Вся ее жизнь была ошибкой. Одной большой ошибкой, начиная с момента рождения и заканчивая последними днями. И то, что она теперь оказалась здесь, было совершенно естественным следствием всех совершенных ей действий. О да, она верила в причины и следствия. Причин было не так уж и много, а вот следствий более чем достаточно. Такое количество, что едва ли она смогла бы вынести их все, если бы не приговор, который будет приведен в исполнение не позже завтрашнего утра. Наверное, это ужасно романтично, нет, это так, как должно быть с художником. Возможно, настоящий мастер дела нашел бы в этом миге всю красоту и буйство красок проснувшегося мира, омытого слезами серебристой росы. Но она никогда не была художником. Нет, у нее вообще не было никаких особенных талантов, что было невозможно, ведь в век правления Матери Машины рождались только талантливые люди. Бесконечные бесценные комбинации генов - они отбирались Первой Матерью и запускались в жизнь. У каждого рожденного ребенка уже был путь, начертанный на всю жизнь. У всех, но только не у нее. Машина ошиблась. Да, они все ошиблись, доверяя этой бездушной железяке. И эта ошибка привела к тому, что сейчас творилось в ее заканчивающейся жизни и в жизнях всех тех, кто остается после нее пожирать и расхлебывать следствия ее поступков.
...Ляля открыла глаза, и первое что увидела, конечно же, своего персокома. Генрих, как всегда, спал рядом вытянувшись на спине, темные волосы вились по белоснежному хлопку подушки в неописуемом беспорядке. Впрочем, стоило ей открыть глаза, как персоком тут же открыл свои, подняв тяжелые пушистые ресницы. "Почему мой персоком мужчина? " - в который раз за свою жизнь подумала она. - "Так не должно было произойти".
- Доброе утро, госпожа, - приятный теплый баритон. Если не знать, что Генрих персоком, и не видеть разъемов на его шее, то никогда не отличишь от настоящего человека. Ляля погладила его по щеке. Машина никак не отреагировала на этот ее жест.
- Госпожа хочет знать погоду на сегодня?
- Да, конечно, будь добр, - Ляля встала с кровати и направилась в ванную.
- Днем солнечно, температура 20-22 градуса Цельсия, в районе 18.00 ожидается дождь не более чем 10 минут продолжительностью. Ночью сухо, температура не опуститься ниже 18 градусов Цельсия.
- Спасибо, Генрих.
- Будет ли мне позволено напомнить, что ваши занятия начнутся ровно через 40 минут и, если вы не поторопитесь, то мы непременно опоздаем на лекцию к Дали.
- Может, не пойдем? - спросила Ляля, выйдя из ванной и роясь в ящике в поисках флакона с платьем.
- Я могу послать запрос персокому вашей матери? - совершенно безразличным голосом осведомился Генрих.
- Нет, пожалуй, не стоит. Не дай бог, решит, что я заболела, тогда не отвяжется раньше следующей недели. Ага, нашла.
Ляля потрясла баллон, распыляя на тело жидкость из флакона, наблюдая как, коснувшись кожи, она превращается в материю.
Тот взял баллон у нее из рук и принялся равномерно наносить спрей на ее спину, руки и ноги.
На кухне уже ждал сваренный кофе и бутерброды. Конечно же, ее персоком успел распорядиться насчет завтрака главному компьютеру дома. Чему тут удивляться?
- Вам незачем постоянно благодарить меня за готовку еды. Другие хозяева так не делают.
- Мне это доставляет удовольствие. Хотя, если ты так категорически против, я, конечно же, не буду, - она терпеливо дождалась, пока он обработает ее запрос.
- Вы не такая, как другие хозяева.
Вот и все, что она получила от него в ответ.
Она и сама-то странная, вот и персоком ей достался не совсем обычный. Начать хотя бы с того, что мужские персокомы не совместимы с женщинами. Но ни один женский персоком ей не подошел, вот и пришлось пойти на такое. Помнится, продавцы в магазине громко шептались за ее спиной и тыкали в нее пальцами, да и потом сколько раз Генри принимали за ее брата, жениха, друга - да за кого угодно, лишь бы не верить в то, что такое возможно. Поначалу его присутствие ее нервировало, она стеснялась, конечно, понимая, что он всего лишь компьютер, машина. Но все равно, внешне же не отличишь от живого. Но теперь привыкла и очень раздражалась, когда ее сокурсницы начинали расспрашивать, какого иметь мужскую модель персокома.
Погода действительно была просто великолепна. Обещанные градусы присутствовали в наличии, как и солнце. Она вдохнула теплый воздух, напоенный ароматами цветущих роз, и устремилась бегом по улицы, так как и без подсказки Генри знала, что, скорее всего, опаздывает. Кабинка транспортной трубы была на ее счастье свободна. Девушка нырнула внутрь. Механический голос поинтересовался:
- Пункт прибытия.
- Государственный университет, пожалуйста, корпус искусств.
- Принято.
Миг падения - и она уже в центре города на площади Первого года правления Матери. Старинный циферблат башенных часов показывал без 5 минут девять. В ворота корпуса искусств влетали бегом опаздывающие студенты со своими персокомами. Ляля влилась в их поток и вскоре оказалась внутри. Хотя воздух без конца чистили машины, но запах масляных красок настолько въелся в эти стены, что избавиться от его горьковато-сладкого привкуса не удавалось даже им. В аудитории уже сидела голая натурщица, укрывшая белым шелком только низ тела. Преподаватель еще пока не начал лекции, а лишь суетился вокруг нее, драпируя тело в складках материи и так, и эдак. Ляле это было совершенно безразлично, потому как рисовать у нее никогда не получалось и никакого рвения к занятиям искусствами она в себе не чувствовала, что особенно было удивительно, так как в ее карточке числилось, что она унаследовала генотипы Ренуара и Да Винчи. Противореча всем тестам, она не была в состоянии изобразить хоть что-нибудь, кроме прямых линий и углов. Но машина не может ошибиться. И раз ей выдана такая карточка, значит, она должна учиться в таком заведении, как Главный Государственный университет в корпусе искусств у лучших мастеров. Ляля тяжело вздохнула, перекатывая мысли в голове, и уселась на свое место у окна. Генри сел прямо на пол. В другое время она ни за что бы не позволила ему сидеть на полу, пусть он и машина и ему от этого ни жарко, ни холодно. А все равно, она-то на стуле с массажной спинкой и удобной подставочкой под ноги. Но здесь, в университете, ей уже не раз делали замечания и вызывали ее родителей в кабинет директора, она слушивала лекции насчет недопустимого обращения с машинами, ей больше не хотелось неприятностей. Было гораздо удобнее не нарываться, ей и так предстояло выслушать гневные замечания Дали по поводу своей мазни. И стоило насладиться моментом покоя, пока ее полотно еще пусто, угольные карандаши не распакованы, а мастер квохчет над натурщицей. Ляля оглянулась на свою приятельницу Марину. Та сидела чуть ли не в центре аудитории и уже прицеливалась карандашом к мольберту. Ее персокома Вика застыла на полу у ног хозяйки и, прикрыв глаза, что-то обрабатывала, видимо, по ее запросу, так как кабель был подключен и прозрачной пластиковой паутиной вился от головы Вики к голове Марины.
-Да-да, Вики, то, что надо, - Марина повела рукой в воздухе, точно дирижируя невидимым оркестром.
"Видимо, опять музыку слушает. Как бы Дали не заметил. Он этого не любит. Хотя Маре может и спустить - все же любимица", - с завистью подумала Ляля и прищурилась, смотря на натурщицу. Мастер уже отошел от нее и приблизился к кафедре, зажав в руке указку. В отличие от Ляли у Марины были таланты, очень много талантов, в том числе и талант гениального художника. Ее картины выставлялись во многих музеях города и даже некоторые были куплены. Так что она по праву занимала свое место в Главном Государственном университете. Казалось, что все дается ей легко и непринужденно, что она не прилагает никаких усилий для создания картин или написания музыки, все как бы между прочим, в перерывах между многочисленными романами. Но Ляля знала, что это не так. Они поэтому и подружились, что популярной и одаренной Марине нужна была подружка, которая бы ни в коем разе не смогла бы стать ее соперницей. Ляля была наилучшим для нее выходом. Молчаливая, не пользующая популярностью и к тому же совершенно бездарная, насколько вообще может быть бездарным человек. Вот таким образом Ляля не раз становилась свидетельницей срывов Марины, а так же той, кто бесконечное число раз помогал ей выбираться из депрессий.
- Хозяйка, - Генри тихонько дернул ее за подол платья.
- Да, - она посмотрела на него.
- Все уже начали рисовать. Мастер на вас внимательно смотрит.
- Спасибо за предупреждение, - Ляля вздохнула. Взяла уголь в руку и, прицелившись, провела на мольберте первую линию.
Два часа отведенные на зарисовку натуры тянулись поистине бесконечно. Ляля успела изрисовать лист вдоль и поперек и даже поставить внизу свою подпись.
- Вы, видимо, считаете это очень забавным, Розенкранц? - мастер подошел к ней со спины.
Ляля пригнулась ближе к мольберту, спиной ощущая надвигающуюся бурю.
- Почему вы молчите? Язык проглотили?
- Нет, - практически шепотом ответила Ляля, как всегда у нее пересохло в горле, а сердце упало в район пяток и там нервно забилось.
- Что нет? Что значит это ваше" Нет"?
- Я не проглотила язык, мастер. И я не считаю это забавным, - промямлила она, упираясь взглядом в линии на листе перед собой и стараясь проследить одну из них.
- Отлично тогда почему вы не рисуете. Почему раз за разом вы изображаете просто линии. Это что протест против чего-то?
- Нет.
- Я не слышу, говорите громче Розенкранц!
- Я не могу. У меня нет способностей.
- Если бы у вас не было способностей вы бы ни за что не попали сюда, вы бы не имели карточки выданной Матерью Машиной о том, что у вас выдающиеся художественные способности. Вы ведь проходили тест этой весной, и он подтвердил, что вы должны писать чуть ли ни как сам господь бог, если бы он существовал на самом деле. Так в чем же дело, Розенкранц? Может, мы не достойны, лицезреть ваши гениальные шедевры, и вы прячете их дома под матрацем?
В аудитории раздались первые смешки. Подобные комедии разыгрывались каждый раз, когда начинались практические занятия, с теорией Ляля справлялась довольно хорошо за счет прекрасной памяти.
- Нет у меня ничего под матрацем, - Ляля буквально носом уперлась в лист на мольберте.
- В чем же дело, Розенкранц? - профессор поднял густые брови над блестящими карими вишнями глаз.
- Я не могу, - она залилась краской, чувствуя, как неприятная испарина ползет по ее шеи на спину и дальше вдоль позвоночника, потеют руки. Щеки уже пылали.
- Вы слышите, наша Розенкранц намекает на то, что тестовая машина, а так же Мать Машина ошиблись, говоря о ее выдающихся способностях, - он обратился к остальным студентам, приглашая и их поучаствовать в столь увлекательной сценке.
Они уже заливалась смехом вовсю. Даже натурщица как-то особенно неприятно хихикала, стараясь удержать ткань на своем голом теле в положении, уложенном мастером.
- Ну же, Розенкранц, я думаю даже ваш персоком смог бы нарисовать лучше, он ведь должен быть настроен на ваши индивидуальные способности. Не хотите сами, так пусть он сделает. Вон господин Хатуш нисколько не стесняется гонять свой персоком подобным образом, видимо, маникюр ему очень дорог. Да давно хотел спросить у вас, почему ваш персоком выглядит, как мужчина?
Ляля в удивлении подняла на мастера взгляд: "Он что не знает?", - она покраснела еще больше, понимая, что теперь ей придется объяснять в милионный раз, что ее персоком действительно мужчина.
- Чего же вы молчите, Розенкранц?
- Потому что это мужская модель, - наконец, нашла она в себе силы.
- Что? - глаза профессора поползли на лоб, - Как мужская?
В этот момент раздался долгожданный звонок. Студенты повскакали с мест и принялись сваливать свои работы у кафедры профессора.
- Ладно, Розенкранц, можете быть свободной. Но я все же поговорю с вашими родителями на счет вашего поведения и внешнего вида вашего персокома и, конечно же, вашего наглого вранья. Идите. И заберите вашу работу с собой попробуйте ее исправить. Я не поставлю вам оценки, пока не увижу хоть что-нибудь отдаленно похожее на сидящую женщину. Поняли?
Ляля обреченно кивнула головой. Стоило только мастеру отойти от нее, как тут же нарисовался рядом упомянутый Маркос Хатуш.
- Я всегда знал, что ты полная дура Розенкранц, но я не думал, что настолько.
Ляля сжалась на стуле, сгорбилась и втянула голову в плечи. В это мгновение кто-то загородил ее от Хатуша. Она подняла взгляд и поняла, что это ее персоком. Его спина совсем скрыла ее от настырного сокурсника.
- Хатуш, вали бы ты отсюда, пока не огреб от меня, - голос Марины прервал затянувшееся молчание, установившееся между Генри и Хатушем. Ведь парень отлично видел, что Ляля не отдавала команд о защите персокому и не была связана с ним кабелем, а значит, не могла отдать ему команду и мысленно. Она и сама удивилась, раньше Генри никогда за нее не заступался, если она не просила, а Ляля никогда не просила.
Появление Мары разрядило обстановку. Хатуш не желал ссориться с любимицей преподавателя на его глазах, поэтому предпочел ретироваться.
- Ну, что нос повесила? Пойдем в кафешку. И скажи уже своему телохранителю, что я не собираюсь тебя обижать.
Генри и сам уже посторонился, пропуская Марину к ней, и принялся собирать ее принадлежности в сумку.
- Да, это ужасно, - проговорила Мара, глядя на набросок Ляли, - Хотя что-то это мне напоминает.
- Не смотри, - Ляля скрутила рисунок и сунула его в руки Генри. Персоком его аккуратно убрал в сумку.
Они вышли из университета только под вечер. Марина как всегда была в бодром приподнятом настроении. Ляля же чувствовала только усталость и легкое головокружение от впитавшегося в одежду за день запаха краски, свежей глины и гипса.
- Знаешь, сегодня просто восхитительный вечер. В такой вечер обязательно должно случиться что-то приятное, - протянула Марина, остановившись у питьевого фонтанчика.
- Почему ты так считаешь? Вечер как вечер, ничего удивительного.
- Да нет, посмотри же, какое чистое небо, какого насыщенного красного цвета солнце, как оно ласкает землю своими последними лучами, как играет радугой в брызгах фонтана! Ты только оглянись. А какой запах... Розы - это божественно, - Марина вдруг закружилась, счастливо улыбаясь.
Ляля не находила ничего прекрасного в том, что описывала подруга, все на ее взгляд было как всегда, ничего не обычного. А запах роз ее скорее раздражал, чем приводил в трепет.
- А знаешь? Хочешь, я тебя кое с кем познакомлю, он тебе обязательно понравится. Пошли, - Мара схватила Лялю за руку и потащила за собой.
- Может, не стоит? Уже поздно. Мне домой надо. Мама будет волноваться, и надо же что-то сделать с наброском для мастера Дали, - попыталась отделаться от приятельницы Ляля.
- Да ладно тебе, пойдем! Будет здорово. А набросок оставь персокому, пусть он исправляет. Я же знаю, что, в отличие от тебя, он рисует превосходно, - рассмеялась Марина.
- Но это будет обманом. Так нельзя.
Но Марина уже не слушала ее и увлекала все дальше и дальше от центральной площади города по едва знакомым Ляле улочкам и переулкам. Она никогда не бывала здесь ранее, предпочитая сбегать из центра города, как только заканчивались занятия в университете. Ей всегда было душно среди бесконечных высотных зданий из псевдостекла. Вот и сейчас, когда на улицах потемнело, и зажглись фонари и ночная реклама, ей стало как никогда страшно. Страх пробегал ознобом вдоль позвоночника, делая ноги ватными. Но ее знакомая, казалось, ничего этого не замечала. Ни сгустившихся теней, ни ярких рекламных огней, ни странно кричаще разодетых людей, что косились на двух девушек в форме студенток с идущими по пятам дорогими моделями персокомов.
- Вот это место, о котором я говорила, - наконец, радостно выпалила Марина, притормозив у старого бетонного здания с кричащей рекламой в виде грудастой красотки в ковбойской шляпе и сапогах, что так любили режиссеры старых вестернов про штат Техас.
- Автомастерская - бар, - прочитала Ляля и с возрастающим удивлением уставилась на сокурсницу.
- Идем же.
Они вошли внутрь, прежде чем Ляля осознала, что они действительно собираются зайти в это сомнительное заведение. Внутри их встретил едкий сигаретный дым и старая мелодия кантри. Посетителей было немного. Несколько мужчин средних лет пили пиво у импровизированной стойки, сделанной под настоящее дерево, но на самом деле не являющимся таковым. В углу у новенького автомата с виртуальными играми веселились четверо парней в черных комбинезонах мотоциклистов с яркой надписью на спинах "Вольт".
- Мне здесь не нравится, - зашептала Ляля, косясь по сторонам.
- Ты что, ты еще главного сюрприза не видела, - Марина подмигнула ей.
Она двинулась к барной стойке, таща за собой упирающуюся Лялю.
- Дядюшка Дьюк, привет, - Мара улеглась грудью на высокую стойку и закачала в воздухе ногами, озорно улыбаясь от уха до уха.
Дядюшкой оказался волосатый седовласый мужик в армейском комбинезоне и ковбойской шляпе, он разливал пиво из бочки с краном. Такое приспособление для хранения напитков Ляля видела впервые.
- Привет, Рина, если тебе Макса, то он в гараже, - мужчина доброжелательно улыбнулся девушкам, - О, а кто это с тобой?
- Тише-тише, дядюшка, спугнете сюрприз. Это ОНА, - загадочно пропела Марина и вновь потащила Лялю за руку в обход стойки, распахнула тяжелую дверь в соседнее с баром помещение. В нос Ляля ударили запахи горючего, масел, железа. На уши же обрушилась самая оглушительная музыка, какую ей когда-либо приходилось слышать - это был и грохот грозы, и работающий завод, и стук металла о металл. Такой какофонии Ляле еще слышать не приходилось. Вокруг лежали же всевозможные немыслимые конструкции из пластика и металла, какие-то запчасти, микросхемы, провода. Тысячи проводов окутывали помещение в самых разных направлениях. Ляле, в какой момент начало казаться, что она внутри гигантского клубка из ниток. Между тем Марина, оставив ее осматриваться, подошла к музыкальной установке у стены и вырубила музыку.
- Макс!!!!!! - ее крик разрезал установившуюся тишину подобно ножу.
- Чего орешь? - последовал ответ, - Кто тебе давал право хозяйничать в моем доме и выключать мою музыку.
Из-за очередной груды конструкций и коробок показался рыжеволосый парень в военном комбинезоне, он вытирал руки тряпицей. Рядом с ним шла персокома, от вида которой Ляле поплохело. На минуту ей показалось, что ее подруга раздвоилась и одновременно находиться в разных частях комнаты. Вот тут рядом с ней и вон там рядом с тем парнем, но затем она заметила блестящий шнур, тянувшийся от головы парня к голове девушки так похожей на ее подругу, что уверило ее в том, что перед ней действительно персокома.
"У парня женская модель персокома?" - успела она подумать.
- Я к тебе гостю привела, а он еще и жалуется. Вы только поглядите на него, - Марина подперла бока руками и сложила губы бантиком.
- Какие еще гости? Сколько раз просить тебя не таскать сюда кого ни поподя.
- Нет-нет, она совсем не тот, кто не поподя, она как раз та, что поподя.
Парень, наконец, поднял глаза от своих рук и внимательно посмотрел на Лялю, а затем его скуластое лицо озарила самая настоящая улыбка радости.
- Не может быть. Она, - он стремительно приблизился к Ляле и заглянул ей в глаза. - Так вот значит, какая ты.
Его восхищение накатило волной на Лялю, огорошило и привело все ее чувства в смятения.
- Покажи свои рисунки, - неожиданно попросил он.
Она в недоумении перевела взгляд со странного парня на подругу. Та лишь утвердительно кивнула в ответ.
Тот не колеблясь ни секунды, раскрыл сумку и вынул рисунок, который протянул ей.
- Это просто поразительно, - проговорил парень, не отрываясь, смотря на ее персокома, а затем он заглянул в протянутый ему рисунок, и его улыбка стала еще шире, - Мага неси сканер сейчас же.
Персокома, так похожая на Марину, бегом ринулась куда-то вглубь помещения и вскоре вернулась с полоской сканера, присоединенной к портативному компьютерному экрану
- Так - так, - Макс хорошенько расправил набросок и сунул в запищавший сканер. Несколько секунд и появилось изображение. Парень обвел его пальцем на экране.
- Мага, преобразуй картинку, - его персокома, уже успевшая, подключиться к сканеру, на секунду прикрыла глаза, выполняя волю хозяина. Сканированные линии сначала превратились в колонки цифр, а затем в рисунок с сидящей в центре полуголой девушкой.
- Это же..это же наша натурщица, - в изумлении выдохнула Ляля.
- Ты просто гений, - закричала Марина и кинулась обнимать ее.
Та ничего не понимая, уставилась на улыбающегося Макса.
- Она права, такая как ты одна на миллинон, да нет, на миллиарды.
- Я ничего не понимаю.
- Ты должна нам помочь, - неожиданно посерьезнел он, - Мы очень долго искали такого человека как ты. Даже не представляешь, сколько университетов нам пришлось обшарить, прежде чем мы догадались, что ты, скорее всего, попадешь именно в главный, и сколько сил еще потребовалось, что бы засунуть в него Марину.
- Зачем вам нужно было это делать? Для чего? - Ляля попятилась к своему персокому, ощущение безумности всего происходящего сейчас с ней возросло до критической точки, ее инстинкты кричали, что нужно уходить из этого места, от этих людей.
- Мм, я думаю, стоит поговорить об этом в более удобной обстановке. Чаю? Кофе? - галантно предложил Макс.
- Мне бы чего покрепче. С утра голова не на месте, а тут еще эти уроки, черт бы их побрал, никогда столько сил не тратила, что бы рисовать всякие глупости. И это еще называется у них профессиональным обучением, - Марина взъерошила свою идеальную прическу.
- Обойдешься, - отрезал Макс, - пойдемте на кухню, - Мага, сделай всем кофе.
Персокома кивнула своему хозяину и крылась за грудой коробок. Марина вновь взяла Лялю за руку.
- Пойдем. Не бойся. Он не кусается. Да и Генри не за что не допустит, что бы с тобой случилось хоть что-нибудь. Не так ли, Генри? - Марина подмигнула безразличному персокому.
Зал с коробками занимал по примерным подсчетам Ляли около ста квадратов. Большая часть помещения была завалена всевозможным мусором и лишь у дальней стены были установлены сенсорные панели с экранами. Один из экранов показывал изображение дворца Первой Матери Машины. Металлическая громада возносилась блестящей круглой башней, ощетинившейся на город антеннами. У главных ворот и денно и нощно дежурили персокомы. Ляля лишь скользнула взглядом по мониторам и поняла. Что все они показывают определенные участки города, так или иначе связанные с местами, которые чаще всего посещала Первая Мать. Как выглядит легендарная правительница, знал, практически, каждый школьник с первых класса образования, ее фотографии были во всех учебниках. Высокая блондинка с широкой доброжелательной улыбкой и большими красивыми серыми глазами, которые буквально излучали доброту и желание помочь любому. Первая Мать была вечна. Первая Мать не могла допустить ошибки. Решения Первой Матери были не оспоримы. На этих трех истинах была построена вся машина управляющая жизнями людей. И в основе этого стояла персокома.
Они вышли через еще одну металлическую дверь в небольшой коридор, который сразу привел их на чистенькую кухню с розовым кафелем и кофейного цвета шкафчиками за прозрачными дверцами, которых виднелась самая разнообразная стеклянная посуда и множество ярких баночек.
- Присаживайтесь, - Макс указал им на диван. Ляля присела и с удовольствием провела рукой по золотой ткани, которой был, обтянут диван. Такой дорогой мебели ей не приходилось еще видеть никогда. Мага во всю уже хозяйничала на кухне.
Макс пододвинул к дивану стеклянный овальный столик на колесиках и кресло, в которое и уселся, закинув ногу на ногу. Его персоком быстро накрыла на столик, принеся изящные фарфоровые белые чашки, расписанные синими цветами, такой же заварочный чайник и сахарницу. Вся посуда была очень старой, а потому неимоверно дорогой. Ляле даже было страшно подумать, сколько стоит чашку, в которую сейчас персокома наливала ароматный кофе для нее. Причем напиток варил не аппарат, а сама персокома в странной металлической посудине с длинной ручкой, пользуясь для разогрева электрической плиткой. Так уже давно никто не готовил. Последние лет двадцать использовали конверторные печи, да и то готовкой занимался непосредственно компьютер дома. Приготовление же пищи в ручную можно было разве что узреть в дорогом ресторане. Поэтому Ляля следила за действиями Маги с все возрастающим удивлением. Вопросы роились в ее голове, но от не возможности выбрать хотя бы один из них, она не могла открыть рот и хоть сказать что-нибудь связное. Поэтому то, первым делом, ухватила чашку с кофе, отпила, и закашлялась. Напиток был слишком крепким, к тому же обжигающе горячим.
- Ой, прости, я должен был тебя предупредить. Обожглась? - Макс засуетился около нее, подал салфетку, вытер то, что она пролила на себя и на столик, поймал чашку едва не выпавшую из ее рук.
Ляля прижала салфетку ко рту со смущением, наблюдая за ним. Он казался таким добрым.
- Извини, я чуть ее не разбила, - выдохнула она, искреннее сожалея и приходя в панику от одной мысли, чтобы было, если бы она все же уронила это хрупкое произведение искусство. - И как только люди раньше пили из такой посуды?
Макс рассмеялся и вновь сел в кресло.
- У нашей семьи много подобного барахла. Ничего бы не случилось, если бы ты одну и разбила. Моя прабабушка питала слабость к подобной посуде.
- Как в музее, - восхищенно произнесла Ляля не в состоянии даже себе представить, что бы один человек мог обладать таким богатством.
- Да, что-то вроде этого. Хотя бабушка всегда говорила, что посудой нужно пользоваться, иначе она остается всего лишь бездушным куском стекла. Лишь губы человека могут вдохнуть в нее душу, заставить играть настоящими красками. Только в руках человека чашка поистине красива.
- Никогда о таком не думала. У нас дома только стандартная посуда была из псевдостекла или пластика.
- Это все прекрасно, но я тащила ее сюда не для того чтобы ты травил ей байки про свою бабушку и угощал ее кофе, - Марина развалилась на другом конце дивана. Ее чашка была уже пуста. Она вытянула ноги и раскинула руки по спинке дивана. Одной рукой она доставала до плеча Ляли, чем пользовалась, накручивая на палец золотистый локон Лялиных волос, точно играя с ним.
- Зачем же так грубо, Мара. Дай ей опомниться, а то запугала бедняжку, - Макс улыбнулся Ляле и поднес к губам чашку.
- Это я то запугала? А сам то набросился. Чуть не съел с самого порога.
- Ничего подобного, я просто был рад такой долгожданной встрече.
- Ну и ну. Когда это ты успел превратиться в чудилу со светскими манерами? Что-то раньше за тобой такого не замечала, - Марина покачала головой.
-Что ж ты права. Наша гостя и сама, видимо, мучается от любопытства, зачем же мы пригласили ее, и что все это значит. Ведь так, Ляля?
Она кивнула в ответ. Ей действительно хотелось все это знать. Но события так быстро сменяли друг друга, а тема разговора перескакивала с одного предмета на другой. К тому же ей было непривычно видеть Марину такой раскрепощенной и даже грубой - это перемена в манере и даже речи подруги поразила ее, чуть ли не больше перемен, произошедших с их чудным хозяином. Ей даже показалось на миг, что как только они попали на эту кухню, перед ней появился совершенно другой человек, нежели тот, что встретил их в комнате с компьютерами.
- Так вот для начала я хотел бы задать вам вопрос, Лялечка. Устраивает ли вас нынешнее положение дел в вашей жизни?
- Что вы имеете в виду? - под его пристальным взглядом Ляля потупилась и что бы как-то скрыть нервозность вновь взяла в руки злополучную чашку.
- Я имею в виду: устраивает ли вас то, что вас силой заставляют заниматься тем, к чему у вас не лежит сердце? Нравиться ли вам, что ваши способности определяет машина? И она же эта машина решает за вас, чем вы должны заниматься всю вашу оставшуюся жизнь? Устраивает ли вас такое положение дел? - Макс оперся локтями о подлокотники кресла и наклонился вперед, удерживая свою чашку на коленях двумя руками.
Ляля еще больше смутилась, не зная как ответить на эти вопросы. Он точно понял ее смятение и, мягко улыбнувшись, продолжил.
- Давайте по-другому. Вы знаете, кем вы станете в будущем?
- Художником, - неуверенно произнесла она.
- Почему вы так думаете?
- Моя карточка с генами и особыми частотами головного мозга показывает, что наибольшую предрасположенность я имею именно к этому виду деятельности. Хотя.. - , она вдруг замолчала.
Макс одобрительно кивнул головой.
- Ваша карточка, составленная машиной. Кусок пластика и груда железа определили вашу судьбу с момента вашего рождения. Не дав вам ни одного шанса сойти с этого пути, все та же машина построила вашу жизнь так, что бы вы соответствовали этому куску пластика. Вы соответствуете ему? Вы довольны?
- Нет, - тихо произнесла Ляля, стиснув в руках чашку.
- Нет? - Макс изобразил удивление, подняв брови, - Вы хотите сказать, что машина ошиблась?
- Я..я не знаю, как так вышло. Я, правда, не знаю. Но ты, же видел мой рисунок. Он не похож на картину. И я не чувствую в себе потребности рисовать. Мне больше нравиться выращивать растения, - окончательно смешавшись, закончила она.
- Вот оно! - ликование прорвалось в голосе Макса, - Да-да. И не ты одна такая. Посмотри на Марину, она одна из самых гениальных программистов и механиков, а чем ей приходиться заниматься благодаря куску пластика - писать картины и музыку.
- Ненавижу, - скучающим тоном произнесла Марина, - Ты даже не представляешь, как меня это бесит.
- И таких как ты и Марина много. Тех, кто благодаря Первой Матери и ее тестовым машинам всю жизнь занимаются не своим делом. Спрашивается почему? Почему нами управляет робот, который на самом деле был создан, чтобы служить человеку. Как так получилось, что мы имеем механических рабов, - при этих словах он похлопал Магу, стоявшую рядом с ним по бедру, - и между тем сами находимся в рабстве у персокомы? Чем она Первая Мать лучше моей Маги? Что в ней такого, что за столько лет ее процессор не ослабел, цепи не полетели, и она не пошла на свалку, а все так же держит, браздны правления в своих руках?
Все эти вопросы свалились на голову бедной Ляли подобно камнепаду в горах. Не сказать, чтобы она раньше не задумывалась над этим. Нет, она, конечно же, думала, но как-то вскользь, рефлекторно, точно, между прочим, продолжая жить как раньше и подчиняться записанной на карточке судьбе. Теперь же, услышав их вслух, она не знала, что и ответить.
- Мы хотим помочь таким людям как ты, найти их истинное место в этой жизни. Для этого мы меняем штрих-коды на их картах. Но это очень сложно. Я уже несколько лет занимаюсь расшифровкой, но так практически ничего и не достиг. Просто уму непостижимо как именно Первая Мать генерирует эти штрих-коды, - Макс поставил чашку на столик и обхватил голову руками, на секунду прикрыл глаза, точно решая что-то про себя.
- Но чем я могу помочь? - прервала затянувшееся молчание Ляля, тишина, вдруг наступившая на кухне после громких слов Макса, казалась ей враждебной. Инстинкты по- прежнему требовали от нее уйти от сюда.
- Ты еще не поняла, - улыбнулся Макс, не открывая глаз, - Ведь я уже все тебе показал, там в гараже.
- Я не поняла, как твоей персокоме удалось преобразовать мой рисунок.
- Очень просто, крошка, - он открыл глаза и прищелкнул пальцами, - Твои рисунки не что иное, как штрих-коды, такие же как создает Первая Мать. И Мага не моя персокома.
- Что? Как не твоя, ведь я видела, что вы были соединены кабелем.
- Ах, вот что тебя так волнует. Да-да. Конечно, дело в этой штучке, - Макс потянулся к своей шее и вытащил из-под волос металлический цилиндрик.
- Что это?
- Переходник, изобретенный моей матерью, что бы я мог унаследовать ее персокому со всеми накопленными ей знаниями и опытом. Моя мать была гением. Настоящим профи, что касается персоком, поэтому - то Первая Мать и забрала ее. Однажды за ней приехала машина и больше она уже не вернулась. Мама что-то подозревала, поэтому оставила свою персокому со мной. Но это не главное. А главное ты игнорируешь.
- О чем ты?
- О твоей способности. О твоих штрих-кодах, о том, что все, что видишь перед собой, ты можешь записать с помощью этого самого штрих-кода, который будет понятен любой машине. Вот я о чем толкую.
- Нет, этого не может быть. Это просто смешно, - Ляля сжала колени руками и опустила взгляд. В этот момент Марина больно дернула ее за волосы, - Ой! Зачем ты?
- За тем, что тебе пора очнуться, дурочка. Сколько ты еще собираешься плыть по течению и выслушивать в свой адрес комментарии мастеров и таких подонков, как Хатуш? Тебе не надоело быть всеобщим посмешищем?
- Я..., - от обидных слов, сказанных злым срывающимся голосом той, кого она считала своей подругой, в груди защемило, а из глаз сами потекли слезы.
- Мара, не нужно так с ней. Зачем ты?
- А иначе, такие как она, не понимают, пока их к стенке не припрешь никакого толку, - Марина выпустила из руки волосы Ляли и отвернулась.
- Ляля, ты сможешь помочь таким как ты. Сделать их жизнь более счастливой, - Макс наклонился к ней и взял за руку, заставляя посмотреть на себя, - Помоги нам, пожалуйста.
Она смотрела на него какую-то долю секунды, затем закусила нижнюю губу.
- Нет, это не правильно идти против Первой Матери.
- Мы не идем против нее. Мы просто исправляем ее ошибки, - произнесла Марина.
Макс переглянулся с Марой и нацепил на лицо ласковую улыбку.
- Ладно тебе нужно хорошенько подумать над нашим предложением. Давай отложим разговор до завтра. И Ляля, подумай еще над одним вопросом. Нравиться ли тебе, что "любимая" Первая Мать разводит нас, как племенных лошадей: отсеивая неугодных, таких, как моя мать, и создавая, таких как ты - послушных марионеток?
На этом разговор был окончен. Макс отвернулся от нее. А вскоре и вовсе вышел из кухни вместе с Магой. Марина сидела совсем тихо. Ее Вики что-то быстро писала в нотной тетради. Соединившись с хозяйкой через шнур. Ляля посмотрела на Генри. Она не любила пользоваться шнуром, ей не нравилось, когда ее мозг соединялся с электронным мозгом персокома. К тому же при этом она испытывала странные ощущения. Все ее существо точно жаждало оказаться как можно ближе к персокому. Если бы подобные чувства она испытывала к человеку. То решила бы, что влюблена. Но подобные чувства к персокому были немыслимы. Поэтому она всегда до последнего оттягивала те крайние ситуации, когда ей нужно было, соединятся с Генри. Персокомы не были ей не приятны. Но вместе с тем она отвергала их. Все ее существо было против их существования.
- Почему ты никогда не улыбаешься, Генри? - неожиданно спросила она. Вопрос сорвался с ее губ как бы сам по себе, вынырнул из водоворота чувств и мыслей.
Персоком поднял на нее взгляд. Темно-карие глаза в обрамлении пушистых черных ресниц производили впечатление.
- Ты никогда не просила об этом, госпожа, - произнес он и вдруг улыбнулся. Идеальные губы дрогнули в улыбке, в мгновение, оживив бесстрастное вечно спокойное лицо персокома. Сделав его еще больше похожим на человека. Ляля испугалась. Страх накатил на нее волной, обжег и отхлынул, оставив замерший в груди вздох.
- Не улыбайся больше никогда. Ты понял? - вскрикнула она и, вскочив с дивана, зашагала из кухни вон. Ей сейчас же нужно было найти Макса. Тот обнаружился в гараже. Опять сидел за компьютером и что-то быстро набирал на клавиатуре. Его персокомы не было видно.
- Макс, я согласна, - произнесла она.
Он резко обернулся к ней, крутанувшись на стуле.
- Что ты сказала?
- Я согласна вам помочь. Что мне нужно будет делать?
- Просто великолепно, - он вскочил на ноги и, подбежав, схватил ее за руку, - Тебе нужно будет только рисовать и больше ничего.
- Рисовать?
- Да, рисовать те линии, что приходят тебе на ум, когда ты видишь того или иного человека. В общем-то, ты будешь исполнять работу Первой Матери.
- Договорились. Когда нужно начать, - Ляля оглянулась на своего персокома. Конечно же, он стоял у нее за спиной, такой неподвижный, такой холодный, такой непостижимо похожий на человека и от того, пугающий ее до судороги.
- Начнем завтра после ваших с Мариной занятий. А сегодня тебе стоит пойти домой и отдохнуть. Попросить Мару проводить тебя?
- Нет, не нужно. Генрих выведет меня обратно на центральную площадь.
- Очень умно с твоей стороны дать ему команду запоминать дорогу сюда, - усмехнулся Макс, вновь садясь в кресло.
- Я не давала такой команды - это функция в моей модели автоматическая.
- Никогда о таком не слышал. Твой персоком еще делает что-то сам без твоих команд.
- Да. Сегодня днем он защитил меня. Хотя я не давала ему такой команды. И это не первый случай, когда он действует самостоятельно, если подумать. Раньше я просто не обращала на это должного внимания, но сейчас, почему, то вспомнила. И это меня пугает. Они слишком похожи на людей, вот что я думаю, - с этими словами Ляля развернулась и пошла к выходу, персоком следовал за ней, не отставая.
На улице ей сразу стало холодно. Была уже самая настоящая ночь. Город тихо рокотал где-то вдали от этого заброшенного проулка. Людей на улице не было видно. Ей не нужны были подсказки персокома, чтобы найти дорогу. У нее всегда была отличная память. Она широко шагала по улицам погруженная в свои мысли, совсем не замечая окружающей местности, лишь придерживаясь нужного направления. Поэтому и пропустила момент, когда и откуда появились эти парни.
- Эй, милашка, не хочешь выпить с нами?
Ляля подняла взгляд на заступившего ей дорогу высокого мужчину в черном комбинезоне. "Кажется, я уже видела их где-то?"
- Спасибо, но я очень тороплюсь, - спокойно произнесла она.
Между тем другие парни обступили ее, сжимая в кольцо. Самого шустрого, подобравшегося к ней первым, она ударила ногой по коленной чашечке, следующий получил локтем в нос. И тут же отвесила оплеуху парню, вставшему перед ней. На этом ее геройствам было суждено закончиться, так как ее схватили сзади за руки и с такой силой сжали запястья. Что у нее перед глазами поплыли разноцветные круги от боли.
- Такая красивая и такая грубая, - раздался над ухом мерзкий смех, и кто-то оставил слюнявый поцелуй на ее щеке. Лялю передернуло, но звать персокома на помощь она не собиралась. "Все - таки я дура, любая другая уже бы позвала его. Хотя у Генри, наверное, нет ни одного шанса выстоять против четырех парней и их персокомов", - грустно подумала она.
Ее сжимали все крепче, уже кто-то полез под юбку. Раздался первый крик. Она даже не сразу поняла, что происходит. А затем увидела размытый силуэт точно танцующий между парней. Их персокомы появились с запозданием в минуту, но это все равно ничем не помогло им. Генрих сломал их как бесполезных кукол, залив асфальт серебристой кровью себе подобных, с такой, же безжалостностью, с какой убивают надоедливую муху. Без лишних эмоций и спешки. Серебристые и красные брызги замерли на Лялиной юбке причудливым узором. Все закончилось так же быстро, как и началось. Осенний туман стелился дымкой над распластанными на асфальте телами. Ее персоком выделялся темным силуэтом на фоне мерцающей искрящей вывески давно закрытого кафе.
- Пойдем домой, Генри, - произнесла она, протянув к нему руку. Персоком тут же двинулся к ней, ее сумка все еще были у него. Он взял ее за руку, и они побежали по улице, до ближайшей транспортной трубы. Она не помнила, кто именно назвал адрес, но ей почему-то казалось, что это точно не она. "Хотя персокомы ведь не делают ничего без приказа. Или нет?"
Оказавшись дома, Ляля первым делом пошла в душ, затем съела то, что приготовил домашний компьютер по приказу Генри. Пока она ела, ее персоком сидел неподвижно напротив и смотрел на нее, не отрываясь, хотя когда-то давно, когда их только соединили друг с другом, она приказала никогда так не смотреть на нее. "Но разве он слушает ее. Ее персоком никогда никого не слушает. Он поступает, как считает нужно. Сколько же раз это случалось? И она никогда не замечала этого, никогда. Она слишком беспечна".
Они легли спать как всегда рядом. Хотя не было никакой необходимости спать с персокомом в одной кровати, но с первого дня, когда он лег так вот рядом с ней, она никогда не допускала даже мысли. Что он будет спать где-то в другом месте. "Почему? Ведь на самом деле она не любит персоком. Она боится их. Она всегда боялась. Всегда. Эти женщины с прекрасными мертвыми глазами внушали ей страх. Наверное, поэтому она так обрадовалась, когда ей подошла мужская модель. Обрадовалась настолько, что не сказал ни слова против его поступков".
- Генри, шнур, - неожиданно попросила она его. Персоком беспрекословно поднялся с кровати, подошел к шкафу и из нижнего ящика достал полиэтиленовый пакет с серебристым кабелем. Ляля приподнялась, так что бы ему было удобнее вставить провод в ее разъемы на шее. Он вновь лег рядом. Соединение как всегда принесло странные горячие искры по телу, и легкое покалывание в области затылка. Ее дыхание сбилось. Сегодня она не собиралась таиться и сдерживать эмоции. Наоборот стоило Генри лечь, как она подобралась к нему ближе, приподнялась и легла на него сверху. "Точно живой, такой теплый, и в груди, точно сердце бьется". Это были последние на сегодня связные мысли. Прежде чем ее затопил невероятный экстаз. Кончики ног свело судорогой удовольствия. Она лежала, понимая, что так не должно быть, что его руки не должны сейчас гладить ее по спине и перебирать ее волосы, но так было и это было прекрасно. Она не хотела отказываться. И уже в полудреме. Утомленная, на грани сна она услышала его шепот.
- Я буду с тобой до самого конца, госпожа.
Сон был очень легким. Она летала, парила в пушистых теплых облаках пухнущих ванильным мороженным, и ветер играл с ней в догонялки, а от края до края было бесконечное небо. Лишь где-то там впереди огромный шар солнца точно застыл, деля небо на две половины. Нижнюю и верхнею. А она между ними.
Марина не пришла на занятия. Она ждала ее, хотела о многом поговорить и в тоже время не знала о чем именно. Вопросы тугим клубком наматывались где-то внутри. Ляля механически выполняла то, что от нее требовали профессора. Что-то отвечала, но на самом деле была далека от окружающего мира. Мастер Дали сегодня опять принялся издеваться над ней, но Ляля даже не слышала его. Слова больше не задевали и не жалили, что-то произошло в ней самой. Она закрылась в своей скорлупе, и теперь вся прежняя мишура, наполнявшая ее жизнь, больше не трогала ее. Профессор опять что-то сказал. Ляля подняла на него равнодушный взгляд, и он отшатнулся от нее. Попятился. В его едких таких недавно угрожающих глазах плескался страх. А она смотрела на него и перед ее взором мелькали линии, обрывочные и нет, разной толщины, с причудливыми изгибами и вкраплениями. Все они составляли этого человека. Если подумать она всегда видела их - эти бесконечные линии, от края и до края. Ляля улыбнулась, встала с места. Беспрекословный Генрих собрал ее вещи. Сделала шаг навстречу замершему профессору. Тот побелел, губы стали бескровными, черная точка зрачка расширилась.
- Нет, не надо, - он закрыл лицо руками.
Ей было все равно, она не видела его. Прошла мимом. В оглушительной тишине, установившейся в классе, Ляля вышла вон. Генри аккуратно закрыл за ней дверь.
Она шла по пустынным улицам города. Прохожие в такой час были редкостью. Все на работе или на учебе. Бесконечное чистое небо, отражающееся в зеркальных окнах небоскребов. Едва слышное пение птиц, гудение машин. Сегодня все привычные вещи воспринимались, как что-то далекое, не имеющее к ней никакого отношения. Вот она и вот весь остальной мир, он отгорожен от нее. Она чужая в нем, точно стеклянный барьер.
Ноги сами привели ее на вчерашние мрачные улицы. В свете дня они не казались такими страшными и не несли ночной угрозы. Обычные улицы. Пара баков с мусором, с извечными кошками и воронами около них. В таких районах всегда есть похожие места. Вот в ее респектабельном пригороде такого нет, а здесь есть, хотя не так уж далеко от центра. Взгляд скользнул по месту вчерашней стычки. От нее не осталось и следа. Утренние уборщики вымыли асфальт и все убрали. Вчерашняя жестокость ее персокома воспринималась как что-то туманное, точно плохой сон о том чего на самом деле не было. Ляля посмотрела на персокома. Он шага чуть позади нее, безмолвный и бесстрастный наблюдатель ее дней. Сколько лет они уже рядом? Сколько же? Пять? Семь? Восемь? Она прикрыла глаза и остановилась, протянула руку назад. Персоком тут же взял ее за руку. "Она не просила. Но он сделал то, что ей хотелось. Почему ее персоком не такой как у других? Почему так получилось, что она умеет создавать штрих-коды? Откуда у нее такие возможности? Почему так? Кто виновен в том, что все эти годы она пытается заниматься тем, что ей совсем не нравится? Кто виноват? А ведь она так любила выращивать цветы".
Дневной свет нещадно выставил напоказ всю запущенность и неприглядность здания, в котором располагался Бар, принадлежащий семье Макса. Старинное бетонное здание с серыми грязными стенами и плоской гудронной крышей. Даже среди окружающих домов оно казалось каким-то особенно старым. Одну из стен здания окутал ядовито-красный плющ, зацепившийся усами за неровности стены и выбоины. Даже вывеска была древней, электрической, просто лампочки по ржавеющему каркасу подкрашенных красной краской букв. Ляля зашла внутрь. Бармена не было на месте, да и в клуб пустовал. Раздавалось только жужжание работающего кондиционера. Она прошла мимо барной стойки к знакомой металлической двери и попала в гараж. Здесь все осталось как прежде, только на этот раз ее встретила тишина, никакой громыхающей музыки. Ляля миновала груду коробок надписанных кое-где черным маркером. Двигаясь бесшумно, где-то внутри нее неожиданно проснулись чувства, точно кто-то повернул невидимый рычаг, включая ее. Обострилось обоняние и слух, звуки вдруг стали такими четкими, а ощущения от прикосновения руки персокома заиграли таким ярким фейерверком. Она даже выдернула руку из его руки, точно обожглась. Ляля со странным смутным предчувствием заглянула за коробки туда, откуда ей послышался неясный шорох, и застыла в изумлении, подавшись на шаг назад. На кресле перед мониторами, показывающими город, сидел Макс, его комбинезон был расстегнут по пояс, Марина с задранной до пояса юбкой удобно расположилась у него на коленях. Она вцепилась пальцами в его волосы. Они страстно целовались. А их персокомы спокойно сидели около стены и смотрели на эту картину. Ляля прикрыла рот ладонью и отступила на шаг, оказавшись в объятиях Генри. Ее спина уперлась в его грудь, руки обняли ее, дыхание коснулось ее щеки.
- Осторожно, госпожа.
Она замерла пойманной в силки птичкой. От его голоса вдоль позвоночника пробежали мурашки, тут же вспомнилась прошедшая ночь, от чего жарко вспыхнули щеки. "Я не должна была этого делать".
- Кто там? - неожиданно раздался голос Макса.
Молчать было глупо. Нужно было уходить раньше, если не хотела быть замеченной.
- Это я, - подала голос Ляля. Персоком тут же убрал руки, но остался стоять позади нее.
Макс появился из-за коробок. Немного растрепанный, но, ни что больше в его виде не напоминало о том, чем он только что занимался. Марина возникла следом за ним. Искривила губы в улыбке, подошла ближе.
- Привет, - наклонилась, легкий поцелуй в щеку и шепот, - Насмотрелась? Понравилось? Это тебе не с персокомом.
Отошла от нее, все еще улыбаясь.
"Она знает! Откуда? Глупость, не может знать".
- Что-то ты сегодня рано. Я ждал тебя только после занятий, - проговорил Макс, склонив голову на бок.
- Некоторые занятия отменили, - соврала Ляля, ощущая спиной молчаливую поддержку Генри. От персокома точно исходили успокаивающие волны, она чувствовала его. Ощущение, что он в любой момент готов кинуться на ее защиту - было просто удивительным. Чем-то таким, чего она никогда не ощущала.
- Ладно. Тогда пошли. У нас на сегодня много работы. Нужно выяснить насколько распространяются твои возможности.
На этот раз Макс привел их не на кухню, а в комнату рядом с ней. Настоящая лаборатория. Стены помещения были покрыты мерцающими квадратными панелями. Все пространство занимали компьютеры, тянувшие провода к центру, где находилась прозрачная кабинка.
- Ляля, тебе придется раздеться и встать внутрь кабинки, так машине легче будет понять, что именно заложено в тои способности Первой Матерью. Не волнуйся, этот сканер никак не отслеживается, его сделала моя мать, а я лишь немного усовершенствовал.
"Раздеться перед незнакомым человеком, тем более мужчиной?! Он что издевается?"
Макс одел поверх комбинезона белый халат, снятый с крючка у двери, нацепил на нос очки. Марина, сложив руки на груди, замерла у двери. Персокомы Мага и Вики расположились у компьютеров.
- Совсем раздеваться? - уточнила Ляля дрогнувшим голосом.
- Что? - переспросил Макс, явно не понимая, что ее так тревожит, - А нет, нижнее белье можешь не снимать. Прости, я смутил тебя. Не подумал, - он извиняюще улыбнулся и отвернулся к центральному компьютеру, видимо, что бы дать ей хоть какую-то видимость интимности обстановки.
Ляля вздохнула и стащила платье с себя. Ее одежда из аэрозолей не была многоразовой, как, по-видимому, комбинезон Макса, стоило ее снять, как она растворялась без следа. Вот и сейчас платье легко растаяло, оставив после себя тонкий запах спелой клубники.
-Надеюсь, у тебя есть с собой аэрозоль с новым платьем, потому что я у себя здесь такого не держу. Предпочитаю настоящую одежду из материала, - произнес Макс поморщившись.
- Прости, - извинилась Ляля, - Да, у меня кажется, был запасной в сумке на случай врачебного осмотра. Она поскорее стянула колготки и туфли, и зашла в кабинку. Было странно смотреть на людей с этой стороны стекла. Ей даже показалось, что для нее это естественное состояние, что она вот именно так и должна стоять. Отсюда она видела суженные глаза Марины, которая казалось, была чем-то недовольна. Сосредоточенное лицо Макса, склонившегося над экраном компьютера и быстро отдающего голосовые команды. Забегавшие по сенсорной клавиатуре пальцы Маги и Вики. И своего персокома застывшего точно статуя. Бесстрастная маска на лице, как и положено обычным персокомам, но между тем, что-то не так. Сумка положена на пол, руки расслаблены, но глаза внимательно отслеживают все, что делают остальные.
- Ляля, расслабься, пожалуйста, и постарайся думать о чем-то одном.
Она сосредоточилась на Марине, вглядываясь в каждую черточку ее лица, в складки одежды. Перед ее мысленным взором тут же понеслись бесконечные линии, узоры.
- Просто великолепно, - послышался через несколько минут возглас Макса, - Мара, иди сюда, смотри.
Марина покинула свой наблюдательный пост у двери и склонилась вместе с Максом над компьютером. Ее пальцы тут же устремились к сенсорной панели и защелкали по ней.
- Ляля, посмотри на Магу, пожалуйста, и сосредоточься на ней, - попросила срывающимся голосом Мара.
Ляля сделала, как ее сказали. Мага была практически точной копией Марины и в тоже время не совсем, ее черты были более совершенны. Точно доведены до идеала, и потому она казалась искусственной, отстраненной и холодной. "Всего лишь кукла" - подумала Ляля, запуская свое восприятие и видя опять линии, они были иными, нежели у живой Марины, а еще она неожиданно поняла. Что она знает, что значат все эти штришки и если еще сосредоточиться, то сможет прочитать их. Это открытие настолько поразило ее, что Ляля судорожно моргнула, от чего ее взгляд тут же метнулся к Генри. Лини заплясали перед ее глазами с такой скоростью, что она едва не потеряла сознание. Чем больше она смотрела на него, тем больше их становилось, теперь они ни только имели толщину, направление, но и цвет, перемежались перед собой в уникальном коде.
Неожиданно компьютеры по периметру все разом запищали, и свет в комнате замерцал, и панели по стенам принялись заливаться алым пламенем.
Она тут же закрыла их. Дверца кабинки распахнулась. Она ощущала запах гари и плавящегося материала, а затем ее подхватили на руки и куда-то понесли. Через несколько секунд они уже были на улице. Осенний воздух холодил голое тело. Ляля прижалась к своему спасителю. Ей не нужно было открывать глаз. Она и так знала кто это.
- Как ты? - раздался рядом голос Марины. Прежний, без злости и раздражения. Девушка закашлялась, - А твой персоком молодец, быстро среагировал, мы с Максом глазом моргнуть не успели.
Ляля открыла глаза и прижалась к Генри еще сильнее. "Такой теплый"
- Это просто великолепно, - Макс появился из бара, потряхивая железной коробкой в руках, - Да, за такое можно получить Нобелиевскую премию! Это прорыв. Да, с такими возможностями мы сможем уничтожить саму Первую Мать, - произнес и тут же замолчал, беспокойно переглянувшись с Мариной.
- Не надо, Макс. Я не дура. Я с самого начала все поняла, - произнесла Ляля, - Твоя цель была ясна, как только ты рассказал про свою мать.
С закрытыми глазами ей было легче улавливать эмоции парня.
- Что ты будешь делать, Лялиэль Ард Грэрд? - помолчав, зло произнес он.