Аннотация: Иногда автор разговаривает во сне... Иногда сон разговаривает с автором... А иногда мы просто молчим и улыбаемся друг другу.
Это странное понимание. Странное, но отчего-то такое правильное ощущение. Без того привкуса сумасшествия, что стоило бы почувствовать, без дополнительных визуально-слуховых и прочих галлюцинациях. Ты просто ложишься в постель, укутываешься в одеяло и кладешь голову на подушку повыше, потому как насморк и забитый нос так сразу не лечится. А потом, между мыслями "что-то я сегодня рано улеглась" и "пусть знобит дальше, два толстых одеяла в начале сентября - это уже слишком"... так вот где-то там, в туманной от температуры голове и рождается вопрос. Точнее даже не так...
Наливая чай, который останется стоять на прикроватной полке, ты задумываешься над судьбами своих героев... В тот момент я думала и Мирране. О том, что у него была своя семья, жена-оборотень, прекрасно знавшая о равнодушие к себе обожаемого мужа и даже родившая ему сына. О том, как она отказалась продлевать свою жизнь и то мучение, что было ее браком. О том, как вообще дракону удалось полюбить свою бабку.
И тут ты как-то скатываешься к теме, кровности драконов. По сути - кровосмешение у Алауэн - дело довольно обычное. И когда младший брат берет в жены внучку или даже дочь старшего - по началу было делом довольно распространенным. Да и вообще, внуки-то считаются потомками, не более.
Снова переключаешься на тему - тогда как объяснить отношения Стаси и тем более Стаса с Сери и Колином? А так же их детьми?
Да очень просто: Стас и Стася настолько близки друг к другу, что без близнеца просто не могут долго обходиться. Они так привыкли. С младых когтей быть всем друг для друга, семьей, которую не смогли им дать излишне занятые родители, для которых эти дети не были первыми. А отношения с Колином и Сери укрепили Бальтазар и Алекс, которые стали своеобразным буфером, связавшим их в настоящую семью, по своим привычкам и менталитету.
У драконов вообще-то есть такая "милая" странность - женатый дракон не считается ребенком. Даже ребенком своих родителей. Он теперь - свободен сам решать свои проблемы. (А когда похители Алку - они с Колином еще не были официально женаты, ага... драконице одного круга не хватило... а крылатики всегда мастера находить себе оправдания).
И ты снова переключаешь внимания, задаваясь вопросом - неужели у всех долгоживущих этого мира вот та же ситуация?
Нет. У эльфов не так, приходит тебе ответ. У них рождение ребенка - праздник для всего семейства и фраза "А у нас малыш!" от восторженной эльфийки может означать, что сестра дяди свекрови ее племянника наконец принесла в этот мир новую жизнь. Вот только каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к родителям младенца посчитает и себя причастным, занося новые данные в семейное древо и отправляя подарки новорожденному... Но никогда не приедет лично, надо отдать должное, этот факт немало спасает настоящих "героев деторождения".
Почему? - законно задаешь ты вопросом.
- Так наши детки очень... не самые красивые, скажем так.
- Насколько?
- Ну нет, не настолько. - Рассказчик улыбается, заглядывая в твою бурную фантазию, уже создавшую нечто, вроде ожившего полена с задатками Буратино.
Заворачиваясь в свое одеяло, ты продолжаешь раздумывать:
- Как же так получается, что эльфы этого мира хорошеют с возрастом?
И тут же раздается ответ:
- Вот так и получается. Сами по себе эльфы не весть какие красавцы, да и вообще миф о нашей нежной любви к красоте весьма и весьма преувеличен. Просто... Ты знаешь, ведь после в этом мире дольше нас живут только драконы. Даже вроде бы такие грозные дэвы - стареют и однажды уходят в свое следующее перерождение. А мы же... мы меняем что-то в себе. И живем. И каждое хорошенькое личико, это результат взросления и самоощущения. Если эльфийке с детских лет твердить, что она некрасива, то таковой и вырастет. Но лет пятьдесят искренней любви и уверенности в своей исключительности сотворит с ней чудеса. А у эльфов уж так заведено - красота в почете.
Ты слышишь, как рассказчик посмеивается, и тут же удивляешься:
- Но как долго происходят эти метаморфозы? И насколько юный эльф отличается от зрелого.
- Мы тебе кто, яблочки молодильные? - Он... теперь ты знаешь что он, становится чуть серьёзней, - Лет до ста эльфов от молодых людей можно отличить разве что по ушам и тонкости кости.
- А волосы? - встреваешь ты вредным тоном.
Он смотрит на тебя с преувеличенным возмущением, затем заправляет за острое ухо выбившуюся прядь серебристых волос. Мышиных, мстительно думаешь ты.
- Вот-вот, - улавливает он твои мысли. - Мы в большинстве своем блондины. Все примеси появились только в этом мире. Но мы отошли от темы. И так - до ста лет эльфы довольно невзрачны и не слишком развиты в социальном плане. В это время мы стараемся вложить им в голову как можно больше знаний, которыми они конечно же не озаботятся позже. Чего скрывать, до определенного возраста мой народ довольно бестолков и легкомыслен. Так что Элестс не знающий как пользоваться телепортом в свои двести - распространенное дело. Позже мы начинаем выводить наш молодняк в общество, перевозим таких дебютантов поближе к столице. А там и чудесная архитектура и магазинчики и прочие мелочи, что приводят в восторг молодых леди и юношей. В результате - скачок взросления и осмысления себя. Ну и своей внешности. А дальше вполне предсказуемое желание быть самым-самым и прочие амбиции. Действующие на пользу внешности.
- Мдя... странно вообще все выглядит.
- Это тебе странно, а мы уже привыкли. У каждого свой пусть развития. Но именно это спасло нам когда-то жизнь.
- Понимаю, - вздыхаешь ты, а он не спорит. Знает - понимаешь.
- Например, та же Элениэль - действительно очень красивая и эффектная женщина. Но в детском возрасте была более чем невзрачной особой. Плюс ее рождение вне брака и очень размытый статус принцессы. В общем - когда девушкой она наконец попала в столицу, то начала навёрстывать всё, чего по ее мнении ей так не хватало - мужского внимания и восхищений. В результате - она стала такой, какой хотела быть.
- Настойчивая барышня.
- Недальновидная. Я иногда даже начинаю интересоваться - это когда-нибудь ей надоест или Элениэль настолько загнала себя в придуманные рамки, что не видит ничего иного? К сожалению - малой наукой ее не переучишь, а иных воспитателей не попадается. Все же серьезно относиться к глупому - еще большая глупость. Но знаешь - все же самые красивые эльфийки - это иномирные. То есть те, что пришли в этот мир, а не родились здесь. Они редко показываются в обществе, тем более в столице, дабы не смущать своим видом совсем юных и не доводить своих благородных мужей до ревности, но копии картин с их обликами ты можешь найти в абсолютно любой торговой лавке.
В этот момент ты настораживаешься. В этих словах что-то царапает, но еще так невнятно.
А он продолжает:
- Их красота - совершенно особая. Мы родились в мире - где было красота означала опасность, где за нее нас использовали подобно живым игрушкам. Тем, кого у вас бы назвали подростками, приходилось желать быть как можно безобразней. И когда мы наконец вырвались из того мира, то не сразу смогли победить свои привычки. Мы вообще всего боялись. И оттого внешность кажется слишком жесткой и волевой. Но женщины всегда остаются женщинами, которые желают любви и признания. Поэтому их развитие было совершенно особенным, не явным. Когда такая леди стоит в совершеннейшем покое, лицо ее напоминает невнятную маску, а тело кажется излишне мускулистым. Но стоит только чуть расслабиться или увидеть дорого мужчину, как происходят интересные перемены. Говорят, что улыбка иномирной способна озарить темную комнату, и это отчасти правда. Вот только освещает она их самих, подчеркивая и овал лица, и яркость глаз и даря щекам милые ямочки. Их красота - вдохновенна. И именно знание, что они именно такие, наши женщины, долгое время заставляли нас бороться и любить их.
- Интересно, - задумываешься ты. - А как же...
И в этот момент ты понимаешь, кто именно рассказывает тебе истории их мира и народа. Ты знаешь эти зеленые глаза, ты нежно любишь эту улыбку и зачарована наклоном головы.
И мозг, так и не уснувший, но уже слегка баюканный сказкой на ночь, начинает подбирать - кто же мог быть его собеседником, с кем и при каких обстоятельствах разговаривал Олеандр? И раз за разом понимаешь, что не отдашь... не отдашь и только твой.
Киваешь, в знак внимания, поглубже устраиваясь в мягком одеяле, где-то далеко от собственной постели. Там высоко, под ногами зеленеют горы. Черно-белые мраморные плиты и абсолютно снежный резной парапет неизвестного балкона. Картинка застывает, определяя где же.
- Я слушаю, - улыбаешься, беря бокал. Глотка сделать не получится, вкус не появится, пока он о нем не расскажет. Но в его рассказах это не главное, я все равно узнаю больше, чем могла бы.
- О чем?
- Об этих ваших барышнях. И вообще, меня этот момент интересует. И в особенности то, как вы умудрились их в качестве гуманитарной помощи асурам-то отписать. Ведь где-то в это время вы с ними так неплохо породнились.
- Все было не совсем так, - улыбнулся он, словно поверил оговору. - Когда мы пришли в этот мир, боги раздвинули для нас земли, давая достаточно место для государства. Правда не в самом удобном месте, на южном краю обитаемого материка, отделённого от океана горным хребтом... и не только. Но мы и этому были рады. Сдержано рады, ведь на тот момент не знали, каким он будет, наш новый мир. Дэвы, как некие посланцы богов, сказали только, что нам не стоит устраивать войн и предпочли занять привычную позиции невмешательства. Другие государства посматривали на новых соседей с большим сомнением и опаской, оборотни так вообще клыки точили, ведь им собственной страны так и не дали, а тут какие-то ушастые блондинистые подростки. Вот только мы им те клыки быстро обломали, ведь в своем мире привыкли выживать силой. Не убивали конечно, в чудом доме так не делают, просто складывали за границей одурманенные тела и уходили. Со временем соваться к нам перестали, а мы не спешили выходить за пределы своих лесов. Ну... официально, - косо посмотрел он на моё лицо в стиле "не верю". - А лет через десять, когда мы немного успокоились и разобрались в укладе нового мира, появился он. Его звали Алаймон. Появился в пределах того, что мы называли новой столицей и очень вежливо попросил увидеться с нашим правителем. Отказать не получилось, вежливые отказы он не понимал, настаивая на своем, не вежливые вообще игнорировал.
Когда это чудо зеленое привели к Нарциссиану, Верховного разъедало любопытство и страх за новый дом. Все же кое-какая информация о рогатых и хвостатых обитателях мира к нам на тот момент уже попала.
- Я принес для вас послание от нашего Владыки. Не буду сейчас раскланиваться или говорить лживых слов, а так же уверять, что хвост у меня это так, прилипло что-то. Мы прекрасно понимаем расстановку сил и то, что асуры не лучшие товарищи в нашем маленьком мирке. Но и насолить дэвам тоже никогда не прочь. Тем более, что прекрасно знаем, какого быть одиночками. И на данным этапе о всяких союзах даже говорить не буду, с нашей стороны это будет слишком напоминать приговор для невинного дитя, даже при всем вашем старании вы еще слишком плохо знаете наш мир. Но так как мы с вами почти соседи, то предлагаем заключить мирный договор. Война нам ни к чему, да и вы на нее еще не способны, хотя усатых выкидываете от себя очень ловко, - улыбнулся зеленоволосый парень, показывая всем желающим свои выразительные клыки.
Нарциссиан, как и все остальные присутствующие эльфы, арсенал оценил и согласился рассмотреть предложение.
- Но что вам даст такое... сотрудничество? Как нам известно, асуры предпочитают не вмешиваться в жизнь других государств.
- Известно? - деланно приподнял брови Алаймон. - И что, никто не рассказывал, как мы воруем души у простых безвинных людей, или похищаем женщин оборотней, или пьем кровь младенцев? Не порядок! Совсем авторитет падает.
- Рассказывали, конечно же, - ответил с улыбкой Верховный, в тот момент еще довольно молодой эльф. - Но мы предпочитаем анализировать информацию, а не уподобляться сварливым старухам.
- Тогда ваш анализ несколько не соответствует особенностям мира. Во всяком случае - не учитывает некоторые факты.
- Что, оборотни к нам не просто так валом прут, а популяцию восстанавливать? - влез совсем еще эльфенок с упрямым выражением довольно задиристого и мрачного лица.
- Увидишь их женщин, Страж, поймешь, что ваши - нежнейшие красавицы! Просто мы действительно способны пить чужие души. В основном - людей. С эльфами такое проделывать еще никто не пробовал, слишком опасный эксперимент.
- А что, если у нас нет души?
- Не шути так, мальчик. Если бы у тебя ее не было, то не на что было бы и клеймо Стража ставить.
- Клеймо? - насторожился Верховный, посматривая на младшего брата.
- Кармический долг. Жизнь за жизнью, перерождение за перерождением. Может быть десятая или пятнадцатая реинкарнация и расквитается с ним. Не делай такое злое лицо, мальчик. Боги в этом мире имеют весьма и весьма странные понятия о справедливости.
- Олеандр? - заглядываешь в его лицо.
- Никто другой... - отвечает он и ты просто соглашаешься с ним.
Никто другой.
- Прости, - шепчешь, не пытаясь сдержать слезы. И очень хочется, чтобы он сжал твою руку и хоть на миг... Ты сама хоть на миг простила себя за всю боль, что он испытывает.
- Алаймон оказался достаточно настойчивым в своих притязаниях. И вообще, он мало походил на привычного вам Аскара. В этом странном для нас существе было слишком много какой-то подавляющей уверенности и напора. Он был тем самым деревом, что растет среди камней, что цепляется корнями за любую щель, что с благодарностью принимает дождь и противостоит ветру. Позже, когда мы поняли саму суть его "тень Наследника", то не сомневались, что именно ему суждено править.
- Тень? И?
- Подожди, не спеши. Прежде всего, он решил объяснить, почему к нам послали именно его.