Капитонов уходил в Советскую армию, как Одиссей в царство Аида.
У них обоих было тяжело на душе, но Одиссей был героем, а Капитонову две недели назад исполнилось восемнадцать. Пора было защитить Родину и показать свою удаль. Капитонов не сделал ни того, ни другого: через три дня простудился и лег в санитарную часть.
В армии была одна большая комната, сплошь заставленная двухэтажными кроватями. Комнату наполняли грузины, азербайджанцы, узбеки и русские. Армия находилась в центре России, но малые национальности периодически избивали русских, как будто дело происходило возле Кавказского хребта или Каспия. В целях безопасности, Капитонов сказался евреем, но его стали бить намного чаще. Он изменил показания, покаялся - и стал получать по морде наравне с представителями великой нации. Это его взбодрило. Он впервые ощутил себя сыном своего народа.
В армии Капитонов увидел длинные сигарообразные ракеты, скомканные портянки и аккуратно заправленные кровати. К сожалению, он не имеет права ничего сообщать о ракетах, не считает нужным упоминать о портянках, а вот о кроватях хочет сказать несколько фраз и сразу же попрощаться:
"Выпивший прапорщик учил заправлять кровать. Мы стояли полукругом слушали и запоминали. Прапорщик ощущал себя полководцем на поле брани, но под действием алкоголя запутался и неверно загнул краешек одеяла. Многие это заметили, а самый блатной грузин вкрадчиво произнес:
− Нэ так, таварищ прапарщик. Па-другому...
− Ась! − изумленно переспросил прапорщик.
− Па-другому, − едва слышно повторил грузин.
Тогда прапорщик посмотрел на него и серьезно ответил:
- По-другому бабу свою будешь иметь".
(Конечно же, прапорщик употребил другое слово в конце предложения.)
Услышав такое, Капитонов усомнился... и сделал все, чтобы в дальнейшем его учили менее находчивые острословы.
Так оно и вышло. После армии он поступил в технический вуз, как следует выучился и начал производить продукцию. Жизнь казалась легкой и понятной до последнего болтика. Правда, была одна вещь, которая смущала и теребила за воротник. Кровати, которые учил заправлять полупьяный прапорщик - там, в армии, - всегда получались ровными и опрятными, а продукция, которую его учили производить деликатные гражданские педагоги, была отвратительно... потрясающе непригодной к употреблению.