Аннотация: 2005 год. Попытка написать настоящую НФ. Рассказ опубликован в 10/2005 номере журнала "Порог"
- Ребята, - сказал Светило, теребя пуговицу на халате, - сегодня мы поговорим о скрытых возможностях человеческого мозга. Я расскажу вам о механизмах активации тех его участков, что отвечают за долговременную память и решение сложных задач, о физиологии памяти и работе нейронов, и многом, многом другом...
Он остановился и с воодушевлением оглядел аудиторию. Человек двадцать, как всегда, внимательно слушали, остальные занимались своими делами. Что-то сегодня он волнуется больше обычного, подумал я, и начеркал в тетради: "Скр. возможн. мозга. Долговр. память и раб. нейр.".
- Здесь, в НИИ мозга, - продолжал Светило, - мы используем для изучения центральной нервной системы человека самое современное оборудование, - он указал на белый ящик, торчащий из кучи бумаг на его столе. От него разноцветные проводки тянулись к блестящему обручу с тонкой сеткой. Как дуршлаг с крупными дырками, подумал я.
- Но даже это оборудование еще не дает нам возможности проникнуть во все тайны мозга, разгадать все его загадки. Задумайтесь! - воскликнул Светило, и взмахнул зажатыми в руке очками, - по результатам исследований, человек использует мозг всего на десять-пятнадцать процентов! Так зачем нам нужен такой огромный агрегат в черепе?
"10-15%" записал я, и заглянул через плечо сидевшей впереди Тане Волошиной. Она аккуратно и быстро заносила в тетрадь все, что говорил Светило. На последнем ряду Мухин сказал что-то вполголоса и его друг Штанюк тут же разразился хриплым дребезжащим смехом. Вот уж кому наплевать и на мозг и на всю биологию.
- Штанюк! - с укоризной сказал Светило. - Прошу вас, потише. Итак, мы даже не представляем всего потенциала, которым обладает наш мозг. Возьмем, к примеру, одну из важнейших функций центральной нервной системы - память. За нее отвечает кора головного мозга. Ее информационная емкость равна примерно 3х10 в 8 степени бит...
- Александр Петрович! - подняла руку Лена Блохина, - можно выйти?
Александр Петрович - настоящее имя Светила. А прозвище он получил за то, что все время болтает о своих гениальных идеях.
- Можно, можно, - поморщился он. Лена выскользнула за дверь. - Так о чем я? Ах, да. Так вот, о механизмах активации! Я провел ряд исследований, которые показали, что человек в состоянии гипноза способен восстановить в памяти подробности самого далекого прошлого. Более того, при стимуляции определенных участков мозга слабыми электромагнитными разрядами, его функциональные возможности могут быть значительно усилены...
Светило устало вздохнул и положил руки в карманы халата. Я оглянулся. Мухин и Штанюк ржали. Кабанова увлеченно играла в какую-то игру на своем мобильном телефоне. Серега Бочков читал под столом книжку.
Мне даже стало жалко Светило. Старается ведь человек. Но если никому неинтересно про мозги слушать?
- Так, - он вдруг хлопнул в ладоши, - предлагаю провести небольшую демонстрацию.
Разговоры стихли, головы повернулись в его сторону.
- Нужен доброволец, - сказал Светило.
Никто не шелохнулся.
- Тот, кто согласится принять участие в маленьком эксперименте, получит зачет автоматом.
Мы настороженно смотрели на него.
- Серый, Серый! - Мухин перегнулся через парту и толкнул Серегу Бочкова в бок.
- Чего? - тот оторвался от книжки; близоруко сощурившись, посмотрел на доску.
- Тебя вызывают, - соврал Мухин. Я, конечно, не слышал этого, они далеко от меня сидят, мне потом рассказали.
Светило поставил перед доской стул, и Серега послушно сел на него.
- Этот прибор, как многие из вас, наверное, знают, - Светило вновь указал на белый ящик, - называется энцефалограф. Он используется в медицине для электронного сканирования мозга. Я его немного модифицировал, - он с деланной скромностью покашлял в кулак. - Теперь с его помощью я могу воздействовать на определенные участки центральной нервной системы, стимулируя ее. Конечно, этот процесс очень сложен... честно говоря, мне не удалось выделить ту частоту электромагнитных колебаний, которая гарантированно давала бы возможность активизировать память или мыслительные процессы. У меня нет настолько точного оборудования, понимаете? Но я провел несколько опытов... гм, на добровольцах, и достиг определенных результатов.
Он надел Сереге на голову "дуршлаг", подкрутил что-то, закрепляя его. Серега с покорностью подопытного кролика смотрел перед собой, сложив руки на коленях. По-моему, он еще с головой был в своей книге.
- Вот этот прибор, похожий на обруч, - продолжал Светило, - я сконструировал сам. Называется нейростимулятор, - он слегка покраснел, - именно он пропускает через мозг... гм, добровольца постоянный электромагнитный импульс, поддерживающий его в состоянии глубокого погружения в себя - наподобие гипноза - все время эксперимента.
- А это не больно? - насторожился Серега.
- Нет-нет! - воскликнул Светило с искренностью, на которую способны только наркоманы и маньяки-ученые. - Вы ничего не почувствуете. Это похоже на глубокий сон. После пробуждения вы ничего не будете помнить. А зачет будет у вас в кармане!
- Ну ладно, - рассеянно кивнул Серега.
- Готовы?
Светило подошел к энцефалографу, покрутил какие-то ручки и положил палец на большую синюю кнопку.
Мы вытянули шеи.
Светило нажал на кнопку.
Серега обмяк. Глаза его закатились и медленно закрылись.
- Мамочки, - прошептал кто-то из девочек.
- Не волнуйтесь, - Светило облизнул губы, - ничего страшного не произошло. Он находится в состоянии, сходном с гипнозом.
Я вспомнил сеансы коллективного гипноза, которые проводил по телевизору Кашпировский. Тогда люди впадали в транс, размахивали руками и кричали, что видят Бога.
Ничего подобного с Серегой не происходило. Со стороны могло показаться, что он просто спит, склонив голову на грудь.
- Сергей, вы меня слышите? - тихо спросил Светило. Все затаили дыхание и смотрели на них.
- Слышу, - глухо проговорил Серега.
- Как себя чувствуете?
- Хорошо.
- Прекрасно. Сейчас я буду задавать вопросы, а вы отвечайте первое, что придет в голову. Итак: сколько вам лет?
- Двадцать.
- Каков ваш возраст в днях?
- Семь тысяч сорок два дня, - без запинки ответил Серега.
По рядам пробежал ропот. Светило торжествующе посмотрел на нас.
- Сергей, что вы ели сегодня на завтрак?
- Бутерброды с сыром и кофе.
- А вчера?
- Бутерброды с сыром и кофе.
Мухин и Штанюк заржали.
- Сергей, - нахмурился, оглянувшись на них, Светило, - вспомните, что вы ели на завтрак год назад?
Я затаил дыхание.
- Яичницу... и бутерброды с ветчиной, - пробормотал Серега.
- Потрясающе! - суетился Светило, - а пять лет назад?
Серега помолчал мгновение.
- Итак?
- Четырнадцатого апреля?
- Да-да, четырнадцатого апреля двухтысячного года.
- Четырнадцатого апреля двухтысячного года я не завтракал, - медленно сказал Серега. Голос его был непривычно тихим, чуть хриплым.
- Как так?
- Я лежал в больнице с аппендицитом. Перед операцией нельзя есть.
- Потрясающе, феноменально! Давайте попробуем счет. Сколько будет сто восемнадцать плюс четыреста сорок четыре?
- Пятьсот шестьдесят два.
Светило бросился к своему столу, вытащил из-под кучи бумаг калькулятор и застучал по кнопкам.
- Сходится, Александр Петрович, можете не проверять, - сказала Таня, - это же просто в уме сложить.
- Ладно. Сергей, девятнадцать тысяч пятьсот сорок семь плюс... э-э-э... сорок пять тысяч девятьсот одиннадцать?
- Шестьдесят пять тысяч четыреста пятьдесят восемь.
- 1 946 339. И 36 сотых, - Серега даже на секунду не задумался.
Светило побежал по рядам с калькулятором в руке:
- Видели?! Вы видели?! Все точно!
И тут мы все разом загомонили. Еще бы, нечасто такое увидишь - твой однокурсник считает, как компьютер!
- Александр Петрович, а спросите его сколько будет...
- Александр Петрович, а он может на иностранном языке говорить?
- А можно его спросить?!
- Тихо! Тишина! - зашипел Светило, - вы его разбудите, идиоты!
Мы замолчали. Серега сидел, не шевелясь, словно ничего не слышал.
- Сергей, - сказал Светило, - давайте вернемся к вашим воспоминаниям.
- Давайте.
- Меня интересуют ваши сны. Подумайте, сможете ли вы вспомнить какой-нибудь из них.
- Думаю, смогу.
- Прекрасно, просто прекрасно! Как часто вы их видите?
- Не понял вопроса.
- Как часто вы видите сны? - повторил Светило.
- Каждую ночь.
- И вы помните их все?
Серега молчал. Мы уже не надеялись на ответ, когда он сказал:
- Все.
- Вспомните, что вам снилось сегодня ночью.
Серега улыбнулся:
- Сегодня... мне снилась Таня Волошина...
Мы прыснули. Вот как! Оказывается, в эротических снах к Сереге приходит наша отличница! Я посмотрел на Таню. Она низко нагнулась над тетрадью. Щеки её превратились в две пылающие помидорки.
- Тише, - с улыбкой махнул нам Светило, - не будем задерживаться на этом сне. Вспомните, что вам снилось вчера.
Серегин рот растянулся до ушей.
- Вчера мне тоже снилась Таня. Мы пошли с ней в кино, и там...
- Александр Петрович! - не выдержала Таня, - пусть он прекратит!
- Э-э-э, Сергей, давайте оставим этот сон, и...
- Серый, вы хотя бы целовались?! - крикнул сиплым голосом Мухин.
Серега не успел даже рта раскрыть.
- Мухин, ты у меня сейчас вылетишь отсюда! - рявкнул Светило. Его лицо приобрело гневный свекольный оттенок.
- Да чё я сказал-то? - привычно заныл Мухин. - Нельзя уж и спросить...
- Нельзя! Все поняли? Никто не говорит ни слова... Ну послушайте, - сказал Светило, словно оправдываясь, - мне никогда и никого не удавалось так глубоко погрузить в транс. Частота электромагнитного импульса, прошедшего через его мозг, никак не зафиксирована! Понимаете? Это нельзя повторить! Он складывает в уме огромные числа, вспоминает то, что было с ним пять лет назад, он вспомнил даже свои сны! Вы помните свои сны? Да знаете ли вы, что по статистике человек запоминает только каждый двадцатый сон! А он вспомнил! Поэтому я вас прошу, - Светило ударил себя обеими руками в грудь, - я вас умоляю, помолчите! Господи, - он замер, тупо глядя в стену, - у меня даже камеры нет, чтобы это заснять!
Какая-то идея пришла ему в голову. Он почесал затылок, в отчаянии обвел взглядом аудиторию и пробормотал:
- Камера... у Егора Филипповича есть цифровая камера. Кто за ней сбегает?
Никто не ответил. Не было дураков бежать к декану и пропускать такое шоу.
- Черт, - прошипел Светило, терзая ногтями заросший подбородок, - да он и не даст никому из вас свою камеру. Ну не самому же идти!
Он еще побегал вдоль доски, выкрикивая бессвязные ругательства и научные термины, потом остановился и посмотрел на нас страшными глазами.
- Я вернусь через пять минут. Никому не двигаться. С Сергеем не разговаривать. Вообще никто не разговаривает, поняли?!
- Да, конечно, Александр Петрович, - закивали мы головами.
- Все. Я побежал.
Он выскочил из аудитории, но через две секунды его растрепанная голова вновь показалась в дверях. Мы сидели, не двигаясь.
- Все тихо? - подозрительно спросил он. Показал Мухину кулак. - Ну, смотрите у меня. Чтоб...
Он исчез, не уточнив насчет "чтоб". Да нам и так было понятно. Правда, как выяснилось, не всем.
- Бочков, - сказал Мухин, и Штанюк сразу же гыгыкнул. - А, Бочков... чего тебе еще снилось?
- Тихо ты, дурак! - громким шепотом сказала Вера Кузьмина, староста нашего курса.
- Сама ты дура набитая, - огрызнулся Мухин.
- Гы, - поддержал его Штанюк.
- Гы, - сказал вдруг Серега, копируя его интонации, - гы-гы. Дай сигару, чувырло. Нет, "Яву" я не курю. А огонька нет, доходной?
Это было настолько похоже на Штанюка, что мне стало не по себе.
- Чего это он? - испугался Штанюк.
- Гы, - продолжал Серега, - Егор Филиппыч, а чё я сделал-то? А чё я? Это все Колосков!
Головы повернулись к Михе Колоскову.
- Это на первом курсе было, - сказал Миха, - нас инспекторша к декану потащила за то, что мы бутылкой стекло в спортзале расколотили. И Серегу тоже...
- Он все помнит, - ахнула Таня.
- Такую фигню и я помню, - сказал Штанюк.
- Серж, а ты помнишь что-нибудь эдакое? - спросил я.
- Не понял вопрос.
- Ну... чего-нибудь такое, чего никто не помнит. Давай, у тебя же супермозг!
- Что именно? - бесстрастно спросил Серега.
- Чем вы с Танькой во сне занимались, - сказал с идиотской усмешкой Мухин и огляделся, словно думал, что все засмеются.
На него даже внимания никто не обратил.
- Серж, - сказал я, - вспомни, какая была погода восьмого июня девяносто второго года.
- Дождь. Двенадцать градусов днем. К вечеру потеплело до двадцати.
Все смотрели на меня.
- Правильно, - кивнул я, - у меня в этот день в спортшколе кроссовки из ящичка сперли. Я этот день навсегда запомнил, мне в чешках пришлось домой идти. Про градусы точно не скажу, а вот дождь был, и вечером потеплело.
- Что же получается, у него абсолютная память? - тихо спросила Вера.
Я лихорадочно обдумывал, что бы еще такое спросить. В голову лезла всякая чушь, вроде девичьей фамилии его матери или размера ботинок!
- Серж, - сказал я, - какие оценки ты получил в школе... э-э-э... восьмого октября в третьем классе!
- Четверка по чтению. Тройка по пению.
- И кол по поведению, - вставил Мухин.
- Да заткнись ты, урод! - зашипел я, и не обращая внимания на его ответное бурчание, снова повернулся к Сереге:
- Да, черт, - я зачесал в затылке, - точно, Новый год же... так, а детский сад ты тоже помнишь?
- Да.
- Тогда скажи... что было в детском саду... в этот день, четырнадцатого апреля, когда тебе было три года!
Серега забавно сморщил лицо и запищал тоненьким голоском:
- Хочу гуять! Ойга Васильевна, гуять!
Мгновение - и лицо его стало серьезным, заботливо-строгим:
- Бочков, ну-ка положи кубики и садись полдничать! Я кому сказала!
- А моя мама сказала, что я в садике буду гуять!
- Пока не съешь запеканку, гулять не пойдешь.
- Бе-е-е, - скривился Серега, - я ее не юбью!
- Еще чего! Ну-ка за стол! Так, ты опять кубики в рот тянешь? Сейчас по губам получишь!
Серега замолчал. В наступившей тишине было слышно только ровное гудение энцефалографа.
- Еще, - хрипло сказал я, - Серега, вспоминай дальше.
- Ах ты мой маленький, - заговорил он, по-женски мягко и ласково, - ну-ка открывай ротик. Вот, какая вкусная кашка... какая сладкая... не хочешь есть? Не хочешь? Давай, за маму... вот так! За папу... вот молодец! Ну, что это мы? Что это мы заплакали... у нас зубки режутся, бедненький! Ну иди ко мне на ручки... А-а, а-а, - успокаивающе запел он, - баю-баюшки-баю, не ложись-ка на краю... придет серенький волчок и укусит за бочок...
Вот тут-то мне стало уже по-настоящему страшно! Но я не мог остановиться!
- Давай, - выдавил я из себя, - давай, Серега, вспоминай!
Мы загудели. Кто-то из девчонок с визгом выскочил из аудитории.
Я вскочил на ноги. Эмбриональная память!
- Тихо! - крикнул я.
Не помогло. Кое-кто, конечно, заткнулся и сел на место, но большинство продолжали галдеть.
- Он притворяется! - сказал кто-то голосом, в котором ясно прорезались панические нотки.
Серега продолжал что-то бормотать. Я выскочил из-за парты и подбежал к нему. Некоторые последовали моему примеру - и вокруг Сереги образовался круг.
- Что он говорит? - спросила Вера Кузнецова.
Я только прижал палец к губам.
- Тише...
Серега медленно выпрямился и посмотрел по сторонам. Стоявшая слева от него Таня в ужасе отшатнулась.
- Он приходит в себя...
- Смотрите, какой он бледный...
- Серега, ты нас слышишь? Что с тобой? - спросил Миха.
- Серега! - вдруг заорал не своим голосом Серега, - отходи, отходи! Отступаем! Серега, нет!!! Там мины!!! Куда ты!!! А-а-а!!!
Мы бросились врассыпную. Я наступил на чью-то ногу, упал, и треснулся головой о парту.
- Серега, друг, ты как?... ты меня слышишь? Дыши, дыши... только не умирай, только пожалуйста не умирай... врача!!! Врача, скорее врача... - незнакомый голос то поднимался до крика, то срывался до хриплого шепота, - Серега, нет...
Он плакал.
- Серегин батя в Афгане воевал, - неожиданно серьезно сказал Мухин.
- Серега, нет!!! - закричал Серега и надолго замолчал. Он тяжело опустился на стул, обхватив руками голову. Я осторожно поднялся на ноги, потирая набухающую на затылке шишку.
И тут подал голос Штанюк.
- Гы, - сказал он, - Серж, а она была голая?
Мы все непонимающе уставились на Штанюка. Серега медленно поднял на него заплаканные глаза.
- Ну, Танька голая была? В твоем сне? - Штанюк ощерился, демонстрируя прорехи между передними зубами.
- Танька, - удивленно сказал Серега, - она была...
- Не трогай! - крикнул я, но было уже поздно.
Таня, красная до кончиков ушей, стояла рядом с Серегой, и в руке ее был обруч нейростимулятора.
- Что здесь происходит?
Мы как по команде подпрыгнули и повернулись к дверям. Там стоял бледный Светило с камерой в руках, а из-за его плеча строго поблескивали очки Егора Филипповича.
- А... А... - сказал Серега. Он яростно протер глаза и посмотрел вокруг. - Александр Петрович... что... получилось?
- Волошина, - Егор Филиппович вошел в аудиторию, хмуро посмотрел на обруч в руках у Таньки, - может быть, ты мне скажешь, что здесь творится?
- Я... он... - пролепетала Таня, посмотрела на обруч, перевела взгляд на нас и подняла глаза на декана, - я просто...
И упала в обморок.
Сказать, что Светило был в ярости, значит ничего не сказать. Он рвал и метал. "Вы мне дело всей жизни, загубили, скоты!" - кричал он. Больше на "вы" он ни к кому из нас не обращался (вот так и становятся настоящими педагогами). В довершение всех бед, научный совет института отобрал у него нейростимулятор и энцефалограф и запер их до лучших времен в кладовке. Но Светило не унывал. По слухам, он на свою мэнээсовскую зарплату покупает микросхемы и разные детальки - новый прибор будет делать. Более мощный.
Зачет Сереге все равно поставили. Правда, он без конца клялся, что ничего не помнит из того, что говорил в отключке, и очень ругался, когда ребята изображали его в младенчестве. Впрочем, многие с ним до сих пор не разговаривают. Стесняются, наверное. Или боятся?
Но только не Танька. Вон они идут по коридору, целуются на ходу.