Когда двое сидят в вагоне, а электровоз тащит этот вагон к центру материка − получается беседа, о которой можно написать отдельную повесть. Если материк это Евразия, а поезд движется с Запада на Восток, то уже в Казани головы пассажиров тяжелеют, на Урале мутнеют, а в районе Алтая в беседах появляются откровения, способные излечить мир от ненависти.
Никогда не известно, куда эти откровения приведут и чем закончатся.
Андрей Ахов вошел в пустое купе и сел так, чтобы видеть, куда едет поезд и откуда бегут деревья.
Минутой позже в дверь протиснулся приличного вида пожилой мужчина в брючном костюме. В купе запахло пыжиковым мясом и непонятной травой. Мужчина снял костюм, под которым оказался длинный стеганый халат и сапоги из оленьей кожи. Потоптавшись на месте, он сел напротив и посмотрел Андрею в лицо. Через минуту его взгляд стал обжигать щеки, но когда Ахов решил прервать молчание, попутчик шевельнулся и вместо приветствия сказал:
− Если в рассветный час в миску с кумысом опустить цветок базилика, можно узнать будущее врага на трое суток вперед.
Андрей открыл рот для ответа, но мужчина в халате не стал дожидаться.
− Знаешь ли ты, − спросил он голосом заговорщика, − что ободранная баранья шкура может сказать о твоем недруге гораздо больше, чем отваренные в собачьей моче шишки хмеля?
− Что, простите? − выдавил, наконец, Ахов.
− Прощает Аллах, а я всего лишь угадываю Его мысли, − не моргая, сказал попутчик и представился. − Сарыг Аксы Хамсара-Хем, народный колдун Тувы, член Уйгурского шаманского каганата...
Он оправил халат, привстал и добавил:
− Лауреат премии 'Саянский оракул'.
Взгляд его успокоился. Напряжение в купе спало.
'Старик-то шутник, − заулыбался Ахов. − А раз такое дело, поиграем в его игры'.
− Корреспондент желтой газеты, − манерно представился он в ответ. − Еду в Хакассию изучать кочевые привычки животноводов и искать сенсацию.
Колдун поморщился, но пить с Андреем не отказался.
Поезд едва пересек границы Москвы, а водка уже перелилась из стаканов в желудки. Огурцы раскатисто хрустнули, салатный лист зашуршал, а шаман оказался цивилизованным человеком. При внимательном рассмотрении, на лице его обнаружилось несколько свежих шрамов, левое ухо казалось слегка надорванным, переносица тоже была не в порядке. Сарыг Аксы долго молчал, но вторая рюмка, которую он выпил, проезжая Малаховку, сломала границы запретного. Ахов тихо надавил на кнопку диктофона, а член Уйгурского каганата сказал:
− У нас в роду шаманили все − мне расхотелось. Я уже научился слышать, как шепчутся камни и разговаривают злаки, но мысли мои шли дальше. Презрев наставления предков, я уехал в Свердловск, чтобы выучиться на геолога и найти в верховьях Малого Енисея ту единственную породу, из которой вытачивают статую Бога. Этого не случилось. В первую же ночь в чужих горах мне явился во сне мой прадед, говоривший с духом тьмы − Иблисом. Я видел их обоих, понимал, что речь идет обо мне, но слов разобрать не мог. Тогда прадед повернул уставшее от вечной жизни лицо и приказал мне возвращаться на родину. Иблис тоже посмотрел на меня с высоты Саян, но исчез, не сказав ни слова. Утром я сел в поезд, идущий на Абакан, и с тех пор варю зелья и лечу травами людей и овец. Те, кто хочет увидеть свое будущее, тоже приходят ко мне и, отдав последнее, обретают надежду. Одни, узнав про день своей кончины, успокаиваются, другие, не узнав о нем ничего, погружаются в безысходность. Смерть к тувинцу приходит по степям соломенной Монголии из Индии или Ирана. Каждый встречает смерть по-своему; мое дело − сообщить о ее неторопливых шагах или стремительном приближении. Зачем, Ахов, ты едешь на земли наших отцов?
− Я?.. − не понял Андрей. − Я... Я уже говорил − изучать жизнь... искать сенсацию... А что у вас с лицом?
− В прежние времена было спокойней, − вместо ответа сказал Сарыг Аксы. − Со времен Тюркского каганата к лицу шамана мог прикоснуться перстом один Аллах − сегодня это делает любой пастух, чье стадо перевалило за пятьдесят овец. Правители городов и мелких селений тоже суют мне руки в глаза всякий раз, как мой прогноз оказывается им не по нраву. Они прибивают рога сайгака к огромным машинам, мчатся по ущельям, передергивая затворы, и сами творят себе будущее. Но горы видят эти бесчинства: я давно слышу над вершинами их недовольный шепот. Ложь закрыла глаза людей, и заточила их руки под плети; вот и ты, Андрей Ахов, не хочешь сказать мне, зачем тебе нужно в Ак-Довурак или Самагалтай.
Ахов насторожился и порозовел.
Поезд стучал колесами, диктофон работал, водка покачивалась в казенных стаканах. Сарыг Аксы распахнул халат и показал шрамы. Ахов внимательно осмотрел каждый рубец: все было по-настоящему. Колдун запахнул одежды, вынул из своего тюка медный ковш, вышел из купе, но скоро вернулся с крутым кипятком из котла. В него он бросил траву из нескольких мешочков и кропотливо размешал деревянной лопаткой. Запах вскружил Андрею голову. 'Что за черт, − подумал он, пытаясь левой рукой надавить на фрамугу. − Надо этот спектакль кончать'.
Но как раз в этот момент тон шамана переменился. Он недобро взглянул в глаза попутчику и заговорил:
− Я не рассказал тебе, Ахов, конец того сна, в котором прадед просил меня вернуться домой... хотя это был не сон. Перед тем как исчезнуть, прадед шепнул мне, что во время строительства Саяно-Шушенской ГЭС экскаваторы случайно завалили один из проходов в пещеру Иблиса...
От таких слов Андрей вздрогнул, а взгляд колдуна сделался еще злее:
− Разгневанный дух хотел поднять гору и обрушить ее на строительство... но раздумал. Вместо этого, темной Хакасской ночью, он взлетел над Саянами и бросил в середину плотины ветку с ягодами кизила. Наутро никто из неверных ее не заметил, потому что каждый неверный слеп. То место, куда упала ветка Иблиса, строители залили раствором и забросали землей.
Хамсара-Хем наклонился над своим ковшом и несколько раз втянул ноздрями воздух. Взгляд его стал черен.
− Теперь каждый Тувинский шаман знает, если дьявол захочет зла, он щелкнет пальцами, ягоды на кизиловой ветке начнут лопаться, плотина треснет и разорвется на две половины. Вода Енисея сметет сначала поселок Черёмушки, потом Саяногорск и Шушенское. Через два часа она подойдет к Красноярску...
− Хватит, старик! − крикнул Ахов, закрывая лицо рукой. − Рассказывай лучше про пастухов и геологов.
− Но если Иблис натешится, − не замечая крика, продолжал шаман, − Енисей изменит русло, и тысячи жизней будут спасены... Только за твою жизнь, Андрей Ахов, нельзя будет дать и копыта хромавшей козы.
− Ты врешь, колдун! − закричал Андрей, но оракул опять не обратил на него внимания.
− Ночью я могу опустить в твою лживую душу такую же кизиловую ветку, и ягоды лопнут на ней по моему желанию. Тебя разорвет надвое, и кровь твоя, Ахов, смоет следы, оставленные тобой. Ты обманул меня, но травы сказали мне правду, и теперь я знаю, что магнитофон шуршит, а внутри твоих одежд кроется то, о чем ты не захотел рассказать.
Упало молчание. Стало слышно, как трясутся руки Андрея, и дергается веко. С большим трудом он привстал и надавил на ручку вагонного окна. Свежий воздух ворвался в купе, прогнав травяной дух. Руки перестали трястись, веко дергаться.
− Ты прав, шаман, − признался Ахов, вынимая из грудного кармана красную корочку. − Я не сотрудник желтой газеты. Я работаю в органах. Ты много говорил о смерти, Сарыг Аксы, хотя я тебя и не спрашивал. Но сейчас я задам тебе один вопрос, и ты на него непременно ответишь, потому что мысли твои чисты, а руки не знали невинной крови. Скажи, уважаемый Хамсара-Хем, как погиб прошлым летом на плотине Саяно-Шушенской ГЭС энергетик Захар Ткач-Пивторан?
Оракул впервые хитро прищурился, но безысходность мелькнула в его узких глазах.
− И все равно ты лжешь, Ахов, потому что там, где единожды ночевала ложь, никогда не поселится правда. Тебя не заботит смерть энергетика Ткач-Пивторана, тебе нужны те двое, что разговаривали с ним в последнюю ночь на плотине. Они хотели узнать конец одной странной истории − и они узнали его. Но я вот что скажу тебе, Ахов, − колдун подался вперед и перешел на шепот. − Серый пар из моего ковша вьет странные кольца... А значит, история эта бродит по миру, чтобы губить людей и смущать рассудки. Откажись от нее и возвращайся в дом предков. Не важно кто был ее участником, или кто ее выдумал... Важно то, Ахов, что истории этой...
...никогда не было...
(здесь чтение можно закончить)
Андрей выскочил из купе и быстро пошел в сторону проводника.
− Мне необходимо поменять место, − сказал он металлическим голосом.
− Сейчас мало кто едет в Туву, − ответил проводник, не торопясь, протирая стаканы. − Будто Кызыл находится не в центре Евразии, а на окраине мира... В восьмом купе сидит всего один человек.
Ахов поблагодарил и пошел собирать вещи.
Сарыг Аксы сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Андрей тоже не захотел смотреть в его сторону, но когда чемодан был собран, он неожиданно повернулся и заметил в руке шамана ветку с незнакомыми ягодами.
− До свидания, − сказал он, отведя взгляд от непонятных плодов.
− Помни, о чем я предупреждал тебя, Ахов, − ответил Хамсара-Хем, и ветка в его руке колыхнулась от порыва незримого ветра.
− Да перестанете вы или нет! − раздраженно бросил Андрей и сдвинул дверь влево.
В восьмом купе сидел тувинец в хакасском костюме.
− Можно мне с вами рядом? − учтиво спросил Ахов, но не смог дружелюбно улыбнуться.
− Хочешь найти друга, найди сначала попутчика, − ответил тувинец и показал белые зубы.
− А мне с первым попутчиком не повезло, − сознался Андрей, усаживаясь напротив. − У него, что не персонаж, то Аллах или Иблис. И истории какие-то мрачные...
− Зачем Аллах, − развел руками человек в хакасском костюме, − У нас нет Аллаха. У нас Буддизм.
− Как так?! − опешил Ахов. − А колдун мне рассказывал о мусульманстве.
− Э-э-э, дорогой товарищ! У нас нет мусульманства. У нас Буддизм и язычество. А язычества у нас больше, чем во всей России. Тут мы первые, а мусульманства у нас нет. А колдун, это не колдун, а уважаемый в республике гражданин.
После такого откровения Андрей встревожился и предложил выпить по рюмке.
− Тот, что со мной ехал, − объяснил он человеку в хакасском костюме, − представился как Сарыг Аксы Хамсара-Хем.
Тувинец опустил стакан и еще раз показал зубы:
− У него имен, как у того Иблиса, о котором он тебе рассказывал. А настоящее его имя Сергей Алексеевич Хамсаров, первый артист республики. Играет в Тувинских театрах, но числится, почему-то, в Хакасской филармонии. Двурушник, конечно, но талантливый. Ты его пойми и прости. Ему три дня в поезде скучно, он с пассажирами репетирует. Про Бату-хана тебе ничего не рассказывал? Обычно говорит, что они родственники по материнской линии.
В голове Ахова опять помутнело. Он срочно налил и выпил. Через минуту повторил процедуру, но легче не становилось.
− Вы не подскажете мне, как выглядят ягоды кизила? − спросил он, укладываясь на узкий диванчик.
− Такие маленькие и круглые, − объяснил тувинец и предложил махнуть по последней.
− А вы не знаете, как погиб на плотине Саяно-Шушенской ГЭС энергетик Ткач-Пивторан? − заплетающимся языком спросил Андрей, натягивая одеяло на голову.
− С нашей плотины постоянно какая-нибудь пьянь падает вниз, − признался попутчик.
− Вниз? − переспросил Ахов, отворачиваясь к стене.
− Да, вниз, − долетело откуда-то издалека. − На небо упасть еще никому не удавалось.
Свет оборвался, и Андрей впал в забытье.
Ночью он проснулся от собственного крика и схватился за грудь. Внутри у него что-то лопнуло и поползло наружу. Боль, которая является к человеку только один раз в жизни, перекосила лицо и не давала вздохнуть. Андрей выбрался в коридор, но вместо того, чтобы бежать в сторону тамбура, подошел к купе шамана и рванул дверь.
Ничего не было видно.
Ничего... Кроме неподвижно сидящего человека с веткой в руке. Колеса поезда выбивали равномерную дробь.
Вязкая жидкость полилась изо рта Андрея, и ему стало стыдно. Он хотел извиниться. Хотел объяснить, что оценил шутку артиста... что и сам он не против розыгрышей... но взгляд его неожиданно прилип к ветке. В темноте Ахов увидел, что ягоды на ней лопнули, и что на халат шамана с них каплет черная жидкость. Опустив голову, он заметил, что и на его рубашке жидкость такая же черная, и что она совсем не похожа на рвотные массы...
Оракул повернул голову, и только тогда Андрей понял, что тело его медленно разрывается на две почти равные половины.