Аннотация: Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед.
Это случилось сразу после Дней Грома. Исполняя наказ предков, мы опустили в пещеры стариков, женщин и детей, а сами поднялись на вершину Горы Духов, где воздух холодеет, а дыхание тяжело. Мужчины, защитники рода, мы стояли там, подняв копья, глядя на помутневшие воды Перевернутого Океана, откуда приходит Гром. Ветер швырял в нас мерзлую землю. Клубы океанской мути изрыгали ветвистые молнии, а гром грохохотал над нами всякий раз, как сияющая плеть ударялась о воздетые кверху железные наконечники.
Каждый год Он забирает к себе нескольких воинов, позволяя остальным вернуться в долину, к семьям. Семьям, которые запираются в каменной толще и режут, режут, режут змеящиеся корни, лезущие изо всех щелей. Так случается каждый год во время Дней Грома, и никто не выживает иначе как на вершине или в пещерах. Лес откликается на ярость Перевернутого Океана, отвечает яростным ростом. Все, до чего дотянутся его хищные ветви, стебли, цветы и листья, становится пищей Леса. Так случается каждый год. Но в этом году все вышло иначе.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед.
Там, на вершине Горы Духов, я стоял, подобно моему отцу, стоявшему там, подобно его отцу, подобно любому мужчине, который способен держать копье, направляя его вверх, к перевернутым водам. Молнии хлестали нас много дней подряд и отступили, бессильные, неспособные поколебать нашу храбрость. Гром уходил, тихо ворча проклятья. Муть исчезала. Зрачки перевернутых рыб отражались в обледеневших глазах павших, в дрожащих глазах уцелевших людей. Песня нового года неслась к долине. Усталые руки бросали наземь ножи, опускали на камни копья. Лес под нами замирал, становился приветливым и знакомым. Так случается каждый год, сразу после Дней Грома. Но в этом году все вышло иначе.
Мы спешили к селению, где вышедшие из пещер родные готовили праздничное угощение победителям, готовились к трауру по погибшим. Когда это случилось, никто не смотрел наверх. Воины смотрят наверх только несколько дней в году. В остальное время это дело шаманов. В остальное время угроза роду приходит с земли. Поэтому никто не смотрел наверх.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. Но эта беда оказалась только моей бедой.
Вспыхнул огонь, ярче любого огня. Грянул гром, громче самого Грома. Из глубины Перевернутого Океана прянула молния, обернувшаяся светящимся шаром. Шар пролетел над нами и опустился неподалеку на плоском предгорье. Когда сияние потускнело, мы увидели лежащее на земле яйцо, похожее на яйца Гордых Грифов. Иногда мы находили в горах эти твердые, словно камень, плоды любви пернатых убийц. Обыкновенно, рядом с ними находились и трупы глупцов, рискнувших разорить гнездо. Любимые твари Грома, Гордые Грифы не прощают такой обиды. Никому. Правда, увиденное нами яйцо превосходило размерами даже валуны, рядом с которыми оно оказалось.
В иной день мы окружили бы эту находку плотным кольцом охраны, ожидая прибытия вождя и шаманов. Но сейчас все торопились к семьям, и возле нежданного гостя остался только я. Я - Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. К тому же, в прошлом сезоне все мое семейство забрал к себе Лес. Мне некуда было спешить.
Стоило воинам скрыться из виду, как скорлупа находки бесшумно треснула. Из трещины повалил влажный пар, окутавший раскрывающиеся половинки яйца, и я услышал как кто-то осторожно крадется в мою сторону под прикрытием этой завесы. В роду Сандров никогда не водилось трусов, но не было в нем и глупцов. Сообразив, что стоит мне погибнуть, и никто не узнает правды о таинственном яйце и его живом содержимом, я отбежал в сторону и вскарабкался на валун, приготовившись сразиться с неизвестностью. Колени и наконечник копья мелко подрагивали в такт биению сердца, но это была только усталость! Усталость! Не страх!
В роду Сандров никогда не водилось трусов, но не было в нем и поэтов. Когда я увидел вышедшую из облака, в нашем роду появились поэты. И трусы. Та, которую назовут Дочерью Грома, хотя я и дам ей другое имя, была похожа на наших девушек. Была похожа, если кровь похожа на воду, если Лес похож на кусты у отхожего места, если воин похож на сопливого мальчишку лишь потому, что у них по одной паре рук и ног, одинаковая требуха и вечно не хватает зубов. Ни одна наша девушка не имела такой густой и длинной шерсти на голове. Ни у одной не было такой кожи - светлой на лице и кистях и темной на теле. Ни одна наша девушка не пахла Громом.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед.
Год за годом я поднимаюсь на Гору Духов и смело смотрю на бушующие волны Перевернутого Океана, откуда приходит Гром. В эти дни я могу смотреть наверх. Ни ослепляющие вспышки молний, ни грязь, носимая ветром, не заставят меня отвести глаза. Но в тот день, когда я увидел вышедшую из облака, смелость оставила меня. Я сел, где стоял. Я сел на валун и уставился на разбитые козьими тропами ноги Сандра. Сандра из рода Сандров. Хранителя, не сумевшего защитить самого себя. С давних пор установлен обычай: вожди - думают, шаманы - смотрят наверх, а воины - убивают. Я не мог смотреть на вышедшую из облака, я не шаман. И я не смотрел на нее.
Когда я очнулся, та, которую назовут Дочерью Грома, хотя я и дам ей другое имя, лежала без чувств у подножия валуна. Я зажмурился, взял ее на руки и понес в сторону селения, содрогаясь от запаха, который источала ее темная кожа. так пах горный воздух, прорезанный молниями. Так пахла смерть.
Мы вернулись в селение, я и посланные навстречу шаманы. Мы вернулись в селение, и вождь задрожал, ощутив позабытый запах. Старый и мудрый вождь, третий год не носящий копья. Он осмотрел мою ношу. Он увидел, что я дрожу вместе с ним. Он понял, что, если промедлить еще немного, страх охватит все племя. Погубит весь наш народ. И вождь, старый вождь, мудрый вождь - рассмеялся. Он воскликнул и шаманы подхватили его крик. Он назвал нашу гостью Дочерью Грома, и так ее называют с тех пор, хотя я и дал ей другое имя. Старший шаман уколол ее острым жезлом и был отброшен прочь неведомой силой. А гостья открыла глаза.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. Но в то мгновение мне стало не до народа.
Прерванное было празднество продолжалось. Дочери Грома были принесены дары и заверения в вечной преданности. Но дары ее не взволновали, а заверения не были поняты. Она сидела на возвышении, по правую руку от вождя, по праву богини. Я стоял у нее за спиной, по праву сильного, и никто, даже вождь, не осмелились спорить со мной. Из гуляющей шумной толпы злобно зыркал шаман с переломанным жезлом.
Когда умолкли все песни и окончились танцы, вождь пригласил богиню в свое жилище. Качание густой гривы было ему ответом. Та, которую звали Дочерью Грома, хотя я и дал ей другое имя, подошла ко мне и пошла следом за мной.
Хижину воина не назовешь уютной. Хижина воина, оставшегося без семьи, часто становится пристанишем для насекомых, грызунов и прочего подножного корма. Это не смущало меня. Это не смутило и странную гостью. Несколько вспышек да волна уже приевшегося запаха смерти и на нас опускается тишина: не скребутся под полом мышсы, не пищат кровопийцы омары, не шуршат многоногие караканы. В сгустившейся тишине стал слышен какой-то неясный ропот, доносившийся из-за стен. Я откинул полог над входом и увидел, что здесь собралась вся деревня.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. Но в тот момент ему стоило поберечься!
Ко мне приблизился шаман с переломанным жезлом. Он сказал, что я должен... и я ударил его. Всего один раз. Шаманы не могут приказывать воинам! Вожди - думают, шаманы - смотрят наверх, а воины - убивают. Так было всегда и так будет всегда. Но только не в этом году.
Даже я понимал, чего хотят от меня вождь и племя. Хотя воинам вредно думать. От мыслей болит голова и колет под сердцем, кажется где-то в брюхе. Вожди - думают, шаманы - смотрят наверх, а воины - убивают. И дарят новую жизнь.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. И его желания всегда совпадают с моими.
Я вошел в хижину. Да, от меня ожидали, что я войду в хижину. Войду к той, которую называли Дочерью Грома, хотя я и дал ей другое имя. От меня ожидали, что я стану ей мужем, или погибну, попытавшись. И, Гром побери, это совпадало с моими желаниями!
Богиня ждала за дверным проемом. Я провел рукой по ее темной груди, и та раскрылась, расползлась двумя лоскутами, словно бескровная рана. Лоскутья темной кожи все увеличивались, открывая спрятанную под ними светлую шкуру. Сам не свой, я снова стоял на улице, а рядом скакал и бесновался все тот же шаман. Он не хотел понять. Никто не хотел понять!
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. Даже если он этого не замечает.
Я перекричал шамана. Я перекричал всех шаманов. Я умолял и угрожал, но они не понимали. Дочь Грома не может менять шкуру! Шкуру меняют змеи - Дочери Леса! Но шаман был готов породниться и с Лесом, и с самим Гордым Грифом, в безумной погоне за силой. Он назвал меня трусом. Он ударил меня обломком жезла. И это было неправильно. Шаманы не должны драться. Вожди - думают, шаманы - смотрят наверх, а воины - убивают. Я ударил его в ответ. Я ударил его три раза и убил. А потом возвратился в хижину. Теперь снаружи тоже было тихо.
Та, которую звали Дочерью Грома, хотя я и дал ей другое имя, ждала меня на постели из душистых листьев ксаула. Темная шкура лежала у изголовья, не давая мне шанса забыться. Я ткнул себя в грудь и назвал свое имя. Я повторял это до тех пор, пока моя собеседница не указала на меня, повторив необходимые звуки. Теперь я указывал на нее, называя ее по имени, которое только что пришло мне в голову. Сения, Чужестранка - называл я ее. И добился повтора. Сения - Сандр. Сандр - Сения. Теперь Духи Горы примут ее за одну из людей моего народа и пропустят в Другую Долину.
Я Сандр, из рода Сандров. Я храню мой народ от бед. Даже если единственным выходом для него становится смерть.
Я поманил ту, которую называли Дочерью Грома, хотя я и дал ей другое имя. Ту, которая вышла из Леса на погибель мне и моему народу. Ту, Сению, Чужестранку, что научила меня отличать красивое от безобразного.