да бармы,
Для другого другие готовят.
В грязь бросают, содрав с царя, ризы,
Раздевают, как нищего что ли,
В неизвестное место уносят
И хоронят нагим середь поля,
Чтобы нива пышней колосилась...
И барана потом забивают:
Подан будет на стол поминальный,
Все сидят, его чинно вкушают,
Царским именем вслух называют...
Вы ж не так поступите со мною,
Не щадите меня, не жалейте.
Вы возьмите дубьё да каменья
И на мне мои знаки разбейте.
В грязь валите и ризы дерите,
Зная злобу, не зная печали.
Царских барм в грязь огни затопчите
Вместе с царственными очами.
Проклинайте, срамите, орите,
Пейте кровь, двери к сердцу откройте!
Жрите, жрите, зубами грызите!
Что останется - в поле заройте.
Не взойдёт на том поле три года
Ничего, кроме горькой полыни,
На четвёртый другая погода
Будет, много дождей с неба хлынет.
В поле злак встанет выше деревьев,
Собой целый мир украшая.
То-то нива заколосится,
Не бывало таких урожаев!
И никто, пожалуй, не вспомнит:
Как меня волокли вы мимо -
У дороги стоял и плакал
Тот, с серпом, кто пожнёт вашу ниву...
ДЕВЯТАЯ.
Посреди чащоб родятся,
Люди дивии плодятся.
Только бросить взгляд на них -
Стынет в жилах кровь людских.
Стороною тела правой -
Точно, как все люди, право.
С левой тела стороны -
Все их косточки видны,
Не прикрыта, не одета
Кость их белого скелета.
Глянув, охнуть не успеть -
Вмиг от страха околеть.
Наша жизнь такая тоже,
На чудовищ сих похожа.
Живы - с правой стороны,
С левой же - мертво темны.
Половина мира - светом,
А вторая - зла скелетом.
Вечно лыбится скелет,
В смехе том веселья нет.
Шлёт улыбочка скелета
Людям дивиим приветы.
От чудовищ во лесу
Пусть нас Свет и Жизнь спасут!
ДЕСЯТАЯ.
Не на том - на этом свете
Всадник по дороге едет,
Поднимает порох-пыль
Выше сердца и судьбы.
Без воды в пути, без хлеба,
А ведёт дорога в небо.
Он вперёд себя глядит,
Про себя он говорит:
"Моё сердце, успокойся!
Дверь небесная, откройся,
Чей замок пронзён лучом,
Как привратника ключом, -
В сад небесный изумрудный,
В многоцветный дождик чудный,
Во пределы славных лет,
Где ни бед, ни страха нет!"
ОДИННАДЦАТАЯ.
На Иране день затмился:
Умер царь или родился?
Все кричат: аля-улю! -
И кидают по рублю.
Закатился день? Взойдёт!
Всяк родившийся - умрёт.
Под небесным синим кровом
Вслед ему родится новый.
А на том, кого здесь нет,
Не сойдётся клином свет!
ДВЕНАДЦАТАЯ.
Стад пастух в одежде жалкой
Ходит с черепом на палке.
Череп конский иль коровий
Поднимает выше брови.
В костяных глазницах тлеет
Слабый огонёк лилейный.
Все стада он обойдёт,
Все слова произнесёт,
Чтоб сидели волки тихо,
Чтобы миновало лихо,
Чтобы видели мы всех,
Да ослепли враг и грех.
Череп тот в кустах зелёных
Над дорогой он схоронит,
Чтоб к небесным приношеньям
Не было неуваженья,
Чтоб не тронула чума
Наше стадо и дома...
ТРИНАДЦАТАЯ.
Выше солнца путь непрост.
Я держусь за бычий хвост.
Топчет искры звёзд нога
Златорогого быка.
Вьются ветры, словно флаги.
Чертят звёзд следы зигзаги,
В золотую сеть сплелись,
Будет ловля мыслей-птиц!
Мне до них какое дело?
То ищу, что улетело,
Улетело от тебя,
В темноту, тебя губя.
Вот - поймать, вернуть, вернуться...
Главное - не оглянуться.
Серебристою завесой
Дождь колеблется над лесом.
За завесою дождя
Кто-то скрылся, уходя.
На один миг струй седины
Скрытая рука раздвинет.
Если оглянусь назад -
Там останутся глаза.
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
На зачуханном корыте
Знанья древнего носитель
(И проклятий столь же древних,
Что известно всей деревне)
Третий месяц в некий год
Правит курсом на восход.
Сколь бессмертный, столь бесстыжий
И, понятно дело, рыжий,
В запылённых сапогах
Да с булатом в двух руках.
Говорит срамные речи,
Не пьянея, водку хлещет;
Жертва уж принесена -
В воду брошена княжна.
С ним товарищи младые,
Носят кольца золотые -
На перстах, в ушах, пожалуй,
В нос лишь вставить не хватало.
Глушат брагу-бурдомагу,
Пишут дерзкую бумагу,
Чтоб султан, с ежа как встал,
Их во все места лобзал.
Волочась по водной глади
Столько, кто б не крикнул: хватит!
Но - что ветер, что вода -
Ни вперёд и никуда.
Жертва, видно, бесполезна:
Волны спят, ладья - ни с места!
Вот, недаром говорили:
Зря красотку утопили.
За туманом горизонт;
Ближний берег не блеснёт
Ни огнём в окошках хат,
Ни на кровлях всех палат
Златоотблеском закатным,
Для плывущих благодатным.
Что же это? Навстречь солнцу
Чья ещё ладья несётся?
Нашей-то едва ль не плоше
Славно-старая калоша,
Нет ни вёсел, ни ветрил,
А несётся со всех сил.
В края наши ли, в иные.
Люди в ней сидят чудные:
С мраком древним в сердце глаз,
Бородаты - вроде нас.
Цвет одежд - листвой пожухшей,
Странный вид у их оружий,
Могут биться да палить,
Покалечить и сгубить.
Тот - бессмертен, как лис чёрный.
Сей - к закланью обречённый.
Пусть столетья минут - люди
О таких не позабудут.
Среди них - два, три ли брата...
Вот фамилию не надо!
Знамена багряны вьются,
Песни дикие поются.
Так колотят в барабаны,
Что упавши - ввек не встану!
Прошпиндорили стрелой
Мимо нас - к земле родной.
Встал там Месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана...
Знать, готовится война
За ненаши времена!
Ветер, пьян от чаши слёз,
Взвился и туман унёс.
Серебристая завеса,
В клочья порвана, исчезла.
Волны, скакунами став,
Ржут, впряглись, челны помчав.
Под водой огни мерцают,
Из воды шары взлетают.
Проводив глазами их,
Вмиг у берегов родных
Оказались... Что такое?
Не нарушил здесь покоя
Ни пришелец и ни враг,
Ни назойливый чужак;
Ни из близи, ни из дали
Здесь челны не приставали;
На лебяжью грудь причал
Их к себе не залучал.
Спросят: где, мол, вас носила
Столько дней какая сила?
Об увиденном сказать,
Так услышишь: полно врать!
Значит, там, на берегу,
Знайте, братцы: ни гу-гу!
Запись в книге водной пыли
Есть о том, где все мы были.
Знает взор небесных глаз
Всех, кто был там, кроме нас...
Ведомо издавна диво:
Байка истины правдивей.
Труд учёный не пишу,
Лучше байку расскажу.
А что вышло из неё -
Это уж, как Бог даёт...
ПЯТНАДЦАТАЯ.
По горам-долам до солнца
Шайка дикая плетётся.
Во главе - хромой, кривой,
На всю голову больной.
Глазом, навсегда уснувшим,
Видит потроха и души.
А обыкновенный глаз -
Весь такой же, как у нас.
А нога его хромая -
Уж как есть вся костяная,
Пусть услышат враг и друг
На весь мир костыльный стук.
Ай да славные ребята,
То-то славный их вожатый.
По колено морем - снег.
Но растает по весне.
Солнца нет, как нет. Во мраке
Брешут-гавкают собаки.
Предводитель свистнул. Он
Сворой, стаей окружён.
Вот открылись настежь двери,
Чёрный свет горит в пещере.
Мир подземный освещённым
Будет солнцем - только чёрным.
Ну и ад! В нём - как в аду.
Не туда ль они идут?
ПОСЛЕДНЕЕ.
Сто шуликунов - вот что повергнет нас в страх,
Да и семьдесят семь - это тоже немало.
С кочергою, при шляпе и в тёмных очках
Святопугало конский скелет оседлало.
Путь ему на край света и дальше - везде,
К бурь отцу, к бабке чёртовой и ко всем сразу -
С мармеладом и стаею блох в бороде...
В окна пялится тыква - фонарь огнеглазый.
Темнота - на покой, белизна - на беду.
Свет - всё шире, но ягода сердца застыла.
На холме я стою. Ноги мёрзнут. Я жду,
Что из дерева выйдет ко мне Дева-Сила.
Ствол откроется. И распахнётся кора.
И сиянье окутает тайные мысли...
Где же ты, золотая? Должно быть, пора!
Сто шуликунов облачный коржик изгрызли...
2011