Широко раскинулись земли русские. И всему нашлось на них место. И степям раздольным неезженым, и озерам глубоким незамутненным, и лесам высоким нехоженым, и рекам полноводным, и болотам с трясинами, и городам большим, и деревням малым, и людям добрым, и человеку худому. Всего и не перечесть. Каждому нашлось свое место. Только руки успевай прикладывать.
Микула этим и занимался. Борозды вспаханной земли расстилались далеко вперед. Микула шел, держа одной рукой короб с семенами, а второй щедро разбрасывая их по сторонам. С обеда должны сыновья, что в лес отправились сушняк на зиму готовить, подойти, помочь забороновать посев. Глядишь, Господь смилуется, и урожай в этом году будет богатым. Сам-то Микула поле бескрайнее любил. Здесь мать-земля к душе ближе.
- Отец, - по кромке борозды бежал Елька, младшой сын.
Микула остановился, вытер тыльной стороной ладони со лба пот. Елька, безжалостно топча вспаханную землю, перся напрямую, за что тут же получил подзатыльник от отца.
- Становись, меня заменишь, - отец передал ему короб. - Да смотри - не ленись, а то по осени и жрать буде нечего.
- А можа и жрать не придется, - буркнул Елька, подвешивая короб.
- Ты по что такое говоришь? - отец прибавил к словам еще один увесистый подзатыльник.
- Ай! - вскрикнул Елька. - В деревне дружина Никиты Скитмина остановилась. Говорят, летом к нам ордынцы наведаются.
- А ты меньше слухай, а больше делай, - нравоучительно сказал Микула, развязывая узелок со скудным обедом. - Давай, работай, покуда твои братцы-ротозеи не заявились. Сменят тебя.
* * *
Кровь, снова кровь... Мельтешащие лица с безумными глазами и перекошенными ртами... Дети, подростки, взрослые и старики. У всех в глазах осуждение.
Князь Дмитрий Иванович часто выдел подобные сны. Кошмары преследовали его с самого детства, с тех самых пор, как он в девятилетнем возрасте взошел на княжение. Бесчисленные войны с соседями. Сначала с князем Суздальским Дмитрием Константиновичем за ярлык на Владимир, затем с Михаилом Тверским и зятем его Ольгердом Литовским. Земли русские полыхали пожаром войны до сих пор. Кровь лилась рекой каждый год. Но так было надо. Верные бояре говорят, что только в руках Московских князей станет Русь снова единой и великой. А пока... Пока надо вставать.
День обещал быть погожим. С утра легкий ветер разогнал скупые перины облаков, и теперь небо радовал глаз глубоким голубым отливом. Кавалькада из пятидесяти всадников покинула Москву и направилась к зеленеющему на востоке лесу. Князь изволил поохотиться.
Охоту князь любил. Схватка со зверем один на один разгоняла застоявшуюся кровь и позволяла позабыть о будничных делах. Конечно, вместе с Дмитрием Ивановичем отправились две дюжины дружинников во главе с воеводой и трое бояр, но это так - для порядка.
Конь князя Московского и Владимирского, статный зверюга, шел крупной рысью. Дружинники, которых Дмитрий Иванович знал по именам, держались чуть поодаль. Бояре заняли позицию между ними и князем.
Дорога вилась вдоль крестьянских наделов. На большинстве колосился будущий урожай. Там же виднелись обнаженные спины хозяев этих клочков земли.
Князь ехал, опустив голову, его до сих пор преследовал ночной кошмар. Сколько их погибло? Сколько пало людей русских под ударами его войска? Зачем это? Зачем бить своих родичей, когда есть враг настоящий? Из раздумий князя вывел подъехавший Дмитрий Боброк.
- Что не весел, князь? - спросил он, поравнявшись.
- А чему веселиться? - ответил вопросом на вопрос князь. - Душа у меня болит что-то. Тяжко мне. Чую беду. Вот только откуда?
- А откуда нам ее ждать? Знамо откуда, - усмехнулся Боброк. - Говорят, что Мамай все зубы сточил от злобы, опосля того, как мы на рязанщине его разбили. Поди, теперича каверзу каку готовит. Вот душа-то у тебя, княже, и болит за народ свой.
- Верно говоришь, воевода, - согласился Дмитрий Иванович. - Вот тока нам бы ту каверзу его предугадать, да и по рылу поганому надавать.
- Это можно! - Боброк поправил пояс, к которому была прицеплена булава.
До опушки они ехали молча. Под копытами коней хрустела прошлогодняя хвоя. С верхних веток вековых исполинов на них укоризненно смотрели белки.
Одинокий всадник настиг дружинников и, не останавливаясь, промчался дальше. Дмитрий Иванович придержал коня, интересно стало - кто станет гнать галопом лошадь по лесу. Боброк как бы невзначай потянул из чехла небольшой самострел.
- Князь! Князь! Строчный гонец с юга, - всадник осадил коня. - Бояре уже собрали свой круг. Ждут тебя.
Обратно скакали в полном молчании. Срочные вести бывают только дурными.
Бояре действительно, собрались все до единого. Тихий шепот оборвался, стоило в зал войти Великому князю Московскому, Владимирскому и Новгородскому. Дмитрий Иванович не удосужился переодеться и теперь громыхал боевым оружием.
- Говорите! - приказал он.
- Великий князь, горе большое, - начал один из бояр, древний длиннобородый старец. - Вести с юга пришли. Поганый басурманин Мамай собирает войско идти на нас войной.
- Всего-то? - усмехнулся князь, вспоминая недавнишний разговор с воеводой. - Было то ужо, и не раз. И каждый раз собака уползала, поджавши хвост.
Дмитрий Иванович, конечно, помнил, как пять лет назад татары опустошили Нижегородские и Новосильские земли, а два года спустя царевич Арапша снова напал на Нижегородскую землю и разбил объединившуюся рать суздальского и московского князей на реке Пьянее. Затем через год Нижний Новгород был опять сожжен, но потом умылись кровью на речушке Вожи и бежали в Крым сами татары. Но князьям не престало вспоминать о поражениях.
- Конечно, великий князь, - согласился старец. - Сила русских ратей огромна, но в этот раз Мамай собирает бесчисленное войско. Говорят, что Ягайло Литовский обещал ему помощь.
- Две собаки страшнее одной, но нам ли их боятся? - взял слово Боброк. - Неужто сила русская с ними не совладает? Выйдем в чисто поле, да ударим покрепче - сами разбегутся.
- Кабы так - дело-то было. Стали б мы собираться здесь, - не унимался старец. - Нет. В этот раз тяжко нам придется. Мамай хоть и собака, но не дурень. Он заручился помощью генуэзских купцов, черкесов, ясов. Нет, княже, лучше нам отсидеться за высокими стенами города.
- Не будет этого! - Дмитрий Иванович в гнев ударил кулаком по подлокотнику кулаком. - Обложат нас со всех сторон, как кома в берлоге. Хватит, натерпелись. Объявить сбор. Отправить гонцов по всем волостям и княжествам. Таково мое слово.
Бояре, хмуря брови и качая головами, покидали зал. Но ничего против слова князя поделать не могли.
- Выдюжим, княже? - воевода остался с Дмитрием Ивановичем. - Ведь, коли это правда - Мамая так просто не сломать. Войска тьму тьмущую приведет.
- Выдюжим, - бросил князь.
- Может гонцов в Орду послать?
- Хватит нам перед ними спины гнуть. Тохтамыш не дурень. Сам помощь предложит, - усмехнулся князь.
* * *
Дружно взошла рожь, посеянная весной. Микула смотрел и не мог нарадоваться. Богатый урожай будет в нынешнем годе. Колоски ржи стояли высокие, крепкие, все как на подбор.
- Отец, отец, - Елька закончил бить баклуши и примчался в поле.
Микула оторвал взгляд от колосящегося моря и посмотрел на сына. Трое старших в дядьев пошли - все низкорослые да широкоплечие, двое младших еще пока не понятно, а вот Елька вылитый отец в молодости. Высокий, статный, крепкие руки могли вепря заломать играючи, а могли и соху по самую рукоять в землю загнать. Одним словом - витязь славный рос.
- Отец, гонец с княжьим словом приехал. Рать супротив татар собирают, - Елька поедал отцы горящим взглядом.
- Опять война, - вздохнул Микула. - И когда земля отдохнет от крови людской? Не скоро. Чую, не скоро.
- Отец, можно и мне... Братья - они уже собираются, - махнул рукой Елька. - Я ужо взрослый. Ратное дело по мне. Разреши, отец.
- И думать не моги, - отрезал Микула, разом переменившись в лице. - Этого тока не хватало. Урожай кто убирать будет? Татары придут и уйдут. Разобьет их князь. Но не все вернуться домой. Трое и так достаточно.
- Но, отец...
- Всё, хватит, я сказал. А то отделаю, как сидорову козу.
* * *
- Вы, русские, хитрый народ, - посол Великой Орды сощурил глаза и покачал головой.
- Есть немножко, - согласился князь московский. - Без этого никуда. Да и вы не лыком шиты.
- За нас думает Великий хан. Если он скажет быть хитрым - ордынец станет, - посол продолжал покачивать головой, словно глубокий старец.
- Ты угощайся. Медовухи попей, - предложил князь. - А о хитрости мы как-нибудь в другой раз поговорим. Ты лучше расскажи, с чем пожаловал?
- Хм... - посол задумчиво осмотрел накрытый стол. - Слышал Великий хан Тохтамыш, что подлый темник Мамай на вас войной идет. Так ли это?
- Хороший слух у Великого хана. До меня тоже доходили эти слухи, - подтвердил Дмитрий Иванович.
- Великий хан в своей мудрости считает, что русским полкам помощь не помешает, - посол снова хитро прищурил и бес того узкие глаза.
- Раз хан так считает, значит, так оно и есть, - простодушно согласился князь. - Мы с радостью примем любую помощь.
- Мне говорили, князь, что ты мудр не погодам, - усмехнулся посол. - И все-таки вы, русские, хитрый народ.
* * *
- Стой, кто таков? - раздался окрик из темноты.
Елька замер, тщась разглядеть в ночи хозяина голоса.
- Чего молчишь? Чай язык не отвалился?
- Елькой звать. Иду до ополчения супротив татар рататься.
- Ну, раз так, почитай, что пришел, - голос смягчился. - Иди вперед еще саженей двести. Там встретят.
Елька послушно ломанулся сквозь кусты. На широкой поляне перед ним горело несколько десятков маленьких костерков. Вокруг ютились люди. Считать Елька не умел, но лагерь показался ему огромным.
- Эй, братцы, - робко выкрикнул он. - Мне бы в ополчение.
К нему подошел тщедушный мужичок, заросший бородой до самых глаз. Придирчиво осмотрев парня со всех сторон, смешно прищелкнул языком и спросил:
- А не молод ли в ополчение?
- А вот счас как дам в глаз, узнаешь дядя, - засопел Елька.
- Ишь, какой горячий, - усмехнулся мужичок. - Пойдешь со мной. Всем хватит места поработать руками. Меня кличут Митяй Шевляга . Ты устраивайся пока поудобнее. Через две зари на Коломну пойдем. А пока...
* * *
Со всех сторон к Коломне стекались русские полки. Первыми на зов явились Ростовский, Ярославский и Белозерский князья. Стяги их гордо реяли на ветру. Столь огромного войска Русь еще никогда не собирала.
За Волгой кочевал Мамай со своей ратью. Где-то на севере зашевелился Ягайло.
Лето заканчивалось. Крестьяне, не попавшие в ополчение, убирали урожай. Самый богатый за последние тридцать лет.
Коломна гудела. Ратные силы расположились за городом. Конники, пехота, стрелки - сейчас они были просто людьми. Пока еще не настал час каждого поднять оружие.
Узнав о рати русских, Мамай прислал послов. Те, надувшись, точно кичливые петухи, требовали дань, определенную при Узбеке и Джанибеке, обещая, что в этом случае Мамай простит московского князя. Дмитрий Иванович в гневе приказал гнать татарских собак плетьми.
Двадцатого августа невиданное войско двинулось из Коломны. На сбор не явились ни Тверь, ни Нижний Новгород, а Олег Рязанский и вовсе перекинулся на сторону Мамая. Дмитрий Иванович приказал войску идти через Оку к Лопасне за пределы рязанщины, отрезая тем самым и Олега и Ягайло от соединения с Мамаем. Вперед были выпущены два стороженных полка, приглядывать за силами крымского темника.
* * *
Переправа через Оку позади. Впереди только Дон. И Куликово поле. Князь Московский решил именно на нем встретить супротивника. Воевода поддержал его решение, да и другие князья не возражали.
Ночь опустила свой темный покров, застав рать в походе. Тут же был объявлен привал.
Дмитрий Иванович сидел один в своем шатре. Его одолевали тяжкие думы. Правильно ли он поступил? Сергей Радонежский благословил войско на правое дело. Но... Всегда есть "но". Впервые Дмитрий Иванович пошел против решения бояр. Всю жизнь он жил, слушаясь их совета, следую их велению. А теперь... Теперь он сам принял решение. И к чему оно приведет, ведал лишь один Господь Бог.
Не найдя ответа, князь забылся во сне. В эту ночь его впервые не преследовали кошмары.
* * *
Темная масса воды тускло поблескивала в лучах серповидного месяца. Непрядва. Меньшой сторожевой полк, оправленный князем в дальний дозор, получил приказ идти на Куликово поле и ждать основные силы там.
Переправа через реку оказалось делом пяти часов. Полк частью состоял из ополченцев, частью из псковских воинов. Среди мужиков, взявшихся за оружие, нашлось немало умелых плотников. И работа закипела. К восходу солнца все неполные четыре тысячи воинов уже топтали болотистый южный берег Непрядвы. До Куликова поля было рукой подать.
- Впереди татары, - вернулся из разведки дозорный.
- Где? - псковский воевода обладал густым басом.
- Саженей с полтыщи. Много, - доложил дозорный. - Больше чем нас. Видать поле для Мамая держат.
- Надо их выбить, - решение возникло само собой. - Сколько у нас стрелков?
- С самострелами сотни две, да с луками столько же, - доложил Митяй Шевляга, командовавший ополченцами.
- Так, - воевода нахмурил брови. - Сотню кинем на восток с основным войском, остальные залягут на севере вон на том холмике. Первыми стреляют восточные. Татары должны ринуться на нас. Солнце будет им в лица, так что почитай, что слепые котята. Когда, они рванут на нас, северные начнут атаку, а там и мы выйдем. Авось выдюжим. Князь назавтра должон с основным войском подойти. Усе поняли?
* * *
Дышать было тяжело. Что-то мешалось в боку и жгло в груди. На лице лежали черные волосы татарина. Не было сил поднять руку, чтобы убрать их. Елька умирал.
Татар оказалось слишком много. По крайней мере, вдвое. Лучники и арбалетчики сделали свое дело. Елька видел, как строй мчащихся галопом врагов редеет под ливнем стрел. Но их было все равно много. Сторожевой полк принял конницу татар в копья. Основной удар выдюжили, и битва рассыпалась на сотни одиночных схваток. Елька орудовал доставшимся копьем. Троих он нанизал на острие, после чего древко не выдержало и треснуло. Подхватив легкую татарскую саблю, Елька ринулся в самую гущу врагов.
Что было дальше, он помнил плохо. Перекошенные лица, выпученные глаза, разорванные в немом крики рты. Он рубил, пока силы не оставили его. Когда его ранили, он тоже не помнил. Но все же они выдюжили. Это было главное. От полка осталось не более двадцати человек. Елька слышал их голоса. Слышал, как один закричал, что видит святые стяги Руси. Смогли. Теперь и померь можно...
* * *
Дмитрию Ивановичу доложили о том, что сторожевой полк погиб, но выбил татар с Куликова поля, а основные силы Мамая на подходе. Князь приказал готовиться к бою, а сам тяжело вздохнул и покачал головой. Вот и первые жертвы.
* * *
Микула, шедший в первом ряду большого полка, увидел место ночной схватки.
Он успел убрать урожай вместе с младшими сыновьями и отправился в ополчения, надеясь отыскать Ельку.
По приказу князя воинам большого полка вменялась захоронение павших бойцов и поиск раненых.
На сына Микула наткнулся практически сразу. Тело его еще теплое было пробито в двух местах. Микула опустился на колени, бережно приподнял голову сына.
- Как же так? Сынок, сынок.
Из раны в груди еще текла кровь. Земля медленно ее впитывала.
- Ох, ты поле широкое. Ты всё примешь, что мы посеем и рожь, и кровь, и жизнь, и смерть. Позаботься о сыне моем непутевом, - по щеке Микулы скользнула слеза.
* * *
Звонко заиграли трубы. Встрепенулись стяги. На поле выезжали Пересвет и Челубей.