- ...Шуннам-марх ...единогласно ...надлежит оставаться в своем замке до решения Бхаг-шуна. Эой!
Высокий седой старик в багряных с золотом одеждах Голоса захлопнул тонкую папку тисненой кожи и с поклоном протянул ее Лаире. Протянул как оружие - на вытянутых руках, покрытых старческими пятнами, но по-прежнему сильных. Широкие мощные запястья мечника легко удерживали невесомую папку, в которой находился один-единственный пергамент. Звездчатая печать и размашистая подпись скрепляли несколько коротких строк - фактически смертный приговор поименованной в нем персоне. Затворничество могло длиться годами, но всегда заканчивалось одинаково. В замок въезжала одинокая фигура на вороно-чалом коне, закутанная в рудый плащ, и обнажала либо топор с оскорбительно-широким лезвием, либо длинный прямой меч.
Лаира приняла моррат тоже обеими руками, обозначив поклон едва заметным смещением спины. Лицо ее, сияющий белый мрамор, оставалось столь же спокойным, как и в начале речи Голоса. Она произнесла лишь четыре слова:
- Надеюсь на меч, Ругиир.
В глазах старого воина на миг полыхнуло, и он чуть сместил взгляд долу. Все было сказано.
- ...по первому слову! Мы прорвемся в Сиваз, ак-узы примут нас - шулем знал моего деда. Из Ангыра выдачи нет! Моя шунна, я прошу!
- Марий, я остаюсь. - голос ровен, как полированное зерцало. - И хватит об этом.
- Но почему!? - вопль души Верного исторгся, казалось, прямо из сердца.
Молчание. Потом, устало:
- Потому что я шунна и-Фарр.
Гулкий топот сапог, разгоняющий предутреннюю тишину. Удар непочтительно распахнутой двери.
- Моя шунна! Морранируже в Аг-Милоне! Это сам Ругиир - его узнали, несмотря на капюшон. Он медлит, делает в день всего по четыре лиги, но... Шунна! Молю вас! Мы прорвемся!
- Марий.
- Госпожа?
- Нет нужды прорываться. На перевалах в Сиваз нет стражи. Бхаг-шун помнит о заслугах нашего рода и дает выбор. - ложь легко слетает с полных розовых уст. Верному все равно не понять, что выбора - нет. Не было никогда. Марий думает, что она не заметит, как растерянность в его взгляде сменяется отчаянной решимостью... Зря. Мешочек с песком выпадает из бессильных рук, укладываясь на пол рядом с владельцем.
Звук подков по камню особенно хорошо слышен в абсолютной тишине, сковавшей замок. Короткий храп коня, остановленного посреди двора сильной рукой, гневное фырканье. Шума шагов нет - толстые мягкие подошвы надежно гасят его... гасили бы, не будь это Ругиир. Капюшон откинут, предписанное традицией Пути исполнено, и более нужды в нем нет. Седые волосы собраны в тугой пучок и уходят под плащ. Все взгляды прикованы к коню - позади седла вместо правой путевой сумы большой черный чехол. По крою он должен вмещать громадный лаброс, да и длинная рукоять, выглядывающая наружу, намекает о том же. Вот только - и Секач и Проводник имеют совершенно одинаковые концы рукоятей. Узор серебряных нитей струится в черной от времени самшитовой рукояти, с граненого навершия скалит клыки курцхаар.
Расшитые бисером сапожки ступают бесшумно. Лаира идет ровным шагом, не торопясь и не медля. Лицо ее открыто, длинное аксамитовое платье струится по телу, на поясе - небольшой изогнутый нож великолепной работы. Когда она встает перед ним, морранир берется за рукоять.
Пауза. С легким шелестом из чехла является... Проводник. Слитный вздох проносится по всему замку. Не Секач! Забывшие как дышать люди переводят дух и тут же замирают вновь - что-то будет?
Ярко блестит на солнце Проводник. Необычно длинная рукоять в пять кулаков, полуторный прямой клинок, сбегающий к игольчатому острию. Кажется, застыли даже прозрачные перья облаков.
Вот меч взмывает к небу и на миг останавливается. В целом свете есть только трое - два человека и он. Странно полна и завершенна эта картина. Совершенство безупречности, тонкая грань между жизнью - и смертью. Затем меч рушится, прямо на высокую грудь, бестрепетно открытую шею и спокойные золотые глаза.
- Не-е-е-е-е-ет!
Крик ужасен. Толпа мгновенно расступается, когда с третьего этажа донжона вниз летит темная фигура в обрывках веревок. Влажный хряск о камень вгоняет в дрожь, но Верному не до этого. Плетью висит рука, нога странно выгнута в сторону - но мука на страшно искаженном лице вызвана совсем иной болью. Взор Мария устремлен вперед, туда, где Голос занес меч над той, что есть вся его жизнь. Ты же так близко! Возьми же Клык, вгони его старику в печень по рукоять! Шунна! ...Лаира!
Но времени нет. Словно испугавшись сам себя, Верный чуть медлит, а меч - меч рушится. И... ласково касается плеча женщины. Другого. Касается чистого лба.
- Именем Бхаг-шуна - эта женщина невиновна. - громко и четко произносит Ругиир. Целует прозрачное от остроты лезвие. - Лаира Эдан Майсур, шунна и-Фарр. Эой!
Толпа кричит. Марий стоит молча. Она никогда не заметит его, но горечи нет. Он - Верный.