Неизбывна тоска человеческая. Хоть зеленой назови, только нет от нее никому спасу. Иногда все хорошо, все путем, да только как зацепит - и все, пропал белый свет. Сам, бывает, не знает, почему да по чему тоскует, а туда же - сморщится весь, весь раззявится, нюни распустит, развезет --и как не было человека, иссох да плесенью депрессивной покрылся зеленоватой. Я так думаю - от безделья да от безверия, ан не всегда. Вот раз встретились Ангел да Бес - хромоногий. Ангел - известное дело, стоит над Питером, золотой, охраняет, а Бесу-то откуда в городе взяться? Вот встретились, стали житьем-бытьем делиться, впечатлениями от работы. Нынче ведь - не работаешь, так с голоду помираешь, особливо пенсионеры этим увлекаются, ну да уж их век отошел, им и ладно. А Ангел жалуется: притомился я, братец (до чего дошло, Бес у него в братцы попал), тут днем торчком торчать, а по ночам божьи одуванчики на небеса перетаскивать. Небы у нас, сам знаешь, зябкие, вот и прохватило меня. А еще ветер вечно сквозит. Устал я! А Бес лукавый улыбочку хвостом прикрывает да жалостливо поддакивает: видать, господь тебя любит, испытания тебе посылает, чтоб ты об нем ни днем, ни ночью не забывал! Раскашлялся Ангел, расчихался: вроде наоборот, забыл обо мне господь. Затосковал, значит, в депрессию впадает. Ныне болезнь та модная да заразная, видать, ветром надуло ему. Скособочился Ангел, крестом прикрылся и стоит, тоскует. Дела забросил, вниз не глядит, старушек по ночам господу не доставляет. А Бесу радость! Старушек под свое шефство взял, по городу распустил, маленьких таких, гаденьких, злобливых - в общественном транспорте в часы пик настроение людям портить. Куда такая бабушка в восемь утра прет с огромным рюкзаком и визгливо место себе требует? Попробуй пойми! Совсем распустил старушек, никакого житья от них не стало. В очередях толкутся, по улицам снуют, в автобусах-троллейбусах-метро места занимают - ужас! А хромоногих чертеняток-бесеняток рогатых-хвостатых веселых мальчишками-беспризорниками перекинул да к старушонкам подпустил побаловаться. То-то визги понеслись по-над улицами! И столько их развелось, старушонок, у метро да на базарах, да в магазинах и трамваях - притомился Бес за ними приглядывать, на гаденькие дела притравливать. Поехал было отдохнуть от городской суеты на природе, сел в автобус, притулился в уголочке, мужичонкой прикинулся пьяненьким, поспать было прикорнул. Да так вдруг вцепилась в него бабка-кровопийца, так об матери его высказалась, что плюнул, окривил старуху на один глаз да и вышел вон. Пошел с горя бродить по улицам, да нигде нет лукавому покою: то толкают его мерзкие старушонки, то костерят матерно, то просто козлом старым обзывают. А за что - непонятно. Видать, день выдался неудачливый. Залез Бес хромолукавый в подвал потеплее, бомжей потеснил да и затосковал там. Не ждал, конечно, благодарности, дело-то его такое неблагодарное, да только чтоб его самого, отца-создателя и благодетеля, оставившего им жизнь земную, от Ангела золотого спасшего, козлом старым обзывать - никак не ждал лукавый хромоног, обиделся. Правда-то всегда несладка.
Так и живем мы теперь меж двух тоскующих, меж Ангелом золотым сопливым на фоне серого неба да меж Бесом хромым, по подвалам мыкающим, обиженным. И вроде тут-то бы водочку на них и повозить, да где нам, мы ведь и сами умишком обиженные, куда уж...