Аннотация: Гномы в Альпах живут давно.Очень давно. И не собираются свои горы покидать. И забот у них по-прежнему жутко много...
Утро Гнома
Стёганое одеяло с кружевными оборочками на пододеяльнике зашевелилось и затихло. Поверх оборочек протянулась длинная борода. Оборочки сложились кружевными губками и твёрдым пуховым голосом произнесли: пора вставать, утро в нашем лесу уже наступило. Под одеялом что-то пробурчали, и по оборочкам поползла седая борода, стараясь исчезнуть. Оборочки ухватились за бороду и потянули. Кружевной ротик произнёс: приступаем к подъёму за бороду. Не надо за бороду - сам встаю. Человечек со спущенными полосатыми чулочками, торчащими из-под ночной рубашки, сбросил одеяло и сел на кровати, глаза его бешено вращались: где? Где моя зарядка?
К человечку быстро подбежал Кофейник и налил в чашечку крепкий кофе. Подуть, быстро подуть. Все вещи вокруг Гнома надули губки и начали дуть на чашечку. Хватит, неужели вы не видите, кофе уже холодный - брысь по местам. Как же вы все мне надоели. Особенно ты, Умывальник, воды опять в тебе мало, кто за тебя будет воду набирать? Полотенце, сколько можно за тобой нагибаться, всё - ухожу от вас. Тут же хор голосов начинает петь: наш любимый, любимый наш хозяин, не уходи от нас, не покидай, как же мы без тебя проживём... Сказал ухожу, значит ухожу, помолчите, я буду читать газету. Гном берёт газету и, не глядя, садится. К нему тут же подбегает стул и как раз вовремя - Гном плюхается на стул. Минуту в комнате стоит полная тишина.
Гном говорит: что замолчали? рассказали бы, какие у нас в лесу новости. Только и знаете, что будить, умывать, кормить, а поговорить-то не с кем. К Гному подходит рваный Ботинок и, открывая щербатый от гвоздей рот: хозяин, у меня есть новость. Ну, так говори, ещё не хватало тебя переспрашивать - пойдём гулять, так наговоримся ещё. Ещё пару золотых гвоздей потерялось из меня. Подумаешь, ерунда, золота у нас навалом, лучше скажи, как твоя подошва, до водопада выдержит? Хозяин, золота навалом, а вот гвоздей нет, я их делать не умею. Вот ещё новости, второй век ты ботинок и не научился делать себе гвоздей, переведу тебя в Умывальники. Кто ещё желает сказать новость, что смотришь так, Ночной горшок, то, что ты хочешь сказать не новость, а беда, потом тебя Умывальник вынесет, от меня отстань. Ещё есть желающие высказаться.
Гном, я высказываться не желаю, но просто обязан. Шкаф, к чему это тебя обязали? Говори уж, раз полку протянул. Говорят, умные люди, что я многоуважаемый, а вы вот, хозяин, меня ногой закрываете. Ладно, извини, Шкаф, теперь будешь сам закрываться, так, Нога, попробуй только пнуть Шкаф, я тебя тогда... Хозяин, вы не той ноге говорите. Как не той? Вы встаёте всегда с левой ноги, а пинаете меня всегда правой. Повторять не буду всё равно, правая, наверное, тоже слышала. Газету мне дадут сегодня почитать. Газета, читайся сама.
Газета читается: цена на тройственную унцию поднялась... Дальше, это не надо читать. Наступает всеобщее отопление... Ну-ка, дай я тебя проверю: точно, отопление, хм... не понимаю, как отопление может быть всеобщим; эй, Камин, ты что об этом думаешь? Хозяин, я давно уже ни о чём не думаю, меня топят, я топлюсь, меня не топят, я не топлюсь... Как не стыдно врать, у нас даже в Умывальнике воды не хватает, кто тебя будет топить? до водопада и до того не дойти, каждый день по несколько унций гвоздей теряем из одного только Ботинка - не хозяйство, а разруха.
Разруха в головах. А ты, помолчи, Собачье сердце, тебя со времён перестройки никто не спрашивает ни о чём, ишь, разговорилось, живо определю в животное, где тебе и положено давно находиться. Газета, читайся дальше: идёт процесс всеобщей гномонизации... Чего? Проверяет газетный текст. Точно. Значит и то всеобщее - отопление и это всеобщее, а что ничего не всеобщего, а индивидуального у нас уже не будет? Оборочки на пододеяльнике складывают губки и говорят: так это же хорошо, теперь будет всё групповое...
Ты бы, Оборочка, помолчала, всё бы тебе групповое, вспомнила бы лучше как вчера себя вела, когда ко мне гномиха приходила; стыдно за тебя, теперь отношения испорчены, придётся новую искать, а всё твоя ревность; вот до чего страсти доводят, а что бы было, если бы я двух гномих вчера привёл? так что помолчи Оборочка, особенно на счёт группового, до вечера хотя бы. Часы, вы бить собираетесь или с вами как со Шкафом себя вести, вот уж от вас не ожидал, а ну давайте бейте, мне на водопад пора, там сегодня гуляние, эй, Газета подскажи слово-то, да - всеобщее, точно, всеобщее гуляние под водопадом намечается. Ботинки, быстро ко мне, идём гулять.
Прогулка Гнома
Любые двери наказание, но эта дверь, которая не может предугадать самого малого желания хозяина, наказание адово. Неужели трудно открыться самой, чтобы выпустить хозяина, а потом солидно прихлопнуться, чтобы гном был спокоен - дом его под самой надёжной охраной. Настроение сегодня просто никудышное. Хорошо, что хоть оделся сегодня прилично. Посмотреться было некуда, поэтому Гном стал вспоминать, что он сегодня на себя надел: широкие штаны, галифе - это удобно, когда на ногах высокие ботинки и поверх шерстяные гетры; голубая джинсовая рубашка и жилетка под зебру, очень актуально в горах этого сезона; на шее красный в белый горошек платочек - это просто крик души, замечательно; на голове фуражка с высоченной тульей и красный околышек наперекосяк - это так элегантно; пожалуй, ботинки опять попросят каши по дороге, но ничего, горшочек с пшёнкой приготовлен и висит на альпенштоке, лихо заброшенном на плечо.
Всё готово для дальнего пути к водопаду. Гном слегка подпрыгнул, так он всегда делал перед дальней дорогой и устремился в путь. Он напевал замечательную песенку, в которой говорилось: о знойной пустыне, о далёких странах, о кораблях-верблюдах, о смуглых и кареглазых гномихах, о низких барханах и других экзотических вещах. Иногда ему приходилось останавливаться, кормить кашей правый ботинок и только после этого идти дальше. Всё бы хорошо, но вскоре и левый ботинок заныл: я тоже хочу каши. Гном решает проблему просто. Он снимает оба ботинка, связывает их шнурки вместе и перебрасывает через плечо.
Проходит некоторое время, и ботинки начинают выть, уже оба: узел очень тугой, мы не привыкли ездить на плече, из нас каша выпадает. Что за народ эта обувь. Прекратите ныть или заброшу вас в дупло. Не надо в дупло. Кто это сказал. Вы молчали ботинки? Кто это сказал? Из дупла выглядывает Белочка и кричит на Гнома: я тебе покажу в дупло, разбросался тут один такой. Вот и разбросаюсь - тоже мне, отрастила мышь хвост и думает, что она белка. Ах, так. В голову Гнома полетела скорлупа от орехов, кусочки коры и всякий другой хлам, наконец, в голову Гнома шлёпнулся мухомор. Гном поспешил убежать от дупла подальше, да так поспешил, что забежал в заросли чертополоха. Еле выбрался, но гетры его все уже оказались обвешаны репьями.
Ну и Белки у нас в лесу, хуже, чем моя Оборочка. Пришлось Гному снять гетры, запихнуть их в ботинки, а заодно и носочки в зелёную полоску. Будем бережно относиться к собственному имуществу, - подумал Гном и пошёл дальше босиком. С большим сожалением он смотрел на галифе, к которому уже тоже начали прилипать всякие колючки. Что у нас за лес, нельзя прилично одеться, сразу всего облепят. Если так дальше пойдёт всеобщее прилипание, то брошу лентяйничать и пойду на работу, может быть даже на фабрику - там нет колючек; буду ковать волшебные цепи, копья, сабли, латы, а, скорее всего, буду ковать всё что куётся, так и назову свою фабрику - всекуёвая... как же дальше-то... куйка, что ли? Звучит хорошо: всекуёвая куйка, что-то мало для названия, скажем так - компания всекуёвая...
Пришлось Гному отвлечься от приятных предпринимательских замыслов, все пятки были исколоты хвоёй. Он рассердился и говорит хвое: что за фамильярности, между прочим, пятки вещь интимная, какое вы право имеете в них впиваться, Иголочки? Иголочки говорят, а нам права ваши не нужны, мы иголочки вольные, в кого хотим в того и впиваемся. Впиваться вы можете в кого хотите, но только не в меня. Это почему? Гном существо вредительское, ещё раз вопьётесь - превращу вас всех в золото, вот вам тогда худо придётся. Ничего, мы и золотыми повпиваемся, нам не привыкать. Тогда из вас гвозди сделаю, будете у моих Ботинок подошвы держать. Подошвы твои для нас ерунда - мы весь лес в страхе держим. Ах, ерунда, так - все кто впился в меня, теперь будет гвоздяным золотом. Ботинки мои, а ну, спускайтесь на землю, будете приколачиваться к подмёткам новыми гвоздями. Вон их теперь сколько, только колоти.
Ботинки с удовольствием стали заколачивать друг в друга гвозди, но очень скоро запутались. Гном, развяжи нас, из-за тебя гетры вколотили в подмётки, что теперь делать? Когда правильно разговаривать научитесь? - не "вколотили", а приколотили надо говорить, - давайте по одному подходите, буду вас развязывать. Мы не можем по одному, только оба сразу. Никогда сегодня не дойдём до водопада, что за день такой. На большом ручье, который даже с разбегу трудно перепрыгнуть, собралось множество бород. Все бороды, какие только можно себе представить тут присутствуют и дефилируют прямо под водопадом, под которым уже протоптана отличная, удобная тропинка, но совсем не это самое интересное. На другой стороне ручья собрались дамы гномов, зовут их гномиды, но наш гном предпочитает, как мы помним, называть их гномихами, что ж, это его дело.
Почти все гномы одеты в зелёные и коричневые костюмы, а вот гномиды разоделись в пух и прах; каких тут только нарядов не увидишь, все и не перечислить, остановимся только на причёсках и шляпках. Странное дело, но гномиды с рыжими или каштановыми волосами предпочитали шляп вообще не носить, но зато как они украсили свои волосы. В рыжих волосах сияли разнообразные заколки, диадемы, гребни - все эти украшения блестели и переливались, потому как были отделаны драгоценными каменьями. Рыжие гномиды были прелестны, но наш Гном мало обращал на них внимания, он любил брюнеток.
Брюнетки обычно были очень бледны, как будто и не сидели всё время под землёй, а специально отбеливали свои лица в ручьях, протекавших по известняковым руслам. Все как одна носили шляпки, в основном с большими полями, и всё же шляпки были так разнообразны, что только одно общее и можно было в них найти - на всех были вуали или вуалетки. Неизвестно почему, но это страшно волновало нашего Гнома. Наверное, всё было настолько ему привычно в этом мире, что любая загадка и даже лишь намёк на неё его ужасно радовали. Блондинок почти не было видно в шумной и пёстрой толпе гномид. Не так уж и мало их было, но все были плотно прикрыты гномами с козлиными ножками. Никто не знает почему, но блондинки всегда выходили замуж только за гномов с козлиными ножками, поэтому, если у тебя были ножки самые обычные, можно было на блондинок не заглядываться - бесполезно.
Шатенки все были, за редчайшим исключением, в чепцах или кокошниках. Трудно предположить, почему так было, но вот извольте, сами видите - ни одной простоволосой. К шатенкам Гном относился очень хорошо, тем более, что они обладали весёлым нравом и не очень кочевряжились, как раз такую шатенку он вчера и приводил к себе домой. Когда Гном сегодня начал ей подмигивать, намекая на готовность извиниться за торопливую ночную разлуку, произошедшую по вине Оборочки, та с презрением от него отвернулась, что не очень-то и расстроило Гнома.
Сегодня он твёрдо решил пригласить на рандеву самую красивую брюнетку. Он считал, что это непременно произойдёт, так как ботинки его больше не просили каши и вели себя хорошо во всех отношениях. Для осуществления плана было необходимо совершить некоторые действия. Гном быстро поднялся по ручью выше водопада, выбрал самое спокойное место в ручье прямо за пышным кустом шиповника, где можно было посмотреться в воду как в зеркало, потом нашёл дерево с самой чёрной корой, отщепил от него приличный кусочек и вернулся к ручью. Внимательно осмотрев кусочек коры, он достал перочинный ножик с красным крестиком на белом квадратике на ручке и принялся вытачивать лодочку.
Когда лодочка была готова, Гном аккуратно проделал в ней отверстие, прямо посередине и заткнул его небольшим, - всего лишь с голубиное яйцо, - но безукоризненной чистоты бриллиантом классической огранки, он даже пересчитал грани на всякий случай, их, как он и ожидал, оказалось ровно пятьдесят семь. Всё это заняло у него довольно много времени, но он был опытным гномом и знал, что при выборе брюнеток никогда нельзя торопиться, да подумал Гном: это тебе не рыжие и не блондинки, а тем более не шатенки - тут ошибаться нельзя ни в коем случае. Один шаг в сторону и замечательная брюнетка может оказаться просто старой каргой, ох, и не хотелось бы.
Гном ещё раз посмотрел на просвет, хорошо ли он заткнул дырку в днище лодочки - необходимо было оставить такие щёлки, чтобы лодочка утонула в ручье ровно через пятьдесят семь или, в крайнем случае, через пятьдесят восемь секунд, только тогда чары распределятся правильно и брюнетка будет самая лучшая, но вот если ошибёшься..., ох, и не хотелось бы. Глубоко вздохнув, Гном присел на корточки и выпустил лодочку из рук. Лодочка поплыла по ручью. Гном закрыл глаза и принялся отсчитывать секунды, когда он досчитал до двадцати, перед его взором всплыла такая роскошная гномида, что он чуть не открыл глаза и не сбился со счёта, но не сбился, а продолжил.
Когда он досчитал до тридцати пяти, образ стал сильно искажаться - прекрасная брюнетка сильно растолстела, почти всю брюнетку занимал её же зад, а груди заканчивались в нижней области живота, Гном так испугался, что даже не сбился со счёта, но это было ерундой по сравнению с тем, что он увидел после сорока пяти, это был настоящий ужас..., только собрав всё своё мужество, Гном продолжил отсчёт: пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят..., ай, кто это? Не надо, я так не люблю, ой, не надо!
Сиди и молчи, старый отшельник, не дёргайся и получишь немедленно своё счастье. Вплотную к Гному сзади стояла на коленях гномида и крепко зажимала ему глаза ладошками. Пожалуйста, уважаемая, брюнеточка, отпусти меня, я так не люблю такие игры, так не люблю... Ничего, главное, что уже любишь меня, держи свою лодочку, колдун. В последних словах Гному послышалась насмешка, но он открыл глаза и с удивлением увидел свою лодочку в своих заскорузлых руках, правда, уже без бриллианта, а потом ему ничего не оставалось делать, как обернуться. Гном вытянулся в струнку, насколько ему позволила природная сутулость, и упал навзничь прямо в ручей.
Очнулся он совершенно промокший, лёжа на мягком мху у огромного пня и уже подумывал, не раскрывая глаз, в этом пне раствориться, что он обычно проделывал при появлении явной угрозы, но кто-то сказал ему нежным певучим голоском: не надо. Всё равно ведь достану. Ты теперь мой. Как бы там ни было, но Гном был очень любопытен, и любопытство его от купания в ручье никуда не делось, поэтому он открыл глаза. Над ним склонилась самая очаровательная Блондинка, которая могла бы достаться гному только с очень красивыми, настоящими козлиными ногами. Она хлопала замечательными незабудковыми глазками, прикрывая их свет пушистыми ресницами, и улыбалась. Гном облегчённо вздохнул.
Пошутили красавица и хватит - ступай к своим козлиным ножкам и оставь себя мне как незабудковую мечту, так для всех будет лучше; ошиблась ты, с кем не бывает, посмотри на мои ножки, они вполне обычные, слегка кривоваты, коротковаты, зато гномовские и обуты в замечательные ботинки, подбитые золотыми гвоздиками. Нашёл чем хвастаться, ты лучше посмотри на мои ножки. Блондинка приподняла кокетливо платьице, чуть ниже пупочка и основательно покрутилась перед немедленно ослепшим Гномом. Обрати внимание на трусики, подбитые гагачьим пухом для здоровья и мои хрустальные туфельки от дома обувной моды "Золушка", как они тебе? Твой очаровательный подарок, хорошо будет с ними смотреться, когда я его вправлю в платиновую оправу, и надену на пальчик, не без твоей помощи, разумеется.
Гном, хотел сказать, что не умеет делать не то что платиновые, но даже деревянные оправы, но взглянул ещё раз на ножки блондинки, тяжело вздохнул и сказал: ладно, я согласен - вторых таких ног в лесу просто быть не может, отказываться грех, даже не обладая козлиными. Когда они подходили к дому, и Гном приготовился изо всех сил пнуть ногой дверь, а потом забежать первым в дом и успеть предупредить Оборочку, чтобы она сегодня помолчала, его нежно поправили: дверь надо открывать аккуратно, а с Оборочкой я, твоя законная жена, поговорю сама. Больше ни о чём не волнуйся, мой дорогой, не зря же я просидела за кустом цветущего шиповника почти целую минуту, пока ты пускал в ручье лодочки.
Гномы и букеты
Учимся собирать и преподносить цветы. Гномиды цветы очень любят, и голова у них при прикосновении к букету носом обязательно начинает кружиться, это самый благоприятный момент, чтобы гномиду поцеловать. Делать это надо так, подходите немного сбоку и отставляете одну руку в сторону, немного согнув в локте, так, Ганс, ты зачем согнул руку в локте, тебя никто не просил, тем более, что показываешь совсем другое, ты показал как тебя будет отшивать любая гномида, если ты рискнешь к ней с букетом приблизиться. Идём далее, рука полусогнута и отставлена, а в другой руке букет, который мы ещё будем собирать...
Господин учитель, как можно приблизиться с букетом, которого ещё нет? Когда гномида будет вашей женой, вы именно так и будете делать, а пока представьте себе, что у вас в руке букет.... А, может быстренько нарвём букет и вы нам покажете всё на практике? Ни в коем случае - у меня от альпийских лугов аллергия, поэтому я и вылезаю из своей соляной пещеры только, когда учу вас лоботрясов, будете, наконец, меня слушать или так и желаете остаться без гномид? Итак, смотрите, у меня в руке букет из тринадцати роз, протягиваете его гномиде, Ганс подойди ко мне, будешь гномидой...
Я не хочу быть гномидой... Тебя никто и не просит, тоже мне гномида выискалась с бородищей до носков; букета ведь пока нет, вот и ты пока побудешь гномидой без букета, стой спокойно и в носу не ковыряй... А, гномиды не ковыряют разве в носу, например, когда хотят хорошенько подумать, брать или не брать букет... Ганс, оказаться с букетом у тебя единственный шанс в жизни, а не то что его подарить гномиде, и он наступает прямо сейчас... Тогда хотя бы нарвите мне букет, я не хочу упускать свой шанс... Вот тебе шанс, вот, получил горяченьких, так не приходи без огромного изумруда в следующий раз на урок. Показываем без Ганса, он идёт искать изумруд.
Согнули в руке букет и ... Кто мне подскажет, о чём у нас урок? Мёд. Какой ещё мёд? Ладно, мёд так мёд. Гномиды повсюду расставляют медовые ловушки, ничто в мире так не интересует гномид, как ловушки. Например, идёте вы на водопад и совершенно не хотите там встретить гномиду, но гномида об этом не знает, она думает, что вы идёте именно к ней, хотя вы просто идёте помыть руки и ноги, поплескаться в ручье, выпить с друзьями пива, позвать из ручья форель, чтобы её пожарить или прокоптить на ветках ольхи на костре, но тут всё это мгновенно превращается в несбыточную мечту - перед вами появляется гномида. Она смотрит на вас и говорит: Ну, например, Ганс...
Ганс, ты, почему не ушёл за изумрудом? думаешь, что я забыл, что ты провинился, может быть и забыл в чём, но то, что ты должен мне притащить на урок изумруд я не забыл; ого, ну-ка, ну-ка, вот это я понимаю, где ты так быстро его откопал, замечательно, а главное какого цвета, был у меня в пещере один такой, очень похож, просто изумительного, глубокого тёмного цвета, такой потянет..., потянет, приблизительно на две рыжих свеженьких или на трёх немного потёртых гномидочек, пожалуй, урок пора прервать. Дети пока расчешите бороды, приведите в порядок свои тетрадки, посидите немного без меня, у меня появилось неотложное дело.
Ганс, пойдёшь со мной, покажешь по дороге, где нашёл камушек. Ганс и Учитель уходят, а гномы разбредаются по поляне, начинают собирать цветы и дарить друг другу, но... Учитель быстро возвращается и тянет за ухо Ганса. Дети, давайте я вас быстренько пересчитаю, а то может, ещё кто решил прогуляться за изумрудами в мою соляную пещеру. Я вас строго предупреждаю, до конца урока, пока я не уйду в свою пещеру, никто с поляны не уходит. Понятно? Сидите у меня на виду, продолжаем занятия. Речь пойдёт о том, что такое воровство.
Дети, если вы нашли изумруд у себя в пещере или в какой-либо совершенно посторонней, но у которой явно нет хозяина большой и красивый камушек, вот такой, как этот, то это совсем даже и неплохо - приносите его сразу же мне и там разберёмся, куда его можно пристроить; но, если вы знаете, что у пещеры есть хозяин, а вы дождались, когда хозяин уходит на водопад, звать на ужин форель или просто ушёл давать кому-то уроки, то так делать никогда нельзя, а главное, нельзя попадаться. Так вот, если вас поймали, например, как Ганса, то никогда, вы слышите, никогда, а теперь хором повторяйте: никогда не сознавайтесь, вы слышали - никогда!
Посиделки с гномами
Объявление у водопада на глиняной доске, выведенное золотыми буквами:
"Гномиды и гномы. Сегодня на круглой поляне, под трёхглавой сосной посиделки, послушалки, погляделки и поговорилки. Предполагаются также потанцульки и поигралки. Для Вас будет играть малый какофонический оркестр "Альпийские страдания" под управлением Глушнера Безуховича. Пещерный совет предупреждает: прохладительные напитки и пиво в бутылках и банках с собой не приносить, а также сигары и трубки длиннее козлиной ноги будут отбираться при входе под сосну. Всем, кому за тысячу просим оставаться в своих пещерах и смотреть свои полированные котлы, для Вас будет организована специальная, прямая трансляция из Колумбии о жизни изумрудов. Безбашенная администрация Ассамблеи Пещерного Разброда".
Круглая высокогорная поляна, была действительно поляной, а не лугом, потому как вокруг был настоящий альпийский хвойный лес. Он окружал поляну со всех сторон. Луга для посиделок гномы давно не использовали - это очень опасно. Кто из гномов не знает, что земляничный шнапс требует песен, а какие песни без неуемной пляски - вот гномы никогда и не могут удержаться от пляски; если заплясали гномы после земляничного шнапса, так очень скоро они и валились прямо с альпийских лугов в долины, а, свалившись, катились и катились по горным кручам, пугая коров, овец и коз, пока их не останавливал старшина в каком-нибудь селении и требовал золото за нарушение главного закона гор: выпил земляничного шнапса, так не забудь угостить деревенского старшину.
Старшины никогда не пугали гномов, а вот, какое же молоко у пуганой скотины получится? а сыр, какой получится? правильно - только горький, да и того будет мало. Горечи в сырах никак не могли допустить гномы. Сыр может быть только самый лучший и его должно быть очень много. Ведь гномы даже отбирают сыр у мышей, добытый из мышеловок, когда с сыром в горах неурожай, да и спать без кусочка сыра под подушкой гномы не ложатся - сны будут совсем некрасивые и невкусные, если не снабдить их настоящей сырной дыркой. Вот из таких опасений и выбрали гномы поляну, чтобы гномы с гор не скатывались после земляничного шнапса, а бродили бы по кругу, где всегда под кустом можно найти спящего и укрыть его клетчатым пледом, чтобы не замёрз и не портил спящим видом бодрое настроение у других.
Не успело солнышко скрыться за самой высокой горой, а уж гномы потянулись на поляну. Первыми, конечно, пришли гномы ребятишки и нетерпеливые гномиды невесты. Невесты заняли самые видные места и выбрали их так, чтобы на них падало самое романтическое освещение. Они внимательно обошли всю поляну, проверили, где вечером зажгут костры, как расположились светлячки на пнях, где стоят столы с угощениями. Гномиды понимали, как важно наесться до отвала сладкого, чтобы не попасться на удочку первому попавшемуся кавалеру, который захватил с собой черничный пирог. Черника такая вкусная и нежная, что голова непременно закружится, и кавалер может показаться принцем, а принцев, даже в горах, не так уж и много. Надо держать язычок настороже, чтобы распробовать принца.
В амурных делах также очень важен свет, на тебя он должен падать романтически, а на предполагаемого принца осветительски. Конечно, в жизни всё бывает, и принц гном может оказаться лишь обычным гномом, но для гномид это не такая уж беда - что стоит поработать пару столетий и превратить любого гнома в принца, если он уже твой муж, вот только годы молодые жаль будет, лучше уж их провести с готовым принцем, чем трудиться в поте лица, заставляя гнома ежедневно расчёсывать бороду, стричь ногти, мыть не только лицо, но и шею, не пить утром вредный кофе вместо пива, вечером включать музыку и танцевать полечку, а не говорить глупости, вроде: дорогая, мне надо огранить пару камушков перед сном - какие перед сном камушки могут быть? Когда зажглись звёзды, когда так блестят горные вершины, когда хочется любви и ласки, а не шуршания полировального камня или не дай бог звуков кузнечного молота, если попался принц кузнец.
Так поступали невесты, а вот ребятишки делали всё по-другому, они ни о чём не думали и ни о чём не беспокоились, они точно знали, что надо вертеться у всех под ногами и громко при этом кричать, тогда на тебя обратят внимание и не будут следить за тем, что ты ешь только сладкие пироги и рахатлукум, а ни одного пирога с рыбой не съел и молока не пил, тогда тебя будут просто прогонять из-под ног и рады будут, когда ты вымажешься по уши ягодами, но не мешаешь танцевать и обниматься. Однако не только невесты и ребятишки первыми пришли на поляну, тут уже расположился малый какофонический оркестр, прямо под трёхглавой сосной. Оркестром руководил старый гном в зелёном фраке, подпоясанном собственной бородой.
Сейчас он проверял, как будут крутиться его фалды, когда он будет вращаться в танце перед оркестром; ему очень важно было, чтобы борода при этом не мешала и плавно следовала за фалдами, ни в коем случае их не обгоняя. Если бы борода обогнала фалды, то оркестр бы полностью наладился, а так важно соблюдать дисгармонию, когда играешь серьёзнейший галоп. Попробуй, попрыгай весело на длинной ноте, надо всё время длинные укорачивать, протяжные прерывать, а мелодичные выгонять пить пиво, чтобы они очнулись и так себя больше не вели. Всё это надо отрепетировать, а времени, чтобы разладиться, всегда нехватка.
Дирижёр был очень опытен в деле музыкального увеселения гномов, поэтому он выкатил одну бочку с земляничным шнапсом прямо в оркестр и контрабасиста поставил на разлив - всё равно от него толку никакого - пусть с ковшами побегает, напаивая музыкантов, это гораздо важнее, чем его старания сделать вид, что его кто-то слышит, и извиваться в такт своим пальцам, повиснув на инструменте. Потом он страшный зануда этот гном-контрабасист, всё время требует играть какого-то Вагнера, лезет со своим контр-ми и хвастается тем, что у него пять струн, а не четыре и что он может опустить звук до 30,9 герц, вместо 41,2, ну, вот скажите - кому это на празднике интересно - пусть стоит на разливе.
Оставим всех ранних пташек в покое, ведь такое их положение ненадолго - вот уже покатилось солнышко за вершину, вот оно миновало самую высокую гору, зацепилось за горный кряж и теперь уже робко светит отражённым светом сверкающего снега с ближайших на вид и таких на самом деле далёких вершин прямо на поляну, которая всё наполняется и наполняется гостями. Пока все ведут себя чинно и фланируют небольшими группами вокруг сосны, но уже местами сбиваются в стайки преимущественно рядом со столами и бочками с напитками, то там то тут вспыхивают зажжённые трубки и сигары, слышны смех и вскрики приветствий. Кое-где уже зажигают первые костры, еще светящиеся сами по себе и почти не передающие красноватые отблески на окружающую толпу; только лучиком вздрагивает воздух иногда в алмазных диадемах на причёсках гномид, только сбегают волны звёздных россыпей с перламутровых вееров, которыми гномиды кокетливо прикрывают свои ослепительные улыбки.
Оркестр уже распустил свою покрывальную какофонию над головами гуляющей толпы; кое-кто уже пустился в пляс, но такие ещё редкость, а пока в обычае светские разговоры. Здравствуйте, уважаемые, Явонна и Габи, как я рад вас видеть на круглой поляне в таком прибранном виде. Привет, тебе Готхольд, ты тоже по-своему живописен, а почему тебя ещё не прибрали? Нет такой решительной гномиды в наших горах, чтобы прибрать меня надолго, опять я не прибран, что делать? судьба. Пора менять свой характер, Готхольд, опять стучишь по утрам так, что оползни один за другим следуют в долину, опять фальшивые медали? Нет, на этот раз я решил заняться чеканкой, выстукиваю розу ветров на золотом блюде для персиков.
Откуда у нас в горах персики, что тебе уже не хватает грецких орехов? Они полезнее для приборки, чем персики, подумай об этом. Я вчера купила такого замечательного щелкунчика, вот его как раз сейчас играют. Орехи просто от него стонут, муж правда морщится, зато я стала такая спокойная, всего двух фунтов ему хватает, чтобы мне почувствовать себя настоящей гномидой. Рад за тебя, Явонна, а ты как справляешься с подобной проблемой, Габи? О, я предпочитаю бриллианты, нацепишь на себя сто-двести карат и мужа можно отправлять за рыбой, он уже не нужен. Жду не дождусь, Габи, когда меня кто-нибудь отправит из дома, куда подальше, а то так обленился, что из кузницы не выхожу. Давай мы тебя познакомим с замечательной подружкой, вот она как раз идёт, она любит, когда по утрам у неё над ухом стучат молотком; познакомься, Сильвия, это наш милый друг Готхольд, он такой сильный гном, что скучать о тишине и покое уже не придётся никогда, это будет просто бесполезно....
Группа гномов постарше, расселась вокруг большого пня, на нём стоят огромные серебряные кубки с наливкой из местного монастыря Золотого тельца. Они ведут серьёзные разговоры. Я вижу, Кнут, ты стряхиваешь свою сигару прямо в карман, не подскажешь, где заказать такую замечательную жилетку. Об этом надо побеспокоиться загодя, на такие жилетки огромная очередь, но могу тебе посодействовать у меня в асбестовой пещере работает родственник, вместо двух месяцев, ты прождёшь только три-четыре обычные жилетки, правда, судя по тому, как ты быстро куришь и уже второй раз выбиваешь свою трубку прямо об пуговицы, тебе придётся прождать все пять, а то и шесть обычных жилеток, но ведь это недолго....
Недавно в одной из наших детских пещер обрушился свод и чтобы вы думали? задавило только десять малышей, а одного даже сумели спасти, его курточка совершенно не пострадала, зато всех десятерых пришлось срочно переодевать, ведь такой расход родителям, столько голландского сукна пойдёт, вы же знаете, как с нас там дерут шкуру эльфы, хорошо хоть гномиды научились выводить чёрные тюльпаны, теперь локоть обходится всего в три луковицы....
Вы, слышали, Яков открыл галерею современного искусства, в пещере корманьольцев, до чего оборотистый мужик - берёт теперь за свою рухлядь три флорина при входе, и даёт по очереди посидеть на одной табуретке в центре пещеры и говорит, что это услуга информационного характера; для порядка мог бы взять хотя бы вращающийся стульчик у пианиста из оркестра, всё-таки более актуально, чем крутить по старинке головой во все стороны; кстати, как вы боретесь с отложением солей? Рекомендую тренажёры, мистер Фитнес берёт совсем недорого; за ручную помпу, например, он просит всего одно высокогорное озеро. Действительно недорого, за горный велосипед с меня прошлой весной содрали медный рудник, подумаешь, накачать горное озеро, день работы.
Вы, все очень непрактичны, господа, зачем качать озеро или отдавать медный рудник? Я вожу свою гномиду на ледник и заставляю бежать её по нему вверх; пока я за этим наблюдаю, все соли во мне растворяются, да и домой её нести потом мне недалеко, моя пещера начинается прямо рядом с ледником; приходите с жёнами в воскресенье, я приготовлю бочонок пива для нас и санки для жён, чтобы отволочить их потом домой, вы не поверите, сколько здоровья у вас прибавится и много солей исчезнет вместе с появившейся в доме тишиной, просто не поверите, как это прекрасно....
Между тем, никто не отменял музыку и танцы, хотя многие музыканты уже побросали свои инструменты и пристроились окончательно рядом с уснувшим под бочкой контрабасистом, не выдержавшим работы на разливе. Он только иногда поднимал седую лохматую голову, гладил себя в задумчивости по бороде и, устремив в горные вершины взгляд, говорил: вот такой полёт Валькирии получился, вот такой полёт, - голова его падала со стуком на подложенный под неё для удобства камень, и тут же раздавался храп наилучшего звучания высотой в 30,9 герц. Молодёжь, подобрав бороды, веселилась во всю. Сейчас в середине поляны завели хоровод, все пели хором: как в пещерках и пещерах гномы клеили гномид, как алмазы и сапфиры из корзины сеяли, как настойку пили с пивом, закусывали клевером....
Учитель гном пристроился поближе к родительницам и завёл с ними длинный разговор о воспитании, при этом он старался подарить пустой бокал одной необъятной гномиде, которая отказывалась от такого подарка до тех пор, пока учитель не додумался его до верху наполнить смородиновой шипучкой. Как только он это сделал, необъятная гномида потребовала брудершафта, и учитель надолго выпал из общего праздника. Поигралки пользовались на празднике большой популярностью, особенно популярны были покерные кости и бутылочка, но как ни старались агенты Пещерного Разброда в побегалки никто не играл и лекцию о вреде пения на свежем воздухе никто не слушал, предпочитали разбиваться на пары и играть в лесные исчезалки.
То с одного пня, то с другого прогоняли светлячков и, если под каким-то пнём затухал свет, то под него уже никто посторонний не ложился, а на него никто не ставил кружки с шипучкой и малиновой закуской. Только под утро поляна окончательно притихла, лишь иногда в лесу трещала под неосторожным ботинком или козлиным копытцем сухая веточка, но над всей поляной, не нарушая общего впечатления от рассветной тишины, раздавалось заунывное звучание контрабаса, оно смешивалось с дымом догоревших костров и уносилось к заоблачным альпийским вершинам с вечными снегами.
Гномы и волки
Бугормистр! Герр Бугормистр! Волки собрались на перевале и просятся в Италию. Что делать? пропускать? Сколько раз предупреждал тебя, Готхольд, - нельзя беспокоить, бугормистра по пустякам, да ещё перед полуночью, неужели не мог подождать пять минут в отъёмной? Век вас учи хорошим манерам, дождёшься только пинка в умывальное ведро, в такую позднь. Пошли посмотрим, что там за волки. Белый с красной грудью там есть? Есть, он воет больше всех, говорит, что у него испортится хвост, пока перейдёт нашу границу, волки в Италии уже его не узнают, он виляет им как собака, пока не обложат его красными флажками для лечения.
Сказки рассказывает этот волк, в Италии нет и никогда не было красных флажков, одни красные феррари, да и те по горам не ездят, а до Сан-Ремо волки не доходят, лгун старый. На перевале собралась целая стая волков. Животы их набиты как бурдюки с вином и волочатся по земле. Перевал перегорожен Шлагбаумом. Шлагбаум лежит на двух камнях, а тело его висит между ними, как ствол упавшего дерева. Шлагбаум говорит: герр Бугормистр, слава Водопаду, вы, наконец-то появились, я уже устал тут перегораживать, в следующий раз присылайте на границу гномиду Дубинушку, ей нужны такие тренировки время от времени, а то ухает как филин каждые три такта, я уже устал танцевать с ней тёмнокрылый менуэт.
Всё бы тебе менуэты с Дубинушками, Шлагбаум. Своим делом заниматься тебя не заставишь, как, впрочем, и всех гномов; давно ли вредительство практиковали, одни добрые дела, позор честному гномьему обществу; так дойдёт до того, что переженитесь на всех местных пастушках, что тогда будет с нашим народом? Уйду от вас мэром Цюриха, что будете без меня делать? Кто вас будет рукообводить? Кто будет пропускать волков по ночам через перевал? Эй, Красногрудый, опять контрабандой увлёкся, сколько раз тебе повторять в Италии делать абсолютно нечего, там цены жуткие, а евро всё окончательно запутал, никакой выгоды ты от своего проглоченного сыра не получишь. Смотри, поймают тебя со швейцарским пармезаном и сделают ночной коврик из тебя.
Какой бугормистр, будет нести в Италию проглоченный сыр, мы проглотили китайцев, несём их из Парижа, там арабы их достали, заставляют принимать ислам, вот мы и выручаем их, по мере сил. Вместо того, чтобы тащить китайцев в Италию, лучше бы переварили их, вот была бы польза всему миру. Мы бы так и сделали, герр Бугормистр, но на них на всех роллексы с бриллиантами, для русской Ривьеры приготовлены, как их переварить? Роллексы, хм, это другое дело - возьми меня в долю, Красногрудый, я бы тебе ещё Буре добавил, штук тысячу. Я об этом же твержу Шлагбауму уже целый час, а он требует тебя, герр Бугормистр, говорит, что без тебя на буграх ничего не решается.
Бугормистр широко улыбается, явно доволен. Шлагбаум, ты хотел Дубинушку? Так и быть я с ней поговорю, может ухать от тебя перестанет. Молодец. Так мы пошли? Красногрудый, это не ты молодец, а Шлагбаум, а ты совсем не молодец, если хотя бы один роллекс не оставил непроглоченным. Да я их оставил целых три, как в прошлый раз, на вот тебе один. Как один, если оставил три? Давай все три. Все три не могу, в прошлый раз был сыр, а теперь китайцы - дело другое совсем, не такое престижное. Что за слова у тебя, Красногрудый, на русской Ривьере что ли наслушался, позор волкам. Давай так договоримся, китаец, конечно, не головка сыра, поэтому давай два роллекса и концерт, тогда пропущу.
Смилуйся, герр Бугормистр, оставь мне два роллекса, а я тебе предлагаю, концерт, как обычно, и ещё китайский цирк, хочешь на выбор, наш концерт или китайскую оперу и цирк и один роллекс. Хорошо, уговорил, оставляешь себе все роллексы, а нам даешь концерт, китайскую оперу и цирк. По лапам? Бьют друг друга по лапам. Шлагбаум, ты ещё висишь? А ну марш за народом, буди всех маленьким землетрясением, срочно на перевал - будем развлекаться. Готхольд, ложись вместо Шлагбаума, да чтоб в струнку вытянулся, знаю я тебя. Волк отводит бугормистра в сторону. Пока мы ждём, когда все соберутся, у меня есть предложение, герр Бугормистр. Вой своё предложение, Красногрудый. Я хочу предложить тебе все три роллекса, за шенгенскую гномью визу для моей команды, чтобы ты в следующий раз нас пропустил без концерта.
Ишь, какой хитрый волк, всего три роллекса за такое дело, а сколько бриллиантов на циферблате? Усыпан весь. Усыпан, говоришь, дай посмотрю; правда усыпан, кто только носит такое на себе? Русские носят, герр Бугормистр, им всё равно, что носить, лишь бы дорого, нравится? У меня встречное предложение тебе, волк, - меняй мои роллексы на одну нефтяную вышку у русских и тащи к нам в горы, тогда всегда буду тебя пропускать без концерта, согласен? Без проблем, герр Бугормистр, сказано - сделано, слово Красногрудого двух русских олигархов стоит; по лапам? Бугормистр поднимает козлиную ногу, и волк бьёт его по ней лапой.
На перевале уже собралась гномья публика. В лунном свете сверкают драгоценные каменья, вспыхивают прикуриваемые сигары и трубки, веера гномид рассеивают лунный свет, который мелкими завитками вьётся теперь по изумрудной траве. Слышатся возгласы восхищенных гномид: ах, как я люблю китайцев; ах, какая у них замечательная опера; ах, какая она короткая, так бы и слушала её неделю; ах, какие у них фокусники; ах, какую пирамидку они сейчас построят; ах, какая великолепная дрессировка, ведь все слушаются, просто поразительно.
Китайцы, которых выплюнули из животов волки, готовятся давать представление, жонглёры поджигают факелы; какофонический оркестр расстраивает инструменты, контрабасист разносит в оркестре ноты и ковшики с ликёром; волки рассаживаются полукругом и приготовились по сигналу Красногрудого начать выть в хоре; на взгорье устанавливают золотые блюда для освещения сцены отражённым светом луны. Всё готово для перехода границы.
Гномы и "козёл"
Кнут, бежим скорее - у Готхольда случился "козёл". Какой ещё козёл, откуда у него козёл, он коз не разводит, а только доит. Говорю "козёл", значит "козёл". Погоди, дай ботинки снять. Побежали. Около пещеры Готхольда собрались гномы и сочувственно молчат. На пне, похожем на трон, рядом с пещерой сидит Готхольд, из пещеры валит дым и вытекает густая расплавленная масса. К Готхольду подходит Кнут, пожимает ему руку и садится рядом. Кнут, делает умное лицо, собирается надеть ботинки, ставит их рядом прямо на окалину, образовавшуюся на железной волне вытекающей из пещеры, достаёт из жилетного кармана носки и надевает их, протягивает руку за ботинком и..., Готхольд ты не брал мои ботинки?
Зачем мне твои ботинки? Не знаю зачем, но пока я надевал носки, кто-то взял мои ботинки, это не ты? Видишь этот дымок, один и второй? Ну, вижу. Вот это и есть твои ботинки - их сжёг мой "козёл". Кнут смотрит на свои ноги в носочках, потом поднимает голову на Готхольда, очень заметно, что он ничего не понимает. Скажи своему козлу, чтобы немедленно прекратил эти дымки и отдал мне ботинки, слышишь, Готохольд, а то я обижусь. Обижайся прямо без "а то", Кнут, ботинки мой "козёл" тебе уже не отдаст. Что за шутки, Готхольд. Это не шутки Кнут - это "козёл". Откуда такой козёл взялся, который крадёт у честного гнома ботинки? Откуда взялся такой гном, который ставит ботинки прямо в расплавленный металл. Так это металл, а не козёл.
Кнут, не строй из себя крестьянина, это и металл и "козёл". Металл на земле - он вытек, а "козёл" в печке - она замёрзла. Металл на то и металл, чтобы течь, а вот замерзшая печь это для меня новость, ты её не топил сегодня? Как тебе объяснить, ты вообще кузнец, зачем тебе знать наши трудности, не поймёшь ты, брат, сталевара. Кнуты всегда были кузнецами, но ботинок козлам никогда не прощали. Уточнил бы лучше, что имеешь в виду, а то ведь за козла и ответить бы надо. Так это ты меня специально дымками отвлекал, а сам взял мои почти новые ботинки? Причём тут дымки? Сам говорил о дымках, тебе виднее, зачем ты меня отвлекал, пока твой козёл тащил у меня ботинки. Кнут, ты серьёзно думаешь, что я взял твои ботинки, которые старше тебя?
Это моё дело, какие ботинки носить, кстати, ты, что наследство не носишь? возвращай их мне назад и разговор окончен; да, только объяснишь с кем твой козёл случился и я пошёл, а то срывают с места, прямо от горна и говорят - случился козёл, - а потом воруют ботинки и ещё обзываются крестьянином, вот дела творятся в наших горах. Какие могут быть теперь дела, когда в печке теперь "козёл". От тебя сегодня никакого толка, Готхольд, как впрочем, и всегда: гони назад ботинки, и я пошёл.
К пещере подходит старый гном, герр Бугормистр, с длиннющей бородой и говорит: Готхольд, придётся взять с тебя штраф, за то что ты испортил свою пещеру - ты нанёс крупный удар окружающей среде; штраф составит всё твоё имущество. Пожалуйста, забирайте - всё моё имущество теперь "козёл" и залитая металлом пещера, больше ничего не осталось.... И мои ботинки. Тебя не спрашивают, Кнут. Может быть и не спрашивают, но когда никто ничего не спрашивает и не отвечает, тогда как раз и исчезают ботинки; пусть Готхольд отдаёт мои ботинки, это память о моём дедушке, я их простить не могу. Бугормистр чешет в затылке, сдвинув в сторону треуголку: какие ещё ботинки? Не морочьте мне голову, я пришёл конфисковать имущество Готхольда, а ботинки Кнута меня не интересуют.
Ах, так! Какая-то "среда" тебя, герр Бугормистр, интересует, а вот имущество, хочу подчеркнуть, - скраденное наглейшим способом с помощью двух дымков, - честного гнома, тебя не интересует; тогда и меня, Кнута, больше не интересуют ваши выборы, которые портят дупло старого дуба, белыми и чёрными шарами, каждую осень. Дуб получает, как компенсацию, жёлуди из соседней дубравы за аренду дупла, кроме того, мы гоняем диких свиней, чтобы они не сидели под дубом в тени и не подрывали его корни, потом дуб получил право... Знаем мы ваши права - свободно воровать ботинки, которые даже не успеешь оглянуться, как исчезают прямо в воздухе синими дымками; как я буду ходить в носках без ботинок?
Не превращай, Кнут, свои личные ботинки в государственное и общественное дело, попробуй только из-за ботинок, хотя бы и в носках, не прийти на следующие выборы меня как моего приемника, - останешься без крапивы для супа и без эдельвейсов для экибано, понял? Страшно ты напугал меня, герр Бугормистр, ведь эдельвейсов я и так не вижу годами - они украшают белую пещеру на набережной у ледника, очень я испугался и отсутствия крапивы, которая только и годится на то, чтобы в нёё рыбу заворачивать, а супчика из таких переростков уже не сделаешь даже ранней весной, вся ваша крапива уходит на воспитание подрастающего поколения, а честному гному и так ничего не надо...
Мне как раз очень много надо, например, новая пещера мне нужна, прошу мой штраф считать первым взносом за новое жильё, ведь я выполнял государственный заказ на отливку ограды для загорной виллы зятя герра Бугормистра, когда случился "козёл", по техническим причинам, ввиду неполной луны на небе... Готхольд, ты знаешь порядок, сначала надо оказаться захудалым родственником герра Бугормистра, а потом уже участвовать в государственной программе, кроме того, необходимо уметь хвастаться своими заслугами, а тебе даже песенку гномов спеть правильно не удаётся, после двух бочонков гиацинтовой наливки. Герр Бугормистр, напомните мне слова, пожалуйста, песенки и срочно усыновите меня.
Герр Бугормистр оттягивает ухо Готхольда и напоминает ему слова песенки, в это время у него падает треуголка с головы..., где моя шляпа? Обратите внимание, герр Бугормистр, опять дымок вьётся....
Гномы и наследство
Кнут, эй, Кнут, ты не спишь. Раздаётся ворчание под лоскутной тряпкой, которая служит Кнуту одеялом. Какие могут быть сны, Готхольд, когда над входом в пещеру свистит соловей. Вот и я не сплю, потерял сон с тех пор, как сгорела треуголка у герра Бугормистра. Эх, Готхольд, лучше бы ты не спал, после того, как сгорели мои ботинки; до сих пор не могу в это поверить, у них были такие алмазные пряжки... Алмазные пряжки? что же ты сразу мне не сказал. А зачем тебе было говорить? ты что, отдал бы мне сгоревшие ботинки? Да, нет, не отдал бы. Так и что? Посочувствовал бы тебе, а то ведь так ты меня нисколечко не расстроил тогда. Зато герр Бугормистр расстроился, когда конфисковал у тебя забитую наглухо "козлом" пещеру, что только он будет с ней делать?
Как что, дурак ты всё-таки Кнут, он поставит её на баланс и получит под её залог у горных ростовщиков несколько сот флоринов и тогда.... Приедет горно-мздоимная инспекция и арестует за мошенничество нашего бугормистра... Жди сыра от крысы, Кнут; когда ты видел, чтобы в наших горах появлялась инспекция, её ещё на подходе к долине нейтрализуют... И она выпадает в жёлтый, мутный осадок... Как соловей всё-таки распелся, может пугнём его, спать ведь не даст проклятущий. Нет, Кнут, мне по ночам выходить нельзя, там я увижу звёзды, они мне напомнят симпатичную гномиду и прощай холостая жизнь, опять влипну лет на семьдесят. Почему на семьдесят, я вот влип, в прошлый раз, всего на тридцать, ерунда - пролетели быстро, как все мои горшки; сам видишь, едим теперь из одного...
... и одной ложкой, Кнут, кстати, ты почему для гостей не выковал ни одной ложки, нехорошо как-то - облизывать приходится, прежде чем передать другому, а облизывать ложку неприлично за столом. Попробуй только не оближи, я подумаю, что тебе моя каша не нравится, и больше не буду тебе готовить. Слушай, Кнут, тебе ничего не попадалось в твоей кладовой, мне оттуда какой-то запах чудной чудится, похоже сундучный, нет? Мне давно уже чудится, да лень было одному в кладовую ходить, да ещё крышка у сундука там тяжёлая, одному не поднять, намаешься за целый день с молотом так, что уж не до крышек на сундуках, да и что там может быть? от деда ведь ещё остался сундучок; сказал он мне тогда перед тем как последний раз на высокий ледник уходить: береги, Кнут, этот сундук, в нём твоё призрачное счастье, - поставил на сундук ботинки и ушёл, больше я его не видел.
Так прямо и сказал: береги, Кнут? Да, так прямо и сказал, а может и не совсем прямо, я уж не помню - сам знаешь, запоминается ведь только хорошее... так вспомни, что он тебе ещё сказал, мне ведь можно всё сказать, я же твой сосед теперь, а соседу всё можно говорить, соседи... Я знаю, какие соседи бывают, такие, что ботинок не отдают, а если отдают, то только дымом. Брось ты старое вспоминать, тем более, что я не брал твои ботинки, а сожглись они совершенно случайно. Простил я тебя, ведь без пещеры гораздо хуже, чем без ботинок. Кнут, вспомни всё-таки, что ещё сказал тебе дед.
Сказал, только вспоминать это не хочется: Кнут, ты, вырос полным дураком, надежды на тебя никакой, поэтому вспоминай всегда своего деда, когда пойдёшь к водопаду покупать очередную гномиду, ведь по собственной железной дороге ты никогда не поедешь на восток. Что, Кнут, и ты ничего не понял? - ведь в сундуке золото, точно золото, раз он сказал "покупать" - точно золото. Эх, если бы, Готхольд, но он сказал "покупать гномиду", вот что обидно, он просто имел в виду, что ни одна гномида со мной не уживётся, потому, - извини, Готхольд, ведь это и тебя касается, - он имел в виду, что я дурак. Это почему и меня касается, что ты дурак, Кнут, на что это ты намекаешь? А не касалось бы тебя это, Готхольд, ты бы не лежал на моём топчане в моей пещере, а раз лежишь, то и тебя касается, что сказал обо мне мой дед.
За, что тебя люблю, Кнут, так это за твою железную логику, по ней как раз можно и кактаться, в этом тебе не откажешь, наверное, поэтому твой дед и железную дорогу упоминал, вот только почему на восток? Да ни в чем ты мне уже, Готхольд, не откажешь - ведь отказывать тебе мне не в чем. Отказывать не в чем, зато предложить ещё могу - пошли в твою кладовую, откроем сундук твоего деда; раз у него были алмазные пряжки на драных ботинках, то и парочка камушков должна была где-нибудь заваляться. Пошли, умеешь уговаривать, погоди, лапти нацеплю.
Узкая кладовая, которая была завалена всяческим ненужным барахлом, заканчивалась проходом, в котором аккуратно стояли молоты и молотки. Чем дальше они стояли, тем были новее и тяжелее. Самый маленький молоточек и самая маленькая кувалдочка, больше похожая на большой молоток, были сильно наклёпаны. Готхольд ухмыльнулся - сразу видно, какой ты работник, Кнут. Я просто слабый и немощный, старый кузнец, измученный вечерним соловьём. Смотри, какой самовар, просто замечательный тульский самовар с медалями, как он к тебе попал, Кнут? Я же тебе говорил уже, дед у меня работал под Курском, пока там не появились какие-то большие гномы и не испортили ему настроение своей индустриализацией, тогда он через Архангельск на английском корабле, а потом из Парижа на такси графа Шереметьева, вернулся в наши горы, где-то по пути захватил самовар.
Ты, просто никудышный хозяин, Кнут, иметь такой самовар и пить чай из чайника - позор. Всё, Готхольд, пошли обратно, никаких сундуков я с таким другом открывать не буду. Молчу, Кнут, молчу, из чайника тоже неплохо, очень даже хорошо попить чай из чайника, особенно из того же горшка, из которого кашу ел, это особенно здорово. Наконец, переругиваясь и два раза поворачивая обратно, друзья дошли до глухой стены. Кладовая закончилась. Около стены стоял кованый сундук.
Вот на этом углу, вот на самом на этом угловом углу, стояли ботинки моего деда; я и не заметил, как почти сто лет пролетело. Что наша жизнь, Кнут, пулю бывает дольше расписать в хорошей компании, чем жизнь прожить.... С какого конца будем браться? Что за вопрос - с того конца, где замок. А где замок? Замок оказался с той стороны, где была стена. Слушай, Кнут, может ты, потому и не мог открыть сундук, что не с той стороны открывал? Приятели отодвинули от стенки сундук, и приготовились сбить огромный висячий замок. Погоди, Готхольд, что это тут на верёвочке висит - ключик, смотри, золотой ключик. Точно золотой, представляешь, что там внутри сундука, если ключик золотой....
В сундуке стопочками и аккуратными рядами сложены пожелтевшие бумаги, перевязанные шпагатом. Бумаги были со странными гербами, на которых изображались двуглавые орлы в коронах, несущие над собой одну большую корону, а под ними красивым шрифтом по-французски было написано: "Облигации золотого займа Российских Императорских железных дорог, 1913 год". Друзья недоумённо переглянулись. Наверху, прямо на бумагах, лежало незапечатанное письмо: "Кнуту, дураку, моему внуку. Прочитать после моего ухода на высокий ледник". Видишь, как дед тебя любил, читай скорее, я сейчас в обморок упаду. Читаю: Внучек, мой, когда ты читаешь это письмо я уже очень далеко, там откуда нельзя доехать по железной дороге, - дались ему эти железные дороги, читай дальше, - твой дед такой же идиот, как и ты, только это и может оправдать твою глупость; оставляю тебе, как напоминание об этом, сундук с облигациями, можешь топить ими камин в холодные дни и вспоминать своего глупого деда, который очень тебя любил, мой маленький дурачок, Кнут.
Готхольд падет в обморок, но очень быстро приходит в себя: слушай, Кнут, завтра прямо с утра пойдём купим второй горшок и ещё одну ложку, может и ещё что-нибудь полезное прихватим в фактории - ключик-то правда золотой, не быть мне гномом, - а сейчас растопим облигациями тульский самовар, заварим чайку, и выйдем послушать в садик у пещеры соловья и вспомним твоего замечательного деда.
Гномы и жила
Смотри, что я тебе привел и принёс. Около пещеры Кнута стоит Готхольд и держит за руку большую рыжую гномиду, в руке у гномиды большая корзинка. Из подсобного входа в пещеру, прекращают литься пластинчатые звуки расплющиваемого металла, и выходит щурящийся на солнце Кнут, на ногах у него лапти, в руке держит подкову. Привет, рад тебя видеть, как тебя зовут? Меня зовут Марлен? О, боги ледников, не у тебя я спрашиваю, ты уже третий раз здесь, я разговариваю с корзинкой. Меня зовут Плетёночка, господин, Кнут.
Вот это да, не знал, что меня знают такие симпатичные корзиночки. Корзиночка чуть не расплелась от удовольствия. Когда господин Готхольд меня наполнял, он всё время приговаривал: будет чего пожрать этой ненасытной прорве, этому Кнуту, горе кузнецу, и ещё кое-что говорил, но это я не могу повторить при даме. Ладно, потом повторишь это Готхолду, но уже от моего имени, а я не желаю этого слышать. Корзиночка меня не так поняла, я имел в виду совершенно другого Кнута, который....
Кнут не слушает Готхольда и скрывается в пещере. Может быть, я приду в другой раз. Ещё чего, в другой раз у нас уже бородок не будет на следующий раз, последнюю тебе отдал. Неожиданно появляется Кнут: если ты решил расстаться со своей бородой, то это твоё личное дело, сколько раз просил тебя за меня ничего не решать. Причём тут моя борода, я просто уже отпилил обе бородки от ключа, больше ничего от него не осталось, кроме маленького золотого колечка; ты придёшь в следующий раз за маленькое колечко, Марлен? Марлен надула губки и начала водить носочком туфельки по траве. В следующий раз только под венец, никаких бородок, а колечко только на палец. Какие вы гномиды нетерпеливые, неужели не видишь, нам ещё предстоит встать на ноги, мы пока не в лучшей форме.