Аннотация: Народ холмов еще не закончил свое участие в этой истории. Глава первая.
Глава 1
Холодный ночной ветер швырнул дым от костра старого Теолина в глаза Мэхти. Колдун моргнул, но не сдвинулся с места. В своем плаще из медвежьих шкур он был похож на небольшую хижину. Во время последнего, решающего этапа создания нельзя было волноваться.
Старый мастер что-то мурлыкал себе под нос, снова и снова нагревая нож и его кончиком вырезая на деревянной палке причудливые знаки. Теолин был стар. Его смуглая морщинистая кожа плотно обтягивала худое тело. Несмотря на крепость тела, время оставило на нем много отметин. Годы работы оставили на кончиках его пальцев несмываемые черные пятна, но руки не утратили ловкости.
Последний оо'лу Мэхти треснул в холодную ночь середины зимы, когда он лечил одного старика. Потребовались месяцы поиска, чтобы найти, подходящую ветку для нового. В деревьях не было недостатка, но нужно было найти молодое деревце, или ветку подходящего размера, со съеденной муравьями сердцевиной.
Высотой до твоего подбородка и четыре пальца шириной. Так его учили. Так было.
Он нашел много неподходящих ветвей на холмах вокруг его деревни: одни сломанные, другие с отверстиями. Большие черные муравьи, добираясь до сока, были трудолюбивыми мастерами, но нужды колдунов их не волновали.
Наконец он нашел то, что нужно и отрезал подходящую ветку. Но колдун не мог делать инструмент для себя, даже если умел. Его должна была сделать и вручить чужая рука. Поэтому он привязал палку к своей спине поверх плаща из медвежьей шкуры и три дня шел на снегоступах три дня и ночи, чтобы принести ее Теолину.
Старик был лучшим мастером оо'лу на восточных холмах. Три поколения колдунов приезжали к нему, и он отказывал чаще, чем соглашался.
Потребовались недели, чтобы сделать оо'лу. Все это время Мэхти колол дрова, готовил еду и делал все, чтобы быть полезным работающему мастеру.
Сначала Теолин снимал кору и тлеющими углями сжигал оставшихся муравьев. Когда палка была полностью чистой, он долго проверял издаваемые ей звуки. Удовлетворенный, он неделю отдыхал, обмениваясь знаниями и новостями с Мэхти. Полая ветка все это время сохла в дыму на стропилах хижины Теолина.
Палка высохла, не съежившись и не расколовшись. Теолин сделал концы квадратными и до блеска натер палку воском. После этого они ждали еще два дня до полнолуния. Сегодня вечером нужно было сидеть не двигаясь.
В этот день Мэхти расчистил снег вокруг хижины и постелил для Теолина старую шкуру. Он положил в костер много дров и сидел на корточках, постоянно подбрасывая еще.
Теолин завернулся в свою потрепанную шкуру и принялся за работу.
Раскаленным ножом он вырезал на деревянной поверхности колдовские знаки. Мэхти, подбрасывая в костер дрова, зачарованно смотрел на работу мастера. Знаки, казалось, вытекали из кончика ножа, как чернила на замшу. Он невольно задумался, сможет ли он делать это так же легко, когда для него придет время делать оо'лу для других. Когда круглое лицо Матери было высоко над деревьями, а ноги Мэхти затекли от сидения на корточках, оо'лу был почти закончен.
Закончив наносить последний знак, Теолин скатал шарик расплавленного воска и прикрепил к вощеному концу рожка. Он искоса глянул на Мэхти, чтобы измерить размер его рта, и мял воск до тех пор, пока отверстие не стало приблизительно два пальца в ширину.
Наконец он, казалось, удовлетворился результатом и беззубо усмехнулся Мэхти.
- Готов узнать ее имя?
Сердце Мэхти билось быстрее. Его последний оо'лу, Лунный Плуг, служил ему семь лет. В то время он стал мужчиной и целителем. Согласно обычаю, он оставил много прекрасных детей разным женщинам в праздники Матери Шек'мет. Его сыновья и дочери жили в трех долинах и самые старшие ужу показывали таланты ведьм и колдунов.
Когда Лунный Плуг сломался, этот цикл его жизни был закончен. Ему было двадцать три года? и он должен был узнать свою дальнейшую судьбу.
Достав свой собственный нож, он поднял руку над оо'лу, который пока был в руке Теолина. Несколько капель его крови упали на инструмент. Он запел заклинание. Черные знаки выступили на его лице, груди и лезвие ножа. Вложив руку в огонь, он не почувствовал жара. Выпрямившись, он подошел к старику.
- Я готов.
Теолин, держа оо'лу вертикально, спел благословение и бросил его Мэхти.
Он неловко поймал рожок огненной рукой. Даже полая, эта вещь, тем не менее, была тяжелой. Если бы она упала, он должен был сжечь ее и начать все сначала. Но ему удалось удержать оо'лу. Он поднес ее к губам и держал во рту до тех пор, пока не исчезли черные символы на его коже. Взяв рожок в левую руку, он увидел на деревянной поверхности черный оттиск своей ладони.
Теолин забрал оо'лу и тщательно осмотрел, проверяя, как следы пальцев Мэхти пересекают вырезанные знаки. Он смотрел слишком долго
- Что случилось? - спросил Мэхти. - Ты увидел плохой знак?
- Ее имя - Пребывание. Плюнь сюда.
Теолин нацарапал ножом круг в пепле. Мэхти набрал полный рот воды и плюнул в круг. Теолин, сидя на корточках, изучил знаки.
Старик вздыхал.
- Ты будешь путешествовать среди незнакомцев, пока не треснет твой оо'лу. Только Мать знает, хорошо это или плохо, но она не хочет говорить об этом сегодня. Но это сильный знак. Тебя ждет долгий путь.
Мэхти почтительно поклонился. Если Теолин сказал, что будет так, значит так и будет. Лучше всего просто принять это.
- Когда мне идти? Я увижу родившегося ребенка Лхамилы?
Теолин затирал на земле следы гадания.
- Завтра иди прямо домой и оставь свое благословение на ее животе. Знак придет. Но сейчас, давай послушаем этот прекрасный рожок, который я сделал для тебя.
Мэхти поднес оо'лу к губам. Воск был еще теплым и пах летом. Он набрал в легкие воздух и дунул.
Глубокий голос пребывания присоединился к его мелодии. Он подчинил мелодию этому голосу и дерево под его руками нагрелось. Пристально глядя на белую луну, он послал тихую благодарность Матери. Он не знал, что ждет его впереди, но твердо знал, что то, что он сделает с Пребыванием, будет еще более великим волшебством, которое он творил с Лунным Плугом.
К тому времени, как он закончил играть, он был уже спокоен.
- Это прекрасно! - он задыхался. - Ты готов?
Старик кивнул и захромал назад в хижину.
Они договорились об оплате в первый же день. Мэхти зажег лампу с медвежьим жиром и поставил рядом с постелью старика.
Теолин сбросил плащ и разделся. Зубы лосей и медведей, украшавшие одежду, мягко стукнули, когда она упала на землю. Он растягивался на своей постели, и Мэхти, встав на колени, с грустью и состраданием скользнул глазами по телу старика. Сколько лет было Теолину, не знал никто, даже он сам. Время истончило его плоть, и теперь кожа обтягивала сухой скелет.
Старик мягко улыбнулся.
- Сделай что можешь. Ни Мать, ни я не просим большего.
Мэхти склонился, поцеловал выцветшую бровь мастера и натянул шкуру ему до подбородка, чтобы то не замерз. Сев возле постели, он направил один конец рожка в сторону старика и начал играть.
Его губы и дыхание соединило мелодию с биением сердца. Звук наполнял голову и грудь Мэхти, пронзая его болезненной дрожью. Он собрал силу и отослал ее через оо'лу к Теолину. Он чувствовал, что песня вошла в старика, освобождая сильную душу, от хилого, разрушенного болезнью тела, позволяя ей вылететь через дымоход в виде пушистого белого облачка. Купание в свете полной луны исцеляло душу. Оно возвращало в очищенное тело ясный ум и здоровье.
Удовлетворенный Мэхти изменил песню, вплетя в нее вечерний клекот цапли, хвастливое кваканье лягушки, пронзительный шелест дождя. Он очистил горячий песок от суставов старика. Почувствовав тень в груди Теолина, он последовал к его печени. Там, свернувшись клубком, спала смерть. Тут он не мог помочь. Некоторые были обречены нести в себе смертельные болезни. Теолин поймет. Тем более, это не причиняло боли. Пока.
Мэхти позволил своему разуму пройти через тело старика, успокаивая боль в старых переломах и немеющей руке, вычищая от гноя корень сломанного коренного зуба и от песка почки. Теолин все еще не утратил способность давать жизнь. Во время священного праздника его семя еще прорастет во многих женщинах.
Оставались только старые, давно не болевшие шрамы. Он пропустил через древние кости Теолина песню белой совы и снова пропустил душу в плоть старика.
Закончив, он удивился, увидев в дымоходе розоватые лучи рассвета. Пот покрыл его тело, но он ликовал. Скользнув рукой по гладкой поверхности оо'лу, он прошептал.
- Ты и я сотворим много великих дел.
Теолин заворочался и открыл глаза.
- Песня совы сказала, что тебе сто восемь лет, - сообщил Мэхти.
Старик хихикал.
- Спасибо. Я потерял счет, - Он протянулся и коснулся отпечатка руки на оо'лу, - Пока я спал, я увидел кое-что для тебя. Я видел луну, но это была не круглая луна Матери. Это был полумесяц, острый как зуб змеи. Я видел это однажды, не слишком давно. Оно было послано для ведьмы из деревни в долине Орлов.
- Она знала, что это значит?
- Я не знаю. Она ушла людьми Орески. Я ничего не знаю, вернулась ли она. Ее имя - Лхел. Если ты встретишь ее в своих странствиях, передай ей мое приветствие. Возможно, она сможет раскрыть тебе смысл знака.
- Спасибо, я так и сделаю. Но ты по-прежнему не знаешь, что за судьба меня ждет? Хорошая она, или дурная?
- Я никогда не шел путем Пребывания. Возможно, это зависит от того, где ты начнешь этот путь. Смело отправляйся в путешествие, чти Мать, и помните, кто ты. Сделай это, и ты останешься хорошим человеком и прекрасным колдуном.
Мэхти оставил старика на рассвете на следующий день, благословение Теолина, все еще покалывало его бровь.
Тащась по твердому снегу, он чувствовал на спине успокаивающую тяжесть Пребывания и вдыхал запахи приближающейся весны. Когда солнце поднялось над горными пиками, он услышал весну звоне капели.
Он знал дорогу. Ритмичный хруст наста под его снегоступами убаюкивал его и вводил в легкий транс. Мысли его лениво бродили. Он задавался вопросом, каких детей он сможет зачать теперь, держа в руке Пребывание. И должен ли он это делать теперь, когда его ждет путешествие?
Его не удивило видение. Они часто бывали у него, когда он был один в лесу.
Тропинка под его ногами стала рекой, снегоступы превратились в небольшую лодку, которая тихо покачивалась на воде. Вместо густого леса на виднелся далекий берег. Огромная плодородная равнина. Он знал, что это Саутленд, где его народ жил, прежде, чем чужие люди и их Ореска выгнали их на холмы.
На берегу, между высоким мужчиной и девочкой стояла женщина, и она махала Мэхти, как будто знала его. Она была Ресай'нои и как он, и стояла на берегу обнаженной. Темнокожая и невысокая, ее прекрасное зрелое тело было покрыто знаками ведьмы.
Она была мертва. Только мертвые приходят в видениях нагими.
Ее дух принес ему какую-то весть.
Приветствую тебя, брат мой. Я - Лхел.
Глаза Мэхти расширились, когда он узнал имя. Об этой женщине говорил Теолин. Это она ушла с людьми Орески путем Пребывания. Она улыбнулась ему, и он улыбнулся ей.
Вот она, воля Матери.
Она звала его, чтобы он присоединился к ней, но его лодка не двигалась.
Он внимательнее посмотрел на тех, кто стоял с нею. Они были тоже черноволосыми, но у мужчины они были подстрижены, а у девочки рассыпались по плечам гладкими волнами, непохожими на жесткие кудри его народа. Они были высокими и бледными. У молодого человека была аура сильного волшебника. Он был из людей Орески, но со следами силы Матери. Эта ведьма, Лхел, должно быть, научила его. Несмотря на то, что Теолин говорил о ней только хорошее, Мэхти встревожился.
В девочке не было волшебства, но Лхел указала на землю у ног девочки, и Мэхти увидел, что у нее были двойная тень, одна мужская, и одна женская.
Он не знал, что это за видение. Эти двое были живы и, без сомнения, они были из Саутленда. Но он не боялся и не сердился, видя их в горах. Возможно, потому, что ведьма положила им на плечи свои руки. В ее глазах светилась глубокая любовь. Она снова посмотрела на Мэхти и сплела знак завещания. Она передавала ему заботу об этих двух людях. Почему?
Не раздумывая, он поднес к губам новый оо'лу и заиграл незнакомую песню.
Видение исчезло, и вокруг него снова стоял лес. Он стоял на тропинке и играл. Он не знал, для чего. Наверное, для этих двух людей из Саутленда. Он сыграет эту песню для них, когда они встретятся. Узнают ли они ее?