Как-то в начале лета мы с Сашуней (моей младшенькой) возвращались домой с прогулки. Погода стояла чудная, солнышко было ласковое, вокруг тихо и сухо. В общем, красота!..
Уже подойдя к самому дому, краем глаза замечаем, что за нами наблюдают... Причем совершенно незнакомые люди: мужчина с маленьким сыном, остановившиеся у соседнего подъезда. "Фу, какая невоспитанность!" - успеваю подумать я, и почти в тот же самый момент с криком "Стой!" Александра хватает меня за руку...
Только замерев от неожиданности (по Сашкиной команде) с поднятой ногой, я смогла увидеть под ней на земле подозрительный малюсенький комочек... Вроде бы - живой... И, к моему величайшему ужасу, я чуть на него не наступила!..
При ближайшем, более детальном, рассмотрении комочек оказался покрыт серо-зеленым, с синим отливом, пушком. И наиболее выдающиеся части оного грустно колыхались от самых, казалось бы, ничтожных воздушных колебаний. Трагически приоткрытый темный клювик был как-то по-клоунски гротескно растянут и очерчен желтым. Чернели только крошечные бисеринки глаз да новорожденные пёрышки, которые совсем по-детски встопорщились там, где природой подразумевалось присутствие хвоста и крыльев. И вся эта маленькая беззащитная фигурка была преисполнена тихой торжественной печали и скорбной покорности жестокой судьбе, явившейся к ней в виде моей безликой и, скорее всего, мерзкой подошвы.
Как попал сюда этот птенец, было совершенно не понятно. Синицы (а это, как оказалось, был детёныш синицы) у нас просто обожали обзаводиться потомством совершенно с другой стороны дома, на территории детского сада. Они словно каким-то шестым чувством угадывали истинное предназначение данного учреждения. Причем это правило касалось не только местных синиц, воробьев, сорок, ворон и кошек, но и посторонних собак сомнительного происхождения, невесть откуда появляющихся и неизвестно куда исчезающих после очередного сбора урожая щенков соседской ребятнёй. Но только это - уже отдельная тема для разговора...
Вот так милый птичий ребёнок был вырван улыбчивой фортуной, в лице Сашуни, из цепких лап (точнее, из-под ног) судьбы-злодейки, в моём лице, и посажен в тёплую Сашкину ладошку. По-моему, он даже вздохнул с облегчением. Или показалось?..
"Вот сволочи!" - бросили мы тем, с равнодушно-жестоким любопытством ожидающим развязки возможной драмы. И понесли наше неожиданное приобретение домой, по дороге ломая голову, что же нам делать с этим свалившимся к нашим ногам счастьем. Для начала решили вырастить. А заодно и воспитать, по мере сил и возможностей, достойным членом синичьего общества, причем в условиях, максимально приближённых к полевым. Тут и начались наши трудовые будни!..
Никакой клетки у нас не было. И, поскольку в квартире жила кошка, мы сразу же стали обзванивать всех друзей и соседей с совершенно дурацким вопросом: "А нет ли у вас, случайно?.." Наконец искомый предмет был обнаружен (явно, это был счастливый день для нашего найдёныша) в общем коридоре соседей наших знакомых и торжественно (и я также полагаю, тайно) доставлен к нам.
Это было нечто!.. Все деревянные части старой клетки изнутри были добросовестно обглоданы неизвестными науке хищниками. В коих как-то очень смутно (я бы сказала - с невероятным трудом) угадывалась пара симпатичных волнистых попугайчиков, когда-то обитавших там по легенде. Внушительные габариты этого сооружения, может просто в сравнении с нашим малышом, легко могли склонить к довольно-таки заманчивой идее о возможном вольерном содержании каких-нибудь, более-менее скромных размеров, горных орлов.
Наконец наш птенец был посажен на жёрдочку в этот архитектурно-исторический комплекс. Там он, с трудом сохраняя равновесие, встряхнулся и деловито нахохлился, хитро прищурив крошечный глаз. Какое-то время синичонок пребывал в оцепенении, но детская непосредственность довольно-таки быстро взяла своё, и он с любопытством принялся разглядывать окружающие его лица и предметы.
--
Привет! - сказали мы ему. - Как тебя зовут?
--
Синь! - колокольчиком ответил он и, честное слово, улыбнулся.
Значит нашу кроху назовём Синькой, дружно решили мы. И великодушно разрешили познакомиться с Синькой нашей кошке Алисе, буквально изнывающей от нетерпения за закрытыми дверями (так, на всякий случай).
Истомившаяся красавица мохнатой бабочкой впорхнула в комнату и тут же, с нескрываемым удивлением, замерла перед чудо-клеткой, явно пытаясь понять, что же такое интересное от неё скрывали. "И где же ЭТО?.." - с искренним разочарованием она подняла на нас свои прекрасные изумрудные, в янтарных брызгах глаза, выдержав почти театральную паузу. Но скоро её носик цвета перезревшей морковки уже нащупал первые признаки инородной жизни на просторах стоящей перед ней странной конструкции.
Внимательно рассмотрев источник всеобщего волнения, Алиса, видимо, решила всем показать, что только она единолично способна заменить бедному птенцу родную мать. Излучая флюиды любви и нежности глазами, которые вдруг приобрели приторный золотисто-медовый оттенок, и журча весенним ручейком, она принялась деловито бродить вдоль клетки. Причем достаточно красноречиво выражая всей своей пушистой полосато-камышёво-бурой спинкой единственное желание обнять и согреть всех страждущих. При этом кисуня, не переставая улыбаться, не забывала украдкой проверять на прочность прутья решётки мягкой лапкой в белоснежной плюшевой перчатке. Ну, совсем как живая иллюстрация из "Сказки о глупом мышонке"!
Да только Синька оказался совсем не глупым мышонком. Внимательно следя за променадом кошки, лучезарно играющей всеми своими нежно-персиковыми щёчками, он методично отодвигался вглубь клетки. А космические размеры последней позволяли нам больше особо не волноваться за жизнь и здоровье нашего питомца (по крайней мере, по части доступности кошачьим когтям). Так что Алиса, явно проиграв конкурс зрительских симпатий, мудро решила отправиться на балкон, снимать стресс ловлей куда более доверчивых стрижей.
Решив проблему личной безопасности Синьки, мы занялись добычей для него пропитания. Удивительно, но это занятие поглотило львиную долю нашего, бывшего когда-то свободным, времени.
Сначала мы самоотверженно пытались ловить противно жужжащих мух и худосочных до неприличия комаров. Потом поняли, что такой процесс сбора съедобных насекомых скоро начнёт являться нам в ночных кошмарах. И, трезво оценив свои возможности и Синькины потребности, вооружившись детскими лопатками, отправились в ближайший лесок (благо, он у нас через дорогу), полные решимости добыть много жирных дождевых червей. Но поскольку дождей давно не было, количество и упитанность извлечённых нами экземпляров явно оставляли желать лучшего. Невзирая на трудности, мы с поистине маниакальным упорством (и, скорее всего, к ужасу местных кротов), продолжали в четыре руки добросовестно окучивать участки с трудом найденного чернозёма.
Принеся наш бесценный улов домой, мы приступали непосредственно к процедуре кормления. Поначалу это было несколько проблематично, потому что даже явно заинтересованный аппетитным деликатесом Синька, скорее всего по причине своего малолетства, не мог понять, что же ему делать с этим неприлично извивающимся перед ним куском счастья. Все наши рассуждения по поводу вкусной и здоровой пищи были им достаточно внимательно выслушаны, но и только...
Окончательно измучившись, мы обратились за советом к одной очень мудрой женщине по имени Природа и, вооружившись кое-какой логикой, нашли единственно правильное решение этой задачи. Поскольку все птенцы встречают прилетевших родителей дружно разинутыми ртами, мы решили имитировать этот прилёт вручную, в прямом смысле этого слова.
Энергично размахивая перед носом синичонка растопыренной ладонью одной руки, другой мы засовывали корм в послушно раскрытый (Господи, ну наконец-то!) бездонный клювик давно проголодавшегося Синьки. Так что вскоре он уже осоловело моргал, пытаясь уравновесить своё добросовестно наполненное брюшко на жёрдочке, а потом и вообще впал в состояние блаженной дремоты. Теперь уже мы боялись его перекормить, так что попутно был разработан примерный режим кормления нашего малыша.
Синька очень быстро освоился в новых для него условиях. Он стремительно развивался и был от природы достаточно сообразительным, к нашей неописуемой радости и облегчению. Поэтому (хоть и не без нашей помощи) быстро обучился некоторым птичьим премудростям, например, самостоятельно охотиться на червяков в недрах своей клетки.
Каждый день, прибегая домой, Саша долго болтала с явно соскучившимся Синькой о разных, только им одним понятных мелочах. Он что-то радостно щебетал в ответ, нахохлившись от признания собственной значимости, и жмурился от удовольствия, просовывая клювик сквозь прутья клетки, словно пытаясь оказаться поближе к своей подружке.
Эта удивительная общительность Синьки чуть не стала для нас большой проблемой. Твердо помня о том, что наш любимец должен будет жить на свободе, мы очень боялись приучить его к человеческим рукам, ведь излишняя доверчивость к незнакомым людям могла ему только навредить. Поэтому изо всех своих сил старались ограничиться только разговорами с ним, запрятав глубоко в душе горячее желание затискать и зацеловать это очаровательное существо.
При каждой возможности громоздкое Синькино жилище переносилось на письменный стол, поближе к окну, чтобы наш воспитанник не потерял в домашней обстановке "чувство неба" (наша собственная формулировка). Там Синька с огромным интересом наблюдал за вольной жизнью своих собратьев и нежился на солнышке, удовольствием репетируя собственные звонкие синичьи трели.
Дни, проведённые в обществе Синьки, пронеслись совершенно незаметно. Мы и оглянуться не успели, как наш несуразный птенец превратился в симпатичную молодую синичку, умную, ласковую певунью, только размером ещё немного отличающуюся от взрослых птиц.
Однажды, увидев, как Синька опробывает свои подросшие крылышки, топчась на жёрдочке, мы решили, что настало время учебных полётов. Тут же были надёжно закрыты все окна и двери комнаты, а дверца клетки - торжественно распахнута, навстречу новым делам и событиям! Сообразительный синичонок не упустил свой шанс познать мир. И с этой самой минуты начались его увлекательные тренировки, к большому неудовольствию кошки, единственной, кому категорически запрещалось присутствовать при уморительных птичьих кульбитах.
Очень скоро Синька мог уже довольно прилично совершать небольшие перелёты в пределах комнаты. А у нас появилось новое развлечение: стоило мне или Саше протянуть в сторону отлетевшей синички ладонь и позвать "Синь! Синь! Иди ко мне!", как Синька тут же садился нам на руку. При этом он что-то громко и радостно цвиринькал, как бы делясь новыми впечатлениями на своём языке. Такую небольшую шалость мы решили себе позволить, поскольку постороннему человеку на улице вряд ли придёт в голову звать по имени каждую пролетающую мимо синицу. По крайней мере, нам очень хотелось в это верить.
И вот настало утро того знаменательного дня, в который было решено отпустить нашего Синьку на его историческую (по нашим предположениям) родину. Мы с волнением водрузили нашего любимца в корзинку, надёжно прикрыв её сверху ракетками для бадминтона. И отправились в наш любимый лесопарк, из которого, наверное, прослышав о нашем визите, в срочном порядке эвакуировались все оставшиеся в живых червяки...
Мы почему-то очень скептически выбирали место для воссоединения Синьки с родственниками. Наконец, остановились на полянке, возле большого поваленного тополя. Потом вытащили из корзины свои ракетки и с нескрываемым интересом стали ждать развёртывания дальнейших событий. Ждать пришлось сравнительно долго...
Сначала Синька зачарованно, можно сказать, со вкусом, разглядывал ближайшие кусты и деревья, как будто сравнивая в уме размеры растений, виденных с высоты девятого этажа, с их дикорастущими оригиналами. Потом, нахохлившись, что-то недовольно бормотал, но мы так и не смогли понять, что же так его смущало.
Вдруг, откуда-то сверху, заливчатым колокольчиком прозвенела короткая синичья трель. Нашего Синьку в одно мгновение словно подменили! Жадно вслушиваясь в листву, он начал быстро-быстро вертеть своей чёрненькой головкой с заблестевшими от возбуждения бусинами глаз. И неожиданно громко цвиринькнул в ответ, причём так музыкально, что мы с гордостью оглянулись на невидимых слушателей, как будто именно мы обучали его пению с самых пелёнок.
Сверху откликнулись, словно приглашая продолжить общение. Синька не отказался. Более того, вспрыгнув на край корзинки, он, совсем чуточку помешкав, удивительно изящно вспорхнул на ближайшие тополиные ветки. Так, периодически перекликаясь со своим новым товарищем, Синька с удовольствием перелетал с дерева на дерево вкруг поляны, как бы заново знакомясь с клёнами и соснами, с каждым разом всё выше и выше. Его хрустальный голосок, ставший для нас почти родным, звонко раздавался то тут, то там.
"Ура! У нас получилось!" - с облегчением решили мы, радуясь за нашего малыша. Потом я, шутки ради, протянула руку и позвала: "Синь! Синь!". И что бы вы думали? Уже невидимый в листве, Синька маленьким истребителем тут же спикировал на мою ладонь. Пока мы приходили в себя от удивления, он прыгал по нашим с Сашей рукам и плечам и, захлёбываясь от восторга, что-то рассказывал.
Вот так и гуляли, то, играя в бадминтон, то, развлекаясь с Синькой, которому такое занятие явно тоже пришлось по вкусу. Проходящие иногда мимо нас дети, да и их родители, смотрели на Сашку, буквально раскрыв рты. А она, наверное, чувствовала себя настоящей цирковой фокусницей с дрессированной птицей. Кстати, как оказалось, к посторонним людям, вопреки моим опасениям и к нашему общему облегчению, Синька был абсолютно равнодушен.
Наконец, пришло время возвращаться домой. Нагулявшиеся и голодные, но с радостным чувством честно исполненного долга, мы собрали наши пожитки. Попрощались с Синькой, пожелав ему долгой и счастливой жизни. Он что-то весело цвиринькнул в ответ. Но, только мы вышли с поляны, он, с громким пронзительным криком, кинулся нам вслед!..
Да, к такому повороту дел мы были совсем не готовы... Перед глазами, почему-то, сразу возник образ Лиса из "Маленького принца", с укором качающего головой: "Ты всегда в ответе за тех, кого приручил". В общем, ситуация как-то удивительно непредсказуемо вытекала из-под контроля...
А в это время Синька, совсем не желающий с нами расставаться, жалобно плакал, цепляясь за нашу одежду маленькими острыми коготками. При этом, растерянно растопырив крылья, он совершенно непонимающе заглядывал нам в глаза. Скрипя сердце, мы посадили его обратно в корзину и молча пошли домой, с рухнувшим ниже плинтуса настроением, даже не представляя, как решить неожиданно возникшую проблему.
Решение пришло как-то само собой, когда я, мрачнее тучи, стояла на балконе, глядя на оживлённое передвижение пернатых в злополучном детском саду. Ясно было только одно - нужно действовать, причём как можно быстрее. Совершенно спонтанно, сама даже не знаю почему, я посадила Синьку на ладонь и, показав на садиковские берёзы, попыталась объяснить, что именно там находится его настоящая семья.
Услышанное Синьку явно заинтересовало. Он словно о чём-то серьёзно задумался, совсем по-попугайски встопорщив перышки на лбу. Это был ещё наш малыш...
А потом вдруг его глазки задорно взблестели, пёрышки враз плотно прижались к телу, собравшемуся для прыжка. Его головка юрко завертелась, будто прокладывая невидимый пунктир к ближайшим деревьям. И это уже была новая, совсем взрослая птица. И именно она сейчас приняла решение, самое первое и потому самое важное в своей маленькой жизни.
"Давай, малыш, не бойся, у тебя всё получится, ну же!" - подбадривали мы Синьку с двух сторон, как заведённые. И он полетел...
Но, пролетев буквально этаж, вдруг испугался собственной смелости. Резко развернувшись, крича и плача, Синька бешено замолотил крыльями, пытаясь зацепиться маленькими коготками за скользкую панельную плитку между этажами.
Охнула Сашка. У меня как-будто что-то оборвалось внутри. Сердце почти остановилось, потом вдруг сумасшедше заколотилось в висках. Мы и подумать не могли, насколько родным станет нам это маленькое существо. И теперь оно отчаянно нуждалось в нашей помощи, а мы были совершенно бессильны помочь ему чем-либо!.. Единственное, что мы были в состоянии делать, глотая сквозь слёзы застывший в горле комок, это уговаривать его лететь дальше...
Наконец, безуспешно поцарапав стену ещё какое-то время, несчастный, безумно уставший Синька покорился судьбе и плавно спикировал на растущую под домом вишню. И тут произошло удивительное событие! (Видимо, шмыгая носами, мы так безумно надеялись на чудо, что оно всё-таки решило явиться нам.)
К вишне сразу же метнулась какая-то взрослая синица, явно привлечённая призывами Синьки о помощи. "Мать!" - одновременно мелькнула у нас догадка. О чём они чирикали, неизвестно, но только вскоре мы услышали из листвы жизнерадостное Синькино "Цвиринь!", а его голос мы научились различать очень хорошо, потому что, наверное, он один в целом мире был такой высоты и чистоты.
Окончательно освоившись на вишне, наши вновь обретённые родственники, радостно перекликаясь, полетели в столь милые их сердцу детсадиковские берёзы, видимо для встречи с остальным семейством. А мы наконец-то вздохнули с облегчением, как самую прекрасную музыку слушая хрустальный голосок Синьки, весело доносящийся то с одного дерева, то с другого.
Как ни странно, эта история имела очень неожиданное продолжение.
Через пару дней Вика, наша старшенькая, вдруг приносит домой синичку: "По-моему, это ваше!..". Сначала мы остолбенели. Потом быстро сунули птицу в клетку, которую уже собирались вернуть законным владельцам. (Подальше от нашей киски, моментально приклеившей себе знаменитую улыбку Чеширского кота.)
Что же случилось? Неужели Синька заболел? Мы просто терялись в догадках, ведь синичка действительно производила странное впечатление.
Усевшись на жёрдочку с удивительно глупым видом, она упорно демонстрировала полную потерю памяти, наотрез отказываясь признавать не только нас, но и свою бывшую квартиру. Да и во внешнем облике было что-то не то. Не могу сказать что, но не то!.. Вроде, полнота не та... Огонька в глазах не хватает... И тут нас осенило - это же не Синька! Всё сразу же встало на свои места.
Вздохнув, мы, натренированными уже движениями, решили сначала накормить птенца. Он был жутко голоден, но питаться сам категорически отказывался. Тупо раскрывая свою безразмерную глотку, ждал, пока её наполнят продуктом. Причём совершенно игнорируя предложение принять в этом процессе активную позицию. Так и сидел, совершенно индифферентным пельменем, абсолютно ничем не интересуясь в этой жизни. Орал от голода при виде червяка перед самым клювом, но сам что-то делать при этом не желал. Толстый (непонятно отчего), глупый и ленивый.
То ли наш Синька был гением от природы, то ли этот новый птенец был туп непроходимо, я не знаю. Но только нас сложившееся положение дел стало заметно напрягать. Общение с дураками всегда утомляет, а тут... Словом, было решено отправить этот славный образец "высокого" интеллекта на доработку, по ранее намеченной и опробованной траектории - в сад. Что мы и проделали, с каким-то даже зловредным удовольствием, под аккомпанемент явно различимых Синькиных трелей. Может, его там чему-нибудь научат?.. Если смогут...
Вот и всё. С тех пор все синицы стали нам как братья и сёстры, причём такое впечатление, что это взаимно. Гуляем ли мы в лесу, идём ли по городским улицам, все синички на "Синь! Синь!" обязательно отвечают "Цвиринь!". Удивительно, но факт. А на нашем балконе круглый год висит кормушка с сырыми семечками, для "наших малышей", иногда образующих целыми семействами высокоорганизованную очередь, иногда просто залетающих поболтать. И даже Алиса уже привыкла их считать чем-то вроде неотъемлемой части нашего интерьера. Вот такая история!..