Их роман развивался стремительно и красиво. Они познакомились летом, случайно, как будто удивились, что до сих пор не были знакомы. И поскольку днем оба работали, вечерами гуляли по паркам, по улицам города. Он - высокий и большой, она - маленькая, худенькая, с огненно-рыжими волосами, которые завивались мелкими колечками и спускались ниже плеч, и зелеными глазами.
Они встречались почти каждый день, и каждый раз он дарил ей цветы. Их чувства были такими, как будто дорога, по которой они оба шли, была выстлана цветами. И еще было чувство покоя. Не было ни суеты, заботы, куда бы пойти, о чем бы поговорить. Все шло само по себе, и ни один из них не думал, что будет завтра. Между ними была тишина, нежность, спокойствие, радость, надежность. Наверное, это и была любовь.
Это продолжалось, как безмятежный сон. Им не хотелось просыпаться.
Когда пришла осень и было очень холодно, они заходили в кафе, выпивали кофе, или по бокалу шампанского, любовались друг другом, что-то рассказывали друг другу. Потом опять врывались в ночь, в холод, и становились еще ближе друг другу.
В одну из таких ночей, тихую, звездную, он сделал ей предложение выйти за него замуж. И она согласилась.
- Скажи, котенок, почему ты ни разу не пригласила меня к себе домой? - вдруг спросил он.
Она стала печальной. Ей не хотелось, чтобы в их отношения вторгался быт, как у поэта: разбилась о быт семейная лодка. Они не были семьей, но это могло, по ее мнению, унести очарование их отношений.
- Это необходимо, Олег?
- Не обижайся, не хочешь, значит так и будет. Но в воскресенье пойдем ко мне. Мои бабушка и мама ждут нас.
- Они очень тебя любят.
- Да, и я их тоже.
Как всегда, он проводил ее до подъезда дома. Но и в этот раз она не пригласила его к себе. Он даже не знал, на каком этаже ее квартира. Почему? "Странная она девушка. А, может, я и люблю ее, потому что она не такая, как все" - подумал он. "Я странен, но не странен кто ж?" - пришло ему на ум.
Она поднялась в свою квартиру, разделась, прошла в комнату и легла на диван. Она улыбалась, а зеленые глаза туманились ожиданием счастья.
На следующее утро Олег отпросился с работы и пришел к дому Ольги. Он стоял у подъезда и ждал, у кого можно было бы спросить об Ольге. Вышла старушка с собакой на поводке. Собачонка была маленькая, пугливая, увидев Олега, взвизгнула и спряталась за ноги хозяйки.
- Бабушка, скажите, пожалуйста, где живет Ольга Жигульская? - Олег решил, что эта бабулька - самый лучший объект для расспроса.
- Ольга? - старушка прищурилась, - это какая же? У которой кошка рыжая и ненормальная?
- Кошка - не знаю. А Ольга рыжая.
- Она, она. Да вот на втором этаже и живет, надо мной, а я на первом. А кошка у нее - лютая, рыжая, глаза зеленые.
- Да чем же вам так кошка насолила?
- Тошку моего вусмерть пугает.
- Да он, видно, всех боится, вон и от меня спрятался.
- Так из-за нее и бояться стал.
- Ну, что вы? Неужели из-за кошки.
- Из-за нее, поганки. Идем мы с Тошенькой, а она навстречу, сядет и гляделками так и сверлит Тошеньку, а то еще возьмет да вцепится в него когтищами своими. Ну, вроде и не кошка, а человек.
- Что ж, и хозяйка такая лютая?
- Да нет, Оленька-то ласковая. А недавно кошка эта в соседа нашего вцепилась, на спину прыгнула ему, поцарапала всего, ведьма какая-то.
- Да ну? - Олег заулыбался.
- А ты, милок, не смейся. Глянешь в глаза той кошке, так и кажется - человек. А, может, так оно и есть. Не ровен час и перепутаешь, где кто. Ну, чисто хозяйка. Ведь их не различишь.
- Спасибо, бабуля, - Олега это развеселило, и в то же самое время стало неприятно.
В воскресенье Олег и Ольга пришли домой к Олегу. Лучше было бы сказать, к родителям Олега, но у него была только мать, отец очень давно оставил их, и никто не знал даже, где тот живет. С ними жила еще бабушка Олега. Она была моложавая, бодрая, сразу засуетилась, как вошли Олег с Ольгой. Мать, Елена Александровна, наоборот, была спокойной, больше молчала. Бабушка, Анна Сергеевна, стала расспрашивать Ольгу, как та живет, с кем, где работает, она буквально засыпала Ольгу вопросами. Ольга засмущалась, быстро покраснела, как все рыжие.
- Бабушка, остановись, - пришел на помощь Олег, - дай Ольге придти в себя, ты завалила ее вопросами.
- Ох, - спохватилась Анна Сергеевна, - давайте ужинать. Мы тут с Еленой пельменей налепили.
Тут все разом засуетились, кто-то что-то носит, кто-то расставляет на столе тарелки, сели за стол, что-то забыли принести, кто-то опять пошел на кухню.
Но вот все угомонились, сели, разложили по тарелкам пельмени, рассказали, где какой салат, какие приправы.
Похвалы хозяйкам переросли в спокойную беседу. Анна Сергеевна расспрашивала Ольгу, сама рассказывала об Олеге. Показали Олежкины фотографии из семейного альбома. Вот вроде бы уже все сказано для первого визита, все были сыты и немного утомлены разговорами.
И тут Анна Сергеевна вспомнила свой утренний разговор с соседкой:
- Представляешь, Лена, иду я утром в магазин, а Нина, это соседка с первого этажа, - объяснила она Ольге, - брызгает площадку и лестницу водой и что-то приговаривает. Спрашиваю, что она делает? Говорит, что около двери нашла открытую булавку, и вот теперь она святой водой все обрызгала с наговорами.
- А для чего она это делала? - не поняла Ольга.
- Ну, как же, ты не знаешь? - удивилась Анна Сергеевна.
- Открытая булавка - это плохо, да, бабушка? - спросил Олег.
- С открытой булавкой подбрасывают порчу какую, или беду.
- Может быть, просто уронили ее? - засомневалась Ольга.
- Ну что ты, - Анна Сергеевна сделала заговорщицкое лицо. - Такие вещи так просто не роняют. У меня сестра в деревне живет, так еще в молодые годы пошли у нее неприятности на работе. Она в школе работала, так вот, то часов ей не дают, то директор ругает, то родители на нее жалобы пишут. И как-то по весне решила она землю вскопать у забора на улице, чтобы цветы посадить, и выкопала узелок с волосами, с иголками да булавками. Сожгла она этот узелок - и все как рукой сняло.
- Все у нее сразу наладилось в школе, - дополнил Олег. Видимо, он хорошо знал семейные предания.
- Олег, ты в это веришь? - робко спросила Ольга.
- Так ведь факты же, как не верить, - с радостью ответила вместо Олега Анна Сергеевна
- Как она сожгла узелок этот, Оля, в это трудно поверить, но и жизнь у нее изменилась, она и болеть перестала, - подытожил Олег.
- Изменилась ситуация в школе, это могло быть совпадением, она успокоилась - и болеть перестала, настаивала Ольга.
- М-м, Оленька, - Анна Сергеевна даже расстроилась, - это в тебе молодость бунтует, а жизненного опыта нет.
- Анна Сергеевна, ну не может наша жизнь зависеть от какой-то булавки, или от узелка. Что же получается, что мы бессильны? - удивлению Ольги не было предела.
- А вот послушай. В детстве я тоже жила, где и сестра моя, Вера, сейчас живет, так у нас жила там бабка-бобылка. И она колдовала, сколько люду из-за нее хворало, даже и умирали.
- А до этой бабки никто не болел и не умирал? - не унималась Ольга.
- И до нее болели и умирали, но бабка эта то порчу нашлет - и семья разваливается, то засушит кого, а один совсем бесноватый стал: говорить совсем не мог, только кричал. А на одну семью наколдовала: муж запил, жена с детьми уехала.
- Сколько у нас в стране пьют, так колдуний на всех не хватит, - Ольга стояла на своем.
- Да мало того, - и Елена Александровна не выдержала, вмешалась в разговор, который начал переходить в спор, - так эта бабка превращалась по ночам то в черную кошку, то в собаку. Правда, мама?
- Да, да, Оленька, - Анна Сергеевна качала головой, - верь, есть в жизни бабки такие, и нашепчут, и вылечат, и заморочат.
- И что же, и защиты никакой от них, спросила Ольга, - что они захотят, то и натворят?
- Ну, почему нет, есть, только знать надо, - сказала Елена Александровна.
"Бред какой-то", - подумала Ольга.
- А мне кажется, - вслух сказала она, - что если человек суеверный, то он как бы программирует себя на то, что он хочет получить, и получает.
- Это все гораздо сложнее, девочка, - Анна Сергеевна улыбнулась, а не попить ли нам чайку?..
На следующий день после работы Олег опять пошел к дому Ольги. Он стоял и смотрел на ее окно, там горел свет. Вдруг из открытой форточки выскочила пушистая рыжая кошка, прыгнула на ветку дерева, которая подходила прямо к окну, прошла по ней, спустилась по стволу и скрылась в темноте двора.
- Лютая кошка, - ухмыльнулся Олег.
Он поднялся на второй этаж и нажал на кнопку звонка. Никто не подходил. Он нажал еще раз. Тишина. Тогда он стал, не отрывая руки, нажимать на кнопку звонка. Свет горел, значит, должна быть дома. Он достал мобильный телефон. Набрал ее номер. К телефону никто не подходил. Он подождал еще немного. Позвонил еще раз. И ушел.
Придя домой, он еще раз набрал ее номер.
- Алло! - веселый голос Ольги.
- Привет, котенок! А я сегодня приходил к тебе в гости, а ты не открыла.
- Ты? Приходил? Когда? - удивилась она.
- Я приду к тебе завтра! - он сделал ударение на слове завтра. Он не стал ей ничего объяснять. - Хочешь?:
- Хочу! Приходи. Я буду ждать.
Ночью пошел снег, он шел и весь день. А у Ольги бушевала в душе весна. Работалось плохо, больше хотелось смотреть в окно, на мириады летящих снежинок. Говорят, они, как и люди, не похожи друг на друга... Олег подарил ей кольцо. Теперь и о свадьбе нужно думать. Как все это будет? Надо походить присмотреть платье. Белое. А может быть, другого цвета...
Олег тоже весь день думал только о ней.
"Сегодня я пойду к ней опять и дождусь ее, если ее не будет, как вчера", - говорил он себе.
Когда он подошел к дому Ольги, снег почти уже не шел, только отдельные снежинки медленно искрились в свете фонарей. Вдруг он увидел вчерашнюю кошку, которая, пробежав по снегу, стала карабкаться по дереву. Она долезла до ветки, осторожно пошла по ней, почти на середине ветки она поскользнулась на снегу и чуть не упала, повиснув на двух лапках. Подтянувшись, влезла на ветку, благополучно добралась до окна и прыгнула в открытую форточку. Олег замер, пока смотрел на кошку, и как только она исчезла, бросился в подъезд. Он взбежал на второй этаж и стал без остановки нажимать на звонок. Дверь открылась. Удивление Ольги он воспринял как должное, он даже не ответил ей, как он узнал, где ее квартира. Она была одета в длинный теплый халат, но как-то зябко поеживалась, как будто только что зашла с холода.
- Ты давно пришла? - спросил Олег.
- Ну, да, - ответила Ольга, - успела поужинать, ты ужинал? Покормить тебя?
- А где твоя кошка?
- Муська? Не знаю. Может быть, на улице гуляет? Я форточку оставляю ей всегда открытой.
- Нет, она зашла домой.
- Ну, наверное, где-то в доме. А что случилось, Олег? - Ольга ничего не понимала.
- Почему ты мерзнешь?
- Наверное, на улице очень холодно. Весь вечер согреться не могу.
Он посмотрел на халат и увидел на нем рыжую шерсть.
- Весь вечер, или ты только что с улицы? - Олег словно вел допрос. - Почему на халате шерсть? А где второй тапок, почему ты в одном?
- Найти не могу. Олег, я ничего не могу понять. Что случилось?
- А может, ты не успела найти? Так, где же твоя кошка? Где? - Олег побежал по квартире. - Где она? Где? - Олег стал кричать. - Ее нигде нет. Он носился по квартире, как угорелый.
Потом он вдруг остановился, глаза у него стали страшные.
- Это ты - кошка. Это ты превращаешься в кошку. Я приходил к тебе вчера. Я видел, как ты выскочила из форточки. Я стучался к тебе. У тебя горел свет. Но тебя в квартире не было. Кошка! Кошка! Кошка! - он перешел на крик.
- Где же я была? Боже, я ничего не понимаю. Где я была? Да, ванне, Олег, я была в ванне. Я долго вчера была в ванне.
Но он ее уже не слышал. Он с ужасом бросился бежать.
Ольга застыла на месте. Она ничего не понимала. Она долго стояла так, потом пошла искать Муську.
Муська спала под диванчиком на кухне под батареей, на Ольгином тапочке, который она не могла найти. Ольга взяла кошку на руки. Муська потянулась, прижалась к ней и замурлыкала.
В дверь позвонили. Олег! Ольга бросилась открывать. Но это была старушка-соседка.
- Оленька, здравствуй, дорогая, да я на минутку. Ты уж кошку свою приструни-то.
- Что значит - приструни?
- Да людей пугает, бегает, где хочет.
- Тетя Маша, все кошки бегают, где хотят, на то они и кошки.
- Бегают-то бегают, да не мешают никому.
- А моя кому мешает?
- Оленька, не сердись, но все кошки, как кошки, а твоя - ну как колдунья какая-то, идет навстречу и в глаза смотрит, а у самой глазища зеленые, как в душу глядят, не глаза, а гляделки. Другую ругнешь, так скачет, как бешенная, а твоей скажешь "брысь", так она пасть откроет и шипит, того и гляди когтями в тебя вцепится. А недели две назад на Ивана Николаевича с пятого этажа как прыгнет в подъезде, поцарапала до крови, да еще когда света в подъезде не было.
- Да пьяный был, ваш Иван Николаевич. А когда он пьяный, сам кого хочешь испугает.
- Не скажи так, Оленька, ты ж молодая, не понимаешь многого, а кошка твоя смотрит - ну вылитая ты.
- А тут еще молодой какой-то приходил, про тебя спрашивал.
- Какой молодой? - заволновалась Ольга.
- Высокий, красивый, в черном плаще и при шляпе. Большой и важный.
Она встревожилась:
- Что? Что вы ему сказали? Да говорите же? - Ольга медленно пошла к старушке, глядя ей в глаза.
- Да что ты, что ты, - старушка испугалась, - да ничего не сказала. Сказала, что кошка у тебя - вылитая ты.
Ольга закрыла лицо руками, внутри что-то оборвалось:
- Ну, кто вас просил? Что вам-то надо? - сначала Ольга говорила тихо, медленно, выделяя каждое слово, потом стала повышать голос, - Какое вам всем дело, какая у меня кошка? Кошка, как кошка. Кошка это! Кошка! Кошка! - она перешла на крик.
Бабка испугалась еще больше.
- Чур, чур меня! - она перекрестилась. Что кошка, что хозяйка. Брысь, брысь, - она пятилась к двери и вдруг с молодой прытью выскочила за дверь, хлопнув при этом дверью так, как будто боялась, что за ней побегут вдогонку.
Ольга никуда не собиралась бежать. Куда? Зачем? Почему вдруг любовь превращается в пепел?
- Муся, Мусечка, почему нас с тобой не любят? Почему он ушел? Почему?..
...Муська сидела у нее на руках, как ребенок, положив голову ей на плечо и что-то тихонько мурлыкала о своем, о кошачьем. Ольга долго сидела в кресле с кошкой на руках и беззвучно плакала. Слезы лились по щекам, она их не вытирала, и они текли по шее. Текли от обиды, оттого, что ее сердце так открылось навстречу любви, доверилось, растаяло, оттого, что так хотелось счастья вдвоем, что ее так предали. И трудно было понять: за что?
- Мусечка! Он решил, что ты - это я, а я - это ты. Человеческой глупости нет предела.
Она вдруг перестала плакать? Лицо стало строгое, почти злое:
- А может быть, мне тоже к бабке-бобылке сходить? Может быть, и мне что присоветуют? Научат узелки вязать, гадать, порчу наводить? Кошка моя им не нравится? Говорят, она колдунья? Может быть, и я колдунья? Чушь!
Она ходила быстрыми шагами по комнате. И вдруг резко остановилась:
- Кошка?! Я - кошка?! Ну, что ж! Вы сами этого захотели.
Она встала, потянулась, открыла окно. Красиво отточенные округлые ногти вытянулись в острые коготки. Зрачки сузились до ниточек. Из глаз посыпались зеленые искры. Она странно улыбнулась: