Жердева Юлия Валерьевна : другие произведения.

Скрытый воин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 10.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тайная магия, изменившая судьбу. Принцу Тобину осиротевшему племяннику царя и второму наследнику Скалы, ставшему компаньоном своего кузена-принца будущее казалось ясным. Но оно потеряло ясность, когда у источника на холме колдунья открыла ему его истинное лицо и секретную судьбу... Теперь Тобин должен нести своё бремя в одиночку, не смея довериться даже своему ближайшему другу и оруженосцу Ки. На самом деле он был рождён женщиной. Облик мальчика ему придали с помощью тёмной магии, ведь Тобин был последней надеждой людей Илиора, тех, кто желал возврата к старым временам, когда Скалой правили царицы-воительницы. Они по-прежнему верили, что только женщина может справиться с войной, голодом и чумой, которые свирепствовали в стране с тех пор, как царь узурпировал трон своей сводной сестры. Объявленные вне закона волшебники и волшебницы оберегали Тобина, и он должен был смириться с судьбой. Вместе с ничего не подозревающим горячо преданным ему Ки Тобин должен предать узы крови. Прежде чем открыть свою женскую сущность он должен снять маску с правителей Скалы, показать их в истинном свете.

     Часть I
      Я сбежал из Эро испуганным мальчишкой и узнал, что на самом деле являюсь девочкой в чужом облике.
      В облике Брата.
      После того, как Лхел показала мне кусочки кости внутри старой куклы моей матери и я бросила взгляд на моё истинное лицо, я снова надела моё старое тело как маску. Моя истинная форма была тайной под тонкой вуалью плоти.
      Что случилось после того, как я узнала это, плохо сохранилось в моей памяти. Я помню отдых в убежище Лхел. Я помню образ испуганной девочки, смотрящей из ручья на нас с Аркониэлем.
      Когда я проснулась больная и дрожащая, в моей собственной комнате в сторожевой башне, я помнила только рывок серебряной иглы в моей коже и рассеянные обрывки сновидений.
      Но я была довольна, что пока остаюсь мальчиком. Я была благодарна за подаренное время.
      В то время я была молода и боялась правды, но, я видела лицо брата бывшее моим отражением. Моими были только глаза и похожая на бутон родинка на моей руке. Я помню, как Лхел показала мне настоящее лицо, отражённое в мутной поверхности ручья - лицо, которое я пока не могла принять.
      Именно с этим чужим лицом я заново приветствовала людей, которые невольно определили мою судьбу. И пусть все было предопределено даже прежде, чем все мы родились, я плакала о себе и о них. О Брате, Ки, и даже Аркониэле.
      Глава I
     
      Вырвавшись из смутных сновидений, Тобин ощутил запах мясного супа и услышал неподалёку голоса. Они, как свет маяка разрезали окружающую темноту и разбудили его. Послышался голос Нари. Как его няня попала в Эро?
      Открыв глаза, Тобин со смешанным чувством облегчения и стыда увидел свою старую комнату в башне. Рядом с открытым окном стояла жаровня, сквозь прорези на медной крышке струился алый свет. Маленькая ночная лампа ярко освещала комнату, разбрасывая по стенам причудливые тени. Льняные простыни и ночная рубашка пахли свежестью и лавандой. Дверь была закрыта, но он слышал, как Нари с кем-то говорит.
      Он затуманенным взглядом осматривал комнату, радуясь, что, наконец-то, дома. Немногочисленные восковые фигурки стояли на подоконнике, деревянный тренировочный меч в углу возле двери. Трудолюбивые паучки оплели потолочные балки паутиной, похожей на прекрасную женскую вуаль, мягко шевелящуюся от каждого движения воздуха.
      На столике возле кровати стояла чашка, рядом лежала роговая ложка. Из этой ложки Нари всегда кормила его, когда он был болен. Я болен?
     -- Может Эро это только болезненный сон? - с вялым удивлением подумал он. - Папа, и мама на самом деле умерли?
      Живот и грудь болели, но он никогда не чувствовал себя таким голодным. Он потянулся к чашке и вспомнил осколки сновидений. Ему на глаза попалась старая уродливая кукла, лежащая на сундуке, в другом конце комнаты. Но даже с его места были видны белые нитки, - свежие швы ярким пятном выделялись на вылинявшей оболочке. Тобин оцепенел; разрозненные фрагменты сложились в целую картину. Последнее, что он помнил, была внутренность дуба, служившего Лхел домом. Там ведьма распорола шов на кукле и показала ему кусочки младенческих костей - костей Брата - спрятанных в набивке. Их спрятала там его мать, когда кукла принадлежала ей. Кусочек такой кости Лхел вложила ему под кожу, чтобы он снова стал похож на дух Брата.
      Тобин дрожащими пальцами раздвинул ворот ночной рубашки и осторожно потрогал болевшее место на груди. Да, всё было, - в том месте, на его груди, где шила Лхел, гладкость кожи была нарушена. Он нащупал пальцами маленькие стежки, но крови не было. Эта рана уже почти затянулась и не была похожа на ссадину, которую он видел на груди Брата. Тобин на ощупь нашел маленькую лампу и при её свете попытался найти под кожей кусочек кости. Ему нужна была хоть одна зацепка.
    "Кожа сильна, но кость сильнее", - говорила Лхел.
      Тобин сильно скосил глаза к подбородку, но не увидел ни выпуклости, ни следов шитья. Так будет до тех пор, пока она будет "им".
      Волна головокружения затопила его, когда он вспомнил взгляд Брата и колдовство Лхел подарившее ему этот чужой облик.
   Искажённое болью лицо духа, кровавые слёзы в его чёрных глазах и неизлечимая рана на его груди.
      "Мертвые не знают боли", - говорила ему Лхел.
   Это не правда!
      Тобин в ужасе сжался на подушке и пристально смотрел на куклу. Много лет он в страхе и беспокойстве прятал ее от всех.
      Но кто принёс её сюда? Ведь он, сбегая из города, не брал её.
      Внезапно он вспомнил, что рядом Нари, и от стыда у него перехватило дыхание. Он был компаньоном наследника, что о нём подумает няня?
      Что если она осмотрела куклу? Она, конечно, видела её. Брата видел только он, и он боялся, что другие люди будут смеяться над ним. Только девчонки играли с куклами...
      Из глаз его потекли слёзы.
     -- Я не девчонка! - шептал он.
   Но это так.
      Брат был рядом с постелью. Тобин не вызывал его, но он был здесь. От духа веяло холодом.
     -- Нет! - Тобин закрыл глаза. - Я знаю кто я.
   Я мальчик!
   Злорадный шепот Брата врезался в уши.
   Сестра.
     -- Нет! - Тобин задрожал и спрятал лицо в подушку. - Нет, нет, нет, нет!
      Чьи-то теплые руки приподняли его. Нари прижала его к себе, гладя его по голове.
     -- Что случилось, милый? Кто тебя обидел?
      Она была одета в дневное платье, но волосы её уже были распущены по плечам. Брат всё ещё был здесь, но она не замечала его.
      Тобин, на мгновение уткнулся в ее плечо, но, вспомнив о гордости, отстранился.
     -- Ты знала, - прошептал он. - Лхел сказала мне. Ты всё знала! Почему ты не сказала мне?
     -- Потому что я просила её не делать этого. - Айя шагнула в узкую полоску света. Черты ее лица стали резче, прибавилось морщин, но он узнал это потрёпанное в путешествиях серое платье и спускающуюся до талии косу.
      Брат тоже узнал её. Он исчез, но минуту спустя кукла взлетела с сундука и понеслась в лицо старой женщине. Но деревянный меч, повинуясь движению руки волшебницы, отразил удар. Тяжёлый шкаф задрожал и угрожающе заскрипел, накренившись в сторону Айи.
     -- Перестань! - закричал Тобин.
      Шкаф остановился и Брат, проявившись снова, начал двигаться к кровати, в его взгляде светилась ненависть к старой волшебнице. Айя вздрогнула, но не двинулась с места.
     -- Ты видишь его? - спросил Тобин
     -- Да. После нового обряда Лхел я стала его видеть.
     -- А ты видишь его, Нари?
     -- Слава Светоносному, нет, - она вздрогнула, - но я его чувствую.
      Тобин снова повернулся к волшебнице.
     -- Лхел сказала, что ты велела ей сделать это! Она сказала, это тебе было нужно, чтобы я выглядел как мой брат.
     -- Это была воля Илиора, - Айя шагнула к кровати. Теперь она была полностью освещена. Она смотрела на него и Нари своими древними и усталыми глазами, но в её взгляде не было слабости.
     -- Это была воля Илиора, - повторила Айя, - Все это было сделано, сделано ради Скалы и ради тебя. Настанет день, когда ты будешь править Скалой, как должна была править твоя мать.
     -- Я не хочу!
     -- Я не удивляюсь, дитя моё, - Айя вздохнула, и лицо её чуть смягчилось, - Ты слишком молод, чтобы взваливать на тебя такую ношу. Это страшный удар. Я понимаю.
      Взгляд Тобина стал удивлённым и подавленным. Увидев кровь, сочащуюся между ног, он предположил чуму. Правда оказалась ещё страшнее
     -- Лхел поступила неожиданно. Аркониэль сказал мне, что перед новым наложением уз она показала тебе твоё собственное лицо.
     -- Вот моё собственное лицо!
    Моё лицо!
   Низкий шепот Брата был похож на рычание.
      Нари вскочила, и Тобин понял, что она слышала это.
      Он взглянул на Брата; тело духа казалось материальнее, чем когда-либо. И голос его, который раньше звучал только в его мыслях, стал доступен окружающим.
     -- Он немного нервирует, - сказала Айя, - Не мог бы ты отослать его? И попроси его немного подвигаться. Он тебя все еще слушается?
      Тобин хотел отказаться, но, видя испуг Нари, прошептал слова, которым научила его Лхел. "Кровь, моя кровь. Плоть, моя плоть. Кость, моя кость". Брат исчез, смахнув нагар со свечи. В комнате стало теплее.
     -- Так-то лучше! - взяв миску, Нари подошла к жаровне и зачерпнула мясного бульона из горшка, который стоял в тигле на угольях. - Возьми это. Ты сегодня совсем не ел.
      Тобин, забыв про ложку, поднес чашку к губам. Это был специальный бульон Поварихи для больных, сваренный из бычьих костей с петрушкой, вином и молоком, приправленный целебными травами.
      Он опустошил миску, и Нари налила еще. Айя наклонилась и взяла куклу. Положив её себе на колени, она печально посмотрела на грубо нарисованное лицо.
      Горло Тобина сдавило, и он разом опустошил чашку. Сколько раз он наблюдал, как вот так же сидела его мать? Из его глаз потекли слёзы. Она сделала куклу, чтобы держать при себе дух Брата. Она смотрела на куклу и видела в ней Брата; всегда носила её с собой, укачивала её, напевала ей. Все время, до того дня, как она выбросилась из окна башни.
      Всегда Брата.
      Никогда Тобина.
      Злился ли её дух теперь?
      Нари заметила его дрожь и снова крепко обняла его. Он отстранился.
     -- Илиор действительно велел сотворить это со мной? - прошептал он.
      Айя серьезно кивнула.
     -- В Афре Илиор говорил мне о свободной Ореске. Ты знаешь, что это такое?
     -- О такой Ореске говорил Царь Фелатимос, когда объявил свою дочь первой царицей.
     -- Верно. Теперь Скале снова нужна царица, которая вновь объединит и защитит страну. Я надеюсь, что однажды ты всё поймёшь.
      Нари обняла его и поцеловала в макушку.
     -- Это всё ради твоей безопасности, милый.
      Мысль об её обмане жгла его. Он высвободил голову и отодвинулся к стене, отчего из-под ночной рубашки стали его ноги с острыми коленками, - вполне мальчишеские ноги.
     -- Но почему? - он прикоснулся к шраму, и у него перехватило дыхание. - Где печать моего отца и кольцо моей матери! Я носил их на цепочке...
     -- Они здесь, милый. Я сохранила их для тебя. - Нари вынула цепочку из кармашка передника и отдала ему.
      Тобин покачал талисман на ладони. Печать - золотое кольцо с чёрным камнем, на котором был вырезан дуб, - знак Атийона, самого большого поместья, принадлежащего Тобину, которое он ещё никогда не видел.
      Кольцо принадлежало его матери. Отец когда-то подарил его своей невесте. Оно было очень изящным, на небольшом аметисте были вырезаны профили его родителей в молодости. Он вгляделся в портрет. Никогда он не видел родителей такими счастливыми, какими они были изображены здесь.
     -- Где ты нашёл это? - тихо спросила волшебница.
     -- В ямке под деревом.
     -- Под каким деревом?
     -- Под засохшим каштаном во внутреннем дворе дома моей матери в Эро. - Тобин не отрываясь, смотрел на свою находку. - Недалеко от летней кухни.
     -- Знаю. Там Аркониэль похоронил твоего брата.
      "И оттуда моя мать и Лхел снова выкопали его. Наверное, тогда мама и потеряла там кольцо"
     -- Мой родители знали, что вы сделали со мной?
     -- Да. Они знали.
      Сердце Тобина упало.
     -- Они позволили вам?
     -- Когда ты родилась, твой отец просил меня защищать тебя. Он понял слово Орески и повиновался без вопросов. Я уверена, он говорил тебе о пророчестве, данном царю Фелатимосу.
     -- Да.
      Айя немного помолчала.
     -- Другое дело твоя мать. Он никогда не была сильной натурой, а роды были очень тяжелыми. И она не смогла перенести смерти твоего брата.
      Тобин судорожно сглотнул и спросил:
     -- Поэтому моя мама ненавидела меня?
     -- Она никогда не ненавидела тебя! Никогда! - Нари прижала руку к сердцу. - Она была не совсем здорова, её рассудок был помутнён, вот и всё.
     -- Хватит на сегодня, - сказала Айя, - Тобин, ты был болен и спал целых два дня.
     -- Два? - Тобин посмотрел в окно. Тонкий серп луны, который вел его, увеличился почти наполовину. - Какой сейчас день?
     -- Двадцать первый день Эразина, милый. Твой день рождения, который ты проспал, - сказала Нари. - Я скажу поварихе испечь медовый пирог к завтрашнему ужину.
      Мысли Тобина путались. Он смотрел на яркую луну.
     -- Я...я был в лесу. Кто принёс меня домой?
     -- Фарин принес тебя откуда-то на руках, а после него пришел Аркониэль с бедненьким Ки, - ответила Нари, - они перепугали меня почти до смерти.
     -- Ки? - голова Тобина закружилась от нового наплыва воспоминаний. В своих лихорадочных снах он видел себя взлетающим над дубом Лхел и летящим на огромной высоте. Он видел кого-то, кто лежал мертвым среди деревьев у ручья.
      Но Ки в безопасности в Эро! Я был осторожен!
      Холод разлился по его телу, подбираясь к сердцу и сжимая его. В его сне Ки лежал на земле и Аркониэль плакал рядом с ним.
     -- Это он принес куклу, не так ли? Поэтому он последовал за мной?
     -- Да, милый.
      Значит, это был не сон. Но почему Аркониэль плакал?
      Прежде чем он смог разобраться в своих мыслях разговор возобновился. Нари встревожено потрясла его за плечо.
     -- Тобин, что с тобой? Ты так побледнел!
     -- Где Ки? - прошептал он, тяжело поднимаясь на колени в ожидании ответа.
     -- Я же говорила тебе, Нари подала голос, и он неожиданно заметил, что ее круглое лицо прорезали новые морщины. - Он спит в твоей старой игровой комнате за дверью. Ты был болен, метался во сне. Ты мог помешать ему спать или повредить его рану, и я решила положить вас раздельно.
      Тобин тяжело поднялся не слишком успокоенный услышанным.
     -- Подожди. - Айя взяла его за руку. - Он все еще очень болен, Тобин. Он упал и ударился головой. Фарин и Аркониэль ухаживают за ним.
      Он попытался вырваться, но она удержала его.
     -- Позволь им отдохнуть. Фарин все время провел в движении, бродя туда сюда между вашими комнатами. Когда я заходила, я застала его спящим на кровати Ки.
     -- Я должен идти. Я обещаю, что не разбужу их, но, пожалуйста, я хочу увидеть Ки!
     -- Остановись и послушай меня, - Айя погрустнела. - Слушай внимательно, ибо от этого зависит твоя жизнь.
      Тобин задрожал и опустился на край кровати. Айя снова взяла куклу.
     -- Ты молод, но ты должен нести тяжкую ношу. Слушай, и пусть мои слова отпечатаются в твоем сердце. Ки и Фарин не знают и не должны знать наш секрет. Только Аркониэль, Лхел и Нари знают правду, и ее нужно сохранять в тайне, пока ты не потребуешь то, что положено тебе по праву рождения.
     -- Фарин не знает? - первой реакцией Тобина было облегчение. Ведь Фарин вместе с отцом учил его быть воином.
     -- Он очень скорбит по твоему отцу. Он любил его, как ты любишь Ки. Трещину между ними проложила тайна, которую твой отец хранил от лучшего друга, так как должен был нести это бремя в одиночку. Теперь это должен делать ты.
     -- Они никогда не выдадут меня.
     -- Добровольно нет. Они стойкие и отважные как быки Сакора. Но колдуны, поддерживающие приближенного твоего дяди Нирина, могут искать дорогу по нашим вещам. Волшебную дорогу, Тобин. Им не нужны пытки, чтобы прочесть сокровенные мысли человека. Нирин очень подозрителен, он все время проверяет чужие мысли.
      Тобин похолодел.
     -- Вот почему он так странно вел себя в нашу первую встречу! Он взял мою левую руку, чтобы рассмотреть родинку. Это прикосновение вызвало очень неприятное ощущение.
     -- Да, - Айя нахмурилась, - это было изучение мыслей.
     -- Значит, он знает!
     -- Нет, Тобин, потому что ты сам не знал. До недавнего времени все твои мысли были заняты соколами, лошадьми и оружием. Эти желания и защищают тебя.
     -- Но Брат. Кукла. Он, наверное, видел это.
     -- Магия Лхел защитила мысли. Нирин мог бы найти, если бы знал, как искать. Пока же он этого не знает.
     -- Но теперь я знаю. Что будет, когда я вернусь?
     -- Ты должен вести себя так, чтобы у него не было причин вновь проникать в твои мысли. Прячь куклу и держись подальше от Нирина. Аркониэль и я сделаем все, чтобы защитить тебя. Пришло время мне снова появиться рядом с сыном моего старого друга и покровителя.
     -- Вы поедете в Эро вместе со мной?
     -- Да. - Она с улыбкой погладила его по плечу. - Теперь идем, посмотришь на твоих друзей.
     
      В коридоре было холодно, но Тобин этого не заметил. Дверь в комнату Ки была приоткрыта. Тобин вошел.
      Ки спал на высокой массивной кровати укрытый до подбородка стегаными одеялами и покрывалом. Его глаза были закрыты и даже в теплом свете вечерней лампы, он выглядел очень бледным. Его голова была забинтована полосками льна, а под глазами темнели круги.
      Фарин спал в кресле рядом с кроватью, завернувшись в свой дорожный плащ. Его длинные седеющие волосы перепутались и неопрятно лежали по плечам, а короткую, обычно ухоженную бородку дополняла недельная щетина на щеках. Присутствие Фарина странным образом успокоило Тобина; он привык чувствовать себя рядом с ним в безопасности.
      Предупреждение Айи эхом прозвучало в его мыслях. Здесь было два человека, которых он любил и которым доверял больше других, и теперь он должен защитить их. Вспомнив о назойливых карих глазах Нирина, он снова почувствовал прилив любви и дикой нежности, смешанный с желанием оберегать тех, кто ему дорог. Он был готов убить волшебника, если тот причинит вред его друзьям.
      Тобин двигался так тихо, как только мог, но глаза Фарина открылись еще раньше, чем он подошел.
     -- Тобин? Слава Светоносному! - воскликнул он, обняв мальчика и посадив его к себе на колени. - Клянусь Четверкой, мы так волновались! Ты спал и спал. Как ты, парень?
     -- Лучше, - смущенный Тобин мягко высвободился и встал.
     -- Нари говорит, ты думал, что заразился черно-красной смертью, - Фарин перестал улыбаться, - Ты должен был обратиться ко мне, а не убегать! Мальчикам в наше время опасно путешествовать по дорогам в одиночку. Во время поездки мы все время боялись обнаружить твое тело в канаве.
     -- Вы? Кто еще приехал с тобой? - Тобин в ужасе представил, что его опекун тоже приехал искать его.
     -- Кони и другие гвардейцы, конечно. Не пытайся сменить тему. Хорошо, что мы нашли вас обоих, - он с беспокойством взглянул на Ки. - Ты должен был остаться в городе. Это время опасно для Аркониэля и других. Гончие ищут их следы.
      Гнева в его глазах не было. Он просто и искренне смотрел на Тобина пристальным взглядом.
     -- Ты очень встревожил нас, Тобин.
     -- Мне жаль. - Тобин опустил голову, подбородок его дрожал.
      Фарин снова обнял его и погладил по плечу.
     -- Вот и хорошо, - чуть грубовато сказал он. - Теперь мы все вместе.
     -- С Ки все будет в порядке? - Фарин молчал, и Тобин в ужасе увидел в его глазах слезы. - Фарин, с ним все будет хорошо?
      Воин кивнул, но на его лице было легкое сомнение.
     -- Аркониэль говорит, что, вероятно, он скоро должен проснуться.
     -- Вероятно? - колени Тобина подогнулись, и он опустился на стул.
     -- От удара по голове у него началась такая же лихорадка, что и у тебя, - он погладил темные волосы Ки. На белой повязке проступила желтизна. - Нужно поменять.
     -- Айя сказала, что он упал.
     -- Да. Аркониэль тоже так думает.
     -- Возможно, это дело рук демона.
      В животе у Тобина похолодело.
     -- Бра...призрак причинил ему боль?
     -- Он обманул Ки и заставил его принести сюда твою куклу.
      Тобину стало трудно дышать. Если это верно он никогда не позовет Брата снова. И пусть Брат голодает. Он долго заботился о нем, а в ответ...
     -- Ты видел это? Ты видел куклу?
     -- Да, - Фарин озадаченно посмотрел на него, - Твой отец думал, что она упала вместе с твоей матерью...в тот день, и была унесена течением. Он даже послал людей на ее поиски. А она была у тебя, не так ли? Почему ты прятал ее?
      Знал ли Фарин о Лхел? Это можно было только предполагать.
     -- Я думал, ты и отец будете бранить меня. Куклы ведь для девочек.
      Фарин грустно усмехнулся.
     -- Никто не стал бы ругать тебя. Ведь это единственное, что она оставила тебе. Я мог бы привезти тебе более симпатичную, из тех, которые она сделала перед своей болезнью. У половины дворян в Эро они есть.
      Было время, когда Тобин думал так же. Он хотел получить это из ее рук в доказательство того, что она любит его так же, как Брата. Этого никогда не случилось. Он покачал головой.
     -- Нет, я не хочу других.
      Наверное, Фарин все понял, так как не сказал больше ни слова об этом. Они сидели некоторое время рядом, наблюдая, как поднимается и опадает грудь Ки под стеганым одеялом. Тобину очень хотелось сесть рядом с ним, но Ки выглядел настолько бледным и измученным, что он не смел. Слишком несчастный, чтобы сидеть на одном месте, он, наконец, вернулся в свою комнату и дал Фарину возможность поспать. Айя и Нари ушли, и он был этому рад. Сейчас он не хотел ни с кем говорить.
      Кукла лежала на кровати, где недавно сидела волшебница. Тобин снова и снова пытался осознать случившееся и гнев захлестывал его так, что ему было трудно дышать.
      Я никогда не вызову его снова! Никогда!
      Раскрыв сундук, он затолкал ненавистную вещь в груду одежды и захлопнул крышку.
     -- Ты можешь остаться здесь навсегда!
      Сделав это, он почувствовал себя немного лучше. У Брата была сторожевая башня, где мама заботилась о нем много лет. В Эро он не вернется.
      Он нашел свою одежду аккуратно свернутой на полке в платяном шкафу. Когда он взял тунику, на пол упали мешочки с высушенной лавандой и несколько монет. Он прижал ткань к лицу и вдохнул этот аромат, зная, что это Нари положила травы в его одежду после того, как выстирала и починила ее. Она, наверное, работала сидя рядом с ним.
      От этой мысли он снова почувствовал гнев. Но, несмотря на то, что она сделала годы назад, он знал, что она любила его, и он все еще любил ее. Он быстро оделся и спокойно поднялся наверх.
     
      Горели лампы, и лунный свет струился из оконных розеток, но в коридоре было довольно темно и прохладно. Аркониэль жил в самых дальних комнатах замка, и Тобин бдительно следил за дверью его рабочей комнаты, которая находилась рядом с дверью, которая вела в башню. Он задавался вопросом, что бы чувствовал сердитый дух его матери, если бы он пошел туда, и старался держаться поближе к правой стене.
      В спальне Аркониэля было тихо, но свет струился из-под двери его рабочей комнаты. Тобин открыл дверь и вошел.
      Всюду горели лампы, они разгоняли ночные тени и наполняли комнату светом. Аркониэль сидел за столом у окна и, подперев голову рукой, изучал какой-то пергамент. Когда Тобин вошел он нервно вздрогнул, но затем поднялся ему навстречу.
      Тобина удивил вид молодого волшебника. Под его глазами темнели круги, а взгляд был больным и растерянным. Его непослушные темные волосы, были в беспорядке и испачканы грязью и чернилами.
     -- Очнулся, наконец, - он пытался казаться сердечным, но у него это плохо получалось, - Айя уже говорила с тобой?
     -- Да. Она просила не говорить много об этом. - Тобин прикоснулся рукой к груди, хранившей ненавистную тайну.
      Аркониэль глубоко вздохнул и пробежался глазами по комнате.
     -- Мы не хотели, чтобы правда раскрылась столь ужасным образом. Клянусь Светоносным мы не подозревали, даже Лхел...я очень сожалею...- он замолчал, все еще не глядя на Тобина. - Это не должно было случиться так. Ничего из того, что случилось.
      Тобин никогда не видел во взгляде молодого волшебника столько тревоги. По крайней мере, Аркониэль попытался быть ему другом. Не так, как Айя, которая явно была удовлетворена происходящим.
     -- Спасибо, что помогаешь Ки, - сказал он, когда молчание стало неловким.
      Аркониэль дернулся, как будто Тобин ударил его, потом издал легкий смешок.
     -- Ты как всегда безупречно вежлив, мой принц. Разве я могу поступать иначе?
     -- Есть какие-то изменения? Он не просыпался?
     -- Спит, - руки Аркониэля метались по столу, перебирали разные предметы. Он брал свои вещи и снова раскладывал по местам, даже не глядя на них.
      Тобина снова охватил страх.
     -- С Ки все будет в порядке? У него ведь не было лихорадки. Почему он все еще спит?
      Аркониэль теребил в руках деревянную палочку.
     -- Он был сильно ранен. Это потребует времени.
     -- Фарин сказал, ты думаешь, что это Брат причинил ему боль.
     -- Брат был с ним. Возможно, он знал, что мы будем нуждаться в кукле - я не знаю. Он вполне мог причинить Ки боль, правда, я не знаю зачем, - он снова начал перебирать вещи на столе, как будто забыв про Тобина. Наконец он взял со стола документ, который перед этим читал, и показал его Тобину. Печати и почерк на свитке были легко узнаваемы. Это была работа личного писца лорда Оруна.
     -- Айя решила, что я должен сказать тебе это, - подавлено сказал Аркониэль, - это прибыло вчера. Ты должен возвратиться в Эро, как только ты будешь достаточно здоров, чтобы путешествовать. Орун разъярен, конечно. Он грозится написать царю и требует, чтобы ты взял другого оруженосца.
      Тобин рухнул на табурет у стола. Орун пытался заменить Ки с их первого дня в Эро.
     -- Но почему? Ки ни в чем не виноват!
     -- Я уверен, что его это не интересует. Он видит возможность получить то, что он всегда хотел - кого-то, кто не будет спускать с тебя глаз, - Аркониэль протер глаза и отбросил назад волосы, еще больше взъерошив их, - и в одном ты можешь быть уверен: он никогда не позволит тебе снова убежать. Теперь тебе нужно быть очень осторожным. Никогда не давай Оруну, Нирину или кому-либо еще причин подозревать, что ты - больше чем осиротевший племянник короля.
     -- Айя мне уже объяснила. Я не знаю, что мне делать с Нирином. Он пугает меня.
     -- Меня тоже, - Аркониэль нервничал, но был больше похож на себя, чем несколько минут назад, - прежде, чем ты уедешь, я могу преподать тебе несколько способов скрывать свои мысли. - На его лице зажглась и тут же погасла улыбка. - Не волнуйся, это - только вопрос концентрации. Я знаю, что ты не любишь магию.
      Тобин пожал плечами.
     -- Теперь она меня не пугает, - он потер мозоль на большом пальце, - Корин сказал мне, что я - следующий наследник после него, пока у него нет детей. Поэтому лорд Орун хочет управлять мной?
     -- В конечном счете, да. Проблема в том, что пока он имеет контроль над Атийоном - от твоего имени, конечно, но все-таки контроль. Он - честолюбивый человек, наш Орун. Если что-нибудь случится с принцем Корином прежде, чем он женится..., - он покачал головой, - Мы должны пристально следить за ним. И не волнуйся слишком много о Ки. Как бы Орун не бушевал, тут он бессилен. Только царь может принять такое решение. Я уверен, что когда вы возвратитесь, вы все сделаете как надо.
     -- Айя поедет в Эро вместе со мной. Жаль, что не ты.
      Аркониэль улыбнулся, и на сей раз, это была настоящая улыбка, добрая и немного неуклюжая, но очень искренняя.
     -- Мне тоже жаль, но пока мне лучше остаться в этом убежище. Гончие уже знают Айю, но не меня. С тобой будут Фарин и Ки.
      Видя удрученный взгляд Тобина, он опустился перед ним на колени и взял его за плечи.
     -- Я не оставляю тебя, Тобин. Но это не моя дорога. Но если когда-либо ты будешь нуждаться во мне, ты можешь быть уверен, что я найду путь к тебе. Как только Орун успокоится, возможно, ты сможешь убедить его позволять тебе чаще ездить сюда. Я уверен, что принц Корин примет в этом твою сторону.
      Казалось, он пытался убедить не столько Тобина, сколько себя, но принц кивнул.
     -- Я хочу видеть Лхел. Ты проводишь меня? Нари не позволит мне выходить одному, а Фарин все еще не знает о ней, не так ли?
     -- Нет, хотя теперь я желаю этого более чем когда-либо, - Аркониэль встал из-за стола, - Мы пойдем туда завтра, хорошо?
     -- Но я хочу пойти сейчас.
     -- Сейчас? - Аркониэль посмотрел в темноту за окном. - Полночь давно миновала. Ты должен быть в постели...
     -- Я спал в течение многих дней! Я не устану.
      Аркониэль снова улыбнулся.
     -- Но я и Лхел хотим спать. Подожди до завтра. Мы пойдем, как только проснемся. Пойдем, я спущусь с тобой и проведаю Ки.
      Он взглянул на лампы и, к удивлению Тобина, вздрогнул и поежился.
     -- По ночам здесь очень мрачно.
      Когда они вышли, Тобин не мог сдержаться и нервно взглянул на дверь башни, и был уверен, что он видел, - волшебник сделал то же самое.
     
      Глава 2
      Тобин проснулся от солнечного света, бьющего ему в глаза. По-видимому, он заснул прямо в кресле, а Фарин укрыл его собственным плащом. Он потянулся и склонился над Ки, стало ли ему хоть чуточку лучше.
      Его друг не шевелился, но Тобину показалось, что на его щеки порозовели. Он нашел под одеялами руку Ки. Она была теплой. Это тоже показалось ему хорошим знаком.
     -- Ты можешь услышать меня? Ки, ты долго спал. Это - хороший день для поездки. Проснись. Пожалуйста!
     -- Позволь ему спать, кесса.
     -- Лхел? - Тобин повернулся, ожидая увидеть дверь открытой.
      Вместо этого ведьма парила позади него в странной светящейся сфере. Он видел вокруг нее пушистые ели и погрустневшие дубы, утратившие летнее величие вместе с листвой. Мягкий снег покрывал и землю, и деревья. У него на глазах большие кружевные хлопья падали, путаясь в темных завитках ее волос и оседая на грубой ткани ее платья. Казалось, он видит ее через окно. Вместе со сферой она принесла в обычную комнату кусочек зимнего леса. Восхищенный и удивленный Тобин протянул руку к ней, но сфера начала сжиматься, и вскоре на виду осталось только лицо ведьмы.
     -- Нет! Никаких прикосновений, - предупредила она, - Приходить с Аркониэлем. Позволить Ки отдыхать.
      Она исчезла и на месте сферы осталась пустота. Тобин не совсем понимал произошедшее, но что-то подсказывало ему, что к ее словам стоило прислушаться.
     -- Я скоро вернусь, - сказал он Ки и, поддавшись порыву, слегка поцеловал его в перевязанный лоб.
      Покраснев от собственной несдержанности, он выбежал из комнаты и, прыгая через две ступеньки, вбежал по лестнице, ведущей к комнате Аркониэля.
     
      В дневном свете коридор и дверь башни выглядели безопасным и ничем не примечательными. Дверь рабочей комнаты была открыта, и он услышал внутри голоса Айи и Аркониэля. Заглянув в дверь, он увидел стоящих у стола волшебников.
      Аркониэль создал над столом светящиеся шары. Тобин не любил магию, но это зрелище не казалось опасным, напротив, красота этих маленьких кусочков света завораживала. Что-то ударилось о стену рядом с головой Тобина и покатилось по полу. Он удивленно посмотрел вниз и увидел, что это был только пестрый сухой боб.
     -- И как я докатился до такого, - сказал Аркониэль, видимо заканчивая начатую фразу. Он все еще выглядел усталым, а когда он заметил Тобина, морщины вокруг его рта стали резче. - Что случилось? Ки?
     -- Он спит. Я хочу пойти к Лхел. Сейчас. Она сказала, что я должен прийти. Ты обещал проводить меня.
     -- Она так сказала? - Аркониэль обменялся взглядом с Айей, затем кивнул. - Хорошо, я отведу тебя.
     
      На улице шел снег, как в его видении, когда ему являлась Лхел. Крупные, влажные хлопья таяли, падая на стены замка, и оседали на ветвях дерева, как сахарная пудра на пироге. Дыхание, отрываясь от губ, застывало белым паром и маленькими облачками таяло в воздухе. Дорога позади башни была покрыта увядшим ковром желтых и красных листьев, они невнятно шелестели под копытами Гози. Впереди, на фоне унылого серого неба, блестели белые пики горных вершин.
      По дороге он рассказал Аркониэлю о странном утреннем видении.
     -- Да, она называет это своим окном, - сказал ни мало не удивленный волшебник.
      Прежде, чем Тобин мог расспросить его далее, Лхел выступила из-за деревьев, чтобы встретить их. Она всегда точно угадывала время их появления.
      Грязная и редкозубая, одетая в бесформенное коричневое платье, украшенное отполированными зубами оленя, она была больше похожа на нищую, чем на ведьму.
      Искоса посмотрев на них, она покачала головой и усмехнулась.
     -- Кесса не завтракать. Я кормить вас.
      Как раньше, как будто ничего странного никогда не случалось, она повернулась и пошла назад в гущу деревьев. Тобин и Аркониэль привязали лошадей и поспешили за нею пешком.
      Странное необычное волшебство ведьмы охраняло ее лагерь. Все то время пока Тобин знал ее, она никогда не использовала один и тот же путь дважды; он и Ки никогда не могли найти дорогу к ней самостоятельно. Он задавался вопросом, знал ли эту дорогу Аркониэль. Пропетляв по лесу, они вышли к дубу, который служил Лхел домом. Дерево показалось Тобину огромным. Или он просто забыл, насколько оно большое? Они называли его дубом бабушки Лхел. Дуб был широк, как небольшой домик и расколот у корней. Эта трещина образовала в стволе небольшое пространство не повредив дереву. Несколько кожистых, медно-красных листьев все еще трепетали на верхних ветвях, и земля вокруг дуба была усыпана желудями. Возле дупла, служившего Лхел дверью, потрескивал огонь около маленького дупла. Она на мгновение исчезла внутри, возвращаясь блюдом, на котором высилась горка из высушенных полос мяса и нескольких сушеных яблок.
      Тобин не хотел есть, но он знал, что Лхел не скажет ни слова, пока они не приступят к еде.
     -- Ты идти теперь, - сказала она, заходя в дуб. Аркониэль последовал, было за ней, но она остановила его предупреждающим взглядом. Он посторонился, и Тобин пошел ха ведьмой один.
      Внутри, в центре земляного пола в яме горел маленький огонек. Лхел завесила дверь замшевой створкой и села на кожаной подстилке у огня, указав на место рядом с собой. Когда Тобин присоединился к ней, она повернула его лицо к свету и какое-то время изучала его, затем открыла ворот его туники, чтобы осмотреть шрам.
     -- Хорошо, - сказала она, затем указала вниз на его колени, - Ты видеть еще кровь?
      Тобин покраснел и покачал его головой.
     -- Её больше не будет, да?
     -- Когда-нибудь позже. Но ты можешь чувствовать луну в животе.
      Тобин вспомнил боль в низу живота, которая вела его сюда.
     -- Мне это не нравится. Это больно.
     -- Девочке нельзя без этого, - хихикнула Лхел.
      Тобин вздрогнул при этих словах, но она, казалось, не заметила этого. Протянув руку назад, она достала и вручила ему маленький мешочек, с высушенными синевато-зелеными листьями.
     -- Акош. Если боли прибывать, ты делать чай с только этим, - Она вынула горсть листьев и изобразила, как крошить их в чашку.
      Тобин подвесила мешочек к поясу туники, и смущенно сжал его в руке.
     -- Я не хочу этого, Лхел. Я не хочу быть девочкой. И я не хочу быть царицей. - Он с трудом выговорил эти слова.
     -- Ты не изменить судьбу, кесса.
     -- Судьба? Ты сделала это. Ты и волшебники!
     -- Мать Богиня и ваш Светоносный говорить, что должно быть так. Они делать судьбу.
      Тобин поник под взглядом ее мудрых грустных глаз. Она показала вверх.
     -- Боги быть жестоки, нет? К тебе и Брату.
     -- Брат! Аркониэль говорил тебе, что он сделал? Я никогда не позову его снова. Никогда! Я принесу тебе куклу. Пусть он будет с тобой.
     -- Нет, ты будешь. Надо. Души связать трудно, - Лхел взяла его руки в свои
     -- Я ненавижу его! - руки Тобина сжались в кулаки.
     -- Ты нуждаешься в нем, - Лхел держала его руки, и ее слова звучали в его голове. Она делала так всегда, когда хотела, чтобы ее хорошо понимали, - волшебство связывает вас. Вы должны быть вместе. Он злится. Как может быть иначе? Он одинок, и все время видит, как ты живешь. Он не живет. Теперь ты знаешь правду. Попробуй понять его.
      Тобин, потрясенный ее словами, все равно не хотел ни понимать, ни прощать.
     -- Ты причинила ему боль, когда вшила его кость в мою грудь. Он плакал кровью.
     -- Его не должно быть. Я сделала для него все, что могла, но это мое бремя с самого вашего рождения.
     -- Твое бремя? - прошептал Тобин. - Тебя не было там, когда он причинял мне боль, причинял боль моей матери и отцу, и слугам. И он почти убил Ки. Ты видела Ки? Он не просыпается!
     -- Он проснется. И ты будешь хранить куклу, и заботиться о Брате.
     -- Это несправедливо! - Тобин сердито вытер глаза.
     -- Тихо, кесса, - она снова поймала его руки и крепко сжала их в своих ладонях, - Разве боги заботятся обо мне? Я остаюсь здесь, вдалеке от моего народа. Живу в дереве. Я делаю это ради тебя. Мы все делаем для тебя.
      Тобин сжался, как будто его ударили. Она никогда не говорила с ним так. Никто не говорил.
     -- Ты будешь царицей Скалы. Это твоя судьба. Ты хочешь бросить свой народ? - она замолчала и задумчиво покачала головой. - Ты молод, кесса. Очень молод. Это пройдет. Когда ты снимешь маску Брата, вы оба будете свободны.
     -- Но когда?
     -- Не знаю. Возможно, Иллиор знает. - Она погладила его по щеке, затем взяла его руку и с нежностью прижала к своей груди. - Однажды ты станешь женщиной, кесса. Я вижу страх в твоем сердце. Научись с ним бороться. Женщины сильны. Поэтому лунная богиня требует для Скалы царицу. Все твои предки были воительницами. Помни об этом всегда. Женщины несут луну в своей крови и раненом сердце.
      Она показала внутреннюю сторону своего запястья, где чуть синели черточки вен. Тонкий серп луны казался гравировкой на черном пятне.
      - Души, наполненные светом луны, всего лишь щепки в море темных душ.
      Она пошевелила пальцем, и у внешней кривой полумесяца появился круг.
     -- И когда ты вырастешь из полумесяца в лунный диск, ты узнать свою силу.
      Наметанным взглядом художника Тобин заметил несовершенство рисунка, но промолчал. Лхел коснулась ладонью его плоского живота.
     -- Здесь начнут путь великие царицы.
      Их взгляды встретились, и Тобин увидел в ее глазах восхищение.
     -- Расскажи им о моем народе, Тобин. И расскажи волшебникам.
     -- Айя и Аркониэль знают. Они пошли к тебе, когда нуждались в помощи.
     -- Им это не нравится, - насмешливо фыркнув, сказала она. Вытащив из-за пояса серебряный нож, она уколола себе большой палец на левой руке и выдавила каплю крови. Проведя полумесяц по брови Тобина, она прижала палец к кругу. - Мать защищать тебя, кесса, - она поцеловала рисунок, который сделала. - Теперь ты идти.
      Тобин не стал рассказывать Аркониэлю всего, но сделал остановку у ручья, желая увидеть, на что похож рисунок, который кровью сделала Лхел. Но он ничего не увидел; возможно, все исчезло, когда она поцеловала его. Он боялся увидеть то другое лицо, и был рад, когда он видел только то, к которому привык.
     
      Тобин провел остаток дня с Ки, наблюдая за Поварихой и Нари, которые нежно ухаживали за больным, вливали между его губами бульон и меняли под ним толстые шерстяные подушки. Тобину больно было видеть друга столь беспомощным. Ки было тринадцать лет, но сейчас он был очень похож на маленького ребенка.
      Тобин хотел побыть в одиночестве, но все казались полными решимости заботиться о нем. Фарин принес воск для лепки и сидел с ним. Сержант Ларис и некоторые солдаты также приходили, предлагая играть карты или в кости, но Тобину не хотелось. Все пытались ободрить его, шутили и разговаривали с Ки, как будто он мог услышать их, но от этого Тобину было еще хуже. Он не хотел даже говорить с Фарином о лошадях или охоте. Случившееся было слишком фантастично, и сейчас он не мог вести себя как обычно. Слова Лхел не выходили у него из головы, заставляя его чувствовать себя незнакомцем в собственном теле. Новые тайны, поселенные как нежеланные жильцы в его сердце бились о его губы, угрожая вырваться, как только он потеряет осторожность.
     -- Смотрите, как вы утомили бедного Тобина! - воскликнула Нари, входя с чистым куском полотна. - Он ведь только что оправился от своей болезни. Дайте ему немного отдохнуть.
      Она прогнала солдат, но Фарин медлил.
     -- Хочешь, я останусь с тобой, Тобин?
     -- Нет. Извини, я действительно устал, - скрывая облегчение, ответил он.
     -- Ты должен возвратиться в постель, - сказала Нари, - Я принесу тебе бульон и положу в ноги теплый кирпич.
     -- Нет, пожалуйста! Позволь мне остаться с ним.
     -- Он может спать здесь, если хочет. Это кресло очень удобно для сна.
      Многозначительно подмигнув Тобину и похлопав его по плечу, Фарин мягко вывел Нари из комнаты прежде, чем она успела возразить.
      Тобин свернулся в кресле, и некоторое время наблюдал, как неровно вздымается грудь Ки. Потом он перевел взгляд на опущенные веки друга, мечтая, чтобы они поскорее поднялись. Наконец он вздохнул и взял воск, который принес Фарин, рассеянно помял его и начал катать это между пальцами, чтобы смягчить. Знакомое ощущение мягкости под его пальцами и сладкий запах воска, как всегда успокоили его, и он начал лепить небольшую лошадь для друга. Ки так любил лошадей... Тобин подарил ему деревянную лошадку вскоре после знакомства, и Ки постоянно носил ее на шнуре вокруг шеи. Когда мастерство Тобина увеличилось, он предложил переделать неуклюжую фигурку, но Ки не хотел об этом слышать.
      Тобин только что закончил ногтем отмечать гриву, когда почувствовал чье-то присутствие. Когда он поднял глаза, Айя улыбнулась ему, и он предположил, что она стояла в дверном проеме в течение некоторого времени.
     -- Я могу присоединиться к тебе?
      Тобин пожал плечами. Сочтя это за приглашение, Айя села на табурет и наклонилась, чтобы рассмотреть лошадь.
     -- Очень хорошая работа. Это для домашнего святилища?
      Тобин кивнул; подтверждая, что хочет сделать подношение богам. Голова лошади все же была слишком длинной. Немного сжав нос, он изменил это, но теперь она стала слишком маленькой. Сдавшись, он скатал все в шарик.
     -- Я только хочу остаться таким как есть! - прошептал он.
     -- И ты будешь таким еще долгое время.
      Тобин коснулся своего лица, ощущая под пальцами знакомые контуры. Лицо, которое ему показала Лхел, было более мягким, и щеки были круглее, как будто какой-то скульптор добавил немного воска и пригладил все это большими пальцами. Но глаза были его собственными. И шрам в форме полумесяца на подбородке принадлежал ему.
     -- А вы можете видеть ее? - он не мог пересилить себя и сказать "меня". Его пальцы нервно сжимали воск.
     -- Нет. у тебя хорошее убежище, - Айя чуть усмехнулась.
      Тобин знал, что она подразумевала укрытие от царя Эриуса и его волшебников, но не они сейчас его волновали. Что сказал бы Корин и другие мальчики узнай они обо всем? Ведь девочкам не разрешалось быть компаньонами.
      Айя встала, чтобы уйти, но остановилась и посмотрела на новую лошадь, появляющуюся в его руках. Сунув руку в мешочек на ее поясе, она вынула несколько мягких перьев нежно-коричневого цвета и протянула ему.
     -- Перья совы, - сказал Тобин, узнавая цвет, - я видел такие.
     -- Да. Птица Иллиора. Время от времени делай такие же фигурки для Светоносного и бросай перья в огонь.
      Тобин ничего не сказал, но когда она вышла, он спустился в зал, заполнил маленькую медную жаровню тлеющими угольками из большого очага, и установил ее на полке домашнего святилища. Прошептав молитвы Сакору, чтобы он сделал Ки, здоровым и сильным как раньше, он положил восковую лошадь на тлеющие угольки и дул на них, пока воск не растаял. Когда подношение растаяло, воск немного задымился, давая знак, что бог слушает. Вынув одно из перьев совы, он долго вращал это между пальцами, не зная, о чем молить. Вопросов не было. Положив перо на угли, он прошептал: "Помоги мне, Светоносный! И помоги, пожалуйста, Ки.
      Перо тлело в течение секунды, распространяя резковатый дымок, затем загорелось и исчезло во вспышке зеленого пламени. Тобин почувствовал внезапную дрожь в коленях. Это было более ярким ответом, чем когда-либо посылал Сакор. Тобин больше испуганный, чем обрадованный столь явным благоволением бога, высыпал угли назад в очаг и поспешил наверх.
     
      Следующий день был почти таким же и тянулся еще более медленно. Ки спал. На взгляд Тобина, он выглядел более бледным, и даже уверения Нари, что он поправляется, не умеряли его волнения. Тобин сделал двадцать три лошадки, наблюдал из окна, как Ларис тренировал солдат рядом с казармой и иногда дремал в кресле. Он даже играл с небольшими лодками и деревянными людьми в игрушечном городе, хотя он считал себя уже слишком взрослым для этого и всякий раз, когда слышал чьи-то шаги, поспешно вставал.
      Фарин принес ужин на подносе и остался, чтобы поесть с ним. Тобин все еще не чувствовал желания болтать, но был рад компании. После ужина они играли на полу в бакши. Они добрались до середины игры, когда слабое движение на постели привлекло внимание Тобина. Вскочив на ноги, он склонился над Ки и взял его за руку.
     -- Ты не спишь, Ки? Ты слышишь меня?
      Его сердце подпрыгнуло, когда его щеки коснулось еле слышное, сказанное на выдохе: "Тоб"?
     -- И меня, - сказал Фарин, отбрасывая волосы Ки назад от его бровей.
      Его рука дрожала, но он улыбался. Ки нервно озирался.
     -- Мастер Порион... говорил ему... он слишком устал, чтобы бегать сегодня...
     -- Ты в Алестуне, помнишь? - Тобин должен был напоминать себе, не сжимать руку Ки слишком сильно. - Ты последовал за мной сюда.
     -- Что? Почему я... - он пошевелился на подушке, изо всех сил пытаясь очнуться. - О, да. Кукла. - Его глаза расширились. - Брат! Тобин, я видел его!
     -- Я знаю. Я сожалею, что он... - Тобин прервался. Фарин был здесь и все слышал. Как воспрепятствовать Ки говорить? Но Ки сменил тему.
     -- Что случилось? Почему у меня голова перевязана?
     -- Ты не помнишь? - спросил Фарин.
     -- Я... кукла... Я должен был ехать... - Ки снова затих, и на мгновение Тобин подумал, что он опять заснул. Но он шептал с закрытыми глазами, - Я нашел тебя, Тоб? Я помню только, как добрался до Алестуна, а потом ничего. Ты получил куклу?
      Фарин приложил руку к щеке Ки и нахмурился
     -- Кажется, у него жар.
     -- Я голоден, - нервно пробормотал Ки.
     -- Хорошо, это - добрый знак, - Фарин выпрямился. - Я принесу тебе немного сидра.
     -- А можно лучше мяса?
     -- Мы начнем с сидра и посмотрим, как ты с ним управишься.
     -- Извини, - проговорил Ки, как только Фарин вышел - я не должен был говорить о нем.
     -- Все в порядке. Забудь об этом, - Тобин сел на край кровати и снова взял Ки за руку, - Брат сделал тебе очень больно?
      Глаза Ки затуманились.
     -- Я не знаю. Я не помню... Это случилось внезапно. Почему ты никогда не говорил мне?
      Одну страшную минуту Тобин думал, что Ки видел его с Лхел и Аркониэлем и узнал его тайну. Он рассказал бы правду, если бы Ки не заговорил опять.
     -- Я не смеялся бы, ты знаешь. Я знаю, что ее сделала твоя мать. Но даже если бы это была только обычная старая кукла, я никогда не смеялся бы над тобой, - Ки шептал, не сводя с него грустных и вопрошающих глаз.
      Тобин смущенно сжал пальцы.
     -- Тем же вечером, когда Айя привезла тебя сюда, Брат показал мне видение. Я видел, как люди смотрят на меня, узнав, что кукла у меня, - Он беспомощно развел руками. - Я боялся, что ты будешь думать обо мне плохо, если узнаешь.
      Ки еле слышно фыркнул.
     -- Я не стал бы верить ничему, что он показал, - он огляделся, будто боясь, что Брат слушает, и снова зашептал. - Он жуткое создание, не так ли? Я понимаю, он - твой близнец и все такое, но есть в нем что-то... - Его пальцы напряглись в руке Тобина. - Прежде я не понимал, почему он хочет, чтобы я принес это, но теперь знаю. Он хочет поссорить нас, Тоб. Он всегда ненавидел меня.
      Тобин не мог отрицать, его правоту, особенно после того, что случилось.
     -- Так или иначе, я не смог догнать тебя, - сказал Ки, и в голосе его прорезалась глубокая обида, - Почему ты убежал без меня?
      Тобин сжал ладонь Ки обеими руками
     -- Я не мог! Я думал, что у меня была чума. Я боялся, что я заражу тебя, Фарина и других. Приехав сюда, я так боялся, что уже слишком поздно, что "птицы смерти" заколотят дворец со всеми вами, и...
      Тобин прервался, увидев, что по щеке Ки ползет слеза.
     -- Если ты был болен... Если ты ушел и умер где-нибудь один на дороге... Я бы не выдержал этого! - дрожащим голосом шептал Ки. - Я скорее умер бы, чем жил с мыслью об этом! - он вцепился в руку Тобина. - Не делай так никогда больше!
     -- Я сожалею, Ки. Я не буду.
     -- Поклянись в этом, Тоб. Куда идешь ты, иду и я. Поклянись Четверкой.
      Тобин сжал его руку, образуя знак воинов.
     -- Я клянусь в этом Четверкой.
      Брат был не прав, он думал обо всех плохо. Или он лгал мне от злости.
     -- Хорошо. Забудем.
      Ки попытался повернуть голову и вытереть щеку, но не смог Тобин протер его лицо краем простыни.
     -- Спасибо, - смущенно сказал Ки, - Так, что все-таки случилось?
      Тобин рассказал ему все, что мог, хотя он понятия не имел, как Ки нашел дорогу к жилищу Лхел, а Ки все еще ничего не помнил.
     -- Интересно, что об этом скажет твой опекун.
     -- Не волнуйся, я объясню, что случилось. Это была не твоя ошибка.
      Тобин решил, что Ки еще не достаточно окреп, чтобы услышать о письме.
      Успокоившись на время, Ки закрыл глаза. Тобин сидел рядом с другом, пока тот не заснул. Когда он попытался отпустить его руки, пальцы Ки цепко обвились вокруг его ладони.
     -- Я не смеялся бы над тобой. Тоб, - бормотал он во сне, - Никогда смеялся бы.
      Новая слеза просочилась из-под его ресниц и покатилась к уху. Тобин вытер ее пальцем.
     -- Я знаю. Ты торопишься подняться. Не надо. Ты должен полностью выздороветь. Холодно... Так теплее, правда?
      Тобин снял ботинки и забрался под одеяло, стараясь не толкнуть его. Ки что-то пробормотал и повернулся лицом к нему. Тобин смотрел, как он спит, до тех пор, пока его собственные веки не стали тяжелыми и не опустились. Если Фарин и возвращался с сидром, Тобин этого уже не услышал.
     
     
     
     
      Аркониэль и Айя встретили Фарина в зале и услышали хорошие новости. Аркониэль чуть не расплакался от облегчения, что Ки, наконец, очнулся, и что он не помнил, что подвергло его жизнь такой опасности. Было ли это благодаря Брату или Лхел он не знал, но теперь Ки был, по-видимому, в безопасности.
     -- Я думаю, что я буду спать в кровати Тобина сегодня вечером, - сказал Фарин без особого сожаления, - Я довольно поспал в кресле, и определенно Тобин теперь не отойдет от Ки.
     -- Ты заработал хороший отдых, - сказала Айя, - Я намерена сделать то же самое.
     -- Ты идешь, Аркониэль?
     -- Я еще немного посижу здесь.
     -- Все будет прекрасно, - сказала она ему, уверенно улыбнувшись, - Ложись скорее и отдыхай.
      Фарин, поднимающийся по лестнице вслед за ней, вдруг обернулся к Аркониэлю
     -- Ты знаешь о неком Брате?
      Сердце Аркониэля замерло в его груди
     -- Где ты слышал это имя?
     -- Что-то такое сказал Ки, когда пришел в себя. Что-то о чьем - то брате, который дал ему ту куклу кукла. Нет? - он зевнул, и потер рукой подбородок. - Правда, он был все еще немного в горячке. Его ум, должно быть, блуждал.
     -- Я уверена, что ты прав, - сказала Айя, подхватив его под локоть и ведя его по лестнице, - Или возможно ты услышал неправильно? Все же тебе следует лечь, пока ты не свалился от усталости, иначе нам придется тебя отнести.
     
      Аркониэль подождал, пока все в доме уснули, и поднялся наверх, чтобы посмотреть на мальчиков. Тобин лежал в кровати рядом с Ки. Даже спящий он выглядел измученным и печальным, но Ки улыбался. Аркониэль видел, как Тобин ищет во сне плечо друга, чтобы убедиться, что он рядом.
      Аркониэль сел на стул, так как ноги не держали его. Ночью это было всегда мучительнее. Память о том, что он сделал. И что он не сделал.
      Он вновь переживал тот ужасный момент в лесу. Как десятки раз за эти несколько дней. Ложась ночью в постель, он видел, как Ки выезжает к ним из-за деревьев, как на его губах при виде Тобина загорается улыбка. Вот Ки поднимает руку и машет - кому? Он видел принцессу и узнал ее, или приветствовал Аркониэля? Лхел бросила на Тобина меховую одежду, но успела ли она скрыть его?
      Он цеплялся за это сомнение как за последнюю соломинку. И даже вспоминая, как он поднял руку в знак клятвы, которую он дал Айе и Риусу, чтобы они согласились на приезд в Алестун другого мальчика, он цеплялся за него.
   Он ведь сам сказал Айе, что потеря этого ребенка не должна стать невосполнимой...
      Да, он собирался выполнить ту клятву и убить Ки, но его сердце предало его, и он промахнулся. Он попытался побороть это ослепление, но вместо этого выпустил поток силы, который подбросил Ки в воздух, как будто он весил не больше, чем горстка мякины. Это убило бы его, если бы Лхел не вернула его к жизни. Она утверждала, что убрала часть воспоминаний Ки, оставив лишь смутную память о боли. Но ни Аркониэль, ни Айя не знали точно, насколько это возможно.
      Если бы гордость не помешала им спросить...
      Аркониэль был рад, что Ки остался жив, но он смотрел правде в глаза: он не исполнил клятву, не убив Ки, и предал мальчика, попробовав это сделать.
      В течение многих лет он говорил себе, что не похож на Айю и Лхел. А теперь он понял, что сострадание, которым он прикрывался, на самом деле было всего лишь слабостью.
      Стыдясь самого себя, он ушел в свою комнату, убегая от двух невинных детей, живущих в мире, который был ему недоступен.
     
      Глава 3
     
     
      Из-за слабости и головокружения Ки еще не смог встать с постели на следующий день, поэтому Повариха принесла запоздалый именинный пирог Тобина в комнату больного. Все с радостью попробовали по кусочку. Нари подарила Тобину новый свитер и носки, которые она связала, лучник Кони дал ему шесть прекрасных новых стрел, Ларис вырезал из кости охотничьи свистки для него и Ки, а Аркониэль застенчиво предложил ему специальный мешочек для того, чтобы хранить огненные камни.
     -- Я боюсь, что мой подарок для тебя находится все еще в Эро, - сказал ему Фарин.
     -- И мой, - выговорил Ки с набитым ртом. Его голова все еще заживала, но аппетит уже восстановился.
      Впервые за долгое время жизнь снова стала казаться безопасной и обычной. Когда Тобин слушал смех и разговоры, на сердце у него теплело. Пожалуй, эти именины не отличались бы от любых других, если бы не присутствие Айи.
     
     
      На следующий день Ки чувствовал себя достаточно хорошо, и исполнился жажды действия, но Нари не хотела слышать о том, чтобы он вышел из комнаты. Он так жаловался на это, что она на всякий случай убрала его одежду.
      Как только она ушла, Ки поднялся с кровати и завернулся в одеяло.
     -- Хоть немного пройдусь, - пробормотал он.
      Несмотря на то, что ходить ему было очень тяжело, он не желал признавать правоту Нари. Его мутило, но он, тем не менее, настоял на том, чтобы поиграть в шарики. После нескольких бросков, однако, у него начало двоиться в глазах, и он позволил Тобину уложить себя в кровать.
     -- Только не говори ей, ладно? - умолял он, закрывая глаза, поскольку попытка сфокусировать взгляд на Тобине не удалась.
     -- Не скажу, но возможно тебе следует послушать ее, - Ки услышал, как Тобин устраивался в кресле у кровати, - Ты скоро поправишься.
     -- Завтра я буду в порядке, - уверенно сказал Ки.
     
      Погода становилась все более холодной. Маленькие острые градинки падали с туманного неба, и желтая высохшая трава на лугу каждое утро искрилась инеем. Ки съедал весь бульон, заварной крем и печеные яблоки и вскоре начал есть мясо. Он продолжал жаловаться, что его запирают, и слишком легкомысленно относился к своему положению, но Тобин видел, что он стал не таким как раньше. Он стал быстро уставать, и его глаза все еще иногда беспокоили его.
      Им часто было скучно, ведь Ки не мог пока спуститься вниз и тренироваться на мечах. Стремясь держать его в покое, Тобин устроил гнездо из подушек и одеял для него около игрушечного города, и они подолгу рассматривали теперь уже знакомые городские улицы и гадали, чем заняты сейчас другие компаньоны.
      Ки снял крышу с коробки, которая служила Старым Дворцом, и взял небольшую золотую доску, которая стояла рядом с троном. Держа ее так, чтобы на нее падал свет, он вглядывался в надпись.
     -- Мои глаза уже лучше видят. Я могу прочесть это. "До тех пор, пока дочь, наследница Фелатимоса, сражается и защищает, Скала никогда не будет покорена". Знаешь, это - первый раз, когда я смотрю на нее, с тех пор, как Аркониэль учил нас читать, - его темные брови сошлись на переносице, - Ты не думаешь, что твоему дяде вряд ли понравится, если он узнает, что у тебя есть эта вещь? Теперь у трона в Старом Дворце нет этой доски, помнишь? Мой отец говорил, что Эриус расплавил ее, когда разрушал каменные стелы, которые раньше стояли на всех перекрестках.
     -- Ты прав, - Тобин никогда не задумывался о возможности такого риска, и страх, что у него могут отобрать золотую доску, захлестнул его с такой силой, что он нервно оглянулся, соображая, куда бы спрятать ее. Она была слишком дорога ему, ведь это был подарок отца.
      И не только подарок, но и сообщение. Впервые ему пришло в голову, что этот город был не просто детской игрушкой, на самом деле отец учил его и готовил к грядущим событиям.
     -- Тоб, ты в порядке?
      Тобин сжал доску в руке и встал.
     -- Да. Я просто вспомнил отца, - он снова осмотрелся и замер, озаренный, - Я знаю только одно место.
      Он бросился в свою собственную комнату. Ки последовал за ним. Тобин не прикасался к кукле с тех пор, как спрятал ее, но теперь он открыл сундук и достал ее. Найдя шов на груди куклы, он просунул золотую табличку в него. Задвинув свою драгоценность глубже, он встряхнул куклу посильнее, чтобы убедиться, что доска провалилась внутрь. Закончив с этим, он снова уложил куклу в сундук и усмехнулся Ки.
     -- Там. Я уже привык скрывать ее.
     
      На следующий день звон копыт на замершей дороге от Алестуна разбил зимнюю тишину. Ки бросил свои шарики, и мальчики поспешили к окну.
     -- Еще один посыльный от лорда Оруна, - сказал Тобин, хмуро глядя на желтую ливрею наездника, приближающегося к мосту. Сефус и Кадмен встретили посланца у внешних ворот.
      Ки резко развернулся и уставился на него.
     -- Еще один? А чего хотел предыдущий? Не молчи, Тобин!
      Тобин ковырял ногтем каменный подоконник.
     -- Он хотел вернуть меня назад в Эро, но Фарин написал, что я слишком болен, чтобы ехать
     -- Это - все?
     -- Нет, - Тобин отвел глаза, - Орун сказал, что снова он писал царю.
     -- Обо мне?
      Тобин мрачно кивнул. Ки промолчал, и снова посмотрел в окно, но Тобин заметил в его глазах беспокойство.
     
      Фарин принес им новости.
     -- То же самое что прежде. Твой опекун с нетерпением ждет твоего возвращения.
     -- И избавления от меня, - сказал Ки.
     -- Боюсь, что так.
     -- Это - моя ошибка, ведь так, Фарин? - Ки опустил голову. - Я дал ему повод. Я должен был пойти к тебе, как только я узнал, что Тобин исчез. Я не знаю, почему я послушал..., - он рассеянно протер бледный лоб и печально посмотрел на Тобина, - Все, о чем я мог думать, это догнать тебя. И вот смотри, что я натворил!
     -- Я не позволю ему отсылать тебя. Что написано в письме? - Фарин вручил Тобину свернутый пергамент, который тот быстро просмотрел. - Он хочет, чтобы я выехал сегодня! Но Ки еще не может поехать.
     -- Я сомневаюсь, что лорду Оруну это интересно, - Фарин грустно улыбнулся, - Но все же не волнуйтесь. Нари объяснила посыльному, что твоя лихорадка все еще слишком сильна, и ты не можешь ехать. Ты не должен выходить из своей комнаты, пока он не уедет. Я уверен, что Орун послал нам шпиона.
     -- Я тоже, - сказала Айя, заглянув в дверь, - Прежде, чем ты скроешься, не мог бы ты подняться наверх? У меня есть, что показать тебе. Наедине, - добавила она, поскольку Ки попытался последовать за ним.
      Тобин бросил на друга извиняющийся взгляд и пошел за волшебницей
     -- Что случилось? - спросил он, как только они оказались в коридоре.
     -- Есть вещи, о которых мы должны поговорить, пока есть время, - она сделала паузу, - принеси куклу, пожалуйста.
     -- Тобин сделал, как она просила, и они поднялись наверх. Аркониэль ждал их в рабочей комнате и, к удивлению Тобина, он был не один. Позади него за длинным столом сидела Лхел. Она была очень серьезна, но он был рад ее видеть.
     -- Ты звать Брата? - спросила Лхел, и он предположил, что она уже знала ответ.
     -- Нет, - ответил Тобин.
     -- Пусть он приходить сейчас.
      Тобин поколебался, но произнес слова. Брат появился в самом дальнем от двери углу. Он был худым и оборванным, но Тобин чувствовал, что холод от него распространяется по всей комнате.
     -- Ну и что ты думаешь? - спросила Айя.
      Лхел искоса посмотрела на Брата, затем пожала плечами.
     -- Я говорить вам, закрепление теперь более сильное. Теперь он сильнее.
     -- Интересно, может ли Ки видеть его? - пробормотал Аркониэль.
     -- Я не позволю ему приближаться к Ки! - Тобин сердито смотрел на призрак. - Я не буду звать тебя вообще никогда, если ты не пообещаешь никогда не причинять ему боль! Мне все равно, что говорит Лхел, - он встряхнул куклу, - Обещай, или ты будешь голодать!
      Тобин видел вспышку ненависти в черных глазах призрака, но она была направлена не на него, а на волшебников.
     -- Никто не видел его в комнате больного Тобина, - сказала Айя, как будто не заметив его вспышку.
     -- У кого есть глаза, видеть его, - сказала Лхел, - И он заставлять других видеть, когда он хочет.
      Тобин снова смотрел на Брата, отмечая, новые черты, которых не замечал прежде
     -- Так или иначе, он выглядит более реальным. Будь сильным и постарайся держаться обособленно.
      На мгновение любопытство преодолело его гнев.
     -- Подойди, - сказал он призраку.
      Дух приблизился. Тобин протянул руку, но как всегда, его рука, нашла только холодный воздух. Брат усмехался. Он походил на оскалившегося зверя.
      - Уйди! - крикнул Тобин, и облегченно вздохнул, когда злобный призрак повиновался. - Я теперь могу идти?
     -- Подожди минуту, пожалуйста, - сказал Аркониэль, - ты помнишь, как я обещал научить тебя прятать свои мысли? Настало время урока.
     -- Но это не магия. Ты сказали так, помнишь?
     -- Почему ты боишься волшебства, Тобин? - спросила Айя. - Все эти годы оно защищало тебя. А сколько замечательных вещей может быть сделано магией! Ты же видел. Движением руки я могу создать огонь там, где нет дров, или пищу в диких местах. Почему ты боишься этого?
      "Потому, что волшебство означает неожиданность и страх, горе и опасность", - подумал Тобин. Но он не мог сказать им это. Он не хотел, чтобы они знали, какую власть они имели над ним. Поэтому он только пожал плечами.
     -- Много волшебства, кесса, - мягко сказала Лхел, и он увидел искру понимания в ее глазах, - Ты мудрый, чтобы уважать. Некоторая волшебная польза, некоторое зло. Но мы не делать никакого зла тебе, кесса. Мы сделать тебя закрытым.
     -- И это не магия, только защита от нее, - уверил его Аркониэль, - Все, что ты должен сделать, вообразить какую-нибудь яркую картину. Например, ты можешь сейчас вообразить для меня море?
      Тобин подумал о гавани в Эро на рассвете, с большими торговыми судами, стоящими на якоре и маленькими рыбацкими лодками, качающихся вокруг них как жуки. Он почувствовал, как холодная волна коснулась его бровей, но никто не шелохнулся.
     -- Это было очень хорошо, - усмехнулась Айя.
     -- Я говорить тебе, - сказала Лхел. Тобин открыл глаза.
     -- И все?
     -- Это - начало, и очень хорошее, - ответил Аркониэль, - но ты должен практиковаться так часто, как только сможешь, чтобы делать это всякий раз, когда Нирин или кто-то из Гончих видят тебя. Пусть они думают, что ты думаешь о чем-то другом.
     -- Аркониэль имел обыкновение кривить лицо как будто, у него судорога, - сказала Айя, глядя на молодого волшебника так нежно, как иногда смотрела на Тобина Нари, - но ты не можешь всегда думать об одном и том же. Проще всего сосредоточиться на том, что ты делаешь.
      Тобин попробовал еще раз, думая об игре, в которую играли он и Ки.
     -- Прекрасно! - сказал Аркониэль. - Только помни, что лучшая защита против Нирина его магии - это никогда не давать ему повода заглянуть в твои мысли.
     
      Извинения Тобина были отправлены в Эро на следующий день. Мальчики наблюдали за уезжающим посланцем из окна комнаты Ки, дурачась, и показывая ему вслед языки.
      Ки, наконец, почувствовал себя достаточно хорошо, и Нари разрешила ему выйти. Они провели день, блуждая по замку и казармам. Ки хотел навестить Аркониэля, но волшебник не отвечал на стук в дверь.
      Ки оглядывался через плечо все время, пока они шли по коридору. Вид закрытой двери оставил его странно подавленным.
     -- Как ты думаешь, где он может быть?
     -- Где угодно, - Тобин пожал плечами, - Что тут такого? Я видел его вчера.
     -- Я не видел его после твоего дня рождения, - напомнил ему Ки, - Я начинаю думать, что он избегает меня.
      Тобин успокаивающе похлопал его по плечу.
     -- Не говори глупостей. Зачем ему это делать?
     
      Ки был удивлен тем, как быстро его появившаяся вновь энергия покинула его. К полудню он снова почувствовал слабость, в глазах его снова двоилось. Это напугало его, но Айя уверяла его, что это пройдет. Мысль о том, что она может ошибаться, была пугающей. Кому нужен слепой оруженосец?
      Как всегда, Тобин без слов понял, что чувствовал Ки, и попросил принести ранний ужин наверх.
      Той ночью они спали в комнате Тобина. Ки счастливо вздыхал, соскучившись по мягким подушкам. Даже если это было всего на несколько ночей, он все равно радовался. Он не думал об Эро и своих врагах среди компаньонов наследника.
     
      Мысли Тобина скакали как белки, пока он наблюдал, как тени от свечи танцевали по потолку. Он немного тосковал по Корину и волнениям дворцовой жизни. Но сердитые письма Оруна испортили все. В который раз он сердился, что все не так, как ему хотелось бы.
     -- Проклятье, как сильно чешется, - ворчал Ки, протирая лоб. Он повернулся так, чтобы Тобин мог его видеть, - Как это выглядит?
      Тобин отбросил мягкие каштановые волосы Ки, чтобы лучше видеть. Опухшая, покрытая коркой, глубокая рана два дюйма длиной выделялась у правого глаза Ки, чуть ниже волос. Опухоль меняла цвет от фиолетового до противного пятнисто-зеленого.
     -- Ты, должно быть, ударился о камень, когда упал. Тебе больно?
     -- Не нужно так трястись надо мной! - рассмеялся Ки. - Я гораздо больше страдаю от безделья. Мой отец был бы очень рассержен. "Только сломанная нога и выпущенные кишки могут помешать работать" - передразнил он выговор родных мест.
     -- Ты все еще скучаешь по своей семье?
     -- Не по всем. Разве что по Ахре и двум братьям, - немного помолчав ответил Ки.
     -- После того, как мы уладим наши дела в Эро, мы можем навестить их, - предложил Тобин, - Я был бы рад увидеть твою родину.
     -- Нет, ты не сможешь, - Ки смотрел в темноту.
     -- Почему нет?
     -- Дело, в общем-то, не только в том, что ты не можешь, - он слегка усмехнулся, - Я сам не хочу возвращаться туда. А почему тебя это интересует?
      Тобин ненадолго замолчал, затем решил сменить тему. В конце концов, Ки имел право на собственные маленькие тайны. Он окинул волосы Ки со лба, открывая рану полностью.
     -- Шрам останется заметный.
     -- Не повод для гордости, - проворчал Ки, - как ты думаешь, девушки поверят мне, если я скажу, что мы встретились на дороге с налетчиками из Пленимара или бандитами? Хотя, Уна и Мехари может быть, поверят.
      Тобин хихикнул, но в то же время почувствовал знакомый до боли приступ ревности. Он слышал достаточно историй о свободных нравах в семье Ки, да и сам его оруженосец был готов бегать за каждой юбкой. Неловкость Тобина в этом отношении сделала его предметом шуток среди компаньонов. Даже Ки часто добродушно посмеивался над ним. Все включая Тобина считали это следствием его юности и естественной застенчивости. До сих пор.
      Пальцы его сжались в теплых волосах Ки, и Тобин вдруг впервые начал подозревать, что может означать тот маленький комок злости скрывавшийся где-то внизу живота. Он убрал свою руку и откинулся назад, натянув одеяло до подбородка.
      Мне до сих пор не нравились девочки, потому что я...
      Он закрыл лицо рукой, чтобы скрыть заливающий его щеки жгучий румянец, и использовал уловку Аркониэля. Он старался думать о теплой шкуре Гози, о холодных каплях дождя, текущих по шее, острых когтях сокола на его кулаке, о чем угодно, кроме огня, бегущего по венам. О чем нибудь, кроме мягких волосах, ласкающих его пальцы.
      Я - мальчик! Ки никогда не будет...
      Ки лежал тихо, и когда Тобин убрал свою руку, он поймал его хмурый взгляд. Оруженосец глубоко вздохнул и еле слышно спросил.
     -- Что будем делать с Оруном? Если он на сей раз заставит твоего дядю отослать меня?
     -- Я же сказал тебе, что не допущу этого.
     -- О, я знаю, - Ки поймал руку Тобина и сверкнул своей белозубой улыбкой, но Тобин видел, что он волнуется, - Я скажу тебе это, Тоб: что бы ни случилось, я буду всегда поддерживать тебя, даже если я буду всего лишь солдатом твоей охраны. - Он вдруг стал очень серьезным, - Что бы ни случилось, Тобин, я - твой человек.
     -- Я знаю это, - Тобин разрывался между чувством вины и благодарностью, - И я твой. Теперь спи, иначе Нари заставит тебя спать в соседней комнате.
     
      Орун прислал другого гонца уже на следующий день и Тобин, не раздумывая, пошел вниз, чтобы получить новости. Фарин был с посыльным в зале и удивился, услышав на лестнице шум шагов Тобина. А принц был слишком занят своими мыслями, чтобы понять то, что означал его взгляд.
      В этот раз выбор курьера был неожиданным. Это был личный камердинер Оруна Бизир. Он был кротким, тихим человеком, довольно способным, как все молодые люди из челяди Оруна. Своими большими темными глазами и мягкими нервными руками, Бизир всегда напоминал Тобину зайца. Он был одним из немногих людей в доме опекуна, который был приятен ему и, что еще более важно, единственный, кто был вежлив с Ки.
     -- Письмо для Вас от моего лорда Оруна, принц Тобин, - благожелательно сказал Бизир вручая Тобину запечатанный пергамент, - позвольте сказать, мой принц, что вы хорошо выглядите. В последнем письме капитан Фарин давал моему хозяину, понять, что ваше здоровье было в некоторой опасности.
      Слишком поздно Тобин понял свою ошибку. Теперь он не мог отговориться слабым здоровьем. Он распечатал письмо и увидел, что это так или иначе не имело теперь никакого значения. Орун угрожал в случае необходимости привести его домой на повозке.
     
     -- Все в порядке, - сказал Ки, расстроенному Тобину в их комнате, - теперь я могу поехать.
      Айя не была в этом так уверена, и они ложились спать той ночью в сильном возбуждении. Неспособный спать, Тобин снова молился Сакору и Иллиору, задаваясь вопросом, слышат ли боги мольбы, когда нет дыма, чтобы нести их.
      Когда он проснулся утром, первое, что бросилось ему в глаза, было что-то белое на полу. Это был снег. Ставень приоткрылся, и порыв ветра бросил его под окном. Выпрыгнув из кровати, он помчался к окну и, высунувшись, рассмеялся, потому что кружащиеся хлопья осели на его щеках.
      Луг исчез, затерявшись за непроницаемой стеной. Он мог только разглядеть угол крыши казармы, но мост был еле заметным темным пятном. Он слепил снежок и бросил его в Ки, чтобы разбудить его. Видимо, боги были благосклонны к нему.
     
      Снежная буря длилась три дня, сметая сугробы у двери и оставив Бизира взаперти вместе с ними. Это вызвало определенные осложнения. Айя была известна в Эро, но Аркониэль должен был оставаться наверху на случай, если Бизир начнет заглядывать во все углы замка.
      Молодой камердинер сначала был неловким и неуклюжим, явно чувствуя себя неуютно в этом простом и суровом доме. Здесь не было ничего, что он мог бы делать, и никого, кому нужно было прислуживать. Женщинам в зале было не до него, поэтому занимать гостя взялся Кони и некоторые из младших солдат. Они же и увели его к казармам, где он провел весь день. Ки и Тобин видели с верхних ступенек лестницы, что он почти в отчаянии. В суровом окружении, слушая простые разговоры солдат Бизир был, пожалуй, близок к тому, чтобы повеситься.
      К завтраку он разительно переменился. Неожиданно растрепанный, он смеялся с Кони и другими, чего Тобин никогда за ним не замечал.
     
      Даже после того, как буря закончилась, дороги были так занесены снегом, что не могло быть и речи об отъезде. Три прекрасных недели они жили так, будто не было на свете Эро. Снег не давал им ехать, но они проводили целые часы на улице ведя снежные бои против солдат, создавая целые эскадроны снеговиков, и снежные крепости. Кони сумел втянуть Бизира в эти развлечения, правда, воином камердинер был не слишком умелым.
      Иногда Ки и Тобина, оставляли без присмотра, и им удавалось убежать. Тогда они искали Лхел на краю леса, но ведьма или боялась снега, или отказывалась показать себя.
     
      Ки быстро набирал силы, но все еще видел не слишком хорошо и иногда промахивался во время стрельбы. Он хотел пойти к Фарину, но вместо этого, однажды ночью после того, как Тобин уснул, появился в дверях комнаты Айи. Однако страх был слишком силен, и он долго не мог сказать, что его мучает. Айя была добра к нему, она усадила его у огня и дала ему выпить вина с пряностями. Когда он, наконец, рассказал ей о своей беде, она, не казалась обеспокоенной.
     -- Ты стал плохо видеть? Хорошо, посмотрим, что я могу сделать, - Айя склонилась над ним и положила руку ему на бровь. В течение нескольких минут она молчала, полузакрыв глаза, будто слушая что-то в его голове. Ки чувствовал легкое покалывание на своей коже; это было похоже на щекотание, но было очень приятно.
     -- Вы никогда не говорили мне, что вы целитель.
     -- О, всего лишь знаю одно-два заклинания, - пробормотала она.
      Что бы она ни делала с ним, когда она закончила вид, у нее был довольный
     -- Не нужно бояться. Ушиб головы все еще дает себя знать. Я уверена, что это пройдет.
     -- Я надеюсь, что так. Когда мы вернемся в Эро...
     -- Ты должен будешь доказывать свою полезность снова и снова, - с обычной прозорливостью договорила она, - Но твои друзья любят тебя, а твои враги не переменят своего мнения, как бы ты не старался.
     -- Мои друзья, - хмыкнул Ки, подумав об Аркониэле.
      Несмотря на то, что говорили Тобин и все остальные, он видел, что Аркониэль избегал его. Он бросал быстрые взгляды в дверь, когда Ки был болен, а с тех пор, как мальчик выздоровел, они редко виделись. Это обижало. Ки всегда нравился волшебник, даже когда он вынуждал его учиться читать и писать. Эта внезапная, необъясненная прохлада между ними была непонятна и огорчала его.
      Он боялся спрашивать об этом Фарина, боясь ответа. Но теперь он не мог больше сдерживаться. Ведь Айя знала Аркониэля лучше всех.
     -- Аркониэль сердится на меня, за то, что я позволил Тобину убежать?
     -- Сердится? - Айя удивленно приподняла брови. - С чего ты взял? Ты ведь знаешь, что он не может рисковать быть замеченным нашим гостем.
     -- Он избегал меня еще до приезда Бизира.
     -- Он все время справляется о тебе.
      Ки заморгал.
     -- Правда?
     -- Конечно.
     -- Но я никогда не вижу его.
      Айя разгладила платье.
     -- Он был занят некоторое время, и сейчас он продолжает работать. Это занимает большую часть его времени.
      Ки вздохнул. Работа не мешала Аркониэлю посылать за Тобином, но не за ним.
      Айя, должно быть, увидела в его глазах сомнение, или просто прочла его мысли, и улыбнулась.
     -- Не волнуйся об этом, мой дорогой. Твоя болезнь напугала его больше, чем ему кажется. Возможно, он стесняется показать это, но он много заботится о тебе. Я поговорю с ним.
      Ки поднялся и благодарно поклонился ей. Он все еще слишком трепетал перед нею, чтобы обнять ее, как ему хотелось.
     -- Спасибо, госпожа. Я бы не хотел разонравиться ему.
      Айя ласково коснулась его щеки.
     -- Никогда не беспокойся об этом, малыш.
     
      Глава 4
     
      Нирин хорошо развлекся, наблюдая, как Орун кипятится и тревожится из-за отсутствия принца Тобина. Он с самого начала догадывался, что лорд-канцлер выпросил для себя опекунство, надеясь через Тобина скрепить свою связь с царской семьей. Если бы ребенок был девочкой, то без сомнения он попросил бы о помолвке. Он был влиятелен, это было верно, и его льстивое прислуживание матери царя подарило ему и богатство и положение; Эриус, возможно, со всей серьезностью рассмотрел бы такое предложение.
      Вместо этого здесь был этот худенький, своенравный маленький мальчик, наследник самых богатых земель в стране, и Орун мог изрядно обогатиться. Положение Нирина возле царя было достаточно прочным, но его раздражало, что такая лакомая слива упала на колени самого скандального человека в Эро. Поэтому он ждал и держал шпионов в доме канцлера, чтобы вовремя поймать Оруна на ошибке. Склонность Оруна к мальчикам не была тайной, хотя он мудро ограничил себя слугами и шлюхами, чтобы избежать сплетен. Но если он потеряет голову из-за Тобина? Это было бы неслыханной удачей! Волшебник даже подумывал всячески поспособствовать этому.
      Хотя все это было ненадежно. В любой момент царь, мог безнаказанно захватить состояние Тобина: все его земли, и деньги. Тобин был молод и одинок среди дворян; его родители умерли, и ребенок вряд ли вызвал чью-то преданность.
      Если бы выжила дочь Ариани, а не эта мелкая рыбёшка, то это был бы другой разговор. Засуха и чума распространялись, и взоры крестьян обращались к Иллиору. Было не трудно заставить царя поверить, что любая женщина царской крови поставит под угрозу будущее его наследников. Любая из этих претенденток могла объявить себя "дочерью Фелатимоса" и поднять против царя армию. Для народа это стало бы волей богов.
      Нирин едва не сделал роковую ошибку, когда сказал, что опаснее всех сестра царя Ариани. Эриус был очень разгневан. В тот день Нирин впервые использовал волшебство против царя.
      Гроза миновала, и Нирин был рад, когда стало очевидно, что воздержанность короля не простиралась на детей его сестры. Они сочли благоприятным знаком, рождение у Ариани мертвой дочери. Позже, безумие принцессы сделало работу Нирина за него. Даже самый фанатичный из людей Иллиора не захотел бы еще одну безумную царицу. Никто не поддержал бы Ариани, или ее проклятого демоном сына.
      Но могли остаться другие. Девочка, любая девочка, которая могла утверждать даже мимоходом, что она "дочь Фелатимоса", могла доказать, что о пророчестве Афра не забыли, независимо от того, сколько царь сжег священников и волшебников. Именно на это и рассчитывал Нирин.
     
      Никто не заметил, когда Нирин стал принимать меры, чтобы Слышать. Он одевался как богатый торговец и зачаровывал умы любого, кто мог бы признать его. Так он поддерживал свое влияние. Кто отважился бы заподозрить в шпионе лидера Гончих?
      Отправляясь на рынок, он как всегда принял все меры, чтобы остаться не узнанным. Это был ярмарочный день, шум, жонглеры и гудение птиц в их руках, создавали гулкое эхо в окруженном стеной рынке. Нирин, поднимаясь в гору, улыбался своим мыслям. Кто в этой толпе мог предположить, что всадник, вокруг которого они толкались, болтали и улыбались, был властен, прервать жизнь любого из них одним словом.
      Оставляя рынки, он поехал к холму, где стояли дома знати, где стоял и его большой каменный дом. Дверь открылась, и Вена старая полуслепая служанка, встретила его в зале.
     -- Она просидела у окна все утро, господин, - ругалась она, беря его плащ.
     -- Это - он? - звонкий девичий голос раздался сверху.
     -- Да, Налия, моя дорогая, это - я! - ответил Нирин.
      Налия сбежала вниз по лестнице и расцеловала его в обе щеки.
     -- Ты знаешь, что ты опоздал?
      Нирин поцеловал ее плечо, затем отстранил на расстояние вытянутой руки, чтобы полюбоваться ею. Она была на год старше принца Корина. У нее были такие же волосы и глаза, но ни капли его проницательности. Это была милая домашняя девочка, с безвольным подбородком и странной розовой родинкой, которая была похожа на каплю вина, пролитую на ее левую щеку и плечо. Этот недостаток сделал ее застенчивой, и она избегала любого общества. Поэтому он сумел спрятать ее в этом гнилом городе.
      Ее мать, троюродная сестра царя по матери, была еще более уродливой, но сумела найти мужа и произвести на свет двух девочек. Это стало удачей для Нирина. Он сам убил их отца и мать, остановив их сердца с помощью волшебства. Это было в первые годы резни Эриуса, когда Нирин еще делал все сам.
     Сестра Налии разделила недобрую судьбу родителей. Она выросла бы красивой, и красоту ее было бы трудно скрыть. Или контролировать.
      Нирин должен был убить их всех, но когда он забрал второго орущего младенца от мертвой матери, у него было видение - то, которое и вело его с тех пор. С того момента он знал, что он был не просто верным псом царя, но властителем будущего Скалы.
      Другие волшебники тоже видели ее в своих видениях, и некоторые жрецы Иллиора тоже. Воспользовавшись страхом царя за будущее Корина, Нирин взял власть и сокрушил других прежде, чем смогли ясно увидеть и показать миру его сладкую, послушную маленькую Налию. Только он должен будет дать народу будущую царицу, когда придет время. Никто, кроме него, не должен властвовать над ней, когда она сядет на трон.
      Он управлял Эриусом, но знал, что он никогда не обретет власть над упрямым молодым Корином. В мальчике бурлила кровь его матери и никакого намека на безумие. Он может править долго, а чума и война захлестнули бы Скалу, чтобы бросить ее в руки врагов, надломленную, как прогнившее дерево.
      Безумная Агналейн и ее дети опорочили корону, с этим никто не поспорит. Налия происходила от Фелатимоса с обеих сторон. Нирин докажет это, когда настанет время. Он, и только он, вложит меч Герилейн в руку женщины, когда боги подадут знак.
      Она беспечно взрослела, не зная ни мир, ни себя. Она знала только, что она была сиротой, и Нирин был ее добрым опекуном. Не знающая других мужчин, она безумно его любила и ужасно скучала по нему, когда он был далеко.
     -- Это очень жестоко с твоей стороны, заставить меня ждать так долго, - сказала она, все еще с упреком, хотя он видел, что румянец залил ее незапятнанную щеку, пока она тянула его за руку к стулу в гостиной. Усевшись к нему на колени, она снова поцеловала его и слегка дернула за бороду.
      Несмотря на ее изуродованное лицо, она превратилась в красивую молодую женщину. Нирин одной рукой обнял ее за талию и, нежно погладив ее пышную грудь, поцеловал ее. Ночью в их полутемной комнате, она была столь же красива как любая женщина, которую он когда-либо брал.
      Позволим Оруну нянчиться с его маленьким принцем. Пока. Без князя Риуса за спиной, - а Нирин способствовал его гибели, - сын Ариани мог стать только еще одним проклинаемым узурпатором-мужчиной. С ним будет легко справиться, когда настанет время.
      Глава 5
     
      Теплый ветер с юга уничтожил убежище Тобина. Дожди середины зимы расплавили сугробы как куски сахара. Снежные крепости разрушились, и армия снеговиков пала, похожая на груду тел, изуродованных чумой.
      Два дня спустя королевский курьер прибыл с письмом от Корина и очередным гневным вызовом от лорда Оруна.
     -- Вот опять, - вздохнул Ки после того, как Тобин прочел письмо вслух Фарину и всем, кто сидел у очага.
      Бизир, за время вынужденного пребывания у них разрумянившийся и повеселевший, после чтения письма снова стал похожим на испуганного зайчонка.
     -- Он пишет что-нибудь обо мне?
     -- Не волнуйся об Оруне, - сказал Тобин, - Это ведь не твоя вина, что пошел снег. Он не может обвинить тебя в этом.
      Бизир покачал головой.
     -- Может.
     -- Мы возвращаемся завтра, - выговорил Фарин, выглядевший не более счастливым, чем камердинер, - Нари, проследи, чтобы их вещи упаковали.
     -- Конечно, я прослежу! - Нари выглядела оскорбленной, но Тобин, занятый своими мыслями, увидел только угол ее передника, когда она пошла вверх по лестнице.
     
      Повариха приготовила прекрасный прощальный ужин той ночью, но ни у кого не было аппетита.
     -- Ты едешь со мной, мистрис Айя? - спросил Тобин, водя по тарелки куском ягненка.
     -- Ты могла бы быть волшебницей Тобина, - предложил Ки.
     -- Я сомневаюсь, что царь одобрит это, - ответила Айя, - Но я приеду ненадолго, чтобы посмотреть, куда дует ветер.
     
      На сердце у Тобина было тяжело, когда он и Ки одевались при свечах на следующее утро. Ему не хотелось завтракать, в его горле стоял комок. Ки был более тихим, чем обычно, и, когда пришло время отъезда, прощался очень поспешно. Бизир выглядел совершенно подавленным.
      Когда они проезжали через Алестун, было холодно, и шел дождь. Дорога превратилась в грязное месиво и они передвигались очень медленно. Дождь зачастил, когда они спускались через лесистые холмы к равнине. В это время года темнело рано. Они провели ночь в придорожной таверне и в полдень на следующий день выехали к побережью. Небо, море и отдаленные реки были стального цвета и выделялись на фоне коричневых пятен земли. Эро был похож на груду серого пепла на холме.
      Они послали своих лошадей в галоп по последним милям, и острый запах моря дул им в лицо. Это и быстрая скачка с его собственными солдатами за спиной немного успокоило Тобина. К тому времени, когда они достигли Дороги Нищих, он чувствовал себя готовым предстать перед опекуном. Даже трущобы между мостом и городской стеной не испортили его настроения. Он освободил свой кошелек полный серебра, бросая монеты нищим. Тобин и его воины приветствовали полумесяц и пламя, вырезанные на большой каменной арке южных ворот, прикоснувшись к сердцу и рукояти меча, почтив божественных покровителей города. Фарин объявил о прибытии Тобина, и стражники поклонились ему, когда он проезжал. Айя держала уздечку так, чтобы был виден серебряный значок, который она носила, и один из стражников отметил что-то на покрытой воском табличке. Когда она догнала принца и его гвардию, ее губы волшебницы были сердито сжаты.
   Тобин знал о значках. Гончие сделали их ношение обязательным, и видел, как раздражена Айя. И теперь он начал смутно догадываться, чего добиваются царь и его волшебник.
      После недель в горах узкие улицы казались Тобину темнее и грязнее обычного, а люди, мелькавшие в окнах и дверных проемах, были похожи на бледные тени.
     -- Зловонный Эро, - пробормотал он, морща нос.
      Айя бросила на него странный взгляд из-под капюшона, но ничего не сказала.
     -- Думаю, мы отсутствовали слишком долго, и успели отвыкнуть от этого запаха, - Заметил Ки.
      Подгоняя лошадей, они ехали крутыми, запутанными улицами к окруженному стеной Дворцовому кольцу. На верхних склонах улицы становились немного чище, над некоторыми дверными проемами уже нависли зеленые ветви и гроздья пшеницы в честь наступающего праздника Сакора.
     
      Капитан дворцовой стражи приветствовал Фарина в воротах.
     -- Принц Корин оставил сообщение для принца Тобина, мой лорд, - сказал он низко, кланяясь, - Он просит кузена пройти в пиршественный зал, как только он прибудет.
     -- Лорд Орун оставлял какое-нибудь сообщение? - поинтересовался Тобин.
     -- Нет, мой принц.
     -- Это хорошо, - пробормотал Ки.
      Тобин неохотно повернулся к Бизиру.
     -- Я думаю, что ты должен сообщить своему господину новости.
      Молодой человек поклонился и, не говоря ни слова, поехал вперед. Ветви древних, по-зимнему голых вязов, по обеим сторонам дороги, сплелись, создавая крытый коридор. Тобин остановился перед царской усыпальницей, чтобы почтить останки своих родителей, которые лежали в подземной гробнице. Через потемневшие от времени деревянные колонны, которые поддерживали черепичную крышу, Тобин увидел отблеск огня на алтаре. Пламя отбрасывало отблески на лица древних изваяний. Царицы Скалы...
     -- Ты хочешь войти? - спросил Фарин.
      Тобин покачал головой и опустил поводья, приказывая лошади тронуться.
      Сады Нового Дворца смутно темнели, как черно-серый мрачноватый лабиринт. В окнах дворцов, венчавших холмы Эро, как маленькие зимние светлячки горели огни.   Айя, Ларис и другие повернули к Старому Дворцу, продолжая путь к дому, который когда-то принадлежал Ариани. Фарин остался с мальчиками и сопровождал их в крыло компаньонов. Они медленно ехали по увядшим аллеям. В ожидании сомнительной радости от приема, Тобин был рад, что Фарин и Ки остались с ним.
     
      Коридор был пуст, но звуки веселья привели их в пиршественный зал Корина. Двустворчатые двери, были открыты, и легкая музыка выливалась, из зала и расплескивалась вокруг. Сотни ламп освещали комнату, жар от них был особенно заметен, после холода на улице.
      Корин и другие благородные компаньоны сидели за столом на возвышении, в обществе нескольких избранных друзей и девушек. Оруженосцы были заняты своими обязанностями. Гарол стоял с кувшином вина позади стула Корина, Танил резал мясо слева от него. Единственный человек, который, казалось, отсутствовал, был наставник Порион. Его нигде не было видно. Впрочем, хотя Тобину и нравился суровый старый ветеран, он не горел желанием услышать, что он скажет о его отсутствии на тренировках.
      Множество гостей всех возрастов сидело за двумя длинными столами ниже. Оглянувшись, Тобин также увидел обычную толпу артистов. В тот момент, на помосте как раз кувыркались акробаты.
      Корин не заметил их прибытия. Алийя сидела у него на коленях, смеясь и краснея, когда он шептал что-то ей на ухо, играя одним из шнурков ее платья. Приблизившись к столу, Тобин увидел, что, несмотря на то, что еще довольно рано, его кузен уже изрядно навеселе. Впрочем, он не удивился.
      На конце стола друзья Тобина Никидес и Лута беседовали с темноволосой леди Уной. Их беседа выглядела более серьезной, чем игривой.
      Лута был первым, кто их заметил. Его узкое лицо осветилось улыбкой, он толкнул Никидеса локтем, и закричал:
     -- Смотри, принц Корин, твой своенравный кузен, наконец, дома!
     -- Иди сюда, Тоб! - воскликнул Корин, раскрывая объятия. - И ты, тоже, Ки. Значит, вы наконец соизволили выбраться из своей глуши? Мы скучали по вас. И не смогли отпраздновать с тобой твои именины.
     -- У меня тоже недавно был день рождения, - сказал Калиэль, смеясь. Он сидел справа от Корина. Рядом с ним, как всегда сидел рыжебородый Зуштра.
      Ки присоединился к прислуживающим за столом оруженосцам. Фарина усадили на почетное место среди старших друзей Корина за правым столом. Тобин тревожно спросил о своем опекуне; Орун старался влиять на события всегда, когда была возможность.
   Но не на сей раз, - с облегчением отметил Тобин.
      Ки тоже ждали. Возможно, Орун ничего не смог сделать. За нижним столом, однако, он заметил их старый кошмар, Мориэля. Бледный, мальчик с острым лицом наблюдал за своим конкурентом с открытой неприязнью; если бы у Оруна была возможность, Тобин делил бы комнату с ним вместо Ки.
      Пока он озирался, чтобы увидеть, заметил ли Мориэля Ки, он поймал взгляд темных глаз. Леди Уна застенчиво смотрела на него. Ее теплое отношение всегда причиняло Тобину беспокойство. Теперь, с новой тайной, поселившейся как острая игла в его сердце, он не должен был смотреть на нее. Как он мог теперь сидеть рядом с ней, как раньше?
     -- Ах, кто-то доволен, видеть тебя дома, - заметил Калиэль, по-своему поняв внезапный румянец Тобина.
     -- Дворецкий, кубок и прибор, для моего кузена! - крикнул Корин.
      Тобину принесли золотой кубок, и пьяный Гарол налил ему вина.
      Корин наклонился вперед, всматриваясь в лицо Тобина
     -- Ты хорошо выглядишь для того, кто недавно болел. Ты ведь думал, что у тебя чума?
      Корин был более пьян, чем казалось, и в лицо Тобина сильно пахнуло вином.
      Но прием был искренним, хотя немного нечленораздельным, и Тобин был рад ему.
     -- Я не хотел, чтобы "птицы смерти", заколотили дворец, - объяснил он.
     -- Кстати о птицах, твой сокол тосковал по тебе, - Аренгил пригласил его сесть, а Тобин с радостью услышал плавные переливы его голоса, в котором явственно слышался акцент ауренфэйе, - Я старался занять его, но он скучает по своему владельцу.
      Тобин отсалютовал другу чашей.
      Корин поднялся на ноги и постучал ложкой по тарелке. Менестрели прекратили играть. Добившись всеобщего внимания, Корин поднял чашу и потянулся к Тобину.
     -- Давайте выпьем в честь именин моего кузена! - неверной рукой он поднес чашу ко рту, расплескав при этом половину ее содержимого на скатерть, выпил и оглядел остальных, тоже поднявших свои кубки за Тобина. Вытирая рот рукавом, Корин торжественно объявил. - Двенадцать лет моему кузену, и двенадцать поцелуев он получит от каждой девушки за столом, чтобы ускорить проявление его мужественности. И будет получать по одному дополнительному весь месяц! Алийя, ты первая.
      Протестовать было бессмысленно, так как Корин был очень упрям. Тобин попытался не вздрогнуть, когда Алийя приблизилась и подарила ему все двенадцать положенных поцелуев. Корин мог сколько угодно считать ее милой, но Тобину она всегда казалась злоязычной и жадной. В последнем поцелуе она крепко прижалось губами к его губам, затем отпрянула, смеясь. Еще полдюжины девушек толпились перед ним, вероятно более желающих заслужить одобрение Корина, чем доставить удовольствие Тобину. Когда очередь дошла до Уны, она, застенчиво жмурясь, поцеловала его щеку. Через ее плечо Тобин видел, что черноволосый Албен смеялся с Зуштрой и Квирионом, явно смакуя его затруднение.
      Когда испытание было закончено, Ки поднес ему хлеб и зелень. Тобин видел, что он был молчалив и рассержен.
     -- Это всего лишь забава, - прошептал Тобин, но тут же понял, что не доставшиеся ему поцелуи расстроили его друга. Не переставая хмуриться, Ки убрал блюдо. Мгновение спустя Тобин услышал звон тарелок и приглушенное проклятие Ки. Обернувшись, он увидел что Маго и Ариус, смеются, видя, как Ки, по-видимому, только что споткнувшийся, снова складывает объедки на блюдо. Поймав брошенный на них взгляд Ки, Тобин предположил, что эти двое не теряли времени, возобновляя старые проделки.
      Тобин не простил Маго за то, что он спровоцировал Ки на удар, который закончился поркой его оруженосца на ступенях храма. Он приподнялся на стуле, но рядом с ним возник оруженосец Корина Танил и положил ему на блюдо кусок жареной баранины.
     -- Я поговорю с ними, - прошептал он.
      Тобин неохотно уселся. Как обычно, Корин ничего не заметил.
     -- Что ты желаешь в подарок, кузен? - спросил он. - Назови свою мечту. Возможно шитый золотом камзол для тренировок, взамен твоего исцарапанного? Прекрасная новая лошадь ауренфэйской породы? Знаю, меч! Недавно на Улице Молотка появился новый кузнец, ты никогда не видел ничего подобного.
      Тобин медленно жевал, обдумывая предложение. У него не было никакого желания менять лошадь или меч - и то и другое ему подарил отец. Да и его старый тренировочный костюм его устраивал, разве что стал немного тесноват. Подарки, которые он получил в свой первый приезд сюда, значительно пополнили его гардероб. По правде говоря, у него было только одно желание. Но здесь нельзя было говорить о возможном изгнании Ки. Он не был даже уверен, что этот вопрос был во власти его кузена и боялся смутить Ки.
     -- Я ничего не могу придумать, - ответил он, наконец.
      Ответ приветствовали добродушными криками и свистом, но он услышал голос сестры Урманиса Лилиан, прошептавшей Алийи.
     -- Вечно изображает простоватого провинциала, да?
     -- Может быть, у принца особое желание, - предположил Фарин, - допустим поездка?
     -- Поездка? - рассмеялся Корин. - Это подарок, который мы все можем разделить. Куда бы ты хотел поехать, Тобин? В Афру, или вниз по Эринд? Нигде нет таких вкусных прожаренных угрей, и, говорят, шлюхи там, лучшие в Скале.
     -- Он немного молод для этого, ты так не думаешь? - Калиэль обнял друга за шею и сочувственно подмигнул Тобину из-за плеча Корина. Калиэль и Танил были единственными, кто мог остановить полет фантазии пьяного Корина. Удивленный Тобин оглянулся на Фарина. Воин улыбнулся и поднял руку к своей груди, как будто указывая на что-то.
      Тобин понял сразу. Прикоснувшись к цепочке, на которой, под туникой, рядом с княжеской печатью, висел перстень с печаткой, когда-то принадлежащий его отцу, он сказал:
     -- Я хотел бы поехать в свое поместье в Атийоне.
     -- Всего лишь? - разочарованно протянул Корин.
     -- Я никогда его видел, - напомнил ему Тобин.
     -- Хорошо, тогда в Атийон! Я выберу там новую лошадь, ведь там лучшие и стада, это земля табунщиков.
      Раздались приветственные крики. Согретый небольшой победой, Тобин позволил себе немного вина. Лорд Орун всегда находил повод отложить эту поездку. Теперь свое слово скажет Корин.
     
     -- Так, так. Смотрите, кто вернулся, - глумился Маго, помогая Ки собирать объедки в корзину милостыни.
     -- Да, смотрите, кто здесь, - эхом отозвался Ариус, тень Маго, толкая под руку Ки, - Наш безземельный рыцарь вернулся домой. Я слышал лорд Орун, очень злился, что ты позволил принцу убежать.
     -- Наставник Порион тоже не слишком тобой доволен, - злорадствовал Маго, - Когда ты собираешься вновь вставать на колени на ступенях храма? Как ты думаешь, сколько ударов плетью твой принц даст тебе, на сей раз?
      Ки промолчал, но в качестве приятной мести подставил подножку Маго, когда тот разворачивался с блюдом жареной баранины в руках
     -- Снова спотыкаешься о собственные ноги, Маго? - усмехнулся вошедший Танил. - Поторопитесь, вы должны еще вымыть посуду.
      Маго поднялся. Его прекрасная туника была покрыта жиром.
     -- Думаешь, это смешно, не так ли? - он плюнул в Ки и повернулся к Танилу. - Если я настолько неуклюж, возможно, сэр Киротиус должен закончить работу здесь один. Он вышел из кухни с пустым блюдом. Ариус, пронзив Ки опасным взглядом, вышел вслед за ним.
     -- Не нужно было ввязываться в неприятности из-за меня, - пробормотал Ки, собирая еду в корзину.
      Он смутился, поняв, что Танил слышал колкости его недругов. Но глаза главного оруженосца сверкали от сдерживаемого смеха.
     -- Не твоя вина, что он, непрочно держится на ногах, не так ли? Хороший прием. Научишь меня?
     
      Только после полуночи, Фарин и Калиэль поводили принцев к их спальням. Корин был мертвецки пьян, и после того, как он несколько раз едва не упал, Фарин поднял принца на руки и нес его до двери.
     -- Хорошая ночь, дорогой кузен. Дорогой, дорогой Тоб, - напевал Корин, когда Танил и Калиэль, перехватили его у Фарина, - Добро пожаловать, дорогой Тоб! Калиэль, кажется, меня сейчас вырвет. Его друзья торопливо внесли его внутрь, но, судя по звукам, которые последовали тут же, они не успели донести его до ванны.
      Фарин покачал головой, его лицо выражало отвращение.
     -- Он не всегда такой, - сказал Тобин, торопясь защитить своего кузена.
     -- Слишком часто на мой взгляд. Уверен, его отец тоже так думает, - прорычал Фарин.
     -- Спальня та же, - пробормотал Ки, толкая их дверь.
      Дверь открылась. Воин, удивленный роскошью, сделал шаг назад. Паж Тобина Балдус, ожидавший их там, сонно моргнул и широко улыбнулся
     -- Добро пожаловать, мой принц! Лорд Фарин, рад вас видеть.
      Горели тонкие свечи, и комнату наполнял сладкий запах воска, смешанный с ароматом сосен, которые росли за окном. Балдус торопливо отдернул черно-золотой полог кровати
     -- Я принесу горячую воду, мой принц. Молай и я были рады услышать, что вы, наконец, возвращаетесь! Сэр Ки, багаж находится в гардеробной. Я оставил его, чтобы ты распаковал, как всегда, - он с трудом подавил зевок, - О, и есть письмо от вашего опекуна, принц Тобин. Молай оставил его на письменном столе.
      Надутый Пузырь времени не теряет
      Тобин машинально взял пергамент. Судя по тому, как Балдус смотрел на Ки, шаткое положение его оруженосца не было тайной.
     -- Ты можешь идти спать, - сказал Тобин мальчику, не желая говорить при свидетелях, - И скажи Молайю, что сегодня вечером он мне не понадобится. Я хочу только спать.
      Балдус поклонился и вышел с подносом. Тобин сломал печать и прочитал несколько неровных строчек.
     -- Что он пишет? - мягко спросил Ки.
     -- Только то, что он вызовет меня завтра, и я должен приехать один.
      Фарин нахмурился, и почел письмо.
     -- Один? Кажется, что лорд-канцлер нуждается в напоминании, с кем он имеет дело. Я приготовлю почетный караул. Пошлите за мной, когда он позовет, - Он похлопал обоих по плечам, - Не делайте такие вытянутые лица, мальчики. Ни к чему так волноваться. Завтра мы увидимся с ним, а сейчас - спать.
      Тобин хотел попросить у Фарина совета, но ни он, ни Ки не могли найти слов, и молча стали готовиться ко сну.
      Они долго лежали в тишине, слушая тлеющие угольки, которые, шипя, прогорали в камине. Наконец, Ки слегка толкнул Тобина ногой и высказал их общий страх.
     -- Это может быть моя последняя ночь здесь.
     -- Не надейся, - прошептал Тобин, его горло сжимал страх.
      Через некоторое время Ки заснул. Тобин лежал неподвижно, пока он не услышал его ровное дыхание, затем выскользнул из кровати, взял свечу и пошел в гардеробную.
      Их вещи были сложены на полу. Открыв сундук, он вытащил со дна куклу.
      Один в темноте, он понял, что он снова боится призрака, больше, чем когда-либо. Но это не помешало ему прошептать нужные слова; Брат иногда знал будущее, и Тобин не мог заснуть, не задав ему терзающий его вопрос.
      Когда Брат появился в тускло освещенной комнате, он казался еще более реальным.
     -- Орун отошлет Ки завтра? - спросил Тобин.
      Брат только смотрел на него, молчаливый, как статуя.
     -- Скажи мне! Ты говорил мне другие вещи.
      Злые, опасные слова и ложь. Вот что он говорил.
     -- Скажи мне!
   Я могу сказать только то, что вижу. Я не вижу его.
     -- Не видишь кого? Оруна или Ки?
   Они - ничто для меня.
     -- Тогда ты ничто для меня! - выкрикнул Тобин горько. - Уйди!
      Брат повиновался, и Тобин зашвырнул куклу назад в ее старый тайник на полке в пыльном шкафу.
      Вернувшись в постель, он лег поближе к Ки. Дождь барабанил по крыше, и он слушал его, напрасно ожидая сна.
     
      Глава 6
     
      За ночь дождь не прекратился. Наоборот, к утру, он превратился в настоящий ливень. Все слуги крыла компаньонов подставляли ведра и бадьи, под воду, просачивающуюся через старый потолок.
      Но для наставника Пориона погода не имела значения. Тобин разбудил Ки, как только услышал шаги слуг в коридоре, и они первыми из компаньонов встретили мастера в дверях дворца. Очевидно, Маго солгал: старый воин был искренне рад их видеть.
     -- Неплохо, неплохо, - заметил он, осматривая их. - Вы не кажетесь чрезмерно изможденными.
     -- Мы в порядке, мастер Порион, - заверил его Тобин, - В моем замке мы не забывали о тренировках.
      В ответ на это заявление они получили скептический взгляд.
     -- Вот это мы и проверим.
      Они оба не подвели наставника. Даже Ки, который еще недавно был болен, не отставал от других. Шлепая по грязи и лужам, компаньоны пробежали обычную дорогу вокруг парка, мимо усыпальницы и Нового дворца, заканчивающуюся в Храме Четверки в центре парка, где они приносили жертвы Сакору.
      Утренние просьбы мальчиков были, как правило, незначительными, но сегодня Тобин провел несколько минут у алтаря Сакора, пылко шепча молитвы над небольшой восковой лошадкой прежде, чем бросить ее в огонь. А потом, когда все отвернулись, он украдкой подошел к белому мраморному алтарю Иллиора и бросил одно из перьев совы на политые благовониями угли.
     
      Вызов от лорда Оруна прибыл, когда они заканчивали доедать хлеб и молоко в трапезной. Фарин, должно быть, наблюдал, потому что он вошел с посыльным. Одетый в прекрасную синюю тунику с начищенными до блеска металлическими застежками, он производил внушительное впечатление. Когда они с Ки выходили, Корин одобрительно подмигнул Тобину.
      Когда они оказались пределов слышимости, Фарин отослал гонца и повернулся к Ки.
     -- Жди нас в доме Тобина. На обратном пути мы заберем тебя.
      Тобин и Ки обменяли мрачными взглядами. Они боялись худшего, но сдерживали чувства, не желая дать компаньонам повод для насмешек. Ки похлопал Тобина по плечу.
     -- Смелее, Тоб. Удачи, - он развернулся и пошел прочь.
     -- Ты должен переодеться, - сказал Фарин, - Я не знаю, что на уме у Оруна.
      Тобин оглядел себя.
     -- Я поеду так.
     -- Фарин сжал кулаки и строго посмотрел на Тобина.
     -- То есть ты собираешься предстать перед ним одетый как простой солдат и с грязными ногами? Помни, чей ты сын.
      Снова эти слова.
      На сей раз, они достигли цели. Тобин поторопился назад к его покоям, где Молай приготовил ему ванну и лучший костюм. Вымытый и переодетый, Тобин встал перед полированным зеркалом и позволил камердинеру расчесать свои гладкие темные волосы. Разодетый в бархат, но сдержанный суровый и готовый к сражению мальчик смотрел на него из зеркала. У отражения были его собственные глаза. Тобин смотрел прямо в них, чувствуя, что делит какую-то тайну с незнакомкой, скрытой за его привычным лицом.
     
      Большой дом Оруна, не терялся в скоплении таких же богатых домов, расположенных в садах Нового дворца. Бизир встретил их в дверях и сопроводил в приемную.
     -- Доброе утро! - поприветствовал его Тобин, радуясь единственному приятному здесь лицу. Но Бизир ответил еле слышно, стараясь не поднимать глаза. Одна единственная ночь в доме господина погасила огонь, едва разгоревшийся в замке Тобина. Он снова был бледен, и Тобин видел на нем следы побоев, которых не было вчера.
      Фарин тоже это увидел, и краска гнева залила его лицо
     -- Что он себе позволяет,... - начал он, но Бизир, покачал головой, бросив быстрый взгляд на лестницу.
     -- Не беспокойтесь обо мне, мой лорд, - прошептал он, и добавил чуть громче, - Мой господин находится в своих покоях. Вы можете подождать в приемной, лорд Фарин. Канцлер будет говорить с одним только принцем. - Он сделал паузу, нервно сжал руки, и добавил. - Наверху.
      Какое-то мгновение Тобин думал, что Фарин намерен штурмовать верхний этаж. Он не скрывал своей неприязни к Оруну, но никогда Тобин не видел его таким сердитым.
      Бизир шагнул к Фарину, и Тобин услышал, что он прошептал.
     -- Я буду рядом.
     -- Надеюсь на тебя, - пробормотал Фарин, - Не волнуйся, Тобин. Я буду ждать тебя здесь.
      Тобин кивнул. Он храбрился, но, поднимаясь за Бизиром по лестнице наверх, он вытащил из-под туники кольцо и печать и поцеловал их молясь об удаче.
      Он никогда прежде не был наверху. Пока они шли по длинному коридору к дальним комнатам, Тобин поражался богатству обстановки. Резные фигурки и гобелены были великолепны, и едва ли не более роскошны, чем в Новом дворце. Молодые слуги и пажи расступались перед ними. Бизир не обращал на них внимания. Он остановился у последней двери и украдкой кивнул Тобину на большой зал рядом.
     -- Если что, я буду там, - прошептал он.
      Пойманный в ловушку, Тобин в удивлении озирался. Он ждал, что его приведут в гостиную или салон, но это была спальня. Огромный резной остов кровати высился в центре комнаты. Тяжелый полог из желтого бархата, украшенный крошечными золотыми колокольчиками был еще задернут. Оконные портьеры тоже. Обшитые панелями стены были завешены гобеленами с изображениями лесных пейзажей, но в комнате было жарко, как в кузнице и пахло кедровым маслом, которым были политы дрова в очаге.
      Даже комната принца Корина не так роскошна. Колокольчики на пологе мягко звякнули. Пухлая белая рука отодвинула одну из тяжелых занавесок.
     -- Наш маленький странник, наконец, возвратился, - промурлыкал Орун, жестом подзывая Тобина ближе, - Ну, мой дорогой, позволь мне увидеть, как ты перенес свою болезнь.
      Со всех сторон обложенный подушками, Орун был закутан в желтый шелковый халат, большой бархатный ночной колпак того же самого цвета покрывал его лысину. От висящей на цепи лампы разбегались тени, из-за которых его пухлое лицо казалось еще более отдуловатым. По покрывалу были разбросаны документы, остатки сытного завтрака лежали рядом с ним на подносе.
     -- Подойди ближе, - потребовал Орун.
      Край матраса был почти вровень с грудью Тобина. Вынужденный посмотреть на собеседника, Тобин увидел седые волосы в большом носу своего опекуна.
     -- Сядь, мой принц. Табурет позади тебя.
      Тобин презрительно пропустил приказ мимо ушей. К тому же, если бы он сел, опекун увидел бы, что ноги принца дрожат. Руки он заложил за спину, стиснув ладони.
     -- Ты посылал за мной, лорд Орун, и я здесь. Чего ты хотел?
      Орун неприятно улыбнулся.
     -- Я вижу, что за время, которое ты провел вдалеке, твои манеры не улучшились. Ты знаешь, почему ты здесь, Тобин. Ты был непослушным мальчиком, и твой дядя услышал все о твоей небольшой авантюре. Я написал ему длинное письмо, как только мы обнаружили, куда ты убежал. Конечно, я приложил все усилия, чтобы оградить тебя от его неудовольствия. Я возложил вину на твоего необразованного деревенского оруженосца. Хотя, возможно, мы ждем от Киротиуса слишком много. Я допускаю, что он был неплох в вашей глуши, но здесь вряд ли он подходит для сына принцессы.
     -- Он и здесь служит мне хорошо! Даже Корин так говорит.
     -- О, я знаю, что ты очень привязан к мальчику. И я уверен, что мы найдем для него подходящую должность. В моем письме я сообщил, что могу взять его в свою челядь. Уверяю тебя, здесь его примут должным образом.
      Тобин сжал кулаки, вспомнив синяки на запястьях Бизира.
     -- Ну, а что касается того, почему ты здесь... Ты конечное желаешь проявить свое уважение по отношению ко мне после длительного отсутствия? - Орун сделал паузу. - Нет? Хорошо, оставим это. Я жду ответ царя сегодня утром, и думаю, что тебе будет приятно прочитать хорошие новости вместе со мной.
      Все было намного хуже, чем думал Тобин. Орун был слишком уверен в себе. Он, вероятно, имел шпионов в окружении царя и уже знал ответ. Сердце Тобина упало. Ки не продержится здесь без неприятностей и двух дней. Рассыпаясь в притворном беспокойстве, Орун взял с подноса политый кремом кусок и протянул ему.
     -- Ты выглядишь очень бледным, дорогой мальчик. Съешь намного пирога.
      Тобин упрямо смотрел на вышитый край покрывала, стараясь не швырнуть пирог через всю комнату. Орун откинулся назад, и Тобин услышал удовлетворенное хихиканье своего опекуна. Теперь он жалел, что не принял табурет, но был слишком горд, чтобы сесть. Когда прибудет письмо царя? Орун не сказал. От жары у Тобина кружилась голова. Пот, выступил над его верхней губой и, струился между лопатками. Он слышал, как капли дождя стучат о ставни, и больше всего на свете мечтал оказаться там, снаружи, и бежать среди своих друзей к храму.
      Орун молчал, но Тобин чувствовал его взгляд.
     -- Я не желаю отсылать Ки! - вызывающе заявил он.
      Глаза опекуна потемнели, но он все еще улыбался.
     -- Я послал царю для просмотра, список молодых людей подходящего возраста и положения. Но возможно ты хотел кого-то добавить? Я не хочу неосторожных решений.
      Без сомнения, список Оруна был очень коротким, составленным из его фаворитов, которые будут шпионить для него. Тобин знал, кто возглавлял этот список, слишком уж самодовольным было поведение Жабы вчера вечером.
     -- Очень хорошо, - сказал он, наконец, сверля Оруна глазами, - Это будет леди Уна.
      Орун засмеялся и похлопал в свои мягкие ладоши, как будто Тобин сказал что-то в высшей степени остроумное.
     -- Ты шутник, мой принц! Я сообщу о вашей шутке царю. Но если серьезно, молодой Мориэль желает этого, и царь уже некогда одобрял его.
     -- Не он.
     -- Как Ваш опекун...
     -- Нет! - Тобин топнул ногой. - Мориэль никогда не будет служить мне. Нет, даже если я должен ходить голый и идти в сражение один!
      Орун снова откинулся на подушки и поднял чашку с подноса.
     -- Мы займемся этим.
      Отчаяние захлестнуло Тобина. Несмотря на все, что он говорил Ки и Фарину, он знал, что не может бороться с этим человеком. Орун на мгновение замолчал, потягивая чай.
     -- Я понимаю, что ты желаешь посетить Атийон.
      Значит, Мориэль уже донес. Или возможно это был Албен. Он слышал, что Орун одобрял этого темноволосого, высокомерного мальчика.
     -- Это мои земли. Почему бы мне не навестить их? Корин со мной согласен.
     -- Наш дорогой принц был слишком пьян и вряд ли помнит, что наговорил вечером, - ухмыльнулся Орун, - Но ты, конечное, не планируешь поездку сегодня? Послушай, как льет дождь. В это время года дожди льют неделями. К тому же могут снова ударить заморозки.
     -- Поездка займет один день
     -- Так рано после болезни, мой дорогой? - Орун покачал головой. - Неблагоразумно. Кроме того, у тебя в последнее время было много приключений. Когда ты окончательно оправишься - возможно. В Атийоне хорошо весной.
     -- Весна? Это - дом моего отца. Мой дом! Я имею право поехать туда.
      Орун улыбнулся еще шире.
     -- Видишь ли, дорогой мальчик, ты еще не имеешь никаких прав вообще. Ты - только ребенок на моем попечении. Я лучше знаю, что для тебя хорошо, и ты должен доверять мне в этом. Твой дядя согласен со мной, и знает, что я пекусь только о твоих интересах. Ты - второй наследник, в конце концов. - Он вернулся к своему завтраку. - Пока.
      Несмотря на высокую температуру Тобин почувствовал озноб. Под маской доброжелательности Орун был в бешенстве. Это было началом его наказания.
      Напуганный и злой Тобин пошел к двери, намереваясь уйти, хочет этого Орун, или нет. Но дверь внезапно распахнулась, и он столкнулся с Бизиром.
     -- Простите, мой принц! - Тобин увидел в глазах камердинера жалость. Должно быть, прибыл гонец от царя.
      Но это был Нирин.
      Пойманный врасплох Тобин быстро заполнил ум его гневом на Оруна, представив себе дым, заполняющий комнату.
      Капли дождя блестели в разлохмаченной красной бороде волшебника, когда он поклонился Тобину.
     -- Доброе утро, мой принц! Я надеялся найти тебя здесь. Как хорошо, что ты возвратился как раз к празднику Сакора. Я слышал, ты привез с собой волшебницу?
      Его слова привели Тобина в замешательство. Нирин в конце концов проник в его мысли, или у него были собственные шпионы?
     -- Мистрис Айя была подругой моего отца, - ответил он.
     -- Да, я помню, - пробормотал Нирин. Судя по всему, он думал о чем-то другом. Выгнув бровь, он повернулся к Оруну, - Все еще в постели в этот час, мой лорд? Ты болен? Поднявшись с кровати, Орун с властным достоинством расправил халат.
     -- Я не ждал посетителей, лорд Нирин. Принц навестил меня после своего отсутствия.
     -- Ах, да, таинственная болезнь. Я полагаю, что ты уже здоров, принц Тобин?
      Тобин готов был поклясться, что волшебник пытался читать его.
     -- Да, спасибо, - Тобин был настороже и охранял свои мысли, но Нирина, казалось, гораздо больше интересовали собственные нападки на Оруна.
      Подозрительно посматривая на неожиданного посетителя, Орун предложил ему и Тобину присесть у огня. Мужчины подождали, пока Тобин усядется и только потом сели.
      Старый лицемер. В присутствии посторонних Орун обращался с ним с должной почтительностью.
     -- Принц и я ожидаем царского гонца, - объяснил Орун.
     -- И по счастливой случайности я приехал именно сегодня, - Нирин вынул из глубокого рукава свернутый в трубку пергамент и разгладил его на коленях. Тяжелые королевские печати на шелковых шнурках свисали с него, - Я получил это рано утром. Его Величество просил, чтобы я лично доставил его тебе.
      Нирин мельком взглянул на послание, но Тобин был уверен, что волшебник уже ознакомился с ним.
     -- Его Величество благодарит тебя за заботу о его царственном племяннике, благородный Орун, - он бросил на канцлера странный взгляд и улыбнулся, - И в этом указе он освобождает тебя от всей дальнейшей ответственности в этом отношении.
     -- Что? - бархатный колпак Оруна сполз набекрень, когда он поддался вперед, едва не упав со стула. - Что это означает? Что ты говоришь?
     -- Это совершенно ясно, Орун. Ты больше не опекун принца Тобина.
      Орун недоверчиво уставился на него и протянул дрожащую руку за письмом. Нирин отдал пергамент и с очевидным удовлетворением наблюдал, как тот читает. Когда Орун закончил, печати на письме тряслись вместе с его рукой.
     -- Он не говорит почему! Разве я не исполнял свои обязанности с искренним рвением?
     -- Я уверен, что нет повода для беспокойства. Он благодарит тебя за верную службу, - Нирин наклонился и ткнул пальцем в строчки письма. Он не скрывал, как радует его смятение Оруна, - Смерть князя была слишком внезапна, предложенная тобой помощь была очень кстати, - продолжал он, - Но царь Эриус не желает слишком обременять тебя заботой о принце, боясь, что это будет слишком сильно отвлекать тебя от обязанностей в казначействе. Он назначит нового опекуна, когда вернется.
     -- Но...но я думал, что мое положение будет постоянным.
      Нирин встал, и сочувственно посмотрел на него.
     -- Кому как не тебе знать, непостоянство царских прихотей.
      Тобин был ошеломлен, но, в конце концов, обрел дар речи.
     -- Царь... он возвращается?
      Нирин приостановился в дверном проеме.
     -- Да, мой принц.
     -- Когда?
     -- Пока не могу сказать, мой принц. В зависимости от текущих переговоров с Пленимаром. Возможно весной.
     -- Что это значит? - бормотал Орун, все еще сжимая письмо. - Нирин, ты знаешь, что на уме у царя?
     -- В наши дни опасно знать, что на уме у царя. Но если бы я мог, мой старый друг, я предположил бы, что твои запросы, наконец, превысили твои возможности. Я полагаю, тебе известно, о чем я говорю. Пусть с вами обоими пребудет благословение Четверки. Хорошего тебе дня, мой принц.
      Он ушел, и целое мгновение, единственными звуками были потрескивание огня в очаге и непрерывная скороговорка дождя. Губы Оруна шевелились, взгляд не отрывался от пламени. В воздухе чувствовалось напряжение. Затишье перед бурей. Тобин с тоской смотрел на закрытую дверь, мечтая уйти. Орун не шевелился. Он медленно поднялся.
     -- Я могу идти?
      Орун уставился на Тобина и отодвинулся, почти освободив ему дорогу. Ненависть его была почти осязаема. Внезапно он покачнулся и вскочил.
     -- Можешь идти? Это - твоя работа, ты, неблагодарный мальчишка! - Тобин попятился, но Орун навис над ним. - Твои насмешки, твои оскорбления! Надутый Пузырь, не так ли ты и этот нищий ублюдок называли меня за моей спиной? Смех! Надо мной, кто служил двум правителям? А ты думал, что этого никто не слышит, не так ли? - Схватив Тобина за руку, Орун потряс письмом у него перед его глазами. - Это - твоя работа!
     -- Нет, я клянусь!
      Орун отбросил письмо и притянул Тобина ближе. Глаза его горели бешенством, на губах была пена, слюна летела во все стороны.
     -- Ты переписывался с царем у меня за спиной!
     -- Нет! - теперь Тобин по-настоящему испугался. Пальцы Оруна впились в его руки, как когти. - Я ничего не писал, я клянусь...
     -- Ложь. Все в письме! - он стиснул ворот туники Тобина и потряс его. Его пальцы запутались в цепи, и ее звенья впились в шею Тобина.
     -- Ты лгал, чтобы царь отвернулся он меня, его самого преданного слуги! - Маленькие глазки Оруна стали похожи на щелочки, затерявшиеся в складках его жирных щек. - Или это был тот ваш лакей внизу? Прекрасный лорд Фарин! - эти слова были полны сарказма. - Такой скромный. Такой преданный. Всегда заискивал перед твоим отцом как беспризорная собака. И вмешивался в чужие дела...
      Тобин увидел в лице Оруна новое, опасное выражение.
     -- Что он сказал царю? Что он сказал? - шипел он, тряся Тобина так, что он вынужден, был ухватиться за руки Оруна, чтобы остаться на ногах. Руки канцлера сжались, отнимая у принца остатки воздуха.
     -- Ничего! - прохрипел Тобин.
      Орун рычал, сжимая его шею, но Тобин едва разбирал слова сквозь шум в ушах. Перед глазами его поплыли разноцветные пятна, лицо Оруна выглядело большим как луна. Комната вращалась, постепенно тускнея. Ноги его уже не держали.
     -- Что ты сказал? - кричал Орун. - Говори!
      Внезапно Тобин упал, и по нему скользнул нестерпимый холод. Взгляд его прояснился, и он увидел, что Орун отпрянул от него. Он словно забыл про принца, глядя на темную тень, скорчившуюся между ними.
      Все еще лежа там, где он упал, Тобин наблюдал за поднимающейся с пола знакомой зловещей фигурой. Он не мог видеть лицо Брата, но выражение лица Оруна отразило происходящее как в зеркале.
     -- Что это за колдовство? - в ужасе прошептал канцлер. Он переводил взгляд с лежащего Тобина на скользившего к нему Брата. Орун попятился, но наткнулся на столик с винами. Тот упал, преграждая ему дорогу к спасению.
      Слишком слабый, чтобы стоять, Тобин, холодея, наблюдал, как Брат поднял прозрачную руку. Призрак обычно спускался как вихрь, круша все на своем пути. Этот медленный, рассчитанный жест был страшнее. Тобин чувствовал гнев и угрозу, исходящую от его близнеца; но у него совсем не было сил. Он попытался крикнуть, но голос ему не повиновался.
     -- Нет, - хныкал Орун, - Как... как это возможно?
      Но Брат все еще не нападал. Вместо этого он просто протянул руку и коснулся груди испуганного вельможи. Орун издал отчаянный вопль и упал на лежащий столик как покошенный. Одна из его протянутых рук попала в камин. Огонь полыхнул, и по полу рассыпались искры.
      Последнее, что помнил Тобин, были дергающиеся ноги Оруна, блеск огня в камине и запахе сгорающей человеческой плоти.
     
      Глава 7
     
      Мимо Старого дворца оруженосец старался ехать как можно быстрее. Все утро Маго и его друзья корчили ему рожи. В храме Албен врезался в него, и, тихо, так, чтобы слышал только он, прошептал: "Прощай, безземельный рыцарь"!
      Как только Тобин и Фарин уехали, Ки последовал совету Фарина. Выйдя через заднюю дверь, он поспешно ушел к дому Тобина. Дворецкий отворил дверь после первого же удара, как будто ждал его. Он взял влажный плащ Ки и усадил его у очага.
     -- Мужчины тренируются, а госпожа Айя находится в гостевой комнате. Я должен сообщить им о твоем прибытии, лорд?
     -- Нет, я хочу только посидеть здесь.
      Стюард поклонился и оставил его. Несмотря на то, что в очаге горел огонь, зал был холодным и темным. Окна застилала пелена дождя, который непрерывно барабанил по крыше. Слишком несчастный, чтобы сидеть, Ки шагал по комнате и терзался горькими мыслями. Скоро ли вернется Тобин? Что, если Орун задержит его надолго? А если так, сообщит ли Фарин ему новости, или он будет мучаться ожиданием здесь?
      Расхаживая так, он оказался у основания резной лестницы. Он поднимался по ней только однажды, но этого ему вполне хватило. Отец Тобина не использовал второй этаж уже много лет; в комнатах осталась лишь обжитая мышами мебель. Ки был уверен, что все призраки этого дома собрались там, и ежился, при мысли них.
      Когда князь бывал в городе, он использовал только первый этаж. После его смерти Фарин и солдаты были единственными постоянными обитателями этого дома. У Фарина была комната внизу, а другие воины были расквартированы позади дома, но они часто использовали этот зал. Здесь всегда уютно пахло благовониями и домашним очагом.
      Выйдя из зала, Ки пошел по коридору. Справа комната Айи, но дверь ее закрыта. Слева спальня князя, которая по общему молчаливому согласию принадлежала теперь Ки и Тобину. Он постоял у двери, но неожиданно толкнул совсем другую.
      Комната Фарина была уютной, простой и чистой, как ее хозяин. Она была похожа на его комнату в казарме замка Тобина. Здесь Ки чувствовал себя больше дома, чем где-нибудь еще в Эро. Он разжег огонь и сел, ожидая, как решится его судьба.
      Но даже здесь он не мог сидеть без движения, и уже скоро протаптывал дорожку на ковре Фарина. Дождь барабанил по окнам в такт его мечущимся мыслям. Что делать если Орун отошлет меня? Возвратиться к стадам и свиньям в Оукмаунт?
      Возвратиться с позором к отцу? Невозможно. Нет, он присоединится к Ахре, и будет охранять побережье, или пойдет на поля сражений в Майсену, и будет служить как простой солдат. Эти мысли не радовали его.
      Он хотел быть только там, где Тобин.
      Он спрятал лицо в ладони. Это - моя ошибка. Я не должен был ехать за Тобином один в тот день, зная, что он болен. И недели не прошло после наказания, и я забыл все, чему Фарин учил меня.
      И снова его настиг вопрос, который он не задавал себе с той ночи, как следовал за Братом в Алестун. Во-первых, что заставило Тобина помчаться туда? Не то, чтобы он не верил объяснению Тобина... он вздохнул. Хорошо, он хотел верить этому, но кое-что звучало неправдоподобно. И Тобин с той ночи стал каким-то...странным.
      Или, возможно, он понял обо мне что-то.
      Грязные обвинения, которые Маго и Ариус бросили Ки в тот день на конюшне, намекая, что он и Тобин действительно не просто спали вместе, запали в душу. После этого Ки немного отдалился от Тобина. Может быть, это из-за того, что он старался ложиться подальше от друга по ночам? Поэтому Тобин убежал, без него? Как дурак пошел на поводу у гнусных сплетников. Эта причина странного поведения Тобина до сих пор не приходила ему в голову. Почему, Тоб?
      Неуверенность и чувство вины скрутили его живот. "Хорошо, что бы это ни было, он скажет мне, когда он будет готов", - пробормотал он.
      Воздух позади него похолодел, а от тихого, шипящего смеха, по его рукам пробежали мурашки. Ки развернулся, инстинктивно ухватившись за висящую на шее лошадку. Брат стоял возле кровати Фарина, наблюдая за ним черными полными ненависти глазами.
      Сердце Ки мучительно ударилось о ребра. Призрак выглядел более плотным, чем он помнил, изможденная, с ввалившимися глазами копия его друга. Ки думал, что он привык к Брату той ночью, когда они путешествовали вместе, но все его страхи внезапно вернулись.
   Спроси Аркониэля.
     -- Спросить его о чем?
      Брат исчез, но его шипящий смех, казалось, висел в воздухе, над местом, где он был. Встряхнувшись, Ки придвинул стул ближе к огню и сжался там, чувствуя себя более одиноким, чем когда-либо.
      Погрузившись в печальные мысли, он немного задремал, но его разбудил громкий крик. Выбежав из комнаты, он почти столкнулся с Айей. Прибежав в зал, они увидели Фарина, на руках у которого безвольно висело тело Тобина.
     -- Что случилось? - потребовала ответа Айя.
     -- Его комната, Ки, - велел Фарин, не обращая на нее внимания, - Открой дверь.
     -- Мне разожгли камин в твоей, - Ки побежал вперед.
      Фарин осторожно уложил Тобина и начал растирать его запястья. Тобин дышал, но его лицо было бледным и на нем блестели бисеринки пота.
     -- Что Орун с ним сделал? - рычал Ки. - Я убью его. И пусть меня за это сожгут!
     -- Следи за своим языком, Ки. - Фарин повернулся к слугам и солдатам, толпящимся в дверном проеме. - Кони, в роще наши воины, верни их сюда! Ларис ты поставь в дверях стражу. Не пускать никого, кроме членов царской семьи. И позовите Бизира. Он мне сейчас нужен.
      Старый сержант ударил кулаком в грудь.
     -- Будет сделано, капитан.
     -- Улиес, принеси воды, - спокойно сказала Айя, - Остальные могут идти.
      Все вышли, и Фарин упав на стул у кровати, обхватил голову руками.
     -- Закрой дверь, Ки, - Айя склонилась над Фарином и взяла его за его плечо, - Расскажи нам, что случилось.
      Фарин медленно покачал головой.
     -- Я не знаю. Бизир повел его наверх, в комнату Оруна. Чуть позже лорд Нирин прибыл с сообщением от царя. Он скоро спустился вниз, и я думал, что Тобин скоро придет. Но его все не было. Потом я услышал крик Бизира. Когда я поднялся наверх, Орун был мертв, и Тобин лежал без чувств на полу. Я не мог помочь ему и принес его сюда.
      Айя разорвала горловину туники Тобина, и ее лицо недобро потемнело.
     -- Смотрите. Эти следы совсем свежие.
      Она распахнула льняную рубашку, показывая Фарину и Ки красные полосы и уже потемневшие синяки на горле Тобина. Следы от врезавшейся в кожу цепи были усыпаны капельками засыхающей крови.
     -- На Оруне были какие-нибудь следы?
     -- У меня не было времени, чтобы его разглядывать.
     -- Мы найдем того, кто сделал это, - повторял Ки, - Мы найдем, и убьем его.
      Фарин бросил на него предостерегающий взгляд, и Ки замолчал. Если бы не его глупость Тобин вообще не поехал бы сегодня к Оруну. Улиес возвратился с чашей, и Фарин взял ее у него из рук
     -- Пошлите кого-нибудь за наместником Хилусом и лордом Нирином.
     -- В этом нет нужды, - волшебник вошел и с обеспокоенным видом приблизился к кровати, - Мне уже сообщили. Как принц? Он был в порядке, когда я оставил их. Они оба были в порядке.
      Ки без размышления преградил волшебнику путь. Глаза Нирина встретились с его взглядом. Ки почувствовал противный холод, но не отступил.
     -- Пожалуйста, мой лорд, давайте подождем. Думаю, он скоро придет в себя, - сказала Айя, отвечая на молящий взгляд Ки. Она говорила с уважением, но Ки не почувствовал в ее голосе просьбы.
     -- Конечно. Это мудро.
      Нирин сел у очага. Ки поместился на краю кровати, не спуская глаз с волшебника. Тобин всегда боялся Нирина, и для Ки этого было достаточно, чтобы не доверять ему. И теперь волшебник, по его собственному признанию, был последним, кто видел Тобина и Оруна до несчастья. Он вполне мог...
      Нирин поймал его взгляд и улыбнулся. Что-то противное и скользкое скользнуло по коже Ки, и он торопливо опустил глаза.
      Мгновение спустя Тобин пошевелился и закашлялся. Ки неловко вскарабкался на кровать и схватил его руку.
     -- Тоб, ты в безопасности. Я здесь, и Фарин и Айя.
      Тобин вцепился в его руку.
     -- Как... как я оказался здесь? - спросил он хриплым шепотом.
     -- Я принес тебя, - Фарин сел на край кровати и положил руку ему на лоб, - В последнее время я все время несу тебя куда-то. Я уже привык. Ты можешь сказать нам, кто с тобой это сделал?
      Рука Тобина взметнулась к его горлу.
     -- Орун. Он был очень зол,... он схватил меня и..., - Он заметил Нирина и закашлялся, - Это был Орун.
      Волшебник поднялся и пересел ближе.
     -- Он применил к тебе силу?
      Тобин кивнул.
     -- Письмо царя, - шептал он, - Он схватил меня, и... он был сильнее. Я потерял сознание...
     -- Думаю, тут все ясно, - сказала Айя, - Он пытался задушить тебя.
      Тобин снова кивнул.
      Прибыла одетая в коричневые одежды целительница и выгнала всех, в том числе Айю из комнаты. Остался только Нирин. Ки стоял в дверном проеме, с тревогой наблюдая, как женщина осматривала Тобина. Когда она смешивала припарку для ушибов, он прокрался назад к кровати, и она позволила ему остаться.
      Закончив, она вышла и долго говорила с Айей и Фарином. Фарин вернулся, с самым почтительным видом.
     -- Лорд Нирин, в зале Бизир, и только что прибыл наместник Хилус.
      Тобин попытался приподняться.
     -- Бизир ничего не делал!
     -- Мы хотим только поговорить с ним, - уверил его Фарин, - Ты отдохни. Ки посидит с тобой.
     -- Лорд Нирин? - прохрипел Тобин.
      Волшебник остановился в дверях.
     -- Да, мой принц?
     -- То письмо от царя... я не читал его. Ки - все еще мой оруженосец?
     -- Царь не делал распоряжений по этому поводу. В настоящее время, положение твоего оруженосца прочно. Надеюсь, Киротиус окажется достойными его.
     -- Да, мой лорд, - Ки подождал, пока волшебники и Фарин не ушли, затем закрыл дверь и сделал знак от сглаза, - Он похож на змею, когда улыбается. Но, по крайней мере, он принес хорошие новости. Он сел на кровать и попытался заглянуть Тобину в глаза, но его друг не открывал их. - Как ты? Правда?
     -- Все хорошо, - Тобин потрогал влажную примочку на шее, - Это помогает.
      Его голос был все еще хриплым, но Ки все же услышал скрытый страх.
     -- Значит Орун, наконец, нам не опасен?
      Ки удивленно покрутил головой. Тобин слабо вздохнул, и его подбородок задрожал. Ки наклонился ближе и снова взял его руку.
     -- Есть что-то, что ты не хотел говорить при всех?
      Тобин испуганно взглянул на дверь, затем прошептал на ухо Ки.
     -- Там был Брат.
      Глаза Ки расширились.
     -- Но он был здесь. Он пришел ко мне, пока вас не было.
      Тобин задохнулся от ужаса и удивления.
     -- Что он делал?
     -- Ничего! Я был здесь, ждал тебя, и внезапно он появился.
     -- Он говорил что-нибудь?
     -- Только то, что я должен спросить, Аркониэля о...,- Ки прервался.
     -- О чем?
      Ки колебался, он чувствовал себя виноватым за сомнения в адрес Тобина.
     -- Он не сказал. Это на него похоже, не так ли?
     -- Иногда.
     -- Но ты говоришь, что он был у Оруна? Ты вызывал его?
      Тобин затряс головой.
     -- Нет! Нет, я клянусь Четырьмя, я этого не делал!
      Ки встревожено заглянул другу в лицо.
     -- Я верю тебе, Тоб. В чем дело?
      Тобин проглотил комок в голе, затем наклонился снова.
     -- Брат убил Оруна.
     -- Но... как?
     -- Я не знаю. Орун тряс меня. Возможно, он хотел меня убить. Я не знаю. Брат появился между нами, прикоснулся к нему, и Орун упал..., - Тобин дрожал, по его щекам катились слезы, - Я не остановил его, Ки! Что, если... что, если это я случайно заставил его сделать это?
      Ки крепко обнял его.
     -- Ты никогда не сделали бы этого. Я знаю, что ты не мог.
     -- Я не уверен в этом, - Тобин рыдал, - Я так боялся, и я ненавидел Оруна, и он говорил о тебе гадости и...
     -- Ты звал Брата?
     -- Нет!
     -- Ты приказывал ему убить Оруна?
     -- Нет!
     -- Конечно, ты этого не делал. Значит, это не твоя ошибка. Брат только защищал тебя.
      Тобин поднял на него заплаканное лицо.
     -- Ты так думаешь?
     -- Да. Он кажется злобным, но он - твой брат, а Орун причинил тебе боль, - Ки сделал паузу, касаясь тонкого шрама на своей шее, - Помнишь, как на нас напал барс? Ты сказал, что Брат оказался между вами прежде, чем я подоспел. Тогда он тоже хотел защитить тебя.
     -- Но ведь это Лхел убила барса.
     -- Да, но он пришел. И он пришел, когда Орун причинил тебе боль. Никто прежде этого не делал, ведь так?
      Тобин вытер лицо рукавом.
     -- Никто, кроме...
     -- Кто? - потребовал Ки, задаваясь вопросом, с кем из компаньонов он должен будет иметь дело.
     -- Моя мать, - прошептал Тобин, - Она пыталась убить меня. Тогда Брат был тоже там.
      Ошеломленный этим признанием Ки потерял дар речи.
     -- Никому не говори об этом, - сказал Тобин, вытирая нос, - Об Оруне я имею в виду. Никто не должен знать о Брате. Я не сказал об этом даже Нирину. Только ты знаешь.
      Тобин прерывисто вздохнул и склонил голову на плечо Ки, - Если бы в письме был приказ о твоем отъезде, я убежал бы снова.
     -- То есть ты погонишься за мной, как я гнался за тобой? - Ки старался говорить шутливо, но горло его перехватило. - Даже не пытайся. Мы ведь связаны, помнишь?
     -- Ну, тогда мы убежали бы вместе.
     -- Заметано, Тоб. Теперь отдохни немного.
      Вместо этого Тобин отбросил одеяло и соскочил с кровати.
     -- Я хочу видеть Бизира. Он ни в чем не виноват.
     
      Тобин почти дошел до зала, когда новая мысль заслонила все другие. Что видел Бизир? Он проклинал свою собственную слабость: это же надо было упасть в обморок как изнеженная девушка! Остался ли Брат возле него, после того, как убил Оруна? Если Орун мог видеть призрака, то это могут и другие. Он чуть замедлил шаги.
      Бизир, стиснув руки, стоял у очага. Фарин и все остальные не сводили с него глаз. Наместник Хилус был единственным, кто сидел, и он, должно быть, приехал прямо с аудиенции, так как на нем была черная мантия и плоская красная бархатная шляпа - символ его должности.
     -- Вот и принц, и он выглядит совсем неплохо, хвала Четверке! - воскликнул он. - Проходи и сядь рядом со мной, дорогой мальчик. Этот молодой человек только что рассказал нам о нападении.
     -- Продолжай, Бизир. Повтори принцу Тобину то, что сказал нам, - сказала Айя.
      Бизир умоляюще посмотрел на Тобина.
     -- Я сказал им, мой принц, что я не видел ничего кроме вас двоих лежащих на полу.
     -- Но ты подслушивал, - серьезно сказал Нирин.
     -- Нет, мой лорд! Мой стул всегда стоит за дверью. Я всегда остаюсь там, на случай, если лорд Орун позовет меня.
      Хилус поднял тонкую в старческих пятнах руку.
     -- Успокойся, юноша. Тебя ни в чем не обвиняют.
      Он взял у Улиеса стакан вина и протянул его напуганному камердинеру.
     -- Благодарю, мой лорд.
      Бизир сделал глоток, и на его худые щеки возвратился слабый румянец.
     -- Конечное, ты что-то слышал, - старик мягко побуждал его к ответу.
     -- Да, лорд-канцлер. Я как мой хозяин кричит на принца. Он говорил принцу ужасные вещи, - он запнулся и нервно сглотнул, - Простите мне, мои лорды. Я знаю, что я не должен плохо говорить о своем господине, но...
     -- Это не важно, - нетерпеливо сказала Айя, - Значит, ты услышал крики Оруна. Что потом?
     -- Потом он страшно закричал. Я сразу вбежал и нашел их на ковре без чувств. По крайней мере, я так подумал,... когда я увидел лицо моего господина..., - его пристальный взгляд снова устремился на Тобина, и на сей раз, у принца не осталось сомнений: Бизир боялся, - Глаза лорда Оруна были открыты, но... клянусь Четверкой, я никогда не забуду этот взгляд. Глаза его выкатились из орбит, а лицо почернело...
     -- Это правда, - согласился Фарин, - Я едва признал его. Это было похоже на удар.
     -- Тогда сэр Фарин вмешался и унес принца прежде, чем я мог возразить, он боялся, что принц тоже мертв, - он поклонился Тобину, - Благодарение Четверке, он ошибся.
     -- Вы позволите, мой лорд? - сказал Нирин. Хилус кивнул, и волшебник приблизился к дрожащему юноше. - Дайте мне свою руку, Бизир.
      Нирин, казалось, стал выше, и воздух вокруг него потемнел. Волосы Тобина зашевелились. Ки сделал шаг и крепко сжал руку Тобина.
      Бизир зашипел от боли, его колени согнулись, но волшебник крепко держал его руку. Когда Нирин, наконец, освободил его, Бизир сел там, где стоял, и прижал руку к груди, как будто обжег ее.
      Нирин пожал плечами и сел на скамью очага.
     -- Он говорит правду, больше он ничего не знает. Кажется, единственный человек, который знает, что действительно случилось в той комнате, это принц Тобин.
      Целую ужасную минуту Тобин думал, что волшебник хочет проверить его тем же способом, но Нирин просто уставился на него жесткими карими глазами. На сей раз Тобин не чувствовал ничего странного, но на всякий случай воспользовался уловкой Аркониэля.
     -- Он схватил меня, тряс и обвинял меня в попытке настроить против него царя...
     -- А ты это делал? - спросил Нирин.
     -- Что? Нет! Я никогда ничего не писал своему дяде.
      Нирин хитро улыбнулся ему.
     -- Никогда не пробовал, влиять на него вообще? Ни для кого не секрет, что ты презирал Оруна. Я, конечно, не виню тебя в этом... но
     -- Я... я не имею никакого влияния на царя, - прошептал Тобин.
      Это обман зрения, или он действительно стал выше? А какой плотный и темный воздух вокруг него!
     -- Принц никогда этого не делал, - Фарин прервал его, и Тобин увидел, что он едва сдерживает гнев, - Он еще ребенок. Он ничего не знает о придворных интригах.
     -- Прости меня, я только думал, как далеко благородное сердце пойдет во имя любви к достойному другу, - Нирин поглядел на Ки, и поклонился Тобину, - Пожалуйста, прими мои нижайшие извинения, мой принц, если я обидел тебя. - Его твердый пристальный взгляд вернулся назад к Фарину. - Возможно, другие взяли на себя заботу о душевном благополучии принца?
      Фарин пожал плечами.
     -- Зачем? Риус выбрал Ки в оруженосцы своему сыну. Царь уважает этот договор.
      Нирин снова повернулся к Ки.
     -- А ты, оруженосец Киротиус? Где был ты, в то время как принц Тобин был у своего опекуна?
     -- Здесь, мой лорд. Дворецкий может поручиться за меня.
     -- Нет необходимости. Мне просто любопытно. Хорошо, кажется, что здесь все ясно.
      Лорд Хилус серьезно кивнул.
     -- Без сомнения твое предположение является правильным, Фарин. Сильные переживания - опасны для стариков. Я полагаю, что лорд Орун вспылил, и у него случился апоплексический удар.
     -- Если это не была темная магия.
      Все уставились на Нирина.
     -- Есть способы убивать так. У лорда, конечно, были враги, и есть волшебники, которые могут быть куплены. Ты не согласна, госпожа Айя?
      Айя протянула руку.
     -- Если ты обвиняешь меня, мой лорд, проверь меня. Мне нечего бояться.
     -- Я уверяю тебя, госпожа, если бы это была ты, я уже знал бы это.
      Фарин откашлялся.
     -- Со всем уважением к вам, мои лорды, у принца Тобина был трудный день. Если вам нечего больше у него спросить, может быть, мы позволим ему отдохнуть?
      Хилус встал, и похлопал Тобина по плечу.
     -- Ты - храбрый мальчик, мой дорогой принц, но я думаю, что твой друг прав. Отдыхай и забудь это досадное происшествие. Я буду твоим опекуном, пока твой дядя не вернется. Надеюсь, у тебя нет возражений?
     -- Я очень хотел бы этого!
     -- Что будет с домашним хозяйством лорда Оруна, лорд Хилус? - спросил Бизир, все еще нетвердым голосом.
     -- Пока оно на твоих плечах, парень. Иди домой и скажи дворецкому, что дом и штат должны поддерживаться в прежнем состоянии, пока этот вопрос не решится. Поспеши, пока все не разбежались со столовым серебром!
     -- Пойдем, принц Тобин. Тебе нужно лечь в постель, - сказала Айя тоном Нари.
     -- Разве Бизир не может переехать сюда? - прошептал он, позволяя ей и Ки увести его в его собственную комнату.
      Но Айя покачал головой.
     -- Забудь его. Разожги огонь, Ки.
      Тобин вспыхнул.
     -- Как ты можешь так говорить? Ты видела, каким он был в замке все те недели. И он действительно пытался помочь мне сегодня. Спроси Фарина...
     -- Я знаю. Но ему не следует появляться здесь.
      Поймав горящий гневом взгляд Тобина, она немного смягчилась.
     -- Я присмотрю за ним. Ради тебя.
      Тобин сдержанно поклонился, в нем вспыхнуло его старое недоверие.
      Если бы это был Аркониэль...
     
      Глава 8
     
      Вернувшись на следующее утро к компаньонам, Тобин и Ки оказались в центре очень нежелательного внимания. Корин и другие заставили их трижды за утро повторить рассказ о вчерашних событиях, и не отказались бы послушать еще раз, если бы не вмешался наставник Порион и не пригрозил отправить их чистить конюшни, если они не оставят Тобина в покое.
      Но день продолжался, и, даже его угроз было недостаточно, чтобы остановить шепотки и наивные вопросы. Вопросы продолжились во время стрельбы из лука. Все хотели знать, какое лицо было у мертвого Оруна, что он кричал, и была ли кровь? Тобин рассказал им все, что мог и был рад, когда Ки пригрозил подстрелить любого, кто пристанет к нему с вопросами.
      Слухи быстро распространялись. В течение следующих нескольких дней придворные и слуги провожали Тобина глазами и перешептывались за его спиной. Он и Ки старались как можно реже выходить из их комнаты или проводили время в доме Тобина.
      Но эти сплетни очень скоро утратили новизну, и любопытство жителей дворца устремилось к более свежим скандалам. И когда Калиэль за обедом пригласил Тобина ночью сыграть в бакши, принц оставил Ки выполнять его обязанности и пошел в комнату за костями.
      Он уже подошел к двери, когда леди Уна выступила из тени пустой комнаты в коридор. Когда обычно застенчивая девочка взяла его за руку и увлекла его в его комнату, удивление уступило место страху. Молай и Балдус были на кухне. Тобин был с ней наедине.
      Дверь закрылась, и она целое мгновение молча и пристально смотрела на него своими ясными карими глазами.
     -- Что случилось? - спросил он, крайне озадаченный.
     -- Правда ли это? - потребовала она.
     -- Что, правда?
     -- Ходят слухи, что перед смертью, лорд Орун пытался заставить тебя выбрать другого оруженосца, и еще..., - она ярко покраснела, но смотрела прямо ему в глаза, - Люди говорят, что ты назвал меня!
      Тобин моргнул. Он сказал это, только чтобы позлить Оруна, и уже забыл об этом. Бизир, должно быть, услышал это и проболтался. Ему хотелось провалиться сквозь пол. Она стиснула его руку и прижала ее к своей груди.
     -- Правда ли это, принц Тобин? Ты хотел видеть меня своим оруженосцем? - она сжала его руку еще сильнее, изучая выражение его лица. - Ты так думал?
     -- Да..., - Тобин колебался, не желая лгать ей, - Я думаю, что ты стала бы прекрасным оруженосцем, - решился он на полу правду.
      Ну почему она не отпускает его руку?
     -- Если бы девочки могли бы быть оруженосцами, ты была бы хорошим.
     -- Это так несправедливо! - выкрикнула она, и глаза ее, вспыхнули страстью. Такой он ее еще не видел. - Женщины Скалы всегда были воинами! Ки рассказывал мне о своей сестре. Ахра действительно сильная воительница, как он говорит, не так ли?
     -- О, да! - Тобин только однажды встречал Ахру, но она показала ему несколько боевых приемов. В поединке против большинства мужчин он поставил бы на нее.
     -- Это так несправедливо! - Выпустив его руку, она стиснула кулаки и нахмурилась. Если бы я не была дворянкой, я могла бы присоединиться к страже, как она. Знаешь, моя бабушка была генералом. Она погибла в сражении, защищая королеву. И... мне кажется, тебе я могу раскрыть эту тайну, - она доверчиво, заглянула ему в глаза, - В моих снах она приезжает ко мне на своем белом коне и в светлых доспехах. У меня даже есть ее меч. Мне его дала мама. Отец не позволит мне обучаться с хорошим наставником. Он даже не позволяет мне надевать легкую кольчугу. Но однажды, если я смогу научиться..., - она вдруг прервалась, и смущенно улыбнулась, - Извини. Я такая глупая, да?
     -- Нет! Я видел, тебя на охоте. Ты так же хороша, как любой из нас. И ты ездишь как воин. Даже наставник Порион так говорит.
     -- Он говорит? - Уна явно загорелась, но внезапная мысль заставила ее поникнуть. - Но зачем все это, если я не умею владеть мечом? Я читаю книги и наблюдаю за тренировками мальчиков. Иногда мне так грустно. Я жалею, что не родилась мальчиком.
      Тобин пошатнулся. Эти слова задели его так, что у него, неожиданно для него самого вырвалось:
     -- Я могу учить тебя.
     -- Правда? Ты не шутишь, и не будешь дразнить меня как другие мальчики?
      Тобин хотел, было, отказаться от своих слов, но она смотрела на него так, что он не решился.
     -- Нет, я могу учить тебя. И Ки тоже. Только так, чтобы никто не узнал.
      Неожиданно Уна наклонилась вперед и поцеловала его в губы. Поцелуй был стремительным и неумелым. Но прежде, чем он опомнился, она убежала, оставив его удивляться и краснеть возле открытой двери.
     -- Потроха Билайри! - пробормотал Тобин, облизнув губы. - Во что я впутался?
      Вдобавок ко всему, мимо проходили Албен и Квирион.
     -- Этого только не хватало, - подумал Тобин.
      Квирион всегда ходил за старшим другом как собака на привязи.
     -- В чем дело? Она укусила тебя?
      Албен насмешливо растягивал слова. Тобин сердито прошел мимо них, чтобы взять кости, о которых совсем забыл.
     -- В чем дело? - подхватил Квирион. - Тебе не нравится целоваться с девчонками?
      Развернувшись, чтобы ответить, Тобин споткнулся о собственные ноги и упал рядом с одним из древних гобеленов, которые украшали коридор. Он успел ухватиться за толстую ткань, но она не выдержала, и гобелен накрыл его всей своей пыльной тяжестью. Недоброжелатели взвыли от смеха.
     -- Кровь, моя кровь. Плоть, моя..., - зашептал Тобин, затем, опомнившись, закрыл рот рукой.
      Их смех растаял в другом конце, коридора, но Тобин остался, где был, испуганный тем, что чуть не сделал. Обхватив себя в заплесневелой темноте, он снова копался в своей памяти, задаваясь вопросом, вызывал ли он Брата, чтобы навредить Оруну, или нет.
     
      Он рассказал о своем разговоре с Уной Ки и Фарину на следующий день, когда они сидели у огня в комнате Фарина, не упоминая, впрочем, инцидент с Албеном. Но взрыв смеха, которым друзья встретили его рассказ, совсем его не обрадовал.
     -- Тоб, ты поразителен! - воскликнул Ки. - Уна не сводит с тебя глаз с самого нашего приезда в Эро
     -- С меня?
     -- Да, с тебя. Ты хочешь сказать, что ты не заметил, как она всегда наблюдает за тобой?
     -- Я тоже так думал, - сказал Фарин, все еще хихикая, - Но, оказывается она "только девочка"!
     -- Вот, значит, что ты думаешь о девочках? - смеялся Ки, невольно повторяя колкость Квириона. Тобин хмуро уставился на свои ботинки.
     -- Я о них не думаю.
     -- Не смейся над ним, Ки, - сказал Фарин, - Тобин еще молод Я был таким же в его возрасте. Что касается того, чтобы обучать ее владению мечом, - его лицо стало серьезным, - Она сказала правду, ее отец не придерживается старых традиций, и князь Сарвой человек жесткий. Ей лучше удовольствоваться охотой и верховой ездой
      Тобин кивнул, хотя неодобрение сурового отца испугало его намного меньше, чем отношение девочки. Его губы все еще горели от ее поцелуя.
     -- Все равно, через год или два все может измениться, - сказал Фарин. - Она - прекрасная девочка из благородной семьи. Довольно привлекательная, к тому же.
     -- Это точно! - Ки вставил. - Если бы я думал, что она может обратить внимание на ничтожного оруженосца, то я был бы счастлив, быть на твоем месте.
      Внезапная теплота в голосе Ки и его задумчивая улыбка стянула живот Тобина так, как будто он съел кое-что горькое.
      Почему меня волнует, думает ли Ки о ней? Но ведь он думает.
     -- Ладно. Я сказал ей это, чтобы не обидеть, - проворчал он, - Она об этом скоро забудет.
     -- Не думаю, - сказал Ки, - Я видел, как она наблюдает за нами.
      Фарин кивнул.
     -- Она сказала правду о своей бабушке. Генерал Элзия не уступала в воинском искусстве и стратегическом таланте любому мужчине. Твой отец очень уважал ее. Да и в молодой Уне задатки хорошего воина. Беда с этими новыми порядками. Есть слишком много девочек с кровью героев в жилах и воспитанных на историях своих предков, которые вынуждены теперь протирать юбки у домашнего очага.
     -- Неудивительно, что она мечтает быть простым солдатом, как Ахра, - сказал Ки
     -- Я не думаю, что Эриус позволит, воевать даже им. И что они будут делать тогда?
     -- А разве их так много? Женщин-воительниц? - спросил Тобин.
     -- Да. Вспомни о Поварихе. Раньше она была известна как сержант Катилан, теперь она работает на кухне. Эриус вытеснил многих женщин-офицеров. Она слишком предана царю, чтобы перечить ему, но это ранит ее гордость. Сотни, таких как она, рассеяны по стране. Возможно больше.
      Тобин смотрел на огонь, представляя целую армию выгнанных воительниц, едущих как призраки в никуда. От этой мысли по его спине пробегала дрожь.
     
      Глава 9
     
      Аркониэль потянулся, чтобы расправить затекшие плечи и подошел к окну рабочей комнаты. Развернув письма, которые Кони привез этим утром, он медленно перечитывал их.
      Снаружи, день быстро мерк, уступая место зимнему вечеру. Тень башни, как изогнутый палец ложилась на снег, покрывающий луг. За исключением следа, оставленного лошадью Кони, это покрытие было гладким и белым как новая простыня: никакие снежных крепостей возле казармы, никакие следов от ног, ползущих далеко к реке или к лесу.
      И смех не звенит за дверью.
   Он никогда не был более одиноким. Здесь оставались только Нари и Повариха. Втроем в пустом замке, как кости в стаканчике для игры.
      Он вздохнул и вернулся к письмам. Его присутствие здесь оставалось тайной, поэтому они были адресованы Нари. Аркониэль положил первый пергамент на подоконник, поглаживая сорванную печать. Оба мальчика написали ему о смерти Оруна. Айя послала ему весть об этом, но его больше интересовали их рассказы.
      Тобин был краток: у Оруна случился удар от дурных вестей. Ки написал больше, хотя его не было с Тобином, когда это случилось. Аркониэль улыбнулся, разворачивая второй листок. Как Ки презирал раньше искусство письма! Его подчерк так и остался неровным, но слова, казалось, стекали с пера мальчика так же легко, как они слетали с его губ. Его письма всегда были более детальным. Он рассказал о синяках на шее Тобина, и о том, что его принесли домой без сознания. Он же сообщил, как тяжело Тобин переживал случившееся. Айя об этом не писала, но Аркониэль знал, что это не пустая болтовня. Ки знал Тобина лучше, чем кто-либо любой, и разделял ненависть друга к его опекуну. Почему Тобина так поразила его смерть?
      Аркониэль свернул письмо Тобина и положил в рукав, чтобы вернуть Нари, но письмо Ки добавил к целой груде таких же на письменном столе.
      "Я чуть не убил его, но не убил", - напомнил он себе, как всегда, когда он присоединял к кипе тонких листков новое письмо. Он не знал, почему он хранит их, возможно как средство против ночных кошмаров, которые все еще часто посещали его, кошмаров, в которых его рука не дрожала, и Ки никогда не просыпался снова.
      Аркониэль отодвинул этот эпизод на задворки памяти и поглядел в окно, чтобы проверить продвижение солнца. Он слишком задержался.
      Когда он приехал сюда в первый раз, замок был могилой, чаще посещаемой мертвыми, чем живыми. Он и Айя уговорили князя восстановить его, чтобы замок стал достойным его ребенка. Замок стал и домом Аркониэля, первым, с тех пор, как он покинул дом отца.
      Теперь сюда снова подступали гниль и разрушение. Новые гобелены и росписи поблекли. На большинстве столов лежала пыль, а пауки протянули свои кружевные сети в стропилах большого зала. Большинство комнат оставались темными и холодными. Казалось, что мальчики увезли с собой всю жизнь из этих мест.
      Он со вздохом вернулся к столу, чтобы закончить в дневнике запись о сегодняшнем дне. Когда записи были закончены, он начал убирать следы неудачных экспериментов.
      Что-то проскользнуло мимо его двери, ступая не громче мыши. Аркониэль перевел дыхание. Стеклянная палочка выскользнула из его пальцев, и разбилась у его ног.
      Это только крыса. Слишком рано. Золотой свет все еще задерживался на восточном краю неба. Она никогда не приходит так рано.
      По его рукам пробежали мурашки. Он зажег свечу и медленно пошел к двери. Его рука дрожала, и горячий воск тек на его пальцы.
      Там ничего нет. Ничего нет...
      Пока Тобин и другие были внизу, ему удавалось подавлять свой страх, даже когда неожиданное прибытие Бизира на много дней сделало эту комнату ловушкой для него. Когда в доме были люди, его не так тревожил еле слышный шорох в коридоре.
      Теперь, когда второй этаж пуст, оказалось, что его комната слишком далеко от теплой кухни Поварихи и слишком близко к двери башни. Та дверь была заперта после смерти Ариани, но это не мешало ее беспокойному духу блуждать по башне.
      Аркониэль поднялся по лестнице в башню только дважды после его первой встречи с ее призраком. Ведомый любопытством и виной, он поднялся днем после того, как Тобин в первый раз уехал в Эро, но ничего не почувствовал. Успокоенный, но неудовлетворенный, он собрал всю смелость, чтобы вернуться в полночь. Ведь именно в этот час, он был там с Тобином. На сей раз, он услышал плач Ариани так ясно, как будто она стояла у него за спиной. Разрываясь между страхом и мукой, он сбежал и в ту ночь спал в кухне, как талисман, сжимая в руке ключ от башни. На следующее утро он бросил ключ в реку и перенес спальню в игровую комнату. Он перенес бы и свою рабочую комнату, но ему бы пришлось потратить оставшуюся часть зимы, чтобы отнести вниз все книги и инструменты, которые он накопил. Вместо этого он стал бывать там только в дневные часы.
      Но сегодня он задержался здесь слишком долго. Глубоко вздохнув, Аркониэль отодвинул щеколду и открыл дверь.
      Ариани стояла в конце коридора, по ее окровавленному лицу текли слезы, а губы тихо шевелились. Застыв в дверном проеме, Аркониэль напряг слух, но она не произнесла ни слова.
      В первый раз, когда они встретились после ее смерти, она напала на него, но, тем не менее, он ждал, отчаянно желая услышать ее слова, дать ответ. Но она сделала шаг к нему, ее лицо превратилось в маску гнева, и смелость подвела его.
      Пламя свечи окружало его странными тенями. И он, не дождавшись, когда она подойдет, убежал.
   У него было темно в глазах. Он, спотыкаясь, бежал вниз по лестнице. В какой то момент он потерял опору. Шагнув через две ступени и, на миг, зависнув в воздухе, он упал на долгожданную освещенную площадку второго этажа. Сопротивляясь нестерпимому желанию оглянуться, он, прихрамывая, быстро пошел к лестнице к зал.
      Я сам уже похож на призрак...
     
      Глава 10
     
      Лорд Орун не оставил наследника. Его собственность перешла короне, и была поглощена сокровищницей, которой он так умело управлял. По мнению Нирина, это было единственное, что он делал хорошо. Требовательная честность Оруна во всем, что касалось его официальных обязанностей, всегда поражала волшебника.
      От дома и его обстановки скоро избавились, и был назначен новый хранитель сокровищницы. Слуги покинули дом, и очень немногие решились бы принять их на службу.
      Самые известные шпионы были спокойно выведены из строя теми, кто решил пойти на встречу волшебнику. У Оруна была страсть к шантажу. Не из-за денег - он был очень богат, - но из-за жестокой любви к контролю над другими. Учитывая это, и то, что, эта была отнюдь не единственная его порочная страсть, очень немногие оплакивали его.
      Таким образом, его шпионы были отравлены или зарезаны в переулках, красивые мальчики, жившие у него на содержании, определили в другие дома, а остальных услали из города с хорошими рекомендациями и достаточным количеством золота, чтобы держать их вдалеке.
      Нирин наблюдал за всем этим, и счел обязательным для себя сопровождать тело Оруна к погребальному костру. Именно там ему на глаза попался молодой человек, стоящий среди немногих присутствующих на похоронах.
      Его лицо было знакомо волшебнику, и Нирин быстро признал в нем незначительного мальчишку, которого Орун хотел видеть оруженосцем принца. Орун платил ему, значит, паренек предоставлял ему какие-то услуги. На вид четырнадцати-пятнадцати лет, с бледным расстроенным лицом и острыми умными глазами. Пока горел костер Нирин, из любопытства, прочитал память мальчика, и был доволен тем, что там обнаружил.
      На следующий день он послал многообещающему молодому человеку приглашение, на обед. Посыльный скоро возвратился с ожидаемым ответом, написанным теми же самыми фиолетовыми чернилами, которые любил его покойный покровитель: юный Мориэль будет рад отобедать с волшебником царя.
     
      Глава 11
     
      Айя не сожалела об Оруне, и разделила очевидное облегчение Тобина, когда наместник Хилус назначил себя временным опекуном. Она надеялась, что Эриус закрепит эту ответственность за стариком. Хилус был хорошим человеком, пережившим те времена, когда безумная мать Эриуса бросила тень на корону. Пока Эриус ценил его советы, и, возможно, Нирин не сможет победить.
    Каждый день в Эро, закрепляя ненавистную брошку с номером на своем плаще, она цеплялась за эту надежду.
      Она видела штаб Гончих после приезда. Волшебники в белом и их охрана, одетая в серую форму всегда наполняли двор старой гостиницы. Они напоминали ей гнездо шершней, и, глядя на здание с противоположной стороны улицы, она не могла побороть стах и гадливость. Она была внутри только однажды, когда они занесли ее в свою черную книгу. Во время того посещения она видела достаточно, чтобы знать, что второе посещение может оказаться последним.
      Поэтому она держалась на расстоянии и, разыскивая других волшебников, носящих номера, старалась не привлекать внимания.. Их было мало в Эро, и большинство из них были слишком напуганы или подозрительны, чтобы говорить с нею. Из всех таверн, в которых они когда-то собирались, была открыта только Золотая Цепь, и там было полно Гончих. Волшебники, которых она знала всю жизнь, смотрели на нее с подозрением, и немногие предложили ей гостеприимство. Это было пугающее изменение в городе, который раньше превыше всего чтил вольных волшебников.
     
      Однажды вечером, когда она печально блуждала по полупустынному рынку, она была внезапно охвачена жгучим взрывом боли. Ослепленная, она ненадолго потеряла слух и голос. Осталась только бесконечная немая мука.
      Это может случиться со мной! Или... с Тобином?
      Перед ее мысленным взором на миг встало видение: лицо во вспышке белого пламени, но это не было лицо Тобина. С мукой, превосходящей ее собственную, человек, казалось, смотрел прямо ей в глаза, пока плоть сжималась и шипела на его черепе. Она знала это лицо. Это был волшебник с юга по имени Скорус. Несколько лет назад она дала ему один из своих символов и с тех пор не вспоминала о нем.
      Искаженное болью лицо исчезло, и она, задыхаясь, упала на грязные булыжники мостовой.
      Мой талисман, должно быть, был при нем, когда они сжигали его. Она была слишком слаба, чтобы подняться. Но что это значит? Небольшой камушек содержал лишь небольшую искру волшебства, чтобы оповестить верных, когда настанет время. Она никогда не думала, что он могли также быть связующей нитью с ней. Но это было так, и через него она испытала боль, которую он испытывал, умирая. Много волшебников было сожжено, очень много, но из тех, кого выбрала она, он был пойман первым. Она была удивлена, что боль прошла так быстро. Она ждала, что ее собственная кожа покроется волдырями, но к счастью магия направила к ней только последние ощущения умирающего волшебника, но не силу, которая убила его.
     -- Вам плохо, матушка? - спросил кто-то.
     -- Выпила лишку, вот и все, - рассмеялся другой прохожий, - Вставай, ты, старая ведьма!
      Сильные, руки бережно подняли ее с колен.
     -- Кириар! - задыхаясь, она узнала молодого человека. - Ты все еще с Дайлиасом?
     -- Да, госпожа.
      Когда они в последний раз виделись, он был учеником. Он обзавелся бородой и преждевременными морщинами и был одет в нищенские лохмотья. Только значок Гончих указывал на то, кем он был. Его номер был девяносто три.
      Он тоже смотрел на нее.
     -- Двести двадцать два? Я вижу, чтобы найти тебя им понадобилось больше времени, - он сочувственно посмотрел на нее, - Печально, но в последнее время мы видим это слишком часто. Тебе уже лучше? Что с тобой случилось?
      Айя покачала головой. Кириар и его наставник Дайлиас были у нее на хорошем счету, но она была все еще слишком потрясена, чтобы высказывать доверие.
     -- Я старею, - шутливо сказала она, - К тому же я сегодня не ела.
     -- Я знаю хороший дом, госпожа. Позволь мне накормить тебя горячим обедом как в старые добрые времена. Это не далеко, и твое общество мне приятно.
      Все еще настороженная, но заинтригованная Айя оперлась на его руку и позволила ему увести ее.
     
      Когда Кириар направился к воротам Дворцового кольца, она насторожилась. Возможно, он просто хочет заманить ее к твердыне Гончих?
      Но, пройдя несколько улиц, он повел ее в один из переулков Улицы Ювелиров. Тяжелое время коснулось и их, отметила она, увидев много закрытых магазинов. Она прошла полдюжины прежде, чем поняла, что большинство из них принадлежало ремесленникам ауренфэйе.
     -- Большинство уехало домой, - объяснил Кириар, - как ты понимаешь, ауренфэйе не одобряют новых порядков, и Гончие не доверяют им. Остановись на минутку.
      Он исчез в темной конюшне. Мгновение спустя он возвратил и повел ее через переулок позади нее. Он, в свою очередь привел к узкому проулку, над которым нависали ветхие балконы и витали странные, пряные ароматы ауренфэйской кухни. Узкие проходы то тут, то там прерывались и снова соединялись. Остановившись у одного из таких соединений, ее провожатый снова остановился.
     -- Прежде, чем мы пойдем дальше, госпожа, я должен спросить тебя: чем ты клянешься?
     -- Моими руками, сердцем и глазами, - ответила она, заметив полумесяц, небрежно нарисованный на стене выше его плеча. Пока она говорила, знак странно мерцал, словно готовясь взорваться, - И истинным именем Светоносного, - добавила она.
     -- Она может пройти, - прошептал кто-то справа, как будто было не достаточно просветлевшего лица ее проводника, когда свечение полумесяца чуть померкло.
      Айя посмотрела на оборванного волшебника с удвоенным интересом. Возможно, он знал больше тех, кто могли стать ее союзниками. Кириар примирительно пожал плечами.
     -- Мы должны спрашивать. Ну, нам сюда.
      Он привел ее в самый грязный переулок, какой только можно было вообразить. Запах гнили и нечистот резал ноздри. Тощие кошки с рваными ушами прятались в тень или выслеживали крыс в мусорных кучах. Высокие дома почти загораживали скупой зимний свет. Из темноты впереди них появились трое. Другой появился из дверного проема позади них, когда они прошли мимо. Они были похожи на разбойников, но все четверо поклонились ей, коснувшись рукой сердца и бровей.
     -- Сюда, - Кириар указал ей вниз, на крутую, рушащуюся лестницу подвала.
      Дверь выглядела обычной, но когда она коснулась ржавой ручки, по ее пальцам пробежало покалывание. Магия. Для обычного человека тьма внутри была непроницаема, но Айя видела длинные лезвия, высовывающиеся из стен на различной высоте вдоль подземного коридора. Любой, кто придет, чтобы навредить обитателям, случайно наткнется на стены, и...
      В дальнем конце коридора она открыла еще одну заколдованную дверь, и оказалась в светлом зале таверны. Приблизительно дюжина волшебников обернулись, чтобы увидеть вошедшего, и она увидела знакомые лица. Здесь был наставник Кириара, старый Дайлиас, рядом с ним симпатичная волшебница из Алмака по имени Элисера, у которой они с Аркониэлем ночевали однажды. Она не знала других, но одна из них был ауренфэйе, носила красно-черный сенгаи, и лицо ее покрывали татуировки клана Катме. Аура взрыва, вероятно, ее работа.
     -- Добро пожаловать в Червоточину, мой давний друг! - воскликнул Дайлиас, вставая, чтобы приветствовать ее. - Не самое изысканное место в Эро, но конечно самое безопасное. Я надеюсь, Кириар и его друзья не слишком утомили тебя?
     -- Нисколько! - Айя озиралась в восхищении. Обшитые панелями дубовые стены отражали золотистый свет стоящей в центре комнаты жаровни. Она узнала остатки старых статуй, драпировки, даже золотые чаши для вина и воды, которые были гордостью теперь пустынной гостиницы "Русалка". Не было изысканных блюд, но она почувствовала запах жареного мяса. Кто-то подал ей серебряный кубок с превосходным вином.
      Она сделала несколько глотков, затем, приподняв бровь, взглянула сна своего провожатого.
     -- Я начинаю подозревать, наша встреча сегодня не случайна.
     -- Нет, мы наблюдали за тобой, так как..., - начал Кириар.
      Дайлиас заставил его замолчать острым взглядом из-под лохматых седых бровей, затем повернулся к Айе, и положил палец к губам.
     -- Лучше знать как можно меньше, да? Тебе достаточно знать, что Гончие не единственные, кто бдительно следит за волшебниками в Эро. Сколько же лет прошло! Как ты, дорогая моя?
     -- Не слишком хорошо, когда я нашел ее, - сказал Кириар ему. - Что случилось, Айя? Я думал, твое сердце дало сбой.
     -- Минутная слабость, - ответила Айя, еще не смея говорить больше, - Теперь все хорошо, даже лучше потому, что я вижу вас всех! Однако, разве не опасно, встречаться так?
     -- Над нами дома моих соотечественников, - сказала женщина ауренфэйе, - Они могут задержать передовые отряды Гончих. К тому же, здесь много магии, которая тоже в состоянии задержать их.
     -- Смелое заявление, Саурель, и мы уверяем, что ваше доверие обосновано, - сказал Дайлиас, - Все равно, мы осторожны. Слишком много людей зависит от этого. Пройди Айя. Мы покажем тебе.
      Дайлиас и Саурель провели ее через небольшие комнаты подвала, где жили волшебники.
     -- Для некоторых из нас это укрытие - тюрьма, - сказал Дайлиас, указывая на старика с ввалившимися глазами, спящего на постели, брошенной прямо на пол, - если господин Лайман покажется в городе,... когда находишься в охотничьем списке Гончих, есть мало шансов спастись.
     -- Двадцать восемь были сожжены на Холме предателей, когда это началось безумие, - горько сказала Саурель, - И это, не считая священников убитыми с ними. Это отвратительно, что они убивают слуг Светоносного.
     -- Да, я видела это, - теперь Айя знала лучше, чем кто-либо, что это за смерть.
     -- Это немного хуже, чем быть похороненным заживо здесь, ведь так? - пробормотал Дайлиас, закрывая дверь.
      Вернувшись в таверну, Айя сидела с другими, и слушал их истории. Большинство жили в городе, тщательно изображая лояльность и зарабатывая на жизнь фокусами, разрешенными приказом царя. Серьезная магия была разрешена только Гончим. Для остальных она была под запретом.
     -- Они сделали из нас ремесленников! - гневно прошептал пожилой волшебник по имени Оргеус.
     -- Кто-нибудь пытался сопротивляться? - спросила Айя.
     -- Ты не слышала о бунте в Праздник Урожая? - спросил человек по имени Загур. - Девять молодых, горячие головы, забаррикадировались в храме в Рыбных рядах, пытаясь защитить двух других, которые были в списках. Ты знаешь, где это?
     -- Нет.
     -- Храма больше нет. Тридцать Гончих появились из ниоткуда, и двести серых спинок с ними. Бунтовщики не продержались и часа.
     -- Они использовали какое-нибудь волшебство против Гончих?
     -- Некоторые попробовали, но они были главным образом фокусниками, - ответил Дайлиас, - Какие шансы у них были против этих чудовищ? Кто из присутствующих может противостоять им? Это не то, чему учит Ореска.
     -- Это невозможно для вашей слабой Второй Орески, - презрительно сказала Саурель, - В Ауренене есть волшебники, которые могут сровнять с землей дом или вызвать ураган на головы врагов.
     -- Волшебникам не доступна такая сила! - горько рассмеялась одна из женщин волшебниц Скалы.
     -- Ты думаешь, Гончие оставили бы в живых хоть одного, если бы знали о таком? - сказал кто-то еще.
      Ауренфэйе выругалась на своем языке и замолчала. Айя снова подумала о Скорусе, который умирал один и в муках. Пора. Она подняла руку, призывая к тишине.
     -- В Скале есть те, кто владеет таким волшебством, - сказал она, - И может научить тех, у кого хватит силы...и смелости.
      Встав, она выпила остатки вина и поставила серебряный кубок на каменный пол. Она чувствовала, что другие наблюдают за ней. Она подняла руки над кубком. Мягко напевая, она сосредоточилась на сосуде.
      Сила возникла быстрее, чем обычно. Присутствие других волшебников питало ее, не убавляя у других.
      Воздух вокруг кубка замерцал, и оправа начала плавиться, стекая по стенкам сосуда, как воск по горящей свече. Она остановилась прежде, чем кубок расплавился полностью, и охладила его дыханием. Подняв сосуд с каменных плит, она вручила его Дайлиасу.
      - Этому можно научиться, - снова сказала она, наблюдая за лицами других, когда они передали кубок из рук в руки.
      Прежде, чем она оставила Червоточину той ночью, каждый волшебник в комнате даже, гордая Саурель, принял один из ее небольших камней.
     
      Глава 12
     
      Тобин едва успел привыкнуть к тому, что Айя живет у него дома, как она объявила своем отъезде. Он и Ки хмуро наблюдали, как она собирала свои немногочисленные вещи.
     -- Но Праздник Сакора всего через несколько дней! - воскликнул Ки. - Разве ты не хочешь отпраздновать его здесь?
     -- Нет, я не могу, - пробормотала Айя, укладывая в сумку платок.
      Тобин знал, что ее что-то беспокоило. Она проводила много времени в городе, и ее явно не привело в восторг то, что она там увидела. Скорее всего, это было связано с Гончими, но она не позволила бы ему завести разговор об этом. Она не любила даже, когда это слово произносили вслух.
     -- Избегайте их, - предупредила она, читая в его мыслях или по его лицу, - Не думайте о них. Не говорите о них. Это и тебя касается, Киротиус. Даже болтовня сорок и маленьких мальчиков в эти дни не проходит незамеченной.
     -- Маленьких мальчиков? - обиженно уточнил Ки.
      Айя прервала сбор вещей и подарила ему любящий взгляд.
     -- Возможно, ты вырос немного, с тех пор, как я нашла тебя. Все равно, вы вдвоем только цель для внимательных и враждебных взглядов.
     -- Ты возвращаешься в мой замок к Аркониэлю? - спросил Тобин.
     -- Нет.
     -- А куда?
      Ее увядшие губы сложились в странную легкую улыбку, когда она приложила палец к щеке, возле ее носа.
     -- Небольшое знание - благо.
      Она ничего больше не сказала. Они поехали провожать ее и последнее, что они видели, была коса, подпрыгивающая на ее спине, пока, она не спеша, ехала в толпе по Дороге Нищих.
     
      Праздник Сакора отмечался с большой пышностью, хотя все говорили, что отсутствие царя и слухи о военных неудачах омрачили обычно веселый, растягивающийся на три дня праздник. Но для Тобина, который знал, только неуклюжее подражание столичному великолепию в Алестуне, он был феерически прекрасным и волшебным.
      В Ночь Печали компаньоны и первые дворяне Эро стояли с Корином в самом большом городском Храме Сакора, на нижних холмах. Квадратная внешняя сторона была забита людьми. Все приветствовали Корина, стоящего на месте его отца. Он убил быка Сакора единственным ударом. Жрецы хмурились, читая по внутренностям, и сказали немного, но когда молодой принц поднял свой меч и обещал, что его род будет защищать Скалу, люди снова ликовали. Жрецы подарили ему священный сосуд для пламени, и город как по волшебству начал заполняться темнотой. За стенами, в гавани и пригородах происходило то же самое. В эту самую долгую ночь года все огни в Скале погасли, символизируя ежегодную смерть Старого Сакора.
      Компаньоны без сна выдержали с Корином ту долгую холодную ночь, и на рассвете они помогли ему принести в город новое пламя. Следующие два дня промелькнули в круговороте полуночных улиц и поездок. Корин был самым желанным гостем в городе. Наместник Хилус и его писцы подготовили список домов, храмов, и гильдий, в которых он и компаньоны должны были появиться и пробыть достаточно долго, чтобы пролить на алтарь новогоднее возлияние.
     
      После этого началась настоящая зима. Дождь превратился в снег с дождем, а тот в свою очередь, в мокрый тяжелый снег. Облака закрыли небо от моря до гор, и скоро Тобину начало казаться, что он никогда больше не увидит солнца.
      Наставник Порион не изменил из-за погоды утренние пробежки до храма и расписание тренировок, но битвы на мечах и стрельба из лука, были перенесены в закрытое помещение. Их пиршественный зал был очищен, и на голом полу были поставлены мишени и нарисованы мелом линии, и круги. Время от времени звуки сталкивающихся мечей становились оглушительными, да и прогуливаться между стрелками и их мишенями было небезопасно, но в целом они весьма приятно проводили время. Другие молодые придворные и девушки как всегда слонялись вокруг, наблюдая за компаньонами и препираясь между собой.
      Уна почти всегда была там, и Тобин, с острым чувством вины замечал, как она наблюдает за ним. Многочисленные обязанности не давали ему времени на исполнение обещания. Или он только убеждал себя в этом? Каждый раз, когда он смотрел на нее, он снова чувствовал ее губы на своих губах. Ки поддразнивал его и не раз спрашивал, собирается ли он держать свое слово.
     -- Собираюсь, - всегда парировал Тобин, - Просто у меня пока нет времени.
     
      Зима все же принесла кое-какие изменения в их распорядок дня. В течение всех холодных месяцев у благородных мальчиков были уроки тактики и стратегии с генералом Марнарилом, старым воином, который служил царю Эриусу и двум царицам до него. Из-за своего хриплого, каркающего голоса - результат удара по горлу в сражении, его называли "Ворон", но это прозвище произносили с большим уважением.
      Он рассказывал им об известных сражениях, во многих из которых он участвовал сам. Несмотря на его возраст, Ворон был еще бодрым и веселым и часто приправлял уроки истории забавными рассказами о привычках и особенностях людей, с которыми ему доводилось встречаться в бою.
      Он также иллюстрировал свои лекции в манере, которая восхищала Тобин. Описывая сражение, он опускался на пол и изображал поле битвы мелом, затем, используя цветные камушки и кусочки дерева, представлял различные армии, и выдвигал их выточенным из слоновой кости набалдашником своей тросточки.
      Некоторые мальчики корчились и зевали на этих уроках, но Тобин наслаждался ими. Они напомнили ему о часах, которые он и его отец провели с моделью Эро. Он также втайне восхищался всякий раз, когда Ворон рассказывал о знаменитых генералах и женщинах-воительницах. В такие минуты голост старика наполнялся трепетной грустью и неподдельным уважением. Он не на шутку сердился на тех, кто хихикал, слушая его восторженные речи.
      Друг Тобина Аренгил был среди благородных молодых людей, которые присоединились к компаньонам для уроков, и его дружба с Тобином и Ки росла. Сообразительный и шутливый, ауренфэйе имел большой талант к перевоплощению и мог подражать любому. Собираясь с младшими компаньонами в комнате Тобина по ночам, он доводил их до беспомощного хохота, изображая надменного жеманного Албена, неповоротливого угрюмого Зуштру или старого Ворона.
      Корин и Калиэль иногда присоединялись к ним, но чаще старшие мальчики уезжали в город. Утром после таких путешествий, они являлись в храм с налитыми кровью глазами и с улыбками, полными превосходства, повествовали о своих похождениях, вызывавших, однако, явное неодобрение Пориона.
      Другие слушали со смесью восхищения и зависти, но Ки вскоре начал пропускать эти рассказы мимо ушей. Его волновал Лисичка. Все знали, что он был безоговорочно предан Орнеусу, но его лорд теперь был занят только тем, чтобы не отстать от наследника в количестве пиров и кутежей.
     -- Не знаю, почему Лисичка так предан этому моту, - ворчал Ки, грустно наблюдая, как оруженосец вытирает кислую рвоту его друга, или приносит Орнеуса к их комнате, когда он был слишком пьян, чтобы ходить.
     -- Он не был таким, когда только приехал сюда, - откровенничал Руан однажды ночью в доме Тобина, когда они сидели, поджаривая на огне куски твердого сыра. Шел снег, и им было хорошо и уютно. Без старших мальчиков они чувствовали себя взрослыми.
     -- Ты прав, - согласился Лута, с трудом прожевав слишком большой кусок, - Земли наших родителей рядом, и мы часто встречались на праздниках и прогулках еще до того, как стали компаньонами. Он и Лисичка были как братья, но теперь..., - он, покраснев, пожал плечами, - Ну, вы знаете, как это бывает с некоторыми. Орнеус, конечно хороший друг, но я думаю единственная причина, по которой он здесь - влияние его отца. У старшего графа Орнеуса поместье, почти такое же большое как твое в Атийоне.
     -- Если мне когда-нибудь разрешат поехать туда, я увижу, что ты имеешь в виду, - проворчал Тобин. Даже после исчезновения с его пути Оруна, плохая погода положила конец их планам, и Корин, казалось, забыл свое обещание.
     -- Почти как со мной, - сказал Никидес, - Я не сидел бы здесь, если бы я не был единственным внуком наместника.
     -- Твой ум компенсирует недостаток воинских умений, - быстро ответил Лута, чтобы поддержать друга, - когда мы будем сражаться на поле битвы, ты будешь здесь в бархатной шапочке своего дедушки управлять страной для Корина.
     -- И бедный Лисичка будет привязывать Орнеуса к седлу, потому что он будет слишком пьян, чтобы поехать, - с усмешкой добавил Ки.
     -- Это - Лисичка должен быть лордом, - горячо сказал Бариеус, - Орнеус не достоин, чистить его ботинки.
      Когда все уставились на него, он торопливо занялся вилкой, на которую как раз насаживал сыр для жарки. Смуглый маленький оруженосец обычно был очень молчалив, и уж точно не высказывался с осуждением о компаньонах.
      Ки покачал головой.
     -- Женщины это адское искушение для нас.
     
      В течение первых нескольких недель Тобин был просто слушателем на уроках старого Ворона. Он не всегда понимал то, что говорил старик, но слушал старательно, после расспрашивая других мальчиков. Чаще всего, он обращался с вопросами к Корину, но быстро обнаружил, что Калиэль и Никидес были более осведомленными. Калиэль, сын генерала, был увлечен стратегией. Никидес хорошо знал историю и прочел больше книг, чем все они вместе взятые. Когда Тобин и Ки проявили явный интерес к древней истории, Никидес привел их в царскую библиотеку, которая располагалась в том же крыле, что и старый тронный зал.
      Она занимала почти все крыло и выходила к восточным садам. Сначала Тобин и Ки едва не потеряли друг друга среди бесконечных стеллажей с книгами и свитками, но Ник и одетые в черное библиотекари помогли им разобраться. Скоро они копались в трактатах об оружии и сражениях, и красочных книгах поэзии и истории.
      Тобин скоро изучил все вокруг и обнаружил целую комнату, посвященную истории его семьи. Он спрашивал библиотекаря о царице Тамир, но было только несколько пыльных свитков: сухие отчеты о некоторых налоговых законах, которые она издавала. Не было историй о ее краткой жизни и правлении, и библиотекарь не знал, где их можно раздобыть.
      Тобин вспоминал странную реакцию Нирина, в тот день в царской усыпальнице, когда он упомянул то, что ему рассказывали о ней и ее убийстве. Волшебник отрицал это, хотя и его отец и Аркониэль рассказали эту историю. Ее брат убил ее, но и его правление было недолгим.
      Разочарованный Тобин убежал от друзей и спустился к запечатанным дверям старого тронного зала. Прижавшись ухом к золотой росписи, он ждал, надеясь почувствовать дух убитой королевы, как иногда он чувствовал призрак своей матери за дверью башни. Старый Дворец был заполнен призраками. Все так говорили. Корин утверждал, что окровавленное привидение их собственной бабушки все еще блуждало в этих залах. Именно поэтому царь и построил Новый Дворец.
      У каждой горничной, и у каждого привратника была своя история о призраках, но за исключением одного явления Тамир в тронном зале, Тобин ничего никогда не видел. Он думал, что это неплохо, ведь в его жизни итак было достаточно призраков, но иногда он желал, чтобы Тамир возвратилась. Теперь, когда он знал свою тайну, он был уверен, что она пыталась сказать ему что-то важное. Ведь тогда она протянула ему свой меч. Но Корин и другие отвлекли его, и прежде, чем он мог поговорить с нею, она исчезла.
      Может быть, этот зал для нее ловушка, и она не может выйти?
      Возвратившись к библиотеке, он нашел пустую комнату рядом с залом. Одно окно было не заперто. Он открыл его и пошел по широкому каменному карнизу, который опоясывал стену. Снег набился его ботинки, пока он двигался к окну, через которое Корин и другие проникали в зал играя в призраков.
      Было темно. Наконец Тобин достиг огромного, темного зала. Бледный зимний свет, едва проникал туда через трещины в высоких, закрытых ставнями окнах.
      На разбитом мраморном полу все еще смутно были видны следы бассейнов и сидений. Тобин поспешил к центру комнаты, где на возвышении все еще стоял массивный мраморный трон.
      В прошлый раз он не смог исследовать зал, но теперь видел, как здесь было красиво. На резном троне были вырезаны символы Четверки. Спинка была инкрустирована красными, черными и золотыми узорами. Должно быть, раньше на троне были подушки, но теперь сидение было голым, и мыши построили себе гнездо в углу трона.
      В комнате пало затхлостью. Тобин сел на трон, положил руки на резные подлокотники и огляделся, представляя себе своих предков, выслушивающих ходатайства и приветствующих сановников из далеких земель. На его плечи легла тяжесть веков. Края ступеней возвышения были отполированы в тех местах, где сотни людей опускались на колени перед царицами.
      Вдруг, совсем рядом, почти над ухом, прозвучал тяжелый вздох. Он подпрыгнул и обернулся.
     -- Здравствуй? - он удивился, что ему совсем не было страшно - Царица Тамир?
      Ему показалось, что его щеки коснулась чья-то прохладная рука, хотя, возможно, это был всего лишь сквозняк. Он услышал другой вздох, более ясный, только чуть в отдалении. Проследив глазами направление, он заметил длинное прямоугольное пятно на полу возле возвышения. Оно было приблизительно три фута длиной, и не шире чем его ладонь. Прутья из ржавого железа и обломки кладки отмечали место, где раньше что-то стояло.
      "Что-то". Сердце Тобина подпрыгнуло.
      Восстанови...
      Голос был слабым, но Тобин ясно слышал.
      И слышал другие голоса, которые присоединялись к первому. Женские голоса.
      Восстанови... Восстанови... Они были грустными и слабыми как шелест ветра в листьях. Даже теперь Тобину не было страшно. Это было не так, как с матерью или с Братом. Здесь его ждали.
      Встав на колени, он коснулся места, где когда-то стояла золотая доска с пророчеством Оракула.
      Пока дочь наследница Фелатимоса...
      Со времён Герилейн в течение всех лет, когда Скалой правили царицы, слова пророчества объявляли всем, кто приближался к этому трону, на котором, по воле Иллиора сидела женщина.
      Восстанови...
     -- Я не знаю, как, - прошептал он, - Я знаю, что я должен, но я не знаю, что делать. Помогите мне!
      Призрачная рука снова нежно прикоснулась к его щеке.
     -- Я попробую, я обещаю. Так или иначе. Я клянусь Мечом.
     
      Тобин никому не рассказал о том, что произошло в тронном зале, но провел большую часть зимы в библиотеке. История, которую он с таким трудом постигал под руководством отца и Аркониэля, стала ему интересна. Он читал описания событий, написанные царицами и воинами, которые жили рядом с ними. Ки заразился его энтузиазмом, и они часто сидели до поздней ночи, попеременно читая вслух при свечах.
      Битвы, которые Ворон рисовал мелом на полу, оживали. Наблюдая, как старик двигал камушки и щепки, Тобин начал постигать стратегию. Время от времени он мог вообразить битву так ясно, как будто он читал счета царицы Герилейн, или истории генерала Майлиа.
   - У кого-нибудь есть что сказать? - однажды спросил старик, нетерпеливо показывая палкой на рисунок.
   Он изобразил большую открытую область, с обеих сторон огибаемую деревьями.
      Тобин не успев подумать, поддался вперед. Прежде, чем он опомнился, все смотрели на него.
     -- У тебя есть план, принц? - с сомнением спросил Ворон, приподнимая густую бровь.
     -- Я... я думаю, что скрыл бы своих всадников в роще на восточном фланге под покрытием ночи...
     -- Да? Что еще? - Его морщинистое лицо ничего не выражало.
      Тобин продолжал.
     -- И половину или больше моих стрелков здесь в лесу с другой стороны, - он сделал паузу, думая о сражении, о котором он читал несколькими днями ранее, - Остальных я поставил бы здесь, позади других солдат. - Он сел на корточки и указал на узкую полосу открытого пространства между рощами. - Я отдал бы приказ всадникам держаться тихо, чтобы враг думал, что у меня только пехотинцы. На рассвете они, вероятно, предприняли бы первую атаку. Как только их всадники оторвутся от пехоты, я пошлю своих стрелков на пехотинцев врага, чтобы испугать их.
      Генерал глубокомысленно поворошил бороду и спросил:
     -- Разделишь их силы, а? Это - твой план?
      Кто-то хихикнул, но Тобин кивнул.
     -- Да, генерал Марнарил, я так и сделал бы
     -- Хорошо. Именно так твоя прабабушка сделала во Втором Сражении при Исил, и это хорошо сработало.
     -- Хорошо сделано, Тобин! - закричал Калиэль.
     -- Наша кровь! - гордо сказал Корин. - Я буду рад иметь его в генералах, когда я стану царем.
      Удовольствие Тобина испарилось, голос дрогнул, и он быстро сел, едва способный дышать.
      Весь день похвала кузена звенела в его ушах.
      Когда я стану царем...
      У Скалы мог быть только один правитель, и Тобин знал, что Корин не уступит без борьбы. Когда Ки заснул той ночью, он долго сидел перед лампой, держа перо совы. Какую молитву послать богам? Он пытался. Но слова застывали на его губах, и все о чем он мог думать, было улыбчивое лицо его кузена.
     
      Глава 13
     
      Аркониэля разбудил холод, скользнувший по обнаженным плечам. Дрожа, он пошевелился в темноте и до подбородка натянул медвежью шкуру, которой обычно накрывалась Лхел. С середины зимы она все чаще позволяла ему проводить с ней ночи. Он был благодарен ей за это. За дружбу, которая давала ему возможность реже оказываться вблизи коридоров сторожевой башни.
      Папоротник, из которого состояло ложе Лхел, зашуршал, когда он пошевелился, прячась под мехами. Постель пахла дымом и какими-то травами. Ему все еще было холодно. Он протянул руку, ища Лхел, но наткнулся на пустоту уже остывающего ложа.
      Армра дукас? Его голос странно прозвенел. Он быстро изучал ее язык и здесь всегда говорил только на нем, хотя она дразнила его, утверждая, что его акцент был так же нелеп, как ужин из остывшей баранины. Теперь он знал имя ее народа. Они называли себя Ресай'нои - познавшие мудрость.
      Ответа не было. Тишину нарушал только еле слышный скрип дубовых ветвей наверху. Он устроился поудобнее, желая ощутить тепло ее обнаженной спины рядом. Но сон не возвращался, и Лхел все не было.
      Скорее из любопытства, чем обеспокоенный он набросил теплую одежду и направился к завешенному шкурой дверному проему. Отодвинув ее, он выглянул наружу. Две недели прошло с праздника Сакора, и снег шел слабее, чем обычно. Сугробы, окружавшие дуб, почти везде превратились в глубокие прогалины.
      Небо было ясным. Полная луна сверкала как новая монета рядом со звездами. Их свет так ярко отражался от гладкого снега, что он ясно видел все линии на своих ладонях. Лхел говорила, что луна украла тепло дня, чтобы стать ярче, и Аркониэль почти верил этому. Дыхание поднялось белым облачком и опало маленькими снежинками.
      Следы маленьких ног вели прочь. Вздрогнув от щиплющего кожу холода, Аркониэль надел ботинки и пошел по следам.
      Лхел сидела на корточках у воды и смотрела в замутненную прорубь. Закутавшись в плащ до подбородка, он подошел ближе. Ее левая рука касалась воды. Пальцы были сжаты особым образом, вызывая окно, и Аркониэль остановился на расстоянии нескольких ярдов, не желая потревожить ее. Заклинание "окна" отнимало некоторое время, в зависимости от того, как далеко она пыталась смотреть. Он видел только серебряную рябь на черной поверхности, но глаза Лхел вспыхивали зелеными кошачьими огоньками. Тени легли вокруг ее глаз и рта, показывая ее возраст так, как его никогда не показывало солнце. Лхел утверждала, что не знает, сколько ей лет. Она говорила, что ее народ считает возраст женщины не по годам, а по периодам зрелости: детский, способный к деторождению, старый. Ее связь с луной была еще крепка, но она была не молода.
      Вскоре она подняла голову и посмотрела на него. В ее взгляде не было удивления.
     -- Что ты делаешь? - спросил он на ее языке.
     -- У меня было видение, - ответила она на том же наречии, и устало выпрямилась, - Кто-то едет сюда, но я не видела, кто, поэтому пришла сюда.
     -- Ты видела в воде?
      Она кивнула и, взяв его за руку, повела обратно к дереву.
     -- Волшебники.
     -- Гончие?
     -- Нет. Айя и другой. Я не могла его разглядеть. Вокруг него облако. Но они едут, чтобы увидеть тебя.
     -- Я должен вернуться в замок?
      Она улыбнулась, и погладила его по щеке.
     -- Нет, время еще есть, и мне холодно спать одной.
      Годы снова сбежали с ее лица. Она нашла под одеждой его тело и погладила его холодный живот.
     -- Ты останешься и согреешь меня.
     
      Аркониэль вернулся в замок на следующее утро, ожидая найти во внутреннем дворе взмыленных лошадей. Но Айя не прибыла ни в тот день, ни на следующий. Озадаченный, он поехал к холму, чтобы найти Лхел, но ведьма не показывалась.
      Прошла большая часть недели прежде, чем ее видение подтвердилось. Он работал над сложным заклинанием, когда он услышал звон колокольчиков и стук салазок на речной дороге. Узнав знакомые звуки, он продолжал работу. Это была только дочка мельника, которая раз в месяц привозила на кухню продукты.
      Он был все еще занят преобразованием каштана в нож для резки бумаги, когда услышал скрежет дверного замка. Раньше никто не тревожил его здесь в это время суток.
     -- Ты должен спуститься, Аркониэль, - сказала Нари. Ее обычно спокойное лицо было встревоженным, и ее руки были крепко сжаты в кармане передника, - Госпожа Айя здесь.
     -- Что случилось? - спросил он, торопливо следуя за нею. - Она больна?
     -- О, нет, она чувствует себя достаточно хорошо. Но она приехала не одна.
      Айя сидела на скамье у очага в зале, поддерживая сутулое, закутанное в ветхую одежду существо. Видна была только часть лица под просторным капотом.
     -- Кто это? - спросил он.
     -- Я думаю, что ты помнишь нашу гостью, - спокойно сказал Айя.
      Другая женщина сняла вуаль, и Нари слабо ахнула.
     -- Госпожа Ранаи? - он с трудом справился с желанием отскочить. Ты...ты проделала долгий путь от дома.
      Он видел старую волшебницу только однажды, но это лицо нельзя было забыть. Израненная половина лица была обращена к нему. Он сглотнул, снова увидев восковую кожу, изуродованную шрамами. Она повернулась, чтобы увидеть его уцелевшим глазом, и улыбнулась ему. На неповрежденной части ее лица светилась доброта и природная мягкость.
     -- Я рада увидеть тебя снова, хотя обстоятельства, которые привели меня сюда нельзя назвать приятными, - ответила она. Ее голос стал хриплым. Ее руки дрожали, когда она откладывала накидку.
      Несколько столетий назад, во время Великой Войны, эта женщина сражалась рядом с учителем Айи Агажаром. Подчиненный некроманту демон превратил ее лицо в эту кривую маску и повредил ее левую ногу. Она казалась более хрупкой, чем в его памяти, и на ее щеке краснел след недавнего ожога.
      При первой встрече он чувствовал исходящую от нее страшную силу. Теперь она едва плескалась.
     -- Что с тобой случилось, госпожа?
      Он взял ее руку и осторожно протянул между ними канал, предлагая ей свою собственную силу. По его животу скользнул холодок. Она приняла дар.
     -- Они хотели сжечь меня, - прохрипела она, - Мои собственные соседи!
     -- Они попали под ветер, насылаемый Гончими на пути к Илани, и сошли с ума, - объяснила Айя, - Ветер вьется вокруг городов и заставляет людей сжигать тех волшебников, которых подозревают в нелояльности царю.
     -- Два столетия я жила среди них! - Ранаи крепче перехватила руку Аркониэля. - Я лечила их детей, очищала колодцы от болезней, которые приносили дожди. Если бы Айи не было со мной в ту ночь..., - ее снова настиг приступ кашля.
      Айя мягко погладила ее по плечу.
     -- Я только что достигла Илани и увидела толпу Гончих в гавани. Я знала, что это означает, и поторопилась, но чуть не опоздала. Ее дом сгорел дотла, а ее поразили лучом.
     -- Гончие стояли снаружи, и думали, что дверь закрыта! - прокаркала Ранаи. - Я и правда, должно быть, состарилась, если меня едва не одолели несколько молодых негодяев! Но о, как их заклинания сильны! Мне казалось, что они вонзили шипы в мои глаза. Я была слепа..., - ее слабое ворчание стихло, и она еще сильнее съежилась.
     -- Благодарение Светоносному, она была достаточно сильна, чтобы не случилось худшего, но как ты видишь, испытание взяло свое. Мы добирались сюда почти две недели. Последний отрезок пути мы поехали на санях мельника.
      Он стряхнул остатки муки с юбки Айи.
     -- Я вижу.
      Нари ненадолго исчезла, но вскоре вернулась вместе с поварихой, принеся путешественникам еду и питье. Ранаи приняла чашу, прошептав: "Спасибо"! - но она была слишком слаба, чтобы пить. Айя помогла старухе поднять чашу к губам. Ранаи успела сделать глоток, прежде чем ее снова одолел кашель. Айя поддержала ее сведенное судорогой хрупкое тело.
     -- Ей нужно быть в тепле, - сказала Нари, - Я приготовлю для нее комнату князя.
      Айя помогла старой волшебнице сделать еще глоток.
     -- Она не единственная. Ты помнишь Виришан?
     -- Волшебница, которая воспитывает магически одаренных детей?
     -- Да. Помнишь ее молодого воспитанника?
     -- Эйоли?
     -- Да. Я встретила его на дороге несколько месяцев назад, и он сказал мне, что она и ее выводок сбежали в горы на север.
     -- Этот монстр, - шептала Ранаи, - Эта гадюка в белом!
     -- Лорд Нирин?
     -- Лорд? - Старуха сплюнула в огонь. Пламя вспыхнула мертвенно-синим светом. - Он вышел из трущоб. Посредственный волшебник, я знала его. Но щенок знает, как капать яд в царские уши. Он по собственной прихоти повернул против нас наш народ.
     -- Все так плохо? - спросил Аркониэль.
     -- Пока только в дальних поселениях, но безумие распространяется, - сказала Айя.
     -- Видения..., начала Ранаи.
     -- Не здесь, - прошептала Айя, - Аркониэль, помоги Нари уложить ее в кровать.
     
      Ранаи была слишком слаба, чтобы подняться по лестнице, поэтому Аркониэль сам отнес ее. Ее тело было легким, как связка хвороста. Нари и Повариха сделали все, чтобы большая заброшенная комната стала как можно уютнее и теплее. На жаровни положили пряные листья, чтобы ослабить кашель старушки. Вскоре по комнате разлился острый запах.
      Пока женщины снимали с Ранаи ее рваную одежду и укладывали ее в кровать, Аркониэль мельком увидел старые шрамы и новые ожоги, которые покрывали ее худые плечи. Это выглядело плохо, но его гораздо больше волновала ее угасающая сила.
      Когда Ранаи оказалась в теплой постели, Айя отослала других и пододвинула стул ближе к кровати.
     -- Теперь тебе удобно? - Ранаи что-то прошептала. Айя нахмурилась, затем кивнула. - Очень хорошо. Аркониэль, принеси сумку, пожалуйста.
     -- Она рядом с тобой.
      Котомка Айи лежала на стуле рядом с ней.
     -- Другую.
      Поняв, о чем она говорит, Аркониэль заморгал.
     -- Принеси ее, Аркониэль. Ранаи сказала мне на днях кое-что удивительное, - она посмотрела снизу вверх на колеблющегося волшебника, и резко приказала, - Быстрее!
      Как когда-то, в дни ученичества.
      Аркониэль бегом поднялся по лестнице в рабочую комнату и достал из-под стола пыльную сумку. Внутри, завернутая в мягкую ткань и окутанная тайнами, лежала глиняная чаша, которую она велела не показывать никому, кроме его собственного преемника. Это было бремя Айи. Чаша переходила от волшебника к волшебнику со времен Великой Войны.
      Война! Он оцепенел, похолодев от страшного подозрения.
     
      Айя увидела, что глаза Ранаи расширились, когда Аркониэль возвратился с потрепанной кожаной сумкой.
     -- Защити комнату, Айя, - пробормотала она.
      Айя бросила заклинание, запечатывая комнату от любопытных глаз и ушей, и взяла у Аркониэля сумку. Решительно развязав шнурки, она освободила волшебный предмет от множества оберток. Защитные заклинания мигали и потрескивали в искусственном освещении.
      Когда упал последний кусок шелка, Айя затаила дыхание. Ее всегда пугала аура, которая разливалась от этой вещи. Для простых людей это была всего лишь неуклюжая глиняная чаша. Но его владелец Агажар чувствовал тошноту, когда прикасался к ней. У Аркониэля при виде ее болела голова и наступала сильная ломота во всем теле. Айя задыхалась, как от болотных испарений. Она тревожно взглянула на Ранаи, боясь, что для ее ослабленного организма эффект может стать губительным. Но вместо этого старуха, казалось, обрела новую силу. Подняв руку, она очертила в воздухе знак защиты и нерешительно потянулась к чаше.
     -- Да, это ни с чем не спутаешь, - она убрала руку.
     -- Откуда ты знаешь об этом? - спросил Аркониэль.
     -- Я была Хранительницей, одной из шести... Я увидела достаточно, Айя. Убери это.
      Она откинулась назад и глубоко вздохнула, не говоря ни слова, пока проклятая вещь не была убрана в сумку.
     -- Ты поняла слова Оракула правильно, даже без знания, потерянного, когда твой учитель умер, - сказала она Айе.
     -- Я не понимаю, - прошептал Аркониэль, - Я никогда не слышал о других Хранителях. Кто эти шестеро?
      Ранаи прикрыла глаза.
     -- Они - все мертвы, кроме меня. Я никогда не открылась бы твоей наставнице, но когда я увидела, что при ней нет сумки, я испугалась худшего. Прости меня, за дурные мысли. Но при нашей последней встрече я говорила...
      Айя взяла ее сморщенную руку.
     -- Неважно. Я знаю, что такое клятва. Ты приносила ее. Но теперь мы здесь, и ты видела это. Что это, расскажи?
      Ранаи некоторое время молчала.
     -- У каждой тайны должен быть только один Хранитель, Айя. Ты передала бремя этому мальчику. Только он может услышать мой рассказ.
     -- Нет, она только оставила это мне на сохранение. Айя истинный Хранитель, - запротестовал Аркониэль.
     -- Нет. Она передала тайну.
     -- Тогда я верну ей ее!
     -- Ты не можешь. Светоносный вел ее руку, знала она об этом или нет. Ты теперь Хранитель, Аркониэль, и то, что я должна сказать, может быть сказано только тебе.
      Айя вспомнила загадочные слова Оракула Афры. Это - семя, которое должно быть полито кровью. Но ты заглядываешь слишком далеко. И она вспомнила видение, которое пришло к ней в тот день. Величественный белый дворец, заполненный волшебниками, в окне которого стоял Аркониэль.
     -- Она права, Аркониэль. Ты останешься.
      Не в силах видеть их взгляды, она убежала. Закрывшись своей силой, она осела у стены и закрыла свое лицо руками, позволяя горьким слезам стекать между пальцами. Вот они, непонятные слова ребенка-демона.
      Ты не войдешь.
     
      Аркониэль проводил Айю недоуменным взглядом, затем снова посмотрел на изуродованное существо на кровати. Ужас, который он испытал, при виде ее чуть поутих.
     -- Сядь, пожалуйста, - прошептала Ранаи. Это знание было потеряно, со смертью Агажара. Айя действовала в неведении. В этом нет ее ошибки, но все должно быть сделано правильно. Поклянись мне, Аркониэль, как все Хранители до тебя: руками, сердцем, глазами, светом Иллиора, и силой, которая бежит вместе с кровью по твоим жилам, что ты будешь защищать это знание, пока не передашь его своему преемнику. Защити эту тайну своей жизнью и не позволяй узнать о ней никому. Никому, кроме тебя, ты понял меня? Ни другу, ни врагу, ни волшебнику, ни простому человеку, ни женщине, ни мужчине, ни старцу, ни ребенку. Дай мне свои руки и поклянись. Так я пойму, слаб ты духом или силен.
     -- Тайна и смерть. Об этом спросит меня Светоносный?
     -- Тебя спросят о многом, Аркониэль. Но нет тайны более священной, чем эта. Айя поймет твое молчание.
      Он видел боль в лице Айи и знал, что Ранаи сказал правду.
     -- Тогда хорошо, - Он взял руки Ранаи и склонил голову. - Я действительно клянусь, руками, сердцем, и глазами, Светом Иллиора и силой, которая бежит вместе с кровью по моим жилам, что сделаю все, что должен сделать Хранитель, и не раскрою открытых мне тайн никому, кроме своего преемника.
      Вспышка энергии прошла через его сжатые руки и осветила комнату. Это было похоже на удар молнии.
      Казалось невозможным, что измученное тело Ранаи могло все еще содержать такую силу, но когда это произошло, он почти задохнулся. Старушка удовлетворенно улыбнулась.
     -- Теперь ты - действительно Хранитель, больше чем была твоя наставница, или даже ее учитель. Ты - последний из шести, будешь нести эту тайну. Все остальные потерпели неудачу или угасли от этого бремени.
     -- И ты?
      Она подняла руку к своей израненной щеке и поморщилась.
     -- Это была цена, которую я заплатила за свой отказ. Но позволь мне говорить, моя сила угасает. Величайшим волшебником Второй Орески был мастер Рейнес Вайвернус. Именно он сплотил волшебников Скалы, чтобы бороться под знаменами царицы Герилейн. Именно он победил Ватарну. Тебе знакомо это слово?
      Аркониэль кивнул.
     -- Это - из пленимарского: избранный.
     -- Избранный, - глаза старухи были закрыты, и Аркониэль наклонился ближе, чтобы слышать ее, - Ватарна был великим генералом. Некроманты выбрали его, чтобы он стал воплощением Сериамайуса.
      Она все еще держала его правую руку, но он сделал защитный знак левой. Даже священники остерегались вслух произносить имя бога некромантов.
     
     -- Как это возможно?
     -- Они создали Шлем. Ватарна должен был стать телесной оболочкой для бога. Это происходило постепенно, хвала Четверке, но даже начальный облик был ужасен. Шлем был закончен, и генерал одел его. Рейнес сумел вовремя найти его. Сотни волшебников и воинов были убиты в том сражении, но Шлем был захвачен. Рейнес и сильнейшие из оставшихся в живых волшебников разделили его на части. Но прежде, чем они успели уничтожить его, пленимарцы напали снова. Рейнес успел сбежать и унести шесть частей Шлема. Никто, кроме него не знал, сколько их было. Он защитил их чарами, обернул в шелка и положил в темном шатре. Он выбрал шесть неизвестных волшебников и по одному привел к себе. Каждый должен был взять первый предмет, найденный в темноте, и уйти невидимым. Части должны были быть рассеяны и скрыты. Даже Рейнес не знал, где они были.
      Она слабо кашлянула, и Аркониэль поднес чашку воды к ее губам.
     -- Значит, они не должны были видеться?
     -- Да. Рейнес был очень осторожен. Ни один из нас не рассказал о доставшейся ему ноше. Ни один из нас не знал, куда пошли другие.
     -- Значит, Агажар был одним из Хранителей?
     -- Нет. Он был недостаточно силен. Хайрадин был тем, кто нес доставшуюся тебе часть. Он и Агажар были друзьями, но Агажар ничего не знал о бремени, которое нес его друг. Он случайно оказался рядом с Хайрадином, когда его нашли пленимарцы. Смертельно раненный, Хайрадин отдал Агажару свою ношу и удерживал врага достаточно долго, чтобы тот убежал. Несколько лет спустя, когда мы встретились, я увидела его ношу и поняла, что Хайрадин мертв
     -- И все другие части были потеряны?
     -- Я знаю, где находятся две из них. Часть Хайрадина у тебя. Один из нас вернулся и сказал, что его часть в безопасности. О шестой никто больше не слышал. Насколько я знаю, я - единственная, кто потерпел неудачу и остался в живых. Это было на той войне. По справедливости Агажар должен был убить меня, и я сказала ему это, но он отказался и сказал, что я все еще Хранитель. Чаша, которая у тебя, единственная Шлема, которая находится в Скале. Я сказала Агажару, что нужно спрятать ее в безопасное место, но он думал, что он вернее защитит ее, если она будет всегда с ним, - она уставилась на Аркониэля целым глазом, - Он был не прав. Это должно быть спрятано, оно не может быть потеряно или украдено. И сообщи Айе о моих видениях. Я видела огонь и смерть, с которыми мы встретимся. И лицо скрытой от всех девочки.
      Она улыбнулась, видя его пораженный взгляд.
     -- Я не знаю, кто она, или где, только то, что она родилась. И я не единственная. Гончие, которые приехали за мной, услышали о ней от других. Если вы знаете, и они когда-нибудь захватят вас, убивайте себя прежде, чем они проникнуть в ваши мысли.
     -- Но какое отношение эта вещь имеет к ней? - спросил, озадаченный Аркониэль.
     -- Я не знаю. Я не думаю, что Айя знает, но это - то, что оракул Афры показал ей. Это зло, которое ты несешь, связано с судьбой будущей царицы. Вы не должны потерпеть неудачу.
      Ранаи выпила еще глоток воды. Ее голос затихал, и краски исчезали с ее лица.
     -- Есть еще одно, что знаю только я. У Хайрадина было видение, когда он был Хранителем. Оно повторялось часто. Перед смертью он сказал о нем Агажару, а тот, не зная, что оно означает, рассказал мне. Я не смогла его тогда остановить. Но теперь я думаю, что это была воля Иллиора, ведь иначе оно было бы потеряно. Возьми снова мою руку. Слова, которые я произнесу, никогда не сотрутся из твоей памяти. Они должны быть переданы через всех твоих преемников, для последнего. Пусть это будет для них подарком. Моим и Агажара.
      Она сжала его руку, и комната вокруг Аркониэля заполнилась чернотой. Ее голос пробился к нему, сильный и ясный как у молодой женщины.
     -- Услышь Сон Хайрадина. И явится Прекрасный, Пожиратель Смерти, чтобы обглодать кости мира. Явится он, облекшись в человеческую плоть, явится он, увенчанный ужасным шлемом великой тьмы. И никто не сможет противостоять ему, кроме тех, кто составляет священное число.
      Ее голос изменился, стал глубже. Темнота рассеялась, и Аркониэль увидел себя на лесной опушке. Он стоял перед светловолосым человеком в рваной одежде. Незнакомец протягивал ему проклятую чашу.
     -- Первым будет Хранитель, сосуд света во тьме: затем придут Воин и Древко, которые потерпят поражение и все же не потерпят, если Невидимый Проводник, пойдет впереди их. И под конец снова будет Хранитель, чья участь горька, словно желчь.
      Голос и видение исчезли, и Аркониэль снова стоял в знакомой комнате. Слова отпечатались в его памяти, и стоило ему подумать о них, как голос волшебника, казалось, говорил в его ушах. Но что это значило?
      Глаз Ранаи был закрыт, ее лицо дышало миром. Через мгновение он понял, что она мертва. Если она и знала смысл этого видения, она взяла это знание с собой к вратам Билайри.
      Он прошептал для нее молитву прохождения, затем поднялся, чтобы найти Айю. Когда он встал, его одежда осыпалась пеплом. Даже его ботинки были сожжены вспышкой силы старухи, но его тело было не тронуто.
      Завернувшись в одеяло, он подошел к двери и впустил Айю. Она сразу все поняла. Взяв его лицо в ладони, она вгляделась в его глаза и кивнула.
     -- Она передала тебе свою жизненную силу.
     -- Она заставила себя умереть?
     -- Да. У нее не было преемника. Она направила свою душу через тебя, чтобы передать тебе часть твоей силы.
     -- Подарок, - пробормотал Аркониэль, садясь, - Я думал, что она подразумевала...
      Он осекся. Он говорил с Айей свободно всю свою жизнь, и теперь, храня тайны, он чувствовал себя предателем.
      Она сидела на краю кровати, пристально и печально глядя на мертвую женщину.
     -- Все в порядке. Я понимаю. Делай то, что ты должен.
     -- Я не буду убивать тебя, если ты об этом!
      Айя хихикнула.
     -- Нет. У Светоносного для меня пока есть работа. Доказательство здесь. Есть другие, многие другие, которые мельком увидели то, чем станет Тобин. Иллиор выбирает тех, кто поможет ей. Я долго думала, что я была единственной, но кажется, что я - только посланник. Нужно собрать и защитить остальных прежде, чем Гончие уничтожат нас поодиночке.
     -- Но как?
      Айя сунула руку в мешочек на ее поясе и бросила Аркониэлю маленький камушек.
      Сколько же таких она раздала другим волшебникам?
     -- Все эти годы ты был здесь в безопасности. Пока я буду посылать их сюда. Как ты себя чувствуешь?
     -- Как всегда, - Аркониэль покатал камушек между пальцами, - Хорошо, возможно немного больше испуганным.
      Айя привстала на цыпочки и обняла его.
     -- Я тоже.
     
      Глава 14
     
      Тобин возвращался в тронную залу несколько раз, но призраки больше не являлись ему. Он был еще ребенком, и его недетские страхи быстро отступили на задний план. Призраки, боги или Айя скажут ему, когда придет время действовать. Пока, он был просто Тобином, любимым кузеном молодого принца, племянником царя, которого он еще никогда не встречал. Компаньонов приветствовали везде, куда бы они ни пошли, и Корин был всеобщим любимцем.
     
      Несмотря на трудную работу под руководством Пориона и Ворона, зима для мальчиков была временем удовольствий. Театры Эро давали большинство представлений в эти суровые месяцы. Они показывали зрителям настоящие чудеса: живых животных, механические устройства и фейерверки. Золотое Дерево превзошло все другие театры, показав представление с настоящими кентаврами, которых привезли с гор Ашека, зрелище новое для Тобина и Ки.
      Рынки были полны ароматами жарящихся каштанов и сидра, прилавки ломились от ярких тканей, привезенных из северных стран, которые находились даже дальше, чем Майсена. Уличные продавцы расхваливали конфеты, сделанные из меда и сахара, которые в солнечном свете блестели как янтарь.
      Наместник Хилус был добрым ищедрым опекуном и следил, чтобы у Тобина было достаточно карманных денег, намного больше, чем считал целесообразным давать ему Орун. Все еще непривычный тратить деньги, Тобин позволил бы монетам пылиться в его комнате, если бы Корин не настоял на посещениях его любимых портных, оружейников, и других торговцев. Осмелев, Тобин избавился от старых черных бархатных драпировок в своей спальне. Теперь там господствовали синие, белые и серебряные цвета.
      Он также посетил мастеров Улицы Ювелиров и снова начал лепить фигурки и делать наброски драгоценностей. Однажды он застенчиво показал ювелиру ауренфэйе, работой которого он особенно восхищался брошку, которой он очень гордился. Это было отлитое в бронзе и украшенное филигранью украшение, выполненное в форме переплетенных ветвей. Между тонкими листьями сверкали белые искрящиеся камни. Это было похоже на вечернее небо, с которого, освещая ветви дуба, мерцали звезды.
      Того самого дуба, где жила Лхел.
      Мастер Тирал худой, седоватый человек с бледно-серыми глазами носил ярко-синий сенгаи. Тобин был очарован этими экзотическими людьми и уже начал различать с полдюжины различных кланов по цвету головных уборов и манере, в которой они обертывали длинные полосы шерсти или шелка вокруг головы. Тирал и его рабочие носили низко надвинутые на лоб приземистые тюрбаны, длинные концы которых, падали на левое плечо.
      Тирал приветствовал его тепло как всегда, и расстелил перед ним отрез черного бархата, чтобы Тобин мог разложить на нем свои изделия. Тобин осторожно развернул бронзовую брошку.
     -- Ты сам сделал это? - пробормотал Тирал со своим мягким певучим акцентом. - И это, тоже, да? - спросил он, указывая на очаровательную золотую лошадку, которую Тобин носил на шее, - Я могу посмотреть поближе?
      Тобин, волнуясь, передал ему украшение, и чуть нервно посмотрел по сторонам. Оказавшись среди прекрасных колец и ожерелий, разложенных вокруг, он начал сожалеть о своей смелости. Он приехал, чтобы получить похвалу и похвастаться потом друзьям, но здесь ему внезапно стало стыдно.
   Этот великий мастер не стал бы тешить свое тщеславие...
     -- Расскажи мне об этой брошке. Как ты достигал такой тонкости граней? - со странным выражением лица спросил Тирал.
      Тобин, запинаясь, объяснил, как он лепил каждую крошечную ветвь из воска, как соединял раскаленные нити вместе и погружал их во влажный песок, чтобы получить литой металл. Прежде, чем он закончил, мастер с легким смешком поднял руку.
     -- Достаточно. Ты и правда художник. Прости мне мое сомнение, но я редко вижу такое мастерство в мальчике твоего возраста.
     -- Вы думаете, что эти вещи хороши?
      Ауренфэйе поднял лошадку.
     -- Это очень хорошо. Ты мудро сделал линии простыми, вместо того, чтобы загромоздить небольшое тело лишними деталями. Животное полно жизни, тем более, ты очень удачно расположил ноги так, что создал иллюзию бега. Большинство подмастерьев поставили бы ноги прямо, как у коровы. Да, это - прекрасная маленькая вещь. Но это! - Он держал брошку в ладонях как в колыбели. - Это больше чем мастерство. Тебе было грустно, когда ты делал это. Тоска по дому, вероятно?
      Тобин безмолвно кивнул.
      Тирал взял правую руку Тобина и исследовал его пальцы, поглаживая их так же, как он изучал брошку.
     -- Из тебя воспитывают воина, но ты родился, чтобы быть художником, творцом прекрасных вещей. Тебя учат этому там, на холме?
     -- Нет. Я научился этому сам. Моя мать тоже умела делать...разные вещи.
     -- Тогда она оставила тебе великий дар, принц Тобин. Ты не обучен как должно, но Светоносный поместил мастерство в твои юные руки. - Он помолчал и вздохнул. - Твоя семья славится воинами, но я скажу тебе истину. Если ты будешь творить, ты будешь счастливее, чем, если ты будешь разрушать. Я не льщу тебе, когда я говорю, что, если бы ты были простым мальчиком, а не принцем, я пригласил бы тебя работать здесь со мной. А я говорю такое не каждому подмастерье.
      Тобин озирался, скользя взглядом по рабочим станкам и необработанным камням, молоткам и крошечным молоточкам, заготовкам и готовым изделиям.
      Тирал, почтя в его глазах тоску, сочувственно улыбнулся.
     -- Мы не выбираем, кем родиться. Было бы неприлично для принца Скалы стать простым мастером. Но я верю, ты найдешь свою дорогу. Приезжай повидать меня всякий раз, когда захочешь, и я буду помогать тебе, в чем смогу.
     
      Слова ювелира запомнились Тобину надолго. Конечное, он не мог продавать свои изделия как обычный мастер, но он мог сохранять мастерство, делая подарки. Он сделал для своих друзей брошки и застежки для плащей украшенные головами животных и драгоценными камнями. Никидес попросил его сделать изумрудное кольцо в подарок к дню рождения своего дедушки, и Хилус был настолько рад ему, что почти не снимал. Мода на его украшения распространялась, и скоро другие дворяне начали просить его сделать для них драгоценности.
      Но рядом был Ки, и Тобину приходилось делать вид, что это для него только развлечение.
     
      Однажды, когда Порион дал им свободный день, Корин решил показать младшим мальчикам места своих развлечений. Таверны, где симпатичные девочки в низко вырезанных платьях радостно садились на колени старшим мальчикам и нескромно ворковали с младшими. Актрисы и актеры приветствовали их за кулисами в самых прекрасных театрах, и у торговцев в богатых районах всегда, казалось, были оставленные специально для них товары.
      Время от времени, обычно, когда Корин был пьян, Ки замечал, что он дает наставления младшим компаньонам и берет их на ночные прогулки. Тут наставник Порион совершил большой промах, но это было частью забавы. Морозными залитыми лунным светом ночами они уходили из дворца и бродили по изогнутым улицам, иногда доходя до самых дальних окраин на берегу. Даже в мертвые зимы эти улицы воняли гнилью и нечистотами, и вино в грязных тавернах было мерзким. Все же Корин казался более счастливым здесь, чем где-нибудь еще, распевая пьяные песни с уличными бардами или проталкиваясь в толпе матросов в доке, чтобы посмотреть на уличную борьбу или травлю медведя.
      Старшие мальчики были уже известны в таких местах, и Корина подмигивая и кланяясь, называли "Молодой Бог, Без Имени". Не раз старшие компаньоны оставляли других ждать на холодных улицах, в то время как сами развлекались со шлюхами. Из всех старших мальчиков только Лисичка отказывался участвовать в этих сомнительных пирушках. Стоя на холоде рядом с Тобином и другими и слушая визг и смех, которые разносились эхом на пустых улицах, он часто выглядел совершенно больным. Бариеус держался рядом с ним, стараясь поддержать и предлагая плащ, но Лисичка не замечал этого.
     -- Я не понимаю этого! - воскликнул с отвращением Ки, когда они однажды ночью поехали домой одни. - Даже мои братья не пожелали бы иметь дело с этим сбродом и не согласились бы даже ступить на порог таких домов. Они валяются там, в грязи, как свиньи, и Корин худший из них. Я сожалею, Тобин, но это правда, и ты знаешь это. Он - наш лидер, и он задает тон. Хотел бы я, чтобы Калиэль вразумил его.
      Тобин невнятно хмыкнул. Они оба знали, что этого, вероятно, не случится.
     
      Но все же они бывали не только в злачных местах. Ежедневно приходили приглашения на прогулки, пикники и охоты. Желтоватые свитки, исписанные цветными чернилами, были как осенние листья разбросаны по комнатам компаньонов. Они всегда были желанными гостями в отсутствии царя, тем более теперь, когда Корин постепенно приближался к брачному возрасту.
      Принц не отвергал приглашений. Пятнадцатилетний, рослый, уже отрастивший мягкую бородку, Корин везде вызывал всеобщее восхищение. Густые черные кудри обрамляли его мужественное веселое лицо и подчеркивали выразительность темных глаз. Он знал, как заставить женщин любого возраста таять от улыбки или поцелуя руки; девочки так и вились вокруг него, в то время как их матери с надеждой искали на его лице признаки увлечения.
      Те, у кого были более юные дочери, бросали взгляды на Тобина. Это вызывало завистливые смешки его друзей, а принц цепенел от тайного страха. Он был богат, и принадлежал к лучшей семье в Скале. В свои двенадцать лет он не был слишком юным для заключения брачного контракта. Застенчивые взгляды девочек и оценивающие их матерей заставляли Тобина съеживаться. Даже если бы он был тем, кем казался, он сомневался, что такие хищные взгляды понравились бы ему. Обычно поприветствовав, он быстро искал угол, чтобы спрятаться.
      Ки напротив, чувствовал себя как утка в пруду. Его симпатичная внешность и легкая, смешливая натура привлекли внимание, которое он был более чем счастлив возвратить. Он даже танцевал.
      Другие компаньоны дразнили Тобина из-за его застенчивости, но Аренгил, был единственным, кто сочувствовал ему и заботился, чтобы он чувствовал себя более непринужденно.
      В середине Достина мать Калиэля, герцогиня Алсия, устроила прием в честь шестнадцатого дня рождения ее сына на ее вилле возле Старого Дворца. Это был большой праздник. Зал был освещен сотнями тонких восковых свечей, столы ломились от вкуснейших яств, и две группы менестрелей, по очереди услаждали слух гостей. Младшая сестра Калиэля Мина пригласила Тобина на танец, чем как всегда смутила его. Неуклюже протанцевав танец, он извинился и спрятался в углу. Ки пришел, чтобы составить ему компанию, но Тобин, видя, как он следит глазами за ножками танцовщиц и отстукивает на коленях музыкальный ритм, не сомневался, что он предпочтет танцы сидению с ним в углу.
     -- Продолжай веселиться, я не возражаю, - проворчал Тобин, когда несколько симпатичных девочек поглядывая на них, прошли мимо.
      Ки виновато улыбнулся.
     -- Нет, все в порядке.
      Невдалеке наместник Хилус закончил разговор с Никидесом, и они направились к Тобину.
     -- У меня только что была очень интересная беседа с моим внуком, - сказал он Тобину, приблизившись, - Кажется, что ты допустил некую оплошность.
      Тобин удивленно поднял голову. Хилус улыбался, а Никидес казался очень довольным собой.
     -- О чем ты, мой лорд?
     -- В твоем гербе, мой принц! Я должен был заметить сам, но Никидес опередил меня. Он указал на главный вход зала, украшенный цветами всех высоких гостей. Красный цвет Корина располагался выше всех, синий Тобина только чуть ниже.
     -- Конечное ты имеешь полное право демонстрировать цвета своего отца, - сказал Никидес с таким видом, словно говорил хорошо известные Тобину вещи, - Но как принц крови, ты должен включить в герб цвета твоей матери. В твоем случае они могут быть объединены.
     -- С твоего разрешения, мой принц, я пошлю слово в Коллегию Геральдики, чтобы уже сейчас создать тебе герб.
      Тобин пожал плечами.
     -- Хорошо.
      Улыбнувшись ему, эти двое пошли дальше, уже обсуждая гербовые знаки. Ки покачал головой.
     -- Ник мог бы хоть немного потанцевать.
      Песня закончилась, и из толпы появился Аренгил, выглядевший очень ярко и экзотично. В дополнение к его желто-зеленому сенгаи он одел длинную белую ауренфэйскую тунику, толстый золотой обруч и набор фигурных браслетов, украшенных отшлифованными сапфирами и кристаллами. Тобин видел подобную работу в лавках ювелиров ауренфэйе, но ничегоо столь прекрасного он еще не встречал.
     -- Ты сдался раньше обычного, - отметил, улыбаясь, Аренгил.
      Тобин взял его запястье, чтобы поближе рассмотреть правый браслет.
     -- Это прекрасно! - воскликнул Тобин, жалея, что не может прямо сейчас воспроизвести причудливый узор. - Это древняя работа, да?
     -- Не думай сейчас об этом! - смеялся Аренгил, таща за руку. - Идем. Каждая девочка в комнате ждет от тебя приглашения на танец!
      Тобин изо всех сил пытался вырваться.
     -- Нет, не надо. Я похож на хромого быка. Ты видел, что Квирион смеялся надо мной? Потроха Билайри, я хочу, чтобы Корин позволял мне оставаться дома!
      К ним грациозно скользнула Уна, выглядевшая прелестно в синем атласном платье с жемчугами. Ее темные волосы были красиво переплетены лентами. Она никогда не флиртовала как другие девочки, но Тобин видел, что она наслаждалась восхищенными взглядами, которыми ее провожали сегодня вечером. Позванивая драгоценным ожерельем, она очень по-взрослому низко поклонилась Тобину.
     -- Снова прячешься, мой принц?
     -- Я только что говорил ему, что его обязанность украсить этот праздник, - заметил Аренгил.
     -- Я не украшение! - пробормотал Тобин. - Мне скучны эти разговоры и развлечения.
     -- Мне показалось, тебе понравилось беседовать с тем пожилым герцогом, - заметила Уна.
      Тобин пожал плечами.
     -- Он - художник. Он восхищался кулоном, который я сделал для его внучки и пригласил меня посмотреть его работу.
     -- Остерегайся, - предупредил Аренгил, понижая голос, - он часто зовет молодежь "посмотреть свою работу" в надежде сорвать поцелуй.
      Уна слегка скривилась.
     -- Но ведь он старый!
      Аренгил шумно втянул воздух ноздрями и откинул длинные концы сенгаи за плечи.
     -- Старые хуже. - Он быстро огляделся и прошептал. - Я услышал пару слухов о лорде Оруне. Вы, должно быть, были рады избавиться от него.
      Ки с отвращением поморщился.
     -- Надутый Пузырь? Я воткнул бы в него кинжал! Клянусь Четверкой, Тобин никогда не говорил мне...
     -- Нет! - Тобин мысленно содрогнулся. - Он был достаточно плох и без этого. И его больше нет, так что забудьте его.
     -- Пойдем, принц Тобин! Потанцуй со мной! - весело попросила Уна, протягивая ему руку. Если ты наступишь мне на ногу, я не обижусь.
      Тобин сжался и поддался назад.
     -- Нет, спасибо. Надо мной достаточно смеялись сегодня вечером.
      Он не хотел быть грубым и совсем упал духом, глядя, как смех умирает в ее глазах.
     -- Это верно, - сказал ничего не заметивший Ки, - Он похож на быка на льду.
     -- Правда? - Аренгил посмотрел на Тобина. - Для тебя это должно быть так же естественно, как верховая езда и поединок на мечах.
      Тобин покачал головой, но старший мальчик не отступал.
     -- У тебя есть баланс и ритм, и это - все, что нужно для танца. Пойдем, я хочу кое-что проверить.
      Игнорируя протесты Тобина, он привел их в пустой коридор. Стены были украшены трофейным оружием. Аренгил снял два меча и бросил один Тобину.
     -- Я буду вашим партнером, мой принц, - Аренгил встал в защитную позицию как на тренировке.
     -- Здесь?
     -- В других комнатах слишком много мебели, - ауренфэйе приподнял бровь, - Ты боишься?
      Тобин нахмурился и встал напротив него.
     -- Я, что, должен с мечом напасть на своего партнера по танцу? Это танец, а не поединок.
     -- Они похожи. Если я делаю так...
      Аренгил сделал быстрый шаг вперед, и Тобин отступил, чтобы парировать.
     -- Правильно, ты сделаешь это. И если ты хочешь заставить меня отступить?
      Тобин поймал удар ауренфэйе на лезвие своего меча и сделал быстрый маневр. Аренгил отступил на шаг.
     -- Продолжай наступать. Что дальше?
      Тобин с помощью целой серии ложных нападений оттеснил Аренгила на другой конец комнаты.
     -- Теперь позволь мне вести тебя.
   Аренгил, сделал несколько выпадов, вынуждая Тобина вернуться на исходную позицию.
      Достигнув места, где они начали, он опустил оружие и поклонился.
     -- Спасибо за танец, мой принц.
      Тобин закатил глаза.
     -- О чем речь.
     -- Это блестяще! - воскликнула Уна.
     -- Это все танец, Тобин. Леди отвечает на шаг, который делает ее партнер. Это точно так же как сражение на мечах.
      Аренгил бросил меч Ки и принял танцевальную позицию. Заложив правую руку за спину, он выжидающе посмотрел на Тобина.
      Чувствуя себя очень глупо, Тобин встал напротив него и в точности скопировал его позу.
     -- Хорошо. Теперь, если я делаю так..., - Аренгил сделал маленький шаг вперед и протянул Тобину руку, - Что ты должен сделать?
      Тобин сделал шаг, взял его руку, и они немного покружились. Аренгил резко развернулся на пятках и подал другую руку. Тобин неловко повторил.
     -- Ты, тоже! - Уна взяла за руку Ки.
      Гораздо больше согласный учиться, он обнял ее за талию. Она засмеялась.
      Тобин отвлекся и споткнулся о ногу Аренгила. Старший мальчик поймал его за талию, чтобы выровнять, и прошептал:
     -- Не волнуйся. Она не позволит Ки украсть ее надолго. - Подмигнув Тобину, он отвел его на несколько шагов назад. - Я наступаю, сдвигая тебя. Если ты не хочешь бороться со мной или падать, ты должен позволить себя вести. Теперь давайте попробуем так.
      Он оказался перед Тобином и поднял обе руки. Тот неохотно, повторил и сделал шаг назад с левой ноги, так как Аренгил сделал шаг вперед с правой. И они продолжали, преобразуя танцевальные фигуры в фехтовальные позиции. Это был тяжелый труд, но Тобин действительно начинал видеть сходство.
      У Ки и Уны успехи были заметнее. Он кружил ее вокруг по комнате, стараясь прижать к себе посильнее.
     -- Но это действительно не танец. Это слишком просто, - пожаловался Тобин, показывая на кружащуюся пару.
     -- Просто нужно добавить к шагам повороты. Это несложно, - уверил его Аренгил, - Пока ты помнишь количество шагов и придерживаешься его, все остальное просто.
     -- Это напомнило мне кое-что, - Уна выскользнула из объятий Ки, чтобы обмахнуться платком, - Ты можешь учить меня сражаться, притворяясь, что мы танцуем? - Она сделала паузу, и Тобин увидел, что ее улыбка вновь угасает. - Ты ведь не забыл свое обещание?
      Радуясь любому предлогу избежать урока танцев, Тобин взял отложенные ими мечи и вручил один ей. Юбки Уны взметнулись, когда она заняла позицию и приветствовала его. Когда Тобин ответил, она немного повернулась и встала в позицию защиты. Аренгил приподнял бровь.
     -- Ты хочешь изучить игру меча?
     -- В моих венах течет кровь воинов, как и в твоих! - парировала она.
      Несколько гуляк появились в дверном проеме.
     -- Это, что, поединок? - спросил один, усмехаясь при виде Уны с мечом.
     -- Только игра, лорд Эвин, - сказала она, неуклюже размахивая клинком.
     -- Смотри, не покалечь своих кавалеров, - хихикнул он, уходя.
      Уна подняла меч, на этот раз правильно.
     -- Ты думаешь, это разумно? - прошептал Аренгил. - Будет плохо, если кто-то скажет твоему отцу, что ты была здесь одна с тремя мальчиками. Если он подумает...
     -- Эвин ничего не скажет.
     -- Но кто-то другой может. Здесь, на Дворцовом кольце, трудно что-либо скрыть. Слуги следят за господами, как стая ворон.
     -- Тогда мы должны будем пойти туда, где они не увидят нас, - сказала она, - Встретимся на балконе завтра днем после твоих занятий, Тобин.
     -- Балкон? - рассмеялся Ки. - Да, там самое надежное убежище. С тысячей окон вокруг.
     -- Ты увидишь, - подразнила Уна и, уходя, бросила на Тобина взгляд через плечо.
     -- Девочка с мечом? - Аренгил покачал головой. - Она может навлечь на нас беду. В Ауренен женщины занимаются только женскими делами.
     -- В Скале война - женское дело, - Тобин оглянулся назад и торопливо поправился, - Было, во всяком случае.
      И все-таки эта необычная смелость в Уне его немного пугала.
     
      На следующий день Тобин и другие в назначенный час были на балконе, но ее там не нашли.
     -- Возможно, при свете дня она немного растеряла свою храбрость, - сказал Аренгил, рассматривая заснеженные сады.
     -- Я здесь! - раздалось сверху. Уна, усмехаясь, стояла на карнизе чуть выше балкона.
      Она была одета в простую тунику и рейтузы, ее темные волосы были стянуты шнурком. Холодный зимний воздух разрумянил ее щеки. В ее темных глазах был огонь, которого Тобин никогда прежде не видел.
     -- Как ты там оказалась? - потребовал ответа Ки.
     -- Забралась, конечное. Я думаю, что вы можете повторить это. Решетка вон там, - она указала на темный провал слева.
     -- Это была ты! В то первое наше утро в Эро! - воскликнул Тобин, вспомнив таинственный, насмехающийся над ними женский голос.
      Уна пожала плечами
     -- Возможно. Я не единственная, кто ходит здесь. Поднимайтесь, если конечно вы не боитесь.
     -- Вряд ли! - воскликнул Ки.
      Подойдя, они увидели, что хрупкую на вид деревянную решетку, заросшую колючими ветками, похожими на тростник.
     -- Мы должны будем подпрыгнуть, - сказал Тобин, прикидывая расстояние.
     -- И надеюсь, что эта проклятая штука держится, - Ки поглядел вниз и нахмурился.
      Сломавшаяся решетка означала падение с высоты двадцати футов или больше. Уна сидела, насмешливо подперев подбородок кулаком.
     -- Может быть, мне сходить за лестницей?
      Такой Тобин ее никогда не видел. Она явно наслаждалась, насмехаясь над ними сидя так высоко. Надев на перчатки, Тобин поднялся на балюстраду и подскочил. Решетка угрожающе затрещала. Он подтянулся и почувствовал, что шипы прокололи его перчатки. Задыхаясь, он упорно взбирался к ней.
      Когда он достиг карниза, Уна поймала его запястье и помогла ему встать. Ки и Аренгил забрались к ним, удивленно осматриваясь.
      Дворец был похож на огромный лабиринт и заснеженные крыши, лежали перед ними как сельская дорога: целые акры широких плит и низких фронтонов. Колпаки дымовых труб были похожи на изломанные деревья истекая сажей вместо крови. Статуи драконов, многие со сломанными крыльями или недостающими головами, украшали карнизы. Вблизи было видно, что позолота с них давно сошла, и они выглядят довольно жалко. Позади Уны тянулась цепочка следов.
     -- Я видел это однажды, но с воздуха, - сказал Тобин. Поймав удивленные взгляды друзей, он объяснил, - однажды волшебник создал для меня иллюзию. Мы пролетали над городом, как орлы.
     -- О, я люблю волшебство! - воскликнула Уна.
     -- Теперь, куда? - нетерпеливо потребовал Ки.
     -- Следуйте за мной, по моим следам. Здесь много прогнивших мест.
      Следуя за ней среди карнизов и дымоходов, они вышли на широкую площадку, огражденную широким бортиком. Это был квадрат площадью примерно пятьдесят футов. Его охраняли три неповрежденных дракона. Они были далеко от края, и хорошо скрыты от любопытных глаз.
      Несколько деревянных корзин стояли под небольшим выступом с правой стороны от них. Уна открыла одну и вынула четыре деревянных меча.
     -- Добро пожаловать в мой тренировочный зал, мои лорды, - усмехаясь, она одарила их глубоким поклоном, - вам нравится?
     -- Ты говоришь, что ты не единственная, кто ходит здесь? - спросил Тобин.
     -- Нет, но большинство людей ходят здесь только летними ночами, к...ну, вы знаете.
      Ки подтолкнул его локтем.
     -- Нам нужно это запомнить!
      Уна покраснела, но сделала вид, что не слышит.
     -- Если вы пойдете этим путем, то придете сюда, - сказала она, указывая на запад, откуда они пришли, - А если вы пойдете на север, вы придете на виллу моей семьи в дальнем конце дворцового кольца,... если конечное не потеряетесь или не провалитесь через чью-нибудь крышу.
      Аренгил взял один из деревянных мечей и сделал несколько пробных выпадов.
     -- Я все еще не понимаю, зачем тебе эти уроки. Даже если ты будешь учиться, царь никогда позволит тебе сражаться.
     -- Может быть, мы не всегда будем идти этим путем, - парировала Уна, - Возможно, старые обычаи возродятся.
     -- Она может учиться, если хочет, - сказал Тобин, восхищаясь ею больше, чем когда-либо. Он сделал паузу, затем добавленный смущенно, - Мы могли бы продолжить здесь и мои уроки танцев.
     
      Та зима не была слишком теплой, даже по меркам побережья, но дождь шел чаще, чем снег. Тобину и другим это давало время более частых уроков на крыше
      Украденное время, для тайных уроков.
      Они встречались на крыше всякий раз, когда погода и другие уроки, позволяли им это. И хотя Уна поклялась хранить тайну, она была первой, кто нарушил слово.
      В один из солнечных дней Тобин и Ки нашли вместе с Уной и Аренгилом еще одну темноволосую девочку, которая выглядела смутно знакомой.
     -- Вы помните мою подругу Калис? - спросила Уна, бросив насмешливый взгляд на Ки. - Она тоже хочет учиться.
      Ки немного покраснел и поклонился. Тобин узнал ее. Это была одна из тех девочек, с которыми Ки танцевал на дне рождения Калиэля.
     -- Ты не возражаешь, не так ли? - поинтересовалась Уна.
      Тобин пожал плечами и отвернулся, чтобы скрытьпредательский румянец.
     
      Вскоре после этого к ним присоединились еще две девочки, и Тобин привел Никидеса, который нуждался в практике как никто из них. Лута не мог остаться в стороне от друга, и их оруженосцы не отставали от компаньонов. Ки назвал их команду "Военная Академия Принца Тобина".
      Тобину нравился их секрет, но он был благодарен Уне не только за это. Крыша была самым безопасным местом, чтобы вызывать Брата. По крайней мере, раз в неделю он прокрадывался туда один и произносил слова.
      Сначала он сделал это неохотно. Шрам на лбу Ки служил напоминанием его вероломства, да и смерть Оруна Тобин помнил слишком хорошо. Первые несколько раз, когда он звал Брата, он не позволял Ки идти с ним, еще не доверяя призраку.
      Но Брат был очень тих в эти дни, и не проявил интереса к Тобину и его окружению. Тобин гадал, станет ли он таким, каким был до смерти их отца. Но недели шли, а брат оставался таким же плотным. Тобин понял, что он теперь останется таким.
      Уж не это ли дало ему силу убить?
      Когда он, наконец, взял с собой Ки, они обнаружили, что оруженосец не мог видеть Брата, если Тобин не приказывал призраку показаться.
     -- Пусть так и будет. Я не очень хочу видеть его, - сказал Ки.
      Тобин согласился с ним. Шрам на лице Ки может и исчезнуть, но память о том, как он появился, нет.
     
      Зима уходила, и Тобину стало ясно, что некоторых девочек в его "Академии" больше интересовали встречи с мальчиками, а не уроки, и что мальчики совсем против этого не возражают. Калис и Ки иногда блуждали среди дымовых труб и возвращались с одинаково таинственными улыбками. Бариеус прекратил тосковать из-за Лисички, и его сердце покорила рыжеволосая леди Мора, которая однажды сломала ему палец на одной из тренировок и очень веселилась из-за этого.
      Уна не пыталась снова поцеловать Тобина, но он иногда чувствовал, что она хочет этого. Схватываясь во время поединков, он не мог не заметить, как мужской костюм подчеркивал изгибы ее тела. Ки говорил, что девочки созревали быстрее.
      "Его это радует, так же как и всех", - печально думал Тобин.
      Даже если бы он хотел нравиться девочкам, он не знал, что Уна нашла в нем. Сражаясь на крыше, или танцуя в зале, он ощущал, что она ждет знака, что ее чувства взаимны. От этого он чувствовал себя виноватым, хотя и был уверен, что он не сделал ничего, чтобы ввести ее в заблуждение. Все было слишком неясно, и он запутал все еще больше, когда сделал ей золотой кулон в форме меча. Неправильно поняв его побуждения, она носила его открыто как символ любви.
      По крайней мере, во время уроков он был честен с ней. Они подходили по росту и часто сражались в паре друг против друга. Она училась быстро, удивляя их всех своими успехами.
      Тобин нашел более грозного противника в Аренгиле. Хотя ауренфэйе казался не старше Урманиса, у него было больше лет практики. Он никого не подавлял, но начал ненавязчиво преподавать им искусство поединка, принятое в Ауренен, в котором приемов уклонения было намного больше, чем нападения. Скоро Тобин и другие мальчики нашли методам Аренгила хорошее применение во время тренировок с другими компаньонами. Другие начали замечать их возросшее мастерство, особенно после того, как Ки локтем разбил на тренировке губу Маго. После этого Ки несколько дней ходил довольный, и на следующем тайном уроке подарил Аренгилу свой лучший кинжал.
     
      Глава 15
     
      Когда последние штормы Клесина умчались в море, компаньоны с тревогой начали ждать новостей о войне; теперь, когда Корин вырос, царь, конечно, не станет держать его взаперти, как девчонку. Пришли сообщения о нескольких перестрелках на границе, но ни царь Эриус, ни повелитель Пленимара, казалось, не торопились сойтись в битве.
      Как всегда, Никидес был самым осведомленным.
     -- Поговаривают о перемирии, - хмуро сообщил он другим за завтраком однажды утром.
      Все застонали. Мир перечеркивал их шансы оказаться в сражении. Корин ничего не сказал, но Тобин знал, что эта новость была для кузена страшным ударом. Это знали и другие, поэтому старались сдерживать свое разочарование.
      Вино снова потекло рекой, а мальчики на тренировках ворчали и огрызались друг на друга.
      Больше новостей не было, но в ту неделю Тобину приснился кошмар, который не посещал его уже многие месяцы.
      В этом сне он жался в углу, наблюдая, как его мать вбегает в маленькую комнатку на вершине башни. Ариани металась между окнами, как младенца прижимая к груди тряпичную куклу. Брат сидел в тени, глядя на Тобина знающими черными глазами.
     -- Он снова нас нашел! - кричала Ариани, схватив Тобина и таща его через комнату к западному окну, под которым текла река.
     -- Он приезжает, - согласился Брат из своего угла.
      Тобин проснулся, и увидел, что Брат наблюдает за ним, стоя в ногах кровати.
      Он приезжает. Тонкие губы призрака не шевелились, когда он повторил эти слова.
      Ки рядом с ним пошевелился, что-то бормоча в подушку.
     -- Все в порядке. Спи, - Его голова пульсировала от вина, которое он выпил на пиру этой ночью, но никогда его так не тошнило.
     -- Царь действительно возвращается? - шепнул он Брату.
      Призрак кивнул и исчез.
      Слишком расстроенный, чтобы спать, Тобин выскользнул из кровати и завернулся в шерстяной халат, который Молай всегда оставлял на соседнем стуле. Драпировки плотно закрывали балконные окна, но ранний свет вползал по краям. Где-то в саду переругивались вороны.
     -- Я нужен тебе, мой принц? - Балдус сонно поднял голову от подушки.
     -- Нет. Спи.
      Тобин вышел на балкон. Три вороны сидели на дубовой ветке чуть ниже балюстрады, их перья были покрыты инеем. Над городом витал дымок от очагов, его синеватые нити поднимались в розово-золотое небо. Море в гавани накатывало на берег пенистыми гребнями. Тобин пристально смотрел на горизонт, представляя себе, что царь где-то там въезжает во дворец
      Но мы бы услышали! Царь не может прокрасться в Эро как ночной вор. Его не было много лет. Его должны встречать фанфарами и устроить великий праздник.
      Тобин сел на каменную балюстраду, ожидая, что охватившее его неприятное чувство пройдет. Но оно становилось еще сильнее, заставляя его сердце биться так сильно, что перед глазами его заплясали черные пятна.
      Он попробовал очищающую ум уловку Аркониэля, сосредоточившись на ярких перьях ворон. Постепенно паника отступала, оставляя его с насущной проблемой - предупреждением Брата.
      Замерзнув, он вернулся внутрь и устроился в кресле у очага. Кто-то быстро шел мимо его комнаты, но в крыле компаньонов было еще тихо. Ежедневная суматоха дворцовой жизни еще не началась.
      Что, если он приезжает сегодня? Вдруг его посетила счастливая мысль. Фарин знал царя! Он скажет, что нужно делать.
    Что он может сделать?
   Шипение за спиной заставило его вздгорнуть.
      Прежде, чем Тобин мог обдумать ответ, из гардеробной раздался стук и приглушенные проклятия. Кто-то вошел через тайный ход, который соединял комнаты Тобина и Корина. Он отослал Брата, как раз вовремя, так как в комнату ввалились Корин и Танил в ночных рубашках. Балдус подскочил с пораженным писком, а Ки приглушенно застонал на кровати.
     -- Отец возвращается домой! - закричал Корин, стащив Тобина с кресла и закружив его по комнате. - Гонец только что прибыл. Его судно встало в Цирне три дня назад.
      Он снова нас нашел!
     -- Царь? Сегодня? - Ки выглянул из-за балдахина, отбрасывая со лба спутанные каштановые волосы.
     -- Не сегодня, - выпустив Тобина, Корин отдернул балдахин и плюхнулся рядом с Ки, - Море все еще неспокойно, поэтому он проедет оставшуюся часть пути по суше. Мы должны встретить его в Атийоне, Тоб. Похож, что ты получишь свой подарок на день рождения!
     -- Атийон? - эта была хорошая новость.
      Танил уселся с другой стороны от Ки и оперся локтем на его спину.
     -- Наконец то, мы можем выехать из города! И все мы едем, чтобы быть частью свиты царя во время его возвращения в город! - Танил выглядел таким же радостным, как Корин.
     -- Почему Атийон? - спросил Тобин.
     -- Чтобы оказать почет тебе, как я думаю, - ответил Корин, - В конце концов, отец не видел тебя с тех пор, как ты родился.
      Но я видел его...
      Тобин вспомнил сверкнувший на солнце золотой шлем.
      Корин подпрыгнул и начал шагать, как генерал, составляющий план сражения.
     -- Гонец приехал сначала ко мне, но скоро об этом узнают все. Город будет гудеть как улей, и половина министров захочет поехать с нами..., - он взъерошил волосы Ки и сдернул с него покрывало, - Слушай мой приказ, оруженосец. Ты и Тобин должны разбудить остальных. Скажите, что мы поедем налегке, никаких слуг и огромного багажа. Мы должны уехать прежде, чем кто-то узнает об этом.
     -- Сейчас? Прямо сейчас? - Тобин запнулся, мучительно соображая, будет ли у него время, чтобы поговорить с Фарином прежде, чем они уедут.
     -- Почему нет? Моя охрана и твоя гвардия вполне удовлетворят лорда Хилуса, - Корин вернулся к гардеробной, - Если мы отъедем быстро, завтра вечером мы будем ужинать там, - он сделал паузу, и посмотрел на Тобина, - Я не могу дождаться, когда вы встретитесь!
     
      Ожидаемый шум уже начинался, когда Тобин и Ки пошли будить остальных. Лута и Никидес открыли быстро, но понадобилось некоторое время, чтобы достучаться до Орнеуса. Ки усмехнулся, слыша проклятия, которые доносились изнутри. Мгновением спустя дверь медленно открылась, и Лисичка внимательно посмотрел на них. Даже мучаясь головной болью после обильных возлияний он не терял обычной вежливости.
     -- Что случилось? - спросил он, зевая. - Орнеус все еще...спит.
     -- Спит? - Ки сморщил нос, почувствовав проникнувший в коридор кислый запах рвоты. Лисичка жалко пожал плечами, но когда он услышал их новости, его лицо прояснилось.
     -- Не волнуйтесь, он будет готов!
      Наставник Порион похвалил план Корина.
     -- Встретьте царя как воины, а не как придворные щеголи! - сказал он, похлопав принца по спине.
      Молай и Ки наблюдали за приготовлениями.
      Балдус был послан к Фарину, чтобы тот приготовил солдат и лошадей. Пока все остальные были заняты, Тобин проскользнул в гардеробную.
      Он был бы рад оставить куклу здесь и освободиться от Брата хоть на несколько дней, но новая привычка призрака разгуливать, где он хотел, мешала этому. Тобин достал куклу из тайника и сунул на дно сумки. Когда он затягивал тугие ремни, ему пришло в голову, что Атийон должен был быть и домом Брата.
     
      Несмотря на их поспешность, был почти полдень прежде, чем отряд Корина построился должным образом во внутреннем дворе. Компаньоны носили цвета и оружие их собственных домов, и как всегда при выезде из города, надели алые перевязи с белыми гребнями драконов - знак принца. Их шлемы и щиты ярко сияли в полуденном свете. Охрана Корина щеголяла в красных и белых цветах, а Тобина - в синих. Фарин, как всегда в таких случаях, носил строгую одежду и перевязь цветов Тобина.
      Толпа придворных собравшаяся, чтобы проводить их, приветственно махала шарфами и шляпами.
     -- Смотри Тобин, здесь твоя леди, - заметил Корин. Компаньоны, услышав это, рассмеялись. Уна стояла с Аренгилом и несколькими девочками, которые тайно обучались владению мечом. Краснея, Тобин последовал за Ки, чтобы попрощаться.
      Аренгил одарил их преувеличенно-почтительным поклоном.
     -- Приветствуем великих воинов Скалы! - Он погладил нос Гози, восхищаясь золотыми розетками, которые украсили новую уздечку коня. - Неплохо для деревенского принца, а? Кажется, что ты только что сошел с гобелена.
     -- Действительно, - подтвердила Уна, - Я так понимаю, наши уроки танцев на время приостановлены. Когда ты вернешься?
     -- Я не знаю, - ответил Тобин.
     -- Расступитесь! - закричал Корин, вскочив на лошадь и размахивая мечом. - Не будем заставлять моего отца ждать. В Атийон!
     -- В Атийон! - повторили остальные, запрыгивая в седла.
      Когда Тобин поворачивался, чтобы уйти, Уна поцеловала его в щеку, и исчезла в толпе.
     
      В суматохе приготовлений Тобин на некоторое время забыл свои страхи, но неизбежная скука долгой дороги снова впустила их в его сердце.
      Он скоро встретит царя. Из-за этого человека его мать никогда не была царицей. Возможно, если бы она носила корону, то она не сошла бы с ума. И возможно Брат не умер бы, и они выросли бы вместе во дворце или в Атийоне, а не прятались в горах. Эти мысли вызывали в душе Тобина мучительную горечь.
      Если бы не он, я бы вырос, зная мое истинное лицо.
     
      Глава 16
     
      Весть о возвращении царя Нирин получил неделей раньше с тайным гонцом. Он должен был отложить все дела: в коротком послании царь приказывал волшебнику незаметно покинуть столицу и встретить его в Цирне.
      Впрочем, это как нельзя лучше устраивало Нирина. Под покровом ночи он с маленьким отрядом Гончих покинул город, направляясь на север.
     
      Крепость Цирна, расположенная на узкой полоске земли формально принадлежала принцу Тобину. После своевременной смерти Оруна, царь мудро (хотя и не без тонкой манипуляции) решил отдать ее Нирину. Построенная на скалистом плато, населенная только пастухами и рыбаками и окруженная со всех сторон высокими утесами, крепость была так же важна, как Атийон. Не из-за богатства, а из-за расположения. Она и ее владелец держали единственную сухопутную дорогу в Скалу.
      Огромная окруженная стеной крепость стояла в центре над единственной дорогой. Каменные стены в два человеческих роста и толщиной с дом противостояла нападениям армий Пленимара, наемникам Зенгати, даже ведьмам народа холмов. Пошлина, собираемая на воротах, уже увеличила и без того немалое состояние Нирина.
      Но не золото заставляло его сердце трепетать, когда перед ним вставали из тумана стены крепости. Цирна была символом его власти над царем.
      Было не легко повернуть царя против Риуса. Намного сложнее, чем против Оруна. В последнем случае, было достаточно свидетельств против характера и привычек хранителя сокровищницы. Но жизнь князя Риуса была образцом чести и мужества, идеалом даже для компаньонов наследника. Возможно, Эриус и заставил Риуса жениться на своей единственной сестре, таким образом, привязывая к трону земли Цирны и Атийона, но привязанность его к князю была глубокой и искренней. Это было серьезным препятствием для Нирина в годы его восхождения. Но Риус открыто начал возвышать голос против убийства женщин царской семьи, и терпение царя стало истощаться. Когда Риус был убит в сражении, только Нирин видел облегчение под показным горем царя.
      Это удалило еще одно препятствие с пути Нирина. Но сегодня он имел дело с еще большей угрозой.
     
      Узкая тропинка вела Нирина и его спутников вдоль вершины восточных утесов и отсюда, через завесу дождя, он видел королевский флагман его эскорт, стоящие на якоре в небольшой гавани ниже.
      Пересечение Внутреннего Моря в начале весны было опасным делом и корабли выглядели довольно потрепанными. Моряки на борту флагмана роились как пчелы, старательно исправляя повреждения.
      Спустившись вниз по размытой тропе к деревне, Нирин увидел нескольких солдат из охраны царя, ждущих его на берегу. Они доставили его на флагман. Когда Нирин ступил на палубу, ему навстречу шагнул генерал Рейнарис.
     -- Приветствую тебя на борту, лорд Нирин. Царь ждет вас.
      Нирин последовал за Рейнарисом, поглядывая вокруг. Группа молодых дворян на другом конце палубы с очевидным любопытством наблюдала за ними. Один из них, думая, что Нирин не видит, сделал знак, отвращающий зло.
     -- Скажи мне, Рейнарис, что это за юноша?
     -- Светловолосый? Это - старший сын Солани, Невус. Он - один из новых конюших царя.
      Нирин нахмурился: он ничего не слышал об этом. Лорд Солани был одним из вассалов Риуса.
     -- Как царь? - спросил Нирин, когда они отошли на расстояние достаточное, чтобы их не услышали.
     -- Я бы сказал, что он рад вернуться домой, - когда они подошли к каюте, Рейнарис сделал паузу, - Он изменился с тех пор, как мы оставили Майсену. Вдали от битвы это особенно заметно.
      Нирин кивнул, благодаря за предупреждение, и генерал постучал в дверь.
     -- Войдите! - голос был суров.
      Эриус полулежал на узкой койке, и что-то писал, положив бумагу на маленький столик. Волшебник почтительно ждал, слушая как царское письмо царапает бумагу. В каюте было прохладно, и пар от дыхания клубился от губ, но туника царя была расстегнута. В его бороде и волосах прибавилось седины, лицо осунулось, и печать усталости придавала ему болезненный вид.
      Закончив писать, Эриус убрал столик и свесил ногу с постели.
     -- Привет тебе, Нирин. Ты не тратил время зря. Я ждал тебя только завтра.
      Волшебник поклонился.
     -- С возвращением, мой царь.
      Эриус выдвинул табурет.
     -- Сядь, и расскажи мне новости из дома.
      Нирин быстро поведал о некоторых новостях, умолчав об истинных размерах эпидемии чумы, которая опустошила несколько северных городов.
     -- Первосвященник храма Ачис недалек от измены, - продолжал он, приближаясь к более важным делам, По крайней мере, трижды от него слышали рассказ о той мифической царице.
      Эриус нахмурился.
     -- Я думал, с этим покончено.
     -- Это - только мечты, мой царь. Их порождают воображение и страх. Но мы слишком хорошо знаем, мой господин, мечта может быть опасной, если позволить ей пустить корни в неосведомленных умах.
     -- Для этого у меня есть ты, не так ли?
      Эриус снял со стола пачку пергаментов.
     -- Наместник Хилус сообщает о неурожаях и эпидемии чумы, которые опустошают даже Элио и Гормад. Неудивительно, что люди думают о проклятии и мечтают о царицах. Я начинаю опасаться за свой трон, - угол его левого глаза дернулся, - Я расплавил доску, сбрасывал стелы, но слова Оракула не исчезли.
      Пальцы Нирина чуть шевельнулись, бросая успокаивающее заклинание.
     -- Все думают, насколько затянется перемирие. Что ты скажешь, мой царь?
      Эриус вздохнул и потеребил бороду.
     -- Это - перемирие зависит от крестьян. Как только пленимарцы соберут урожай и заполнят склады, мы снова пойдем назад через Майсену. А пока, мы должны сделать то же самое. Эта проклятая засуха - такой же враг, как армии Повелителя. Хотя, я не жалею, что получил передышку. Я снова буду радоваться музыке и вкусной еде, и спокойно спать, не ожидая сигнала тревоги, - он немного жалко улыбнулся волшебнику, - Я никогда не думал, что устану от войны, мой друг, но, правда, я рад этому перемирию. Правда я не думаю, что мой сын со мной согласится. Как Корин?
     -- Хорошо, мой царь, очень хорошо. Но он, волнуясь, ждет твоего решения.
      Эриус мрачно хихикнул.
     -- Беспокойный, да? Война находит этому лучшее применение чем-то, о чем мне пишет Порион: вино и кутежи. Не то, чтобы я был лучше в его возрасте, но я уже сражался. Кто может обвинить его в том, что он жаждет броситься в бой? Прочти письма, которые он шлет мне, умоляя разрешить ему присоединиться ко мне в Майсене. Он не знает, как мне сложно держать его взаперти.
     -- Но у тебя нет выбора, мой царь. Есть либо он, либо твой болезненный племянник.
      Это был их камень преткновения.
     -- Ах, да, Тобин. Но он оказался не столь болезненным. Жалобы Оруна пусты, Корин и Порион хвалят его. А что ты думаешь о мальчике теперь, когда он на виду у тебя?
     -- Он - странный юноша. Довольно угрюмый, как я видел, но проявляет задатки художника. Он создал себе это имя, постоянно вырезая фигурки и создавая драгоценности.
      Эриус нежно кивнул.
     -- Совсем как мать. Но есть еще кое-что. Корин утверждает, что мальчик почти столь же хорош с мечом, как он сам.
     -- Он действительно кажется умелым, как и его крестьянин-оруженосец.
      Слова сами сорвались с губ Нирина, но он в ту же минуту понял свою оплошность. Глаза царя вспыхнули гневом.
     -- Крестьянин?
      Нирин отшатнулся. Эриус стремительно вскочил, смахивая столик с письменными принадлежностями. Столик упал, воск, перья и пергаменты рассыпались, коробочка с письмом и чернильница раскрылись, оставляя на полу грязные лужи.
     -- Это так, как ты обращаешься к компаньону наследника?! - взревел он.
     -- Прости меня, мой царь! - вспышка была столь внезапна, что Нирин не смог предупредить ее. Насколько он знал, Эриус никогда не интересовался мальчишкой.
     -- Проклятье, отвечай на мой вопрос! - пылая яростью, кричал Эриус. Это так ты говоришь о компаньоне, ты, трусливый простолюдин? Ты, хромой..., - царь задохнулся от бешенства, и с его губ полетел плевок.
      Нирин упал на колени, борясь с желанием вытереть лицо.
     -- Нет, мой царь.
      Эриус не переставая, выкрикивал оскорбления. Но вскоре вопли стали похожи на несвязный бред, а крик перешел в хрипящие звуки. Нирин придал своему пристальному взгляду удрученное выражение, как всегда при вспышках царского гнева, но краем глаза наблюдал за беснующимся царем, на случай, если он схватится за оружие. Этого не случилось.
      Вспышка прекратилась так же внезапно, как и началась, и Нирин медленно проник в разум царя. Тот пошатнулся, несколько раз вздохнул, и разжал кулаки. Его глаза остекленели.
      Рейнарис заглянул в дверь.
     -- Все закончилось, - прошептал Нирин, отсылая его.
      Встав, он мягко взял царя за руку.
     -- Пожалуйста, сядь, мой господин. Ты устал.
      Послушный как ребенок, Эриус позволил усадить себя на койку. Собрал рассыпавшиеся письменные принадлежности и набросил маленький коврик на лужу чернил. К тому времени, когда он закончил, глаза царя были снова открыты, но он был все еще бродил в странном тумане, который всегда следовал за такими вспышками. Нирин снова сел.
     -- Что...о чем я говорил? - прохрипел царь.
     -- Оруженосец твоего племянника, мой царь. Мы говорили о том, что некоторые придворные недовольны его воспитанием. Они называют его деревенским рыцарем. Но принц Корин доволен им.
     -- Что? Страстный, ты говоришь? - царь закрыл глаза, изо всех сил пытаясь возвратить самообладание. Бедняга, он все еще думал, что припадок был мгновенный, что никто не заметил. - Да, страстный, как его дорогая мать. Бедная Ариани, они говорили мне, что она убила себя...
      Неудивительно, что генерал Рейнарис с облегчением сообщил об отъезде царя с поля битвы. За прошлый год его тайные письма повествовали о множестве таких приступов. Сообщение о смерти Оруна привело царя в ярость, столь жестокую, что его успокоила только холодная вода. Что было очень удивительно, так как царь за последние несколько лет охладел к этому человеку. Нирин тщательно работал над этим и, наконец, убедил Эриуса лишить его опекунства над принцем. Влияние Оруна на мальчика было легко рассмотрено как измена. Почему его смерть так расстроила царя?
      Эриус протер глаза. Когда он вновь посмотрел на Нирина, они снова были ясны и проницательны.
     -- Я послал весть мальчикам, чтобы они встретили нас в Атийоне, - Он хихикнул, - Мой сын недавно написал мне письмо, отчитывая меня за то, что я не позволяю его кузену увидеть его поместье.
     -- Ему запрещал Орун, - сказал Нирин, - Он заменил управляющего и уже начал набивать карманы.
     -- Жадный дурак избавил меня от необходимости казнить его, - он сел и похлопал Нирина по плечу, - Кажется, ты был прав предостерегая меня. Он слишком зарвался. Я должен был послушать тебя раньше, но он был хорошим другом в смутное время правления моей матери.
     -- Твоя доброта безмерна, мой царь. Но его смерть создала кое-какие осложнения. Атийон не может быть оставлен без защитника.
     -- Конечно, нет. Я отправил туда Солани.
     -- Лорд Солани, мой царь? - Сердце Нирина упало, когда он вспомнил юношу, которого он видел на палубе.
     -- Теперь герцог Солани. Я сделал его защитником Атийона.
      Нирин спрятал сжатые кулаки в складках мантии, изо всех сил пытаясь скрыть разочарование. Он ожидал, что Эриус посоветуется с ним, прежде чем назначить преемника. Самая лакомая слива Скалы вновь упала не в его руки.
     -- Да, этот выбор лучше, чем Орун. Он был одним из генералов Риуса. Но он честолюбив, хоть и предан.
      Эриус безрадостно улыбнулся.
     -- Гарнизон Атийона доверяет ему. Тобин тоже. Я послал Солани вперед, чтобы он успел обосноваться там.
     -- Это мудрый выбор, но интересно, что скажет Фарин? Возможно, он сам надеялся получить эту милость?
      Эриус покачал головой.
     -- Фарин хороший человек, но у него никогда не было амбиций. Если бы не Риус он все еще был бы безземельным третьим сыном, разводя лошадей в Атийоне. Я не думаю, что мы должны интересоваться его мыслями
     -- Он постоянно оберегает принца и никогда его не предаст.
     -- Бедняга. Риус был всем в его жизни. Я думаю, что он закончит свои дни, возле мальчика, лелея старые воспоминания.
     -- А Солани так же предан принцу?
      Снова холодная улыбка.
      - Он предан мне. Он будет защищать принца, пока тот верен мне. Или до тех пор, когда мой племянник будет готов сам служить мне. Я хочу услышать о Корине. Говорят, что некая горничная понесла от него. Ты знаешь что-нибудь об этом?
     -- Знаю, мой царь. Это правда, но я не хотел беспокоить тебя этим, до твоего возвращения.
      На этот раз, Нирин попался. Он узнал об этом несколько недель назад, благодаря одному из шпионов. Корин не знал; девочка была слишком умна, чтобы говорить отцу ребенка.
     -- Она низкого происхождения, как ты знаешь. Ее зовут Калар.
      Эриус молча смотрел на него, без сомнения задаваясь вопросом, почему его главный волшебник не сообщил ему такую новость.
     -- Я могу говорить искренно, мой царь? - Ум Нирина заметался, уже найдя решение и готовясь повернуть дело себе на пользу.
     -- Ты знаешь, что мне нужны твои советы.
     -- Я не отец, и не воин, так что прости мне мое невежество в этой области, но я постоянно вижу принца. Тебя не было очень долго, и ты не знаешь, каким он стал. Эти девочки, которых он укладывает себе в постель и пьянство..., - он сделал паузу, ожидая гневного движения, но Эриус просто кивнул, чтобы он продолжал, - Но он уже сильный и хорошо обученный юноша. Я слышал, что наставник Порион не раз говорил, что молодые воины походят на прекрасных охотничьих собак; если держать их вдали от битвы, они или толстеют и теряют задор, или становятся неуправляемыми. Позволь ему быть воином, которым ты воспитал его, и он забудет кутежи и попойки. Он живет, чтобы добиться твоего согласия. Но главное, мой царь, люди должны видеть в нем достойного преемника. Слухи о его разгульной жизни уже распространились.
      Он сделал паузу и заговорил еще более убедительно
     -- И теперь он раздает бастардов. Ты понимаешь, к чему это может привести? Без законного наследника ему не собрать сторонников. Особенно, если ребенок окажется девочкой, - костяшки пальцев Эриуса побелели, но Нирин знал, как играть на этой струне, - Подумай о твоей древней крови, испорченной кровью простолюдинов...
     -- Ты прав. Нужно убить девку прежде, чем она произведет детеныша на свет.
     -- Я прослежу за этим лично, - он сделал бы это в любом случае; его Налия не нуждалась в соперниках, даже если это отродье служанки с царской кровью в ее жилах.
     -- Ах, Корин, Корин, что мне с тобой делать? - Эриус покачал головой. - Он - все, что у меня есть. После смерти его матери и других детей я жил в постоянном страхе потерять его. Я не могу получить ребенка от другой женщины. Все были мертворожденными, или чудовищами, которые не должны были жить. А теперь еще этот бастард...
      Нирину не нужно было проникать в мысли царя, чтобы узнать, о чем он думает. Он знал слова, которые тот не решался произнести. Что, если дети моего сына - тоже монстры? Это было бы последним доказательством проклятия Иллиора, лежащего на его роду.
     -- Он скоро созреет для брака, мой царь. Соедини его со здоровой девушкой из хорошей семьи, и он даст тебе прекрасных, сильных внуков.
     -- Ты прав, как всегда, - царь тяжело вздохнул, - Что бы я делал без тебя? Я благодарю Четверку, что волшебники, живут так долго. Ты еще молод, Нирин. Знание, что ты будешь поддерживать трон Скалы еще много поколений, согревает мое сердце.
      Нирин низко поклонился.
     -- Я живу только для этого, мой царь.
      Глава 17
     
      К северу от Эро поля бесконечно сменялись лесами, а леса лугами, и все это простиралось от края моря до еле видимых на западе гор. Деревья только начинали расцветать, но Ки заметил на обочинах и в канавах желтые россыпи шафрана и синие петушиных гребешков. В деревнях, которые они проезжали, храмы, и придорожные святыни были украшены гирляндами в честь Далны.
      Поездка в Атийон была долгой. Чтобы время шло не так медленно, компаньоны и их охрана развлекали друг друга песнями и рассказами. Для Тобина все кругом было новым и неизвестным, но Ки уже путешествовал по этой дороге со своим отцом и позже с Айей, когда она везла его на юг к замку Тобина.
      Ранним утром второго дня перед ними возникла цепь островов. Они были похожи на спины китов, уплывающих за горизонт. Лошади устали, и они сделали привал. Чтобы развлечь компаньонов, Порион, Фарин и капитан охраны Корина Мелнос до темноты делились воспоминаниями о битвах с пиратами и пленимарцами в этих водах. Рассказывали так же о священном острове Корос, где верховный жрец и его люди подошли к берегу.
     -- Даже камни там пропитаны волшебством, - сказал им Порион, - и это волшебство дано не Четверкой.
     -- Древние оставили свои письмена на скалах и в пещерах, - сказал Мелнос, - Жрец перенес веру в Четверку через воду, но не смог перевезти старинные свитки. Говорят, что Древние прячутся там. Может быть, поэтому его сын перенес поселение в Беншал.
     -- Там меня всегда посещали странные мысли, - задумчиво заметил Фарин.
     -- Разве не те же письмена на скалах по всему побережью? - поинтересовался Корин. - Древние жили вокруг Внутреннего Моря.
     -- Древние? - спросил Тобин.
     -- Народ холмов, как их теперь называют, - объяснил Порион, - Маленькие смуглые люди, которые практикуют древнюю некромантию.
     -- Они умеют скрываться, - добавил один из гвардейцев Корина, - На них охотились как на диких зверей.
     -- Да мы охотились, - пробормотал старый Ларис, но в его лице была странная грусть.
     -- Пока их удерживают в горах, они не опасны, - заявил Корин с таким видом, будто они направлялись туда.
      Таких рассказов было много. Народ холмов приносил в жертву своей злой богине молодых людей и даже детей. Они совокуплялись как животные в определенное время и всегда ели сырое мясо. Их ведьмы могли превращаться в животных и демонов, убивать дыханием и вызвать мертвых.
      Тобин знал, что они говорили о народе Лхел. Он стискивал зубы, чтобы не возражать, когда некоторые из старших солдат рассказывали о приворотах и иссушающих проклятиях. Он знал, что Ки тоже не в восторге от таких разговоров. Он был привязан к ведьме, которая дважды спасла ему жизнь. Лхел была травницей и целительницей, и она была мудрой подругой им обоим.
      Но Тобин не мог отрицать, что она использовала кровь и куски костей Брата в ее волшебстве. Теперь, когда он думал об этом, он замечал в этом много сходства с некромантией. В памяти вспыхивали игла, сверкнувшая в блике огня и кровавые слезы Брата. Шрам начал нестерпимо зудеться, и Тобин украдкой потер его.
     -- Есть много семей в Скале, бабушки которых могли бы порассказать немало интересного о крови, которая течет в их жилах. Вот только немногие хотят спрашивать, - заметил Фарин, - Что касается их волшебства, я думаю, что я боролся бы с теми, кто захватывает мои земли всеми средствами. Да и не только я.
      Несколько человек сдержанно кивнули, но Тобин был ему благодарен.
      Дорога постепенно завернула в лес, уводя их от моря. В полдень Фарин остановился и указал на пару гранитных столбов по обеим сторонам дороги. Они потрескались и обросли мхом, но Тобин разобрал выбитый на них раскидистый дуб.
     -- Ты знаешь, что это? - спросил Фарин.
      Тобин достал печать отца, на которой был изображен такой же дуб.
     -- Это - граница, не так ли?
     -- Поездка подходит к концу и твоим землям, кузен, - усмехаясь, сказал Корин, - Приветствуйте Тобина, сына Риуса, принца Эро, и законного наследника Атийона!
      Компаньоны и свита разразились приветственными возгласами. Солдаты отсалютовали ему, стуча по щитам. Тобин направил Гози вперед. Весь этот шум не впечатлил его, ведь ничего не изменилось: вокруг был все тот же густой лес.
      Однако, они не проехали и нескольких миль, как лес закончился и дорога легла через равнину, раскинувшуюся до самого моря. Поднявшись на холм, Корин протянул руку вперед.
     -- Вот, прекраснейшая земля после Эро.
      Тобин осмотрелся.
     -- Это все мое?
     -- Твое! Или будет твоим, когда ты достигнешь совершеннолетия.
      Перед ними открылся большой город, расположенный в изгибе реки, которая текла к морю. То там, то тут были разбросаны фермы и загоны с низкими каменными оградами. В одной стороне паслись стада лошадей и овец, в другой раскинулись виноградники.
      Но Тобин видел только город и огромный замок, который возвышался над равниной у реки. Высокие каменные стены с круглыми бойницами и карнизами нависали каменными глыбами над берегом и редкими деревьями. Сам замок был квадратным, и его охраняли две большие башни из красновато-коричневого камня. Он был почти так же велик как Новый Дворец, но гораздо лучше укреплен. На фоне этого зрелища, город, расположенный в его тени, казался незаметным.
     -- Это - Атийон? - недоверчиво прошептал Тобин. Он слышал о богатстве и великолепии своего поместья, но представлял себе просто замок, похожий на тот, в котором он провел детство.
     -- Я говорил тебе, что он огромен, - сказал Ки.
      Фарин прикрыл глаза ладонью, разглядывая длинные полотнища знамен, свисающие от башен до карнизов.
     -- Это не твои цвета.
     -- И цветов отца тоже нет, - сказал Корин, - Похоже, мы прибыли как раз вовремя, чтобы оказать ему прием. Тобин, возьми себя в руки и сообщи этим ленивым дуракам, что ты прибыл!
      Знаменосцы поскакали вперед по грязной, изрытой колеями дороге, чтобы объявить о прибытии принца. Компаньоны поскакали следом. Фермеры и пастухи, попадавшиеся им на пути, приветствовали их. К тому времени, когда они достигли ворот, там собралась огромная толпа. Штандарт Тобина был поднят над воротами, но ниже висел другой, в котором он и Фарин узнали герб Солани: золотое солнце на зеленом фоне. Хотя он был не совсем тот, что раньше. Вязь по верхнему краю штандарта была увенчана не бронзовым кольцом лорда, но серебряным полумесяцем герцога.
     -- Похоже, отец уже выбрал нового протектора Атийона, - сказал Корин.
     -- И возвысил его, - отметил Фарин
     -- Он был военачальником твоего отца, не так ли? - спросил Корин.
      Тобин кивнул.
     -- Хороший выбор, по сравнению с прежним! - сказал Фарин. - Твой отец был бы рад.
      Тобин не был уверен в этом. Он вспомнил, как Солани приехал с другими, чтобы привести домой пепел его отца. Солани и лорд Нианис пользовались наибольшим доверием его отца. Но когда они пришли попрощаться с Тобином, слух его смутил предательский шепот Брата.
      Он говорил капитану своих солдат, что через год сам будет хозяином в Атийоне...
     -- Теперь он - лорд Атийона? - спросил он.
     -- Нет, это звание принадлежит тебе, - уверил его Фарин, - Но у Атийона должен быть защитник, пока ты не достигнешь совершеннолетия.
      Взбудораженная прибытием знаменосца толпа собралась перед воротами. Сотни людей устремились вперёд, чтобы мельком увидеть его. Они смеялись, размахивая платками и синими лоскутками. Корин и другие отступили на шаг, уступая Тобину пальму первенства. Толпа скандировала его имя.
     -- То-бин, То-бин, То-бин!
      Он удивленно огляделся и поднял руку в приветственном жесте. Ликующие крики стали громче. Эти люди никогда не его прежде, и все же они, казалось, знали его и любили.
      Его сердце трепетало от гордости, какой он еще никогда не чувствовал. Выхватив меч из ножен, он отсалютовал толпе. Люди расступились перед ним, и он помчался вперед по мощеной дороге, которая вела к замку.
      Дети и собаки взволнованно бежали рядом с лошадьми, женщины наклонялись из окон, размахивая шарфами и посылали мужчинам воздушные поцелуи. Оглянувшись назад, Тобин увидел, что Ки счастлив так, как будто он был причиной этого ликования.
      Поймав взгляд Тобина, он крикнул.
     -- Я ведь говорил тебе!
     -- Наконец-то дома! - это был голос Фарина.
      Тобин всегда считал домом свой горный замок, но Фарин родился здесь, как и его собственный отец. Они вместе ездили по этой улице, мчась между стенами к берегу реки, или обратно к замку.
      Тобин вытащил печать и кольцо и сжал их, воображая, как его отец, впервые привез сюда свою невесту. Это было необычное возвращение домой. Ведь теперь это место должно было стать его домом.
      Город был чистым и богатым. Дома вокруг рынка были выстроены из дерева и камня и казались добротными и крепкими. Повсюду были загоны, заполненные прекрасными лошадьми.
      Они были почти у стен замка, когда Тобин заметил, что на улицах нет нищих и не видно никаких признаков чумы.
      Широкий ров отделял город от стен замка. Разводной мост опустился, и они проскакали через ворота во двор замка.
      Под надежной защитой замковых стен раскинулась небольшая деревня из казарм, конюшен, домов и навесов, где работали разные мастера.
     -- Клянусь Светоносным, - воскликнул Лута, - Здесь можно разместить большую часть Дворцового Кольца!
      В стенах замка тоже было много лошадиных загонов, и везде паслись стада овец, коз и свиней. Дети, наблюдающие за животными, взволнованно махали ему, когда он проезжал.
      По обеим сторонам мостовой выстраивались солдаты, одни носили его цвета, другие цвета Солани. Они кричали его имя и имя Корина, обращались к Фарину, стучали по своим щитам рукоятками мечей и кланялись, когда они ехали мимо. Тобин пытался считать их, но сбился. Они были повсюду. Он радостно узнавал некоторые лица. Тут было много тех, кто воевали с его отцом.
     -- Вовремя ты привез домой принца! - сказал Фарину старый ветеран, держащий на цепи огромного пса. Собака лаяла и рвалась на волю; Тобину казалось, что она неотрывно смотрит на него.
     -- Я говорил вам, что я это сделаю! - крикнул Фарин. Приветствия удвоились.
      На нижней ступеньке лестницы их ожидали Солани и светловолосая леди.
      Герольд Солани поднял трубу и, протрубив приветственную трель, громко возгласил:
     -- Да здравствует Корин, сын Эриуса, принц, наследник Скалы, и принц Тобин, сын Риуса и Ариани, наследник Атийона! Герцог Солани, лорд Эвермера протектор Атийона и его леди, Герцогиня Савия, с нетерпением ожидали вас.
      Тобин соскочил с лошади и позволил его опекуну приблизиться. Вьющиеся темные волосы Солани и его борода уже были пронизаны серебряными нитями, но его румяное лицо было все еще юным. Он встал на одно колено и протянул свой меч Тобину.
     -- Мой сеньор, это большая честь для меня приветствовать тебя в доме твоего отца. В твоем доме. Его Величество, царь Эриус, назначил меня Защитником Атийона, пока ты не достигнешь совершеннолетия. Я с почтением жду твоего благоволения.
      Тобин сжал рукоять и вгляделся в глаза воина. Несмотря на предупреждение Брата, он видел в них только преданность. Возможно, Брат, был не прав, или хотел просто насолить ему, как в случае с Ки?
      Солани улыбался ему, и Тобину захотелось, чтобы Брат был не прав.
     -- Я благоволю тебе, герцог Солани. Я рад видеть тебя снова.
      Солани поднялся и представил свою леди.
     -- Моя жена, мой принц.
      Савия низко поклонилась и поцеловала его в обе щеки.
     -- Добро пожаловать, мой принц. Я долго ждала встречи с вами.
      Глаза Солани весело блестели.
     -- Думаю, я не был бы удостоен этой чести, если бы не катал тебя когда-то на плече, мой принц.
     -- Возможно! - рассмеялся Тобин. - Позволь мне представить вам моего царственного кузена. Моего оруженосца, сэра Киротиуса, ты знаешь.
      Солани пожал руку Ки.
     -- Вы оба выросли так, что я едва признаю вас. А вот и Фарин! Как ты, старый друг? Разлука была долгой.
     -- Очень долгой.
     -- Я чувствовал себя злоумышленником, блуждая по этим залам без тебя и Риуса. Но его сын здесь, и все становится почти так, как было.
     -- Как давно ты здесь? - спросил Фарин. - Мы не знали о твоем назначении.
     -- Царь назначил меня еще до того, как мы приплыли из Майсены, и послал меня вперед, чтобы приготовить все к приезду принца Тобина и его собственному прибытию.
     -- Лорд Нианис в порядке? - спросил Тобин.
     -- Среди генералов отца Тобин любил Нианиса больше других. Последний раз он видел его в тот грустный день в башне.
     -- Насколько я знаю, мой принц. У меня давно не было от него известий, - Солани вел их вверх по лестнице, - Я весь прошлый год был в лагере царя. Нианис все еще под командованием генерала Ринара, их ставка выше Нанта. Пока длится перемирие.
      Они прошли под аркой, над которой помещалась резная дубовая панель, - рука, сжимающая пылающий меч, увенчанный лаврами и рутой, - знак Сакора. Проходя под ним, он коснулся своего сердца и рукояти меча, и Корин сделал то же самое. Но Фарин посмотрел на украшение довольно хмуро. Еще сильнее он нахмурился, увидев смуглого толстого человека, носящего серебряную цепь и длинную тунику дворецкого, который низко поклонился им, когда они вошли.
     -- Где Хакон? - спросил он у Солани.
     -- Он стал слишком стар, чтобы исполнять свои обязанности, - ответил Солани, - Орун заменил его своим человеком, но я быстро избавился от него и взял на себя смелость нанять Эпониса, он из моих людей и его все здесь знают.
     -- И он украсил стены твоими гербами, - заметил Фарин, - На мгновение принц Тобин подумал, что приехал не туда.
     -- Я ошибся, ваше высочество, - прогрохотал Эпонис, снова кланяясь Тобину, - Я прослежу, чтобы это тот час исправили.
     -- Спасибо, - кивнул Тобин.
      Солани и его леди провели их через зал, где в огромном домашнем святилище дымились благовония. Там сидела черная кошка, ее глаза блестели, как золотые монеты, когда они проходили мимо. Рядом лежала старая серая собака, но при виде Тобина она рыкнула и отбежала подальше. Кошка продолжала спокойно намывать мордочку.
      Они прошли по огромным сводчатым залам и вступили в большую галерею. У Тобина перехватило дыхание.
      Через высокие окна струился яркий свет, но даже в этот ясный полдень потолок терялся в тени. Крышу поддерживали ряды каменных колонн. Пол был выложен цветными плитами, а стены покрыты огромными гобеленами. Все в этой комнате сверкало золотом и серебром: и резные украшения стен, и военные трофеи, и статуи, и посуда, расставленная в длинных буфетах. Слуги в синих ливреях выстроились в центре комнаты.
      Белая кошка, лежа под столом, кормила рыжих и белых котят. На другом конце зала играли еще две кошки одна черно-белая другая полосато-рыжая. Огромный черный кот, с белым пятном на груди, вылизывал заднюю ногу среди серебряных сосудов на буфете. Тобин никогда не видел так много кошек в одной комнате. Неужели Атийон так изводят мыши?
      Фарин издал легкий смешок, и Тобин понял, что он вытаращился как простолюдин. И не только он.
     -- Клянусь пламенем! - Лута задохнулся, не в силах продолжать. Даже Албен и его друзья были впечатлены.
     -- Я приставил слугу к каждому из компаньонов, так как ни один из вас не знаком с замком, - сообщил им Эпонис, - здесь очень легко заблудиться.
     -- Охотно верю! - воскликнул Лута, и все рассмеялись.
     -- Сэр Фарин проводит меня, - сказал Тобин, не желая отпускать друга.
     -- Как пожелаешь, мой принц.
     -- Есть известия от моего отца? - спросил Корин.
     -- Мы ждем его завтра, мой принц, - ответил Солани, - к его приезду все готово.
      Он повернулся к Тобину и улыбнулся.
     -- Слуги могут отвести тебя в твои комнаты, если ты хочешь отдохнуть. Или, возможно, ты хотел бы осмотреть твой замок?
      Твой замок. Тобин не мог сдержать улыбку.
     -- Очень хочу!
     
      Они провели день, изучая замок. Фарин и Солани сопровождали их. Главные жилые помещения были расположены в первом крыле и одной из башен. Вокруг были разбиты сады. Другая башня служила крепостью, зернохранилищем, складом оружия, и сокровищницей. Тобин был поражен узнав, что в случае осады в замке можно было разместить армию из нескольких тысяч человек.
      Второе крыло шло параллельно первому образуя прямоугольник. Там располагались комнаты слуг, кухни, прачечные, винокурни, и другие службы. Одна большая палата была заполнена ткачами, сидевшими у больших стрекочущих ткацких станков, и множеством женщин и девочек, которые пряли лен и сучили нити для ткачей.
      В прямоугольнике, между башнями и крыльями, среди садов и рощ стоял изящный небольшой храм, посвященный Иллиору и Сакору. Верхний этаж обрамляли украшенные колоннами галереи.
      Тобин и остальные с гудящими от обилия впечатлений головами и ноющими от усталости ногами даже обрадовались, когда Солани оставил их в комнатах, чтобы они могли подготовиться к вечернему ужину.
      Комнаты компаньонов были в том же крыле, где и покои, приготовленные для царя. С обрамлявшей крыло галереи был прекрасный вид на сады Атийона. Тобин и Корин поселились в отдельных комнатах.
      Вместе с Ки и Фарином Тобин осматривал свою комнату, и его сердце билось все быстрее. Комната принадлежала юноше из его семьи, это он понял сразу. Полог кровати был расшит бегущими лошадьми, на стенах висело оружие и щиты. В углу были аккуратно разложены игрушки: маленький кораблик, лошадь на колесиках, и деревянный меч.
     -- Точно такие же отец дарил мне! - Сердце его замерло. - Они были его, не так ли? Это комната моего отца?
     -- Да. Мы спали здесь, до того, как...., - Фарин сделал паузу и откашлялся, - Это должно принадлежать тебе.
      В дверном проеме показалась женщина. Она была одета как придворная дама, и ее седеющие золотистые волосы были уложены в сетку на ее голове. Тяжелая связка ключей висела на золотой цепи на ее поясе. Ее сопровождал большой потрепанный рыжий кот, который немедленно заинтересовался ботинками Тобина.
      Лицо женщины было покрыто морщинами, но у нее была осанка воина, и ее светлые глаза сияли от радости, когда она изящно преклонила перед Тобином колено и поцеловала его руку.
     -- Добро пожаловать, принц Тобин.
      Кот поднялся на задние лапы и потерся головой о его руку.
     -- Спасибо, моя леди, - ответил Тобин, силясь понять, кто она такая.
      Ее лицо казалось знакомым, хотя он был уверен, что он никогда не встречал ее прежде. Фарин сделал шаг в ее сторону, и Тобин понял, что у него были те же самые светлые глаза и волосы, и тот же прямой нос.
     -- Позволь мне представлять мою тетю Литию, - сказал Фарин, которого, очевидно, забавляло изумление Тобина, - У меня еще есть несколько кузенов, которые, я думаю, тоже здесь.
      Лития кивнула.
     -- Гранния наблюдает за кладовыми, а Орил теперь конюх. Я была придворной дамой твоей бабушки, мой принц и твоей матери, когда она жила здесь. Позже, твой отец сделал меня хранительницей ключей. Я надеюсь, что ты примешь мое служение?
     -- Конечно, - ответил Тобин, все еще переводя взгляд с одного на другую.
     -- Спасибо, мой принц, - Она посмотрела вниз на кота, который увивался вокруг лодыжек Тобина и громко мурлыкал. - А этот настойчивый зверь - господин Ринтайл, главный крысолов Атийона. Я вижу, он признает хозяина дома. Он не идет ни к кому, кроме меня и Хакона, но к тебе он проникся симпатией.
      Тобин опустился на колени и осторожно погладил полосатую спину кота, ожидая, что он отбежит, как это делали собаки. Вместо этого Ринтайл поднял свою морду, ткнулся носом в подбородок Тобина и запустил острые когти в его рукав, требуя взять его на руки. Он был сильным, тяжелым зверем, с дополнительными пальцами на каждой ноге.
     -- Посмотрите на это! Семь пальцев на ноге! Мне жаль крысу, которая попадет в эти лапы, - воскликнул восхищенный Тобин. Кошки, которых он видел в сараях и конюшнях, были дикими, шипящими животными, - К тому же, он великий воин. На нем столько шрамов! Я принимаю и твое служение, господин Ринтайл.
     -- Есть еще одна комната, которую он должен увидеть, Фарин, - проговорила Лития, - Я попросила, чтобы лорд Солани разрешил нам показать ее ему.
     -- Что за комната? - спросил Тобин.
     -- Спальня твоих родителей, мой принц. Она была сохранена в том же виде, в котором, они оставили ее. Я думала, ты захочешь увидеть ее.
      Сердце Тобина мучительно ударилось о его ребра.
     -- Да, пожалуйста. Пойдем, Ки. - сказал он, увидев, что его друг сделал шаг назад.
      Все еще держа на руках кота, Тобин последовал за Литией и Фарином по коридору к большой двери, на которой были вырезаны усыпанные плодами деревья и птицы с длинными хвостами. Лития сняла с пояса ключ и отперла дверь.
      Дверь распахнулась, пропуская их в прекрасно спланированную комнату, залитую тусклым вечерним светом. Темно-синий полог кровати был заткан постоянно повторяющимся изображением пары летящих белых лебедей; гобелены, покрывающие стены, повторяли этот рисунок. Широкие двери вели на балкон с видом на сад. Кто-то недавно жег здесь свечи и благовония. В этой комнате долго никто не жил, но здесь не пахло затхлостью и гнилью. Это было не так, как в грустных, полупустых комнатах дома в Эро. Казалось, что хозяева комнаты вышли ненадолго и скоро вернутся.
      Было много причудливых коробок и шкатулок, расставленных на туалетном столике, и письменных принадлежностей на столе, который стоял перед одним из высоких окон. На подставках ярко блестели покрытые эмалью чаши, а у очага стояла игральная доска с фигурами, вырезанными из слоновой кости.
      Он опустил Ринтайла на пол, и кот пошел за ним. Он обошел комнату, погладил полог кровати, подержал в руке игральные кости, провел кончиком пальца по инкрустированной крышке шкатулки для драгоценностей. Он жаждал найти здесь память о своем отце, но он знал, что другие наблюдают за ним.
     -- Спасибо, что показали мне это, - сказал он, наконец.
      Лития понимающе улыбнулась и вложила в его руку ключ от комнаты.
     -- Теперь все это твое. Приезжай сюда всякий раз, когда захочешь. Мы оставим все так, как есть.
      Она нежно сжала его руку. Тобин понял этот жест. Она знала, что он искал, и знала, что он не нашел этого.
     
      Глава 18
     
      Той ночью они пировали в большом зале за тремя длинными столами, поставленными полукругом. Солани и его семья сидели с Тобином и Корином. Его самый старший сын от первой жены был в свите царя. Дети Савии, мальчик и маленькая девочка по имени Розин сидели с ними. Малышка все время роняла еду на колени Корину. На пиру присутствовали также другие компаньоны, друзья Солани, генералы и многие из богатых торговцев города. Это была гремящая и кричащая толпа. Приглашенные менестрели и фокусники добавляли грохота и шума.
      Тобин сидел на почетном месте, но было ясно, что истинным хозяином был Солани. Его слуги подавали на стол, он распоряжался едой, винами, бардами и артистами. Он весь вечер увивался вокруг Тобина и Корина, выбирая самые вкусные блюда и расхваливая вина и фрукты прекрасных виноградников и садов Атийона.
      Блюдо следовало за блюдом в бесконечной веренице. Леди Лития стояла у входа и осматривала каждое прежде, чем его несли к главному столу. Мясные блюда были представлены говядиной с горчицей, жареным вальдшнепом, куропаткой, зуйком и бекасом. Следом шли рыбные блюда: угри в желе, морские петухи с сиропом, жареные пескари, копченые пики в печенье, и фаршированные мидии. На десерт подавали пироги трех видов, и сладкие пирожные с взбитым кремом.
      Множество кошек замка составляли им компанию, прыгая на столы в поисках объедков и путаясь под ногами. Тобин искал среди них своего нового друга, но Ринтайла нигде не было видно.
     -- Повара здесь могут посрамить царскую кухню, моя леди! - облизывая пальцы, воскликнул Корин, обращаясь к Савии.
     -- Это заслуга леди Литии, - ответила герцогиня, - Она наблюдает за меню, поварами и даже покупкой еды. Я не знаю, как бы мы обошлись без нее.
     -- А, вот и она с главным блюдом! - крикнул Солани.
      По знаку Литии двое слуг внесли огромный торт и поставили его перед Тобином. На золотой корке между двумя лебедями красовался дуб Атийона искусно вылепленный из теста и покрытый глазурью.
     -- Пусть радостным будет твой первый день с нами, мой принц, - сказала она, предлагая ему длинный нож.
     -- Нарушить такую красоту просто преступление, - воскликнул Тобин, - Мои поздравления, леди!
     -- Разрежь его, разрежь! - закричала маленькая Розин, подпрыгивая на коленях Корина и хлопая в ладоши.
      Задаваясь вопросом, что там за начинка, Тобин вонзил нож в центр корки. Сложное сооружение распалось, выпуская крошечных птиц, синих и зеленых, которые взлетели над столом. Кошки к веселью гостей начали запрыгивать на стол и подпрыгивать вверх.
     -- Твоя уважаемая тетя - истинная художница! - Солани отсалютовал Фарину, который с поклоном принял похвалу.
      Лития махнула рукой, и перед ними поставили такой же торт с начинкой из слив, крема и бренди
     -- Все это из твоих погребов, мой принц, - гордо сказала она, отрезая Тобину первый кусок.
      Маленький черно-белый котенок прыгнул к нему на колени. Тобин погладил его мягкий мех.
     -- Я никогда не видел так много кошек!
     -- В Атийоне всегда были кошки, - Лития дал котенку немного крема на кончике пальца, - Иллиор покровительствует им, потому что они любят луну.
     -- Моя старая кормилица говорила мне, что они так хорошо видят ночью, потому что спят целый день, - сказал Корин, устраивая котенка на колени Розин, - но отец их не любит.
      Котенок перепрыгнул назад на колени Тобина, но из-под стола появился с рычанием Ринтайл. Прыгнув подлокотник кресла Тобина, он столкнул котенка и занял его место.
     -- Светоносный должно быть благоволит тебе, - Солани наблюдал за котом с отвращением, - Мне этот зверь не дается, - Он протянул руку, но кот поджал уши и зашипел. Солани торопливо отдернул руку, - Ты видишь?
      Он покачал головой, глядя как Ринтайл громко мурлыча, облизывает Тобину подбородок.
      Тобин погладил кота по спине, снова вспомнив о предупреждении Брата.
      Орехи и сыр последовали за печеньем, но Тобинтак наелся, что смог только попробовать засахаренный миндаль. Менестрели снова запели, а некоторые из гостей начали играть в кости среди кубков с вином. Никто не показывал признаков усталости. Измученный с головой, кружащейся от выпитого вина, Тобин пожаловался на усталость как только позволили приличия.
     -- Сладкой ночи, кузен! - крикнул Корин, неуверенно поднимаясь, чтобы обнять его.
      Как всегда он был намного пьянее, чем Тобин.
      Все поднялись, чтобы пожелать ему доброй ночи. Тобин понимал, что пир закончится заполночь, но решил, что они прекрасно обойдутся и без него. Фарин и Ки сопровождали его; впереди гордо задрав хвост, бежал Ринтайл. Тобин был рад, что Фарин с ними, иначе он ни за что не нашел бы дорогу в этом лабиринте лестниц и коридоров. Внезапно Фарин остановился.
     -- Если ты не очень устал, Тобин, то я хотел бы, чтобы ты познакомился еще кое с кем.
     -- Еще один родственник?
     -- Почти. Хакон служил твоей семье со времен твоего прадеда. Он хотел увидеть тебя с тех пор, как разнеслась весть о твоем рождении. Для него это много значит.
     -- Хорошо, пойдем.
      Они покинули главную башню, спустились по лестнице, и прошли через сады к кухням. В коридоре пахло свежим сдобным хлебом. Заглянув в открытую дверь, Тобин увидел армию поваров трудящихся в поте лица. Особенно бросалась в глаза стоящая на другом конце кухни высокая седая женщина, которая, помешивала что-то в большом котле, одновременно что-то бурно обсуждая.
     -- Моя кузина, Гранния, главный повар, - сказал ему Фарин, - нет смысла останавливаться. Они составляют план завтрашнего банкета в честь царя, как генералы план сражения.
      Пройдя мимо кухонь, они поднялись по узкой лестнице. Слуги, которых они встретили по пути, тепло приветствовали Фарина и пугливо кланялись Тобину.
     -- Похоже, они все знают тебя, - заметил Ки.
      Пройдя половину узкого без украшений коридора, Фарин остановился и без стука открыл дверь. Внутри, в кресле у очага дремал самый старый человек, какого Тобин когда-либо встречал. Остатки седых волос еще топорщились на почти лысой макушке, и редкая, борода висела почти до пояса. Такая же древняя рыжая кошка лежала у него на коленях. Ринтайл подпрыгнул, ткнулся в них носом и уселся рядом мыть уши.
      Старик проснулся, покосился вниз слезящимися глазами, и погладил кота по голове, коричневато- красными пальцами.
     -- О, это - ты? - Его голос был таким же скрипучим как ржавый стержень. - Навестил свою старую мать, но не принес ей подарка, ты беспечный зверь? Что ты скажешь по этому поводу, Ариани?
      Тобин остолбенел, но почти тут же понял, что старик обращается к кошке. Ариани спрыгнула к Ринтайлу и принялась вылизывать его. Порванное ухо удовлетворенно подрагивало.
     -- Он пришел не один, Хакон, - сказал Фарин, повысив голос. Он пересек комнату и взял старика за руку, жестом велев Тобину и Ки подойти поближе.
     -- Теодус, наконец-то ты дома! - воскликнул Хакон. Заметив Тобина и Ки, он беззубо улыбнулся. - А, вот и мои дорогие мальчики. Много ли ты принес мне куропаток, Риус? Или сегодня это кролики? А ты удачно поохотился, Фарин?
      Фарин наклонился ближе.
     -- Хакон, я - Фарин, помнишь?
      Старик искоса посмотрел на него, затем покачал головой.
     -- Конечно, мой мальчик. Прости меня. Ты застал меня в разгар сновидений. Но тогда, это должно быть..., - Он задохнулся и потянулся за тростью, лежащей рядом с его стулом, - Мой принц! - воскликнул он, отталкивая кошек и изо всех сил пытаясь подняться.
     -- Пожалуйста, не вставай, - сказал ему Тобин.
      Слезы покатились по щекам Хакона, и он снова упал в кресло.
     -- Прости слабость старика, мой принц, но я очень счастлив! Я начал бояться, что я не доживу до того дня, когда увижу тебя! - Он потянулся и взял лицо Тобина в свои дрожащие ладони. - Ах, если бы я только мог разглядеть тебя лучше! Добро пожаловать домой, мой мальчик. Добро пожаловать!
      С того момента, как старик принял его за отца, в горле Тобина стоял комок. Он взял руки Хакона в свои.
     -- Спасибо, отец. И спасибо за твою верную службу моей семье. Надеюсь тебе здесь удобно?
     -- Очень любезно с твоей стороны спросить меня об этом, мой принц. Там есть табурет. Фарин, принеси принцу стул! И подвинь поближе лампу. - Когда Тобин сел рядом, Хакон снова вгляделся в его лицо. - Да, так лучше. Как удивительно! Глаза твоей дорогой матери на лице герцога. Тебе так не кажется, Фарин? Кажется, что это наш Риус, рожденный заново.
     -- Да, действительно, - сказал Фарин, подмигнув Тобину.
      Они оба знали, что принц лишь немного походил на каждого из родителей, но Тобин уже любил старика и был рад порадовать его.
     -- А это должно быть оруженосец, о котором ты мне рассказывал, - продолжал Хакон, - Киротиус, не так ли? Подойди мальчик, позволь мне увидеть тебя.
      Ки встал на колени рядом со стулом и Хакон, ощупал его руки, плечи и оружие.
     -- Хороший сильный парень, да! - сказал он одобрительно. - Руки крепкие как железо. У вас обоих руки воинов. Фарин рассказывает мне только хорошее, но я думаю, что вы проказничаете, так же как когда-то Риус и этот мошенник.
      Тобин обменялся с Ки ухмылками.
     -- Фарин был проказником?
     -- Они оба! - прокудахтал Хакон. - Дрались с деревенскими детьми, совершали набеги на сады. Фарин, помнишь, как Риус подстелил лучшую молочную овцу твоей матери? Я не помню и дня без ваших шалостей.
      Фарин что-то пробормотал, и Тобин с восторгом увидел, что он покраснел. Хакон скрипуче хихикнул и погладил Тобина по руке.
     -- Заполнить соляные кладовые сахаром как раз перед пиром в честь царицы, вы можете вообразить такое! Конечно, юный Эриус был заводилой, но Фарин взял вину, на себя и был наказан.
      Воспоминание вызвало приступ смеха, сменившегося кашлем.
     -- Успокойся, Хакон, - попросил Фарин, взяв с буфета чашу вина и поднося ее к губам старика.
      Хакон сделал глоток, пролив часть вина себе на бороду. Мгновение он сидел неподвижно, затем глубоко вздохнул.
     -- Но теперь это в прошлом, не так ли? Ты вырос, и Риус мертв. Очень многие мертвы...
      Он затих и закрыл глаза. Тобин решил, что он спит. Но минуту спустя, он снова выпрямился.
     -- Фарин, у князя нет вина! Сходи в подвал, и..., - Он прервался и огляделся, - Нет, я снова заговариваюсь. Теперь это твоя обязанность, Киротиус. Послужи своему принцу, мальчик.
      Ки подскочил, чтобы повиноваться, но Тобин остановил его.
     -- Не нужно, отец. Мы только что пришли из зала, где было больше вина, чем мы могли бы выпить.
      Хакон снова откинулся назад, и старая кошка вернулась к нему на колени. Ринтайл свернулся в ногах у Тобина.
     -- Мне жаль видеть твою цепь на шее у незнакомца, - сказал Фарин, взяв старика за руку, - Я думал, что тебя заменит Лития.
      Хакон фыркнул.
     -- Это была воля лорда Оруна. Царь прислал нам полдюжины новых слуг после того, как умерла принцесса, - пусть плавно несет ее Астеллус, - Он почтительно поцеловал кончики своих пальцев и прижал их к сердцу, - И как только Риус покинул нас, Орун прислал своего собственного человека. Это было время перемен,... я слеп, как коза Билайри, и ноги подводят меня..., но это был ублюдок с одутловатым лицом и лживыми глазами. Все были рады, когда Солани сменил его. Хотя он должен был отдать цепь твоей тетушке. В последние годы она следила за всем за меня.
     -- Я велю Солани сделать ее дворецким, - сказал Тобин.
     -- Ты не можешь этого сделать, - возразил Фарин, - Пока ты не достигнешь совершеннолетия, такие вещи решает протектор.
     -- Тогда я не лорд Атийона? Не настоящий?
      Хакон нашел руку Тобина и сжал ее.
     -- Ты, мой мальчик, и никто другой. Я слышал их приветствующих тебя сегодня. Это все твои люди, все, кого ты видел там. Они долго ждали тебя. Солани - хороший человек, и солдаты поддержат его в память о твоем отце. Позволь ему оберегать тебя и твои земли, пока ты служишь принцу.
      В коридоре раздался легкий шорох. Ки открыл дверь и увидел группу поварих, толпящихся в коридоре.
     -- Пожалуйста, лорд, мы только хотели видеть принца, - сказала за всех древняя старуха.
      Стоящие позади нее люди закивали, вытягивая шеи, чтобы видеть Тобина.
     -- Будьте терпеливы! Уже слишком поздно, чтобы беспокоить его высочество, - строго проговорил Хакон.
     -- Нет, пожалуйста, я не возражаю, - возразил Тобин.
      Ки отступил от двери, и женщины вошли, делая реверансы и прижимая руки к груди. Самые старые вытирали слезы. Женщина, которая говорила за всех, встала на колени и сжала руки Тобина.
     -- Принц Тобин. Добро пожаловать домой!
      Тобин склонился и поцеловал ее в щеку.
     -- Спасибо, мать. Я очень рад оказаться здесь.
      Она подняла руку к своей щеке и оглянулась назад на других.
     -- Вы видите это? Я говорила вам, что кровь скажет все! Больше ничего не имеет значения.
     -- Следи за своим языком, Мора! - рявкнул Хакон.
     -- Все в порядке, - сказал ему Тобин, - Я знаю, что говорят обо мне и моей матери. Часть это правда, о демоне и другое. Но я обещаю вам, что попытаюсь быть достойным памяти моего отца, и хорошим господином для Атийона.
     -- У вас нет причин волноваться, - грубо сказал женщинам Хакон, - Это Риус, рожденный заново. Передайте это остальным и возвращайтесь к своим обязанностям.
      Женщины вышли, все кроме кузины Фарина.
     -- Ты чего-то хотела, госпожа? - спросил Тобин.
     -- Да, мой принц.
      Она замолкла, теребя в руках край передника.
     -- Я могу спросить, Хакон?
      Старик посмотрел на Фарина.
     -- Пусть спросит, - пожал тот плечами.
     -- Продолжай, Гранния, - твердо сказал Тобин.
     -- Спасибо, мой принц. Это...ну, в общем, очень многие из нас женщин Атийона, были когда-то солдатами. Как Катилан, повариха из Алестуна. Она была моим сержантом. Мы были среди стрелков твоего дедушки.
     -- Да, она рассказывала мне об этом.
     -- Хорошо. Принц Тобин, твой отец разрешил нам тайно обучать военному делу девочек, желающих этому учиться. Ты позволишь нам продолжать это?
      Тот же молящий тон. Тот же взгляд, полный надежды и страха. Он часто видел это в лице Уны.
     -- Я никогда не изменю того, что желал мой отец, - ответил он.
     -- Благослови тебя Четверка, мой принц! Если ты будешь когда-либо нуждаться в нас, только позови.
     -- Я не забуду, - пообещал Тобин.
      Гранния последний раз поклонилась ему и убежала, прижимая к лицу передник.
     
     -- Хорошо сказано, Тобин, - сказал Фарин, когда они шли назад к комнате Тобина, - Еще до рассвета твои слова разойдутся по всему дому. Ты достойный сын своего отца.
      Кони и Сефус стояли на страже возле его комнаты в конце коридора.
     -- Ты останешься здесь с нами? - спросил Тобин, когда они подошли к двери. - Ведь это была твоя комната.
     -- Спасибо, Тобин, но теперь она твоя и Ки. Мое место с охраной. Доброй ночи.
      В их комнате была приготовлена бадья с водой, и Тобин блаженно погрузился в нее.
      Он опустился в воду до подбородка и смотрел на легкую рябь между деревянными стенками. Он снова думал об Уне, и всех женщинах, которым отказали в праве быть воинами. Ему вспомнилось доброе и грустное лицо Граннии.
      Он вздрогнул, подняв на поверхности воды маленькие волны. Если Лхел и Айя были правы, если он, в самом деле, станет женщиной, пойдут ли за ним генералы? Сегодня солдаты приветствовали сына князя Риуса. Может быть, показав свое истинное лицо, он потеряет все?
      Тобин посмотрел вниз на свое сильное натренированное тело и ноги, плоскую грудь и твердый живот; его взгляд скользнул ниже, и он почувствовал, что краснеет. Он видел много голых женщин на своих прогулках в гавани с Корином, и знал, что женщины сложены иначе. Если он изменится... Он задрожал, и осторожно опустил руку вниз, ощупывая себя.
      Возможно, они не правы! Возможно...
      Может быть, ему не нужно изменяться. Он был принцем, сыном Ариани и Риуса. Это было хорошо для солдат, которых он встретил здесь. Может быть, это будет достаточно хорошо и для Иллиора?
      Он погрузил голову в воду и начал мыть волосы. Он никогда не думал об этом. Всю жизнь его называли принцем, но он не совсем понимал, что это значит. В Эро он всегда чувствовал пропасть, которая лежала между ним и теми, кто вырос при дворе. Он был простым, чужим и неуклюжим, и если бы не его титул ни одна из придворных дам, не посмотрела бы на него дважды. Привык быть деревенским рыцарем, как Ки, и был рад этому.
      Но то, что он видел сегодня, изменило все. Сегодня он наблюдал удивление на лицах других компаньонов, когда они видели этот замок. Его замок! Пусть теперь Албен и другие попробуют задирать нос и смотреть на него сверху вниз!
      Его грело поклонение и восторг людей. Воины его отца стучали в свои щиты в честь него и выкрикивали его имя. Когда-нибудь, неважно когда, он поведет их. Он вообразил поле битвы и звон мечей. И с ним будут Фарин и Ки.
     -- Принц Скалы, наследник Атийона! - пробормотал он громко.
      Смех Ки вернул его на землю.
     -- Его высочество собирается остаться в этой бадье пока вода не остынет?
      Тобин улыбнулся ему.
     -- Я - принц, Ки. Настоящий принц!
      Ки фыркнул, протирая тряпкой ботинки Тобина.
     -- Кто сказал, что ты им не был?
     -- Я думаю, что не до конца верил в это. Только сегодня.
     -- В моих глазах ты не был никем другим, Тоб. И в глазах других тоже, кроме возможно Оруна, и где он теперь? А теперь..., - он преувеличенно почтительно поклонился Тобину, - Изволишь ли ты опустить свою царственную голову к воде, чтобы я мог помыть твою благородную спину? Мне хотелось бы лечь до того, как рассветет.
      Рассмеявшись, Тобин быстро протер свое тело губкой и покинул бадью прежде, чем вода остыла.
     
      Ки заснул, едва успев пожелать Тобину доброй ночи. Принцу не спалось. Он смотрел на лошадей Атийона, мчащихся по зеленым гобеленам и пытался представить ту мастерицу, возможно бабушку отца, которая выткала этот прекрасный рисунок. Его собственный отец когда-то смотрел на этих лошадей, и рядом с ним спал Фарин...
      Пока он не лег с невестой на постель с лебедями. Его родители спали там, говорили, мечтали, любили друг друга.
     -- И его родители перед ним, и их, и..., - громко прошептал Тобин.
      Вдруг ему захотелось увидеть портреты своих предков, найти среди них хоть одно, похожее на свое. Поверить, что он одной с ними крови. В доме должны быть портреты. Завтра он спросит Фарина и Литию. Они должны знать.
      Сон все еще ускользал от него, и его мысли вернулись в спальню родителей. Внезапно он захотел открыть коробки, которые он видел, и платяные шкафы, скрывающие...что?
      Он поднялся с постели и подошел к своей одежде. Найдя кошелек он достал ключ, который дала ему Лития. Ключ показался ему очень тяжелым.
      Почему нет?
      Прокравшись мимо кровати, он открыл дверь и выглянул в коридор. Он услышал низкий голос Фарина за углом, но в поле его зрения никого не было. Взяв одну из вечерних ламп, он вышел в коридор.
      Я не должен прятаться, как вор в моем собственном доме! Но к двери родителей он поспешил на цыпочках и вздохнул свободно только когда запер за собой дверь.
      Он поставил лампу на пол, и медленно пошел по комнате, трогая вещи, к которым прикасались его родители: столбик кровати, постель, чашка, ручки платяного шкафа. Эта комната была не похожа ни на одну комнату в доме; это была их комната. Тобин попытался вообразить, как бы все было, если бы они все вместе жили здесь счастливо. Если бы все не пошло так ужасно и неправильно.
      Он открыл коробку в туалетном столике и нашел женскую расческу. Среди щетинок застряли темные пряди. Он обвил одну вокруг пальца. На мгновение он попытался представить, что его родители сидят в зале, смеясь и выпивая с гостями. Они скоро поднимутся наверх и найдут его, и он пожелает им доброй ночи...
      Но все было бесполезно; он не мог вообразить этого. Он снял с шеи цепь и надел на палец кольцо матери, вглядываясь в два профиля, вырезанные на красивом фиолетовом камне. Отец поехал выбирать его в Ауренен, потому что он любил свою невесту.
      Ему была не знакома безмятежная гордая пара, изображенная на кольце. Они жили в этой комнате, делили эту постель и жизнь, которую Тобин никогда не знал, и никогда был ее частью.
      Любопытство, питаемое одиночеством, разгорелось еще сильнее. Не снимая кольца, он открыл другую коробку и нашел несколько драгоценностей, которые оставила там его мать: ожерелье из резных янтарных бусин, золотую цепь, сплетенную в виде двух драконов, и пара покрытых эмалью серег с гладкими камнями цвета летнего неба. Тобина поразило мастерство; почему она оставила эти вещи? Он положил их обратно, затем открыл большую шкатулку из слоновой кости. Внутри были тяжелые серебряные булавки для плаща и перочинный нож с роговой ручкой. Вещи мужчины. Его отца.
      Он подошел к платяным шкафам. В первом было только несколько старомодных туник. Сняв одну, Тобин приложил ее к лицу, ища запах отца. Он держал ее, и думал о кольчуге, которую его отец дал ему. Он обещал взять сына на войну, когда она станет ему впору. Он уже давно не примерял ее.
      Тобин натянул тунику на ночную рубашку. Он сильно подрос за прошлый год, но расшитый край все еще болтался ниже его коленей, а рукава скрывали кончики пальцев. - -- Я все еще слишком мал, - пробормотал он, снимая тунику и подходя к следующему шкафу.
      Он раскрыл широкие дверцы и с трудом удержал крик. В ноздри ему ударил запах духов его матери. Хотя это были не духи. Это пахли связки сухих цветов, повешенных на крюках, чтобы освежить свернутые платья.
      Тобин встал на колени, разглядывая наряды. Мама любила насыщенные цвета. Темно-красное вино, густая бирюза, золото шафрана, лесная зелень. Парча, бархат, шелк, меха. Он коснулся тканей, сначала нерешительно, потом с жадностью. Его пальцы пробежались по вышивке, погладили мех и потеребили бусинки.
      Его захлестнула тоска. Он встал и взял зеленое платье, отороченное лисьим мехом. Затаив дыхание, прислушался к шагам в коридоре и понес его к высокому зеркалу возле кровати.
      Он приложил платье к груди и увидел, что он вырос почти таким же высоким, какой была она. Подол платья касался его ступней. Он разгладил складки и снова придержал его под подбородком; пышная юбка упала вокруг него изящными волнами.
      Что я буду чувствовать, когда...
      Смущенный этой мыслью, Тобин быстро положил платье на место. При этом, из шкафа выпал наряд из кремовой парчи. У этого платья высокий воротник был оторочен горностаем, и оно было расшито синими и серебряными лучами. Тобин хотел, было положить его в шкаф, но не смог пересилить себя и вернулся к зеркалу, драпируясь в тяжелые складки. Тяжелая ткань окутала его, как будто заключая в объятия, атлас заструился по его коже, как прохладная вода. Он застегнул застежку на воротнике и уронил руки. Мягкий белый мех ласкал его горло. Он медленно поднимал глаза к своему отражению. Боясь встретить в зеркале свой пристальный взгляд.
      У меня такие же волосы, как у нее.
      Тобин откинул волосы на плечи.
      Все говорят, что у меня ее глаза. Я не так красив, как была она, но у меня есть ее глаза.
      Ткань обвилась вокруг его лодыжек. Он пошел к туалетному столику и вынул одну из сережек. Чувствуя себя все более глупо, но не в силах остановиться, он поднес ее к зеркалу и приложил драгоценный камень к уху. Сережка и легкий наклон головы на миг создали иллюзию. Ему показалось, что он снова увидел девочку, которую ему показала Лхел. Медный отлив меха и голубой отблеск сережки сделали синеву его глаз более яркой.
      В тусклом свете маленькой лампы она выглядела почти симпатичной.
      Тобин коснулся лица в зеркале дрожащими пальцами. Он увидел девочку, ту незнакомку, которая взглянула на него из поверхности воды весной. Тогда у него не было времени, но теперь Тобин смотрел с растущим удивлением и любопытством. Интересно, смотрели бы на нее мальчики так, как они смотрят на других девочек? Мысль о Ки, смотрящем на него так, вызвала горячую дрожь. Это было похоже на тяжесть в бедрах в лунное время, но не причиняло боли. Напротив, это ощущение было очень приятным. Это заставило его покраснеть, но он не мог отвести взгляд. Внезапно его захлестнула волна одиночества и неуверенности, и он позвал единственного свидетеля, которого не стеснялся.
      Брат не отражался в зеркале, как Тобин, и сравнить их лица в зеркале Тобин не смог.
   Сестра.
   Тихий шепеот не был похож на обычное злобное шипение. Казалось, призрак понимал не имеющую названия боль, растущую в сердце Тобина.
   Но хрупкая иллюзия была уже сломана. Стоя бок о бок с близнецом, Тобин видел в зеркале только мальчика в женской одежде.
   Сестра.
   Шепот стал еще тише.
     -- Это ты видишь, когда смотришь на меня? - прошептал Тобин.
      Прежде, чем Брат мог ответить, Тобин услышал голоса за запертой дверью. Он замер, как напуганный заяц, слушая, как Кони и Ларис обмениваются приветствиями. Он знал, что это была только смена караула, но он все еще чувствовал себя как вор, боящийся быть пойманным. Что, если кто-то заметил, что он ушел из своей комнаты и пришел посмотреть?
      Что, если Ки найдет его здесь?
     -- Уйди, Брат! - зашипел он, торопливо убирая платье и сережку.
      Погасив лампу, он подошел к двери и слушал, пока голоса не затихли. Он возвратился в свою собственную спальню, не встретив по пути никого. Ки даже не шевельнулся, когда он забирался в постель. Натянув одеяло до подбородка, Тобин закрыл глаза и попытался не думать о водовороте тяжелого шелка вокруг его голых ног. Не думать, как в течение целого момента его глаза смотрели на него с чужого лица.
      Я мальчик.
      Он судорожно сжимал веки.
      Я - принц.
      Глава 19
     
      Следующим утром на рассвете все были у Корина, готовясь встречать царя. Солнца не было, и над тусклой поверхностью ручьев стелился туман.
      Компаньоны оделись в свои цвета, и накинули свои самые прекрасные плащи. Спустившись вниз, они окунулись в шум и суету.
      Слуги сновали повсюду, куда ни смотрел Тобин. Большой зал был уже украшен полотнищами с цветами короля, и вся золотая посуда была расставлена. Снаружи, дым вздымался от кухонных дымоходов, и от нескольких ям во дворе, где в углях жарились целые олени и кабаны. Артисты всех мастей слонялись по комнатам.
      Солани снова был хозяином положения. Разговаривая с Тобином и остальными, он рассказывал о развлечениях, запланированных на вечер. Каждые несколько минут он делал паузу, и спрашивал:
     -- Вы одобряете это, мой принц?
      Тобин, который совсем не разбирался в таких вещах, только кивал.
      Когда они закончили, Лития подозвала двух слуг, держащих накрытые тканью коробки.
     -- Это специально для высоких гостей. Обычай этого дома со времен твоей прабабушки и прадедушки, принц Тобин.
      Откинув салфетку, она достала хрустальную вазу, заполненную тонкими стеклянными розами. Тобин затаил дыхание; эта роскошь стоила дюжины прекрасных лошадей. Но когда она небрежно оторвала один лепесток и, положив его себе в рот, предложила ему еще один, его глаза расширились.
      Тобин нерешительно положил лепесток к себе на язык и рассмеялся.
     -- Сахар!
      Солани хихикнул и потянулся к цветку.
     -- Леди Лития - истинная художница.
     -- Твоя прабабушка послала мою бабушку в Эро, чтобы обучаться у известного кондитера, - сказала Лития, - Она передала ремесло моей матери, а та мне. Я рада, что мои небольшие цветы нравятся тебе, но что ты думаешь об этом?
      Она извлекла из второй коробки, прозрачного сахарного дракона. Полое тело было красным, как и лепестки цветов, а тонкие крылья, ноги и спинные гребни были позолочены.
     -- Что ты предпочтешь на сегодняшний вечер?
     -- И то, и другое просто безупречно! Но мне кажется, дракон больше подходит для царя.
     -- Хорошо, тогда это тебе уже не нужно! - воскликнул Корин, и подцепил сахарную вазу ножом.
      Она с тонким звоном раскололась, и мальчики начали расхватывать самые крупные куски.
     -- Сломать их, это настоящее преступление, - сказал Тобин, наблюдая за ними.
      Лития улыбнулась, любуясь, как компаньоны, оспаривают друг у друга последние кусочки.
     -- Но именно для этого я их и делаю.
     
      Как только Солани перестал донимать Тобина подробностями предстоящего пира, Корин настоял на том, чтобы ехать вниз к городским воротам, и ждать там. Порион поехал с ними, и Фарин держался рядом, но от другой охраны Корин отказался.
      Тобин знал эту смесь волнения и тоски в глазах кузена. Он еще не забыл, как слонялся без дела возле казарм, в ожидании отца, а потом мчался к дереву на лугу. Ему было стыдно, что он не разделял волнения Корина. Он чувствовал себя больным и взволнованно выискивал повсюду Брата, но не находил.
      Когда они выехали за ворота, вокруг них собралась толпа. Люди восхищались оружием компаньонов и их лошадьми. И все, казалось, знали Фарина.
      Солдаты, слоняющиеся без дела, тоже были здесь, и Тобин заговорил с ними. Он жил среди воинов всю жизнь. Он расспрашивал их о шрамах и восхищался их мечами. Польщенные его вниманием, они рассказывали о его отце и дедушке, и тех его родных, которые когда-то сражались под знаменами царицы. Сколько раз Тобин слышал:
     -- Ты, конечно, знаешь эту историю...
      Но Тобин не знал, и задавался вопросом, почему его отец так мало рассказывал ему о его собственной семье.
      Миновал полдень. Торговцы принесли им мясо и вино, и они поели в седле как настоящие воины. Наконец, устав от ожидания и Тобин предложил друзьям устроить небольшие скачки вверх и вниз по дороге. Корин и старшие мальчики остались у ворот, флиртовать с местными девочками. Те надели свои лучшие платья и напоминали Тобину стайку ярких, болтающих птиц, так как постоянно они хихикали и прихорашивались для мальчиков.
     
      Солнце уже снижалось, когда, наконец, прибыл герольд, объявляющий о прибытии царя. Корин и остальные пришпорили лошадей и умчались бы беспорядочной толпой, если бы Порион не остановил их.
     -- Немедленно постройтесь, как положено! - велел он, понижая голос из уважения к принцам. - Чему я вас учил! Вы хотите, чтобы царь подумал, что на него напали разбойники?
      Они быстро выстроились в колонну, рядом с каждым юным лордом ехал его оруженосец. Возглавили колонну Корин и Тобин. Солари и Савия разодетые в пух и прах прибыли вниз как раз вовремя, чтобы присоединиться к ним.
     -- Они сами похожи на царя и царицу, правда? - шепнул Ки.
      Тобин кивнул. Даже его Гози терялся на фоне их усыпанных драгоценностями лошадей.
      Они галопом мчались по северной дороге и перед ними развевались штандарты принцев и Солани. Проехав приблизительно милю, они увидели другие штандарты и длинный строй солдат, преградивших им путь. Офицеры и знаменосец царя скакали впереди. Позади них ехали Эриус и его ближайшие придворные. Тобин еще не мог видеть его лица, но узнал его золотой шлем. Они были одеты для битвы, но несли ястребов и соколов, а не щиты. Множество штандартов высочайших родов Скалы реяло на ветру.
      Длинная колонка пехотинцев шла позади них, как красно-черная змея с блестящим железным панцирем. Порион заставлял колонну двигаться легким галопом, но они взволнованно переговаривались, узнавая штандарты своих отцов или родственников. Компаньоны быстро преодолели расстояние до царского отряда, и Корин нетерпеливо спешился.
     -- Пойдем, Тоб, - пробормотал он, - Мы поприветствуем отца стоя на земле. Все остальные уже последовали примеру наследника. Проглотив страх, Тобин собрал все силы, чтобы приветствовать ненавистного незнакомца, который разбил его семью. Он вручил поводья Ки и последовал за кузеном.
      Он видел своего дядю только однажды, но не спутал бы его ни с кем. Даже без шлема с короной и окованной золотом брони, Тобин узнал бы Эриуса по мечу, который висел у левого бедра: легендарный Меч Герилейн. Тобин научился различать фигурки царей и цариц, которые ему подарил отец. Меч сопровождал и каменные изображения на царской усыпальнице. Если у него и были сомнения, что этот меч, который ему предложил призрак царицы Тамир, они развеялись. Тот самый.
      Он никогда не видел лицо царя, но когда увидел, был ошеломлен. Как были похожи отец и сын! У царя были то же самое шарокое, располагающее к себе лицо и темные, веселые глаза. Волосы его запорошила седина, но он сидел в седле своего огромного черного коня так же, как когда-то отец Тобина. Как воин.
      Корин упал на одно колено и поприветствовал отца. Тобин и другие компаньоны сделали то же самое.
     -- Корин, мой мальчик! - воскликнул Эриус, и спрыгнул с седла, чтобы встретить их. Его голос был глубок и полон любовью.
      Вместо страха или ненависти, Тобин почувствовал внезапный приступ горечи.
      Отбросив царское достоинство, отец и сын обнялись. По всей колонне пронесся радостный рев. Компаньоны приветствовали царя, ударяя мечами в щиты.
      В этот момент Корин заметил Тобина, все еще преклонившего колено, и дернул его за руку.
     -- Это - Тобин, отец. Кузен, встань и поздоровайся со своим дядей.
     -- Клянусь Пламенем, как же ты вырос! - рассмеялся Эриус.
     -- Мой царь, - Тобин склонился перед ним, но царь удержал его и сжал в объятиях. У Тобина закружилась голова, и он на мгновение почувствовал себя в руках отца.
      Этот родной запах стали, пота, и кожи.
      Эриус отстранился и пристально смотрел на него с такой нежностью, что колени Тобина ослабели.
     -- В последний раз, когда я видел тебя, ты был младенцем, спящим на руках отца.
      Эриус твердой рукой взял Тобина за подбородок и вгляделся в его лицо.
     -- Все говорят, что у тебя глаза моей сестры. Кажется, что это она смотрит на меня, - пробормотал он с почти суеверным восторгом, - Тобин Эриус Акандор, ты не желаешь поцеловать своего дядю?
     -- Прости, мой царь, - прошептал Тобин. Вся его ненависть и страх растаяли при виде этой первой теплой улыбки. В голове был настоящий сумбур. Наклоняясь вперед, он прижал свои губы к загрубевшей щеке царя. И почти тут же увидел лорда Нирина, который стоял позади дяди. Откуда он взялся? Почему он здесь? Тобин быстро отстранился, пытаясь скрыть удивление.
     -- Сколько тебе сейчас лет, мой мальчик? - спросил Эриус, все еще сжимая его плечи.
     -- Почти двенадцать с половиной, мой царь.
      Царь хихикнул.
     -- Уже взрослый, да? И уже умелый воин, как мне сообщали! Но к чему нам этикет? С этого дня для тебя я дядя, и никто иной. Ну-ка, позволь мне услышать это. Я ждал этого много лет.
     -- Как желаешь, дядя, - Тобин увидел свою собственную застенчивую, предательскую улыбку, отраженную в темных глазах короля.
      Когда Эриус отвернулся, Тобин испытал невольное облегчение.
     -- Герцог Солани, я привез тебе твоего сына живым и здоровым. Невус, поприветствуй своих родителей.
      Он - твой враг!
      Тобин смотрел, как, царь смеялся вместе с Солани и молодым дворянином.
      Он - твой враг...
      Это звучало в мыслях, как заклинание.
      Но сердце его не слушало.
     
      К замку Корин и Тобин поехали рядом с царем. Солани и его семья поехали вперед со знаменосцами.
     -- Что ты думаешь о своем новом опекуне? - спросил Эриус.
     -- Он намного лучше, чем лорд Орун, - честно ответил Тобин.
      Зная теперь, что Брат иногда лжет, Тобин старался верить в людей. Солани обращался с ним хорошо и не смотрел свысока. Эриус глуповато хихикнул и подмигнул ему.
     -- Так я и знал. И где этот твой оруженосец?
      Этот... Тобин напрягся. Его не предупредили о назначении нового опекуна... А вдруг царь уже подобрал ему нового оруженосца? Набравшись смелости, он махнул Ки.
     -- Я могу представить тебе своего оруженосца, дядя? Благородный Киротиус, сын Ларента из Оукмаунта.
      Ки поклонился до самого седла, но рука, которую он прижал к своему сердцу, дрожала.
     -- Мой царь, мой меч и моя рука принадлежат тебе и твоей семье.
     -- Значит вот этот печально известный Киротиус? Выпрямись и дай мне разглядеть тебя, парень.
      Ки повиновался, сжимая уздечку сильными руками. Тобин взволнованно наблюдал, как царь тяжелым взглядом смотрит на его друга. Одетый в прекрасную новую одежду, Ки выглядел ровней любому из компаньонов.
     -- Оукмаунт? - наконец промолвил царь. - Твой отец вассал лорда Джорваи?
     -- Да, мой царь.
     -- Странное место для Риуса, чтобы искать оруженосца для сына. Ты согласен, Солани?
     -- Тогда я тоже так думал, - ответил Солани через плечо.
      Эриус аннулирует договор прямо здесь перед всеми? Выражение лица Ки не изменялось, но Тобин видел, что руки его друга сильнее стиснули уздечку.
      Но Солани продолжил.
     -- Но, как я помню, Риус встретил Ларента и нескольких его сыновей в Майсене и был впечатлен их воинским умением. Крепкий сельский парень, сказал он, не испорченный манерностью и придворными интригами.
      Тобин уставился на шею Гози, надеясь, что его удивление не слишком заметно. Конечно, его отец должен был солгать, но Тобин никогда не задумывался, как князь объяснил всем свое решение.
     -- Мудрый выбор, судя по этому прекрасному молодому человеку, - заметил Эриус, - Возможно большинству моих лордов нужно последовать примеру Риуса. У тебя есть еще братья, Киротиус?
      Ки белозубо улыбнулся.
     -- Целый выводок, мой царь, если ты не возражаешь против их грубости и неотесанности.
      Царь громко расхохотался.
     -- Небывалая честность! Скажи мне, Киротиус, и будь честен, что ты думаешь о моем сыне?
      Никто, кроме Тобина не заметил небольшого колебания Ки.
     -- Это - большая честь служить принцу Корину, ваше величество. Он - лучший воин из нас всех.
     -- И это вполне естественно! - Эриус хлопнул Ки по плечу и подмигнул Тобину. - Твой отец сделал хороший выбор, мой мальчик, как я и думал. Я не буду разрывать заключенный им договор. Тем более, вас теперь наверняка может разлучить только смерть.
     -- Спасибо, мой царь! - от облегчения у Тобина перехватило дыхание. - Лорд Орун был так настроен против него...
      Губы царя сложились в странную улыбку.
     -- И ты видишь, к чему он пришел? И не забывай называть меня дядей.
      Тобин прижал кулак к сердцу.
     -- Спасибо, дядя!
      Царь обернулся к Корину, а у Тобина от радости закружилась голова. Теперь Ки был в безопасности. По крайней мере, за это он мог любить своего дядю.
     
      Весь Атийон, казалось, приветствовал царя, но Тобину казалось, что приветствия не были такими громкими, как днем раньше. И во дворе замка были не его солдаты, а воины Солани.
     
      Пир в ту ночь, более чем компенсировал любое неравенство в приеме. Лития превзошла себя.
      Столы были застелены красными скатертями и усыпаны ароматными травами. Плоские восковые свечи плавали в серебряных чашах, и сотни факелов, освещали комнату так, что были видны даже росписи на потолке.
      Под руководством Литии и дворецкого, столы были заставлены самыми разными и редкими блюдами, какие только Тобин когда-либо видел. Огромная пика дрожала в блестящем прозрачном желе. Маленькие куропатки были запечены в тесте, а хвосты из настоящих перьев украшали бриллианты. Крабы выстроились в колонну и держали в клешнях штандарты. На щите внесли изжаренного целиком оленя, нафаршированного изюмом и орехами и обложенного покрытыми медом мускатными орехами. Среди сладостей были груши со сливками, яблоки, печение с изюмом и еще один пирог заполненный маленькими птичками. Когда они взвились к потолку, приближенные царя пустили своих ястребов и смеялись, видя, как вокруг кружатся красные перья.
      Сахарные драконы Литии были внесены на серебряном блюде размером с боевой щит. Все они стояли в разных позах, некоторые поднимались, некоторые присели, готовясь атаковать, а некоторые сцепились друг с другом. Блюдо торжественно пронесли мимо всех столов, прежде чем поставить на царский.
      Оруженосцы прислуживали за главным столом. Тобин и благородные компаньоны сидели справа от Корина и царя. За этим же столом были Нирин, Солани и его жена и другие близкие царю дворяне. Тобин был рад видеть Фарина, сидевшего среди друзей царя.
     -- Часть из этих людей твои компаньоны, дядя? - спросил он, когда перед ними были поставлены корзины со свежим хлебом.
     -- Ваш наставник был оруженосцем, прежде, чем его лорд был убит в сражении. Генерал Рейнарис был одним из моих пажей, и тот герцог возле него был оруженосцем. Фарин был нашим дворецким. Твой оруженосец напоминает мне его в том возрасте. Посмотри на них, Фарин, - Эриус указал на компаньонов, - Не правда ли мы были такой же прекрасной компанией в своё время?
     -- Я готов подтвердить это, - ответил Фарин, - И они не уступают нам как воины.
     -- Особенно твой сын, мой царь, и эти юные сорванцы, - подтвердил Порион, указывая на Тобина и Ки, - Эти парни не уступят любому воину, когда вырастут.
     -- Это верно, отец, - сказал Корин, слегка пролив вино из кубка, которым он отсалютовал Тобину, - Тобин и Ки могут продырявить почти каждого из нас.
     -- У них были хорошие учителя, - царь отсалютовал кубком Пориону и Фарину и хлопнул Корина по плечу, - Я привез подарки для тебя и твоих друзей.
      Это были пленимарские мечи для Корина и Тобина и поясные ножи для остальных. Сталь отливала темно-синим, а лезвие было жестким и острым. Мастерство было исключительным, и мальчики взволнованно сравнили свои подарки. У меча Тобина была кривая рукоять из бронзы и серебра, и металл был обработан таким образом, что был похож на переплетения колючих ветвей или виноградных лоз. Он восхищенно повертел меч в руках, и посмотрел на Корина, у которого рукоятка была в форме крыльев.
     -- Красивая работа, не так ли? - заметил Эриус. - Восточные мастера придерживаются старых традиций. Такое же оружие, только древнее есть в казначейских хранилищах. Я сам захватил их; они принадлежали генералам.
      Он помолчал и обменялся с Корином многозначительными взглядами.
     -- У меня есть еще один подарок, хотя, признаюсь, это была не моя идея. Мальчики?
      Корин, Калиэль и Никидес убежали из зала и возвратились с большим завернутым в ткань свертком, на котором проглядывали цвета Тобина. Корин положил сверток рядом с отцом и улыбнулся Тобину.
     -- Лорд Хилус посылает тебе привет, кузен.
      Эриус встал и обратился к залу.
     -- Меня долгое время не было, и у меня накопилось много дел, но теперь, когда я дома я могу, наконец, заняться ими. Первое из них касается моего племянника. Встань, Принц Тобин, и получи из моих рук твой новый герб: мужество Атийона обвенчанное со славой Скалы.
      Никидес потупился, а царь вскрыл сверток и вытряхнул большое шелковое полотнище.
      Поле щита было поделено на две части алой вертикальной чертой увенчанной серебряным драконом. Символ царского происхождения. На левой стороне раскинул ветви белый дуб Атийона на черном фоне в обрамлении серебра. Сын Риуса и наследник Атийона. На правой стороне красный дракон Иллиора под золотым пламенем Сакора на бело-голубом фоне. Цвета его матери.
     -- Он прекрасен! - воскликнул Тобин. Он почти забыл разговор с Хилусом и Никидесом.
      Никидес получил благодарный взгляд.
     -- Это - славные знаки, - сказал Тобину Эриус, - Теперь нужно перекрасить твой боевой щит и заказать новые туники для твоих солдат.
      Тобин опустился на одно колено и прижал полотнище к груди.
     -- Спасибо, за честь дядя.
      Царь взъерошил свои волосы.
     -- За такую честь нужно платить.
     -- Дядя?
     -- Я слышал много хорошего о тебе и твоем оруженосце. Сразитесь здесь, для нас с теми, кто этого пожелает. В полном вооружении. Оруженосец Киротиус, принеси броню своего господина. Освободите место менестрели, у нас будет развлечение, подходящее воинам.
     -- С тобой сразится Гарол, Ки, - крикнул Корин, - Кто выйдет против Тобина?
     -- Я, мой принц, - вызвался Албен прежде, чем кто-то еще успел ответить.
     -- Ублюдок! - пробормотал Ки.
      Любой из других мальчиков, возможно, сражался бы вполсилы, чтобы Тобин мог без ущерба для себя продемонстрировать царю свои умения. Но не ревнивый, гордый Албен.
     -- Да, позволь моему сыну испытать твоего племянника! - крикнул один из дворян за нижним столом.
      Знаменитый барон Алсенар. Тобин посмотрел внимательнее. Мужчина был темноволосым и красивым, как и его сын, и смотрел так же высокомерно.
      Сначала сражались Ки и Гарол. Заняв свои места, они поприветствовали короля, и начали двигаться по кругу. Дворяне начали заключать пари.
      Сначала все ставили на Гарола. Он был старше Ки и гораздо крупнее. Сначала это казалось оправданным, особенно когда Гарол начал сильно теснить Ки. Они сражались достаточно часто, чтобы знать уловки друг друга; Ки должен был бы победить быстротой и умением.
      Он начал блокировать удары Гарола и медленно разворачиваться, чтобы не быть пойманным в ловушку у стола. Это напомнило Тобину уроки танцев, которыми они занимались с Аренгилом и Уной. Ки перешел в атаку, заставляя Гарола открыть брешь в защите, и последовал за своим отступающим противником. Тобин улыбнулся, понимая, чего добивается Ки. Самой большой слабостью Гарола было нетерпение.
      Уверенный в себе старший мальчик, быстро устал от преследования и прыгнул на Ки, почти свалив его. Быстрый как змея, Ки повернулся на пятках, проскользнул под рукой Гарола и приставил лезвие меча к его горлу. Все услышали скрежет кольчуги под сталью меча; это был бы смертельный удар. Их научил этому Аренгил.
      Гости стучали кулаками по столу и кричали, золото переходило из рук в руки. Ки помог Гаролу встать и обнял его за плечи, помогая удержать равновесие. Гарол расстроено потирал шею, выглядя немного ошеломленным.
      Теперь была очередь Тобина. Он был уже готов, и нахмурился, увидев ухмылки, которыми Албен обменялся с Урманисом. Тобин не любил Албена, но знал, что не стоит его недооценивать; он был сильным, хитрым бойцом и мог пойти на все, чтобы победить.
      Пошевелив руками и плечами, чтобы кольчуга легла удобнее, Тобин встал на свое место.
      Когда они поприветствовали царя, Албен встал в защитную позицию и ждал, вынуждая Тобина сделать первый шаг или показаться дураком. Это была оправданная тактика, и Тобин с трудом избежал удара в живот, когда Албен нанес первый удар. Это вывело его из равновесия, и Албен закрепил преимущество быстрым каскадом ударов. Тобин кружился и нырял, но все же получил удар по навершию шлема. У него едва не подкосились колени, но он опомнился, как раз вовремя, чтобы парировать удар, и наконечник его лезвия скользнул Албену по лицу, оставляя тонкую отметину.
      Албен взъярился и удвоил усилия, но Тобин уже обрел уверенность. Он не будет побежден перед царем в своем собственном замке.
     -- За Атийон! - крикнул он, и как эхо прозвучал тот же крик за нижними столами. Сидящие на цепи дальнем конце зала собаки лаяли и выли. Тобину показалось, что он парит. На его мече вспыхивали блики огня.
      После этого весь мир замер. Осталось только столкновение стали и прерывистое дыхание его противника. Они кружили по залу, и пот струился по их лицам, заливая глаза и пропитывая туники.
      Надеясь перехитрить Албена и спровоцировать его на ошибку, Тобин отступил, но споткнулся и упал навзничь. Албен навалился на него. Тобин не выронил меч, но Албен поймал его запястье в захват и занес меч для смертельного удара. Придавленный Тобин видел, что лезвие Албена не приостановится, и если он ударит, это закончится для Тобина сломанными костями, если не хуже.
      Шипящая молния проскользнула у ног Албена. Он слегка покачнулся, но Тобину этого хватило, чтобы вывернуть свободную руку и поднять клинок, направляя его в лицо противника. Албен взмахнул руками, пытаясь удержаться на месте, а Тобин вывернулся из-под него. Старший мальчик упал на спину, Тобин вскочил на ноги. Сорвав с Албена шлем, он прижал свой меч к его горлу.
      Албен поднял на него горящие злобой глаза.
      Почему ты ненавидишь меня? Впрочем, Тобин не раз задавался этим вопросом. Ки и другие компаньоны бросились поздравлять Тобина и хлопать его по спине. Урманис и Маго попытались помочь Албену встать, но он избавился от них. Издевательски отсалютовав Тобину, он последовал назад к столу.
      Оглядевшись, Тобин нашел Ринтайла, невинно умывающегося под главным столом.
     -- Хорошо сделано! - крикнул царь. - Клянусь Пламенем, вы так хороши, как говорит Порион.
      Сняв золотую брошку с горла его туники, он бросил ее Ки. Пораженный мальчик поймал ее, и, прижав к сердцу, упал на одно колено. Тобину Эриус подарил кинжал с золотой рукояткой.
     -- Теперь давайте проверим умения остальных. Корин сначала ты, покажешь мне, что не забыл то, чему я тебя учил.
      Корин, конечно выиграл состязание. Правда, Тобин видел, что Калиэль ослабил защиту, по крайней мере, однажды, позволяя Корину попасть в цель. Остальные мальчики сражались хуже, но Лута все же заработал похвалу за победу, несмотря на то, что Квирион сломал ему мизинец в первой же атаке. Тобин сразился с Никидесом, и убедился, что у него появились кое-какие полезные, навыки.
      Когда они закончили, Эриус отсалютовал им чашей вина.
     -- Вы все хороши в бою! Пленимарцы дали нам передышку, но все еще есть разбойники и пираты.
      Он подмигнул сыну. Корин подпрыгнул и поцеловал руку его отца.
     -- Только прикажи, отец!
     -- Потом, потом. Я не обещаю. Мы посмотрим.
      На стол на расписанных фарфоровых блюдах подали мягкие сыры и позолоченные орехи. Когда они поели, менестрели снова заиграли.
     -- Вот новинка от гончаров Илани, - сказал им Солани, когда деликатесы съели.
      Перевернув свою тарелку, он показал начертанный на обратной стороне стих.
     -- На каждой есть загадка или песня, которую хозяин тарелки должен продемонстрировать окружающим стоя на стуле. Так что если позволите...
      Под смех придворных и солдат, Солани встал на стул и продекламировал плаксивым голосом смешной стишок.
      Радостный Эриус был следующим и нежным голосом прочел непристойный стих.
      Игра с большим успехом продолжалась больше часа. Большинство стихов были одинаково непристойными, но встречались и хуже. Тобин жарко покраснел, когда Фарин с бесстрастным лицом прочел стихотворение о молодой жене, удовлетворяющей любовника на грушевом дереве, в то время как ее старый, подслеповатый муж стоял внизу, и просил собирать только самые большие плоды. К облегчению Тобина на его тарелке была только загадка.
     -- Какая крепость может противостоять огню, молниям и осаде, и быть побежденной нежным словом?
     -- Любящее сердце! - Закричал Корин и получил в награду одобрительный свист.
      Когда игра в тарелки была закончена, Корин нашел новую забаву.
     -- Покажи Тобину свой меч, отец.
      Оруженосец царя выступил вперед и, опустившись на одно колено, вручил ему меч. Освободив клинок от ножен, Эриус подержал его перед глазами Тобина, чтобы тот мог, как следует рассмотреть его. Желтый свет факела сверкнул на полированной стали и жарко вспыхнул на золотом драконе, украшавшем рукоять.
      Эриус передал меч Тобину, и тот должен был крепче сжать руку, чтобы удержать его; меч был намного длиннее и тяжелее его собственного. Но, несмотря на это, рукоятка из пожелтевшей слоновой кости и оплетенная золотыми полосками, удобно лежала в его руке. Поднеся меч к лицу, он исследовал большой рубин с вырезанной Королевской Печатью. Он часто видел этот знак на восковых печатях писем дяди: дракон Иллиора, переносящий Пламя Сакора в полумесяце на своей спине.
     -- Этот меч царь Фелатимос дал Герилейн, - сказал Корин, беря его в руку и поворачивая лезвие так, чтобы поймать свет, - И годы спустя, он вернулся в руку царя.
     -- Однажды он будет твоим, сын, - гордо заявил Эриус.
      Тобин уставился на меч, пытаясь вообразить его хрупкую, непредсказуемую мать, с этим мечом в бою. Но не мог.
      Внезапно, второй раз за день, он увидел, что Нирин наблюдает за ним. Гордость сменила страх. Думая только о тяжести меча в своей руке, он возвратил, волшебнику взгляд. На сей раз, не он первый отвел глаза.
     
      Глава 20
     
      Только глубокой ночью Солани и компаньоны вышли вместе с Эриусом и его свитой из пиршественного зала. Когда они поднимались наверх, Тобин держался рядом с Фарином и подальше от Нирина.
      Он не мог сдержаться и постоянно украдкой смотрел на царя, пытаясь совместить в голове этого веселого, смеющегося человека с историями, на которых он вырос. Но это было похоже на попытку совместить его тело и отбрасываемую им тень. Его непостоянное сердце рвалось к новому отцу, но память о матери все еще часто посещала его. Слишком часто, чтобы забыть ее слова и страхи.
      Но в одном он был уверен: что бы не говорили ему Айя и Лхел, и что бы он не видел здесь, - царь держит его жизнь в своих руках. Сначала Эриус назначил его опекуном Оруна, теперь им стал Солани. Несмотря на свободу, которой он наслаждался среди компаньонов, его жизнью в Эро так же, как и в горном замке управляли другие, и этим людям он пока не смел доверять. Пока, безопаснее всего было изображать любовь к человеку, которого он называл дядей. И такое поведение пока окупалось.
      Комната царя была рядом с той, которая принадлежала родителям Тобина. Остановившись в дверях, Эриус пожал руку Фарину и снова взял в ладони лицо Тобина, вглядываясь в его глаза.
     -- Клянусь Пламенем, я снова вижу глаза моей Ариани. Какие синие! Синие, как вечернее небо летом. - Он вздохнул. - Попроси у меня чего-нибудь, малыш. В память о моей сестре.
     -- Попросить, дядя? Я...я не знаю. Ты слишком щедр.
     -- Ерунда, должны же быть у тебя желания.
      Все уставились на него. Фарин покачал головой, как будто предупреждая. Стоящий с другими оруженосцами, Ки усмехнулся и чуть нетрезво пожал плечами.
      Вино и ухмылка Маго придали Тобину смелости.
     -- Мне ничего не нужно для себя, дядя, но есть кое-что, чего я хотел бы, - Он не смел смотреть на Ки, и уставился в пол, - Ты можешь дать титул отцу моего оруженосца?
     -- Это - справедливо, - пьяно вмешался Корин, - Ки так же хорош, как любой из нас. Это не его вина, что он только сельский рыцарь.
      Эриус приподнял бровь и хихикнул.
     -- Это - все?
     -- Да, - сказал поощренный Тобин. - Я еще не достиг нужного возраста, чтобы сделать это, и я почтительно прошу, чтобы ты сделал это за меня. Я желаю сделать благородного Ларента герцогом..., - он перебрал в памяти все свои земли, которые он никогда не видел. Разницы между ними он не видел. - Цирны.
      Название упало словно камень, и Тобин понял, что сделал ошибку. Фарин побледнел, а лорд Нирин слабо вздохнул. Остальные выглядели так, будто им не хватало воздуха. Царь перестал улыбаться.
     -- Цирна? - Он выпустил Тобина и отстранился. - Это - слишком ценный подарок. Твой оруженосец просил этого?
      Он зло взглянул на Ки, и в сердце Тобина вполз ужас.
     -- Нет, дядя! Это было первое место, которое пришло мне голову. Это...это может быть любое поместье, мне все равно.
      Но Эриус все еще переводил взгляд с Тобина на Ки, и что-то неприятное вползало в его глаза. Тобин знал, что он сделал серьезную ошибку, но не мог вообразить, насколько серьезную.
      К удивлению Тобина на помощь ему пришел Нирин.
     -- У принца благородная душа матери, мой царь, но он просто ошибся. Он еще не знает свои земли, и не может знать, что он хотел подарить.
      Что-то в его взгляде на царя смутило Тобина, хотя волшебник явно пытался помочь ему.
     -- Возможно, - медленно проговорил Эриус.
     -- Я знаю, что принцу Тобину принадлежат очень подходящие земли к северу от Колас, - предложил Нирин, - Там, в Рилмаре есть крепость.
      Лицо Эриуса прояснилось.
     -- Рилмар? Да, это очень хороший выбор. Сэр Ларент будет Властителем Дорог. Что ты думаешь, Киротиус? Твой отец согласится?
      Ки буквально онемел, и все, на что он был способен, был судорожный поклон, когда он упал на одно колено. Эриус коснулся мечом правого плеча Ки.
     -- От имени твоего отца и всех его потомков, ты клянешься быть верным вассалом трона Скалы и принца Тобина как твоего сеньора?
     -- Да, мой царь, - прошептал Ки.
      Эриус поднес лезвие меча к лицу Ки, и мальчик, согласно обычаю поцеловал его.
     -- Тогда встань Киротиус, сын Ларента, властителя Рилмара. Дай своему сеньору поцелуй верности перед этими свидетелями.
      Все захлопали в ладоши, но когда Ки взял руку Тобина, чтобы поцеловать ее, Тобин почувствовал, что рука друга дрожит. Впрочем, руки Тобина тоже тряслись.
      Когда они пожелали царю доброй ночи, Фарин вошел в комнату вслед за Тобином и Ки. Он отослал слугу за водой, и сел на стул, обхватив голову руками и ничего не говоря. Ки скинул ботинки и сидел со скрещенными ногами на кровати. Тобин прошел по ковру и разворошил угли в камине.
     -- Хорошо, это было неожиданно! - наконец сказал Фарин. - О чем ты думал, когда хотел отдать Цирну? Ты хоть понимал, что ты делаешь?
     -- Нет. Я же сказал, это было первое место, о котором я подумал. Это - только небольшой земельный участок, не так ли?
      Фарин покачал головой.
     -- Да, земли там немного, но человек, который держит Цирну, защищает Скалу, не говоря уже доходах с различных пошлин. И в настоящее время, этот человек - лорд Нирин.
     -- Нирин? - воскликнул Ки. - Что этот рыжебородый лис будет делать с такой крепостью? Он ведь не воин.
     -- Никогда не дразни его, Ки, даже тайно, - он помолчал, - Это касается только его и царя. Твое отношение к нему тоже важно, Тобин. Цирна все таки твоя.
     -- Значит Нирин мой вассал? - Тобин вздрогнул.
     -- Нет, так же как Солани. Они - люди царя. Но не волнуйся. Ты редко будешь их видеть, и ты находишься под защитой царя.
     -- Это хорошо, - сказал Ки, - Корин превознес Тобина до небес, и теперь царь его любит, правда?
      Фарин пригладил волосы Тобина
     -- Думаю, да.
     -- Но я сделал что-то не так. Я видел это по лицу царя.
     -- Если бы ты был несколькими годами старше..., - Фарин покачал головой, отбрасывая какую-то тревожную мысль, - Нет, он видел, что ты говорил от чистого сердца. Не нужно волноваться. Теперь ложитесь в постель. Оба. День был долгим.
     -- Ты можешь сегодня переночевать здесь, - снова предложил Тобин.
      Царь явно рассердился сильнее, чем говорил Фарин, и это пугало его.
     -- Я обещал Литии, что навещу ее сегодня вечером, - сказал Фарин. - Но я я загляну к вам на обратном пути. Доброй ночи.
     
      Закрыв дверь за спиной, Фарин медленно осел, сползая вниз по стене. Он надеялся, что часовые примут его внезапную слабость за опьянение. Он узнал это подозрение в глазах Эриуса. Если бы Тобину было шестнадцать, вместо двенадцати, то его просьба могла стоить жизни ему и Ки. Но он пока был только ребенком. И он был еще нужен Эриусу.
      Но, несмотря на это, Фарин провел долгое время в бессмысленной беседе с часовыми, следя за покоями царя и Нирина.
     
     
     -- Ты не должен был этого делать. Зачем тратить милость царя на меня, - сказал Ки, когда Фарин ушел.
      Тобин все еще сидел на коврике, обнимая колени как всегда, когда он был обеспокоен.
     -- Ложись в кровать, Тобин. Холодно.
      Тобин не пошевелился.
     -- Твой отец рассердится?
     -- Едва ли! Почему ты так думаешь, Тоб? У моего отца много достоинств, но щепетильностью он не страдает. Я так и представляю, как он, с моими братьями пользуясь милостью царя, воруют лошадей.
      Тобин оглянулся на него.
     -- Ты всегда говорил, что он не конокрад.
      Ки пожал плечами.
     -- Наверное, я слишком долго жил среди приличных людей. Но я хорошо знаю своих родных.
     -- Они не могут быть такими плохими, Ки. Ты так же хорош, как любой из нас. Так или иначе, теперь никто не может назвать тебя безземельным рыцарем.
      Но некоторые из них, будут.
      В ответ на эту мысль Ки невесело усмехнулся.
     -- Я дал тебе слово в тот день, когда мы покинули мой замок, - тихо сказал Тобин.
     -- Не помню.
     -- Я не говорил этого вслух. Помнишь, как обращался Орун с тобой и Фарином? В тот день я обещал Сакору, что я одарю вас землями и титулом, чтобы Орун должен был кланяться вам. - Вдруг он хлопнул себя по лбу. - Фарин! Я должен был попросить и за него тоже, но я так растерялся, что не подумал. Как ты думаешь, он не обиделся?
     -- Я думаю, что он был рад, что ты не попросил.
     -- Рад? Почему?
     -- Подумай сам, Тоб. Ты дал моему отцу Рилмар, но для меня ничего не изменится. Но если бы ты сделал Фарина лордом какого-нибудь поместья, как он заслуживает, он должен был бы управлять им. Это означает оставить нас...точнее тебя, а он не хотел бы этого.
     -- Нас, - поправил его Тобин, присоединяясь к нему на кровати, - Я никогда не думал об этом. Я скучал бы по нему. Но все же..., - Он скинул ботинки и откинулся на подушки. Его губы упрямо сжались, - Потроха Билайри, Ки! Фарин заслуживает большего, чем быть только капитаном моей охраны! Почему отец не возвысил его?
     -- Возможно, Фарин просил его не делать этого, - Ки мысленно стукнул себя по лбу за болтливость.
     -- Зачем бы Фарину просить его об этом?
     -- Зачем я это сказал? - подумал Ки, но слова уже были произнесены.
     -- Почему Фарин попросил его не делать этого? - потребовал ответа Тобин, который умел читать на его лице как в книге.
      Нельзя скрывать это от Тобина. Солгать? Нет, он никогда не солжет Тобину.
      Ведь Фарин не стыдился этого. Он говорил об этом так просто.
      Ки приподнялся на локте, чувствуя, как все у него внутри переворачивается, и с трудом выдавил из себя ответ.
     -- Хорошо, это...только...ну..., в общем, когда они были молоды, и...и были компаньонами...твой отец и Фарин..., они...любили друг друга и...
     -- Конечно, они любили друг друга. Как ты и я.
     -- Нет! - Ки дернул рукой. - Нет, Тобин, не как мы. Точнее, так, но не совсем.
      Глаза Тобина расширились, он понял.
     -- Как Орнеус и Лисичка, ты имеешь в виду?
     -- Фарин сам сказал мне. Это было только, когда они были молоды. Потом твой отец женился на твоей матери, и у него это прошло. Но у Фарина? Мне кажется, что нет.
      Тобин уставился на него. Ки задался вопросом, ударит ли он его, как он сам бил каждого, кто называл его отца конокрадом. Но Тобин выглядел просто задумчивым.
     -- Для Фарина это должно быть очень печально.
      Ки вспомнил лицо Фарина, когда он говорил об этом.
     -- Ты прав, но они все равно остались друзьями. Я думаю, что он, не выдержал бы разлуки с твоим отцом, как я не вынес бы, если бы Орун отослал меня.
      Взгляд Тобина стал каким-то странным.
     -- Нет, я не такой, ты знаешь. Не как они, - торопливо поправился Ки.
      Тобин быстро отвел взгляд.
     -- Нет! Конечно, нет.
      Тишина заклубилась между ними. Она длилась так долго, что Ки даже обрадовался слуге с кувшином воды. К тому времени, когда мальчик раздул угли и снова вышел, Ки снова мог смотреть Тобину в глаза.
     -- И как тебе встреча с дядей?
     -- Странное чувство. Что ты думаешь о нем?
     -- Я ожидал другого. Корин всегда восторгается им, но ведь это его отец, да? - Ки сделал паузу и перешел на шепот. - У моего папы редко находились добрые слова для царя. Все из-за того, что он не разрешает женщинам быть солдатами. И эта история с убийствами женщин-наследниц и Гончие. Ты заметил, что мы не были первыми, кто встретил его? Этот старый лис Нирин вечно у него за спиной. И как он добрался до царя раньше нас?
     -- Он - волшебник.
      Взгляд Тобина снова стал далеким и настороженным, как всегда, когда царский волшебник был неподалеку.
      Видя это, Ки лег рядом с ним. Не прикасаясь, но достаточно близко, чтобы Тобин не чувствовал себя одиноким.
     -- Я думаю, что если бы я встретил царя в какой-нибудь таверне и не знал, кто он, я бы посчитал его добрым малым.
     -- Я тоже, после сегодняшнего. Но все равно..., - Он затих, и Ки понял, что он дрожит. Когда он заговорил снова, это был еле слышный шепот, - Моя мать так боялась его!
      Тобин почти никогда не говорил о матери.
     -- Брат тоже ненавидит его, - шептал он, - Но сегодня... Я не знаю, что и думать... Может, все это не правда? Я имею в виду,... мама была безумна, и Брат лжет... Я не знаю!
     -- Ты понравился ему, Тоб. Я видел. И почему бы нет? - Ки придвинулся ближе, плечом к плечу. - Историю я знаю плохо. Я только рад, что ты не родился девочкой, - Ки осекся. Тобин смотрел так, будто он ударил его. Сердце Ки упало. - О черт, я сожалею, Тоб. Мой язык слишком много болтает.
      Он взял друга за руку. Несмотря на пылающий в очаге огонь, она была ледяной.
     -- Возможно это только слухи.
     -- Все в порядке. Я знаю, что ты хотел сказать.
      Какое-то время они лежали тихо. Комната нагрелась, и кровать была мягкой. Развалившись на подушках, Ки закрыл глаза и хихикнул.
     -- Кое у кого будут проблемы с царем. Ты видел взгляды, которые Эриус бросал на дворецкого в конце, когда Корин напился?
      Тобин невесело рассмеялся.
     -- Он здорово набрался, да? Я боюсь, что я тоже. Кто же знал, что в Атийоне так много сортов вина, а? - Ки зевнул. - Попомни мои слова. Теперь, когда царь приехал, мастер Порион больше не допустит разгула. - Он снова зевнул. - И, по-моему, это прекрасно, если мы, наконец, будем избавлены от необходимости, смотреть, как Корин и другие напиваются каждую ночь.
      Тобин сонно кивнул. Ки пошевелился, и ему показалось, что он плывет.
     -- Комната вращается, Тоб.
     -- М-ммм. Похоже, не только Корин выпил слишком много. Не спи на спине, Ки.
      Они оба хихикнули.
     -- Ты говоришь, что Брат ненавидит царя? - Пробормотал Ки, погружаясь в сон. - Хорошо, что он не появился на пиру, а?
     
      Сонное бормотание Ки развеяло сон Тобина. Возможно, Брат видел сердце царя и знал, добрый он или злой? Он убеждал себя в том, что он был лгун и демон, но он был Брат, и в сердце Тобина еще сохранилось слабое доверие к нему.
      Когда Ки захрапел, Тобин потушил вечерние лампы и достал из сумки куклу. Прокравшись к очагу, он встал на колени. Стук сердца грохотом отдавался в его ушах. Мог ли он вызвать его сейчас? В день, когда царь приезжал в замок, Брат метался и злился. Что он сделает с Эриусом, когда он так близко?
      Тобин сильно сжал куклу, как будто это остановит Брата.
     -- Кровь, моя кровь. Плоть, моя плоть. Кость, моя кость, - прошептал он, ожидая порыва ярости.
      Но Брат просто появился, встав на колени рядом с ним как отражение. Единственным признаком его гнева был ужасный, пронизывающий до костей холод, который он принес с собой.
     -- Царь здесь, - прошептал Тобин, готовый остановить его, если дух пошевелится.
      Да.
     -- Ты не сердишься на него?
      Холод стал невыносимым. Брат наклонился вперед. Их носы почти соприкоснулись; если бы он был жив, то Тобин почувствовал бы его дыхание. Шипение вонзилось в уши.
      Убей его.
      Грудь Тобина пронзила боль, как будто Брат порвал скрытые швы.
      Он упал вперед на внезапно ослабевшие руки. Боль медленно исчезала. Когда он открыл свои глаза, Брата уже не было. Он, цепенея, прислушался, ожидая услышать крики, но все было тихо. Он прошептал слова, отсылающие Брата, затем поторопился назад к кровати.
     -- Он приходил? - спросил мягко Ки.
      Тобин порадовался, что потушил лампы.
     -- Ты не слышал?
     -- Нет, ничего. Я решил, что ты передумал.
     -- Он пришел, - сказал Тобин, радуясь, что Ки, не услышал опасные слова. Их босые ноги соприкоснулись.
     -- Проклятие, Тобин, ты же закоченел! Закутайся в одеяло.
      Он сбросил одежду и натянул на себя все одеяла и покрывала, но никак не мог согреться. Его зубы стучали так громко, что это услышал Ки.
     -- Потроха Билайри, тебе же холодно! Он начал растирать руки Тобина, затем потрогал его лоб. - Ты не болен?
     -- Нет, - с отбивающими дробь зубами говорить было трудно. Они помолчали.
     -- Что сказал Брат?
     -- Он...ему все еще не нравится царь.
     -- Ничего неожиданного, - Ки растер руки Тобина, и снова лег, зевая, - Хорошо все-таки, что ты не девочка.
      Тобин сильнее зажмурил и без того закрытые глаза, радуясь, что в комнате темно.
     
      Той ночью его женская сущность снова заявила о себе. Он чувствовал боль внизу живота. Лунное время. Та же острая боль, которая мучила его, когда он убегал из Эро. Он забыл мешочек с листьями, которые дала ему Лхел. Испуганный и несчастный, прижимался к спине Ки, благодарный за тепло, которое друг давал ему.
     
      Нирин уже собирался раздеваться, когда по комнате пробежала легкая дрожь странной энергии. Она рассеялась прежде, чем он мог понять, что это. Впервые он столкнулся с этим вне стен Эро. Отпустив слугу, он закутался в мантию и пошел в поисках незнакомого волшебства.
      Ему показалось, что он поймал дуновение этой силы у двери принца Тобина, но когда он бросил заклятие обнаружения, он почувствовал, что мальчишки крепко спят, прижимаясь друг к другу как щенки.
      Или любовники.
      Губы Нирина сложились в кривую усмешку. Он запомнит. Никогда не знаешь, когда это знание может пригодиться. Принц Тобин был слишком молод, чтобы быть угрозой, но царь слишком благоволит ему. И эта глупость, когда мальчишка попытался забрать у него Цирну. Такое Нирин не забывал. Никогда.
      Глава 21
     
      Царь не спешил возвращаться в Эро. На следующий день он объявил, что окажет честь племяннику, проведя следующие две недели в Атийоне. Вскоре прибыли наместник Хилус и остальные министры и зал замка стал Новым дворцом в миниатюре, где царь правил страной в перерывах между охотами и пирами. Решались только самые спешные дела, и Хилус тщательно изучил каждое ходатайство, отсылая те, которые могли подождать. Несмотря на это, зал был заполнен от рассвета до заката.
      После перемирия большая часть дел сосредоточилась на внутренних проблемах Скалы. Проходя мимо зала, Тобин и другие мальчики слышали о новых вспышках чумы, пиратских набегах, неурожае и повышении налогов.
      Он, наконец, осознал, насколько он зависим от своих опекунов. Его герб висел лишь чуть ниже гербов царя и Корина, но взрослые не допускали его до серьезных дел.
      Поэтому мальчики по большей части оставались без дела и посвящали почти все время изучению города и реки. Их радостно встречали везде, куда бы они ни пошли.
      Город был процветающим, и не носил следов грязи или болезней. Каждому из Четверки был построен отдельный храм из резного дерева. Самым большим был храм Иллиора, и Тобин невольно поежился, глядя на расписные потолки и черный каменный алтарь. Священники в серебряных масках поклонились ему, когда он сжигал там перья совы.
      Люди в Атийоне были сытыми и веселыми, и каждый торговец считал за честь услужить юному властителю Атийона и его друзьям. Их приветствовали, кланялись и благословляли всюду.
      Таверны здесь не уступали столичным. Барды из Майсены и северной Ауренен испытывали здесь свое мастерство и без конца восхваляли перед компаньонами славные деяния их предков.
      Тобин привык жить в тени Корина, но здесь светочем был он. Корина, конечно, почитали и восхваляли, но было ясно, что Атийоне любимцем народа был Тобин. Корин подшучивал над этим, но Тобин чувствовал его ревнивое недовольство. Это становилось особенно ясно, когда принц напивался. Впервые, с тех пор, как Тобин узнал его, Корин обрушил на него большую часть шуток, обычно приберегаемых для Орнеуса и Квириона. Корин начал придираться к тавернам, представлениям, шлюхам и даже прекрасным пирам Литии. Он и старшие мальчики скоро взялись за старые привычки. Они, как в Эро начали уходить без Тобина на ночные прогулки.
      Ки это злило, но Тобин пустил все на самотек. Он считал, что в Эро все войдет в обычное русло, и собрал вокруг себя друзей, веселясь с ними от души.
     
      Однажды они сидели у окна таверны, слушая очередную песню о предках Тобина, как вдруг Тобин заметил знакомое лицо на другом конце комнаты.
     -- По-моему это Бизир,- сказал он, локтем толкая Ки, чтобы привлечь его внимание.
     -- Бизир? Откуда ему здесь быть?
     -- Не знаю. Пойдем же!
      Оставив Никидеса и Луту, они выбежали вовремя, чтобы увидеть, как худой, темноволосый человек в простой тунике и деревянных ботинках фермера, исчезает за углом. Они не видели молодого камердинера, с тех пор, как умер лорд Орун, но, несмотря на деревенскую одежду, Тобин узнал его.
      Догнав его, Тобин убедился в своей правоте.
     -- Это - ты! - воскликнул он, хватая его за рукав. - Почему ты убежал?
     -- Здравствуй, принц Тобин, - Бизир был таким же тихим, и был похож на напуганного зайца. Он похудел, но был загорелым, как крестьянин, - Прости меня. Я увидел, как вы вошли туда, и не мог сдержать желание увидеть тебя. Прошло много времени. Я не думал, что ты помнишь меня.
     -- После той зимы в замке? Конечно, мы помним! - рассмеялся Ки. - Кони все еще время от времени спрашивает о тебе.
      Бизир покраснел и нервно потер руки. Они потемнели, и под ногтями была грязь. Увидев их, Тобин понял, что бывший камердинер стыдится своего вида.
     -- Что ты делаешь здесь? - спросил он.
     -- Мистрис Айя привезла меня сюда после...неприятностей в Эро. Она сказала, что ты велел ей позаботиться обо мне, и что я не должен беспокоить тебя. Что тебя больше ничего не должно связывать с тем домом, - Он пожал плечами, - Она была права, конечно. Она нашла мне работу у молочника за городом. И здесь я намного счастливее.
     -- Нет, ты лжешь. Ты несчастен, - сказал Тобин, окинув его взглядом. Айя, должно быть, оставила его в первом попавшемся ей доме.
     -- Я немного изменился, - смущаясь своего вида, признал Бизир.
     -- Поедем со мной в замок. Я поговорю о тебе с Литией
      Бизир покачал головой.
     -- Нет, госпожа Айя сказала, что я не должен идти туда. Она была очень строга и заставила меня поклясться, мой принц.
      Тобин сердито вздохнул.
     -- Хорошо, но чего хочешь ты?
      Бизир поколебался и застенчиво ответил.
     -- Я хочу стать воином.
     -- Ты? - воскликнул Ки.
     -- Я не знаю..., - Тобин не знал никого менее подходящего для оружия, чем Бизир, - Ты немного стар, чтобы начать учиться, - добавил он, чтобы пощадить его чувства.
     -- Возможно, я смогу помочь, моемй принц, - сказала старуха в длинном сером плаще.
      Тобин удивленно взглянул на нее. Он не заметил, как она подошла. Она была похожа на Айю, и он принял ее за волшебницу. Но когда она показала ему изображение свившегося в кольца дракона на своей ладони, он вздрогнул. Она была высшей жрицей Иллиора. Он еще не встречал жрецов без серебряных масок.
      Она улыбнулась, как будто прочитав его мысли. Прижав руку к сердцу, она поклонилась Тобину.
     -- Я - Калия, дочь Лусиана, главная жрица храма здесь в Атийоне. Ты, конечно, не узнаешь меня, но я много раз видела тебя в городе. Если ты позволишь, я могу помочь тебе найти твоему юному другу дело по душе.
      Она взяла руку Бизира и закрыла глаза.
     -- Ну, вот, - сразу сказала она. - Ты рисуешь.
      Бизир снова покраснел.
     -- О, нет! То есть...немного,...когда я был ребенком,...но не очень хорошо.
      Калия открыла глаза, и печально посмотрела на него.
     -- Ты должен забыть, что говорил тебе прежний хозяин. Он был эгоистичным человеком, и хотел использовать тебя по собственному усмотрению. У тебя действительно есть способности, и это нравится тебе больше, чем игра меча. Моя подруга оформляет рукописи. Ее лавка находится на храмовой площади, и я знаю, что она ищет ученика. Я уверена, что твой возраст не имеет для нее значения.
      Бизир смутился и уставился на свои испачканные руки, как будто не узнавая их.
     -- Ты действительно видела это во мне? Но госпожа Айя? - Надежда и сомнение боролись во взгляде Бизира, когда он умоляюще смотрел на Тобина.
      Он пожал плечами.
     -- Я уверен, что она не будет возражать. Это ведь не в замке.
      Но Бизир все еще колебался.
     -- Это слишком внезапно. Слишком неожиданно. Я не знаю, что скажет господин Вортен. Нужно еще привезти сено, и я должен помочь построить новый сарай..., - Его подбородок дрожал.
     -- О, не думай об этом! - сказал Ки, пытаясь ободрить его. - Твой хозяин не станет перечить Тобину, ведь так?
     -- Я думаю, нет.
     -- Он так же не будет перечить мне, - жрица взяла Бизира за руку, - Нет никакой необходимости беспокоить этим принца. Мы пойдем, поговорим с Вортеном и моей подругой, госпожой Харией, прямо сейчас. Она заставит тебя много работать, но я полагаю, что ты больше не будешь возить сено и убирать навоз.
     -- Спасибо, моя леди. И спасибо, мой принц! - воскликнул Бизир, целуя их руки. Кто бы мог подумать, когда я приехал за тобой туда...
     -- Иди вдоль домов, - велела ему Калия, - Я скоро догоню тебя.
      Бизир послушно пошел, стуча деревянными подошвами. Калия, глядя ему вслед рассмеялась, и снова повернулась к Тобину и Ки.
     -- Кто бы мог подумать? - повторила она слова Бизира. - Кто, действительно, предположил бы, что принц Скалы выбежит на улицу, чтобы помочь чернорабочему молочника?
     -- Я знал его в Эро, - объяснил Тобин, - Он был добр ко мне, и пытался помочь.
     -- Ах, да, я вижу, - Ее улыбка была столь же загадочна как серебряная маска, - Хорошо, если наследник Атийона когда-либо будет нуждаться в помощи, пусть он вспомнит меня. Да благословит Светоносный вас обоих.
      Она поклонилась и пошла своей дорогой. Когда она исчезла в толпе, Ки покачал головой.
     -- Странные дела творятся!
     -- Я назвал бы это удачей, - сказал Тобин. - Я рад, что мы снова нашли Бизира. Молочник? Ты можешь себе представить?
      Ки рассмеялся.
     -- Или воин? Хорошо, что мы встретили эту женщину.
     
      Несмотря на почтение к Тобину горожан, всеми делами продолжал управлять герцог Солани
     -- Пребывание у тебя в гостях царя и всего совета дорого обходится, - сказал он Тобину однажды ночью, - Но не волнуйся. Мы возместим потерю, облагая налогом гостиницы и таверны.
      Уже был налог на проезд по дорогам и стоянку в порту, и каждый дворянин платил за размещение свиты и охраны в пределах города и замка.
      Все еще разрываясь между симпатией и недоверием к бывшему вассалу его отца, Тобин спрашивал обо всем Фарина, который в свою очередь отсылал его к Литии и Хакону.
     -- Ах, да, так всегда делается, - уверил его Хакон, когда они сидели у очага старого дворецкого однажды ночью, - Лорд, принимая царя, платит по счету, и передает его городу. Сокровищница Атийона может выдержать много посещений царя, - Он сделал паузу и посмотрел на Литию, - Она ведь даже не уменьшается, верно?
     -- Она так велика? - спросил Тобин.
     -- Я слышал, что огромна! - воскликнул Ки.
     -- В общем, да, - хихикнула Лития, - Я бы показала тебе, но это единственный ключ, которого у меня нет, - Она потрогала тяжелую цепь на своем поясе, - Тебе нужно просить об этом своего дядю или герцога. Фарин может помочь в этом. Там не только монеты, принц Тобин. Там трофеи со времен Великой войны, и подарки от цариц.
     -- Заставь его показать тебе, Тоб, - убеждал его Ки, - Я уверен, что там есть на что посмотреть.
     
      На следующий день Фарин поговорил с Солани, и Тобин пригласил всех компаньонов посетить сокровищницу.
      Она была расположена глубоко под западной башней. Ее охраняло множество вооруженных солдат и три стальные двери.
     -- Мы хранили ее закрытой для тебя, мой принц, - гордо сказал Тобину капитан часовых, - Мы ждали, когда ты прибудешь домой, чтобы потребовать это.
     -- Когда он войдет в возраст, - пробормотал Солани, когда они начали спускаться вниз по крутой лестнице. Он улыбнулся, говоря это, но Тобин чуть споткнулся.
      Именно тогда Ринтайл, появившись ниоткуда, бросился на ноги Солани. Он растерялся, но пнул кота. Ринтайл зашипел и вцепился в его ногу, и, отскочив, исчез.
     -- Проклятое создание! - воскликнул Солани. - Сегодня он делает так уже третий раз. Утром я чуть не сломал себе шею, спускаясь по лестнице в зал. И он пачкает в моей спальне, хотя, как он входит, я не знаю. Дворецкий должен утопить его прежде, чем он убьет кого-то.
     -- Нет, мой лорд, - сказал Тобин, - Леди Лития говорит, что кошки священные животные. Ни одна из них не должна пострадать.
     -- Как желаешь, мой принц, но я должен сказать, что есть много других животных.
      Слова Литии все же недостаточно подготовили Тобина к тому, что он увидел, когда распахнулась последняя дверь. Это была не одна огромная комната, но целый лабиринт их. Кожаные мешки с золотом и серебром были сложены на полу как мешки овса в амбаре. Комнаты были заполнены доспехами, мечами, изодранными флагами, усыпанной драгоценностями сбруей. Золотые чаши и блюда, сияли в свете факела. В центре на покрытой бархатом подставке стоял огромный сосуд с двумя ручками. Он был достаточно большим, чтобы купать маленького ребенка, и украшен незнакомыми Тобину письменами.
     -- Это - древний язык, язык, на котором говорили первые жрецы! - воскликнул Никидес, протолкнувшись между Танилом и Зуштрой, чтобы лучше видеть.
     -- Я думаю, что ты можешь прочитать это, - ехидно заметил Албен.
      Никидес проигнорировал его.
     -- Это - то, что они назвали бесконечной надписью, я думаю. Просьба или благословение, - Он обошел сосуд, чтобы рассмотреть все слов, - Я думаю, что это начинается здесь. Слезы Астеллус на груди Далны выращивают дуб Сакора, он протягивает руки к месяцу Иллиора, который дарит слезы Астеллус. Я же говорил! Это, вероятно, использовалось в храме Четверки, чтобы собирать дождевую воду для церемоний.
      Тобин улыбнулся, счастливый радостью друга. Никидес может быть не самый умелый воин, но никто не учился так хорошо, как он. Даже Солани с интересом взглянул на сосуд. На мгновение Тобин увидел как лицо его опекуна, отраженное в кривой золотой поверхности, превратилось в жадную маску. Он поглядел на герцога, чувствуя холод, как будто Брат снова нашептал ему обвинение. Но Солани не изменился, и казалось, был искренне рад показать Тобину его наследство.
     
      Несмотря на многочисленные дела, Эриус выкраивал время, чтобы охотиться и посещать табуны, и каждую ночь пировал с ними за столом. Тобин продолжал бороться со своим сердцем. Чем чаще он видел своего дядю, тем сильнее сердце отказывалось признавать его чудовищем. Он шутил и пел с ними, без конца осыпал их подарками и награждал за удачную охоту.
      Они пировали каждую ночь, и Тобин не представлял, откуда могло прибыть так много еды и питья. По дороге постоянно проезжали телеги, и Солани уделял особое внимание исправности дорог. Земля была все еще вязкой от весенних дождей, и дороги выкладывали камнями, чтобы грязь не превращала их в непроходимое месиво.
      Каждый день приносил новые открытия, и Тобин постепенно привыкал к мысли, что этот большой замок, земли и неисчислимые богатства принадлежат ему. Или будут, когда-нибудь. Дела государства были интересны, но Тобин чувствовал себя свободно только сидя в комнате Хакона или блуждая среди солдат в огромных длинных казармах замка. Там он всегда находил теплый приём.
     
      В канавах уже ярко зеленел щавель и цвели ирисы, а жеребята и весенние ягнята прыгали по траве, когда в конце второй недели царь отправился в Эро.
      Корин и компаньоны некоторое время ехали с царем, обсуждая свои покупки и охоту. Но Эриус мыслями был уже в столице, и он скоро занялся неотложными делами, слушая ходатайства, читавшиеся вслух писцами. Соскучившись, мальчики отступили и оставили его в покое.
      Кто-то запел балладу, и скоро ее подхватило большинство мальчиков. Это была старая песня, времен Великой войны, и в ней рассказывалось о генерале, который погиб в битве с некромантами Пленимара. Песня закончилась, и разговор, естественно коснулся темной магии. Никто из мальчиков не разбирался в этом вопросе, но каждый слышал множество жутких историй, которые они с восторгом обсуждали.
     -- Мой отец рассказывал мне старую историю, - сказал Албен, - Один из наших предков привел войско против замка некроманта на остров возле Коурос. Замок был окружен чучелами, сделанными из воинов Скалы. В замке все книги были переплетены человеческой кожей. Ботинки и пояса слуг были сшиты из нее же, а все чаши были сделаны из черепов. У нас есть одна в сокровищнице. Отец говорит, что мы должны были истребить каждого некроманта, когда у нас была возможность.
      Они не видели Нирина все утро, но внезапно он оказался возле Корина.
     -- Твой отец говорит мудро, лорд Албен. Некромантия пустила ростки в Пленимаре, и они уже дали всходы. Их темный бог требует невинной плоти и крови. Священники лакомятся ими, и их волшебники используют тела для своих обрядов. Их черные дела сумели проникнуть и к нам, и некоторые под прикрытием одежд Четверки тайно практикует кровавые искусства. Каждый из них - предатель. Вы мальчики должны быть осторожными; их влияние - язва в сердце Скалы, и смерть - единственное лекарство. Они должны быть выслежены и уничтожены.
     -- Этим занимаешься ты и Гончие, мой лорд, - заметил Албен.
     -- Подхалим, - пробормотал Лута, и начал осматривать свою уздечку.
      Твердый пристальный взгляд темных глаз волшебника на мгновение метнулся к нему.
     -- Гончие служат царю, так же, как вы, мальчики, - ответил волшебник, касаясь брови и сердца, - Волшебники Скалы должны защитить трон от этих грязных предателей.
      Он поехал снова вперед, и Зуштра с Албеном взволнованно начинали рассказывать все, что они слышали о методах Гончих.
     -- Они жгут их живьем, - сказал Зуштра.
     -- Они вешают и жгут только священников, - поправил его Албен, - У них есть специальная сила для уничтожения волшебников.
     -- Как они могут сделать это? - потребовал ответа Урманис. - Они могут поймать только слабых. Сильные могут использовать свое собственное волшебство и убежать.
     -- У Гончих есть свои секреты, - самодовольно сказал ему Корин, - Отец говорит, что Нирину было видение. Ему явился Иллиор, и сказал, как уничтожать тех, кто приносит вред Скале.
     
      Они двигались все дальше, и каждая деревня на их пути была украшена, чтобы приветствовать царя. Всюду пылали костры, и люди выстроились вдоль дороги, размахивая платками, когда они проезжали. Они подъехали к Эро в сумерках на второй день. Город был ярко освещен, и часть жителей высыпала на северную дорогу встречать царя.
      Эриус, радуясь теплому приему, поминутно вскидывал руку и бросал в толпу золотые монеты. В воротах он поприветствовал вырезанные эмблемы богов, затем поднял меч над головой.
     -- От имени Герилейн и Фелатимоса, моих предков, и от имени Сакора и Иллиора, наших защитников, я вхожу в свою столицу.
      Это вызвало оглушительный рев толпы. Крик эхом разнесся по городу. Когда эхо утихло, Тобин услышал далекие приветствия с Дворцового кольца.
      Все стены были украшены флагами и факелами, люди усыпали улицу сеном и душистыми травами, чтобы сделать путь короля мягким. Облака ладана вздымались от каждой угловой святыни и храма. Люди выходили из магазинов и зданий, толкались на рынках, высовывались из окон, и размахивали шляпами, платками, тряпками, плащами.
      Повсюду раздавались крики, обращенные к царю.
     -- Война закончена?
     -- Ты вернулся с победой?
      То же самое было в Дворцовом кольце. Дворяне в самых богатых одеждах, стояли вдоль дороги, бросая цветы и размахивая красными шелковыми флажками.
      Подъехав к Новому Дворцу, Эриус спешился в саду и пробивался через счастливую толпу, пожимая руки и целуя щеки. Компаньоны и чиновники следовали за ним и их приветствовали так же громко.
      Наконец они вошли во дворец, и толпа раздалась перед ними. Царь зашагал к палате для аудиенций.
      Тобин был здесь однажды, вскоре после того, как впервые приехал в Эро. Тогда его немного напугал огромный сводчатый зал с большими фонтанами, цветными окнами и огромными святынями. Сегодня, он едва различал все это из-за толпы народа.
      Царская стража выстроилась между колоннами, охраняя путь к возвышению. Гончие стояли на лестнице, белой линией на фоне одетой в красное стражи. Лорд-канцлер Хилус в полных регалиях ожидал у ступеней трона. Он низко поклонился. Эриус приблизился и приветствовал его так, как будто они не виделись несколькими днями раньше в Атийоне. Нирин, компаньоны и остальная свита заняли места в переднем ряду перед возвышением, но Корин и Тобин последовали за царем.
     -- Встань как я, но с другой стороны, - шепотом велел ему Корин.
      Тобин занял место позади трона и выпрямился, положив левую руку на рукоять меча и прижав правый кулак к сердцу.
      Церемониальный плащ был наброшен на подлокотник, как всегда в отсутствие царя, и высокая, украшенная драгоценностями корона лежала на сидение. Корона была квадратной, как дом с причудливым шпилем на каждом углу. Когда Эриус подошел к трону, паж почтительно поднял квадратную корону, покоящуюся на большой бархатной подушке. Другие набросили на царя плащ, закрепляя его на плечах украшенными драгоценными камнями брошками. Тобин с неприятным удивлением увидел, что среди пажей был и Мориэль Жаба. Выглядевший очень торжественно в красной тунике, Мориэль закончил с брошкой и встал на свое место у основания ступеней. Другие компаньоны выстроились чуть дальше, и Ки ошеломленно посмотрел на Тобина. Жаба даже не показал, что он видел их.
      Эриус, стоя перед толпой, снова поднял меч.
     -- Кровью моих предков и мечом Герилейн, я требую своего трона!
      Все кроме Корина и Тобина опустились на колени, прижав кулаки к сердцам. Это было похоже на овсяные колосья, склонившиеся от порыва сильного ветра. Сердце Тобина болезненно стукнуло. Что бы ни говорили Аркониэль или Лхел, Эриус был истинным царем-воином.
      Эриус сел на трон и положил меч на колени.
     -- Меч Герилейн возвратился в город. Наш защитник возвратился, - объявил Хилус удивительно громким для такого хилого старика голосом.
      На сей раз, приветственный крик был таким громким, что прозвенел в груди Тобина. То же он чувствовал, входя в Атийон.
     -- Вот, что значит, быть царем, - подумал он.
      Или царицей.
     
      Глава 22
     
      Возвращение царя положило конец легкой жизни компаньонов в городе. Эриус брал Корина на аудиенции почти каждый день, и компаньоны сопровождали его.
      Часть из них. Раньше их отличал только возраст, теперь их разделяли кровь и титул. Тобин медленно постигал тонкое различие между дворянами и оруженосцами. И не совсем понимал. Ведь оруженосцы тоже были из благородных семей. Но теперь это различие подтверждалось наглядно. Когда Корин и другие шли в зал для аудиенций, оруженосцы оставались на уроках в Старом Дворце.
      Тобину не очень нравилось это новое правило, так как оно отделяло от него Ки.
     
      Однажды днем после их возвращения он шел в поисках Ки через крыло компаньонов, как вдруг он услышал женщину, рыдающую где-то поблизости. Завернув за угол, Тобин увидел, что девушка поспешно уходит по коридору, прижимая передник к лицу.
      Весьма озадаченный, он продолжил путь и, приблизившись к своей комнате, услышал плач. В его спальне, в одном из кресел рыдал Балдус. Ки стоял рядом, неловко гладя его по плечу.
     -- Что случилось? - торопливо воскликнул Тобин. - У него что-то болит?
     -- Я только что вошел. Все, что я сумел у него узнать, так это то, что кто-то умер.
      Становясь на колени, Тобин отвел руки мальчика от его лица.
     -- Кто это? Кто-то из твоей семьи?
      Балдус покачал головой.
     -- Калар!
      Имя ничего не говорило Тобину.
     -- Вот, возьми мой платок и вытри свой нос. Кто она такая?
      Балдус прерывисто вздохнул.
     -- Она была прачкой и раскладывала чистое белье...
      Он снова расплакался.
     -- О, да, знаю, - сказал Ки, - Белокурая с синими глазами, она всегда напевала.
      Тобин понял, о ком он говорит. Ему нравились ее песни, и она улыбалась ему. Он никогда не знал ее имени.
      Они так и не смогли добиться от Балдуса ничего больше. Ки дал ему немного вина, уложил его в алькове для оруженосцев и позвал слугу. Молай вошел и приступил к своим обязанностям, но он был необычно тих и мрачен.
     -- Ты тоже знал Калар? - спросил Тобин.
      Молай вздохнул и повесил снятую Тобином тунику в шкаф.
     -- Да, мой принц. Все знали ее.
     -- Что случилось?
      Юноша достал из-под рабочего стола Тобина туфли и отряхнул их от капель воска и металлической стружки.
     -- Она умерла, мой лорд.
     -- Мы знаем это! - сказал Ки. - Что с ней случилось? Это была не чума?
     -- Нет, благодарение Светоносному. Кажется, она была беременна, и вчера вечером у нее случился выкидыш. Только что пришло известие, что она не выжила, - он всхлипнул и вытер скатившуюся из-под ресниц слезу, - Она ведь была почти девочкой!
      Голос его сорвался.
     -- В таком возрасте выкидыш дело обычное, особенно если ребенок первый, - куда-то в пространство сказал Ки, когда Молай ушел, - Хотя большинство женщин от этого не умирают.
      Через несколько дней новость разошлась по дворцу и достигла других компаньонов. По слухам, ребенок был от Корина.
      Корин отнесся к новости философски; в конце концов, это был всего лишь бастард от служанки. Рыжеволосая леди Алийя, которая занимала теперь его мысли, была единственной, кого эта новость обрадовала.
     
      О девочке скоро забыли, так как другие малоприятные новости заняли мысли мальчиков. Мало того, что Мориэль вошел в свиту царя, он сумел стать фаворитом.
      Корина, как и Тобина это не обрадовало. Насколько они заметили, повышение не улучшило манер Жабы, но царь его любил до безумия. Высокий, бледный, высокомерный Мориэль теперь всегда находился поблизости от царя.
      Его новые обязанности часто приводили его в Старый Дворец, хотя раньше его редко там видели. Он всегда появлялся под предлогом, что царю срочно нужно что-то из старых комнат. Каждый раз, когда Тобин видел его, он слонялся с Маго и его друзьями, или немедленно сворачивал за угол.
      Корин не терпел его.
     -- Он проводит в комнате отца больше времени, чем я! - ворчал он. - Каждый раз, когда я иду туда, он там ухмыляется и подлизывается. И на днях, когда отец был вне пределов слышимости, он назвал меня по имени!
      Но истинное положение вещей стало ясно только несколько недель спустя. Тобин и Корин пришли в комнаты царя, чтобы пригласить Эриуса на охоту, но Мориэль преградил им дорогу. Вместо того, чтобы поклониться им при входе, он вышел и закрыл за собой дверь.
     -- Пойди, и доложи моему отцу, что я желаю его видеть, - ощетинившись, велел Корин.
     -- Царь приказал не тревожить его, мой принц, - ответил Мориэль, почти грубо.
      Тобин понял, что сейчас произойдет взрыв. Он никогда не видел Корина таким рассерженным.
     -- Объяви обо мне немедленно, - сказал он. Если бы Жаба был умнее, он не оставил бы без внимания стальные нотки в голосе принца.
      Но Мориэль покачал головой.
     -- Я же сказал, царь не принимает.
      От удара Корина Мориэль упал и проехал несколько футов по отполированным мраморным плитам пола. Из его носа и разбитой губы сочилась кровь. Корин склонился над ним, дрожа от ярости.
     -- Если ты когда-нибудь еще раз посмеешь говорить со мной таким тоном,...если ты не будешь выполнять мои приказы или забудешь, как ко мне следует обращаться, то я велю казнить тебя на Холме Предателей.
      Затем он широко распахнул дверь и шагнул в комнату отца, оставляя Мориэля дрожать на полу. Тобин, возможно, пожалел бы мальчика, но полный злобы взгляд, брошенный Жабой в спину Корину, убил сочувствие.
      Из коридора он слышал разъяренный голос Корина и удивленные ответы царя. Войдя в комнату, он увидел там Нирина, стоящего позади царского кресла. Он ничего не сказал, но Тобин готов был поклясться, что в глазах волшебника мелькнул отблеск ухмылки Мориэля.
     
      Если не считать этих неприятностей, лето текло спокойно. Оно было самым жарким на памяти стариков, и сельские область снова пострадали. Просители на аудиенциях бесконечно говорили о засухе и пожарах, падеже скота и высыхающих колодцах.
      Стоя каждый день у трона, Тобин слушал об этом с интересом и сочувствием, но его новые обязанности мешали ему всерьез проникнуться бедами страны.
      Благородные компаньоны теперь часто прислуживали за царским столом, так же, как оруженосцы служили им. По праву рождения, Тобин нарезал и раскладывал на подносе хлеб. Корин резал и подавал мясо. Других мальчиков распределили в соответствие с возрастом и титулом. Неповоротливый Зуштра стал распорядителем, а неуклюжий, несмотря на попытки Лисички, обучить его, Орнеус, виночерпием. Но когда он второй раз пролил вино на рукав царя, он был понижен в должности. Теперь он складывал объедки в корзину для раздачи нищим, а вино царю наливал Никидес.
      Тренировки, несмотря на жару, продолжались, но по утрам время было посвящено аудиенциям. Корин и Тобин сидели рядом с царем. Хилус и другие позади них. Эриус начал спрашивать совета Корина по незначительным делам, позволяя ему решить судьбу мельника, который утаивал часть муки, или хозяйки пивной, продающей кислое пиво. Царь даже позволил сыну судить некоторых мелких преступников, и Тобин удивлялся, с какой лихостью его кузен назначал телесные наказания.
      Мальчики, за исключением Никидеса, считали аудиенции утомительной обязанностью. Несмотря на высокие потолки и фонтаны, к полудню тронный зал напоминал раскаленную печь. Но Тобина это увлекло. Он мастерски владел оружием, и теперь у него было много материала для учебы. Скоро он научился определять правдивость просителей. Тон голоса, манера стоять, направление взгляда, слова, - все это стало письменами, которые он легко научился читать. Лгуны волновались. Честные люди говорили спокойно. Негодяи плакали и жаловались громче, чем честные.
      Больше всего его восхищали иностранные просители. Тобина удивляли как их дипломатические изыски, так и экзотическая одежда и акценты. Чаще всего встречались серьезные и изворотливые майсенцы, со своими прошениями о ценах, урожае и защите их границ. Разнообразнее всех были ауренфэйе, с их обилием кланов и ремесел.
      Однажды король принял полдюжины мужчин со смуглой кожей и вьющимися темными волосами. Они носили длинные синие и черные полосатые одежды, каких Тобин никогда раньше не видел и тяжелые серебряные серьги в ушах. Это были зенгати.
      Аренгил и друзья Тобина среди мастеров ауренфэйе всегда говорили о Зенгате с ненавистью или презрением. Но, как позже объяснил Хилус, зенгати были столь же родовитыми как ауренфэйе, и некоторые их кланы заслуживали доверия.
     
      Жара снова принесла с собой засуху. Из их тайного места на крышах Тобин, Уна и другие видели выжженную солнцем землю на тех местах, где когда-то зеленели поля.
      Лето принесло с собой и болезнь. Красно-черная смерть вспыхнула вдоль гавани за стенами. Были сожжены целые кварталы, и большие столбы дыма нависали над водой. Телеги со страшным грузом вытянулись в сплошную колонну на западе. Сжигали даже тех, кто умер не от чумы.
      Пришли сообщения о небывалом падеже скота. Эриус приказал, чтобы богатые лорды обеспечивали жителей домашним скотом и зерном. Гончие Нирина вешали каждого, кто говорил о проклятии, но ропот становился все громче. В храмах Иллиора скупили все амулеты, и спрос на них ширился.
      Отрезанных от города в Дворцовом кольце компаньонов эти события не затрагивали до тех пор, пока Порион не запретил им выходить в город дальше Улицы Птицеловов. Корин много дней жаловался, на невозможность, как и прежде, лакомиться в гавани тушеным мясом.
      Но, несмотря на громкое возмущение царя, вино у них не иссякало никогда. Оно текло рекой, и вскоре даже сдержанный Калиэль начал появляться на тренировках с красными глазами и неуверенной походкой.
      * * *
     
      Тобин и его друзья пили вино разбавленным, поэтому они вставали раньше всех и без тяжести в голове. И поэтому они первыми обнаружили, что оруженосец Корина сменил места для сна.
     -- Что ты здесь делаешь? - удивился Руан в первый раз, когда они увидели Танила спящим на одеяле у камина в общей комнате.
      Он шутливо толкнул Танила кончиком ботинка. Обычно Танил за такие шутки толкал шутника на пол и щекотал его, хохоча и призывая остальных принять участие в забаве. Но в этот раз он молча встал и ушел.
     -- Кто искупал его в супе? - пробормотал Ки.
      Другие хихикнули, за исключением удрученного Руана, который боготворил Танила.
     -- Я бы тоже не отличался бодростью, если бы провел ночь на полу, - заметил Лута, - Возможно он устал от храпа Корина.
     -- Корин в последнее время не храпит, - шепотом просветил их Ки.
      Живя по соседству с принцем, он и Тобин по ночам слышали достаточно, чтобы предположить, что Корин не часто ложился спать в одиночестве.
     -- Но мы знаем, что это не Танил, - заметил Руан.
     -- Никогда этого не было! - усмехнулся Лута. - Наверное, очередная горничная.
     -- Я так не думаю, - позже размышлял Никидес, с трудом поспевая за ними. Когда они направлялись к храму.
      За лето он вырос и чуть похудел, но был по-прежнему медлителен.
     -- Что ты имеешь в виду? - спросил Ки, который любил узнавать свежие сплетни.
      Никидес огляделся, чтобы убедиться, что его не слышат старшие мальчики.
     -- Вообще-то я не имею права рассказывать...
     -- Ты уже проговорился, болтун! Рассказывай, - потребовал Лута.
     -- Хорошо, когда я обедал у дедушки, слышал, как он говорил моему кузену о принце и.... - он снова посмотрел вперед, и, заметив, что Корин поблизости, снизил голос до шепота, - О том, что впустую тратит время с леди Алийей.
      Даже Ки был потрясен. Служанки, и даже мальчики-слуги были законной добычей любого, но благородные девочки должны были хранить себя.
      К тому же никому из них не нравилась Алийя. Она была красива, но раздражительна и высокомерна со всеми, кроме Корина. Даже Калиэль старался избегать ее.
     -- Разве вы не замечали? - удивился Никидес. - Она всегда с ним, и, судя по тому, что остальные девочки дуются и скучают, я сказал бы, что она выдворила их из его постели.
     -- И Танила, - напомнил им Руан.
      Лута присвистнул.
     -- Вы думаете, что он любит ее?
      Бариеус рассмеялся.
     -- Влюбленный Корин? В лошадей и соколов, возможно, но в нее? Потроха Билайри, я надеюсь, что нет. Как представлю ее царицей...
      Никидес пожал плечами.
     -- Не обязательно любить, чтобы уложить в постель.
      Лута изобразил шок и возмущение.
     -- Как может внук лорд-канцлера говорить такие вещи? Позор!
      Он шутливо стукнул его по уху.
      Мальчик взвизгнул и развернулся к Луте, но тот ускользнул от ответного тычка, даже не убыстряя шага.
     -- Вы шестеро, ползете как улитки! - крикнул Порион, впиваясь в них острым взглядом. - Или вам хочется пробежать этот путь еще раз?
     -- Нет, наставник Порион! - отчеканил Тобин, и ускорил бег, обгоняя Никидеса,
     -- Ник прав. Только посмотрите на него, - прошептал Ки.
      Корин бежал впереди, и его темные глаза искрились. Судя по всему, он рассказывал Зуштре и Калиэлю что-то смешное.
     -- Он слишком груб, чтобы отдать сердце. Но все равно, если Алийя теперь его фаворитка, она станет еще невыносимее.
     
      Глава 23
     
      К концу лета в городе было невозможно жить. Большинство дворян уехали в свои поместья, а те, кто остался, не вылезали из купален. А в бедных кварталах умирали самые слабые и старые.
      Царь и Порион смягчились и даровали мальчикам больше свободы. Освобожденные от утомительных аудиенций компаньоны ездили по лесистым холмам и купались в море. Стража принцев была так же рада этому, как и они. В морских бухтах все моментально скидывали одежду и плавали. Скоро все они были загорелыми как крестьяне, и Ки загорел сильнее всех. Он казался таким же созревшим, как и старшие мальчики, и Тобин не мог не замечать этого. Сам он оставался таким же, каким был.
     
      Однажды в середине Лентина проезжая через город после купания, Тобин был внезапно поражен оглушительной тишиной. В эти жаркие дни улицы были всегда тихими; большинство людей осталось дома, чтобы спрятаться от жары и вони. Но те, кто был на улицах, всегда приветствовали наследника, когда компаньоны проезжали мимо. В это утро все отводили взгляды или мрачно смотрели им вслед. Кто-то даже плюнул на землю, когда проезжал Корин.
     -- Что случилось? - спросил Корин у скорняка, сидевшего возле одного из домов.
      Человек отвернулся и вошел в дом.
     -- Возмутительно! - с негодованием воскликнул Зуштра. - Его нужно наказать!
      К облегчению Тобина Корин покачал головой и пустил лошадь в галоп.
      Перед ними уже вырастали ворота, когда кто-то бросил из верхнего окна дома кочан капусты. Он задел Корина по голове и ударил Танила в плечо, сбросив оруженосца с лошади.
      Пока компаньоны выстаивались вокруг наследника, Корин с трудом обуздал свою ярость.
     -- Обыщите тот дом. Доставьте мне человека, который смеет нападать на царского сына!
      Капитан его охраны Мелнос, выбил дверь и как ураган влетел в дом с дюжиной солдат. Остальные сомкнули кольцо вокруг компаньонов и обнажили мечи. Из дома вскоре раздались крики и звон бьющейся посуды. Собравшаяся толпа помогла Танилу вернуться в седло.
     -- Я в порядке, - уверял Танил, потирая локоть.
     -- Хорошо, что ты ничего не сломал, - сказал Ки. - Какого черта в нас кидаются капустой?
      Солдаты выволокли из дома трех человек: старика, женщину и юноша в бело-синих одеждах послушника храма Иллиора.
     -- Кто из вас напал на меня? - рыкнул Корин.
     -- Я бросил капусту! - священнослужитель высокомерно смотрел на Корина.
      Принц был явно озадачен смелостью и страстным голосом жреца. В этот момент он больше походил на обиженного ребенка, чем на рассерженного вельможу.
     -- Но почему?
      Человек плюнул на землю.
     -- Спроси у своего отца.
     -- Что я должен у него спросить?
      Вместо ответа молодой священник снова плюнул и начал вопить.
     -- Проклятые! Проклятые! Убийцы! Вы убиваете землю...
      Капитан Мелнос, ударил его по голове рукояткой меча, и священник мешком повалился на землю.
     -- Он из вашей семьи? - спросил Корин у перепуганной пожилой пары.
      Беззубый старик мог только хныкать. Его жена обняла его и умоляюще смотрела на Корина.
     -- Наш племянник, мой принц, он только что посвящен. Я понятия не имела, что он сотворит такое! Прости ему, я прошу тебя. Он так молод...
     -- Простить? - Корин зло рассмеялся. - Нет, старая мать, я не прощу. Капитан, доставь его к Гончим, там его расспросят.
      Стенающая старуха еще долго шла за ними.
     
      Эриус отнесся к инциденту не слишком серьезно. Той ночью он пировал с мальчиками во внутреннем дворе. Оруженосцы прислуживали за столом, некоторые слуги царя помогали им. Мориэль был среди них, и Тобин заметил, что он старается держаться подальше от Корина.
      Нирин, Хилус и некоторые вельможи сидели с ними. Конечно, все слышали об инциденте с молодым жрецом, но Корина почтительно выслушали. Когда он закончил, царь помолчал и кивнул.
     -- Теперь ты видишь, Корин, что путь царя не выстлан лепестками роз. Всюду есть предатели.
     -- Он назвал меня проклятым, отец, - сказал Корин.
      Это слово мучило его весь день.
     -- Чего еще ждать от иллиорцев? - насмешливо заметил Нирин. - А ты еще позволяешь их храмам оставаться открытыми в городе, мой царь. Священники - худшие предатели из всех, они развращают простых людей своими рассказами.
     -- Но о чем он советовал мне спросить тебя? - спросил Корин.
     -- Ты позволишь, мой царь? - лорд Хилус выглядел очень серьезным. - Поведение жреца наверняка было вызвано одной новостью.
     -- Новость? - Корин с надеждой повернулся к отцу.
     -- Да, именно поэтому я пригласил вас сюда сегодня вечером, - ответил Эриус, - У меня есть для вас кое-что интересное, мои мальчики. Завтра ночью будет костер!
      Несмотря на теплую ночь, Тобин похолодел
     -- Будут жечь волшебника? - воскликнул восхищенный Корин. - Мы такого никогда не видели!
      Лисичка наклонился к Тобину, чтобы заполнить его чашку.
     -- Некоторые видели, - пробормотал он без большого энтузиазма.
     -- Твой отец понимает, что ты больше не ребенок, мой принц, - сказал Нирин с подобострастной улыбкой, - Теперь ты и твои компаньоны засвидетельствуют свершение правосудия. Благодаря твоей быстрой реакции сегодня, у нас будет еще одна веревка на виселице.
     -- И вам не придется далеко ехать, чтобы увидеть зрелище, - подхватил царь, запивая вином засахаренные орехи, - Восточный Рынок уже готов.
     -- Ты уверен, что это следует делать, мой царь? - мягко спросил Хилус. - Ты не хочешь пересмотреть свое решение?
      За столом воцарилась мертвая тишина. Эриус медленно повернулся к канцлеру, и Тобин увидел внезапное изменение в лице дяди. Это был тот же взгляд, который он бросил на Тобина, когда он по-дурацки попросил, чтобы Цирна был отдана отцу Ки. На сей раз, Нирин не вмешивался.
     -- Я полагаю, что я ясно дал понять мое мнение по этому вопросу утром. У тебя есть что добавить? - голос царя опасно понизился.
      Хилус медленно посмотрел вокруг, но все боялись встретиться с ним глазами.
     -- Только, то, что такие зрелища всегда выносили за городскую стену. В свете сегодняшнего инцидента, возможно, мой царь должен...
      Эриус вскочил на ноги, сжимая в руке кубок и готовясь швырнуть его в старика. Его лицо побагровело, и бисеринки пота заблестели на бровях. Замерший позади стула лорд-канцлера Руан прижимал к груди пустую корзину для милостыни. Хилус опустил голову и прижал руку к сердцу, но не вздрогнул.
      В течение одного ужасного момента, время, казалось, остановилось. Потом Нирин встал и шепнул что-то на ухо царю.
      Эриус медленно опустил чашу на стол и обвел всех пронзительным взглядом.
     -- Кто-нибудь еще возражает против казни предателей?
      Все молчали.
     -- Очень хорошо, - сухо бросил царь, - Казнь состоится, как я приказал. И где я приказал. Теперь, извините меня, у меня есть дела, которые требуют внимания.
      Корин встал, чтобы следовать за отцом, но Нирин покачал головой и сам пошел за царем. Мориэль пошел за ними. Корин смотрел им вслед, и щеки его заливал гневный румянец.
      Хилус нарушил молчание.
     -- Ах, мой принц, сейчас наступили тяжелые времена. Я не должен был перечить твоему отцу. Я прошу, чтобы ты передал ему мои извинения.
     -- Конечно, мой лорд, - Корин опомнился.
      Все поднялись, чтобы уйти, но Тобин сидел на мгновение дольше. Грохот собственного сердца отдавался в его ушах. Он долгое время наслаждался вниманием и ласками дяди. Но сегодня вечером он мельком увидел человека, которого так боялась его мать.
      И этот человек мог хладнокровно приказать убивать детей.
     
      Глава 24
     
     -- Предатели они или нет, мне это не нравится, - бормотал Ки, когда они закончили одеваться следующим вечером, - Нельзя убивать священников. Мой отец говорил, что именно это навлекает голод и болезни на всех, начиная с царя...
      Ки прикусил язык и покосился на Тобина, чтобы увидеть, не оскорбил ли он его, ведь царь был его дядей. Он все время забывал это.
      Но Тобин смотрел вперед тем отсутствующим взглядом, который появился у него со времен побега. Ки не был уверен, что принц услышал его.
      Тобин тяжело вздохнул.
     -- Я не знаю, что и думать, Ки. Мы клялись бороться со всеми врагами Скалы, и я буду! Но как царь смотрел на Хилуса? - Он покачал головой. - Я рос с безумной матерью. Я знаю, что это такое, и я клянусь, что я увидел в глазах царя именно безумие, когда он кричал на бедного старика. И никто за него не заступился! Они все вели себя так, будто ничего не случилось. Даже Корин.
     -- Если даже он безумен, кто посмеет перечить ему? Он - все еще царь, - напомнил ему Ки, - Кстати, ты видел лицо Нирина? Он выглядел довольным.
      В дверь постучали, и вошли Руан и Никидес. Ки с тревогой отметил, что Никидес почти рыдает.
     -- Что случилось? - спросил Тобин, ведя его стулу.
      Никидес был слишком расстроен, чтобы отвечать.
     -- Разве вы не слышали последние слухи? - спросил Руан.
     -- Нет, - ответил Ки, - Что случилось?
      Никидес внезапно обрел дар речи.
     -- Дедушка под арестом. За измену! За один вопрос! - Никидес задыхался, дрожа от гнева. - Ведь дедушка должен был спросить. Вы слышали его. Царь, как и все знает, что подобные казни никогда не проходили в стенах города, кроме... Ну, в общем, вы знаете.
     -- Только в царствование царицы Агналейн, - закончил за него Руан, - Прошу прощения, принц Тобин, но твоя бабушка сотворила много зла.
     -- Не нужно извиняться. Она была безумна, как и моя мать.
     -- Не говори так, Тоб, - попросил Ки, - Тобин слишком часто вспоминал о ней в эти дни, - Она никогда не делала того, что делала безумная Агналейн. Или царь, - подумал он, но постарался отогнать докучливую мысль, - Это не может быть правдой, - сказал он Никидесу, - Наместник Хилус - самый мудрый, самый преданный человек в Скале, и все знают это. Это только слухи.
     -- Но что, если это правда? - Никидес глотал слезы. - Что, если его казнят с другими сегодня вечером? И..., - Он умоляюще посмотрел на Тобина, - Как я смогу стоять там и смотреть на это?
     -- Пойдем. Я готов держать пари, что Корин знает все новости, - решительно заявил Тобин.
      Дверь им отворил Танил.
     -- Уже пора идти?
      Он надел самую разукрашенную кольчугу, но его ботинки были все еще расшнурованы.
     -- Нет, нам нужно поговорить с Корином, - ответил Тобин.
      Корин стоял перед высоким зеркалом. Очаровательная лошадка Сакора, которую Тобин сделал для него, болталась на шее. Танил боролся с упрямыми застежками брони наследника. Два камердинера, тем временем, разворачивали церемониальный плащ и полировали золоченый шлем принца.
      Ки почувствовал острую досаду. Тобин одевался сам, и просил помощи Ки, только если не мог сам застегнуть какую-нибудь пряжку. И, хотя он восхищался скромностью Тобина, он не мог не думать о том, что племянник царя должен вести себя хоть немного по-царски.
      Тобин рассказал о беде Никидеса, но Корин только пожал плечами.
     -- Я не слышал ничего подобного, Ник. Не нужно беспокоить этим отца. Ты знаешь, какой он непредсказуемый, особенно когда устает. Эта проклятая жара! - Он повернулся к зеркалу, чтобы видеть, как Танил расправлял на его плечах темно-бордовый, шитый золотом плащ. - Но Хилус не должен был перечить отцу.
      Ки понимал, что каждый сын примет сторону отца, он сам всегда делал именно так. Но властные нотки, которые все чаще проскальзывали в голосе Корина, смущали его. Его тон вызвал бледность на лице подавленного Никидеса.
     -- Я думал, что задача лорд-канцлера, давать царю советы, - спокойно заметил Тобин.
      Корин повернулся к нему и небрежно погладил его по голове, взъерошив волосы.
     -- Советник должен проявлять надлежащее уважение, кузен.
      Тобин раскрыл, было, рот, но Ки незаметно для Корина покачал головой, и принц промолчал. Полный благодарности взгляд Никидеса примирил его с необходимостью скрывать, что ему очень не нравятся изменения, произошедшие при дворе с приездом царя.
     
      Компаньоны собрались и ждали только мастера Пориона. Пока другие слонялись по двору, Тобин стоял рядом с Никидесом.
      Ки стоял с ними, но его взгляд постоянно возвращался к Корину. Принц был в приподнятом настроении, он болтал со старшими мальчиками так безмятежно, словно они ехали на праздник. Некоторые из них видели подобные зрелища, но сегодня вечером будут сжигать волшебников!
     -- Я слышал, что они становятся черными и высыхают как паук в огне, - сказал Албен, явно смакуя эту мысль.
     -- А я слышал, что они взрываются цветным дымом, - возразил Орнеус.
     -- Мы покажем им, как в Эро карают предателей! - объявил Зуштра, размахивая мечом. У нас достаточно врагов в мире, чтобы они тревожили нас еще и здесь!
      Остальные одобрительно закивали.
     -- Волшебники - самые опасные смутьяны, с их волшебством и свободными путями, - объявил Орнеус, и Ки предположил, что он повторял слова, услышанные от отца.
     -- Священники тоже жулики, особенно такие, как этот ублюдок, который напал на Корина, - вмешался Урманис, - И они все еще утверждают, что только женщина может править Скалой. И это после всех милостей царя Эриуса!
     -- Мой отец говорит, что все иллиорцы все еще тайно верят этому, - сказал Албен, - Неблагодарный сброд! Царь Эриус спас эту страну.
      Ки заметил, что Лисичка все время молчал. Впрочем, как всегда. Правда, он как-то упоминал, что его дядя волшебник. Возможно, как и Никидес, он боялся сегодня вечером увидеть знакомое лицо.
     -- Волшебники и священники поклоняются луне, - заявил Зуштра, - Что за чушь! Силу в наши руки вкладывает Сакор!
      В этот момент появился Порион, в гневе похожий на грозовую тучу.
      Впервые Ки увидел мастера в полной броне. Его панцирь был смазан и начищен, но на нем было множество зарубок от боевых мечей, как и на больших ножнах и стальном шлеме, который он нес в руках.
     -- Выстройтесь в линию! - рявкнул он, гневно смотря на них. - Теперь слушайте меня, мальчики, и слушайте хорошо. Это не увеселительная прогулка, поэтому я не хочу больше слышать таких речей. Вас могут услышать слуги.
      Он надел шлем и сжал руки.
     -- Предатели они или нет, мужчины и женщины, которые умрут сегодня вечером, являются скаланцами, и у некоторых из них будут сторонники в толпе друзья, родные, и так далее. Как вы знаете, в первый раз за долгое время, казнь будет проведена в городских стенах, а не на Холме Предателей. Не знаю, насколько это мудро, но могу сказать, что это не слишком радует некоторых жителей Эро. Так что держите свои рты закрытыми, ваши глаза открытыми, и ваши мечи готовыми. Сегодня вечером вы, компаньоны, приступаете к своим обязанностям. Какова ваша цель?
     -- Охранять принца Корина! - ответил Калиэль.
     -- Правильно. Вы все обучались для этого, и сегодня вечером вам, придется соответствовать присяге. Мы должны поехать перед царем на рынок и назад. Вокруг нас будут солдаты царя. При первом же признаке опасности, мы смыкаем ряды вокруг Корина и возвращаем его сюда любой ценой. Солдаты царя могут помочь нам, но справиться самим для нас дело чести.
     -- А как же отец? - возмутился Корин. - Я не собираюсь прятаться за вашими спинами, если он в опасности!
     -- Царь будет хорошо защищен. А твоя задача, мой принц, состоит в том, чтобы остаться в живых, чтобы править после него. Так что оставь мысли о геройстве, ты понял? - Он не сводил с Корина глаз, пока мальчик не кивнул, затем так же пронзительно посмотрел она остальных. - И не смейтесь как девчонки на пикнике! Это важное дело, - Он сделал паузу и потеребил свою седую бороду, - И опасное, если вас интересует мое мнение. Сегодня вечером будет пролита кровь. Кровь священников. Неважно, преступники они или нет, это - дурное дело, поэтому будьте готовы ко всему. И не расслабляйтесь, пока мы не окажемся в безопасности здесь.
      Он подумал и начал чертить мелом на полу, изображая сражение.
     -- Самое опасное место - рынок; здесь будет огромная и, скорее всего, враждебно настроенная толпа. Мы будем здесь, перед эшафотом в центре. Корин, ты и компаньоны будете стоять справа от царя. Оруженосцы, вы будете сидеть на своих лошадях позади ваших лордов, и я хочу, чтобы вы следили за толпой, в то время как другие смотрят казнь. Если случается худшее, вы остаетесь с Корином, и мы будем пробиваться к воротам. Вы все поняли?
     -- Да, мастер Порион! - ответили они в один голос.
      Он снова сделал паузу, вглядевшись в каждого из них.
     -- Хорошо. Сегодня мы живем по законам войны. Каждого, кто струсит и покинет принца, я убью.
     -- Да, мастер Порион! - Крикнул вместе с другими Ки, зная, что это была не пустая угроза.
      Когда они выходили друг за другом, он осторожно сжал запястье Тобина.
     -- Готов?
      Тобин поглядел на него, совершенно спокойно.
     -- Конечно. А ты?
      Ки кивнул и улыбнулся. Ему не был страшно, но он тайно поклялся, что если действительно случится беда, его первая мысль будет не о Корине.
     
      Круглая желтая луна нависла над городом, окрашивая дорогу колеблющимся золотистым цветом.
   Воздух застыл.
   Город, казалось, затаил дыхание.
   Ветра не было.
   Даже морской бриз стих, больше не освежая зловонный воздух городских улиц.
   Факел Ки едва мерцал.
   Они медленно ехали вперед.
   По обеим сторонам центральной улицы высились каменные здания, которые отражали стук копыт и жалобный бой барабанов.
      Тобин ехал рядом с Корином и Порионом, Ки позади них вместе с Калиэлем, Милирином и Танилом. Все оруженосцы несли факелы. Царская стража окружала их и прикрывала тылы. Ки был рад этой линии красных туник. Сегодня вечером он почувствовал полный груз ответственности, которая лежала в основе всего их обучения, пиров и тренировок.
      Оглянувшись, он увидел через головы компаньонов царя. Свет факелов превратил корону в огненный венок и зловеще впыхивал на острие его меча.
     -- Правда, он похож на Сакора? - восхищенно прошептал Милирин.
      Ки кивнул, отвлеченный вспышкой серебряного и белого возле царя. Лорд Нирин ехал рядом с царем с видом генерала. Толпа за Дворцовым Холмом была не слишком большой. И молчаливой. Проезжая через ряды, состоящие в основном из дворян ауренфэйе и богатых торговцев, Ки нервно озирался. Было еще не поздно, но уже темно. Герольд ехал перед главной колонкой, выкрикивая:
     -- Правосудие царя будет осуществлено. Да здравствует царь Эриус!
      Несколько человек подхватили клич, но другие отошли назад в тень, оттуда наблюдая их продвижение. Молча. Подняв глаза, Ки увидел множество людей в окнах домов. Он представил себе целый дождь капустных кочанов, или чего похуже.
     -- Убийца священников! - выкрикнул из темноты одинокий голос.
      Ки увидел, что несколько стражников метнулись в переулок, откуда раздался голос. Эти улицы, по которым он раньше ездил так свободно, внезапно стали чужими и враждебными.
      Тобин и Корин сидели в жестких седлах очень прямо, но Тобин глядел вокруг, готовый встретить любую угрозу. Ки пожалел, что не может видеть лицо своего друга, прочитать в его синих глазах, что Тобин обо всем этом думает. Внезапно он как никогда остро почувствовал, какая пропасть их разделяет. Не богатство, а кровь, история и положение.
      Возле Восточного Рынка толпа была более многочисленной. Многие держали факелы, чтобы осветить путь царя, и Ки мог видеть их лица: некоторые выглядели грустными, другие улыбнулись и махали. Тут и там он видел, плачущих людей.
      Ки напрягся, оглядывая толпу. Он ждал сверкнувшего лезвия или выстрела. Когда перед ними, наконец, появились ворота, он вздрогнул, разрываясь между страхом и облегчением. Он услышал гул огромной толпы.
      Это была самая большая площадь в городе. Расположенная на полпути между Дворцовым Холмом и гаванью, она была окружена с трех сторонах высокими зданиями, включая театр, который так часто посещали компаньоны. Площадь тянулась на восток и была огорожена с той стороны низким каменным парапетом, за которым были видны парк и гавань.
      Сегодня вечером Ки едва узнавал это место. Все торговые ряды были убраны, и все люди стояли плечом к плечу.
      Все, кроме серой гвардии Нирина.
      Исчезли даже угловые святилища Четверки. Ки замутило от страха и отвращения. В центре площади, как остров среди людского океана высилась широкий задрапированный флагами помост. Его охраняла гвардия в сером, вооруженная маленькими секирами и мечами. На помосте стояло восемь волшебников в белом. Факелы, установленные на всех четырех углах освещали их шитые серебром одежды, и две большие деревянные конструкции, вырисовывающиеся позади них.
      Они похожи, на перевернутые вверх ногами кровати, или дверные проемы. Ки поежился, уже зная из рассказов, для чего они предназначены. Позади них вырисовывался более привычный силуэт виселицы. Под поперечной балкой стояли лестницы, и Ки насчитал пятнадцать готовых петель.
      Толпа министров и дворян сидела на лошадях перед помостом, и Ки был рад видеть среди них лорда Хилуса. Без сомнения Никидес тоже вздохнул с облегчением, хотя старик с прошлой ночи постарел лет на десять.
      Толпа затихла при виде царя. Были слышны только гул барабанов и стук копыт.
      Корин и компаньоны выстроились справа от царя. Остановившись позади Тобина, Ки выровнял Дракона и положил ладонь на рукоять меча.
      Нирин спешился и последовал за герольдом на помост. Барабаны затихли, и на мгновение Ки услышал шум моря. Волшебники Гончие низко поклонились царю, и встали полукругом позади своего главы.
     -- Вы, все, кто здесь собрался, станете свидетелями священного царского правосудия! - закричал герольд. - По приказу царя Эриуса, Наследника Герилейн, Держателя Меча и Защитника Скалы, эти враги Скалы будут казнены перед вами и Четверкой. Знайте, что они - предатели трона и власти.
      Некоторые разразились приветственными криками, но большинство ответили на это заявление нестройным гулом голосов. В толпе выкрикнули проклятие, но оно было быстро заглушено другими голосами.
      Герольд развернул тяжелый свиток с печатями и начал зачитывать имена осужденных и их преступления. Четвертым был молодой священник, который бросил капусту. Его звали Селанор, и он обвинялся в измене, мятеже и нападении на компаньона наследника. Его уже заклеймили как еретика. Стража на противоположной стороне помоста охраняла осужденных в ожидании палача.
      Осужденные были одеты в длинные туники без рукавов из грубого небеленого полотна. Среди них было несколько женщин, но большинство было мужчинами и мальчиками. Рты были завязаны, и на лбу у каждого было клеймо предателя. Только у двоих, у старика и женщины с пепельными волосами и тонким морщинистым лицом клеймо было на губах, как у Селанора. Они высоко держали головы, когда стражники вели их к лестницам.
      Однажды Ки с семьей ездил в Колас смотреть на казнь воров и разбойников. Тогда толпа ревела и забрасывала осужденных камнями и гнилыми яблоками. Ки и его братья и сестры охотно присоединились к забаве. Отец даже давал им по медной монетке за каждый удачный бросок. Потом они накупили на эти деньги много сладостей...
      Ки с растущей неловкостью огляделся. Из толпы вылетело только несколько камней, а детей не было вообще. За исключением тех, которые стояли под виселицей. Один из мальчиков так походил на его брата Амина, что сердце Ки трепетало от страха до тех пор, пока герольд не назвал имя незнакомца.
      Барабаны рассыпали быструю дробь. Солдаты окружали лестницы, и осужденные один за другим были поставлены под веревками. Когда первый человек забился в петле, некоторые компаньоны радостно закричали.
     -- Смерть врагам Скалы! - закричал Корин, размахивая мечом. - Да здравствует царь Эриус!
      Другие поторопились сделать то же самое, но никто не торопился так, как Орнеус. Ки заметил, что мальчик оглядывается на Корина, ища его одобрения. На Ки накатила волна омерзения.
      Тобин тоже поднял меч, но он не размахивал им и не выкрикивал приветствия.
      Второй осужденный долго бился в петле, пока не затих. Это испугало других, целое мгновение казалось, что солдатам придется применить силу.
      Толпа взревела, и обрушила на осужденных и солдат град гнилых овощей.
      Следующей была женщина, а затем настала очередь молодого Селанора. Он попытался крикнуть что-то сквозь печать на губах, но никто не услышал его. Он принял смерть гордо, спрыгнув с лестницы прежде, чем солдаты успели его столкнуть.
      Следующий был храбр, или, возможно, его пристыдил пример молодого жреца. Он как мог со связанными руками поприветствовал воинов и сам спрыгнул с лестницы. Толпа на мгновение притихла, но когда следующий осужденный забился в руках солдат, разразилась презрительными криками. Солдаты оглушили кричавшего ударом по голове накинули ему на шею петлю. Мальчики и женщины пошли на смерть более спокойно.
      Последними казнили старых жрецов. Они не колебались. Только прикоснулись связанными руками к сердцам и бровям прежде, чем подняться на лестницы. Это произвело впечатление, и никто в них ничего не бросил. Оба упали с лестниц без борьбы или протеста.
      Толпа безмолвствовала. Ки услышал плач. Старики умерли быстро, их хилые шеи хрустнули как сухие палки. Но женщины и дети были легкими, а у воинов были шеи как быков. Многие долго боролись со смертью, прежде чем уходили к Билайри. Ки смотрел, мечтая отвернуться, но этим он бы опозорил Тобина. Обычно палачи дергали осужденных за ноги, чтобы прекратить страдания, но сегодня вечером никто не помог им.
      Когда все, наконец, было кончено, барабанщики выбили еще более стремительную дробь. На площадь въехала повозка с высокими бортами, охраняемая рядами серой гвардии с поднятыми вверх мечами и щитами. Шесть волшебников Гончих ехали позади телеги. Никто не смел бросить в них камень, но в толпе клокотал гневный беззвучный крик. Ки задрожал, чувствуя внезапную волну ярости и тошноты. Он сам не понимал, кто вызвал в нем это чувство, Гончие или их невидимые жертвы.
     
      Тобин никогда прежде не видел казни, и ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не послать Гози в галоп и не сбежать. Ужин подкатывал к горлу тошнотворной волной, которую он судорожно сглатывал, молясь, чтобы Корин и Порион не увидели его слабость. Ни тот, ни другой, казалось, не были взволнованы этим зрелищем. Корин наслаждался им, как самым прекрасным развлечением. Он шепотом делал ставки на каждого осужденного, споря, чья агония будет самой долгой.
      Когда повозка достигла помоста, Тобина пронзил внезапный, безрассудный страх. Что если из нее вытащат Аркониэля или Айю? Стиснув уздечку до боли в пальцах, он смотрел, как двух голых заключенных тянули из телеги.
      Это не они! Его затопила волна облегчения. Оба были мужчинами, и ни один из них не был волосатым как Аркониэль. Для страха не было причин, но на Тобина вдруг накатила волна обжигающего ужаса.
   А ведь в следующий раз это могут быть они...
      У обоих мужчин на груди были странные рисунки, лица их были закрыты железными масками. Гладкие с прорезями для глаз и дыхания, они придавали осужденным злое, жестокое выражение. На шеях и запястьях были железные оковы.
      Солдаты поставили их на колени, и Нирин встал позади них, подняв руки над их головами. Его поведение всегда казалось Тобину довольно наигранным, но теперь он, казалось, раздулся и стал выше, нависая над осужденными.
     -- Смотрите на врагов Скалы! - закричал он, и его голос долетел до самых дальних рядов. Он подождал, пока возобновившийся рев не утихнет, затем продолжил. - Взгляните на тех, кто называет себя вольными волшебниками и желают свергнуть законного правителя Скалы! Колдуны! Они губят посевы и призывают к мятежу, они швыряются молниями и стреляют в невинных людей их деревень. Они порочат священное имя Иллиора извращенным волшебством и угрожают самой безопасности нашей земли!
      Тобин вздрогнул, слушая эти серьезные обвинения. Но волшебники казались такими беспомощными... Трудно было представить, что они могли кого-то погубить.
      Нирин приложил руки к сердцу и бровям и низко поклонился царю.
     -- Царь Эриус, каков ваш приговор?
      Эриус спешился и поднялся на помост. Оказавшись перед толпой, он поднял меч Герилейн и вонзил кончик лезвия в помост, положив обе руки на рукоять.
     -- Очистите землю, верные волшебники Скалы! - крикнул он. - Защитите мой народ!
      Ни один солдат не вышел вперед. Гончие подвели приговренных к деревянным конструкциям, напоминавшим Тобину оконные рамы. Трое стояли в отдалении, что-то напевая. Заключенных освободили от железных оков и приковали к рамам серебряными цепями.
      Один из них казался ослабевшим или больным. Ноги не держали его. И он покорно дал себя приковать. Другой еще не утратил силы и боевой дух. Когда Гончие сняли с него железный ошейник, он внезапно вывернулся и бросился вперед. Подняв руки к лицу, он что-то приглушенно крикнул, и железная маска растаяла в облаке дыма и искр. На белые мантии стоящих рядом волшебников брызнула кровь. Тобин замер, не в силах отвести взгляд. Лицо осужденного было изуродовано, окровавлено и искажено болью. Сплюнув сквозь дырки от выбитых зубов, он сжал кулаки и закричал в толпу:
     -- Дураки! Трусливое стадо!
      Волшебники бросились к нему, но он оттолкнул их.
     -- Ты заплатишь за все! - крикнул он, указывая на царя. - Истинная Царица придет! Она уже среди нас..., - захлебнулся криком.
      Один из Гончих схватил его. Взгляд осужденного упал на лицо Тобина.
      В его сумасшедших глазах блеснула искра узнавания. Они уставились друг на друга. По коже Тобина, казалось, прошлась волна раскаленных игл. Время остановилось.
      Он видит меня! Он видит мое настоящее лицо!
      Очевидно, Тобин был прав, потому что изуродованное лицо осветилось радостью, а в глазах вспыхнул безумный восторг. Гончие схватили осужденного и потащили его назад.
      Освобожденный от пристального взгляда, Тобин в панике озирался, прикидывая, даст ли толпа ему убежать, если Нирин разоблачит его. Краем глаза он видел царя и его волшебника, но не смел взглянуть прямо на них. Они смотрят на него? Они поняли? Рискнув, наконец, взглянуть на них, он облегченно выдохнул. Оба неотрывно наблюдали, за продолжением казни.
      Гончие тащили борющегося волшебника, дергая за руки и волосы и пытаясь завязать ему рот.
     -- Светоносный отомстит! - его крик оборвался, так как ему заткнули рот. Но и тогда он продолжал бороться. Оцепеневший Тобин заметил движение царя, только когда он погрузил Меч Герилейн в живот волшебника.
     -- Нет! - прошептал Тобин, увидев кровь осужденного на благородном клинке.
      Пленник дернулся и начал заваливаться вперед. Эриус выдернул меч. Гончие поставили осужденного на ноги, и Нирин положил руки ему на бровь. Все еще живой, волшебник плюнул в него, оставив пятно крови на белых одеждах. Нирин проигнорировал это оскорбление и начал тихо петь.
      Глаза пленника закатились и ноги отказали ему. Теперь его можно было легко привязать к раме.
     -- Продолжайте, - сказал Эриус, спокойно вытирая лезвие.
      Гончие встали вокруг осужденных и затянули песнопение. Оно становилось громче и громче, и белый огонь вырвался из тел пленников. Не было ни дыма, ни зловония, которое иногда проникало в город от сжигаемых за стенами тел. Обреченные волшебники боролись в течение нескольких секунд, затем вспыхнули и пламя поглотило их, как пламя свечи поглощает неосторожных мотыльков. Остались только обугленные руки и ноги, висевшие по углам деревянных рам на серебряных цепях.
      Пламя застыло белым пятном перед глазами Тобина. Он напрасно пытался моргнуть. Его взгляд остановился на левой раме, той самой, к которой был прикован тот, кто узнал его.
      Это изуродованное лицо, озарившееся неземной радостью...
      Мир вокруг него завертелся, как безумный. Площадь, смеющаяся толпа, обугленные останки на рамах, все это исчезло, и Тобин видел только сияющий золотой город, стоящий на вершине утеса над морем.
     
      Только Ки стоял достаточно близко, чтобы услышать слабый крик Тобина, когда он медленно повис на шее Гози. Но и он не понял короткого слова, которое сорвалось с губ Тобина. Слова, которое Тобин так и не запомнил.
      Римини!
     
      Никто, даже Нирин, не заметил крошечную обугленную гальку, лежащую среди пепла волшебников.
     
      На расстоянии в двадцать миль, под той же самой желтой луной, Айя задыхаясь уронила голову на стол таверны. Белый огонь заполнил ее видение, тот самый, что вспыхнул этой ночью в Эро. В нем она увидела искаженное мукой лицо обреченного. Это был Кириар. Кириар из Мидл-Форда. Она дала ему талисман той ночью в Червоточине.
      Боль прошла быстро, но осталась мучительная дрожь.
     -- О, Иллиор, только не он! - застонала она. Они замучили его, пытаясь узнать о волшебниках, спрятавшихся в подвалах?
      Видение растаяло, и ее сознание снова, хотя и медленно стало возвращаться в шумную таверну.
     -- Ты поранилась, - Это была знахарка. Айя видела ее и раньше, она лечила деревенских детей у святыни, - Позволь мне помочь тебе, старая мать.
      Айя посмотрела вниз. Глиняный сосуд, из которого она только что пилы вино, рассыпался в ее руке. Черепки закрыли рану, которая ей досталась от Брата в ту ночь, когда она привезла Ки в Алестун. Один осколок вонзился ей в ладонь ниже большого пальца. Она была слишком слаба, чтобы ответить. Знахарка промыла и перевязала ее рану.
      Закончив, женщина прикоснулась к голове Айи, посылая прохладную успокоительную энергию через нее. Волшебница почувствовала аромат первых побегов и свежей листвы. Весенняя свежесть заполнила ее пересохшее горло.
     -- Я приглашаю тебя сегодня ночевать под моей крышей, госпожа.
     -- Спасибо, мистрис.
      Лучше спать у очага Далны, чем здесь, где слишком много любопытных бездельников все еще наблюдали за сумасшедшей старухой, чтобы увидеть, что она еще сделает. Лучше быть с целителем, на случай, если ужасная боль возвратится. Кто знает, сколько волшебников Нирин сжег сегодня вечером?
      Знахарка проводила ее вниз по грязной улице к маленькому дому на краю деревни и уложила на мягкой постели у огня. Не спросив ее имени, и не назвав своего.
      Айю обрадовали защитные символы, украшавшие стены и мешочки с травами. Сакор мог быть в состоянии войны со Светоносным, но Дална покровительствовала всем одинаково.
      Но, несмотря на это, Айя не смогла спокойно спать той ночью. Каждый раз, закрывая глаза, она видела сивиллу из Афры. Девочка смотрела на нее яркими белыми глазами и говорила голосом Светоносного.
      Это нужно прекратить.
      Во сне Айя, плакала перед ней.
     
      Глава 25
     
      Аркониэль подолгу смотрел на дорогу, надеясь на приезд Айи. Весна прошла без посетителей. Лето сожгло луга до коричневого цвета. Торговцы и гонцы от Тобина поднимали пыль выше деревьев, а Айи все не было.
      Лето было таким жарким, что засуха, обходившая раньше поля и луга Алестуна, добралась и сюда. Посевы сгорали от солнца, и на лугах умирали молодые телята и ягнята. Река высохла, превратившись в узкую полоску между кучами грязи и высохших водорослей. Аркониэль снова носил льняной килт, а женщины редко надевали на себя что-то кроме тонких рубашек.
     
      В один из дней Лентина он работал в огороде, помогая поварихе выкапывать остатки увядавшего лука. Работа уже подходила к концу, когда Нари окликнула их из окна второго этажа. По дороге шли мальчик и мужчина.
      Аркониэль выпрямился, счищая с рук землю.
     -- Ты знаешь их?
     -- Нет, это - незнакомцы. Я встречу их.
      Выйдя к воротам, Аркониэль узнал плотного седобородого мужчину. Тот вел в поводу лошадь, на спине которой среди тюков сидел незнакомый мальчик.
     -- Каулин из Гетни! - воскликнул Аркониэль, пересекая мост, чтобы встретить их.
      Больше десяти лет назад Айя дала этому человеку один из своих опознавательных камушков. Тогда Каулин жил в уединении. Его маленький компаньон выглядел не старше восьми-девяти лет.
     -- Айя сказала, что я найду тебя здесь, - сказал Каулин, пожимая его руку. Он скользнул взглядом по грязному килту молодого волшебника и по его загорелой груди, - Превратился в фермера?
     -- Иногда приходится! - рассмеялся Аркониэль. - Похоже, путешествие было не из легких?
      Каулин всегда был оборванным, но Аркониэль говорил о мальчике. Он казался здоровым и загорелым, но он сидел прямо, уставившись на запыленную лошадь, и когда Аркониэль приблизился, он прочел в широко открытых серо-зеленых глазах не застенчивость, а страх.
     -- И кто это, у нас? - спросила Нари, улыбаясь ребенку.
      Мальчик не ответил.
     -- Ворона украла твой язык? - подразнила она - У меня на кухне есть хороший холодный сидр. Не желаешь?
     -- Не будь грубым, Визнир, - упрекнул его мужчина, когда ребенок отвернулся.
      Схватив край рваной туники мальчика, Каулин стянул его вниз как мешок яблок. Визнир быстро отступил к его ногам и сунул палец в рот. Каулин хмуро посмотрел на него.
     -- Все в порядке, мальчик. Ты идешь с женщиной, - Визнир не шевельнулся. Волшебник подтолкнул его к Нари, - Делай что говорят!
     -- Это делается немного не так, - ядовито заметила Нари, беря руку ребенка. Голос ее стал ласковым, - Идем со мной, Визнир. У поварихи есть прекрасные пироги со сливками и ягодами. Она умеет их стряпать, так как у нас здесь жил маленький мальчик, и нам было кого баловать.
     -- Где вы встречались с Айей? - спросил Аркониэль Каулина, когда они вошли в замок. - Уже много месяцев у меня не было от нее вестей.
     -- Мы встретились на севере несколько недель назад, - Каулин снял с шеи мешочек и вытряхнул маленький пестрый камень, - Она нашла меня с помощью этого и сказала мне ехать сюда к тебе. - Он осмотрел опрятную кухню, и лицо немного смягчилось. - Сказала, что мы будем здесь в безопасности.
     -- Мы все сделаем для этого, - ответил Аркониэль, задаваясь вопросом, каких действий от него ожидает Айя, если следующими на дороге появятся Нирин и его Гончие.
     
      Как все те, кому Айя давала свои камушки, Каулин видел неясные сны о возвышении царицы. Он также знал и поддерживал многих волшебников, сгоревших на кострах Гончих.
     -- Твоя наставница не сказала, зачем она собирает нас, но если она будет противостоять этим одетым в белое ублюдкам, то я встану рядом с нею, - объявил Каулин, когда он и Аркониэль сидели в темном зале после ужина.
      Было все еще очень жарко, даже свечи давали слишком много тепла, поэтому они обошлись огненным камнем, который Аркониэль бросил в очаг. Повариха устроила наверху ночлег для Визнира, но мальчик молча отказался покинуть своего господина. За весь день Аркониэль ни разу не слышал его голоса.
      Каулин печально посмотрел вниз на ребенка, задремавшего у его ног.
     -- Бедный парень. Последние несколько месяцев у него было достаточно причин, чтобы не доверять незнакомцам.
     -- Что случилось?
     -- В конце Нитина мы приехали в Димметрон и остановились в таверне, надеясь заработать на ужин. Один молодой человек был очарован моими фокусами, и угостил меня кувшином хорошего вина, - его руки сжались в кулаки, - Оно было крепким, и возможно, туда что-то подмешали. Я говорил о предсказании Оракула, и о том, что царь навлек несчастья на Скалу. Он соглашался со мной, и мы расстались друзьями, но той же ночью служанка разбудила меня, и сказала, что за нами идет толпа и нам нужно бежать. Я был не настолько одурманен, чтобы не справиться с толпой пьяных недоучек, но знаешь, кто вел их? Мой любезный собеседник. Только теперь он был одет в белое. Благодарение Светоносному, других Гончих с ним не было, но и ему удалось пометить меня, прежде чем мы сумели бежать.
      Он завернул рукав, показывая Аркониэлю мертвенно-бледный шрам на предплечье. Сердце Аркониэля упало.
     -- Ты говорил ему что-нибудь о видениях?
     -- Нет, это скрыто в моем сердце. Только ты и Айя слышали, что я говорю о... - Каулин заколебался и окинул зал подозрительным взглядом, - О ней.
      Каулин отдернул свой рукав и вздохнул. Они помолчали.
     -- Так, что мы должны делать здесь? - после нелегкой паузы поинтересовался волшебник - Мы не настолько далеко от Эро, чтобы Гончие не могли найти нас снова.
     -- Я не знаю, - тихо признался Аркониэль, - Пока нужно ждать и молчать, я думаю.
      Каулин ничего не сказал, но молодой волшебник видел, как он посмотрел вокруг и понял, что его не устраивает эта неопределенность.
     
      Позже, Аркониэль сидел у окна и рассеянно следил за игрой лунного света на поверхности реки. Каулин преодолел половину пути от холма прежде, чем кто-то заметил его. В день, когда отряд Оруна приехал за Тобином, жителей замка предупредила поднявшаяся на дороге пыль. Они получили немного времени, чтобы спрятаться. Когда Тобин уехал, они стали ленивее.
      Теперь снова нужно быть бдительными. Прятать волшебников, которые сбежали от Гончих царя, было опаснее, чем охранять ребенка, которого еще никто не искал.
     
      Глава 26
     
      Долгие недели после казни никто не осмеливался сказать вслух о том, что царь убил священным оружием связанного человека. Но обморок Тобина не был запретной темой.
      Царь был в ярости, что член его семьи проявил слабость. Ки доказывал, что Тобин не упал с лошади, хотя был близок к этому. И действительно, к тому моменту, как Ки подъехал к принцу, он уже выпрямился. Но люди видели это, и ущерб был нанесен. На следующий день во дворце только об этом и шептались.
      Друзья Тобина оправдывали его из-за юности и того, что он воспитывался в глуши. Другие не были так добры. Хотя ни один из компаньонов не смел дразнить Тобина в лицо, или говорить что-нибудь перед Корином, Ки не раз видел, как Албен и его друзья изображают девичий обморок за спиной Тобина. Но самым страшным для Ки было молчание друга. Ясно, что ему было слишком стыдно говорить об этом, даже с друзьями, и Ки не хватало духу заговорить самому. Костер вызывал омерзение и у него.
      Лучше ничего не говорить и забыть об этом.
     
      Спустя несколько недель после казни, он и Тобин шли по коридору. Внезапно до них донеслись слова, которые свернули в животе у Ки ком ярости.
      - ...между этим, и тем как он отнесся к смерти лорда Оруна, - Это был голос Албена, злобный как всегда. О ком он говорил, сомневаться не приходилось.
      Тобин остановился у двери и прижался к стене. Ки хотел увести его прежде, чем он услышал еще больше, но не знал как. Тобин побледнел. С того места, где он стоял, Ки мог видеть только половину комнаты Албен непринужденно сидел за длинным столом с Зуштрой и Урманисом. Корина и Калиэля наверно не было. Ки был уверен, что при них Албен не посмел бы говорить такое о Тобине.
     -- О, стоит ли вспоминать об этом? - бросил Зуштра, и настроение Ки повысилось. Зуштра мог быть грубым, но не терял при этом чувства справедливости. Но следующие его слова уничтожили проблеск добрых чувств. - Если он падает в обморок при виде казни предателей, какой от него прок в бою?
      Это было уже слишком. Ки, сжимая кулаки, шагнул в комнату.
     -- Закрой свой рот! - рявкнул он, забыв о том, что они были лордами, а он всего лишь оруженосцем.
      Он был готов на все, только бы Тобин не слышал этого больше. Но, от двери раздался легкий шорох, а когда он оглянулся, Тобина уже не было.
      Зуштра выглядел смущенным, но другие хихикали, когда Ки уходил.
     
      Инцидент постепенно забылся. Вскоре двор занимали новые сплетни и более важные дела.
      Несмотря на свои обнадеживающие слова в Атийоне, Эриус все еще отказывался отправлять их в бой. Каждый день приходили сообщения о бесчинствах разбойников и нападениях пиратов. Но лето проходило, а Эриус не отпускал сына расправиться с ними. Возможно, поэтому старшие мальчики снова обратились к незатейливым удовольствиям нижнего города. Заводилой у них был как всегда Корин.
      Царь не делал ничего, чтобы обуздать разгульную жизнь сына. Всезнающий Никидес сообщил друзьям, что в ответ на жалобы Пориона царь подмигивал и говорил:
     -- Позволим ему сеять дикий овес, пока есть время!
      Судя по тому, как часто Танил ночевал в большом зале или в алькове для оруженосцев в комнатах Тобина, у Корина было много овса, для посевов. Вскоре появились и всходы. Еще несколько горничных понесли от него, но были быстро высланы из дворца. А сколько ублюдков Корин оставил портовым шлюхам, компаньоны остерегались даже предполагать.
      Даже после обморока на казни, привязанность Корина к Тобину не дрогнула, но все равно, старшие мальчики начали оставлять младших, уходя на ночь.
     
      Если Тобина и волновало это отдаление, он ничем этого не показывал. Когда лето перешло в более прохладную осень, Тобин и его друзья возобновили свои тайные тренировки с Аренгилом и Уной.
      Девочек, желающих обучиться воинскому делу, было много, но Ки был уверен, что большинство из них привлекала тайна и возможность покрасоваться в мужской одежде. Только Уна, Калис и девочка по имени Силани были единственными, кто чему-то научились.
      Они встретились через несколько дней после тринадцатого дня рождения Тобина. Тобин и Ки нашли девочек смеющимися. Уна, краснея, призналась, что они рассуждали, достаточно ли Тобин созрел для брака.
     -- Я достаточно взрослый для битвы, это - все, о чем я забочусь, - буркнул Тобин, неистово краснея.
      Он ненавидел, когда они флиртовали с ним.
     -- А как насчет тебя? - спросила Калис, подняв теплые глаза на Ки. - Тебе пятнадцать лет. В моем городе это подходящий возраст для женитьбы.
     -- Если ты хочешь в мужья ребенка, - усмехнулся Аренгил, оттеснив Ки в сторону, - Как насчет меня? Я достаточно стар, чтобы быть твоим дедушкой.
     -- Ты не очень похож на моего дедушку, - сказала она, погладив ауренфэйе по гладкой щеке.
      Ки ревниво попытался привлечь ее непостоянное внимание сложным боевым приемом, который он перенял у Корина.
     -- Если тебе нравятся бороды, то он не представляет для тебя интереса, - Никидес увернулся, и лезвие меча Ки скользнуло мимо его плеча.
     -- Покажите нам, как нужно выполнять этот прием, Киротиус, - рассмеялась Уна, бросая ему вызов.
      Она знала, что ему нравится Калис.
     
      Тобин поразился успехам, которые сделала Уна. Она начала тренироваться меньше года назад, и уже превзошла Никидеса. Она не давала себе поблажек, и гордо переносила боль от ушибов и падений.
      Теперь, наблюдая за ней и Ки, он снова думал о Граннии в Атийоне и девочках, которых она в тайне обучала там, в ожидании дня, когда царица призовет их к оружию. Сколько таких женщин в Скале? И скольким повезло служить открыто, как Ахре?
      Занятый этими мыслями, он вдруг поймал взгляд Никидеса. Мальчик смотрел на что-то позади него, и вид у него был очень испуганный.
      Тобин повернулся и менее, чем в двадцати футах от них увидел царя. С ним были Корин и Порион, а впереди шел их старый враг Мориэль. Выражение лица Эриуса не предвещало ничего хорошего. Корин увидев Тобина, покачал головой. Порион бросил на него осуждающий взгляд.
      Один за другим все поняли, что попались. Некоторые из девочек слабо вскрикнули. Ки опустил меч и упал на одно колено. Аренгил, Лута, Никидес и их оруженосцы быстро сделали то же самое. Тобин оцепенел.
      Эриус шагнул в круг и огляделся, запоминая лица для будущего наказания. Наконец, он обернулся к Тобину.
     -- Что здесь происходит, племянник? - спросил он.
      Тобин понял, что только он еще стоит, но его ноги все еще отказывались повиноваться ему. Он быстро взглянул в глаза царя. Там полыхал гнев, и метались искры пробуждающегося безумия.
     -- Ну? - грубо рыкнул Порион.
     -- Мы...мы только играем, - прошептал Тобин. Даже для его собственных ушей это объяснение казалось смешным.
     -- Играете?
     -- Да, ваше величество, - раздался дрожащий голос. Это была Уна. Она положила свой меч на землю, словно предлагая его ему, - Это только игра, мы играем в воинов.
      Царь повернулся к ней.
     -- И чья это была идея?
     -- Моя, - сразу ответила она, - Я попросила принца Тобина показать нам, как играют с мечами.
      Царь приподнял бровь и взглянул на Тобина.
     -- Это так? Вы прятались здесь только ради игры?
      Мориэль открыто злорадствовал. Тобин, еще больше ненавидя его, задумался, как долго он шпионил за ними. И что он сказал царю?
     -- Уна попросила, чтобы я научил ее, и я это сделал, - ответил он, - Мы приходим сюда, потому что ее отец не одобрил бы это. И мы не хотели, чтобы над нами смеялись старшие мальчики.
     -- А ты, Никидес? - спросил Эриус. - Ты согласился, не подумав, что на это скажет твой дедушка?
      Никидес опустил голову.
     -- Нет, мой царь. Это - моя ошибка. Я должен был...
     -- Ты хорошо знаешь, что ты должен был сделать! - загремел Эриус. - И ты знаешь, молодая леди! - бросил он Уне. Взгляд его вернулся к Тобину, и лицо исказилось от бешенства. - И ты, моя кровь и плоть, подстрекаешь к мятежу! Если эта весть достигнет моих врагов...
      Колени Тобина ослабли, и он преклонил их перед царем, ожидая наказания. Внезапно он краем глаза увидел движение, и его парализовал еще больший страх .
      Брат стоял позади царя на выступе крыши. Даже с такого расстояния Тобин видел выражение его лица. В глазах своего близнеца он видел смерть.
      Брат переместился вперед, приближаясь к царю. Эриус продолжал кричать на Тобина.
      Тогда, в доме Оруна, Тобин был слишком растерян. На сей раз, он прижал свои руки к губам, как будто в мольбе, и зашептал так громко, как только мог.
      Брат остановился и смотрел на Тобина, рот его гневно искривился. Он был в нескольких шагах от царя, почти на расстоянии вытянутой руки. Ярость призрака катилась по крыше как холодный туман, но Тобин остановил его.
      Уйди. Уйди. Уйди.
      Прежде, чем он увидел, повиновался ли Брат, Эриус подошел ближе, загораживая обзор.
     -- О чем ты хнычешь? - потребовал он неистово.
      Испуганный, Тобин беспомощно ждал, что царь сейчас упадет замертво перед всеми.
     -- Ты что оглох и онемел? - закричал Эриус.
     -- Нет, дядя! - прошептал Тобин. Чуть подвинувшись, он бросил взгляд за спину царя. Брат ушел. - Простите мне, дядя, - сказал он, осмелев от облегчения , - Я не увидел в этом вреда.
     -- Не увидел вреда? Когда ты знаешь, что я запретил...
     -- Мы учили их не по настоящему, мой царь, - нашелся Ки, - Мы только делали вид, чтобы они позволили нам целовать их. Они ничему не научились.
      Тобин сжался. Уна должна была понять, что это неправда. Ки сказал это только для того, чтобы погасить гнев царя. Но посмотреть на нее Тобин не решался.
     -- Он лжет! - закричал Мориэль. - Я наблюдал за ними. Они действительно учили их.
     -- Откуда тебе знать разницу, ты, придворный щеголь! - парировал Ки.
     -- Достаточно! - рыкнул Порион.
      Но Ки попал в точку. Эриус какое-то время пристально смотрел на него, затем перевел насмешливый взгляд на Тобина.
     -- Так ли это, племянник?
      Тобин опустил голову, чтобы не видеть лиц девочек.
     -- Да, дядя. Это была только игра. Чтобы заманить их сюда.
     -- И поцеловать их, а?
      Тобин кивнул.
     -- Наконец-то! - сказал Корин, явно развеселившись.
      Его отец рассмеялся.
     -- Хорошо. Я не могу винить тебя в этом, племянник. Но вы, девочки, должны быть более осмотрительны. Какой стыд! Возвращайтесь к вашим матерям, но не думайте, что они не узнают о вашем легкомыслии!
      Уходя, Уна оглянулась на Тобина. Сомнение в ее глазах причинило ему боль, какую не смог бы причинить царь, что бы он ни сказал и ни сделал.
     -- Что касается вас..., - Эриус сделал паузу, и живот Тобина снова скрутило от страха, - Вы проведете ночь у алтаря Сакора, и подумаете о вашем поведении. Идите! Останьтесь там, пока утром не придут другие компаньоны.
     
      Той ночью Тобин думал о царе и обо всем, о чем он позволил себе забыть. Несмотря ни на что, он позволил себе наслаждаться великодушием Эриуса и его отеческой нежностью.
      Сегодня появление Брата разбило эту иллюзию, и вместе с ней его сердце. Вид призрака доказывал, что в какой-то момент царь хотел причинить ему боль, так же, как Орун.
      И в самый темный час ночи его снова настигло прошлое. Он, стоя на коленях, задремал и странно пахнущий дым от алтаря Иллиора окутал его. Он вспомнил. Он вспомнил, как мать тянула его к тому окну, пытаясь забрать его с собой, устремляясь к смерти. Он вспомнил, как чернела река между заснеженными берегами. Края воды замерзли, и он вскользь подумал, сломается ли лед, когда он упадет на него. Его мать, падая, утянула его за собой. Он падал, но в самый последний момент кто-то дернул его назад и вырвал из окна, подальше от последнего крика его матери.
      Это был Брат. Но почему он не спас их мать? Почему он позволил ей погибнуть?
      Его горло сжали рыдания. Он изо всех сил пытался удержать слезы. Как раз в то самое мгновение, когда он понял, что не в силах больше сдерживаться и цепенел от мысли о новом позоре, рука Ки сжала его ладонь. Горе и страх отхлынули, как волны отлива. Он сумел сохранить достоинство, и встретил рассвет с покоем в душе. Брат спас его в тот день, а потом спас от Оруна. И если бы царь потерял над собой контроль, он бы защитил его.
      Ты нужен ему.
   Он нужен тебе.
   Так сказала Лхел.
   И Брат тоже это знает.
     
      Утром, вернувшись во дворец, он узнал от Балдуса, что Уна ночью бесследно исчезла.

0x01 graphic

Часть Ii

      Часть II
     
      Если бы мы в самом начале знали, куда приведет нас это видение, я не знаю, хватило бы у нас храбрости, чтобы следовать за ним. Оракул умолчал и проявил милосердие...
      фрагмент документа, обнаруженного в восточной башне Дома Орески.
     
      Глава 27
     
      Та первая зима с Каулином и Визниром прошла спокойно. Регулярно приходили письма от Тобина и Ки, чаще напоминала о себе Айя, делившая время между путешествиями и посещениями столицы. Из некоторых высказываний было ясно, что она нашла в Эро союзников, которые не присоединятся к нему, так как принесут больше пользы там, где они были.
      Мальчики писали о придворной жизни, и в письмах Тобина Аркониэль видел отчетливый след тревоги и недовольства. Корин все чаще пьянствовал, царь был абсолютно непредсказуем в своих капризах, старшие мальчики смотрели на Тобина и других младших компаньонов как на детей.
      Напротив, Ки радужно живописал развлечения и девушек, которые проявляли к ним интерес. Аркониэль предположил, что Тобина это не слишком радовало. Он не писал о девочках совсем, только упомянул, что та, с которой он дружил, исчезла при таинственных обстоятельствах. Он не вдавался в детали, но у Аркониэля осталось тревожное ощущение. Тобин явно был уверен, что ее убили.
      Снова наступала зима. Аркониэль делил внимание между гостями и рабочей комнатой. Каулин не очень интересовался "комнатным волшебством" Аркониэля, предпочитая в любую погоду блуждать по лесу. Но все же ворчун не отказался научить его кое-чему, и, в конечном счете, Аркониэль был рад его появлению.
      Правда, молодого волшебника несколько озадачивало пренебрежительное отношение Каулина к Визниру. Он не был к нему жесток, но часто уходил без него, оставляя мальчика на попечение Нари, как будто он был обычным ребенком.
      Однажды утром, когда Нари суетилась в его рабочей комнате, стирая пыль, Аркониэль обратил ее внимание на странное поведение старого волшебника.
     -- Это ничего, - пожала она плечами, - Я рада, что здесь снова появился ребенок. А из его хозяина не слишком хороший воспитатель. Может быть, волшебство сделало его таким бесчувственным, но в нем слишком мало любви, чтобы заботиться о мальчике.
      Аркониэль уловил в ее тоне некоторую язвительность. Отложив незаконченные записи, он повернулся на стуле и положил руки на колени.
     -- Каулин действительно немного пренебрегает им. И все же, когда они прибыли сюда, ребенок выглядел не так уж плохо.
     -- Он не голодал, если ты об этом, но ты видел, каков Каулин с ребенком. У него редко находится для малыша доброе слово. Впрочем, он и не предполагает, что с ним нужно разговаривать. Хотя, чего еще ожидать? Каулин взял мальчика только лишь из чувства долга.
     -- Откуда ты знаешь?
     -- Мне сказал Визнир, - сказала Нари, и Аркониэль увидел на ее губах легкую довольную улыбку, - И на днях мне удалось вытянуть кое-что из Каулина. Кажется, его первый хозяин был пьяницей, или еще чего-нибудь похуже. После такого, я полагаю, даже Каулин покажется идеалом, но он совсем не заботится о ребенке. Неудивительно, что Визнир напоминает молчаливое привидение. - Она со скрипом закрыла ставни. - Я не возражаю, что он вертится у меня под ногами. Он совсем не мешает мне. Однако он рожден волшебником. Может быть, ты научишь его чему-нибудь?
     -- Научу его? Да он даже ни разу не говорил со мной, с тех пор, как приехал!
      Она покачала головой.
     -- То есть ты не замечаешь, как он неотступно следует за тобой, стоит тебе покинуть эту комнату?
     -- Нет, я не замечал. Я вообще думал, что не понравился ему, - Отношения Аркониэля с Тобином заставили его побаиваться молчаливых детей, - Когда я обращаюсь к нему, он сует палец в рот и смотрит на свои ботинки.
      Нари взяла с подоконника свою пыльную тряпку и хихикнула.
     -- О, тебе нужно только привыкнуть. Ты стал немного черствым, с тех пор, как мальчики уехали.
     -- Неправда!
     -- А я говорю, что стал. Мы с поварихой не такие ученые, но это - маленький мальчик, и я думаю, что я знаю о них больше, чем ты. Улыбнись ему! Покажите ему пару фокусов, и я ставлю сестерций, что он будет твой.
     
      К удивлению Аркониэля, Нари выиграла пари. Хотя ребенок оставался тихим и застенчивым, лицо его заметно прояснялось, когда Аркониэль находил время, чтобы показать ему фокус или просил помочь с приготовлениями. Он был все худым, но обильная и вкусная еда зажгла румянец на его бледных щеках и вернула блеск его неровным каштановым волосам. Говорить с ним было еще трудно. Он редко начинал разговор сам и еле слышно бормотал в ответ на вопросы.
      Но в рабочей комнате он благоговейно пожирал глазами каждое движение Аркониэля. Однажды, он неожиданно изменил своей привычке отмалчиваться и застенчиво предложил показать Аркониэлю, как сделать талисман удачи из связки высушенного тимьяна и конского волоса. Немногие восьмилетние волшебники могли бы это сделать. Его изделие было немного неуклюжим, но работало. Искренняя похвала Аркониэля заставила мальчика улыбнуться. Это была первая улыбка, которую Аркониэль увидел на лице мальчика.
      После этого маленького успеха Визнир расцвел. Учить его оказалось легко. Потребовалось только несколько уроков, чтобы обнаружить, что Каулин потратил на его обучение больше времени, чем предполагал Аркониэль. Визнир путешествовал с ним меньше года, но уже умел создавать иллюзии и вызывать огонь, а так же много знал о свойствах целебных растений. Аркониэль начал подозревать, что не скука или разочарование заставило Каулина пренебречь мальчиком. Вероятнее всего, старый волшебник немного завидовал выдающимся способностям мальчика.
      Необычайные таланты ученика заставили Аркониэля стать осторожнее и не позволять ему слишком часто наблюдать за его исследованиями. То, чему его научила Лхел, было все еще запретно для вольных волшебников. Они занимались каждое утро, но днем Аркониэль работал в одиночестве.
     
      Благодаря силе, полученной от Ранаи, многие заклинания стали даваться ему легче. Он быстрее учился и становился могущественнее. Вскоре он убедился, что может смотреть волшебным зрением почти час, не уставая и не напрягаясь. Благодаря ей и Лхел он наконец достиг своего первого успеха и смог создать свое окно. Теперь он пытался превратить это окно в дверной проем. Снова и снова он ставил перед собой коробку с фасолинами и пытался перемещать их.
      Однажды дождливым утром Клесина Визнир вошел в рабочую комнату в тот момент, когда Аркониэль в очередной раз пытался осуществить свою идею. Мальчик прошелся по комнате и подошел к столу, чтобы увидеть, почему волшебник так ворчит и ругается.
     -- Что ты делаешь?
      Даже теперь он говорил тихо, как храмовый послушник. Аркониэль часто задавался вопросом, смог бы Ки изменить его, как когда-то изменил Тобина. Волшебник снова взял в руку несговорчивый боб.
     -- Я хочу, переместить его в коробку, не открывая крышку.
      Визнир немного помолчал.
     -- Сделай в коробке отверстие.
     -- У меня немного другая цель. Отверстие...с таким же успехом я мог бы просто открыть ее... - Аркониэль прервался, уставившись сначала на мальчика, потом на коробку, - Спасибо, Визнир. Ты не мог бы оставить меня ненадолго?
     
      Остаток дня и ночь Аркониэль размышлял, сидя на полу со скрещенными ногами. Когда за окном затеплился рассвет, снова он открыл глаза и рассмеялся. Структура заклинания оказалась настолько простой и ясной, что он удивился, как он не додумался до этого раньше. Неудивительно, что именно ребенок смог найти решение проблемы.
      Вернувшись к столу, он снова взял боб и стеклянную палочку. Напевая заклинание, которое пришло к нему ночью, он ткал в эфире линии света волшебной палочкой: вихрь, дорога, путешественник, отдых. Он едва верил этому, но заклинание пробежалось иголочками от бровей до кончиков пальцев. След от чар прояснился, затем превратился в маленькое темное пятно. Оно висело перед ним в воздухе и казалось блестящим и твердым как полированный гагат. Мысленно прикоснувшись к нему, волшебник заметил, что оно вращается. Он был так удивлен, что потерял концентрацию, и оно исчезло с тихим хлопком, как пробка, выходящая из кувшина.
      Светоносный! Он снова соткал заклинание. Когда пятно повисло в воздухе, он изучил его более тщательно. Оно было податливо, как глина на гончарном колесе. Мысленный приказ заставлял его расширяться до размеров крышки бочонка и сжиматься, как глаз маленькой птички.
      Оно не было устойчивым, но он мог быстро соткать его и снова изучать. Он силой мысли мог изменить его положение, перемещая вокруг комнаты и двигая то сверху вниз, то справа налево.
      Наконец, дрожа от нетерпения, он представил коробку, почти не глядя на нее, и бросил боб в небольшой вихрь. Боб исчез, как камень в омуте и не выпал с другой стороны. Пятно исчезло с обычным хлопком.
      Аркониэль уставился на место, где оно только что висело, затем откинул назад голову и издал ликующий вопль, который отнес его радость в жилище Лхел.
      Визнир, который очевидно находился поблизости, вбежал в комнату.
     -- Мастер Аркониэль, что-то не так? Ты поранился?
      Аркониэль схватил пораженного ребенка, подкинул его в воздух и закружил его по комнате.
     -- Ты приносишь удачу, мой мальчик, ты знаешь это? Ты благословлен Иллиором. Ты вложил ключ в мою руку!
      Растерянная улыбка Визнира заставила Аркониэля снова рассмеяться.
     
      Следующие несколько недель Аркониэль, вооружившись горсткой бобов, испытывал свое новое умение. Он успешно посылал бобы в коробку со всех концов рабочей комнаты, затем из коридора, и, наконец, волнуясь, через закрытую дверь.
      Он обнаружил, что если он был небрежным или поспешным, если он нечетко представлял себе конечную цель, неудачливый боб просто исчезал. Он неоднократно проверил это и был не способен вернуть потерянные, или определить, куда они попали.
      Они, несомненно, попали в ловушку между началом пути и его целью. Он с трепетом отметил это в своих записях той ночью. Была почти полночь, но он был слишком взволнован, чтобы думать о призраках. Визнира давно отослали спать, но Аркониэль не мог заставить себя остановиться и потушить лампы, хотя устал больше, чем был готов себе в этом признаться.
      Он попытался переместить что-нибудь более тяжелое. Ему под руку попался кусок свинца, из тех, которые Ки и Тобин подвешивали к рыболовным крючкам. Но волнуясь. Он не рассчитал бросок и коснулся черного отверстия рукой. Сильный рывок, и оно с хлопком закрылось.
   С минуту он недоуменно смотрел на истекающий кровью обрубок, - все, что осталось от его мизинца. Ровный срез ниже второго сустава. Рана мучительно пульсировала, но он все так же стоял, недоверчиво глядя на нее.
      Боль скоро привела его в чувство. Завернув палец в край своей туники, он подбежал к столу и открыл коробку. Обрубок был там, и внутренность коробки была залита кровью. Плоть его пальца была оторвана от костей и превратилась в кусок мяса. Кости, однако, были целы, и кусок свинца тоже.
      Только тогда чудовищность того, что он сделал, поразила его. Без сил, упав на табурет, он уронил голову на левую руку. Он знал, что должен позвать на помощь прежде, чем он упадет в обморок и истечет кровью, но целое мгновение не мог пошевелиться и подать голос.
      Лхел просила меня никогда не касаться окна. При этой мысли на него накатила волна тошноты. Неудивительно, что она так колебалась, прежде чем научить его этому.
      Рана была чистой и потребовалась совсем немного времени, чтобы остановить кровотечение. Повариха зашила надрез, смазала шов медом и завязала куском чистого полотна.
      Он убрал коробку и ничего не сказал об этом инциденте Каулину и Визниру, но с тех пор стал еще тщательнее скрываться, прежде, чем открыть окно.
      Вместо того, чтобы расхолодить его рвение, несчастный случай подстрекал его. Он провел следующие несколько дней, экспериментируя с различными объектами. Кусок пергамента, яблоко, булавка от плаща и мертвая мышь из мышеловки. Только металлическая булавка прошла неповрежденной. Пергамент был разорван в клочки, но не сожжен. Яблоко и мышь прибыли в таком же состоянии как его палец; плоть и тонкие кости были искорежены, но череп мыши был не поврежден.
      Решив, что перемещать таким образом можно только очень твердые объекты, он начал экспериментировать с весом и обнаружил, что камень таким образом перемещать не сложнее, чем бобы. Удовлетворенный, он вернулся к бобам и начал испытывать расстояние.
      Нари и другие удивленно косились на него, когда он бегал вокруг замка. Визнир, сидящий рядом с коробкой, должен был кричать в окно, когда маленькие путешественники появлялись.
      Независимо от того, как далеко Аркониэль находился от коробки, независимо от того, сколько между ними было дверей и стен, ему нужно было только вообразить путь до коробки и тщательно сконцентрироваться. Бобы находили дорогу в коробку.
      Затем он попытался посылать бобы в другое место. Первый успешно преодолел путь от мастерской до полки святыни дома. Оттуда он переслал боб к запасам муки поварихи. Вскоре совершил настоящее путешествие по дому, беспорядочно посылаемый снаружи в самые разные места.
      Каулина это не впечатлило.
     -- Не вижу в этом никакой пользы, - фыркнул он, наблюдая, как Аркониэль пытался переместить боб от ствола ивы возле реки.
      Аркониэль не обратил на него внимания, мысленно составляя список мест в других городах, которые он помнил достаточно ясно, чтобы послать туда предмет.
     -- Жаль, конечно, что нельзя посылать письма на пергаменте, - бормотал он громко, - но я уверен, что можно что-нибудь придумать.
     -- Можно писать послания на дощечках, - предложил Визнир.
     -- Думаю, что да - размышлял Аркониэль, - Это - очень хорошая идея, Визнир.
      Каулин презрительно посмотрел на них и, как обычно, ушел блуждать по лесу.
     
      Глава 28
     
      Той весной и в начале лета, даже в горах было жарче, чем обычно. Торговцы поднимали цены, жалуясь на падеж домашнего скота, засуху и неурожай. Береза на склоне холма пожелтела в разгар лета. Даже Лхел казалось, чувствовала это, но Аркониэль никогда не слышал, чтобы она жаловалась жару или холод.
     -- Проклятие ползет по этой земле, - предупредила она, царапая символы в грязи вокруг своего жилища.
     -- Но Тобин все еще так молод...
     -- Да, слишком молод. Скале придется пострадать еще.
     
      В конце Горатина жара прекратилась, сменившись сильными грозами.
      Аркониэль приобрел привычку спать в самое жаркое время суток. Первый удар грома встряхнул башню, как обрушившаяся лавина, разбудив его. За окном было темно, и в первое мгновение он подумал, что проспал целый день. Сизые облака, толкаясь, неслись над деревьями. Новая ослепительно-белая вспышка расколола небо, и новый удар встряхнул замок. Влажный ветер коснулся щеки Аркониэля, и на землю обрушилась серебристая непроницаемая завеса. Дождь хлестал так сильно, что переливался через его подоконник и разбрызгивался по полу. Он подошел к окну, радуясь любой отсрочке, но даже дождь был теплым.
      Молнии сердито метались по небу, и каждая вспышка сопровождалась оглушительным громом. Шторм был таким громким, что он не заметил, как в комнату вошел Визнир. Рука ребенка робко легла на его руку. Он вздрогнул и посмотрел на него.
      Мальчик был испуган.
     -- Молния поразит дом? - спросил он, дрожащим голосом.
      Аркониэль положил руку ему на плечо.
     -- Не волнуйся. Замок стоит здесь очень давно.
      Как будто противореча ему, молния ударила в мертвый дуб на краю луга, расколов его от кроны до земли. Дуб вспыхнул.
     -- Пламя Сакора! - воскликнул Аркониэль, бросившись в рабочую комнату. - Куда ты убирал жаровни?
     -- На полку рядом с дверью. Но...ты не уйдешь?
     -- Ненадолго.
      На объяснения не было времени. Аркониэль знал, по крайней мере, дюжину эликсиров, которые можно было готовить только на таком огне. Главное было добраться до него прежде, чем дождь потушит его.
      Начищенные медные горшки стояли на полке. Визнир был как всегда прилежен. Они были добросовестно наполнены высушенной кедровой корой и промасленной шерстью. Он схватил самый большой и побежал вниз по лестнице. Каулин окликнул его, когда он пробегал через зал, но Аркониэль не остановился.
      Дождь сбил с его головы шляпу и приклеил килт к его бедрам. Он бежал босиком по мосту и продирался через сухой чертополох, прижимая горшок к груди, чтобы не замочить трут.
      Добежав до дерева, он вздохнул с облегчением. Огонь все еще шипел и потрескивал в трещинах расколотого ствола, и он успел ножом сколоть несколько углей в горшок прежде, чем последний из них погас. Это было достаточно. Трут вспыхнул, и он получил вожделенный огонь. Он как раз закрывал крышку, когда, задыхаясь от бега, появились Каулин и мальчик. Все еще напуганный, Визнир вздрагивал от каждой вспышки молнии.
     -- Я принес только один горшок, - сказал Аркониэль Каулину, не желая делиться своей добычей. Пламя стремительно гасло.
     -- Я ищу не это, - пробормотал Каулин.
      Дождь ручьями побежал по его широкой спине, когда он присел на почерневшую траву у основания дерева и начал шарить там серебряным ножом. Визнир сделал то же самое на противоположной стороне и скоро выправился с радостным криком.
     -- Смотрите, мастер Каулин, какой большой! - он как горячую лепешку перекидывал с руки на руку какой-то предмет.
      Это был неровный, похожий на затвердевшую грязь кусок черного железа размером с человеческий палец. Каулин тоже нашел несколько таких.
     -- Прекрасно! - воскликнул Каулин, держа их под дождем, чтобы они охладились.
     -- Что это? - спросил Аркониэль.
      Волшебник был так же рад этим камням, как он огню.
     -- Небесный камень, - сказал Каулин, бросая ему кусок, - В них вся сила молнии, спалившей этот дуб.
      Камень был все еще очень горячим, но Аркониэль чувствовал не только жар. По его руке расползлось тонкое покалывание.
     -- Да, я чувствую. А что с ними делать?
      Каулин протянул руку, и Аркониэль неохотно отдал камень.
     -- Много вещей, - ответил он, подставляя ладони с камнями потокам дождя, чтобы охладить их совсем, - Я продам их, и это даст мне средства к существованию в течение нескольких месяцев. Это горячее железо, возвращает старикам огонь юности.
     -- Лечит бессилие, ты подразумеваешь? Я никогда не слышал о таком. Как это работает?
      Каулин сложил камни в кожаный мешочек.
     -- Нужно носить это на теле привязав красным шелковым шнурком до тех пор, пока не начнется гроза. Как только человек увидит три первые вспышки, его мужская сила восстановится. На некоторое время.
      Аркониэль недоверчиво посмотрел на него. Такое лечение чаще всего объяснялось простым внушением, и было рассчитано на доверчивых простаков. Это был обман, который создавал волшебникам дурную славу. Но камень был непростым. Удовлетворенные находками, они пошли обратно. Аркониэль шел позади всех, и дождь шипел на крышке жаровни.
      Визнир замедлял шаг, пока не поравнялся с Аркониэлем. Он молча вложил что-то в руку волшебника, затем поторопился назад к Каулину. Посмотрев вниз, Аркониэль увидел один из грубых горячих камней. Усмехаясь, он оставил его себе для изучения.
     
   Дождь немного стих. На полпути через луг, Аркониэль услышал отдаленный звон конской сбруи на дороге из Алестуна. Каулин тоже услышал это.
      Аркониэль вручил им горшок.
     -- Отнесите это в мою рабочую комнату и оставайтесь там. Ни звука, пока я не позову.
      Они перебежали мост. Каулин и мальчик исчезли в воротах, в то время как Аркониэль бросился к пустой казарме. Войдя внутрь, он подбежал к окну, выходящему на дорогу, и всмотрелся в трещину между ставнями. Дождь хлынул снова, и он не видел дальше моста, но остерегался обнаружить себя.
      Он услышал тяжелое фырканье и скрип колес. Пегий вол появился из водяной завесы, таща телегу с высокими бортами. На передней скамье сидели двое, завернутые в плащи. Тот, что сидел рядом с возницей отбросил капюшон, и сердце Аркониэля подпрыгнуло. Это была Айя, раскрывшая лицо, чтобы ее узнали в замке. Возница сделал то же самое. Это был светловолосый молодой человек, немного похожий на ауренфэйе. Эйоли из Кеса один из сирот-подопечных Виришан. Хоть одного из них Айя провела в безопасное место... Впрочем, если они прибыли на телеге, значит, возможно, есть и другие.
      Хотя Виришан и не была могущественной волшебницей, она добилась уважения Айи, собирая маленьких волшебников, которыми пренебрегали другие. Она забирала их из грязных портов и бедных кварталов, где их слишком часто унижали, заставляли выполнять грязную работу, и по невежеству убивали. Будучи отверженной, Айя была рада поддержать Виришан всеми силами.
     -- Не самая подходящая погода для прогулок! - заметила Айя, когда Аркониэль вышел к ним навстречу.
      Эйоли осадил лошадь и подал ему руку. Поднявшись по грязным спицам колеса, Аркониэль заглянул в телегу. Там, среди тюков жались только пять детей, и их наставницы не было с ними.
     -- Где ваша наставница? - в замешательстве спросил Аркониэль.
     -- Умерла от лихорадки это прошлой зимой, - ответил Эйоли, - Вместе с еще двадцатью детьми. С тех пор я забочусь об остальных, но мы слишком слабые волшебники, чтобы зарабатывать на жизнь. Мы просили милостыню в Кинспорте, когда нас нашла госпожа Айя и предложила нам убежище здесь.
      Аркониэль повернулся к дрожащим детям. Старшими среди них были три девочки. Два маленьких мальчика были не старше Визнира.
     -- Приветствую всех. Здесь вам будет тепло, сухо и сытно.
     -- Спасибо, мастер Аркониэль. Я рада видеть тебя снова, - сказала одна из девочек, скидывая промокший капюшон. Это была юная девушка с большими синими глазами и светлыми, как лен волосами. Он, должно быть, смотрел долго, потому что ее улыбка чуть угасла, - Я - Этни, помнишь?
     -- Маленькая хозяйка птицы?
      Когда он видел ее в прошлый раз, маленькая девочка любила сидеть у него на коленях.
      Этни улыбаясь, показала ему плетеную клетку с двумя темнокрылыми голубями.
     -- Благодаря тебе у меня есть еще один, и я могу показать тебе несколько новых фокусов, - сказала она гордо.
      Я хотел бы увидеть их! Неожиданно в голову Аркониэля пришла нелепая мысль: захочет ли она сидеть как раньше на его коленях. Эта мысль отозвалась болезненным чувством вины. Но это была первая привлекательная юная девушка, которую он встретил с тех пор, как сломал обет целомудрия с Лхел. Эта мысль и сладкое томление во всем теле обеспокоили его.
     -- И нас! Ты помнишь нас? - упрекнули его младшие девочки, поднимая одинаковые лица. Даже голоса их звучали как эхо друг друга.
     -- Рала и Юлина! - напомнила ему одна из них.
     -- Ты делал нам амулеты удачи и пел старинные баллады, - вмешалась ее сестра.
      Аркониэль улыбнулся им, все время чувствуя на себе взгляд Этни.
     -- А кто эти молодые люди?
     -- Это - Данил, - сказала одна из близнецов, обнимая темноглазого мальчика.
     -- А это - Тотмус, - вторая погладила по голове застенчиво спрятавшегося за нее мальчика.
     -- Кто еще прибыл? - спросила Айя.
     -- Каулин с маленьким мальчиком.
      Она нахмурилась и сильнее закуталась в мокрый плащ.
     -- Это все, за столько времени?
     -- А ты звала больше?
     -- Дюжину или около того. Толпа, текущая по дороге из Алестуна вызвала бы подозрение. Но я надеялась застать здесь больше людей.
      Один из мальчиков тихонько всхлипнул.
     -- Не беспокойся Тотмус, мы почти приехали.
      На кухне Нари и повариха завернули дрожащих детей в сухие одеяла и усадили их у очага.
      Позже, когда все дети заснули на тюфяках в большом зале, Аркониэль и Айя отнесли свои чаши с вином в его комнату. Гроза прошла, но за окном природа продолжала бушевать. С наступлением ночи ветер стал холодным и швырял на замок градины величиной с лесной орех. Некоторое время волшебники молча потягивали свое вино, слушая, как град стучит в закрытые ставни.
     -- У нас не слишком могучие союзники, не так ли? - сказал, наконец, Аркониэль. - Один старый обманщик, недоучка, и горстка детей.
     -- Будут и другие, - уверила его Айя, - И не нужно недооценивать Эйоли. Он может быть не самый умелый волшебник, но свое дело знает. Я думаю, он мог бы наблюдать за Тобином в городе. Это опасно, но он привлечет гораздо меньше внимания, чем мы.
      Аркониэль подпер подбородок рукой и вздохнул.
     -- Мне не хватает Эро. И я скучаю по путешествиям с тобой.
     -- Я знаю, но то, что ты делаешь здесь, очень важно. И конечно Лхел не позволяет тебе чувствовать себя слишком одиноким? - подмигнув, добавила она.
      Он покраснел, судорожно подыскивая ответ.
      Она хихикнула, но заметив отсутствие пальца на правой руке недоуменно сдвинула брови.
     -- Что у тебя с рукой?
     -- Это непредвиденный результат удачного эксперимента. - Он гордо продемонстрировал свою руку. Благодаря поварихе рана не выглядела слишком уродливо. На месте пальца чуть розовела новая кожа, но сама рана его уже не беспокоила. - У меня есть замечательные новости, но это нужно показывать.
      Порывшись в кармане, он нашел свою палочку и монету. Соткав заклинание, он сделал черное окно величиной с его кулак. Айя поддалась вперед, с интересом наблюдая, как он с видом фокусника бросает монетку в окно. Монетка исчезла, и окно с легким хлопком закрылось. Он усмехнулся.
     -- Посмотри в своем кармане.
      Айя сунула руку в карман и достала монетку. На лице ее отразились восторг и потрясение.
     -- Светоносный! - прошептала она. - Клянусь Светоносным, Аркониэль, я никогда не видела ничего подобного! Лхел научила тебя этому?
     -- Нет, это - результат моих опытов. Но она научила меня создавать окно. Я взял это заклинание как основу.
      Он соткал окно в воздухе, и Айя имела возможность увидеть кухню, где у очага вязали Нари и повариха.
     -- Я начинал с этого, но кое-что добавил, и вот - результат.
     -- Но твой палец?
      Аркониэль подошел к столу и достал из коробки тонкую свечу. Снова соткав в воздухе окно, он наполовину засунул туда свечу и показал ей получившийся обломок. Айя достала из кармана недостающую половину. Он снова дотронулся до обрубка пальца.
     -- Я был слишком небрежен. Пока не случилось это.
     -- Клянусь Четверкой, ты понимаешь, как это опасно? Чего еще ты пытаешься добиться?
     -- Я хочу создать дверь. Я могу сделать проем достаточный для собаки, но он не будет работать. Я испробовал проем на крысах, но они вываливаются в искореженном виде. Маленькие твердые объекты проходят очень хорошо. Только представь, можно пересылать что-то твердое отсюда в Эро! Я пока не попробовал, но это должно сработать.
      Айя посмотрела на обломок свечи и монету.
     -- Ты не учил этому Каулина или мальчика?
     -- Нет. Они видели, что это работает, но как я бросаю - нет.
     -- Это хорошо. Ты можешь вообразить, какой вред это может причинить, если попадет в недобрые руки?
     -- Я это понимаю. К тому же я еще не довел заклинание до конца.
      Она взяла его поврежденную руку.
     -- Возможно, это своего рода благословение. Теперь ты будешь помнить об этом всегда. Я горжусь тобой! Большинство из нас всю жизнь изучает волшебство, созданное другими и не может создать ничего нового.
      Он снова сел и сделал глоток вина.
     -- Это все благодаря Лхел. Я никогда не сделал бы этого без ее уроков. Она еще учит меня магии крови. Это замечательная вещь, Айя, и это совсем не некромантия. Может быть, нам пора вспомнить народ холмов и начать учиться у них, пока они не вымерли?
     -- Возможно, но тебя не пугает их власть над мертвыми?
     -- Но не вся их магия такая.
     -- Я знаю, но ты, как и я знаешь, что их вытеснили в холмы не без причин. Не позволяй привязанности к одной ведьме ослепить тебя и сделать снисходительным. У Лхел были причины не показывать тебе темную сторону ее власти, но она есть, верь мне. Я чувствовала это.
      Айя коснулась его щеки, и в ее голосе скользнул намек печали.
     -- Все равно, то, чего ты достиг изумительно. И ты сделаешь больше. Намного больше. Теперь, расскажи мне о Визнире. Ты, кажется, привязался к нему.
     -- Трудно сказать. Из того, что выяснили я и Нари, мы поняли, что его история не слишком отличается от жизни тех детей, которые спят сейчас внизу. Но он необычайно быстро схватывает все, что я ему показываю.
      Она улыбнулась.
     -- Значит, тебе нравится иметь собственного ученика?
     -- Ученик? Нет, он пришел с Каулином. Он принадлежит ему.
     -- Нет, он твой. Я видела, как он смотрел на тебя в зале.
     -- Но я не выбирал его, я только...
     -- Она смеялась и ласкала его колено.
     -- Значит, я впервые слышу об ученике, выбирающем наставника, но он твой, что бы вы с Каулином не решили. Не отпускай его, дорогой мой. Он будет великим.
      Аркониэль медленно кивнул. Он никогда не думал о пути Визнира, но теперь, когда она сказала это, он знал, что она была права.
     -- Я поговорю с Каулином. Если он согласится, то ты будешь нашим свидетелем?
     -- Конечно, мой дорогой. Но ты должен уладить это завтра утром.
      Сердце Аркониэля упало.
     -- Ты так скоро уезжаешь?
      Она кивнула.
     -- Нужно сделать еще очень много.
      Что на это можно было сказать?
   Они допивали свое вино в тишине.
     
      К облегчению Аркониэля, Каулин был не против передать ему своего ученика, особенно после того, как Аркониэль предложил щедрую компенсацию. Визнир ничего не сказал, но когда Айя привязывала шелковым шнуром его руку к руке Аркониэля и говорила благословение, он сиял от счастья.
     -- Ты дашь своему новому владельцу клятву волшебника, ребенок? - спросила она его.
     -- Я дам, если ты скажешь мне, что это такое, - наивно ответил Визнир.
     -- Не думайте, что я проводил этот обряд, - пробормотал Каулин.
      Айя метнула в него презрительный взгляд и ласково сказала ребенку:
     -- Сначала поклянись Иллиором Светоносным. И клянись своими руками, сердцем и глазами, что ты будешь всегда повиноваться своему наставнику и служить ему изо всех сил.
     -- Я клянусь, - быстро ответил Визнир, касаясь бровей, как она ему показала, - ...Иллиором, моими руками, сердцем и...
     -- Глазами, - мягко подсказал Аркониэль.
     -- Глазами, - гордо закончил Визнир, - Спасибо, мастер Аркониэль.
      На Аркониэля накатила волна эмоций. В первый раз мальчик назвал его по имени.
     -- И я клянусь, Иллиором, моими руками, сердцем и глазами, что я буду учить тебя всему, что знаю, и защищать тебя, пока ты не вырастешь и не обретешь силу.
      Он улыбнулся мальчику, вспомнив, что когда-то Айя сказала ему те же слова.
      Она сдержала слово. Он тоже.
     
      Когда в тот же день Айя уезжала, Аркониэль с обычной грустью смотрел ей вслед. Теперь в замке все изменилось. Он был полон детей. Хоть они и родились волшебниками, но они оставались детьми и с визгом носились по лугу. Каулина раздражал шум, но Аркониэль и женщины были рады новому смыслу жизни, который дети принесли в старый дом. Их присутствие принесло и новые трудности. Их было труднее прятать, чем маленького тихого Визнира. Когда появлялись торговцы, Аркониэль отсылал их в лес под охраной Эйоли и Каулина.
      Другие дети часто присоединялись к Визниру на его уроках, и вскоре рабочая комната Аркониэля превратилась в школу. К счастью, дети помогли Визниру побороть застенчивость, и Аркониэль радостно увидел, что тот начал играть как нормальный ребенок.
      Этни была прекрасным, хотя и тревожащим прибавлением. Она флиртовала с Аркониэлем всякий раз, когда они встретились. Ему это льстило, но и смущало. Она была вдвое старше Визнира, но у нее не было и сотой доли его таланта. Он хвалил ее даже за самые маленькие достижения. А она каждый раз очаровательно улыбалась ему.
     
      Лхел поняла истинную природу его чувств к девочке даже раньше него, и сказала ему об этом, когда он приехал к ней вскоре после приезда детей.
      Когда они раздевали друг друга в стволе дуба, она хихикнула.
     -- Я вижу пару синих глаз в твоем сердце.
     -- Она еще девочка! - парировал Аркониэль, задаваясь вопросом, не ревнует ли ведьма.
     -- Ты знаешь, и я знаю, что это не так.
     -- Ты снова шпионила!
      Она рассмеялась.
     -- Как еще я могу защитить тебя?
      Их слияние в тот день было таким же страстным, как всегда, но позже он поймал себя на том, что сравнивает коричневую кожу Лхел с нежным белым телом Этни, и разглядывает морщины вокруг ее глаз. Когда их стало так много? Когда они стали такими глубокими? Грустный и стыдящийся сам себя, он притянул ее к себе и спрятал лицо в ее волосах, пытаясь не замечать, как они поседели.
     -- Ты не мой муж, - пробормотала Лхел, поглаживая его спину, - Я не твоя жена. Мы оба свободны.
      Он попытался заглянуть в ее лицо, но она притянула его голову, прижала ее к груди и погладила, навевая сон. Позже, когда он уходил, ему вдруг пришло в голову ему, что, несмотря на страсть, которую они разделили здесь в этом доме дуба, ни один из них никогда не говорил о любви.
   Она никогда не говорила, как произносится это слово на ее языке.
     
      Глава 29
     
      Тобин праздновал свой четырнадцатый день рождения в Атийоне, и герцог Солани сделал все, чтобы сделать этот день большим праздником. Слишком большим. Тобин с большим удовольствием отпраздновал бы день рождения в своем уединенном замке, только с компаньонами и несколькими друзьями, но Айя воспрепятствовала этому. Она не сказала почему, и в сердце Тобина воскресло былое недовольство и недоверие к ней. Но когда ее сторону принял даже Фарин, Тобин был вынужден уступить.
      Несмотря ни на что, он рад был снова вернуться в Атийон. Горожане шумно приветствовали его, и Тобин с радостью узнавал в толпе знакомые лица.
      Даже кошки в замке были рады ему. Когда он садился, они сбегались отовсюду, крутились у его ног и сворачивались калачиками у него на коленях. Рыжий Ринтайл Литии по ночам спал на постели между Тобином и Ки, и всюду следовал за Тобином. Кот не выносил Брата. Когда Тобин тайком вызывал призрака, Ринтайл прятался под мебелью и шипел до тех пор, пока Брат не уходил.
     
      К большому облегчению Тобина, царь не приехал на праздник. Солани был разочарован, но все же сумел заполнить большой зал гостями. На почетных местах сидели лорды, которых Тобин едва знал, - главным образом капитаны Солани и его вассалы, но за дальними столами в честь него выкрикивали здравицы солдаты, носящие цвета Атийона.
   Но тени отсутствующих затесались в море человеческих лиц и это навевало Тобину грустные мысли.
   От Уны все так же не было вестей, и Аренгил покинул их, отосланный домой в Ауренен спустя несколько дней после инцидента на крыше. Несколько недель спустя дворцовые сплетни донесли до Тобина, что молодого ауренфэйе обвинили в том, что он оказывает дурное влияние на младших компаньонов.
      В этом году было очень много подарков, и среди них множество от жителей города. Большинство из них было от торговцев и представляло отправителя: прекрасная пара перчаток от перчаточника, бочонки пива от пивовара, и так далее. Тобин еще не успел разглядеть и половины, когда Ки вытянул из груды большой свиток и с усмешкой вручил ему. Развернув его, Тобин нашел красиво написанную балладу о его отце, в обрамлении тонкого рисунка, изображавшего битву. Из свитка выпал небольшой пергамент, на котором Тобин прочел краткое, но восторженное послание от Бизира. Видимо, он был очень доволен новой службой.
     
      Тобин и компаньоны жили в замке две недели. При каждом удобном случае Тобин и Ки сбегали от друзей, чтобы навестить Литию и Хакона. За лето старый дворецкий сильно сдал и еще сильнее погрузился в себя. Он упорно отказывался понимать, что Тобин и Ки не юные Риус и Фарин. Это был очень тревожный симптом.
      Тобина также с почетом принимали главы гильдий города. Чаще всего на этих пирах было скучно. Хозяева были неизменно добры и щедры, но он чувствовал, что большинство праздников были устроены, чтобы добиться его расположения.
      Он охотнее посещал казармы. Он никогда не видел своего отца среди солдат в военном лагере, но со своей стражей он всегда дружил, и не видел причин сейчас вести себя иначе. Скоро он знал большинство офицеров и сержантов по именам и смеялся над шуточными сражениями между его охраной и воинами Атийона. Иногда он сам принимал участие в поединках.
      Его обижало, когда они позволяли ему побеждать, но позже Фарин уверил его, что они делают это из любви и уважения, а не из страха.
      - Ты - их лорд, и ты проводишь с ними время и запоминаешь их имена, - сказал он Тобину, - Ты не представляешь, что это значит для них.
      Он несколько раз навестил комнату своих родителей, надеясь снова поймать давно потерянное эхо тех, кем они были когда-то, но он не подошел к платяному шкафу своей матери. Память о его отражении в зеркале заставляла его краснеть.
      Вместо этого он и Ки пришли туда поздно вечером, когда все остальные спали, и долго сидели за столиком, за вином и игрой в бакши. Также он вызвал Брата, и позволил ему бродить вокруг них в тени, пока они играли. Призрак не показал признаков желания снова причинить Ки боль, и Тобин почти простил его.
     
      Когда две недели подошли к концу, Тобин не хотел уезжать. Теперь он чувствовал себя в Атийоне как дома, в том старом замке. Здесь все приветствовали его на улицах. Всегда доброжелательно улыбались. В Эро он был племянником царя, кузеном Корина, незаметным маленьким вторым наследником. Пустое место. В Атийоне он был сыном князя и надеждой людей на будущее.
      Ринтайл провожал его до последней ступеньки, а когда он отъехал, сел на лестнице и жалобно закричал. Выезжая через заполнившую улицы, выкрикивающую приветствия и машущую флагами толпу, Тобин почти сожалел, что его место среди компаньонов.
     
      Глава 30
     
      Через несколько дней после того, как они вернулись в Эро, Корин удивил их новостями, которые изменили их жизнь.
      Стояло раннее осеннее утро, в воздухе привычно витал душистый дым. Ки с нетерпением ждал пробега, и с тайным злорадством предвкушал выговор, который, несомненно, предстоял Корину и его компании. Старшие мальчики сильно опаздывали, и Порион уже кипятился. Корин и его друзья всю ночь гуляли в нижнем городе, о чем компаньонов оповестил запах, который они источали вернувшись. Их пьяное пение разбудило Ки, поэтому он не чувствовал к ним ни сочувствия ни большой симпатии.
      Албен, Квирион и их оруженосцы появились первыми. Их мучило похмелье, но одного взгляда Пориона было достаточно, чтобы быстро протрезвить их. Остальные выглядели такими же нездоровыми. Как обычно за исключением Лисички.
     -- Где Корин? - спросил Ки, когда Лисичка подошел к нему.
      Оруженосец закатил глаза.
     -- Я не знаю. Орнеус свалился во второй по счету таверне. Я должен был найти лошадь, чтобы доставить его домой.
      Затягивая пояс, подбежал Танил.
     -- Принц уже идет Он посылает свои извинения, наставник Порион.
     -- О, неужели? - Голос воина опасно понизился, и он метнул в них уничтожающий взгляд. - Сегодня праздник, мальчики? Я забыл дату? Хороший день, чтобы подольше поспать? Только для этого? Ах, вот и ты, мой принц. Как я рад, что ты соизволил присоединиться к нам. И ты, тоже, лорд Калиэль. Я полагаю, что вы оба хорошо провели время вчера вечером?
     -- Спасибо, наставник Порион, прекрасно, - ответил, усмехаясь Корин.
      Живот Ки скрутило: никогда Корин не говорил так с Порионом. Он ожидал грозы, но вместо этого Порион просто увеличил расстояние для бега. Когда они побежали, Ки увидел, что Корин все еще усмехается.
     -- Что с ним, интересно? - пробормотал Тобин.
      Зуштра, догоняя принца, обогнал их.
     -- У него есть тайна, и нам он ее открыл, - самодовольно бросил он.
     
      Корин выдержал только до завтрака.
     -- У меня есть хорошие новости! - крикнул он, положив руку на плечо Тобина. - Я хочу, чтобы вы были первыми, кто узнает, - Он сделал паузу, смакуя новость, и объявил, - Леди Алийя носит моего ребенка. У меня будет наследник, мальчики!
      Ки и Тобин, взглянув друг на друга, присоединились к поздравлениям.
     -- Я говорил вам, что он справится с этим! - Зуштра кудахтал, ударяя Калиэля по спине. - Мы свободны! Теперь, когда у него есть наследник, они не могут запретить нам сражаться!
      Ки знал, что у Зуштры было основание для радости. Он был старше их всех, и если бы не его место среди компаньонов, уже давно был на войне вместе со своим отцом.
      Все издали воинственный клич и завопили от радости. Порион некоторое время сидел молча, затем стукнул ложкой по столу, привлекая их внимание.
     -- Твой отец знает, принц Корин?
     -- Нет, я хочу сказать ему сегодня вечером, поэтому пока ни слова.
     -- Как желаешь, мой принц, - Он, хмурясь, посмотрел на поздравляющих друг друга мальчиков, - Только не спешите надевать кольчуги. Перемирие еще не кончилось.
      В полдень, как только Порион освободил их, Тобин и Ки побежали домой, чтобы сообщить новость Фарину. Он был в заднем внутреннем дворе с Кони, осматривая лошадь.
     -- Убежали от ваших обязанностей, да? - наморщив лоб, заметил он.
     -- Только на минутку, - пообещал Тобин, и быстро сообщил новости.
      Фарин присвистнул и покачал головой.
     -- Значит Корин, наконец, добился своего?
     -- Перемирие не может продолжаться вечно! - воскликнул Ки. - Они никогда не оставят попыток завоевать нас. Тобин и я достаточно уже достаточно взрослые для битвы?
      Фарин задумчиво поскреб подбородок.
     -- Если Корин пойдет на войну, вы все пойдете с ним.
     -- Если так, я полагаю, что мы можем вытерпеть Алийю в качестве его супруги, - сказал Ки, смеясь, - Это лучшее, что могло случиться. Я держу пари, как только он поспит с ней под одним балдахином несколько месяцев, он будет просто счастлив удрать на войну от ее змеиного языка.
      Никто из них не заметил Мориэля, полускрытого дверью. Никто не видел, как быстро он ушел.
     
      Комнаты Нирина в Новом Дворце были возле комнат царя. Никто не считал это странным, так как волшебник часто был нужен Эриусу.
      Когда Мориэль вошел к нему, Нирин завтракал в одиночестве.
     -- Мой лорд Нирин, я сейчас был в крыле компаньонов и подслушал кое-что, что могло бы представлять для тебя интерес.
     -- Ты? Ну, рассказывай.
     -- Принц Корин только что объявил, что леди Алийя носит его ребенка! Никто не должен об этом знать, пока принц не сообщит отцу.
     -- И когда он планирует сделать это?
     -- Он сказал, сегодня вечером.
     -- Я думаю, принц, и его друзья очень рады?
      Злость, смешанная с завистью искривила рот мальчика.
     -- О, да, они все радуются, потому что думают, что теперь их отпустят на войну.
     -- Это очень мило с твоей стороны сообщить мне, мой образцовый лорд. Я благодарен тебе.
      Нирин значительно улыбнулся. Мориэль поклонился. Он понял эту улыбку, обещавшую золотые горы. Награда будет позже. Некий неизвестный благотворитель оплатит его счета с торговцами вином или портными. И, конечно, он останется в большой милости у царя. У них был договор, и до сих пор мальчик оправдывал ожидания волшебника. Ревность и злоба были идеальным сочетанием, чтобы сделать малодушный и мягкий нрав таких людей подходящим для интриг. Так бронза укрепляет олово.
     -- Как ты думаешь, царю понравится эта новость? - спросил Мориэль.
     -- Посмотрим. Возвращайся и скажи царю, что мне нужно обсудить с ним что-то очень важное. Я приду еще до окончания часа. И, Мориэль? Никому не говори об этом.
      Мориэль выглядел оскорбленным.
     -- Я никогда не посмел бы, мой лорд!
      Ревность, злоба, эгоизм.
   И сердце предателя.
   Поймет ли он, что обманывал сам себя?
   Нирин вернулся к завтраку.
      Это неважно.
      Он задумчиво высосал заварной крем из печенья.
      Таких людей всегда будет в достатке.
      Впрочем, Нирин узнал о беременности несколькими днями ранее, так же, как узнавал о других. Принц Корин заставил его шпионов напряженно трудиться в прошлом году, разбрасывая ублюдков по городу, как фермер, сеющий на поле ячмень. Но на сей раз это была не служанка или шлюха, которых можно было просто раздавить как клопов. Нет, это могло стать проблемой. Матери Алийи, женщине столь же честолюбивой, как и влиятельной, уже сказали, и она нетерпеливо ожидала формального объявления, которое привяжет ее семью к трону.
     
      Разговор проходил в тайне. Нирин говорил тщательно, не отрывая глаз от лица царя. Эриус принял новости с обезоруживающим спокойствием.
     -- Леди Алийя, ты говоришь? Кто она?
     -- Самая старшая дочь герцогини Вирисии.
      Лицо царя немного прояснилось.
     -- Ах да, та красотка с темно-рыжими волосами, которая всегда сидит у него на коленях.
     -- Да, мой король. Она - одна из нескольких любовниц, которыми твой сын наслаждался в последние месяцы. Как ты знаешь, он сильно трудился, чтобы произвести наследника, и отправиться на войну.
      Эриус громко рассмеялся.
     -- Клянусь Пламенем, он так же упрям, как я! Ты действительно уверен, что ребенок его?
     -- Я тщательно изучил вопрос, мой царь. Ребенок его, хотя и ублюдок. Но даже если ты запретишь, принц уже неосмотрительно признал его. Теперь ребенок может претендовать на трон.
      Нирин наблюдал за царем, надеясь на вспышку гнева, но вместо этого Эриус хлопнул по своим коленям и засмеялся.
     -- Они сделают красивых малышей, и девушка знатного происхождения. Как скоро это произойдет?
     -- Я полагаю, что ребенок родится в месяце Шемин, мой царь.
     -- Если..., - Эриус замолк, мучимый неприятной мыслью, - Хорошо, девочка сильна и красива... Мы будем надеяться на лучшее. Шемин, ты говоришь? - Он посчитал что-то на пальцах и хихикнул. - Если они поженятся сразу, мы можем притвориться, что это были преждевременные роды. Приличия будут соблюдены, и наследник будет считаться законным.
     -- Есть еще кое-что, мой царь.
     -- Да?
     -- Мать девочки вызывает опасения. Она - известная сочувствующая иллиоранцам.
      Эриус отмахнулся.
     -- Теперь, когда она будет бабушкой будущего царя или царицы, она будет молиться у другого алтаря.
     -- Без сомнения ты прав, мой царь, - это справедливое утверждение вызвало у Нирина улыбку, - Есть только одна помеха. Твой сын, мой царь, еще прошел посвящение кровью. По-моему, ни один правитель Скалы не женился, не побывав в сражении.
     -- Клянусь Четверкой ты прав! Мальчик выбрал неподходящее время. Не хотелось бы нападать на Беншал, чтобы угодить ему.
     -- Я полагаю, что многие древние царицы оказались перед той же проблемой. Но всегда есть разбойники или пираты. Я уверен, что компаньоны не будут жаловаться на такого противника. Учитывая их юность, это неплохое начало.
     -- Моя бабушка сделала так, - Эриус вздохнул и погладил посеребренную бороду, - Но птенец еще не оперился. Если Корина убьют, а ребенок...
      Он замолк и сделал знак, отвращающий несчастье.
     -- Как бы то ни было, мой царь, ты должен позволить мальчику стать воином, или армия не примет его, когда, сохрани Сакор, для него настанет время, одеть корону. Только скажи, мой царь, и я применю все силы, чтобы защитить твоего сына.
      К его царь удивлению не пришел в восторг.
     -- Это твое волшебство? Но это не подобает воину.
     -- В этом нет никакого позора, я уверяю тебя. Разве позорно носить доспехи? Достаточно будет простого амулета, какие, согласно балладам, носила царица Клио.
     -- Очень хорошо. Я попрошу генерала Рейнариса найти моему сыну подходящий выводок для охоты, - Эриус улыбнулся, как будто с его плеч было снято тяжелое бремя, - Спасибо, мой друг, за хороший совет. Но никому ни слова. Я сам хочу сказать Корину. Только представь выражение его лица? - Эта мысль вызвала у царя ребячливую усмешку. Он хлопнул волшебника по плечу. - Если бы мне можно было держать только одного министра, я выбрал бы тебя. Ты воистину незаменим.
      Нирин приложил руку к сердцу.
     -- Надеюсь всегда быть достойным твоего доверия, мой царь.
      По пути в собственные комнаты, Нирин вознес тихую благодарственную молитву Иллиору. Скорее по привычке. На самом деле его очень давно не заботило, что думают боги.
     
      Глава 31
     
      Прежде, чем Корин успел сообщить своему отцу новости, пришел приказ, обязывающий принца и Пориона явиться в Новый Дворец. Компаньоны остались не у дел. Ворон напрасно пытался увлечь их описанием двадцать третьего сражения при Коурос, но мальчики постоянно оборачивались на каждый шорох из коридора. И он, махнув на них рукой, отослал их.
      Остаток дня они слонялись без дела, боясь пропустить вызов. Их сжигала тревога. Если царь рад новостям, к чему это ожидание?
      Ки сделал вялую попытку сыграть в бакши с Бариеусом и Лисичкой, но никто из них не мог сосредоточиться.
     -- Он сделал это сейчас, - шептал Танил, шагая по комнате, - Я пытался предупредить его, чтобы он был осторожнее, но он не слушал.
     -- Он не хотел быть осторожным. И она тоже, - ворчал Калиэль, растянувшись на скамье у очага и мрачно поглядывая на потолок.
     -- Царь обвинит Пориона? - спросил Лута.
     -- Или нас? - пробормотал Квирион. - Возможно, он считает, что компаньоны должны были спускать с него глаз. Как ты думаешь, Тобин?
     -- Откуда мне знать? - Тобин пожал плечами, оторвавшись на миг от деревяшки, которую остругивал ножом.
      Ки бросил на друга заинтересованный взгляд. Начиная с инцидента на казни, что-то изменилось в отношении царя к Тобину.
     -- Я считаю, несмотря ни на что, это - хорошие новости, - объявил Зуштра, - У Корина будет наследник...
     -- Так он скажет своему отцу, - вмешался Никидес, - Ребенок - ублюдок, помните?
     -- Я помню, по крайней мере, двух внебрачных цариц, - возразил Калиэль.
     -- Да, но те были детьми цариц, - напомнил ему Никидес.
     -- И что? - бросил Урманис. - Потроха Билайри, ты всегда будешь таким всезнайкой?
      Никидес покраснел и замолчал.
     -- Нет, право Ник, - сказал Калиэль. - Продолжи, объясните ему, если он слишком толст, и не видит дальше своего носа.
     -- Женщина всегда знает, что ребенок ее, поэтому царицу нельзя обмануть, - сказал Урманису Никидес, - Даже если она не знает, кто из любовников отец ребенка, как это случилось с Клиа. Но у Корина есть только слово Алийи, что это его ребенок. Действительно, для Корина было бы разумнее сначала жениться, а потом...
     -- Ну, рога можно наставить даже законному супругу, - заметил Ки.
      Прежде, чем они успели обсудить такую возможность, их внимание привлек звук приближающихся шагов.
      Они ждали Корина, или Пориона, но это был Мориэль. После инцидента с Тобином и девочками, они редко видели Жабу. Возможно, он побаивался, что друзья Тобина захотят с ним поквитаться. Сейчас он не выглядел очень счастливым.
     -- Царь хочет, чтобы вы все обедали с ним во дворце. Вы должны идти за мной.
     -- Где Корин? - требовательно спросил Калиэль.
      Мориэль слегка поклонился.
     -- Я - только посыльный, мой лорд.
      По кислому лицу Жабы, Ки предположил, что он знает больше, чем говорит.
     -- Новости, наверное, хорошие! - прошептал он, Тобину, слегка подтолкнув его. - Если бы царь сердился на нас за то, что не уследили за Корином, то Жаба не выглядел бы так, словно у него болит живот.
     
      Сотни коридоров и проходов, пронизывающих Новый Дворец, казались любому, кто не жил там, настоящим лабиринтом. Большинство компаньонов бывали только в наружных покоях, где располагался тронный зал, зал заседаний, оружейная, казначейство и выходы в сады и к храмам.
      Мориэль знал дорогу и привел их в маленькую обеденную палату в царском крыле. Высокие окна с цветными стеклами выходили в сад с золотыми фонтанами и высокими, покрытыми виноградной лозой стенами. По углам длинного обеденного стола, уставленного холодными закусками, стояли дымящие жаровни. Поклонившись, Мориэль ушел.
      Мальчики стояли в нерешительности, не смея прикасаться к пище без разрешения царя. Наконец появился Эриус. За ним шли Корин, Порион и Ворон. Все они выглядели очень торжественно.
     -- Я полагаю, что вы слышали новости о моем сыне и леди Алийи? - прогрохотал царь, сурово смотря на них.
     -- Да, ваше величество, - вразнобой ответили все.
      Он, какое-то время наслаждался их смятением, затем губы его растянулись в широкую улыбку.
     -- Хорошо, тогда, принесите богам возлияние и поднимите кубки за Корина, его леди, и моего будущего внука!
      Тобин покорно поцеловал дядю в обе щеки и сел слева от него. Поскольку слуг не было, прислуживать за столом выпало оруженосцам.
      Когда Лисичка разлил вино, они подняли чаши, предварительно плеснув немного на каменные плиты, и выпили, призывая на молодую чету и их ребенка благословение богов.
     -- Мы очень давно в последний раз ели вместе, - сказал Эриус, после первой перемены блюд.
      Во время обеда он, как обычно говорил с ними о последних охотничьих достижениях и успехах в тренировках. Порион и Ворон необычайно восторженно рассыпались в похвалах воинским умениям мальчиков.
      Когда Ки и Бариеус поставили на стол последние подносы со сладостями, Эриус улыбнулся компаньонам.
     -- Хорошо, мальчики. Вы молодые воины. Готовые ли вы попробовать ваши силы на боле битвы?
      На мгновение все замерли, боясь верить тому, что они только что услышали. Поняв, что он не шутит, они взорвались новыми приветствиями и снова плеснули на пол вино, славя царя. Ки с ликующим возгласом подбросил свой поднос и кинулся обнимать Тобина. На них обрушился целый дождь пирогов с айвой.
     -- Есть, однако, одно препятствие, - Продолжил Эриус, подмигнув Корину, - Моему сыну неприлично жениться прежде, чем он побывает в бою, но его леди не дает нам времени, до конца перемирия. Таким образом, мы должны будем обойтись тем, что Скала может предложить дома.
      Все рассмеялись. Тобин бросил благодарный взгляд на Пориона. Он не сомневался, что именно их наставник нашел, наконец, способ отправить их в битву.
      Когда стол был очищен, Корин развернул карту. Склонившись над ней, Тобин узнал рисунок северной береговой линии.
     -- Вот, куда мы идем, - сказал им Корин, указывая на точку в горах, - Отцу сообщили о большом отряде разбойников в предгорьях к северу от Колас. Мы должны уничтожить их до зимы.
     -- Сколько? - нетерпеливо спросил Лута.
     -- Около пятидесяти, как нам сообщили, - прокаркал Ворон, - Согласно слухам, они - неорганизованная толпа. До сих пор они постоянно перемещались, по ночам нападая на маленькие деревни. Сейчас они расположились лагерем на холмах, так что вы легко их найдете.
     -- Мы идем в крепость, которая расположена рядом с холмами, - Корин лукаво прищурился, - Рилмар.
     -- Рилмар? - воскликнул Ки.
      Эриус хихикнул.
     -- Я подумал, что пришло время твоему отцу отблагодарить своего юного благотворителя должным образом. Думаю, ты не возражаешь, против того, чтобы снова увидеть свою семью? Я так понимаю, что прошло много времени с тех пор, как ты в последний раз виделся с ними?
     -- Да, мой царь. Спасибо.
      Но он не казался счастливым. Все остальные были слишком взволнованы, чтобы заметить, но Тобин тревожно поглядел на друга. Обычно он любил рассказывать о своей семье. По его словам, все они отличались буйным, вспыльчивым нравом, и Тобин всегда хотел увидеть их.
   Правда, Ки много рассказывал только об Ахре...
     -- Значит, у нас будет пятьдесят противников? - нетерпеливо спрашивал Лута.
     -- Тобин и я возьмем нашу охрану, значит уже сорок, плюс все вы, - объяснил Корин. Лорд Ларент может дать своих солдат, но это будет нашим сражением. - И не волнуйтесь, - добавил он, взъерошив волосы Тобина и оглянувшись на младших мальчиков, - Мы все идем.
     -- Мы можем подготовиться за один день! - сказал Калиэль.
      Эриус усмехнулся.
     -- Это займет немного больше времени. Нужно подготовить корабли и провиант. Вы, мальчики, примете участие в приготовлениях. Это входит в число необходимых для вас умений. Два дня будет достаточно. - Эриус сжал плечо Корина и нежно встряхнул его. - Как только ты получишь свое посвящение кровью и вернешься, мы объявим о твоей свадьбе.
     
      Глава 32
     
      Это было первое плавание Тобина. Их суда, два галеона с округлыми бортами под красным парусом, были достаточно большими, чтобы разместить и людей, и лошадей.
      Сердце Тобина вздрагивало каждый раз, когда палуба уходила у него из-под ног, но к тому времени, когда они вышли из гавани, он уже приноровился к качке. Позади них блестел под утренним светом город, снова напомнив ему его игрушечный Эро над нарисованной гаванью. И только теперь, когда уже было слишком поздно, он вспомнил, что в суматохе приготовлений, он совсем забыл о Брате. Старая тряпичная кукла как обычно была в тайнике в гардеробной.
     -- Не волнуйся, - сказал Ки, когда Тобин пожаловался ему на свою забывчивость, - Там все равно никто не убирает. И я не думаю, что он поможет тебе в битве.
      Теперь Порион был их сержантом, а Фарин и Мелнос капитанами. Корин проводил с ними целые часы, задавая сотни вопросов и слушая рассказы о былых сражениях. Остальные мальчики присоединились к этим урокам, и к тому времени, когда они обогнули мысы Грейхада, они не меньше дюжины раз успели представить себе будущую битву.
     -- Вы идете не против обученных солдат, - неоднократно предупреждал Порион, - С ними нельзя быть уверенным, что они будут биться по правилам.
     -- Возможно, вы, не увидите сразу и половины из них, - добавил Фарин, - Они заберутся на деревья, или будут стрелять по вам из-за кустов. Лучше всего для нас застать их врасплох, прежде, чем они успеют рассеяться и начать стрельбу.
     
      * * *
     
      Каждый день бледное солнце поднималось над морем, зажигая в нем тысячи бирюзовых искр. Погода была прекрасная, дул попутный ветер. Утром третьего дня они бросили якорь в большой рыбацкой деревне и провели день, перевозя на берег вещи и лошадей. Берег был изрезан камнями и рифами, к самой воде подступал лес.
      В маленькой, почти безлюдной деревеньке не было ни ограды, ни рынка, ни гостиницы. Компаньоны провели ночь под соломенной крышей храма Астеллус, который служил приютом для странников. Их солдаты расположились лагерем на берегу, под парусиновыми навесами. На рассвете следующего дня они отправились по извилистой дороге в холмы.
      Горы были необычными. Они были короче и круглее, их зубцы, казалось, были сточены, а пологие склоны целиком были засажены деревьями. Их вершины напоминали голову лысеющего человека. Широкие долины между ними пронизаны речками и ручьями и усеяны окруженными стеной деревьев усадьбами.
      Замок-страж в Рилмаре стоял у входа в одну из больших долин, охраняя важную дорогу. Тобин ожидал увидеть что-то похожее на его старый дом в Алестуне, но Рилмар был всего лишь большой круглой каменной башней, окруженной земляным валом и потемневшим от времени частоколом. Башню венчали зубчатая терраса и коническая деревянная крыша. Над крышей развивался штандарт, где на красно-желтом поле переплетались две зеленые змеи.
     -- Это должно быть новый герб твоего отца, - сказал Тобин, указывая на это Ки.
      Ки ничего не сказал. Он без улыбки смотрел на стены. Тобин видел только головы полдюжины солдат, наблюдающих за ними оттуда. Гербы его и Корина должен был дать понять страже, кто прибывает, но никто не приветствовал их и не вышел, чтобы встретить. Ки молча всматривался.
     -- Узнаешь кого-то из своей семьи? - спросил Тобин, желая встретить людей, о которых он столько слышал.
     -- Никого не узнаю.
      Когда они подъехали к воротам, изнутри тревожно залаяли собаки. Грязный, одноглазый привратник впустил их. Он поприветствовал Корина и Тобина, затем искоса с неприветливым интересом посмотрел на остальных, явно не узнавая Ки.
      Они въехали во внешний двор. Во дворе работали мужчины и женщины, которые походили больше на бандитов, чем на гвардию лорда. Они подковывали лошадей и рубили дрова. У самой стены стояла наковальня, где работал кузнец. Другие солдаты слонялись без дела. Две пятнистых собаки ростом с полугодовалых телят бросились на прибывших с неистовым лаем, но кто-то из бездельников прогнал их камнями. Тобин поймал взгляды Фарина и Пориона, скривившихся при виде беспорядка. Он услышал среди попутчиков смешки, но сверкнувший взгляд Корина заставил насмешников их замолчать.
      Два мальчика, чуть постарше Ки одетые в хорошие кожаные доспехи, осторожно спускались к ним, с шаткой стены.
     -- Это ты, Ки? - спросил тот, что выше.
      У него были темные, как у Ки глаза и волосы, но он был крепче и походил больше на фермера, чем на воина.
     -- Это - я, Амин! - лицо Ки немного прояснилось, и он спешился, чтобы встретить брата.
      Мальчик не слишком нежно ударил его по руке.
     -- Тебя слишком долго не было, младший брат. Я - Димиас. Вот - Амин.
      Второй мальчик был еще больше похож на Ки.
     -- Вы посмотрите на этого маленького лорда! - закричал он, грубовато обняв Ки.
      Они оба говорили с тем же ужасающим выговором, какой был у Ки, когда они с Тобином впервые встретились.
      Кузнец, светловолосый человек в закопченном переднике, хромал от наковальни, чтобы встретить их. Его руки и плечи были могучими, но он был косолап. Он неуклюже поклонился Корину и прижал кулак к сердцу.
     -- Добро пожаловать в Рилмар, мой принц.
      Пока он говорил, взгляд не отрывался от Ки. Тобин прочел едкую зависть в его маленьких глазах.
     -- Привет, Иннис, - сказал Ки, выглядя не более довольным, чем он.
      Он никогда не отзывался хорошо об Иннисе.
     -- Принц Корин, мое почтение, - Иннис вытер руки о передник и снова поклонился, - Отец внутри, его мучает подагра. Он просил меня встретить вас, когда вы прибудете. Вы можете оставить ваших лошадей и солдат здесь. Амин, Димиас, проследите за всем. Идемте, мой принц.
      Порион и капитаны пошли вместе с компаньонами. Иннис поравнялся с Ки, и Тобин услышал, что он проворчал.
     -- Тебе понадобилось много времени, чтобы снова появиться дома. Считаешь, что слишком хорош для своих родных?
      Ки сжал кулаки, но высоко вскинул голову и ничего не ответил.
      Пройдя под аркой, Тобин задохнулся, пытаясь не сморщить его нос от запахов, которые встретили их.
      У внутренних ворот несколько неряшливо выглядящих женщин мыли посуду. Вокруг носились ядовитые запахи, сливаясь с запахом нечистот и гниющего мусора. Сырой воздух делал вонь еще более непереносимой. Возле конюшни валялась груда разбитых бочонков, в навозных кучах рылись свиньи.
      Древняя сторожевая башня сильно нуждалась в ремонте. Стены были покрыты мхом и лишайником, и кое-где между старыми камнями пробивались полевые цветы. На верхних этажах башни ставни висели на одном стержне или отсутствовали совсем, напоминая пустые глазницы.
      Двор был выложен каменными плитами, но они были сломаны и вывернуты из земли. Кое-где их не было совсем, а на их месте были грязные коричневые лужи, откуда пили несколько потрепанных цыплят и уток. Сквозь щели между плитами пробивались побеги чертополоха. Возле кованной парадной двери цвели розы и паслен, а выше вилась виноградная лоза с несколькими белыми цветами, служа единственным украшением двора.
      Это так же ужасно как улицы вокруг Дороги Нищих. Тобин поежился. Даже в самые темные дни детства Тобина, замок-страж содержался в чистоте, а нижние этажи были отремонтированы.
      На противоположной стороне двора в разбитой телеге играли чумазые дети. Небритый молодой человек одетый только в длинную грязную тунику наблюдал за ними с места возницы. Его длинные волосы спутанными сальными прядями падали на его голые плечи, и когда они подошли ближе, Тобин увидел, что у него пустые, широко расставленные глаза идиота.
      Позади Тобина опять раздались смешки. Ки залился краской до самых ушей. Он давно отучился от ругательств, в речи его не было и следа крестьянского выговора, и он всегда был вымыт и одет в чистое. Неудивительно, что он не стремился снова увидеть своих родных.
      Дети, бросив телегу, бежали, чтобы приветствовать компаньонов. Остальные представители разношерстной толпы последовали их примеру.
      Самые маленькие дети окружали их как стая ласточек, взволнованно смеясь. Одна маленькая девочка с длинной белой косичкой остановилась, уставившись на золотой шлем Корина.
     -- Ты, правда, царь? - прошепелявила она, восторженно тараща синие глаза.
     -- Нет, я - сын царя, принц Корин, - он взял ее руку и почтительно поцеловал ее, вызвав у нее взрыв смеха.
      Слабоумный мальчик в телеге подпрыгнул и издал какой-то невнятный звук, который, возможно, был именем Ки.
     -- Привет, Кик, - Отозвался Ки, неохотно махнув рукой.
     -- Еще один брат? - спросил Маго с плохо скрытым ликованием.
     -- Ублюдок один, - проворчал Иннис.
      Войдя в сторожевую башню, они прошли через большую, круглую палату, которая служила и кухней, и кладовой. Скрипучая лестница вела в большой зал.
      Эту комнату освещал свет, льющийся из нескольких узких окон и огонь в большом очаге, но когда глаза Тобина привыкли к дымному полумраку, он разобрал, что здесь немногим лучше, чем в нижней комнате. Потолок и стены почернели от времени, деревянная обшивка кое-где отпала, открывая голый камень внизу. Некоторые стены были покрыты новыми (правда, очень дешевыми) гобеленами, на полках возле очага выстроились в ряд серебряные блюда. Пятнистая сука лежала в центре комнаты на куче мусора, а долговязые кошки с порванными ушами безнаказанно прыгали по столам. Женщины, сидящие за прялками у малого очага бросили острые взгляды на гостей, у них в ногах ползала пара грязных полуголых младенцев. Все пропахло прогорклым маслом и нечистотами.
     -- Здесь не так, как там, где я рос, - со вздохом прошептал Тобину Ки, - Здесь лучше.
      Тобин чувствовал себя так, как будто он предал Ки. Не так он представлял себе то место, которое царь отдал Ларенту. Худая женщина, не намного старше, чем Иннис, выступила вперед, чтобы поприветствовать их. Ее красивый новый наряд был уже запятнан маслом. Она огладила платье и неуклюже опустилась на колени, чтобы поцеловать руку Корина. Ее вид, и то, что Ки рассказывал ему все эти годы, заставили Тобина предположить, что Ларент берет себе новых жен из числа служанок всякий раз, когда очередная умирает родами.
     -- Добро пожаловать в наш дом, мой принц, - сказала она, - Я - леди Секора. Входите и располагайтесь. Мы благодарим, - она сделала паузу, ища слова, - Мы благодарим вас за наше новое звание и земли. Мой лорд ждет вас.
      Корин, стараясь не рассмеяться, поцеловал ее руку.
     -- Спасибо, моя леди. Позвольте мне представить моего кузена, принца Тобина из Эро.
      Секора посмотрела в лицо Тобина с очевидным любопытством.
     -- Господин нашего Ки, о котором говорила та волшебница? - Ее зубы были плохи, и изо рта воняло.
     -- Ки - мой оруженосец и мой друг, - сказал Тобин, касаясь ее руки.
      Она снова поклонилась и, переведя взгляд на Ки, покачала головой.
     -- Ки, я и твой отец хотели снова увидеть тебя. Садитесь и поешьте, и я отведу вас к нему.
      Она хлопнула в свои ладоши, и женщины принесли для гостей холодные закуски и вино из буфета. Возраст у служанок был самым различным, он беловолосой старухи, до молоденьких девушек, которые осмеливались глазеть на Тобина и остальных.
      Пища была проста, но удивительно хороша. Им подали, холодную баранину свежий хлеб, петрушку, вареный лук, пряное вино, и лучший пирог из оленины, который Тобин пробовал с тех пор, как расстался с кухней Алестуна. Хотя гостеприимство здесь было иным. Леди Секора стояла с женщинами, нервно следя за каждым проглоченным гостями куском. Иннис ел с ними, причмокивая и пренебрегая ложкой, как крестьянин.
     -- Почему хозяин дома, не ест с нами? - спросил Корин, откладывая ложку.
     -- Он болен, - проворчал Иннис, набив полный рот пирога.
      Во время еды он старался занять их.
      Когда они закончили, Иннис возвратился к своей работе, а Секора повела Корина, Тобина и Ки в маленькую комнату позади зала.
      Здесь было уютнее. Сосновая обшивка с годами потемнела, приобретя цвет темного золота, а в камине потрескивало пламя, немного перебивая запах ночного горшка. Это напомнило Тобину комнату Хакона.
      Лорд Ларент дремал в кресле у огня, его обложенная припарками нога, лежала на табурете перед ним. Даже спящий, он был просто огромен. У него был горбатый, немного хищный нос, а его небритые щеки были иссечены шрамами. Седые тонкие волосы гривой лежали на его плечах, свисающие усы обрамляли его тонкогубый рот. Как и Секора, он носил новую одежду, но в ней явно не раз спали и использовали ее как салфетку. Секора осторожно потрясла его за плечо, и он проснулся, машинально потянувшись к отсутствующему мечу. Его левый глаз был молочным белым и слепым. Тобин не видел в этом человеке ничего от Ки, за исключением теплого карего цвета единственного глаза.
      Лорд Ларент был похож на простого вояку из рассказов Ки, но он лучше разбирался в придворном этикете, чем его жена. Он с трудом поднялся с кресла и низко поклонился Корину и Тобину.
     -- Пожалуйста, прими мои извинения, мой принц. Я почти не встаю с кресла из-за моей ноги. Мои старшие мальчики далеко в царской армии, и моя старшая дочь еще не вернулась. Секора, Ахры еще нет? Нет? Она сказала, что приедет, и я уверен, что так и будет, - его голос стал тише, - Иннис должен был приветствовать вас.
     -- Он так и сделал, и твоя прекрасная леди приняла нас как желанных гостей, - уверил его Корин, - Сядь, пожалуйста, мой лорд. Я уверен, что нога причиняет тебе боль.
     -- Принеси стулья, женщина! - рявкнул Ларент, и сел, только тогда, когда был усажен Корин.
     -- Принц Тобин, теперь моя семья обязана тебе всем. Я сделаю все, чтобы мы были достойны твоего доверия и милости царя.
     -- Я уверен, что сделаешь, мой лорд.
     -- И мне было жаль слышать о смерти твоего отца. Он был прекрасным воином. Таких осталось мало.
     -- Спасибо, мой лорд, - Тобин с признательностью поклонился, ожидая, чтобы старик повернулся к сыну, которого он, по-видимому, не узнал.
      Корин достал из-под туники письмо и подал его старому воину.
     -- Царь посылает свои поздравления, мой лорд, и распоряжения относительно завтрашнего набега.
      Ларент, взяв в руки документ, уставился на него, как на ядовитую змею. Он повертел письмо в руке, осмотрел печати и пожал плечами.
     -- Может ли кто-нибудь прочесть мне его вслух, мой принц? Боюсь, что мое зрение слишком ослабло.
     -- Оруженосец Киротиус, прочитай письмо царя твоему почтенному отцу, - сказал Корин, от которого так же не укрылось, что благородный Ларент не узнал Ки.
      Косматые брови Ларента поползли вверх, и он скосил на сына здоровый глаз.
     -- Ки, не так ли? Я не узнал тебя, мальчик.
     -- Здравствуй, отец.
      Тобин ждал, что они будут смеяться и обнимать друг друга, как Фарин со своими родными при встрече. Но Ларент смотрел на своего сына, как на странного, нежеланного гостя. Как на незнакомца.
     -- Ты хорошо служишь. Ахра говорила, что вы виделись.
      Когда Ки разворачивал письмо, его пальцы дрожали.
     -- Тоже научился читать? - пробормотал Ларент. - Хорошо, тогда прочти.
      Ки прочитал краткое официальное письмо. Оно началось с обычных поздравлений, затем шел приказ обеспечить Корину все условия для набега. Ки ни разу не запнулся, но к тому моменту, когда он закончил, его щеки были красными. Его отец молча выслушал, со свистом втянул воздух и снова повернулся к Корину.
     -- Эти ублюдки разбили свой лагерь на холмах несколько недель назад, вскоре после того, как мы переехали сюда. Иннис проводит вас, если Ахра не приедет. Есть след, по которому вы найдете их. Если вы пойдете ночью, то они будут слишком пьяны, чтобы услышать вас. Так вы легко возьмете их первой атакой, - Он сделал паузу и покосился на Корина, - Сколько у вас солдат?
     -- Сорок.
     -- Держитесь с ними, мой принц. Они - твердый орешек, эти бандиты. Этой зимой они совершили набег на половину деревень в долине, и увезли много женщин. Мы уже имели с ними дело, и нам пришлось нелегко. Я сам вел своих солдат, пока моя нога не подвела меня, - Он снова уставился на Корина и покачал головой, - Берегите себя, вы слышите? Я не хочу отвечать на это письмо урнами с вашим пеплом.
     -- У нас было лучшее обучение в Скале, мой лорд, - надменно ответил Корин.
     -- Я не сомневаюсь в этом, мой принц, - холодно сказал старик, - Но никакое обучение не заменит боевого опыта.
     
      Той ночью, осваиваясь в этом унылом доме, Ки жалел, что Тобин приехал сюда не один. Если бы его отца не сделали лордом, царь бы никогда не послал ему компаньонов. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он был в кругу семьи. Он только сейчас понял, как он изменился. Только когда увидел их снова, и увидел, как они смотрят на него. Даже Амин и Димиас украдкой бросали на него ревнивые взгляды. Младшие дети, по крайней мере, те, кто помнил его, были ему рады и требовали рассказов о столице. Часть его братьев сестер и некоторые маленькие бастарды как бельчата висли на всех, кто сидел на месте. Даже на Корине, который с добродушной улыбкой позволял им это. Что бы Ки не думал о принце, он не мог не признать, что Корин легко привлекал к себе сердца людей. К тому же Ки получил истинное удовольствие, когда чумазый ковыляющий младенец забрался на колени к Албену.
      Все же этот миг удовольствия не мог компенсировать всего остального. Теперь компаньоны, своими глазами увидели, что он на самом деле деревенский рыцарь. Вид его отца и Секоры в их грязной одежде наполнил его сердце стыдом. Ты можешь надеть на свинью бальные туфли, но это не научит ее танцевать. Его отец любил говорить так о тех, кто слишком гордился своим положением. Впервые Ки осознал весь смысл этих слов.
      Большинство жителей башни ложились спать с заходом солнца. Самые маленькие дети спали вповалку на полу с собаками и кошками. Иннис и старшие мальчики остались сидеть с ними, подливая в кубки отвратительное вино и старательно стараясь быть гостеприимными хозяевами. Иннис, четвертый законный ребенок после Ахры, был мощным как бык, но тупым, молчаливым и грубым парнем. Он искуснее владел молотом, чем мечом. Из-за этого и его хромой ноги, его оставили следить за домом, когда другие ушли на войну. Даже Амин и Димиас в последних стычках были гонцами, и было ясно, что Иннис не простил им их удачу. Так же как не простил Ки.
      Корин проявил себя с лучшей стороны. Он пил чашу за чашей плохого вина с таким видом, будто это было лучшее красное каллианское. Он шутил с Амином и даже заработал улыбку Инниса, рассказывая, как нужны воинам хорошие мастера по оружию. Калиэль тоже старался, как мог, и даже спел несколько песен, которые исполнял во время веселых пирушек в столице. Но Ки ловил взгляды Маго, Албена и их друзей, видел их ухмылки, при виде неуклюжих попыток Секоры изображать хозяйку. Она всегда была добра к Ки, и он чуть не ударил Ариуса, когда он грубо ответил ей. Его братья тоже это заметили, и даже, казалось, были готовы убить его.
      Но Лисичка прикоснулся под столом к его ноге и покачал головой. Даже здесь, в этом бедном доме, оруженосец не должен позорить ссорами своего лорда и царского сына. Руан и Бариеус бросали на него сочувствующие взгляды, но от этого Ки чувствовал себя только хуже.
      Тобин знал его чувства. Он всегда их угадывал. Не обращая внимания на грубый выговор, он говорил об охоте с Амином и показал несколько боевых приемов Димиасу. Он послал Ки быструю улыбку, и в ней не было ни капли фальши.
      Он вздохнул с облегчением, когда было решено идти спать. Немного пошатываясь, Корин держался за Инниса, громогласно объявляя его прекрасным другом. Тобин и Калиэль помогали ему следовать за Секорой. Ки шел за ними, боясь не сдержаться, если окажется рядом с Маго и другими.
      Его мачеха привела их наверх к чистой палате для гостей с двумя большими кроватями. Его отец без сомнения велел приготовить эту неслыханную роскошь, но Ки хотелось провалиться сквозь пол, когда хозяйка сказала Корину, что для оруженосцев приготовили чердак, как будто они были простыми слугами. Корин, все так же безупречно вежливо велел отнести туда походные постели.
      Большая часть помещений в башне были заброшены, и можно было не сомневаться, что его отец не позаботится изменить это, хотя здесь можно было отвести комнаты почти для каждого члена семьи. Но они стояли пустыми и заплесневелыми, а на нежилых этажах отвратительно пахло пометом птиц и летучих мышей. Так как семья по привычке жила и спала в зале, это не имело для них большого значения.
     -- Ты не возражаешь, если я на некоторое время отлучусь, Тоб? - осторожно спросил он.
      Тобин сжал его запястье.
     -- Все в порядке, Ки. Иди.
     
     -- Значит, ты вернулся, чтобы сражаться? - спросил Амин, пододвигаясь, чтобы дать ему место на лежанке. - Правда ли, что никто из вас не воевал раньше?
     -- Правда, - ответил Ки.
     -- Немного странно приехать для этого сюда, когда к вашим услугам была настоящая война, - сказал Димиас, - Потроха Билайри, Ки, даже я был там! Почему друг князя никогда не брал туда вас, а?
     -- Дворяне не идут на войну такими юными.
      Это была правда, но он все равно чувствовал себя маленьким. У Амина на щеке был след от удара мечом, и он сидел так, чтобы Ки видел его.
     -- Слушайте, как он говорит, - ехидно бросила из кучи спящих тел его сводная сестра Лила, - Прямо как благородный лорд.
     -- Меня научили говорить как они, - Ки перешел на родной выговор, - Вы же не думаете, что эти прекрасные лорды и леди хотели, чтобы я вопил как вы?
      Димиас рассмеялся и потер шею.
     -- Вот это - наш Ки! И ты хорошо говоришь. Может быть, ты научишь нас, и при случае выхлопочешь нам посты в Эро, а? Мне тоже хочется городской жизни. Я бы с радостью уехал из этой вони не оглядываясь. Так же, как ты.
     -- Отец продал меня, - напомнил ему Ки.
      Понизив голос, Амин пробормотал,
     -- Я заметил, что некоторые из них смотрят на тебя сверху вниз, а тебя это злит. Не доставляй им такого удовольствия. Я посмотрю на них в битве. Половина этих расфуфыренных мальчиков завтра обмочит штаны, попомни мои слова. Но ты не из таких, верно? - Амин хлопнул Ки по плечу. После того, как Ахра встретилась с тобой снова, она сказал, что вы двое были рождены воинами. Отмечены Сакором, так она сказала. И Тобин тоже, хоть он маленький и похож на девчонку.
     -- Ты и твой принц будете лучшими, сказал Димиас.
     -- Конечно, будем! - рассмеялся Ки, - И он не похож на девчонку!
      Они немного подрались из-за этого, но впервые за этот день он был рад оказаться дома, и радовался, что Тобин понравился его братьям.
     
      Зажатый в кровати между Никидесом и Урманисом, Тобин слушал старших мальчиков. Они хвалились своей выучкой и тем, сколько разбойников они убьют завтра. Как всегда громче всех звучал голос Корина. Тобин долго следил за дверью и ждал, когда вернется Ки. Устав от ожидания, он отправился его искать. В зале было темно, его освещал только огонь в очаге. Он собирался возвратиться наверх, когда кто-то прошептал:
     -- Мой принц, если вы ищете Ки, то он на улице.
     -- Спасибо!
      Тщательно выбирая дорогу между неподвижными телами спящих людей, он пробрался через кухню в зловонный внутренний двор. Небо наверху было безоблачно, и звезды казались большими, как яйца жаворонков. На стенах горели факелы, освещая мерно вышагивающих часовых. Он почти дошел до ворот двора, когда заметил двух человек, сидящих за брошенной телегой.
     -- Ки? - прошептал он.
     -- Иди спать, Тоб. Холодно.
      Тобин подошел поближе, и узнал Фарина. Воин сидел рядом с Ки, напряженно сложив руки на коленях. Внезапно принц почувствовал себя лишним, но ему не хотелось возвращаться в башню.
     -- Что случилось?
      Ки раздраженно фыркнул.
     -- Ты же видел, - Он широким жестом обвел башню и двор, - Вот откуда я вышел. Думаешь, они позволят мне забыть это.
     -- Мне жаль. Я никогда не думал, что это будет...так. Я думал...
     -- Да? Ты слишком лестно думал о моей семье.
     -- Тобин не так уж не прав, - спокойно сказал Фарин, - Они не настолько плохи... некоторые из них. Мне понравились твои братья. А твой отец суровый, но настоящий воин.
     -- Он постарел с тех пор, как я ушел. Я никогда не видел его...таким. Он почти ослеп. Пять лет - долгий срок, Тоб. Я смотрю на них, и меня терзает вопрос, кто же я теперь.
     -- Ты - то, чем захочешь стать, - твердо сказал Фарин, - Это - то, о чем я только что говорил ему, Тобин. Некоторые благородны по рождению, но не имеют сердца. Другие, как Ки, благородны по сути. Вы оба видели мою семью. Они не слишком отличаются от твоих родных, Ки, но Риус возвысил меня, и я высоко держу свою голову рядом с любым вельможей. Вы сделаны из одного теста. В Новом Дворце нет мальчика, которого я охотнее увижу завтра рядом с собой в бою, - Фарин положил руки им на плечи и, сильно сжав их, поднялся, - Уведи его как можно скорее, Тобин. Вы нуждаетесь в отдыхе.
      Тобин сидел рядом с Ки, вспоминая свое собственное возвращение домой в Атийон. Он искренне полагал, что Ки здесь ждет такой же прием. Но эта крепость без сомнения была ужасна.
      Знал ли об этом царь, когда предложил ее?
      Не находя слов, он просто нашел руку Ки и сжал ее. Ки глухо зарычал и оттолкнул Тобина плечом.
     -- Я знаю, что ты не думаешь обо мне хуже, Тоб. Если бы я думал иначе, я бы выехал за эти ворота и умчался не оглядываясь.
     -- Нет, не умчался бы. Ведь ты бы пропустил сражение. И здесь будет Ахра. Как ты думаешь, что бы она сделала с тобой, если бы ты убежал?
   Ки нервно хихикнул.
     -- Это точно. В гневе она страшнее, чем любой из компаньонов, - встав на ноги, он еще раз осмотрел двор и хихикнул, - В принципе, неплохо. Могло быть и хуже.
     -- Как?
      Белозубая усмешка сверкнула в темноте.
     -- Я мог быть наследником всего этого.
     
      Глава 33
     
      Когда Фарин и Порион разбудили их, было еще темно, но сквозь открытое окно струилась утренняя свежесть. Во время одевания, никто уже не хвастался. Ки помогал Тобину одевать кольчугу. Их глаза встретились, и Тобин увидел свое собственное волнение и страх, отразившиеся в глазах друга. Его бросало то в жар, то в холод, и, закончив одеваться, он почувствовал, что вспотел.
      Когда они выходили, он заметил, что Корин рядом с лошадкой, которую он для него сделал, носит еще один амулет. Тобин никогда прежде его не видел.
     -- Что это? - спросил он, наклоняясь чтобы рассмотреть получше.
      Это был небольшой ромб, выточенный из рога и оправленный в золото.
     -- Отец дал мне это на удачу, - ответил Корин, прижав амулет к губам.
      Впервые за долгое время, Тобина захлестнула тоска и горькая зависть. Что сказал бы ему отец перед его первым сражением? Что бы он ему дал?
     
      В зале не было заметно никаких приготовлений к завтраку. Дети и животные наблюдали, как они шли вниз во двор. Три старших брата Ки ждали их у ворот, и Ахра с солдатами были с ними. Судя по одежде, они ехали всю ночь, чтобы добраться сюда и прибыли только сейчас. Девочка, которой на вид было не более двенадцати лет, босиком и в рванной забрызганной грязью тунике сидела на такой же грязной лошади возле Ахры. Обняв Ки, Ахра низко поклонилась Корину и Тобину.
     -- Простите мне опоздание, мои принцы. Отец послал за мной Корли, но она задержалась в дороге.
     -- Мои принцы, - застенчиво пробормотала девочка, неуклюже кланяясь, - Привет, Ки!
      Ки подарил ей быстрый, чуть небрежный поцелуй.
      Тобин смотрел на нее с интересом, потому что Корли была похожа на Ки больше всех, кого он видел здесь. Она так же располагала к себе, и у нее была та же белозубая улыбка, которой она одарила Тобина, когда увидела, что он смотрит на нее.
     -- Она - твоя родная сестра? спросил он, когда Ки направился к конюшне седлать лошадей.
      Ему показалось странным, что Ки никогда не упоминал о ней.
     -- Корли? Нет, она - одна из бастардов, - он сделал паузу, еще раз покосившись на нее, - Ха! Она считает себя взрослой.
     -- Она похожа на тебя.
     -- Разве?
      Он быстро пошел к конюшне. Удивленный таким неопределенным ответом, Тобин бросил еще один взгляд на девочку. Корли была чуть ниже Ки, но у нее были такие же карие глаза и прямые мягкие волосы, а кожа была такой же золотистой. Правда, ее лицо было чуть более округлым и мягким...
      Как, другое мое лицо...
      Спина Тобина похолодела, и он быстро отвернулся, чувствуя, себя так, будто увидел призрак.
      С Ахрой было двадцать всадников, и, по крайней мере, треть из них были женщины. Большинство мужчин в отряде были слишком стары, или слишком молоды, так как все лучшие воины были в регулярной армии. Когда он повернулся, разыскивая Ки, один из мальчиков быстро подмигнул ему. Тобин заколебался, думая, что ему показалось, но мальчик снова подал сигнал. Заинтригованный Тобин подошел.
      Мальчик был безбородым, не старше Тобина, и лицо его, с трудом различимое под завязками шлема, было запачкано. Но эти глаза Тобин знал, да и усмешка, которой тот одарил Тобина, была определенно знакомой.
     -- Ты не узнал меня, мой принц?
      Это был не мальчик.
      Сердце Тобина подпрыгнуло, и он торопливо последовал за нею за стог сена.
     -- Уна, это - ты!
      Она сняла шлем и откинула волосы назад.
     -- Да! Я не хотел рисковать. Корин и другие, не должны видеть меня, но я знаю, что ты сохранишь тайну.
      Тобин с трудом узнавал знатную девушку, с которой сидел когда-то за столом в Новом Дворце. Она носила поцарапанные доспехи простого солдата, но меч на ее бедре был прекрасным образцом старинного оружейного искусства.
     -- Меч твоей бабушки? - предположил он.
     -- Я же говорила, что когда-нибудь одену его. Я только не думала, что это случится так скоро. И я держу пари, что ты никогда не думал, что я раньше тебя попаду на поле битвы.
     -- Нет! А что ты делаешь здесь?
     -- А куда мне было еще идти после того, что тогда сказал царю Ки?
     -- Я не знаю. Мы...я и Ки...мы боялись, что..., - он судорожно сглотнул, боясь произнести вслух то, о чем он и Ки осмеливались говорить только шепотом. Они боялись, что царь убил ее. - Хорошо! Проклятье, я так рад, что ты здесь! Ты уже убила своего первого врага?
     -- Да. Ты был хорошим учителем, - она колебалась, стараясь не смотреть ему в глаза. Ты, наверное, ненавидел меня тогда?
     -- Почему я должен был тебя ненавидеть?
     -- Это ведь была моя идея, обучать девочек. Отец сказал, что у тебя были неприятности, и я слышала, что Аренгила из-за этого отослали назад в Ауренен.
     -- Мне не за что тебя ненавидеть. Это была не твоя вина.
     -- Отправляемся! - закричал Корин.
      Тобин сжал ее руку крепким воинским пожатием.
     -- С нами пламя Сакора, Уна. Я скажу Ки!
      Уна усмехнусь, и отсалютовала ему.
     -- Я буду за твоей спиной, мой принц.
     
      Компаньоны, торжественно неся свои знамена, проехали мимо факелов. Они не брали с собой огонь. Иннис и Ахра ехали впереди, ведя их через долину. Звезды уже начали гаснуть. Амин и Димиас поехали с ними, и Тобин молчаливо восхищался их великолепной посадкой и легкостью, с которой они поднимались в гору. Фарин и капитан Мелнос прикрывали тыл.
      После нескольких миль они свернули с дороги и направились к лесной поросли, еле видной в густом холодном тумане. Когда они прибыли в первую деревню, было все еще слишком темно, чтобы разобрать что-то, кроме нескольких соломенных крыш поверх тына. Но когда они подъехали ближе, они почувствовали знакомый запах пепла и горелого мяса. Так пахло возле Эро.
     -- Разбойники? - спросил Корин.
     -- Чума, - кратко ответила Ахра.
      Проехав еще несколько миль, они увидели остатки деревни, сожженной уже разбойниками. Небо светлело, и уже было серого цвета, а не темно-синего. Было достаточно светло, и Тобин разглядел сломанный обугленный остов каменного дымохода и деревянную куклу, плавающую в канаве.
     -- Это случилось несколько недель назад, - сказал Иннис, - Мужчины были убиты и брошены. Но женщины и девочки исчезли. Их не было среди убитых.
     -- Они хорошо устроились и уверены в себе, если они взяли девочек, - сказал Фарин, качая головой, - Далеко еще?
      Иннис указал вперед, на лесистые холмы, где над деревьями поднимались столбы дыма. Тобин представил себе захваченных женщин, которые, возможно, готовили там завтрак, и вздрогнул.
     -- Не волнуйтесь, мы вернем женщин живыми и здоровыми, - заявил Корин.
      Иннис пожал плечами.
     -- Какой в этом прок?
     -- Порченый товар, не так ли? Ты спокойно оставил бы их там? - зарычала Ахра.
      Иннис указал большим пальцем на разрушенные дома.
     -- Им некуда возвращаться.
      Ахра нахмурилась, и направила коня вперед. Они повернули на запад, идя по следам в лес.
     -- Хорошее оправдание. Для трусов, - прошептала она и чуть раздраженно бросила Корину и остальным, - Постарайтесь не греметь оружием. Нам ехать еще несколько миль, но предупреждать их грохотом не лучшая тактика. Особенно если они выставили часовых.
      Все склонились, чтобы проверить свои ножны. Тобин подтянул ремень ножен и прижал ножны бедром к краю седла Гози. Ки, сидящий на своем Драконе, сделал то же самое. Приближался восход солнца, но под деревьями царила почти ночная темнота. Старые ели, возвышались вокруг них, и скалистые склоны были усыпаны упавшими деревьями.
     -- Не слишком удобное место для лагеря, - мягко сказал Корин Ахре.
     -- Нет, но очень удобное для засады. Нужно послать людей на разведку.
     -- Мы пойдем! - предложил Димиас.
      Но Ахра покачала головой и послала двух своих солдат.
      Тобин выпрямился в седле, высматривая в темноте признаки присутствия часовых. Он не боялся, но у него было странное ощущение пустоты под сердцем.
      Оглянувшись по сторонам, он решил, что другие чувствуют то же самое. Лицо Корина под шлемом было мрачным, а Танил пересчитывал стрелы в своем колчане. Остальные либо в последний раз проверяли снаряжение, либо нервно наблюдали за лесом. Когда его взгляд упал на Ки, тот усмехнулся.
      Интересно, Уна боится, или первый убитый враг излечил ее от страха? Он жалел, что у него не было времени спросить ее об этом.
     
      Они двигались по лесистому склону меньше мили, когда Ки почуял запах огня и дыма. Воздух был влажным, и дым низко стелился между деревьями. Скоро все остальные заметили сизые клочки, вьющиеся под мокрыми ветвями. Он начал еще внимательнее осматривать деревья. Ему все время чудились взгляды десятков стрелков.
      Но ничего не случилось. Единственными звуками были мягкий глухой стук копыт по мху и пение просыпающихся птиц. Они въехали на поляну и спешились. Офицеры и компаньоны собрались вокруг Ахры, в то время как оруженосцы охраняли лошадей.
     -- Уже недалеко, - прошептала она, показывая на след, уходящий на восток, - Они разбили лагерь в небольшой лощине, осталось меньше чем полмили.
      Все глаза обратились на Корина. Он кратко посовещался с Ахрой и капитанами.
     -- Хорошо. Тобин, ты остаешься здесь главным. С тобой твоя гвардия, Ник, Лута и Квирион.
      Квирион хотел, было, возразить, но Корин не обратил на него внимания.
     -- Вы будете держать фланг. Я отошлю к вам гонца, если вы будете нам нужны.
     -- Вы двое останьтесь с ними, - сказал Ахра братьям, - Вы хорошо знаете, лес, а им может понадобиться проводник.
      Корин погладил его новый амулет, и поглядел на Пориона, который поклонился ему.
     -- Остальные обнажите мечи и следуйте за мной.
     -- Разведчики, мой принц. Разве мы не будем ждать от них вестей? - спросила Ахра.
     -- Мы уже слишком долго ждали, - Корин поднял глаза в посветлевшее небо, - Если они заблудились, мы потеряем преимущество внезапности. Вперед.
      Он взмахнул мечом, и остальные всадники поскакали за ним.
     -- Вы хорошо его слышали? - прошептал Тобин, когда звук копыт растаял за деревьями.
      Оруженосцы и солдаты занялись лошадьми.
     -- Проследите за узлами, мальчики, - мягко посоветовал Фарин, распутывая тугой узел, сделанный Руаном, - Мы должны быть в состоянии быстро последовать на помощь.
      Они быстро последовали его совету. Это было лучше, чем просто ждать. И прислушиваться. Не было причин напряженно стоять, но никто не мог сидеть. Держась за рукояти мечей или положив руки на пояса, компаньоны, не сговариваясь, встали полукругом и наблюдали за дорогой. Некоторые из солдат Фарина рассредоточились, патрулируя края поляны.
     -- Не нравится мне это ожидание..., - пробормотал Амин.
     -- Сколько на твоем счету набегов? - спросил Лута.
      Уверенное поведение Амина уступило место робкой усмешке.
     -- Только две настоящих битвы, но мне часто приходилось ждать!
      Солнце слегка позолотило верхушки деревьев, когда они услышали первые отдаленные крики.
      Фарин поднялся на большой валун, на мгновение прислушался и улыбнулся.
     -- Судя по звукам, я бы сказал, что они все-таки поймали их врасплох.
     -- Они, должно быть, забыли про нас, - проворчал Амин, - Где же гонец?
      Отдаленный крики продолжался, но шелест ветерка среди ветвей заглушил их. Фарин остался на валуне, наблюдая за дорогой, как собака, ждущая хозяина.
      Он упал первым.
     
      Глава 34
     
      Первые минуты в лесу было тихо. Тобин стоял вместе с другими и слушал, как ветер бьется среди веток. Только крик Фарина разорвал эту тишину. Он лежал у валуна со стрелой в левом бедре, и на его одежде расплывались кровавые пятна.
      Хороший выстрел. Или удачливый стрелок. Эта мысль мелькнула в голове Тобина, когда он метнулся к капитану. Но он не добежал. Какая-то тяжесть повалила его на землю и придавила сверху.
     -- Не двигайся с места, Тоб!
      Ки, казалось, был полон решимости, остаться там, где он был. Это он опрокинул его и навалился на него всей тяжестью.
     -- Там Фарин!
     -- Я знаю. Не двигайся с места!
      Лежа лицом в длинной траве, Тобин не мог видеть, что рядом с ними растянулся Амин. Стрелы гудели над их головами, как крылья тысяч стрекоз. Стрелы падали на землю рядом с Тобином и Ки. Он услышал среди деревьев крик. Где-то, совсем близко, от боли кричал человек. Сефус? Лошади ржали и бились, лягаясь во все стороны. Слабые узлы вскоре распутались, и животные умчались прочь.
      Ураган стрел стих так же внезапно, как начался. Оттолкнув Ки, Тобин первым вскочил на ноги. Все рассеялись. Некоторые все еще лежали в траве. Остальные упали у кромки леса. Кони и еще несколько солдат пытались успокоить оставшихся лошадей.
     -- Ко мне! Ко мне! - крикнул Тобин, выхватывая меч и указывая на неверное укрытие деревьев, справа от себя. - Бегите быстрее!
      Он едва успел договорить, как вокруг засвистели стрелы. Но его соратники услышали его. Некоторые бежали, прикрываясь щитами, некоторые, просто перебегая от одного дерева к другому.
      Ки прикрывал его собой. Первыми к ним подбежали Никидес и Руан; братья Ки, прикрываясь щитами, уже стояли рядом с ними.
      Но слишком многие оставались на открытом месте. Некоторые не двигались; по крайней мере, трое из гвардии Тобина все еще лежали. Виден был только Сефус. Он лежал на спине, глядя в небо одним глазом. Из второго торчала стрела. Еще Тобину бросилось в глаза яркое пятно. Кто-то из юных лордов тоже лежал неподвижно. Бариеус или Лута?
     -- Идем, Тобин! - уговаривал Ки, пытаясь утянуть его с собой вглубь леса.
      Тобин оглядывался назад на валун, где до этого стоял Фарин, но там не было никаких признаков движения. Вняв просьбе друга, Тобин побежал, чтобы присоединиться к другим, которые укрывались за камнями и деревьями. Странно, пустоты под сердцем больше не было. Впрочем, и других чувств тоже. Из-за деревьев были видны тела на поляне, из них, как чертополох торчали стрелы.
      Ки снова схватил Тобина за руку и указал направо.
     -- Ты слышишь это?
      Ветви потрескивали под чьими-то сапогами. Кто бы это ни был, он шел им наперерез. Тобин огляделся. Из компаньонов с ним были только Никидес и Руан. Квириона нигде не было видно. Кроме Амина и Димиаса, с ним были Кони, и пять других солдат.
      Ветки трещали уже со всех сторон..
      Проклятие, они разгадали наш замысел и опередили нас. Тобина одолевали мрачные мысли. Начало было отвратительным, тем более, что они понятия не имели, сколько врагов увидят перед собой.
      Все смотрели на него.
     -- Ник, возьми Кони, Амина, и этих четырех и идите налево, - сказал он. Ему показалось, что с той стороны людей было меньше. - Остальные со мной.
      Кони снял с руки щит и передал ему.
     -- Возьми это, Тобин.
      Тобин благодарно кивнул головой.
     -- Пусть с нами всеми прибудет милость Сакора.
      Накинув ремни щита на левую руку, он побежал, ведя свой небольшой отряд направо. Они пошли меньше двадцати ярдов, когда дорогу им заступил отряд разбойников с топорами, дубинами и мечами. На раздумья не осталось времени. Ки бежал рядом с ним. Тобин смутно знал, что рядом с ними бегут и другие, те, кто готов плечом к плечу с ним встретить нападение.
      Двое первых разбойников бросились на Тобина, как собаки на кролика. За лорда можно было потребовать выкуп, и они, вероятно, посчитали его легкой добычей. Ки преградил им дорогу и, взмахнув мечом, раскроил череп самому высокому из них. Второй обошел его, и попытался схватить Тобина. Он носил короткую кольчугу и шлем, но по его неуклюжему выпаду было ясно, что он не обучен воинскому делу. Тобин отскочил и, отбив выпад, проткнул мечом бедро нападавшего. Разбойник уронил топор и упал, воя и пытаясь остановить бьющую ключом кровь.
      Тобин не успел покончить с ним. Уловив краем глаза позади себя движение, он обернулся, и почти запнулся за мертвого мужчину, подкравшегося достаточно близко, чтобы убить его. Мысленно поблагодарив того, кто остановил его, Тобин повернулся, чтобы наткнуться на другого разбойника, который уже занес над ним дубину. Враг был открыт для атаки, и Тобин немедленно воспользовался этим, ударив его в живот. Человек пошатнулся. Ки, прыгнув ему на спину, завершил дело, полоснув его мечом по горлу.
      Другие разбойники появились из-за деревьев и бросились на них. Крики, и проклятия раздавались со всех сторон, заглушая звон мечей. Тобин увидел, что на Димиаса наседает мужчина в два раза тяжелее его, и бросился на помощь, но Амин, прыгнув из-за дерева, уложил разбойника ударом в шею.
      Ки упал, и Тобин преградил дорогу его противнику, который уже занес топор. Годы обучения не прошли зря. Разум еще не успел осознать, а тело уже развернулось для выпада. Это был смертельный удал от плеча к шее. Он тысячи раз выполнял этот удар на тренировке, но никогда так легко и безупречно. Разбойник не носил шлем. Клинок Тобина вспорол кожу и мускулы, и остановился только наткнувшись на кость. Человек завалился на бок, и, когда он упал, кровь широкой струей хлынула из глубокой раны на шее. Ноги Тобина подкосились, кровь бросилась в лицо, и во рту появился отвратительный привкус меди и соли.
      Это едва не стоило ему жизни. Ки закричал, и бросился к нему. Но Тобин едва успел увидеть клинок, направленный ему в голову, как его сбил с ног поток ледяного воздуха. Он наткнулся на дерево и неуклюже упал. Нападавший навалился на него. Тобин яростно боролся, пытаясь вырваться, но внезапно понял, что его противник не двигается. Когда Амин и Ки оттащили разбойника в сторону, Тобин увидел, что его голова странно мотается из стороны в сторону.
      Он похож на дохлую рыбу.
      Тобин увидел Брата, искоса смотрящего на него из-за плеча Ки. Его бледное лицо было искривлено ой же животной яростью, как в тот день, когда он убил Оруна.
     -- Спасибо, - прошептал Тобин, но Брат уже ушел.
     -- Потроха Билайри! - воскликнул Амин, тараща глаза вниз на мертвеца. - Как ты это сделал? Испугал его до смерти?
     -- Я...я не знаю, - выдохнул Тобин, когда Ки помогал ему встать.
      Как Брат нашел его? Быстрый взгляд Ки сказал ему, что он почувствовал, или возможно даже видел Брата.
      Димиас оглянулся и отвлек всех удивленным восклицанием.
     -- Клянусь Пламенем! Мы хорошо поработали, не так ли?
      Только тут Тобин понял, что бой кончился.
      К ним, огибая деревья, бежали полдюжины солдат во главе с Фарином. Стрелы в бедре уже не было, но по его штанам расползалось темное пятно. Правда, Фарин не казался обеспокоенным этим обстоятельством. Он немного хромал, и с его меча капала кровь.
     -- Вот, и вы! - он задыхался. - Слава Светоносному, вы целы! Я не видел, куда вы побежали...
      Он окинул взглядом убитых, и его глаза расширились.
     -- Клянусь Пламенем!
     -- Что с вами случилось? - потребовал Ки.
     -- У вас тут было жарко, как я погляжу, - сказал Фарин, все еще озираясь и считая мертвецов.
     -- Ты должен был видеть нашего принца! - воскликнул Кони. - По крайней мере, трое из них - его. Сколько, Тобин?
     -- Я не знаю, - Тобин растерялся. Память отказывалась ему повиноваться.
     -- Они все были великолепны, - сказал Амин, гордо хлопая Ки по плечу, - Это честь биться рядом с тобой, малыш. И с тобой, мой принц. Вон твой первый противник.
      Тобин оглянулся назад и вздрогнул. Первый напавший на него разбойник, несмотря на рану в бедре пытался уползти за деревья.
     -- Лучше всего прикончить ублюдка, - сказал Кони.
     -- Это должен сделать ты, Тобин, - спокойно сказал Фарин.
      Тобин знал, что он должен был это сделать, но когда он медленно шел к разбойнику, под его сердцем снова разливалась пустота. Убивать в бою было легко, он всего лишь отражал удары. Но мысль о том, чтобы прикончить раненного человека, пусть даже врага, вызвала тошноту. Но колебаться, когда за ним наблюдают...нет. Он не опозорит себя, показав свою слабость.
      Он вложил меч в ножны и вытянул из-за пояса длинный нож. Кровь все еще текла из глубокой раны на ноге раненого, оставляя след на рыжеватых сосновых иглах.
      Он, скорее всего, умрет, даже если я не покончу с ним. Тобин быстро приближался к цели. На раненом не было шлема, и грязные волосы были длинными. Удобно. Легко схватить. Ему вспомнился один из уроков Пориона. Поймать в захват голову... Резать быстро и глубоко...
      Когда он наклонился, чтобы сделать это, человек перевернулся на спину и закрыл лицо руками.
     -- Милосердия, лорд. Я прошу милосердия! - завизжал он.
     -- Он не лорд, чтобы требовать этого! - рассмеялся Димиас. - Продолжай, прикончи его.
      Но эта мольба о милосердии обрушилась на Тобина как ледяной душ. Он замер, не в силах сдвинуться с места. Он знал, куда нанести удар, его взгляд прикипел к синеватой жилке, пульсирующей на горле раненого. Это были не страх и не слабость. Он вспомнил царя, вонзающего меч в связанного волшебника.
     -- Он попросил о милосердии, - сказал Тобин, опуская нож.
      Человек уронил руки и уставился на Тобина.
     -- Спасибо, милорд! Благослови тебя боги, милорд!
      Он изо всех сил пытался добраться до сапога Тобина, чтобы поцеловать его, но в отвращении отскочил.
     -- Убирайся! Если я увижу тебя снова, я убью тебя.
      Глядя, как раненый убегает, Димиас недовольно скривился.
     -- Пока останется хоть один из них, мы будем вынуждены сражаться. Сейчас он благословляет тебя, и называет милордом, но в следующий раз вонзит нож в спину.
     -- Ты, возможно, прав, мой мальчик, но все равно это было благородно, - сказал Фарин. И добавил так тихо, что слышал его только Тобин, - В следующий раз, бей быстро. Прежде, чем они успеют попросить.
      Тобин судорожно сглотнул и закивал. Рукоять его меча была липкой от крови. Ему казалось, что он погрузил руку в холодную патоку, и от этого ощущения его немного мутило.
      К ним, тяжело дыша, подходили другие воины. Фарин окунул палец в кровь, провел по щекам мальчиков вертикальные полосы и слегка намазал им языки.
     -- Чтобы вас не преследовали призраки убитых, - пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Тобина.
     -- Где другие? - спросил Тобин, оглянувшись. Большинство солдат собрались вокруг них, но Ник еще не вернулся. - Ты видел Луту или Квириона?
      Отсутствовало еще около дюжины солдат, и где-то невдалеке раздавались звуки битвы.
     -- Ариус сражен, - сказал ему Фарин, - Когда я бежал сюда, я видел лорда Никидеса. Он сражался. Там осталось несколько стрелков, они все еще атакуют нас. Около десяти разбойников пытались удрать с лошадьми.
      Амин зло сплюнул.
     -- Эти ублюдки знали, что мы идем.
     -- Они уходили туда, где Корин, - тио сказал Фарин.
     -- Тогда мы должны идти туда! - воскликнул Ки. - Если их слишком много...
     -- Нет, мы останемся здесь, - твердо сказал Тобин. - Корин пошлет за нами, если мы ему понадобимся.
      Фарин поклонился.
     -- С твоего позволения, я разошлю солдат, чтобы изучить местность.
      Вернувшись на поляну, они увидели, что Бариеус все еще отстреливается от двух лучников. Лежащим на траве компаньоном был Лута. В его спине торчала стрела, но он был жив, и пытался отползти в безопасное место. На глазах у Тобина одна из стрел вонзилась рядом с протянутой рукой Луты.
      Бариеус вскрикнул и дернулся, открыв себя для стел. Он стрелял с лихорадочной поспешностью, но даже на этом расстоянии Тобин видел, что он плачет.
      Определив, где находятся вражеские лучники, Тобин жестом приказал окружать их.
     -- Следуйте за принцем! - закричал Фарин.
      Фарин и Ки догнали его как раз тогда, когда на Тобина выскочили из-за деревьев еще четверо с мечами. Одного из них убил Фарин, другие разбежались. Когда они подбежали до места, один стрелок был мертв, другой убежал.
      Не обращая внимания на предостережения Фарина, Тобин выбежал к Луте. Бариеус был уже там.
     -- Мне так жаль! - он рыдал. - Я пытался добраться до него, но не мог выйти!
      Лута приподнялся, но приступ кашля свалил его. На его губах выступила кровавая пена, и он потерял сознание, в беспамятстве цепляясь за траву.
     -- Когда это началось, мы были пойманы, - всхлипывая, рассказывал Бариеус, - Он велел бежать, и я думал, что он идет за мной, но...
     -- Тихо, Бариеус. Он еще жив, - Тобин сжал холодную руку Луты.
      Фарин опустился на колени, чтобы осмотреть рану.
     -- У него пробито легкое, - сказал Димиас.
      Фарин кивнул.
     -- Вытаскивать стрелу опасно. Лучше пока оставить ее в ране.
      Лута стиснул руку Тобина. Он хотел что-то сказать, но не мог. С каждым вздохом на его губах все сильнее выступали кровавые пузыри. Тобин не скрывал слез. Лута первым из компаньонов стал его другом.
     -- Позвольте мне взглянуть, мои лорды, - сказал Маниес, который лечил солдат Фарина, когда рядом не было целителей.
      Он осторожно исследовал рану.
     -- Его нужно доставить в Рилмар, принц Тобин. Там ему смогут помочь. - Он повернулся к Амину. - Где-нибудь рядом есть храм?
     -- Да, в деревне к югу от сторожевой башни.
     -- Хорошо, значит, его нужно доставить туда.
     -- Как? - спросил Тобин.
      Он готовился сражаться, но не смотреть на друга, умирающего у его ног...
     -- Маниес может отвезти его, - сказал Фарин. Амин, ты поедешь за целителем
      Он сделал паузу, выразительно поглядев на Тобина.
     -- Ты отпускаешь?
     -- Да, конечное, Тобин смутился, видя, что они ждут его слова, - Только поспешите!
      Они порадовались, видя, что не все лошади разбежались. Амин вскочил на первую попавшуюся и помчался вниз по склону. Маниес сел на другую, и Фарин помог ему устроить Луту впереди себя, чтобы стрела не упиралась в грудь наездника. Лута был неподвижен, только тяжелые вздохи с хрипом вырывались из груди.
     -- Позволь мне идти с ним, Тобин, - умолял Бариеус, оглядываясь, чтобы найти лошадь.
      Когда Тобин рассмотрел тех, кто неподвижно лежал в траве, он почувствовал, что ноги отказываются служить ему. Ариус, Сефус и трое солдат. Гирин, Хаймус и старый сержант Ларис. Слезы вновь застлали его глаза. Он знал их всю жизнь. Ларис носил его на плече, когда он был маленьким...
      Это было слишком страшно. Разум отказался принять это. Когда другие начали заворачивать тела в плащи, чтобы отвезти их в замок, Тобин отвернулся. Ки занимался Ариусом; Квириона нигде не было видно.
      Вскоре вернулись Никидес и его отряд. Лицо Ника отливало зеленью, но он и Руан могли гордиться метками на щеках.
      От Корина не было вестей. Оставалось только ждать.
      Солнце уже поднялось высоко, становилось все жарче. Мухи уже кружили над мертвыми. Несколько солдат были легко ранены. Кони помогал им, в то время как Фарин с несколькими воинами искали в лесу разбежавшихся лошадей. Компаньоны и братья Ки следили за деревьями, на случай возвращения разбойников.
     
      Стоя рядом с Тобином, Ки украдкой поглядывал на бледное, замкнутое лицо друга и вздыхал. Он никогда не думал, что ему так захочется уйти с этой поляны. Для одного дня было достаточно убийств. Он был горд, что сражается за Тобина, но не получил никакого удовольствия от этой резни. Это не было похоже на героические баллады.
      Возможно, в битве с настоящими воинами все по-другому?
      Люди, рядом с которыми он жил бок о бок, лежащие на траве. Кровавый кашель Луты. Он чувствовал себя виноватым, что битва не доставила ему удовольствия. Может это с ним что-то не так?
      И есть еще кое-что...
      Брат. Он судорожно сглотнул, пытаясь подавить тошноту. Он не позволял себе думать об этом, но вокруг все было спокойно, и ничто не отвлекало его от мрачных мыслей. Он видел, что к Тобину подкрадывается разбойник с мечом. Он пытался добраться до него, но ему преградили путь двое врагов. Стараясь обойти их, он споткнулся и упал. Когда он встал, было слишком поздно.
   Могло бы быть, если бы не Брат.
      Тобин тоже видел его. Он знал, что Брат, а не Ки спас ему жизнь. Ки сделал ошибку, непозволительную для оруженосца, он позволил битве разделить себя со своим лордом.
      Не поэтому ли Тобин так молчалив?
      Вернулся Квирион, рассказывая что-то о том, что погнался за украденными лошадьми. Но все видели, что его клинок был чистым.
      Он старательно отводил глаза. Сев рядом с телом Ариуса, он, глухо рыдая, накинул ему на лицо свой плащ.
      По крайней мере, я не сбежал, - подумал Ки.
     
      Прошел еще час. Внезапно Димиас, сидящий на дереве, резко свистнул.
     -- Опять разбойники? - спросил Тобин, вынимая меч.
     -- Нет, это наши. Они не торопятся, - Димиас, хмурясь, соскочил с ветки, - Видимо, мы им не понадобились.
      Корин ехал впереди рядом с Ахрой и Порионом. Они отсалютовали, но один взгляд на лицо Ахры сказал Ки, что что-то не так. Несмотря на засохшие бурые полосы на щеках, Корин выглядел как-то...неправильно.
     -- Что случилось? - спросил Никидес.
     -- Мы нашли их, - с усмешкой ответил Корин, но выражение его лица было странным.
      Другие компаньоны тоже хвастливо выставляли на показ кровавые полосы на щеках, но Ки показалось, что некоторые из них, кидали на Корина странные взгляды. Правая рука Калиэля была перевязана, он ехал рядом с Танилом. Рысь неотрывно смотрел на Ки, но Порион метнул в него предупреждающий взгляд и крикнул:
     -- Принц Корин пролил кровь! Он стал воином!
      Приветствия стали громче. Все, кроме хнычущего Квириона щеголяли желанными метками. Оруженосец Калиэля Квирион получил стрелу в плечо, Зуштра гордился шрамом на щеке, а Чилнир немного прихрамывал. Другие компаньоны, судя по всему, не пострадали. Страже и отряду Ахры не так повезло. Около дюжины из них были перекинуты через седло, остальные были ранены.
      Они везли с собой похищенных женщин. Тех, кто выжил. Их пустые глаза и лохмотья вместо одежды вызывали содрогание. Женщины из отряда Ахры пытались им помочь, но, глядя в эти безучастные лица, Ки поймал себя на мысли, что Иннис, может быть, был прав.
      Тобин уже рассказал ему, что Уна здесь, и он с тревогой искал ее взглядом. Он с трудом узнал ее. Грязная, со спутанными волосами, как и любая воительница в отряде, она была занята, перевязывая руку одной из соратниц.
     -- Привет, - она встретила его легкой улыбкой, - Я уже благодарила Тобина, благодарю тебя. Вы были хорошими учителями.
     -- Я рад слышать это.
      Она кивнула, и вернулась к своему занятию.
     -- Это была тяжелая битва, но мы выжгли это змеиное гнездо, - говорил Корин.
      Его бравада на миг пропала, когда Тобин показал ему Ариуса и рассказал, что случилось с Лутой. Но когда Тобин рассказал о погибших солдатах из своей стражи, Корин только пожал плечами.
     -- Это их судьба, не так ли?
     
      Корин велел сжечь лагерь разбойников. Когда они вышли из леса, Ки оглянулся назад, и полюбовался поднимающимся над деревьями столбом дыма.
      Он был в превосходном настроении. Они преуспели. Он и Тобин выдержали бой и выжили, чтобы сражаться дальше. Ки даже мысленно поблагодарил Брата. Но когда они возвращались, он неотрывно следил за Корином. Принц был слишком молчалив, его деланный смех больше не перекрывал тихие разговоры отряда.
      Обстановка царила непринужденная, и Ки легко смог затеряться среди солдат сестры. Он нашел Уну в самом конце колонны.
     -- Что случилось? - прошептал он.
      Быстрый, предупреждающий взгляд Уны ничего не сказал ему, кроме того, что его вопрос был своевременным.
     
      Глава 35
     
      Как только перед ними встали стены Рилмара, Тобин, Ки и Никидес пустили лошадей вскачь, чтобы скорее узнать пережил ли Лута дорогу до замка. В зале их встретила Секора. Лицо ее было мрачным. Ларент сидел у большого очага с Бариеусом. Оруженосец сидел, спрятав лицо в ладони, и медленно кивал в ответ на тихие слова Ларента. Низкий голос старого владетеля звучал на удивление мягко.
     -- Как Лута? - спросил Тобин.
     -- С ним целители, - Секора указала на комнатку, где за день до того их принимал Ларент, - Он уже не стонет. Целители пускают туда только женщин, которые приносят воду, больше никого.
      Они присоединились к Бариеусу, но сидеть неподвижно было выше их сил. Вскоре внизу раздался смех Корина и остальных. Даже раненные солдаты были в хорошем настроении, считая, что хорошо поработали в этот день. Остальные компаньоны поднялись наверх, и Лисичка сел рядом с Бариеусом, положив руку ему на плечо.
     -- С твоими разбойниками покончено, благородный Ларент, - сказал ему Корин.
      Когда старик взглянул на принца своим целым глазом, лицо его было непроницаемым.
     -- Я слышал, вы потеряли кого-то из своих?
     -- Да, к несчастью.
     -- Принеси вина, Секора! - крикнул Ларент. - Выпьем за тех, кто пал, и тех, кто вернулся.
      Слуга принес им, не слишком чистые запятнанные серебряные чаши для вина и Секора наполнила их. Тобин плеснул на пол возлияние богам и опустошил кубок. Он никогда не питал слабости к вину, но сейчас был благодарен ему за свой затуманенный разум. После нескольких больших глотков он почувствовал себя согревшимся и сонным. Шум кухни и болтовня хозяев с гостями казались ему далеким. Корин и некоторые из старших мальчиков прогуливались снаружи, но Тобин остался с Бариеусом и своими друзьями.
     -- Я подвел его, - стонал Бариеус, - Я не должен был отходить от него!
     -- Я слышал, что он сказал тебе идти, - сказал Лисичка.
      Но оруженосец был безутешен. Соскользнув со скамьи, он сел на полу, спрятав лицо в руках.
      Ужин был подан, но не успели они поесть, как появился старик в коричневой одежде вытирающий окровавленные руки.
     -- Как он? - потребовал Корин.
     -- Удивительно хорошо, - ответил целитель, - Он живуч как ласка.
     -- Он будет жить? - подскочив, воскликнул Бариеус. Его покрасневшие от слез глаза сияли надеждой.
     -- Все в руках богов, но стрела повредила только край одного легкого. Два пальца вправо, и он был бы мертв. Другого легкого достаточно, чтобы он мог дышать сегодня ночью. Главное, чтобы рана не загноилась, - Он повернулся к Секоре, - У вас достаточно меда, моя леди? Нет ничего лучше для исцеления таких ран, чем медовые припарки. Если это не сработает, позовите собаку, чтобы вылизала его рану. Это очистит ее от гноя. Пусть кто-то следит всю ночь, как он дышит. Если он доживет до утра, у него есть шанс.
      Бариеус ушел прежде, чем старик закончил говорить. Тобин последовал за ним.
      Лута задыхаясь, лежал на узкой лежанке у огня. Его глаза были закрыты, а его лицо было серым, как старые кости. Губы его посинели, а под глазами чернели круги. Бариеус опустился рядом с ним на колени и вытер глаза. Тобин присоединился к нему.
     -- Ты можешь сделать амулет Далны? Глухо спросил оруженосец.
      Тобин бросил взгляд на запачканную кровью лошадку, которая была на шее у Луты. Амулет Сакора. Он не принес владельцу удачи. Но он кивнул, чтобы успокоить Бариеуса.
     -- Я спрошу у целителя, что нужно вылепить.
     
      Когда они все сожгли свои горстки земли, зерна, и ладана в домашнем святилище, компаньоны собрались вокруг кухонного очага, для ночного бдения. Лута нуждался в помощи богов, и они готовы были молиться за него. Квирион сидел немного дальше, все так же избегая смотреть на остальных. Тобин ничего не сказал, но все знали, что оруженосец струсил и сбежал.
      Усталость все же взяла свое, и Тобин не заметил, как уснул. Когда он проснулся, огонь в очаге уже погас, и в доме было тихо. Он лежал на соломе, а подушкой ему служили ноги Ки. Ки тихонько похрапывал рядом с ним. У очага Тобин обнаружил только Никидеса, спящего на плече Руана. Корин, Калиэль и Лисичка ушли.
      Тобин нашел на каминной полке свечу, поджег фитиль от тлеющих углей в очаге и пошел сквозь лабиринты буфетов и кладовых к лестнице. Он почти дошел до цели, когда темная фигура вышла из тени и коснулась его руки. Это была Ахра.
     -- Если ты ищешь своего кузена, он сидит с раненым мальчиком, - прошептала она. Лучше всего будет оставить его там.
     -- Что случилось, Ахра?
      Она приложила палец к своим губам, задула его свечу и повела его через сырой коридор на залитый лунным светом дворик, к замшелому колодцу. Отодвинув крышку, Ахра вытянула ведро воды, зачерпнула из него деревянным ковшом и протянула его Тобину. Вода была холодной и сладкой. Он залпом выпил и вернул ковш.
     -- Что случилось? - спросил снова он.
     -- Сядь, рядом со мной, - сказала она, садясь у колодца. Тобин сел возле нее, и она, склонив голову к нему, мягко заговорила, - Нам было велено молчать, но многие это видели, и ты тоже должен знать.
      Ее лежащие на коленях руки сжались в кулаки, и Тобин понял, что она в бешенстве.
     -- Лагерь лежит в небольшой долине в четверти миле от того места, где мы оставили вас. Мы встретили разведчиков, и они сказали, что в лагере нет никаких признаков присутствия вооруженных людей. Я уже тогда поняла, что что-то не так, и попробовала убедить в этом принца. Капитан его гвардии и старый Порион были согласны со мной, но принц велел продолжить путь. Мы подъехали к кромке деревьев, и огляделись. Рядом с ручьем стояли ряды хижин. У огня суетились несколько женщин, но не было видно ни одного мужчины. Поляна вся была как на ладони. "Поздновато для того, чтобы лежать в постели", - сказал я принцу, но он возразил мне: "Они, вероятно, пьяны. Это бандиты, а не воины". "Очень многие из них были обученными солдатами, прежде, чем стать разбойниками", - сказала я ему, но он не стал меня слушать. Тогда Порион указал, что оба больших загона почти пусты, там было только несколько лошадей. Почти все солдаты были согласны с нами, но принц был упрям, и мы не могли не выполнить его прямой приказ. Он отказался от разведки. Они вылетели на поляну, вопя как одержимые. Компаньоны сильно желали этого, и я ничего не могла поделать. Если бы враги спали, боевые кличи принца и остальных напугали бы их до смерти. Мы въехали прямо в лагерь, но там не было ни души, чтобы встреть нас. Только те бедные женщины. Они не знали, где мужчины, но мы скоро обнаружили их. Пятьдесят всадников выехали из леса и помчались на нас, как ураган.
      Она сделала паузу и вздохнула.
     -- Принц встал как вкопанный. Все ждали, потом Порион почтительно спросил: "Что прикажешь, мой лорд?" Тогда он пришел в себя, но было слишком поздно. Мы потеряли слишком много времени. Мы не успевали даже послать за вами. Компаньоны и некоторые из нас закрыли собой принца, остальные отступили к загонам. Многие рассеялись. Их лучники обрушили на нас настоящий ураган стрел.
      Она покачала головой.
     -- Когда принц, наконец, начал сражаться, он делал это неплохо. Но многие лошади из моего отряда вернулись с пустыми седлами, только потому, что он никого не хотел слушать. Ты слышали его после, не так ли? "Это - их судьба".
      Горечь в ее голосе сказала ему все. Она сделала еще один глоток из ковша.
     -- Фарин и другие рассказали мне, как ты сплотил своих солдат и сражался. Сакор отметил тебя. Услышать это, было для меня большой радостью. Хотя я не удивлена. Мой отец видел это в тебе, но не о твоем кузене. Этот старый мошенник редко ошибается.
     -- Спасибо за добрые слова обо мне, - сказал Тобин, - Я пойду, посижу с Лутой.
      Она поймала его руку.
     -- Не говори, что я рассказала это тебе, хорошо? Я думала, что ты должен знать.
     -- Я не скажу. Спасибо.
      Нащупывая дорогу к кухне, он чувствовал себя больным. Все было хуже, чем он предполагал. Он снова зажег свечу и поднялся наверх.
      Дверь Луты была приоткрыта, и тонкая полоска света лежала на спящих детях и собаках. Тобин осторожно пробирался между ними. Свеча горела на полке, рядом с креслом Ларента. Он увидел освещенный профиль Корина. Он сидел рядом с раненым и наблюдал, как с тяжелыми хрипами поднимается и опускается забинтованная грудь Луты.
     -- Где все? - прошептал Тобин, закрывая дверь и подходя к нему.
      Не дойдя до него нескольких шагов, он почувствовал запах вина. Когда он подошел к креслу, он увидел в руках у Корина флягу с вином. Наследник был пьян.
     -- Я велел Лисичке и Калиэлю уложить Бариеуса в постель. Ему нужно поспать. Они только вдвоем смогли оторвать его от Луты
      Он говорил хрипло, спотыкаясь на словах.
      Внезапно Корин негромко и горько усмехнулся.
     -- Я сегодня дал маху, да?
      Он поднес горлышко к губам и шумно глотнул. Вино потекло по шее, залив его и без того грязную рубашку. После возвращения он не мылся и не менял одежду. Его руки были грязны, а на щеках все еще темнели кровавые полосы. Он вытер рот рукавом и горько улыбнулся Тобину.
     -- Вы все сделали правильно, как я слышал. И Ки тоже. Все вы, кроме Квириона. Когда мы вернемся, я велю прогнать его!
     -- Тише, Кор. Ты разбудишь Луту.
      Но Корин, казалось, не услышал его.
     -- Я не был предназначен для трона, ты знаешь. Я ведь был четвертым, Тоб. И у меня была старшая сестра. Это для последователей Иллиора. У них могла быть царица. Герилейн и моего самого старшего брата Тадира воспитывали с колыбели. Клянусь Четверкой, ты бы видел их! Они были рождены для этого. Они никогда не были бы...
      Он сделал еще один глубокий глоток, и сполз с кресла на пол. Тобин попытался помочь ему, но Корин отодвинул его.
     -- Не нужно, кузен. Это - все, на что я способен, не так ли? Где Танил?
     -- Я здесь, - оруженосец появился из затененного угла и помог принцу подняться.
      Его взгляд был странным. В нем светилось жалость...или отвращение. Или и то, и другое.
     -- Спокойной ночи, кузен.
      Когда Танил уводил Корна, тот пытался поклониться. Тобин услышал сонный протест ребенка, на которого они наткнулись по пути.
      Он сел рядом с Лутой, пытаясь обуздать свои мысли. Корина осуждали. Он не смог повести за собой своих людей. Такое не прощалось ни одному командиру. А сын царя виновен вдвойне.
      Но все думают, что я - герой. Тобин не чувствовал себя героем. Слишком слабой была надежда, что Лута выживет. Слишком яркой была память о тех, чьи тела сейчас лежали на заднем дворе.
      За этими мыслями пришла другая. Все это время он старался не думать о том, что открыла ему Лхел. Но это знание пустило корни в его сердце. И, как чертополох, пробивающийся сквозь плиты мощеного двора, ростки этого знания упорно пробивались к свету.
      Если я должна быть царицей, то Корин должен будет уступить. Но может быть, так будет лучше?
      Этот путь был ему неведом. Первые двенадцать лет своей жизни Тобина окружала ложь, а последние два он пытался не думать о правде. Он любил Корина и большинство других компаньонов. Что случится, когда они узнают правду? Не только то, что он девушка, но и то, что он должен забрать трон царского сына?
      Время шло. Весь мир сосредоточился в хриплом дыхании Луты. В том, как неровно поднимается и опускается его забинтованная грудь. Он хорошо дышит или плохо? Трудно было сказать. Так ли это важно? Кровь больше не пузырилась на его губах. Это ведь хороший знак? Каждый хриплый вздох отдавался болью в груди Тобина. Через некоторое время Тобин заметил, что его собственное дыхание звучит в такт дыханию Луты. Когда дыхание Луты прерывалось, останавливалось и его собственное, и он, трепеща, ждал следующего вздоха. Слушать это было мучительно больно.
      Когда вошли Никидес и Руан, Тобин был рад передать им вахту. Он должен был поговорить еще кое с кем.
      Ему была не нужна свеча, чтобы найти тихий дворик с колодцем. Убедившись, что он один, он прошептал слова вызова. Брат появился из теней и стоял перед ним, задумчивый и молчаливый.
     -- Сегодня ты спас мне жизнь. Спасибо.
      Брат только смотрел.
     -- Как...как ты смог найти меня, без куклы?
      Брат коснулся груди Тобина.
      Связь сильна.
     -- Как в тот день, когда Орун причинил мне боль. Тогда я тоже не вызывал меня.
      Он хотел убить тебя.
      Даже столько времени спустя эти слова скользнули между ними холодной волной. Они никогда не говорили об этом.
     -- Он не посмел бы. Его бы ждала мучительная смерть.
      Я видел его мысли. Он думал об убийстве. Как и тот человек сегодня.
     -- Но почему ты заботишься обо мне? Ты никогда меня не любил. Ты при каждом удобном случае делал мне больно. Если я умру, ты освободишься.
      На лице Брата появилась обыкновенная жестокая ухмылка.
      Если ты умрешь, пока мы связаны, никто из нас не будет свободен.
      Тобин обхватил себя, пытаясь отгородиться от холода, который разливался вокруг Брата.
     -- Что случится, когда я разорву связь?
      Я не знаю. Ведьма обещает, что я буду свободен.
      Тобин не помнил, когда он в последний раз получал от своего близнеца такой прямой и ясный ответ.
     -- Значит...всякий раз, когда я сражаюсь, ты будешь рядом?
      Пока я не свободен.
      Тобин обдумывал это, разрываясь между тревогой и удивлением. Если у него всегда была эта сверхъестественная помощь, почему от этого не заметил?
      Брат словно прочитав его мысли издал странный звук, в котором Тобин угадал смех. Хотя больше всего это было похоже на шуршание крысиных лап по опавшим листьям.
      Я - твой первый оруженосец.
     -- Первый..., - начал было Тобин, но не договорил.
      Либо память, либо Брат, либо и то, и другое вернуло его в башню матери, и в ушах снова зазвенел предсмертный крик.
     -- Ты вытолкнул ее?
      Я втащил тебя.
     -- Но почему ты не спас ее?!
      Его голос прозвучал слишком громко, и он зажал рот ладонью.
     -- Почему ты не сделал этого? - прошептал он.
      Она тоже хотела убить тебя.
      Шорох ног по камням застало Тобина врасплох. Он замер. Ки вышел в лунный свет, и его глаза расширились.
      Я вижу и его мысли.
      Шепот брата был похож на шипение. Покосившись на друзей, он исчез.
     -- Что он здесь делает? - спросил Ки.
      Тобин как мог, попытался объяснить. Рассказав Ки о словах Брата, с удивлением увидел на лице Ки смятение.
     -- Тобин, я никогда не делал тебе больно!
     -- Я знаю. Не думаю, что он хотел сказать именно это. Иначе он давно уже убил бы тебя. Не обращай внимания. Когда речь заходит о тебе, он обычно лжет, только чтобы ранить меня.
     -- Я надеюсь, что он и в самом деле убьет меня, если я тебя предам! - воскликнул Ки, еще более потрясенный, - Никогда, Тоб! Клянусь Пламенем!
     -- Я знаю, - сказал Тобин, взяв друга за руку, - Давай вернемся. Я очень замерз. Забудь о нем.
      Но когда они снова лежали у кухонного очага, он осторожно нащупывал под своей кожей осколок кости, задаваясь вопросом, будет ли он рад, наконец, освободиться от Брата, или нет.
     
      Глава 36
     
      Тобин не задумывался о том, что царь сказал Корину после возвращения из Рилмара. Ки тайком задавался вопросом, что рассказали царю Мелнос и остальные. В конце концов, они выполнили свою задачу, о чем торжественно объявили перед троном царя, вернувшись с кровавыми полосами на лицах.
      Их жизнь изменилась. В глазах всего мира они стали настоящими воинами. И, спустя два дня после праздника Сакора, они снова одели самые лучшие одежды. На этот раз для свадьбы Корина.
      Царские свадьбы были редкими и знаменательными событиями. Правда ходило много предположений, почему наследник так торопится. Прошло совсем мало времени между оглашением и церемонией, поэтому не было надлежащей пышности и изобилия. Тем не менее, когда великий день наступил, весь город был украшен, а каждый храм источал запахи ладана. Все жрецы возносили богам молитвы за счастье юной пары.
      Церемония прошла в святилище Нового Дворца и была засвидетельствована большой толпой дворян и жрецов. Царь Эриус был одет в усыпанные драгоценностями одежды алых династических цветов, и гордо носил все королевские регалии. Корин нарядился в такую же длинную тунику и голову его венчал узорный обруч. Тобин в лучшей мантии стоял рядом с ними, а другие компаньоны стояли слева. Их шеренга поредела, и Тобин очень остро ощущал это. Ариус был мертв, Квирион выслан за трусость, а Бариеус был с Лутой, который все еще выздоравливал в поместье его отца рядом с Волчи.
      Рана от стрелы не торопилась заживать, а воспаление легких удвоило опасность. К счастью, целитель в Рилмаре был прав. Лута упрямо цеплялся за жизнь и уже был в состоянии написать друзьям, горько жалуясь на скуку. Никто не говорил об этом открыто, но было еще неизвестно, выздоровеет ли он настолько, чтобы вновь присоединиться к ним.
      Во внутренний двор святилища, разрывая звуки гимнов, ворвалась свадебная песня. Появилась толпа юных девушек, которые подбрасывали в воздух жемчуга и серебряные монеты и громко объявляли о приближении свадебного кортежа. Толпа расступилась перед ними.
      Алийя уже была похожа на царицу. Ее золотая диадема была сделана в форме венка из цветов, в ярко-рыжие волосы были вплетены жемчуга и золотые нити. Платье из бронзового шелка было усыпано жемчугом, цитринами и янтарными бусинами Какая-то догадливая швея сделала талию на платье чуть свободнее, чтобы скрыть слегка округлившийся живот невесты..
      Стоя рядом с отцом и первосвященниками Четверки, Корин принял ее руку из руки ее отца, и они встали на колени перед Эриус.
     -- Отец, я представляю тебе леди Алийю, дочь герцога Сигна и его леди, герцогини Вирисии, - сказал Корин торжественно, но достаточно громко, чтобы слышали все, - Перед богами и этими свидетелями, я смиренно прошу тебя благословить наш союз.
     -- Отдаете ли вы вашу дочь моему сыну? - спросил Эриус ее родителей, которые стояли позади молодой пары.
      Герцог почтительно положил свой меч к ногам царя.
     -- Отдаем, мой царь.
     -- Пусть кровь наших домов смешается навсегда, - сказала герцогиня Вирисия, подавая царю символический дар: клетку с голубем.
      Эриус улыбнулся Корину и Алийи.
     -- Тогда мое благословение дано. Встань, сын мой, и ты, моя новая дочь.
      Алийя поднялась, радостно краснея. Эриус взял ее за руки и поцеловав ее в обе щеки, прошептал ей на ухо что-то, от чего она еще больше залилась румянцем. Когда она целовала его руки, ее глаза сверкали. Развернув их лицом к собранию, Эриус накрыл их соединенные руки своими ладонями.
     -- Жители Эро, взгляните на ваших будущих царя и царицу, и разнесите эту весть по всей Скале!
      Все разразились приветствиями. Гости бросали в воздух просо, желая паре счастья и плодовитости. Тобин услышал, что Ки смеется. Впрочем, он и сам не смог сдержать смешок.
     
      Провозглашение было повторено перед жителями города чуть позже тем же утром. По обычаю, царь устроил для жителей пир, который продолжался до рассвета. По всему городу горели костры, а на площади, где за несколько месяцев до того состоялась казнь, были выставлены длинные столы. Некоторые шептались, что столы были сделаны досок, которые остались от разобранного помоста.
      Главы крупнейших гильдий и купцы сидели; другие толпились по краю площади или наблюдали из окон и чердаков. Еда все прибывала, вино текло рекой, а когда на город упала ночь, небо осветил фейерверк, который продолжался много часов.
     
      Тобин и остальные компаньоны смотрели на огни фейерверка с заснеженных крыш Нового Дворца. Где-то внизу Корин и его принцесса были наедине в своих новых покоях. Зуштра и Албен радостно размышляли о том, что там сейчас происходило.
      Тобин и другие не слушали их, взволнованно обсуждая, завтрашний день. В полдень они должны были на большом паруснике отправиться с будущим царем и его супругой в путешествие по всем прибрежным городам. Они провели недели, любуясь на приготовления. Помимо царского фрегата за ними пойдет целая флотилия небольших галер, где разместится охрана Корина, артисты, лошади, маленькая армия слуг. Целый корабль займут повара. Путешествие должно было продолжаться почти год.
     -- Это не война, но, по крайней мере, мы покинем этот город, - заметил Ки, любуясь фейерверком.
      Разноцветные звезды все еще сверкали в небе, когда они услышали, что кто-то бежит по балконной лестнице к ним.
     -- Принц Тобин! Где ты? - выкрикнул тонкий, испуганный голос.
     -- Здесь, Балдус! В чем дело?
      Сверкающий сноп искр в небе осветил бледное лицо пажа, который наконец-то добрался до них.
     -- О, пожалуйста, спуститесь! Это ужасно!
      Тобин поймал его за плечи.
     -- Что "это"? Что случилось?
     -- Алийя! - Балдус задыхался и был явно расстроен. - Ее женщина говорит, что она больна. Принц Корин в бешенстве!
      Тобин побежал вниз по лестнице. Только ступив в освещенный коридор, он заметил, что Калиэль последовал за ним. Ничего не говоря, они вместе прошли через бесконечные залы и внутренние дворы к новой спальне Корина. Заворачивая за последний угол, они почти столкнулись со слугой в ливрее герцога Сигна. Несколько дворян толпились у дверей в комнату принца.
     -- Талмус, что случилось? - потребовал Калиэль.
      Слуга был бледен.
     -- Моя леди...принцесса, мой лорд. Она больна. Кровотечение.
      Калиэль вцепился в руку Тобина.
     -- Кровотечение? - Тобин похолодел. - Это не чума?
      Талмус покачал головой.
     -- Нет, мой принц, не чума. Целители говорят, что она теряет ребенка.
      Тобин почти упал на один из стульев, стоящих в коридоре. Он был слишком ошеломлен и испуган, чтобы говорить.
      Калиэль присоединился к нему, и они слушали, как в дальнем углу коридора плачут женщины. Время от времени из комнаты доносились приглушенные крики.
      Вскоре к ним присоединился царь. Несмотря на количество выпитого вина, его глаза были ясны. Он пробежал мимо Тобина. Толпа раздалась перед ним, и он вошел внутрь. Когда дверь открылась, Тобину послышался плач Корина.
      Только на рассвете все было кончено. Алийя выжила, но ребенок погиб.
      Это благословение Создателя
      Этот шепот, подхваченный у одного из целителей, разнесся по дворцу.
      У крошечного ребенка, размером не больше тритона, не было ни лица, ни рук.
     
   0x01 graphic
  
  
      Часть III
     
      Происхождение так называемой Третьей Орески Скалы окутано тайной, хотя мало сомнений в том, что началась она с объединения вольных волшебников, появившегося во времена правления Эриуса Убийцы Священников, сына Агналейн Безумной.
      Магия была распространена в Скале, и по мнению многих, волшебники стали рождаться в результате брачных союзов между жителями наших государств. Магия Второй Орески была слаба, особенно после смерти самых могущественных волшебников во время Войны Некромантов.
      Некоторые приписыают все заслуги Ауренен. Как еще объяснить переход слабого поколения волшебников, занимающихся в большинстве своем фокусами не только к единству, но и к настоящей силе? Но я сомневаюсь, это влияние могло за эти столетия преобразоваться в такие странные и пугающие формы волшебства. Третья Ореска тщательно изучает все формы некромантии. Хотя установленные предписания их великой школы запрещают такие исследования, все же я сам могу засвидетельствовать использование магии крови, и частые случаи общения с мертвыми. Адин-и-Солун из Лхапноса писал в третьем томе своей Истории: "Несмотря на постоянные торговые связи и общую историю между нашими странами, никогда нельзя забывать, что не Ауренен с начала создания стоял перед Пленимаром, но Скала".
      Побывав там, я могу ручаться за знаменитое гостеприимство Дома Орески, но завеса тайны остается. Имена Основателей не разглашаются, и даже немногие старые записи не проливают свет на них, но зачастую еще больше запутывают.
      из трактата Ориена-и-Дануса из Катмы: "О Волшебстве иных стран".
     
      Глава 37
     
      О несчастье, случившемся с принцессой, Аркониэлю сообщил Фарин. Тобин и Ки могли бы рассказать об этом больше, но не написали.
      "Это было точно так же, как и раньше", - писал Фарин об уродстве не рожденного ребенка.
     -- Это - воля Иллиора, - пробормотала Нари. Это была холодная ночь середины зимы, и они оба сидели на кухне у очага, закутавшись в шерстяные накидки и протянув ноги к огню, - У царя не рождались здоровые дети с тех пор, как старшие погибли во время чумы. Теперь проклятие упало на его сына.
     -- Пока Айя не привезла меня в дом Риуса, я не думал, что Светоносный может быть жестоким, - Аркониэль смотрел в огонь. Даже после всех этих лет, воспоминания не тускнели, - Знание и безумие.
     -- Что?
     -- Айя однажды сказал мне, что только волшебники видят истинное лицо Иллиора. Только мы по-настоящему чувствуем власть бога. Та же самая власть, которая дает знание, может также принести безумие. Есть цель. То, что случилось, нужно для того, что должно случиться. Но иногда это жестоко.
      Нари вздохнула, и плотнее закуталась в накидку.
     -- Царь и Гончие, убившие тех девочек тоже жестоки. Я иногда вспоминаю глаза князя, в ту ночь, когда он стоял рядом с бедной Ариани. И эти солдаты внизу... Та ведьма хорошо сделала свою работу той ночью. Как ты думаешь, что с ней стало?
      Аркониэль слегка покачал головой, не отводя взгляда от пламени в очаге.
     -- Только между нами, ладно? Я иногда задавалась вопросом, не покончила ли Айя с нею. Она из моей семьи, и я не хочу быть непочтительной, но, помня о той ночи, я бы не удивилась.
     -- Она не убивала ее. Даже если бы она захотела, я сомневаюсь, что она смогла бы
     -- Ты не успокаиваешь меня? Хорошо, я рада услышать это. Одной смертью на ее совести меньше.
     -- И на мне, - мягко сказал Аркониэль.
     -- Ты не такой, как Айя.
     -- Я?
     -- Конечно. Я с самого начала видела это. А демон? Трогал ли он тебя когда-нибудь после того первого раза, когда сломал тебе запястье?
     -- Он испугал мою лошадь, и она сбросила меня. Он никогда меня не трогал.
     -- Вот видишь! А на Айю он нападает каждый раз, как она появляется.
     -- Он говорил со мной однажды. Он сказал, что помнит вкус моих слез.
      Нари вопросительно взглянула на него, и он пожал плечами.
     -- Я плакал, когда хоронил его. Мои слезы упали на тело. Наверное, это что-то для него значит.
      Нари на миг замолкла.
     -- За исключением его бедной матери, я думаю, что ты был единственным, кто действительно оплакивал его. Все слезы Риуса были о жене. Ты вернулся, чтобы оберегать Тобина. И теперь у тебя есть все эти другие дети, и ты заботишься о них. Она ведь ничего такого не делает, не так ли?
     -- Их бы здесь не было, если бы не она, - напомнил он ей, - Наверное, они, как и она видели те сны. Я не знаю. Мне ничего не снится.
     
      Все больше волшебников проходили по дороге из Алестуна по пути в замок. Некоторые прибывали по двое. К тому времени, как женился Корин, и случилось несчастье с Алийей, в замке было уже шесть изгнанников со слугами. Маленькое стадо лошадей и ослов, спрятали на лесной поляне, подальше от глаз любопытных торговцев.
      Первым той осенью прибыл Серана, старый друг Айи. Вскоре после него появились Лиан и Ворнус, седая пара в сопровождении одного слуги по имени Симеус. Волшебники относились друг другу с нежностью, как муж и жена. Аркониэль подозревал, что в юности они не изнуряли себя целомудрием.
      За ними появилась Мелиссандра, волшебница с юга. Она появилась однажды ночью, похожая на растрепанную бурей птицу. Страх в ее темных глазах делал ее моложе ее неполной сотни лет. До того, как за ней пришли Гончие, она была богата; ее служанка Дар сумела захватить перед бегством кое-какие деньги. Хайн прибыл с первым снегопадом. Еще молодой, с редкой клочковатой бородой он был еще учеником. Но, несмотря на бедность и неопытность, его аура была наполнена той же силой, что и у старых волшебников.
      Лорд Малканус прибыл в замок перед тем, как дороги были засыпаны снегом. Он был всего на несколько десятилетий старше, чем Аркониэль и с весьма посредственными способностями, что не помешало ему наслаждаться покровительством и постелью богатой вдовы в Ялани. Он прибыл с тремя слугами, грудой золота и очень высоким самомнением. Аркониэль мог бы обойтись и без него. Малканус всегда держался презрительно, обращаясь с ним и Айей лишь немногим лучше, чем с остальными потрепанными странниками. Ни время, ни трудности не улучшили его манер. Аркониэль жалел, что Айя уделила ему столько внимания, и не мог понять, как Светоносный снизошел до того, чтобы говорить с таким человеком.
      Комнаты в замке были убраны, кровати поставлены, и скоро все смогли удобно расположиться. Малканус потребовал себе отдельную комнату, и Аркониэль отдал ему свою старую спальню на третьем этаже, забыв предупредить, что в этой части дома есть еще один житель. Но, к его разочарованию, Ариани не обратила внимания на нового жильца.
     
      Повариха и Нари были рады, что дом снова заполнился людьми, и домашние хлопоты доставляли им радость. Замок снова стал похож на настоящий дом, несмотря на то, что жители в нем обитали в высшей степени необычные.
      Аркониэль никогда не видел столько волшебников в одном месте одновременно, и ему понадобилось время, чтобы привыкнуть к ним. Теперь он никогда не мог быть уверен, что войдя в зал не наткнется на кого-нибудь практикующего невидимость или отрабатывающего заклятье левитации, но все равно был благодарен им за их присутствие. Лиан и Ворнус были сильны, и у Хайна были большие способности. Мелиссандра была не так могущественна, но умела ставить защиту, и вскоре луг и дорога были окружены заклинаниями. Теперь никто не мог пробраться в замок незамеченным и Аркониэль вздохнул спокойно. Она была добра к детям, и вместе с Лиан и Ворнусом присоединилась к Аркониэлю, чтобы учить молодых волшебников. Маленький Визнир очень привязался к ней, и Аркониэль начал бояться, что потеряет своего первого ученика.
      Он сумел уговорить волшебников начать перенимать опыт друг друга. Каулин и Серана практиковали изготовление амулетов и простое домашнее волшебство. У Лиан была редкая способность посылать сообщения, складывающиеся в воздухе в светящиеся буквы. Ворнус и Мелиссандра изучали трансформацию, к тому же она имела богатый арсенал заклинаний защиты и оповещения. Способность затуманивать ум, которой обладал Эйоли, казалась несложной, но необходимой. Хотя простота оказалась обманчива, и научить этому было практически невозможно. Это была природная способность, как к сочинению музыки или игры на трубе. Визнир и Аркониэль могли держать иллюзию в течение нескольких секунд, но остальным не удавалось и этого.
      Это были очень полезные навыки, но больше самый опасный и полезный талант был ко всеобщему удивлению у самодовольного Малкануса. Он умел управлять огнем и молниями. Младшим детям не разрешили изучить эти заклинания, но Аркониэль сумел уговорить его научить этому Этни и взрослых волшебников.
     -- Если Гончие решат навестить нас когда-нибудь, я хотел бы оказать им надлежащий прием, - заявил он всем.
      Разумеется, с ним согласились.
      Однако, зима все тянулась, и стало ясно, что большинство трудных заклинаний могут изучить далеко не все.
      Как он и ожидал, сироты Виришан были неспособны изучить больше, чем самое простое из заклинаний. Но талант Визнира проявился ярко. Учителя уделяли ему много внимания, и мальчик набирал опыт и знания. К середине зимы он мог превратить каштан в серебряный наперсток и сумел поджечь конюшни, работая над заклинанием, которое выучил у Малкануса, когда Аркониэль потерял бдительность. Аркониэль серьезно отругал его, но втайне был доволен.
      Слуги оказались столь же полезными как их хозяева. Из трех слуг Малкануса, двое Норил и Симеон, умели обращаться с лошадьми, а третий, Киран, делал детские игрушки из тряпок и дерева. Слуга Ворнуса Симеус был хорошим плотником, и починил в доме все, что нуждалось в починке. Не найдя больше, к чему в доме приложить руку, он усовершенствовал ворот колодца так, что даже маленький Тотмус мог легко доставать воду. Он сделал для Поварихи особое устройство, для поливки разросшегося сада. С помощью боченка и труб, присоединенных к деревянной бадье для мытья, грязную воду теперь можно было отводить прямо на грядки.
     -- Вот это умная вещь! - воскликнула она, когда они все собрались, чтобы полюбоваться на работу устройства.
      Симеус, высокий и бородатый, похожий на медведя мужчина, покраснел, как девочка.
     -- Это мелочи, которым я научился во время странствий, - буркнул он.
     -- Мой друг как всегда слишком скромен, - хихикнув, сказал Ворнус, - Он - волшебник, даже без волшебства.
     
      Аркониэль боялся раскрывать свои исследования, потому что они были связаны с Лхел. Если бы он показал, чему научился, он был бы вынужден поведать и о своей наставнице. И все же не он, а Лхел изначально настояла на соблюдении тайны.
     -- Как ты объяснишь мое присутствие здесь? - спросила она в одну из зимних ночей, когда он лежал с нею.
     -- Я не знаю. Мы не можем просто сказать, что ты спустилась с холмов и поселилась здесь?
      Она нежно погладила его по щеке.
     -- Ты был со мной так долго, что забыл пути своих волшебников. Кстати, о твоих волшебниках, ты уже взял в постель маленькую хозяйку птиц?
     -- Однажды, - признался он, зная, что несможет обмануть ее.
     -- Только однажды? И чему ты научился?
     -- Я узнал, почему волшебники дают обет.
      Лхел не была ни молодой, ни красивой, но ее сила привлекала его как ничто другое. Слияние с нею зажигало в его теле молнии. С Этни внутри него воцарялась тьма. Его сила текла в нее, но обмена не было. Не было ничего, кроме легкой привязанности. Физическое наслаждение было ничем по сравнению с соединением сил. Он пытался скрыть свои чувства, но Этни поняла их, и больше не пришла.
     -- Ваш Светоносный лишает вас многого, - сказала Лхел, когда он попытался объяснить ей это.
     -- Это ведь совсем не так, как у вас? Ты ведь можешь иметь детей, несмотря на то, что ты волшебница.
     -- У нас все по-другому. Ты рядом со мной забыл это. В глазах твоих новых друзей я не лучше любого некроманта. Тот надменный молодой метатель огня сжег бы меня, как только увидел.
     -- Сначала ему пришлось бы пройти мимо меня, - уверил ее, Аркониэль.
      Он слишком хорошо знал, что она была права.
     -- Так будет не всегда, - обещал он, - Благодаря тебе у Скалы будет царица.
      Лхел пристально посмотрела в тени над ними.
     -- Да, это скоро случится. Мне пора сдержать свое обещание.
     -- Какое обещание? - спросил он.
     -- Я должна показать тебе, как отделить Тобина от Брата.
      Аркониэль сел. Он ждал этого годы.
     -- Это очень трудно? Мне долго придется учиться?
      Лхел наклонилась к его уху и еле слышно шепнула.
      Аркониэль уставился на нее.
     -- Вот так? Это - все? Но...зачем столько тайн? Ты могла давно сказать нам, и сократить свое изгнание!
     -- Мать велела мне быть здесь. Разорвать связь просто, но кто соткал бы новые узы, когда это понадобилось? И, возможно твой палец был бы целым, а ты не овладел бы новым волшебством. Мать знала, где я должна быть, и я здесь.
     -- Прости меня. Я сказал не подумав.
     -- Что касается простоты разрыва, у меня была причина держать это в секрете. Ты доверил бы тому несчастному ребенку такое знание?
     -- Нет.
     -- И не обманывайся, - сказала она, устраиваясь в одеялах, - разорвать связь просто, но для этого ей понадобится вся ее храбрость.
     
      Слова Лхел часто посещали Аркониэля, но ему некогда было задумываться, так как у них было много домашних трудностей.
     -- Только на днях помощник мясника заметил, что мы стали заказывать больше мяса, - предупредила Повариха в одну из ночей, когда они сели за шумный ужин в зале, - И из-за глубокого снега на лугу, нам придется покупать фураж для лошадей. Я не думаю, что твоя хозяйка предвидела это. Все может стать еще хуже, если прибудут еще люди. И это, не говоря уже о шпионах.
      Аркониэль вздохнул.
     -- И что нам делать?
     -- Счастье для вас, что я прежде была солдатом, - ответила она, качая головой, - Прежде всего, мы должны прекратить покупать так много в Алестуне. Мужчины могут охотиться, но с овощами сложнее. В этом году у меня не было огорода, поэтому нам нужно послать кого-нибудь за покупками подальше от дома. Форт Две Вороны - всего в сутках езды на телеге, и там не знают никого из вас. Пошли нескольких мужчин, пусть притворятся странствующими торговцами. Дедушка Тобина использовал эту стратегию однажды зимой, когда мы должны были войти в зимний лагерь возле Пленимара.
     -- Волшебники и солдаты очень разные. Я никогда не подумал бы о таких вещах. Можешь считать себя главным полковым интендантом.
      Когда она повернулась, чтобы вернуться на кухню, он, под влиянием внезапно возникшей мысли положил рук на ее плечо.
     -- Все эти годы я знал тебя, но никогда не спрашивал твоего имени.
      Она рассмеялась.
     -- Ты хочешь сказать мне, что не знаешь то, что знает каждый торговец в Алестуне? - Она приподняла бровь и улыбалась. - Катилан. Когда-то я была сержантом царских стрелков. Я не очень хорошо владею мечом, но все еще неплохо натягиваю лук. И каждую свободную минуту я тренируюсь.
     -- Ты думаешь, что когда-нибудь покинешь кухню? - быстро спросил он.
      Она фыркнула.
     -- А ты как думаешь?
     
      Глава 38
     
      Несчастье с Алийей задержало отъезд почти на месяц. Во дворце шептались, что некоторые советники царя настаивали, чтобы Корин развелся с женой. Но развод мог приковать чересчур пристальное внимание к его причинам, и, кроме того, Корин, казалось, действительно искренне любил ее, хотя это и было выше понимания Тобина и других компаньонов. Особенно, когда стало ясно, что брак совсем не улучшил ее манер.
     -- Я думал, что свадьба сделает ее более милой, - ворчал Ки, после того, как она однажды пренебрежительно обошлась с ним.
     -- Ей бы стоило измениться, особенно если учесть, что она может потерять, - согласился Никидес, - И она достаточно умна, чтобы понимать это. Смотрите, царь любит ее до безумия. Она знает, кто здесь раздает хлеб.
      Эриус очень привязался к ней в последнее время, и все время, пока она провела в уединении, ежедневно делал ей подарки.
      Она быстро выздоравливала под присмотром матери и половины целителей Дворцового Кольца. К тому времени, когда она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы отправиться в плавание, горе было забыто, и все вокруг говорили, что морской воздух пойдет молодой принцессе на пользу.
     
      После долгого ожидания, Тобин и остальные с ликованием восприняли новость, об отъезде. Жизнь в городе так надоела им, что путешествие было долгожданным спасением.
      У Тобина были собственные причины с нетерпением ждать этого. За неделю до того, как они должны были уехать, ему нанесла неожиданный визит Айя.
     -- Это - редкая возможность для тебя, - сказала она ему, когда они сидели одни в доме его матери, - Никогда не забывай, что тебе суждено править этой землей. Учись этому так прилежно, как только умеешь. Взгляни на страну теми глазами, которые тебе дал твой учитель Ворон.
     -- Потому, что я должен буду защитить Скалу от Пленимара? - спросил Тобин.
     -- Нет, потому что тебе, вероятно, придется отвоевать ее у твоего дяди или кузена.
     -- Ты говоришь о войне? Но я думал, что Светоносный будет,...я не знал...
     -- Что Иллиор освободит тебе дорогу? - Айя мрачно улыбнулась ему. - Мой долгий опыт показывает, что боги дают нам шанс, и только от нас зависит, сумеем ли мы им воспользоваться. Гарантий нет.
      Той ночью она рассказала ему о видении, которое было дано ей в Афре перед его рождением.
     -- Я еще раз была после этого у Оракула с тех пор, но Иллиор не показал мне ничего нового. Будущее - потертая веревка, и мы должны соединить волокна.
     -- Значит, я могу потерпеть поражение?
      От этой мысли по телу Тобина пробежал холодок. Айя крепко сцепила пальцы.
     -- Да. Но ты не должен.
     
      На двенадцатый день Достина они, наконец, установили парус на своем судне, пышно украшенном знаменами и гирляндами. Корин взял с собой компаньонов, свою гвардию и слуг. Алийю сопровождала ее мать, несколько родствениц, слуги, два целителя, а так же множество собак и соклов. Так же специально для нее везли небольшой алтарь Далны.
      Было холодно, но море было достаточно спокойно, чтобы парусные корабли могли спокойно плыть по побережью. Небольшой флот сделал первую остановку в Цирне пять дней спустя. Тобин был рад, наконец, увидеть эту крепость, такую же важную, как Атийон; но прибытие сюда также означало общество его протектора. Лорд Нирин должен был плыть с ними и принять их, когда они достигнут крепости.
      Нирин встретил их на борту утром перед самым отъездом. В этот раз он выглядел лордом, а не волшебником. Под плащом, отороченным мехом лисицы, он носил расшитую жемчугом одежду из плотного серебристого шелка.
      - Приветствую вас, мои принцы! - крикнул он как сердечно, как будто он был капитаном судна.
      Тобин старательно изучил вышивку на рукавах волшебника, стараясь не думать ни о чем другом.
     
      Деревня в Цирне представляла собой группу неуклюжих домов стоящих над гаванью вокруг узкой дороги, ведущей на восток. Тем не менее, их приняли с ликованием. Будущий царь, молодой и красивый, держа за руку столь же молодую и красивую жену, был счастлив. И никто за пределами Дворцового кольца не знал о его первом воинском опыте.
      Корин сказал короткую речь, и Нирин привез их в крепость, охраняющую дорогу. Это было внушительное строение, и Тобин покраснел, вспомнив, как он неосмотрительно попытался отдать ее. Хотя у благородного Ларента, возможно, и не было достаточно опыта, чтобы управлять такой крепостью, но, по мнению Тобина, он был бы лучше, чем нынешний протектор.
      Главный замок крепости был не похож на Атийон. Древний, сырой и унылый, он был не более удобен, чем казармы Атийона. Так и не полюбив эту крепость, и не любя ее протектора, Тобин все же постарался как можно лучше изучить ее вместе с друзьями.
      Особенно их привлекали северные парапеты сторожевой башни. У высокой стены было три уровня, с деревянными проходами и узкими амбразурами. Венчала башню широкая, огороженная зубцами площадка. Мальчики подолгу стояли там, пытаясь представить вражескую армию, приближающуюся по узкой тропинке. Крепость была построена на самом узком месте дороги, справа и слева ее окружали подступающие прямо к дороге скалы и утесы.
      Со стены они могли смотреть на восток, любуясь Внутренним морем, затем развернуться и, вглядевшись вдаль, увидеть Осиат
     -- Взгляните на это! - воскликнул Ки. - Внутреннее Море сегодня цвета бирюзы, но Осиат похож на чернила.
     -- Это - Ауренен там? - спросил Руан, указывая на пики, видимые далеко на западе за водой.
     -- Нет, он находится дальше к югу, - ответил Тобин, вспоминая карты, которые он и Ки изучали в библиотеке дворца, - Если ты продолжишь идти оттуда на запад, ты попадешь в Зенгат, я думаю.
      Гуляя и изучая мысы, они восхищались высокими утесами на западной стороне от крепости. Далеко внизу они могли видеть мчащихся над водой чаек и пенный прибой, разбивающий о скалы бирюзовые волны.
     -- Эти скалы похожи на стены крепости, - говорил Тобин, - Чтобы добраться до того небольшого клочка земли, нужно повернуть назад и проплыть вдоль всего побережья Скалы.
     -- Именно поэтому на западной стороне вряд ли можно построить порт, - На той стороне гор берега крутые и нет хороших гаваней. И дедушка говорит, что Коурос - лицо Трех Царств, потому что это - сердце мира.
     -- Хорошо. Это означает, что нам не придется плавать вокруг Скалы, - сказал Руан, который был склонен к морской болезни.
      Но Тобин не сводил глаз с дразнящего выступа земли вдалеке. Полоска земли, тянувшаяся вдоль необычно-синих волн Осиатского моря, была покрыта деревьями, которые издалека были похожи на дубы. Интересно, что там можно найти?
      Наверное, я никогда этого не узнаю. Эта мысль заставила его загрустить. Эта незащищённая от ветра лента земли, и непроходимые горы, сокращали территорию страны наполовину.
     
      Они оставили Цирну и начали плавание вдоль скалистого северного побережья. Иногда они останавливались в замках, иногда в городах, и везде они встречали то же ликование, благословения, речи и тосты. Они добрались до Волчи только весной, но Тобин заполнил наблюдениями уже два журнала. Другие беспокоившие его мысли он не решился бы доверить бумаге.
     
      Глава 39
     
      Айя появилась в Алестуне в середине лета и привезла с собой еще трех волшебников. Она была рада его успехам, особенно когда она узнала, что он и Эйоли освоили заклинание связи Лиан.
      Ночи были теплыми, и второй вечер они провели, гуляя по прохладному берегу реки. Позади них окна мягко светились окна замка. Они сидели на размытом весенним паводком берегу, изредка опуская босые ноги в воду. Айя смотрела, как он отослал Лиан пустяковое сообщение в крошечном шарике, сотканном из синего света. Спустя мгновение примчался зеленоватый искрящийся светлячок с ответом.
     -- Удивительно! - воскликнула Айя.
     -- На самом деле, это не так сложно.
     -- Я не об этом. Ты молод, Аркониэль, и ты уже так многому научился. Волшебники не живут группами и редко делятся своими знаниями. Помнишь, как ты расстраивался каждый раз, когда кто-то показывал тебе новое заклинание, но не объяснял, как его сотворить?
     -- Да. И ты сказала мне, что спрашивать неучтиво.
     -- Так было раньше, но сейчас времена изменились. Беда сплотила нас. И тех, кто здесь, с тобой, и тех, кто тайно живет в Эро.
     -- Твои волшебники из Червоточины? - хихикнул Аркониэль.
     -- Да. Сколько ты думаешь там таких объединений?
     -- Есть Гончие. Они были первыми.
      Губы Айи скривились в гримасе отвращения.
     -- Я думаю, ты прав. Когда я услышала о них впервые, я думала, что это ненадолго. И все же мы здесь, - Она покачала головой, - Да, действительно, настали новые времена.
      Аркониэль оглянулся на теплый свет окон.
     -- Мне это нравится, Айя. Я люблю видеть вместе много детей, и учить их. Мне нравится делиться знаниями с другими.
      Она погладила его по руке и поднялась, чтобы идти.
     -- Это - твоя судьба, мой дорогой.
     -- О чем ты говоришь? Как только мы выполним нашу задачу, все станет как раньше.
     -- Я не уверена в этом. Ты помнишь, что я рассказала тебе о видении, дарованном мне в Афре?
     -- Конечно.
     -- Я рассказала тебе не все. Я видела тебя.
     -- Меня?
     -- Да. Ты был в том большом белом дворце, заполненном волшебниками. У тебя был ученик.
     -- Визнир?
     -- Нет, в моем видении ты был стариком. Должно быть, это будет через много столетий, и ребенок был еще очень мал. Тогда я не поняла, но теперь начинаю понимать.
      Аркониэль снова оглянулся на замок и покачал головой.
     -- Это не сверкающий дворец.
     -- Ах, но ведь и ты еще не стар. Нет, я думаю, что мы видим начало пути, которым тебе суждено идти.
     -- Не мне, нам.
     -- Боюсь, что нет.
      Он вздрогнул как от удара.
     -- Я не знаю о чем ты, Айя, но верь мне, мы пойдем вместе. Ты будешь среди тех, кто построит тот белый дворец. Просто ты заглянула слишком далеко.
      Айя взяла его под руку, и они начали подниматься на холм.
     -- Возможно, ты прав. Все равно я довольна тем, что увидела.
      Какое-то время они молчали. Когда они дошли до моста, она спросила,
     -- Ты совершенствуешь свое заклинание дверного проема? Я вижу, остальные пальцы пока при тебе.
     -- Действительно, у меня есть новости. Я показал заклинание Ворнусу, и он сказал, что такое практикует волшебник-кентавр в горах Нимра. Он называет это волшебством перемещения. Я, думаю, это название звучит лучше чем "дверной проем". Оно выглядит как воронка, затягивающая в себя. Проблема состоит в том, что воронка вращается слишком быстро. Если я смогу замедлить движение, с ее помощью можно будет перемещать людей.
     -- Будь осторожен, мой дорогой мальчик! Ты ступил на опасную дорогу. Я всегда так считала.
     -- Не волнуйся, пока мы используем крыс и мышей, - Он криво улыбнулся, - Вспоминая наши последние попытки, я подозреваю, что скоро замок будет очищен от паразитов. Все равно, у меня есть надежда.
     -- Это не единственная опасность. Ты не должен забывать о последствиях такой власти. Обещай мне, что пока ты будешь держать все в секрете.
     -- Буду. Я доверяю Ворнусу и Лиан, но я не уверен в Малканусе. У него достаточно силы, и, мне кажется, он слишком часто использует ее для собственной выгоды.
     -- Ты проницателен, Аркониэль. Я тоже всегда так думала. Не позволяй жалости ослепить тебя, и это сослужит тебе добрую службу.
      Аркониэль вздрогнул, услышав в тоне ее слов упрек. Хотя она никогда не говорила об этом, но он знал, что она никогда не прощала ему то, что он пощадил Ки.
     
      Глава 40
     
      Корин и компаньоны возвратились в Эро с осенними дождями и были вне себя от радости, увидев ждущих их на причале Луту и Бариеуса. Лута не только полностью выздоровел, но и подрос на три дюйма.
     -- Ради такого не жаль почти умереть, - смеясь, сказал он, когда все окружили его, - Хотя я все так же не дорос до тебя, Тобин.
      Тобин застенчиво усмехнулся. В прошлом году он так вырос, что ему была нужна новая одежда. Он стал таким же высоким, как Корин, но, несмотря на то, что ему было почти пятнадцать лет, он был все еще стройным и безбородым, и это давало другим повод для постоянных шуток.
      Тобин прилагал все усилия, чтобы смеяться над такими шутками, но втайне был очень обеспокоен. Все его друзья становились мужчинами. Ки раздался в плечах и носил небольшие усы и узкую бородку, как у Корина. Ник и Лута тоже обзавелись шелковистыми полосками над уголками ртов.
      Даже Брат изменился. Они всегда были очень похожи, но за прошлый год Брат вырос, и плечи его стали такими же широкими, как у Ки. Мягкие темные волосы затеняли его верхнюю губу и покрывали середину груди, в то время как Тобин остался гладким, как девочка.
      Летом он даже часто отказывался идти купаться с другими. По сравнению с остальными компаньонами, Тобин был похож на ребенка. Не смягчал впечатления даже высокий рост.
      Хуже всего было то, что ему было очень сложно не смотреть на их мускулистые тела. Когда он присоединялся к любимому занятию компаньонов - борьбе, его одолевали тревожные чувства. Особенно, когда он боролся с Ки.
      Фарин понял, что его тревожит однажды в Лентине, когда Тобин мрачно сидел на палубе. Правда, понял по-своему. Все остальные были на берегу, плавая в бухте, но Тобин остался, сославшись на головную боль. Даже Ки оставил его.
     -- В твоем возрасте я был таким же тощим, - сказал Фарин, сидя с ним в тени паруса, - не у всех усы и мускулы появляются рано.
     -- А как было у моего отца? - спросил Тобин.
     -- Риус созрел быстрее, но ты, наверное, пошел в деда со стороны твоей матери. Ее отец был худым, но сильным как ты, - он оценивающе потрепал плечо Тобина, - Ты - тонкий и жилистый, как он. И тоже быстрый как кот. Я видел, как ты вчера поборол Зуштру. Быстрота тоже очень важна для воина. Как и ум. А ты умен.
      Это не утешало Тобина. Он не мог рассказать Фарину о болях в лунные дни, которые теперь изводили его чаще. Даже зная правду, он чувствовал себя безнадежно отставшим. Неудивительно, что девочки прекратили флиртовать с ним.
      Не поэтому. Коварный голос сердца становился все громче. Они знают. Они говорят об этом.
      Он знал, что говорят о них с Ки. Раньше они не обращали внимания на эти шепотки. Но теперь они вызывали мучительную краску на его щеках. Он не позволял себе думать об этом, когда Ки был рядом, боясь, показать мысли и желания, которые обуревали его.
      Ки, как и раньше любил его, но эта была не та любовь, о которой мечтал Тобин. Служанки не отказывали Ки ни в Эро, ни во время путешествия. Ки был красив и уверен в себе, девушки ластились к нему, как кошки. Он, как и другие мальчики любил хвастаться своими победами. Во время таких бесед молчал только Тобин. Все считали его просто застенчивым, даже Ки. Он любил Тобина, как брата. Он не видел его никем иным. Он никогда не говорил с ним о шепотках придворных. В свою очередь, Тобин хоронил в душе приступы странной тоски и делал то же самое. Во всяком случае, пытался.
      Хуже всего ему приходилось в дни кровотечений, когда начинал болеть живот, напоминая Тобину, кто он на самом деле. Иногда он даже ловил себя на том, что с завистью смотрит на молодых женщин. Что они чувствуют, когда идут в колышущихся юбках с вплетенными в волосы нитями жемчуга и ароматом духов на запястьях? Когда мальчики смотрят на них с восторгом?
      Когда-нибудь...
      В такие ночи Тобин лежал без сна, пряча горящее лицо в подушку. Стараясь не думать о Ки, лежащем так близко около него. Стараясь побороть страстное желание прикоснуться к нему.
      Когда-нибудь он узнает, и мы посмотрим...
      Иногда, оставаясь один, он раздевался и разглядывал в зеркале свои узкие бедра и плоскую костистую грудь. Глядя на свое ничем не примечательное лицо, он задавался вопросом, будет ли он когда-нибудь настоящей женщиной? Изучая свое неразвитое, но без сомнения мальчишеское тело, он пытался представить, как он будет выглядеть, потеряв все признаки мужественности. Эти мысли заставляли его дрожать от смущения. Когда они, наконец, повернули к дому, он поклялся, что найдет способ посетить Лхел.
     
      В Эро Ки и Тобин обнаружили, что им предоставили новые покои в том же крыле, где были новые комнаты Корина. Другие мальчики были расселены поблизости.
      Их снова ждали развлечения, и они с удовольствием окунулись в привычную жизнь. Но не прошло и нескольких недель с их приезда, как царь объявил о новой казни на главной площади. Тобин почти забыл инцидент с молодым священником, и то, как люди смотрели на Корина в тот день, но теперь они выехали под двойной охраной.
      В этот раз были сожжены три волшебника. Тобин старался держаться как можно дальше от помоста, боясь, что осужденные узнают его, но на этот раз они покорно позволили привязать себя к рамам.
      Когда они горели, Тобину хотелось отвести взгляд, но он знал, что за ним наблюдают множество глаз. Многие, без сомнения надеялись на новый обморок. Поэтому он не сводил широко открытых глаз с ярко-белого огня, пытаясь не видеть, как в нем корчатся тела.
      На сей раз не сомневающихся не было. Толпа одобрительно ревела, и приветствовала компаньонов. Глаза Тобина заболели от яркой вспышки. Моргнув, он посмотрел на Корина.
      Как он и думал, его кузен наблюдал за ним. Корин усмехался гордо и одобрительно. Живот Тобина скрутило, и он с трудом сглотнул, не давая желчи выплеснуться наружу.
      Во время последующего банкета, Тобин только делал вид, что ест. Тошнота прошла, но в животе, как напоминание нарастала боль. Опять наступали те дни. Боль становилась все сильнее. Это было почти так же плохо, как в первый раз, когда пошла кровь. Лхел обещала ему, что такого не повторится, но от каждого нового спазма, его сердце в ужасе замирало. Что, если снова будет кровь? Что, если кто-то увидит?
      Нирин как всегда был рядом с царем, и не раз Тобин чувствовал на себе его пристальный взгляд. Прислуживая вместе с остальными оруженосцами, Ки вопросительно смотрел на него. Тобин торопливо занялся жарким из ягненка.
      Как только они вышли из-за стола, он побежал к ближайшей уборной и осмотрел свои штаны, боясь увидеть кровь. Разумеется, он не увидел ничего подозрительного, но он с трудом выдержал взволнованный пристальный взгляд, которым Ки встретил его появление.
     -- Ты болен, Тоб?
      Тобин пожал плечами.
     -- Последствия казни, я думаю.
      Ки обнял его, чтобы поддержать, и они не спеша, пошли в свои покои.
     -- У меня нет. И я надеюсь, что не будет.
     
     -- Твой племянник все еще боится наблюдать за справедливыми казнями, мой царь, - заметил Нирин той ночью, когда они с Эриусом курили в царском саду.
      Эриус пожал плечами.
     -- Он немного позеленел, но держался хорошо.
     -- Да. Но все же любопытно, что мальчика, который оказался так хорош в бою, так взволновала смерть преступников. Разве не так?
      Не просто взволновала. Мальчик был рассержен. Это скорее развлекло волшебника, поэтому он промолчал. Принц был не опасен, но лучше заранее позаботиться обо всех, неприятностях, которые он мог бы доставить. Еще одна битва...или чума.
     -- О, это пустяки, - Эриус наблюдал, как вечерний ветерок уносит кольца дыма, - Я знал прекрасного генерала, истинного льва в сражении, который белел от ужаса, когда в комнату входила кошка. И...никому не говори этого, но я видел, что генерал Рейнарис падает в обморок при виде собственной крови. У всех нас есть наши небольшие причуды. Неудивительно, что мальчик побледнел, глядя, как живьем сжигают человека. Я сам не сразу привык к этому.
     -- Ты прав, мой царь.
     -- К тому же это больше не имеет значения, - хихикнул Эриус, - Он больше не нужен мне как наследник. Ты же знаешь, что Алийя снова беременна. Пока все идет хорошо.
     -- Ты очень любишь ее, мой царь.
     -- Она красива и сильна духом. Она более чем достойна своего положения. К тому же она любит меня, как настоящая дочь. И будет прекрасной царицей, если на сей раз родит наследника.
      Нирин улыбнулся и пустил собственное кольцо дыма.
     
      Глава 41
     
      Аркониэль не осознавал весь уют и покой, которым они наслаждались, пока их хрупкий мирок не был неожиданно разрушен.
      Он работал с детьми в саду, собирая последние овощи и целебные травы. Той ночью на небо взошла полная луна, и он ожидал заморозков. Внезапно сгусток света завис прямо рядом с его носом. Визнир и остальные со страхом наблюдали, как Аркониэль протягивал пальцы к сфере и касался ее. От светящегося шарика исходило волнение Лиан. Когда свет потух, раздался голос волшебницы.
     -- Бегите! Сюда едет герольд.
     -- Дети, прячьтесь в лесу! - велел он. - Хватайте свои инструменты и корзины. Поспешите!
      Как только они благополучно скрылись в чаще, он спешно послал об этом сообщение в рабочую комнату к Эйоли.
     -- Гончие едут за нами? - захныкал Тотмус, прижимаясь к нему.
      Остальные цеплялись за Этни, и она обнимала их, несмотря на то, что сама была испугана.
     -- Нет, это всего лишь гонец. Но мы все равно должны вести себя тихо. Эйоли позовет нас, как только он уедет.
      Всадник галопом промчался через холм, и они услышали стук копыт по мосту. Аркониэль размышлял об их незавидном положении. Предложит ли Нари, как принято, гонцу еду и ночлег? Неужели ему придется ночевать в лесу с маленькими детьми? Тотмус зажал рот ладонью, чтобы заглушить кашель. Несмотря на хорошую еду и заботы Нари, он все еще был бледным и болезненным ребенком. Осенний холод был вреден для него. Солнце опускалось все ниже, становилось холодно. Когда они снова услышали стук копыт, на небе уже горели звезды. Когда звук растворился в ночных тенях, Аркониэль вздохнул с облегчением, но все равно дождался сообщения Эйоли о том, что все спокойно.
     
      Нари и Катилан встретили его в зале. Другие волшебники все еще скрывались наверху.
     -- Это от Тобина, - сказала Нари, вручая ему свиток пергамента с печатью Атийона.
      Когда Аркониэль прочел, сердце его упало, несмотря на то, что тон письма был ликующим. Компаньоны были дома, путешествие было удачным, и царь разрешил Тобину отпраздновать пятнадцатый день рождения в его старом замке. Несколько недель охоты... Скоро здесь будет целая армия слуг, и начнутся приготовления к приезду высоких гостей.
     -- Это рано или поздно должно было случиться, - вздохнула Нари, - В конце концов, это все еще его дом. Но где мы спрячем наших гостей от охотников?
     -- Мы не сможем поселить их в лесу, - сказала Катилан, - охотники обязательно наткнутся на них там.
     -- И что будет с тобой, Аркониэль? - добавила Нари - Что мы будем делать? Как скрыть все собранные кровати? А сады?
      Аркониэль убрал письмо.
     -- Хорошо, генерал, что ты предлагаешь?
     -- Изменения в доме объяснить легко. Нам все равно пригодятся дополнительные кровати и сад. Но волшебники должны будут уйти, - ответила Катилан.
     -- Вопрос, куда? Скоро зима?
      Она прижала к себе Тотмуса и подарила Аркониэлю многозначительный взгляд
     -- Скоро пойдет снег.
      Эйоли, который слушал их, стоя на лестнице, присоединился к ним.
     -- Мы не можем путешествовать все вместе, как бродячие артисты. Другие уже пробовали. Гончие обыскивают и проверяют всех путешественников. Особенно фокусников. Нам нужно разделиться.
     -- Нет! - сказал Аркониэль. - Нари, присмотри за детьми. Эйоли, иди со мной.
      Старшие волшебники с тревогой ждали его в рабочей комнате. Едва Аркониэль закончил свою речь, как его прервал взрыв всеобщей паники. Мелиссандра побежала к двери, крича, чтобы Дара собирала вещи, и Хайн вскочил, чтобы следовать за ней. Малканус во весь голос рассуждал, куда он отправится. Даже старшие были готовы к бегству.
     -- Послушайте меня! - кричал Аркониэль. - Мелиссандра, Хайн вернитесь!
      Когда они проигнорировали его, он пробормотал заклинание, которому научила его Лхел, и хлопнул в ладоши. Удар грома сотряс комнату. Все замерли.
     -- Вы уже забыли, почему вы здесь? - поинтересовался он. - Взгляните на себя.
      Его сердце билось быстрее, выталкивая нужные слова.
     -- Третья Ореска, о которой говорила Айя это не отдаленное будущее. Это здесь. Сейчас. В этой комнате. Мы - Третья Ореска, первые плоды ее видения. Беда объединила нас. Неважно почему, мы собрались здесь, но мы не можем теперь расстаться.
     -- Он прав, - сказал Эйоли, - Госпожа Виришан всегда говорила, что наша безопасность лежит в единстве. Вспомните о детях внизу? Их бы не было в живых, если бы не она. Если мы остаемся вместе, то, возможно, мы сможем противостоять Гончим. Один я этого не смогу.
     -- Ни один из нас не может, - мрачно согласился старый Ворнус.
     -- Я смог, - парировал Каулин.
     -- Ты смог убежать. И пришел сюда, - напомнил ему Аркониэль.
     -- Я приехал, чтобы быть в безопасности, и чтобы не потерять свободу!
     -- Так может в качестве жеста доброй воли ты оденешь серебряную бляху и позволишь записать тебя в книгу? Тогда ты точно останешься на свободе, - отбрила его Серана, - Я буду сражаться за твою царицу, Аркониэль, но больше всего я хочу, чтобы исчезли эти чудовища в белом. Почему Иллиор позволил столь гнусную пародию на дело Орески?
     -- Возможно мы - доказательство того, что Светоносный тут не причем, - предположил Малканус, прислонившийся к стене у окна.
      Аркониэль удивленно посмотрел на него. Тот пожал плечами, теребя вышивку на тонком шелковом рукаве.
     -- У меня было видение, и я поверил. Если нужно, я буду сражаться. Я считаю, что нам нужно оставаться вместе.
     -- Значит, мы остаемся вместе, - сказала Лиан, - Но мы не можем остаться здесь.
     -- Мы можем укрыться в горах, - сказал Каулин, - Я был там и знаю все дороги. Мы продержимся, если сумеем добыть себе пропитание.
     -- Но как долго? - спросила Мелиссандра. - И что будет с детьми? Чем выше поднимемся, тем скорее зима найдет нас.
     -- Лиан, ты можешь послать сообщение Айе?
     -- Нужно точно знать направление, а мы не имеем представления, где она сейчас.
     -- Хорошо, тогда будем справляться сами. Мы уложим на телегу всю еду, которую ваши лошади смогут увезти. Будьте готовы к рассвету.
      Это был не весь план, но начало делу было положено.
     
      Нари и слуги торопились упаковать как можно больше еды. Мужчины помогли Аркониэлю перенести его скудное имущество в его оставленную спальню на третьем этаже. Когда они закончили, он отослал их, чтобы помогать на кухне, и оказался наверху один. Впервые за многие месяцы. Его руки покрыла гусиная кожа. Было темно.
      Он поспешно бросал одежду в котомку. Он не уйдет далеко. Как только все уладится, он вернется, чтобы встретиться с мальчиками. Он пытался не думать о запертой двери в башню, но его преследовало чувство, что Ариани наблюдает за ним.
     -- Это ради твоего ребенка. Все для нее, - шептал он.
      Схватив котомку, он поторопился к лестнице. И вдруг замер. Сумка! Уже долгие месяцы он не вспоминал о чаше, доверенной его попечению.
      Медленно обернувшись, он вгляделся в темноту. Действительно ли у двери в башню скользнула белая тень, или это игра света и тени? Собравшись с духом, он поторопился к двери рабочей комнаты. С каждым шагом воздух становился все холоднее, но он не мог убежать. Не без чаши.
      Он подбежал к столу и вытянул из тайника пыльную, кожаную сумку. Запихивая ее в свою котомку, он, трепеща, озирался, ожидая в любой момент увидеть окровавленное лицо Ариани. Но ничего не происходило. Только холод. Может быть это просто ветер, ведь ставни открыты. Он положил в котомку еще несколько огненных камней и флягу с вином.
      Уже преодолев половину лестницы, он снова остановился как вкопанный. Его настигла еще одна мысль.
      Через несколько дней этот дом заполнится молодыми дворянами, охотниками, и слугами. Будет нужна каждая комната.
     -- Потроха Билайри!
      Положив котомку на ступеньки, он достал свою палочку и поторопился назад к его комнатам.
      Помрачающие чары были не самым сложным делом, но требовали времени и сосредоточенности. К тому времени, когда он скрыл дверь в его комнату, заставив ее, казаться кирпичной стенкой, он был весь в поту и его била дрожь. Две другие комнаты на другой стороне коридора можно было использовать.
      Закончив, он вдруг вспомнил, что забыл об окнах, которые были видны от дороги. Выругавшись, он отменил чары и начал все заново. На сей раз, он создал иллюзию пожара. Почерневшая кладка вокруг окна, обугленные ставни. Когда он закончил зачаровывать дверь, его лампа погасла, и он явственно услышал вздох.
      Ариани стояла у двери в башню, яркая, как свеча в темноте. Вода и кровь текли с ее темных волос, пропитывая ее платье и стекая на пол. Тихо как белая дымка, она скользнула к двери рабочей комнаты, одна рука была прижата к ее телу, другая была изогнута под странным углом, как будто она что-то несла. Она долго смотрела на иллюзию, выглядя потерянной и несчастной.
     -- Я защищаю твоего ребенка, - сказал он ей.
      Она мгновение смотрела на него, а потом исчезла, так и не произнеся ни слова.
      Аркониэль не надеялся заснуть той ночью, но едва он прилег на полуразобранную кровать в комнате Тобина, его поглотила тревожная дремота. Ему снились всадники во главе с Ариани, которые гнались за ним через лес.
      Чья-то холодная рука легла ему на лоб, и он с криком проснулся. Это был не сон.. Рука была. Он отшатнулся и оказался зажатым между матрацем и стеной. Женский силуэт, окруженный светом, льющимся из открытого окна, стоял с другой стороны кровати. Ариани пришла к нему. Она касалась его, когда он спал. Он похолодел.
     -- Аркониэль?
      Этот голос не принадлежал Ариани.
     -- Лхел? - Он услышал мягкое хихиканье, и почувствовал, что она села. - Клянусь Четверкой!
      Он обнял ее и положил голову ей на колени. Ожерелье из зубов оленя касалось его щеки. Темная, как сама темнота Лхел погладила его волосы.
     -- Ты скучал по мне, малыш?
      Он смутился и сел, погрузив пальцы в ее спутанные волосы. В них запутались сухие листья и прутики. Губы ее горчили.
     -- Я не видел тебя несколько недель. Где ты была?
     -- Мать послала меня в горы, где живут мои люди. Это - в нескольких днях отсюда. Завтра я поведу туда твоих волшебников. Это ненадолго. Вы сможете вернуться еще до того, как пойдет снег.
      Аркониэль немного отодвинулся, пытаясь разобрать ее лицо.
     -- Твоя богиня вернула тебя сегодня, как раз тогда, когда я нуждался в тебе?
      Она не ответила, и он решил, что она вернулась недавно. Но прежде, чем он успел задать вопрос, она толкнула его на кровать и жадно поцеловала. Когда она, скинув юбку, уселась на него, тяжесть внизу его живота стала нестерпимой. Он чувствовал тепло ее кожи. Они впервые слились под крышей замка, и она столь же отчаянно нуждалась в этом, как и он. Положив его руки себе на грудь, она бешено двигалась на нем. Когда все кончилось, она упала на него, закрыв ему рот поцелуем, заглушившим крик. Под опущенными веками Аркониэля сверкнула молния, и мир взорвался красной вспышкой.
      Когда он пришел в себя, она лежала рядом с ним, лаская его горячей влажной рукой.
     -- В твоих сумках слишком мало вещей, - пробормотала она.
     -- Они были полны, пока ты их не освободила, - игриво хихикнул он, подумав, что она подшучивает над его мужественностью.
      Она приподнялась на локте и приложила палец к его губам.
     -- Нет, твои дорожные сумки. Мертвый, ты будешь бесполезен Тобину. Ты должен бежать с остальными.
     -- Но ты теперь здесь! Ты можешь спрятать их у своего дуба.
     -- Их слишком много. И слишком много приедет незнакомцев. Возможно, будут и волшебники, которые смогут увидеть мою магию.
     -- Но я хочу снова увидеть мальчиков. Научи меня скрываться как ты! - Он схватил ее руку и поцеловал ее пальцы. - Пожалуйста, Лхел! Заклинаю тебя Матерью...
      Лхел высвободила руку и соскользнула с кровати. Он не мог видеть ее лицо, когда она одевалась, но он почувствовал ее гнев.
     -- Что? Что я сказал?
     -- Ты не имеешь права! - прошипела она.
      Она пересекла комнату, чтобы поднять платок, и лунный свет упал на ее лицо, превращая его в уродливую маску. Каждая морщинка наполнилась светом, и волосы оттенили ее внезапную бледность. Символы власти сверкали на ее лице и грудях, как чернила на алебастре. За мгновение пылкая любовница превратилась в мстительную ведьму.
      Аркониэль отшатнулся. Айя часто предупреждала его об этой стороне ее силы. Раньше он пропускал ее слова мимо ушей, но теперь... Прежде, чем он успел остановить себя, его рука очертила в воздухе знак, защищающий от злых духов.
      Лхел замерла, растерянность в темных глазах быстро сменилась болью.
     -- Ты защищаешься от меня этим знаком? - Она вернулась к кровати и села. - Ты никогда не должен обращаться к моей богине. Она не прощает того, что твои люди и твоя Ореска сделали с нами.
     -- Тогда, почему она приказала тебе помочь нам?
      Лхел провела руками по лицу, стирая символы с ее кожи.
     -- Мать хотела, чтобы я помогла вам, и Ее желание, чтобы я заботилась о беспокойном духе, который мы сотворили той ночью. Все те долгие одинокие дни я пыталась разгадать эту тайну. И затем, когда ты пришел ко мне, желая стать моим учеником...
      Она вздохнула и, помолчав, продолжила.
     -- Если бы Мать не одобрила это, ты не смог бы так легко учиться у меня, - Она взяла его руку, и осторожно погладила обрубок пальца, - Ты не можешь дать мне ребенка, но твое волшебство стало новым. Возможно однажды, наши люди последуют одной дорогой, но пока мы следуем за различными богами. Ваш Иллиор не моя Мать, даже если ты убедил себя, что это так. Будь верен своим богам, мой друг, и не оскорбляй чужих.
     -- Я не собирался...
      Она положила холодные пальцы на его губы.
     -- Нет, ты хотел поколебать меня, взывая к Ее имени. Никогда больше не делай так. Что касается других волшебников, они не будут рады видеть меня. Ты помнишь нашу первую встречу? Ваш страх и отвращение, и как ты мысленно называл меня маленькой обманщицей?
      Аркониэль кивнул, краснея от стыда. Он и Айя презрительно смотрели на Лхел, не проявив уважения даже тогда, когда она сделала все, о чем они просили.
     -- Я не буду убеждать их тем же способом, каким убедила тебя, - Лхел игриво обвела пальцем живот, задержавшись на светлых волосах внизу, - Только проследи, чтобы самые сильные не напали на меня.
      Она отступила немного, заглянув ему в глаза.
     -- Думаешь о них, да?
     -- Да, - он нахмурился, - Интересно, что подумают Тобин и Ки, не найдя меня здесь?
     -- Они - умные мальчики. Они поймут, - Она задумалась на мгновение, - Отпусти того, кто умеет помрачать ум
     -- Эйоли?
     -- Да. Он очень умен, и может оставаться незамеченным. Кто обратит внимания на помощника конюха? Если мы понадобимся Тобину, он сможет послать весть, - Она снова встала, - Ищите меня завтра вдоль дороги. Возьмите столько еды, сколько сможете унести. И больше одежды. Послушай меня и не думай сбежать от остальных. Ты ничего не выиграешь от этого.
      Прежде, чем он успел ответить, что она ушла, исчезая в темноте так же стремительно как призрак. Возможно, однажды она научит его этому....
      Теперь он не смог бы уснуть. Спустившись на кухню, он проверил свертки с едой, пересчитал одеяла, катушки веревок, мешки с мукой, солью, и яблоками. Слава Светоносному, что царь не назначил сюда дворецкого или протектора. Блуждая по двору, он собрал все инструменты какие только смог: пилы, молотки, два ржавых топора, оставленные позади в казарме, маленькую наковальню, которую он нашел позади кузницы. Он чувствовал себя лучше, делая что-то полезное. Но напряжение все росло. После стольких лет блуждания с Айей, он остался с горсткой беглых волшебников и телегой. И это его новая Ореска..
      Это начало. Он решительно вскинул голову. Это только начало!
     
      Глава 42
     
      Когда на небе погасли последние звезды, Аркониэль и остальные были готовы. Дети устроились в телеге, Хайн правил, остальные ехали верхом. Визнир ехал в седле позади Аркониэля, его тощий узелок был втиснут между ними.
     -- Куда ведет эта дорога, мастер? - спросил он.
     -- К рудникам на севере, а потом на побережье, к западу от перешейка, - ответил Аркониэль.
      Железо, олово, серебро и свинец привлекли скаланцев в горы несколькими столетиями ранее. Некоторые рудники еще не истощились, и этого было достаточно, чтобы держать там людей.
      Он не стал рассказывать то, чему учила его Лхел. О том, как предки Тобина шли по этой дороге на войну против народа холмов. Реса'нои были умелыми воинами и охотниками, но еще больший страх вызывало их могучее и необычное волшебство. Те, кто выжил, были заклеймены как некроманты и оттеснены далеко в горы. На них больше не охотились; но они оставались изгнанниками, и плодородные прибрежные земли им больше не принадлежали. Когда Аркониэль и Айя путешествовали по горам в поисках ведьмы, они почувствовали угрюмую враждебность, которая все еще тлела в сердцах этих смуглых низкорослых людей.
      Он сделал, как просила Лхел, и не рассказал о ней. Сказал только, что у них будет проводник. Они наткнулись на нее только после рассвета. Она ждала их, сидя на валуне у дороги.
      Реакция волшебников была мгновенной. Малканус выхватил два мешочка, готовясь колдовать, но Аркониэль преградил ему путь.
     -- Подождите! Не надо! - крикнул он. - Это - наш проводник.
     -- Это? - воскликнул Малканус. - Грязная ведьма с холмов?
      Лхел стиснула руки и хмуро посмотрела на него снизу вверх.
     -- Это - Лхел. Она друг мне и Айе. Я надеюсь, что все вы будете относиться к ней с уважением. Иллиор привел ее к нам несколько лет назад. У нее тоже были видения.
     -- Айя одобрит это? - спросила Лиан, которая была достаточно стара, и помнила войну с народом холмов.
     -- Конечно. Пожалуйста, друзья мои. Лхел предложила свою помощь, и мы нуждаемся в ней. Я могу ручаться за ее лояльность.
     
      Несмотря на поручительство Аркониэля, отношения с обеих сторон оставались напряженными. Лхел неохотно согласилась ехать на телеге, рядом с Хайном, а он старался держаться от нее подальше, как от зачумленной.
      В этот день они добрались до первой расщелины в скалах и въехали в небольшую долину. Воздух становился все более холодным, и снег сползал вниз, засыпая дорогу. Деревья были редкими и чахлыми, сгибаясь от малейшего ветерка. По ночам вокруг непрестанно выли волки. Несколько раз они слышали визг диких кошек, эхом разносящийся между пиками скал.
      Дети спали вместе под одеялами за телегой, а старшие волшебники по очереди сторожили у огня. Тотмус кашлял все сильнее. Его укладывали посередине, но он хрипел во сне и постоянно не высыпался. Не обращая внимания на подозрительные взгляды волшебников Орески, Лхел варила для него чай и поила его. Ребенок выкашливал много пугающей зеленой мокроты и чувствовал себя лучше. К третьей ночи он снова смеялся с другими детьми.
      Волшебники смотрели настороженно, но дети были дружелюбнее. В долгие скучные часы дороги, Лхел веселила их историями на ломаном скаланском и показывала им простенькие заклинания. Когда они для ночлега, она исчезла в темноте, и возвращалась с грибами и травами для котелка.
     
      * * *
     
      На третий день они спустились вдоль края ущелья, и перед ними снова появились деревья. Где-то внизу несла сине-зеленые воды горная река. Ее буйные волн с шумом разбивались о скалы, наполняя воздух громким эхом. Не дойдя до руин оставленной деревни, они повернули на запад, вдоль шумного потока и направились в маленькую лесистую долину. Дороги не было. Лхел вела их вдоль берега, где покачивался высокий болиголов. Скоро лес стал слишком густым для телеги, и они шли пешком вдоль меленького ручья к поляне среди деревьев.
      Здесь была деревня, но она явно не была построена руками скаланцев. Маленькие, круглые каменные хижины без крыши стояли вдоль берега реки. Любая из них была не больше, чем кладовая для яблок. Многие из них обрушились и поросли мхом, но некоторые были еще пригодны. Покосившийся кое-где тын не впустил волков и диких кошек. А возможно и скаланских захватчиков.
     -- Это хорошее место, - сказал им Лхел. - Вода, лес, и пища. Но вы должны быстро строить, - Она указала на небо, которое медленно заполнялось серыми облаками. С их губ срывались облачка пара, - Снег скоро. У маленьких должно быть теплое место, чтобы спать, да?
      Она подошла к одной из хижин и показала им отверстия, пробитые в камнях.
     -- Для дыма.
     -- Ты останешься с нами, госпожа? - спросил Данил, держа ведьму за руку.
      За день до того, Лхел показала ему, как приманивать на руки полевок. Никто не считал мальчика способным на это. Был удивлен даже Аркониэль. С тех пор мальчик следовал за ведьмой как привязанный.
     -- Какое-то время, - ответила Лхел, сжимая его руку.
     -- Может быть, ты научишь меня еще чему-нибудь?
     -- Я могу тоже учиться? - спросил Тотмус, сморкаясь в рукав.
     -- И я! - нетерпеливо закричали близнецы.
      Лхел не обратила внимания на испепеляющие взгляды старших волшебников.
     -- Да, маленькие. Вы все учиться.
      Она улыбнулась Аркониэлю, и его накрыло странное успокаивающее чувство, что все идет как надо.
      Под руководством Лхел слуги нарубили веток, накрывая прохудившиеся крыши, чтобы сделать хижины пригодными для ночлега. Тем временем, Малканус Лиан и Ворнус отвели Аркониэля в сторону.
     -- Этот твоя Третья Ореска? - потребовал ответа Малканус, тыча пальцем в детей, которые по пятам ходили за Лхел. - Мы собираемся стать некромантами?
     -- Ты знаешь, что это запрещено, - предупредил Ворнус, - нельзя позволить ей учить их.
     -- Я знаю, какие слухи ходят о народе холмов, но я утверждаю, что они лживы, - заявил Аркониэль, - Я много лет учусь у этой женщины, и изучил истинные корни ее волшебства. Пожалуйста, только позвольте мне показать вам, и вы узнаете правду. Иллиор никогда не привел бы нас к ней, если бы нам не нужно было учиться у нее. Разве это не знак?
     -- Но наше волшебство, чистое! - возразила Лиан.
     -- Нам нравится думать так, но я видел, что ауренфэйе только качают головами, глядя на наше волшебство. Кстати, для нас оно тоже противоестественно. Для того, чтобы у нас появились волшебники, нам пришлось смешать нашу кровь с кровью фэйе. Возможно, пришло время влить новую кровь. Кровь древних волшебников Скалы. Народ холмов жил здесь еще до того, как сюда прибыли наши предки.
     -- Да, и они убили сотни наших людей, - бросил Малканус.
      Аркониэль пожал плечами.
     -- Они воевали за свою землю. Каждый из нас сделал бы то же самое, ведь так? Я думаю, что именно нам предназначено заключить с ними мир. Но пока, верьте мне. Нам нужна Лхел и ее волшебство. Поговорите с нею. Слушайте ее с открытым сердцем, как слушал я. У нее великая сила.
     -- Я чувствую это, - пробормотала Серана, - И это меня тревожит.
     
      Слова Аркониэля, по-видимому, не убедили волшебников, и они отошли, качая головами.
      Лхел подошла к нему.
     -- Пойдем, я научу тебя кое-чему новому.
      Вернувшись к фургону, она перерыла багаж и вытащила медную чашу, и пошла вдоль ручья, уводя его в лес. Здесь были разбросаны огромные мшистые валуны, и повсюду рос слегка побитый утренними заморозками папоротник. Толстые стебли рогоза шевелились у края воды. Она выдернула один и очистила мясистый белый корень. В это время года он был уже сухим и волокнистым, но все еще съедобным.
     -- Здесь много еды, - сказала Лхел, когда они шли дальше. Снова замолчав, она отделила от гниющего древесного ствола гриб и протянула его Аркониэлю, - Вы должны охотиться и заготовить много мяса, прежде, чем пойдет снег. Изучите лес. Я не знаю, все ли дети увидят весну. Тотмус, я думаю, не увидит.
     -- Но ты вылечила его! - воскликнул встревоженный Аркониэль.
      Он уже перестал волноваться за мальчика.
      Лхел пожала плечами.
     -- Я сделала все, что могла для него, но болезнь глубоко в его легких. Она вернется, - Она снова сделала паузу, - Я знаю то, что они говорят обо мне. Ты защищал меня, и я благодарю тебя, но старшие правы. Вы не знаешь пределов моей силы.
     -- Ты покажешь мне?
     -- Ты не знаешь, о чем просишь, друг мой. Сейчас я покажу тебе кое-что новое. Это только для тебя. Дай мне слово, что сохранишь тайну.
     -- Клянусь моими руками, сердцем, и глазами.
     -- Хорошо. Тогда, начнем
      Сложив руки рупором, Лхел издала резкий блеющий звук и прислушалась. Аркониэль слышал только ветер в деревьях и журчанье ручья. Лхел повернулась лицом к воде и повторила зов. На сей раз она получила ответ. Это был похожий звук. Затем прозвучал еще один, уже ближе. Из-за деревьев появился большой олень и остановился, подозрительно вдыхая воздух. Он был таким же большим, как боевой конь, а на каждом роге было десять отростков.
     -- Сейчас сезон спаривания, - напомнил ей Аркониэль.
      В это время года встреча с оленем могла плохо закончиться.
      Но Лхел это не беспокоило. Подняв руку в приветственном жесте, она начала петь высоким, немелодичным голосом. Олень фыркнул и покачал головой.
      Лхел пела, призывая оленя перейти через поток. Животное приблизилось, все так же покачивая головой. Лхел улыбнулась Аркониэлю и потрепала зверя между рогами, как обычную дойную корову. Непрерывно напевая, она свободной рукой вынула нож и ловко ткнула вену под челюстью оленя. Потекла кровь, которую она собирала в чашу. Олень мягко фыркал, но стоял смирно. Когда чаша заполнилась примерно на дюйм, Лхел передала ее Аркониэлю и положила руку на рану, мгновенно остановив кровь.
     -- Отступи, - пробормотала она.
      Когда они были вне досягаемости, она хлопнула в ладоши и крикнула:
     -- Я освобождаю тебя!
      Олень опустил свою голову, боднул воздух и прыгнул, исчезая за деревьями.
     -- Что теперь? - спросил он.
      Терпкий запах дичи разлился над поляной. Сквозь металл чаши он чувствовал тепло живой крови. Она усмехнулась.
     -- Теперь я покажу тебе то, что ты так долго хотел узнать. Поставь чашу.
      Она присела на корточки. Аркониэль последовал ее примеру. Достав мешочек, который висел у нее на шее под рваным платьем, она вручила его волшебнику. Внутри он нашел несколько обвязанных нитками травяных пучков и маленькие мешочки. Под ее руководством он растер между пальцами цветки вьюнка и иглы лиственницы. Из мешочков он достал порошки серы и охры, которая тут же запятнала его пальцы как ржавчина.
     -- Размешай это первым прутом, который увидишь, - велела Лхел.
      Аркониэль нашел короткую ободранную палку и размешал смесь. Кровь была еще жидкой, но пахла уже по-другому. Лхел достала один из огненных камней и подожгла пучок сладко пахнущего сена. Когда дым коснулся содержимого чаши, кровь запульсировала и стала черной.
     -- Теперь, пой, как я.
      Лхел начала напевать странную последовательность слогов. Аркониэль попытался скопировать это пение. Когда у него получилось, она удовлетворенно улыбнулась.
     -- Хорошо. Теперь мы ткем защиту. Возьми чашу.
     -- Так ты скрывала свое жилище, да?
      Она подмигнула ему.
      Подведя его к скрюченной старой березе, которая нависала над ручьем, она показала ему, как, напевая заклинание окунать руку в кровь и отмечать дерево.
      Аркониэль слегка вздрогнул. Кровь показалась ему густой и маслянистой. Напевая, он приложил руку к белой коре. В то же мгновение, кровь впиталась и полностью исчезла. Не осталось даже влажного следа.
     -- Удивительно!
     -- Мы только начали.
      Лхел привела его к большому валуну, и он повторил действие. Кровь исчезла в камне с той же готовностью. Когда солнце опустилось и их начал пробирать вечерний холод, они обошли вокруг лагеря, создавая кольцо волшебства, которое будет отводить глаза любому чужаку. Только те, кто знал пароль, - алака (проход), - могли пройти сквозь него.
     -- Я часто наблюдала за тобой и мальчиками, когда вы пытались найти меня, - хихикнула Лхел, - Иногда вы смотрели прямо на меня и не видели.
     -- Это будет работать в городе? Или для армии в походе? - спросил он.
      Она пожала плечами.
     
      Они закончили свою работу, когда взошла луна и пошли к остальным, ориентируясь по жару больших костров. Две хижины были уже отремонтированы. Рядом с огнем лежал сухой валежник и Эйоли рубил топором ветки, которые дети принесли из леса. У ручья Норил и Симеон разделывали упитанную самку оленя.
     -- Это - добрый знак, - сказал Норил, - Создатель послал ее прямо в лагерь, когда мы доделывали вторую крышу.
      Дара и Этни жарили на костре куски мяса. Когда ужин был готов, Аркониэль рассказал о защите и назвал пароль. Серана и Малканус обменялись подозрительные взглядами, но Эйоли и дети убежали проверять действие заклинания.
      Начало было удачным. Мяса и хлеба хватило всем. После ужина Каулин и Ворнус сделали для всех трубы из коры, и изгнанники вслушались в звуки леса. Сверчки и лягушки в это время года не гомонили, но ветер доносил до них звуки ночной жизни множества других зверей. Большая белая сова пролетела над поляной, приветствуя их глухим криком.
     -- Еще один хороший знак, - сказала Лиан, - Иллиор послал своего гонца, чтобы благословить наш новый дом.
     -- Дом, - ворчал Малканус, кутаясь в плащ, - В глуши, без привычной пищи, каминов и дымоходов.
      Мелиссандра дунула в трубу и из отверстия выскочила пылающая красная лошадь, которая дважды пролетела вокруг огня прежде, чем с яркой вспышкой взорваться над головой Этни.
     -- Многим повезло меньше, - сказала она.
      Из трубки вылетели две синие птицы для Ралы и Юлины.
     -- У нас есть вода, место для охоты и убежище, - Она поклонилась Лхел, - Спасибо. Это - хорошее место.
     -- Как долго мы будем здесь? - спросил Аркониэля Ворнус.
     -- Я еще не знаю. До снегопадов нам нужно достроить и утеплить хижины.
     -- Нам придется плотничать? - застонал Малканус. Я ничего не знаю о постройке домов!
     -- Мы справимся, мастер, - уверил его Симеус.
     -- Некоторые волшебники не чураются честного труда, - добавил Каулин, - Чем больше рук, тем меньше работы, как они говорят.
     -- Спасибо, Каулин, и вам спасибо, - Аркониэль встал и поклонился Даре и другим слугам, - Вы последовали за своими хозяевами без жалоб, и в этой дикой местности делаете нашу жизнь уютнее. Вы слышали, что мы говорим о Третьей Ореске. Это начинается здесь, теперь, и вы - часть этого, как и волшебники. Пока нам суждено жить в нищете и прозябать в изгнании, но я обещаю, если мы останемся верны Иллиору и выполним нашу задачу, мы будем вознаграждены. Однажды у нас будет собственный дворец, столь же великолепный, как любой в Эро.
      Каулин ткнул Малкануса пальцем в живот.
     -- Ты слышал это? Наберись храбрости, мальчик. Ты не успеешь опомниться, как снова будешь спать в мягкой постели.
      Дремлющий на руках Этни Тотмус надрывно раскашлялся.
     
      Глава 43
     
      Последнюю милю, разделяющую его и замок Тобин несся галопом, вне себя от радости, что, наконец, дома. Когда его конь вылетел на край луга, Тобин осадил его и удивленно огляделся.
     -- Проклятье! - воскликнул Ки, подъезжая к нему. - Похоже, вслед за нами сюда отправилась половина Эро!
      Луг покрывали бесчисленные палатки и маленькие магазины. Тобин не хотел суеты, но то, что он видел, было похоже на ярмарку. Первыми ему на глаза попались вывески пекарей. Было множество балаганов, в том числе труппа театра Золотое Дерево.
     -- Мы далеко от города, - рассмеялся Эриус, - Я хотел, чтобы у вас здесь было достаточно развлечений.
     -- Спасибо, дядя, - ответил Тобин.
      Он уже насчитал пять вывесок различных балаганов и шесть кондитерских. Невольно он задумался, что сделала бы повариха, если бы они попытались вытеснить ее из кухни. Она была воительницей, и вряд ли любезно отнеслась бы к вторжению на ее территорию.
     -- Посмотри туда! - воскликнул Ки, указывая холм.
      Нари писала о пожаре, но почерневшие окна комнаты Аркониэля стали потрясением. Где сейчас волшебник? Тобину очень хотелось это узнать, хотя он понимал, что спрашивать нельзя. Аркониэль жил здесь тайно, и сейчас, вероятно, скрывался в убежище Лхел.
      Нари и повариха вышли им навстречу и очень тепло приветствовали Корина.
     -- Вы только посмотрите на этих двоих! - воскликнула Нари, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать Тобина и Ки. - Вы оба так выросли с тех пор, как приезжали сюда в последний раз!
      Когда он был ребенком, она казалась ему такой высокой. Теперь же он глядел на нее сверху вниз.
      Позже, показывая компаньонам дом, он заметил изменения, очевидные только для того, кто жил здесь прежде. Большой сад целебных трав за казармой и разросшийся раза в три огород. Штат прислуги не вырос, за исключением одного нового косого помощника конюха.
      Дом казался уютнее и светлее, чем ему запомнилось. Несомненно, это была заслуга Нари. Даже третий этаж был залит светом, а в заброшенных комнатах были расставлены кровати для сопровождавшей их армии слуг. Старая комната Аркониэля была замурована кирпичом в ожидании ремонта.
      Пока другие готовились к ужину, он снова поднялся по лестнице и медленно пошел в дальний конец коридора. Дверь башни была заперта, медная ручка покрыта пылью. Он потрогал замок, мимолетно подумав, хранит ли Нари ключ он этой двери. Стоя там, он вспоминал, как он боялся, представляя себе, сердитый дух матери, уставившийся на него через дверь. Теперь он не боялся. Это была только дверь.
      Его захлестнула волна горечи. Тобин прижался лбом к гладкой двери.
     -- Ты там, мама?
     -- Тобин?
      Он инстинктивно отшатнулся от двери, но тут же узнал этот голос. Ки смотрел на него с верхней ступеньки лестницы.
     -- Повариха хочет, чтобы ты первым попробовал суп. Ты еще не одет? Что-то не так?
     -- Ничего. Я просто осматривался.
      Ки понял все. Подойдя ближе, он осторожно погладил дверь.
     -- Я и забыл. Она там?
     -- Не думаю.
      Ки прислонился к стене рядом с ним.
     -- Ты скучаешь по ней?
      Тобин пожал плечами.
     -- Нет. Все это время, нет. Просто я вспомнил, какой она была...тогда. Особенно в последний день. Почти как настоящая мать, - Он достал кольцо и показал Ки безмятежный профиль его матери, - Такой она была, пока мы с Братом не родились.
      Ки ничего не сказал, но положил руку на плечо Тобина. Тобин вздохнул.
     -- Я думал. Я хочу оставить куклу там.
     -- Но она сказала, хранить ее у себя, не так ли?
     -- Мне она не нужна. Он все равно находит меня, где бы я ни был. Я устал, Ки. Устал скрывать куклу и скрывать его.
      И скрываться сам. Мысль обожгла его.
      Оглядевшись по сторонам, он нерешительно рассмеялся.
     -- Мы очень давно здесь не были, да? Все здесь не такое, как я запомнил. Раньше все было огромным и темным. Даже после того, как приехал ты.
     -- Мы выросли, - Ки усмехнулся и, решительно взяв его за руку, куда-то потащил, - Пойдем, я докажу тебе.
      Благодаря Нари их старая спальня осталось такой же, как была, а в комнате для игр все так же пылился игрушечный город и валялись вырезанные детской рукой деревянные фигурки. В спальне отца Тобина все так же висела на подставке в углу кольчуга.
     -- Примерь, - уговаривал Ки, - ты ведь давно не пробовал.
      Тобин натянул через голову кольчугу и посмотрелся в зеркало.
     -- Отец говорил, что когда она станет мне впору, я поеду с ним на войну.
     -- Теперь ты достаточно высок, - сказал Ки.
      Это было несомненно, но для этой кольчуги Тобин был слишком тонким. Плечи кольчужной рубашки болтались почти у локтей, а рукава закрывали кончики пальцев. Шлем и тот был слишком велик.
     -- Уже скоро, - Ки похлопал по шлему на голове Тобина, отчего в ушах принца зазвенело, - Потроха Билайри, не стоит унывать, Тоб! Царь сказал, что мы поедем охранять побережье, когда вернемся. Лучшие пираты и бандиты чем ничего, а?
     -- Наверное.
      Тобин краем глаза поймал в углу какое-то движение. Из угла за ними наблюдал Брат. Он был в такой же кольчуге, но ему она была впору. Тобин стянул броню и вернул ее на подставку. Когда он снова обернулся, призрак уже ушел.
     
      Впервые на памяти Тобина большой зал был заполнен его друзьями и охотниками. Впервые здесь по-настоящему звучали музыка и смех. Огонь чуть слышно потрескивал в очаге, бросая блики на расставленные вокруг него столы и рисуя причудливые тени на стенах. Жонглеры сновали между столами, а на небольшом помосте играли музыканты. Звуки праздника разносились по всему дому.
      Повариха, очевидно, сумела договориться с приехавшими из Эро умельцами и гордо помогла готовить великолепный пир. Нари в новом платье из коричневой шерсти выполняла обязанности дворецкого. Кроме служанок и артисток женщин не было. Беременная Алийя осталась дома под присмотром своей матери и целителей.
      Сидящий на почетном месте рядом с Тобином Фарин задумчиво озирался.
     -- Здесь не было так весело с тех пор, как был мальчиком.
     -- Это было прекрасное время! - подтвердил царь, осушив кубок. - Твой дедушка устраивал прекрасные охоты на оленей, медведей и даже на рысей! Я с нетерпением жду завтрашней охоты!
     -- А еще у нас есть сюрприз к дню твоего рождения, - сказал Корин, понимающе переглянувшись с отцом.
      Теплота окружающих и хорошая компания подняли Тобину настроение, и он с удовольствием пел и пил вместе со всеми. К полуночи он был пьян почти так же, как Корин. Окруженный друзьями и музыкой, он позволил себе на некоторое время забыть пророчества и старые огорчения и быть просто хозяином дома.
     -- Мы всегда будем друзьями, не так ли? - спросил он, опираясь на плечо Корина.
     -- Друзьями? - Корин рассмеялся. - Лучше братьями. Выпьем за моего маленького брата!
      Все радостно закричали, поднимая кубки. Тобин присоединился, было, к всеобщей радости, но смех замер у него на губах. Две тени мелькнули в затененном углу, где выступали музыканты. Они вышли вперед, не обращая внимания на скрипачей. Это был Брат и их мать. При виде ее Тобин похолодел. Это была не та добрая женщина, которая учила его писать. С окровавленным лицом и горящими от гнева глазами она протянула руку, обвиняющим жестом указывая на него.
      Оба призрака исчезли, но Тобин успел увидеть, что мать держала в руках.
      После этого пир проходил мимо него. Когда подали последний десерт, он пожаловался на усталость и поспешил наверх. Его багаж еще не разобрали, но он самостоятельно выгреб все туники и рубашки, чтобы убедиться. Куклы не было.
     -- Прекрасно! Я рад! - крикнул Тобин, обращаясь к пустой комнате. - Оставайтесь здесь. Вместе, как раньше!
      Он сам верил своим словам и не мог понять, почему из его глаз неудержимо лились слезы.
     
      Глава 44
     
      Стояла прекрасная погода для охотничьих забав. Они выезжали каждый день на рассвете и прочесывали холмы и лес, привозя в замок дичи столько, что хватило бы накормить целый полк. Царь был постоянно навеселе, и Тобина это не удивляло. Без Нирина, способного прочесть каждый жест и каждую мысль, было легко и хотелось веселиться.
      Каждую ночь они пили и пировали, радовались веселым представлениям. Тобин избегал третьего этажа и призраков больше не видел.
     -- Возможно, мы должны найти куклу, - сказал Ки, когда Тобин рассказал ему о случившемся.
     -- Где? В башне? - спросил Тобин. - Она заперта и ключа нет, я уже спрашивал Нари. И даже если бы он был, я ни за что не поднимусь туда снова.
      Он думал о ней, и даже видел куклу во сне, но ничто в мире не могло заставить его снова пройти мимо той комнаты или того окна.
      Он выбросил куклу из головы, и Ки больше не упоминал о ней. Их гораздо больше волновала Лхел. Они несколько раз убегали и ездили по горной дороге, но не находили следов ни Лхел, ни Аркониэля.
     -- Значит для них так безопасней. Здесь слишком много людей, - говорил Ки, но он казался таким же разочарованными, как и Тобин.
     
      Утром в день своего рождения Тобин увидел у казармы возникший за одну ночь павильон. Он был почти как настоящий, только сделанный из яркой ткани и украшенный флажками и цветными лентами. В ответ на его удивленные вопросы, Корин подмигивал и ухмылялся.
      На пиру той ночью стало ясно, что существует какой-то заговор, в который не сочли нужным посвятить виновника торжества. Корин постоянно шептался и пересмеивался с остальными компаньонами.
      Когда был съеден медовый пирог, они вскочили и окружили Тобина.
     -- У меня есть специальный подарок на день рождения для тебя кузен, - сказал Корин, - Теперь ты достаточно взрослый.
     -- Достаточно взрослый, для чего? - тревожно спросил Тобин.
     -- Давайте покажем ему!
      Корин и Зуштра подхватили Тобина и усадили его на плечи. Когда они понесли его, он растерянно оглянулся назад и увидел, что оруженосцы оттеснили от него Ки. Но тот не казался расстроенным этим фактом. Совсем нет.
     -- С днем рождения, Тоб! - кричал он, смеясь вместе с остальными.
      Худшие опасения Тобина оправдались, когда они внесли его в павильон. Это был бордель. Внутри шатер был разделен тяжелыми гобеленами на несколько комнат вокруг центральной "гостиной". Там грели жаровни и горели начищенные медные лампы. Это было похоже на богатый особняк. Повсюду лежали пушистые ковры и стояли резные столики с вином. Девушки в полупрозрачных нарядах приветствовали гостей и подводили их к обитым бархатом диванчикам.
     -- Я выбрал для тебя, - гордо объявил Корин. - Вот твой подарок!
      Белокурая девушка появилась из-за гобелена и присела рядом с Тобином. Другие компаньоны уже обнимали своих девушек и явно чувствовали себя как дома. Даже Никидес и Лута казались довольными.
     -- Теперь ты мужчина и воин, - сказал Корин, отсалютовав ему золотым кубком, - Тебе пора узнать истинно-мужские удовольствия!
      Тобину казалось, что он видит кошмарный сон. Он с трудом скрывал ужас и тревогу. Албен, Урманис и Зуштра уже ухмылялись.
     -- Это честь для меня, мой принц, - сказала девочка, придвигаясь ближе к нему и предлагая ему сладостей на золоченом блюде.
      Ей было лет восемнадцать, но ее глаза были такими же старыми, как глаза Лхел. Ее манеры не были вызывающими, но в улыбке ее был холод, от которого у Тобина сразу скрутило живот. Он позволил ей наполнить его чашу и залпом выпил, страстно мечтая исчезнуть или провалиться сквозь пол. Ни того, ни другого, он, к своему сожалению сделать не мог. Вскоре девушки поднялись и увлекли выбранных любовников в небольшие комнатки.
      Когда она вела его в маленькую внутреннюю комнатку, ноги Тобина подгибались.
      Под потолком горела подвешенная на цепи серебряная лампа, жаровни создавали тепло и уют. Даже сквозь ботинки он чувствовал мягкость ковра. Она подвела его к широкой кровати с пологом. Все еще улыбаясь какой-то ненастоящей улыбкой, она начала расшнуровывать его тунику.
      Пойманный в ловушку Тобин не шевелился, отчаянно надеясь, что она не заметит, что он покраснел. Ему хотелось убежать, но больше всего на свете он боялся стать посмешищем для компаньонов.
      Сердце Тобина стучало так, что он едва услышал ее шепот.
     -- Разве ты не хочешь скорее раздеться, мой принц?
      Она явно ждала ответа, но его язык, казалось, прилип к гортани и он мог только покачать головой, с несчастным видом уставившись в пол.
     -- В самом деле? - прошептала она, положив руку на застежку его штанов.
      Он отшатнулся. Она замерла. Какое-то время они молча стояли друг напротив друга, пока он внезапно не почувствовал ее дыхание у своей щеки.
     -- Ты не хочешь этого, не так ли? - прошептала она. - Я вижу, ты еще слишком юн. Они притащили тебя силой?
      Тобин представил, что она скажет Корину, и задрожал. Наследник выгнал Квириона за трусость в бою, выгонит ли он Тобина?
      К его удивлению она обняла его.
     -- Все в порядке. Ничего страшного.
     -- Ни...ничего? - он вздрогнул и поднял на нее глаза.
      Она улыбалась. По-настоящему. Холод исчез с ее лица, и теперь оно выглядело очень милым.
     -- Посиди со мной.
      Сесть можно было только на кровать. Она устроилась на подушках и похлопала ладонью по постели.
     -- Иди сюда, - мягко уговаривала она, - Я ничего не буду делать.
      Тобин нерешительно присоединился к ней и обхватил свои колени руками. Из других комнат уже раздавались стоны и вскрики. Он с трудом заставлял себя не прислушиваться. Он узнал некоторые голоса и благодарил Четверку, что оруженосцы не были приглашены. Он не вынес бы, если бы услышал голос Ки. Это было похоже на крики боли, но звучало странно и завораживающе. Он почувствовал легкий трепет и покраснел сильнее, чем когда-либо.
     -- Принц хочет как лучше, я уверена, - почти беззвучно прошептала девушка, - Он созрел для этого, когда был еще младше тебя, но он не ты, не так ли? Некоторые не готовы так рано, - Тобин кивнул. Это был как раз его случай, - Но ты боишься, что друзья будут смеяться над тобой, да?
      Тобин застонал. Она хихикнула и продолжила.
     -- Это легко уладить. Отодвинься, пожалуйста.
      Все еще настороженный Тобин сделал как она просила и удивленно замер. Она встала на колени в середине кровати и громко застонала. Смех клокотал в ее горле, вырываясь наружу громким визгом, очень похожим на те, что раздавались вокруг них. Когда она начала прыгать на кровати, его изумление переросло в испуг. Не переставая кричать, она улыбнулась и протянула руки к Тобину.
      Поняв, наконец, ее мысль, он присоединился к ней. Вместе они прыгали с утроенным весельем. Веревки кровати скрипели, перекладины грохотали. Наконец она особенно громко вскрикнула и рухнула на кровать с хриплым стоном. Спрятав лицо в подушку, она тряслась от смеха.
     -- Молодец, кузен! - пьяно закричал из соседней комнаты Корин.
      Тобин обеими руками зажал рот, чтобы задушить приступ хохота. Девушка подняла на него искрящиеся весельем глаза и радостно прошептала.
     -- Я полагаю, что твоя репутация спасена, мой принц.
      Тобин лег рядом с ней, чтобы не повышать голос.
     -- Но почему?
      Она изящно положила подбородок на сомкнутые руки и хитро посмотрела на него из-под длинных ресниц.
     -- Я должна доставить клиенту удовольствие. Тебе было хорошо?
      Тобин с трудом подавил смех.
     -- Очень!
     -- Так я и скажу царю и принцу, когда они меня спросят, как все прошло, - Она подарила ему сестринский поцелуй в щеку, - Ты не первый, мой дорогой. Некоторые твои друзья хранят ту же тайну.
     -- Кто? - спросил Тобин. Она насмешливо зацокала языком, и он снова покраснел. - Как я могу отблагодарить тебя? У меня даже нет с собой кошелька.
      Она нежно погладила его по щеке.
     -- Ты такой невинный. Принц никогда не платит таким как я, мой дорогой. Я только прошу, чтобы ты сохранил обо мне добрую память и не забывал моих сестер, когда станешь старше.
     -- Твоих сестер?... Хорошо. Обещаю. Но я даже не знаю твоего имени.
      Она задумчиво смотрела на него, словно пытаясь понять смысл просьбы. Наконец она снова улыбнулась.
     -- Юрена
     -- Спасибо, Юрена. Я никогда не забуду твоей доброты.
      Он услышал шаги, шорох надеваемых одежд, и скрип поясов.
     -- Нужен последний штрих.
      Усмехаясь, она вытянула край его туники из штанов, взъерошила его волосы и несколько раз ущипнула его щеки. Потом отступила, критически гладя на свою работу.
     -- Думаю, сойдет.
      Подойдя к маленькому столику, она взяла алебастровую коробочку с помадой, накрасила губы и поцеловала его несколько раз в лицо и шею. Заем, промокнув губы листком бумаги, подарила последний поцелуй в бровь.
     -- Разве ты не выглядишь как настоящий повеса? Если друзья начнут расспрашивать, значительно улыбайся. Такой ответ скажет им все. Если они будут настаивать на том, чтобы продолжить, скажи им, что хочешь только меня.
     -- Ты думаешь, они могут? - встревожился Тобин.
      Тихонько рассмеявшись, Юрена подтолкнула его к выходу.
     
      Уловка Юрены сработала. Компаньоны с триумфом принесли его в замок и оруженосцы с завистью слушали их рассказы. Каждый раз, избегая вопросов, Тобин чувствовал на себе взгляд Ки.
      Когда они позже остались в комнате одни, Тобин почувствовал, что ему трудно смотреть другу в глаза. Ки уселся на подоконник и с надеждой улыбнулся.
     -- Понравилось?
      После минутного колебания Тобин рассказал ему правду. Он надеялся, что друг посмеется вместе с ним, но надежда оказалась ложной.
     -- Ты хочешь сказать, что ты...не смог? - нахмурившись, спросил он. - Ты же сказал, что она была хорошенькой!
      Каждый раз, когда он лгал Ки, по одной и той же причине, и каждый раз он чувствовал себя предателем.
      Тобин целое мгновение боролся с собой, затем пожал плечами.
     -- Я просто не хотел.
     -- Ты должен был сказать об этом. Корин позволил бы тебе выбрать другую...
     -- Нет! Я не хотел ни одну из них.
      Ки долго сидел, уставившись на свои ноги. Потом он вздохнул.
     -- Значит, это правда.
     -- Что, правда?
     -- Что, ты,... - теперь покраснел Ки. Он старался не смотреть на Тобина, - Что ты безразличен... ну, ты понимаешь...другие пристрастия... Я хотел сказать...я думал, что когда ты станешь старше...
      Тобина накрыла паника. На миг ему показалось, что он снова в том борделе.
     -- У меня нет никаких пристрастий! - взорвался он.
      Страх и чувство вины придали голосу гневные нотки.
     -- Прости! Я не имел в виду,... - Ки соскользнул с подоконника и взял его за плечи, - Все хорошо. Это не имеет значения. Я ничего не хотел сказать.
     -- Хотел!
     -- Это не имеет значения, Тоб. Для меня это не имеет значения.
      Тобин знал, что Ки лжет, но Ки хотелось верить в свои слова.
      Если бы только я мог бы сказать ему.
      Если он знал правду.
      Как он смотрел бы на меня тогда?
      Желание рассказать все было таким сильным, что ему пришлось отвернуться и стиснуть зубы.
      Где-то рядом раздался смех Брата.
      Они больше не говорили об этом, но Ки не присоединился к добродушным шуткам других, когда Тобин нашел повод не ходить больше в разукрашенный шатер.
      После этого Тобин выехал в лес один. Он долго блуждал в поисках Аркониэля или Лхел, но никого не нашел.
     
      Глава 45
     
      Царь сдержал слово, и в середине Кеммина компаньоны отправились ловить разбойников к холмам на севере Эро. Корин вел себя как всегда уверенно, но Тобин видел, что принц стремится заставить их забыть его первый боевой опыт. Если верить словам Фарина, слухи о первой неудаче ходили по Дворцовому Кольцу.
     
      В ночь перед отъездом компаньонов, царь устроил в их честь пир. Принцесса Алийя сидела рядом с тестем и была признанной хозяйкой праздника. Несмотря на все опасения, эта беременность протекала хорошо. Рождение наследника ожидалось вскоре после праздника Сакора, а ее живот уже выпирал под платьем, как большой каравай.
      Царь все так же обожал ее, а она была со всеми веселой и милой. По крайней мере, на людях. В тесном дружеском кругу она вела себя так, как и предсказывал Ки. Она была злобной и надменной, и беременность не улучшила ее характер. Тобину доставалось меньше остальных, потому что он был членом семьи. Корину не так повезло. Уже много месяцев отлученный от супружеского ложа, он вернулся к старым привычкам. Разумеется, это не укрылось от Алийи, и последующие события стали легендой. По словам ее придворных дам, у принцессы была тяжелая рука, и брошенные ей вазы всегда попадали в цель.
      Она не стала лучше относиться к Тобину, но он был совершенно заворожен ею, ведь она была первой беременной женщиной, которую он видел. Лхел говорила, что это часть тайной силы женщин, и он начал понимать смысл ее слов, особенно после того, как Алийя заставила его положить руку ей на живот, чтобы почувствовать, как шевелится ребенок. Сначала испуганно, а потом восторженно он ощутил, как что-то твердое толкнулось в его руку. После этого он часто украдкой не сводил глаз с ее живота, наблюдая за таинственными движениями. Это был ребенок Корина и его семья.
     
      Было тепло, и стояла необычная для этого времени года сырость. Компаньоны и их гвардия отправлялись в дорогу под дождем и первые несколько недель совсем не видели солнца. Копыта их лошадей непрерывно месили дорожную грязь. В этой части страны редко встречались гостиницы и сторожевые форты, поэтому они провели большинство ночей в сырых холщовых палатках.
      Первый отряд разбойников, который попался им навстречу был невелик, всего лишь несколько мужчин и мальчиков, занимавшихся кражей скота. Они сдались без борьбы, и Корин велел их повесить.
      Неделю спустя, они встретили сильный отряд, который укрепился в одной из пещер. Они захватили их лошадей, но разбойники были хорошо вооружены и осада длилась четыре дня. В конце концов, голод выгнал банду из пещеры, но даже тогда, они отчаянно сражались. В тяжелой битве Корин убил главаря. Тобин добавил к списку побед еще троих. Для этого ему не понадобилась помощь Брата. Он не пытался вызвать призрака и не видел его после того, как уехал из Алестуна.
      Солдаты, прежде, чем сжечь тела раздевали их. Только тогда они обнаружили, что восемь убитых разбойников были женщинами. Одну из них убил Ки. У нее были седые волосы и иссеченные шрамами руки.
     -- Я не знал, - растерянно повторял он.
     -- Они же бандиты, Ки, - утешал его Тобин, стараясь не замечать комок в груди.
      Фарин и Кони осматривали другое тело. Тобин, борясь с тошнотой, смотрел на запятнанную кровью зеленую тунику в руках Кони. Эта женщина была старше других. Ее дряблое тело и седые пряди в волосах напомнили ему повариху.
     -- Я знал ее, - сказал Фарин, закутывая тело в рваный плащ, - Она была капитаном в Полку Белого Ястреба.
     -- Я не могу поверить, что сражался с женщиной! - воскликнул Албен.
      Он пнул тело своей противницы и с отвращением сплюнул.
     -- В этом нет никакого позора. Они когда-то были воинами, - спокойно сказал Фарин.
      Голос его звенел от гнева. Порион покачал головой.
     -- Истинный воин не станет разбойником.
      Фарин отвернулся. Корин плюнул на мертвого капитана.
     -- Все они изменники и предатели. Сожгите их с остальными.
      Тобин не питал симпатии к бандитам.
      Уна и Ахра нашли способ служить, не становясь на путь грабежа, а женщины Атийона терпеливо ждали.
      Но невысказанный гнев Фарина не покинул его, как и омерзительный запах горелой плоти, который въелся в их одежду.
      Мертвая женщина-капитан часто снилась Тобину, но она не была мстительным духом. Голая и окровавленная она становилась на колени и опускала к его ногам свой меч.
     
      Глава 46
     
      Дожди не прекращались весь Цинрин. В Ночь Печали с моря дул сильный ветер. Он срывал черные чехлы с бронзовых праздничных гонгов и, как траурные флаги, разбрасывал их по залитым дождем улицам. Гонги сталкивались со зловещими звуками, совсем не похожими на праздничную музыку.
      Ритуал тоже явил много дурных предзнаменований. Бык Сакора сопротивлялся, тряс головой, и царю потребовались три удара, чтобы добить его. Внутренности и печень, которые Корин положил перед ждущими жрецами, кишели червями. Были тут же совершены очистительные жертвоприношения, но неделю спустя все дурные знамения оправдались.
     
      В тот вечер Тобин вместе с Корином ужинал в комнате Алийи. Дождь, барабанивший по крыше, заглушал даже звуки арфы. Ужин был неофициальным, и все вольготно раскинулись на диванчиках. Алийя смеялась, глядя, как Эриус обкладывает ее подушками, чтобы ей было удобнее.
     -- Ты - корабль, полный сокровищ, моя дорогая, - говорил он, гладя ее огромный живот, - Ах, как этот маленький воин пинает дедушку! Вот, опять! Ты точно уверена, что там только один ребенок?
     -- Когда он так толкается, мне кажется, что у меня там целый полк! - Она прижала ладони к животу. - Скорее всего, будет мальчик. Во всяком случае, так говорят целители.
     -- Еще один, - кивнул Эриус, - Боги желают, чтобы у Скалы был царь, иначе Создатель не послал бы нам так много мальчиков. Сначала Корин, потом Тобин у моей сестры. А вот девочки не выживают. За моего внука! За царя Скалы!
      Тобину пришлось присоединиться к тосту. Его одолевали смешанные чувства. Он не желал ребенку вреда.
     -- Твой тост звучал не слишком искренне, Тобин, - упрекнул Эриус, и Тобин понял, что за ним наблюдают.
     -- Извини, дядя, - сказал он, торопливо выливая половину чаши на пол, - Пусть боги благословят Корина и его семью.
     -- Ты не должен быть ревнивым, кузен, - сказал Корин.
     -- Никто ведь не ждал, что ты будешь настоящим вторым наследником, не так ли? - заметила Алийя
      Тобин вздрогнул, задавшись вопросом, видел ли кто-нибудь вспышку неприкрытой ненависти в ее глазах.
     -- Ты всегда будешь правой рукой Корина. Разве это не огромная честь?
     -- Конечно, - Тобин выдавил улыбку, раздумывая, как она будет относиться к нему после рождения ребенка, - Я никогда ничего другого и не хотел.
      Ужин продолжался, но Тобин чувствовал, что его мир перевернулся. Он видел, как странно смотрит на него отец Алийи, и улыбки царя тоже казались неискренними. Даже Корин не смотрел на него. Пища казалась ему безвкусной, но он заставлял себя есть, на случай, если за ним все еще наблюдают.
      Когда подали первый десерт, Алийя внезапно вскрикнула и схватилась за живот.
     -- Боль, - она задохнулась, белея от ужаса, - Мама, это такая же боль, как и в прошлый раз!
     -- Все в порядке, милая. Твое время пришло, - сияя, сказала герцогиня, - Теперь нужно отнести тебя на кровать. Корин, пошли за повитухами и целителями!
      Корин взял руки Алийи и поцеловал их.
     -- Я скоро буду с тобой, любовь моя. Тобин, скажи компаньонам, чтобы они бодрствовали. Мой наследник рождается!
     
      * * *
     
      По обычаю компаньоны не имели доступ в покои роженицы. Они нервно молчали, вместе с остальными придворными слушая пронзительные крики, доносившиеся изнутри.
     -- Неужели это всегда так звучит? - шепотом спросил у Ки Тобин.- Кажется, что она умирает!
      Ки пожал плечами.
     -- Некоторые кричат сильнее, чем другие, особенно в первый раз.
      Ночь тянулась, а крики все не стихали. Во дворце нарастала тревога. Вокруг с чашами в руках сновали повитухи. Лица их были мрачными. Перед рассветом одна из них позвала Тобина. Как член царской семьи он должен был присутствовать среди свидетелей.
      Люди толпились вокруг занавешенной кровати, но для него было определено место между царем и Корином. Его кузен вспотел и был бледен. Там были наместник Хилус, лорд Нирин, и, по крайней мере, дюжина других министров, вместе со жрецами всех четырех богов.
      Алийя перестала кричать, и с кровати доносилось ее прерывистое дыхание. Сквозь полускрытый полог Тобин увидел залитую кровью ногу. Он быстро отвел взгляд, чувствуя, что видит что-то позорное. Лхел говорила о волшебстве и власти; но это больше походило на пытку.
     -- Уже скоро, я думаю, - пробормотал царь, выглядя довольным.
      Как будто в ответ, Алийя издала крик, от которого волосы у Тобина зашевелились. Прозвучало еще несколько вскриков, но это были другие голоса. Мать Алийи без чувств упала у кровати, и он услышал, что женщины плачут.
     -- Нет! - закричал Корин, разрывая занавески. - Алийя!
      Алийя, как сломанная кукла лежала на залитой кровью кровати, белая рубашка скомкалась вокруг ее бедер. Плачущая повитуха все еще стояла на коленях между раздвинутыми ногами, держа на руках какой-то сверток.
     -- Ребенок, - потребовал Корин, протягивая руки.
     -- О, мой принц! - женщина рыдала. - Это был не ребенок!
     -- Покажи это, женщина! - приказал Эриус.
      Отвернувшись, повитуха откинула пеленку. У этого существа не было рук, а на лице, или, точнее там, где должно было быть лицо, не было ничего, кроме узких щелочек глаз и ноздрей.
     -- Это проклятие, - прошептал Корин, - Я проклят!
     -- Нет, - прохрипел Эриус. - Не смей так говорить!
     -- Отец, посмотри на это!...
      Эриус развернулся и ударил Корина по лицу, сбив принца с ног. Тобин попытался поймать его, но не удержался на ногах и растянулся под ним. Схватив Корина на тунику, Эриус встряхнул его, яростно крича:
     -- Никогда не говори этого! Никогда! Никогда, ты слышишь меня? - Он отпустил Корина и обернулся к остальным. - Любой, кто расскажет об этом, будет сожжен живым! Вы слышали меня!?
      Он выскочил из комнаты, приказав выставить у дверей. Корин подполз к кровати. Из его носа, стекая по его лицу и щегольской бородке, сочилась кровь. Он стиснул безвольную руку жены.
     -- Алийя? Ты слышишь меня? Проклятие, очнись и посмотри на это!
      Тобин встал, отчаянно желая убежать. Но, уже отворачиваясь, он заметил, что Нирин спокойно исследует мертвого ребенка. Волшебник отвернулся от остальных, но Тобин видел половину его лица, и от того, что он видел, у него перехватило дыхание. Нирин выглядел довольным. Торжествующим.
      Потрясенный Тобин не успел отвернуться, и его глаза встретились с пристальным взглядом волшебника. И Тобина снова настигло то мерзкое чувство, что чей-то холодный палец ковыряется в его внутренностях. Он не мог пошевелиться, или отвести взгляд. Целый миг он был уверен, что его сердце сейчас остановится.
      Внезапно наступило освобождение, и Тобин услышал голос Нирина. Тот спокойно говорил с Корином. Сверток снова был у повитухи, хотя Тобин не видел, как волшебник передал его ей.
     -- Это - несомненно, некромантия, - говорил Нирин. Он отечески положил руку Корину на плечо, - Будь уверен, мой принц, я найду предателей и сожгу их.
      Он снова поглядел на Тобина своими холодными змеиными глазами.
      Корин плакал, но его кулаки были сжаты, а сведенные челюсти лязгнули, когда он хрипло выкрикнул:
     -- Сожги их. Сожги их всех!
     
      Стоя снаружи с другими, Ки услышал крик Эриуса и вовремя отскочил с дороги. Царь вылетел из комнаты как ураган.
     -- Вызовите мою стражу! - рявкнул Эриус и обернулся к мальчикам. - Пошли вон, все! Никому ни слова! Клянитесь!
      Перепуганные мальчики повиновались. Ки не пошел за остальными. Он стоял в конце коридора, ожидая, когда выйдет Тобин. Один взгляд на белое ошеломленное лицо друга подтвердил правильность его решения. Он отвел Тобина в их комнату, закутал его в одеяло, усадил в кресло, дал ему чашу с вином и послал Балдуса за Ником и Лутой.
      Тобин выпил полную чашу и только тогда смог говорить. Но сказал он им только то, что они знали, что ребенок был мертворожденным. Ки видел, как трясутся его руки, и знал, что Тобин знает гораздо больше, но не скажет. Тобин, дрожа, обхватил руками колени и сидел молча, пока с новостями не пришел Танил. Алийя умерла. Тогда Тобин опустил голову и заплакал.
     -- Корин не отходит от нее, - сказал им Милирин, когда Ки пытался успокоить Тобина, - Танил и Калиэль перепробовали все, готовы были унести его силой. Он отослал их. Даже Калиэлю не разрешил остаться. С ним Нирин, он говорит только о том, как будет сжигать волшебников! Я буду у той двери, пока они не выйдут. Я могу послать за тобой, принц Тобин, если Корин позовет тебя?
     -- Конечно, - невнятно прошептал Тобин, вытирая щеки рукавом.
      Милирин бросил на него благодарный взгляд и вышел. Никидес покачал головой.
     -- Какой волшебник мог убить не родившегося ребенка? Если вам интересно мое мнение, то это Иллиор...
     -- Нет! - Тобин подскочил в кресле. - Не говори так. Никто не должен так говорить. Никогда.
      Ребенок не был мертворожденным. Догадка сверкнула в голове Ки, как молния. Случилось что-то страшное...
      Судя по лицу Никидеса, тот подумал о том же.
     -- Вы слышали принца, - сказал он другим. - Мы больше не будем говорить об этом.
     
      Глава 47
     
      Лхел осталась с Аркониэлем и остальными в горном лагере, но спала одна в своей хижине. Это огорчало Аркониэля, но он понимал, что так нужно. Остальные волшебники не последовали бы за Аркониэлем, если бы знали, что они любовники. А Лхел стремилась выполнить волю Матери.
      Как она и предсказывала, маленький Тотмус умер через несколько недель после их прибытия в горы. Она вместе со всеми оплакивала его, но знала, что зима будет тяжелой и без ухода за больными. Остальные были сильны.
      Под руководством Симеуса они утеплили свое убежище до наступления плохой погоды. Дети без устали собирали хворост. Лхел научила их добывать последние грибы и съедобные коренья. Норил и Каулин коптили мясо. Визнир и девочки ловили силками кроликов и куропаток. Даже Малканус сумел проявить себя, убив заклинанием жирного медведя, который забрел в лагерь.
      Лхел учила городских жителей, как использовать каждую кость, зуб, и клочок сухожилия, и как высасывать мозг из длинных костей. Она учила их выделывать шкуры, натягивая их на стойках из кедровых веток и натирая смесью пепла и мозга. Несмотря на это, старшие волшебники все еще не доверяли ей, а она им, поэтому она старалась не показывать свою силу. Она позволила Аркониэлю учить их. Это была нить, которую пряла Мать.
      Они знали, что как бы ни выбивались из сил, им не заготовить достаточно провианта. Долгой зимой им были необходимы пища, сено, одежда, и домашний скот. Ворнус и Лиан взяли телегу и отправились за покупками к городкам рудокопов.
      Вскоре после этого их настигли снегопады. В одночасье серое небо скрылось за непроницаемой пеленой воздушных хлопьев. Легкий, но неумолимый он оседал на всех ветках, покрывал каждый камень и каждый пень. К тому времени, когда холодный ветер превратил хлопья в маленькие острые льдинки, скаланцы успели построить хлев для скота и одну низкую длинную хижину. Там было сыро, но по ночам места хватало всем. У них не было лишних ни веревок, ни пакли, чтобы проконопатить стены, но Серана заговорила хижину от сквозняков, а Аркониэль от протекания.
      В ночь зимнего солнцестояния Лхел позвала Аркониэля в свою хижину. Когда они соединились, он не думал о Матери и ее ритуалах, но он был горяч и полон желания.
      Жертва была принята.
      Той ночью Мать послала ей видение, и впервые с тех пор, как она заполучила в свою постель молодого волшебника, она была рада, что его семя не могло прорасти в ней ребенком.
      Она ушла еще до рассвета, оставив на прощание только следы на снегу.
     
      Часть IV
      В первой атаке пленимарцев не было армий и кораблей, не было некромантов и их демонов. Были дети брошенные на побережье Скалы.
      Юлания из Сидани, царский историограф.
     
      Глава 48
     
      Фермер, едущий на телеге с ярмарки в Эро нашел у дороги плачущую девочку. Она была слишком испугана или слишком застенчива, чтобы ответить на его расспросы о родных. Судя ее грязным деревянным башмакам и серому платью из грубой ткани, она была не из города. Возможно, она упала с другой телеги. Он внимательно осмотрел дорогу, но никого не увидел.
      Он был добрым человеком. После того, как стало ясно, что в поле зрения он не встретит никакой помощи, он решил отвезти ее домой к жене. Когда он усадил ее в телегу, она перестала плакать, но все еще дрожала. Он завернул ее в свой плащ, и дал ей сладких леденцов, которые купил для своих дочерей.
     -- Сегодня вечером мы уложим тебя между моими девочками, и тебе будет тепло, - обещал он, прикрикивая на лошадь.
      Маленькая девочка чихала, но со счастливым видом обсасывала кусок сахара. Она была немой от рождения, и не могла рассказать ему, что не понимает его слов. Но он заботился о ней, и его голос был ласковым, поэтому она понимала, что он очень добр. Он был не похож на незнакомцев, которые увезли ее из ее деревни в лодке, полной печальных людей, и оставили ее на обочине ночью.
      Она не могла даже поблагодарить его за сахар, и это ее очень огорчало. Сладкий вкус ослабил боль в ее горящем распухшем горле.
     
      Глава 49
     
      В Эро тянулись тоскливые зимние дни. Вся страна была в трауре по Алийи, и черные флаги висели на всех домах и лавках. Во дворце все, начиная с царя и заканчивая поварятами носили черную и серовато-коричневую одежду. Траур должен был длиться год и один день. Дожди продолжали поливать город.
      Дворцовые слуги, ворча, сжигали в жаровнях душистые травы. Для компаньонов повара готовили по рецептам целителей горькие, очищающие кровь настои
     -- Зима очень теплая, - объяснил Молай, в ответ на жалобы Тобина и Ки, - Когда земля не замерзает, вода разносит грязь и нечистоты по улицам. Это опасно.
      Вскоре его слова подтвердились. На восточное побережье снова яростно обрушилась красно-черная смерть.
     
      Нирин перевез Налию в Цирну. Болезнь не тронула затерянную в глуши крепость и деревню рядом с ней. Девушку и ее няню пугал этот новый дом, где было очень мрачно и одиноко, но Нирин обещал чаще навещать их.
     
      В Достине птицы смерти сожгли в гавани Эро более двадцати домов вместе с зараженными жильцами.
      Но остановить болезнь было невозможно. Вскоре чума поразила дом возле зернового рынка. Там были сожжены семь арендованных комнат и храм Сакора, но некоторые жители сбежали, распространяя мор.
      В середине Достина болезнь поразила любимый театр компаньонов, и он был заколочен вместе со всей труппой, костюмерами и слугами.
      Эта новость необычайно расстроила Тобина и Ки. Эти артисты развлекали их в Алестуне, и они успели завести среди них много друзей.
      Театр был только в пяти улицах от ворот дворца, и царь тут же отменил все представления и особым указом запретил компаньонам покидать дворец. В первые месяцы траура были запрещены любые развлечения, и мальчики оказались пойманными в ловушку.
      Наставник Порион уговаривал их продолжать обучение военному делу, но Корин пребывал в расстроенных чувствах и чаще всего был пьян. Одетый в черное, он проводил дни в своей комнате или бродил по крышам и саду. Если кто-то заговаривал с ним, он отделывался односложными репликами, или предпочитал отмалчиваться. Единственное общество, которое он мог выносить спокойно, было общество отца и Нирина.
     
      В конце месяца ветер переменился, и целители надеялись, что воздух очистится. Но вместо чумы началась эпидемия еще более страшной болезни. Первые вспышки начались в деревнях и селах от Илани до Грейхада. В Эро эта болезнь пришла сначала на рынки нижнего города и прежде, чем все успели опомниться, эпидемия уже стучалась в ворота Дворцового Кольца.
      Это была черная оспа. Начиналась она с боли в горле и россыпи по телу черных гнойников. Если это не шло дальше шеи, то больной выживал, но чаще всего пятна распространялись по лицу и поражали глаза, рот и, наконец, горло. Болезнь длилась пять дней, в конце которых больные либо умирали, либо оставались обезображенными, и часто слепыми. Ауренфэйе эта болезнь была знакома, и большинство из них стремительно покинули город.
      Нирин обвинил в эпидемии вольных волшебников, которых называл изменниками и некромантами. Гончие снова вышли на охоту, искореняя всех несогласных. Но недовольство нарастало. Вокруг храмов Светоносного вспыхнули бунты. Царская гвардия безжалостно подавляла восстания, но следующие казни были проведены уже за стенами города.
      Всюду красовался полумесяц Иллиора. Его неумело рисовали на стенах, дверных и оконных рамах, и даже на траурных флагах. Под покровом темноты люди проникали в храмы Иллиора, ища совета и помощи.
     
      Волшебников эпидемия не задела, но Айя не решилась навестить Тобина и Ки, боясь принести к ним болезнь. Вместо этого она с помощью заклинания Аркониэля послала ему, Ки и Фарину амулеты из слоновой кости с символами Иллиора.
      Эпидемия ширилась, и вскоре улицы были покрыты трупами бродяг и тех, кто был оставлен родными при первых признаках болезни. Изуродованные и ослепшие, они просили помощи, но помочь было некому. Люди умирали прямо на улицах. Царь указом запретил больным выходить на улицы, обязав городскую стражу следить за выполнением приказа.
      Но количество стражи сокращалось. Чаще всего болезнь убивала сильных молодых солдат, в то время, как старые и немощные отделывались шрамами и пятнами на теле.
     
      Чем сильнее отчаяние охватывало жителей города, тем смелее становились Айя и ее союзники. Именно они рисовали первые полумесяцы на городских стенах, и повторяли пророчество всем, кто желал их слушать.
      До тех пор, пока дочь, наследница Фелатимоса сражается и побеждает, Скала никогда не будет покорена.
      Она придет! Этот шепот разносился по столице.
      В подвалах квартала ауренфэйе теперь жили двадцать два волшебника. Молодой Эйоли присоединился к ним, когда снег отрезал его от лагеря Аркониэля в горах.
     
      Отрезанные от привычных развлечений компаньоны стали раздражительными и беспокойными. Тобин снова вернулся к вырезанию фигурок и учил всех, кто хотел этому научиться. Ки и Лута оказались способными учениками. Лисичка умел рисовать и помогал Тобину делать украшения для кольчужных нагрудников и шлемов. Оказалось, что застенчивый Никидес умеет показывать фокусы.
      Калиэль пытался увлечь всех карточными играми, но вскоре и эта забава им прискучила. Оторванные от городских борделей, юноши снова переключились на служанок. Зуштра был обручен с молодой герцогиней, но в первые месяцы траура было нельзя играть свадьбы.
     
      Тобина стали донимать постоянные боли в животе, приходящие независимо от фаз луны. Обычно это было легкое недомогание, но в дни новолуний и полнолуний ему казалось, что в его животе что-то ворочается. Это было очень похоже на движение ребенка в животе Алийи. Он боялся этого ощущения, и его мучила невозможность спросить у кого-нибудь совета. Ему начали сниться странные сны. Точнее, один сон, с незначительными изменениями повторявшийся каждую ночь.
      Ему снилась башня его замка в Алестуне. Он стоял в центре старой комнаты его матери, окруженный сломанной мебелью и грудами заплесневелой ткани и шерсти. Брат вышел из тени и вел его за руку вниз по лестнице. Было темно, и Тобин был вынужден довериться призраку и глухому стуку камней под своими сапогами.
      Все вокруг было таким, каким он помнил, но когда они достигли основания лестницы, дверь распахнулась, и они оказались на краю высокой пропасти, а под ними простиралось море. Это было похоже на утесы в Цирне, но когда он оглянулся назад, вокруг были разбросаны зеленые холмы, а на горизонте виднелись пики скал. На вершине одного из холмов стоял старик и смотрел прямо на него. С такого расстояния Тобин не мог разобрать лицо, но старик был одет как волшебник. Его рука взметнулась вверх, приветствуя Тобина как давнего знакомого.
      Брат все еще был рядом и вел его к самому краю утеса, пока пальцы ног Тобина не нависли над краем. Далеко внизу между двумя полосками земли блестела как зеркало широкая гавань. Каким-то образом Тобин видел их отражения в воде, но его лицо было лицом женщины, а Брат превратился в Ки. Даже во сне это было удивительно.
      Все еще балансируя на краю, женщина поворачивалась, чтобы поцеловать Ки. Она слышала, что незнакомец на холме что-то кричит ей, но ветер унес его слова. Когда ее губы встретились с губами Ки, налетел порыв ветра и потащил ее вниз...
      Сон всегда заканчивался одинаково. Резко вырвавшись из плена нескончаемого падения, Тобин садился на кровати и несколько минут сидел, оглушенный сердцебиением и жаркой пульсацией внизу живота. Он перестал обманывать себя. В те ночи, когда Ки ворочался во сне и обращал к нему свое безмятежное лицо, Тобин сбегал и остаток ночи бродил по коридорам дворца. Тоскуя по тому, на что он не смел и надеяться, он прижимал пальцы к губам, пытаясь возродить ощущение того поцелуя.
      Каждый раз после этого сна он весь день чувствовал себя подавленным и рассеянным. Не раз он ловил себя на том, что уставившись на Ки размышляет, каковы будут его поцелуи. Он старался как можно быстрее отгонять эти мысли, и Ки быстро забывал его взгляды и беззаботно развлекался со служанками.
      Теперь он чаще уходил к ним, и возвращался всегда на рассвете. По молчаливому уговору, Тобин не жаловался на эти вылазки, а Ки не хвастался ими. По крайней мере, ему.
     
      В одну из ветреных ночей Клесина Тобин в очередной раз был один, трудясь над драгоценными брошками для траурного плаща Корина. За окном яростно завывал бушующий ветер. Ник и Лута предлагали составить ему компанию, но Тобину хотелось побыть одному. Ки развлекался с одной из служанок по имени Ранар.
      Работа заглушала его мечущиеся мысли. Лепить он был способен даже со щемящей болью в сердце. Во время последнего путешествия, подарки, которые он сделал для своих друзей, поразили их воображение. С тех пор ему наряду с обычными подарками стали посылать золото и серебро для драгоценностей. Обмен подарками был не просто развлечением. Никидес говорил, что это лучший способ завести полезные связи. Кто не хочет доставить удовольствие любимому кузену будущего царя? Тобин достаточно изучил историю, чтобы понять мудрость этого утверждения, и не отказывался делать драгоценности для ответных подарков.
      Тем не менее, это была работа, и он очень старался. Ему доставляло удовольствие провести драгоценность длинным путем от задумки в его голове, до вещи в его руках.
      Он почти закончил восковую заготовку, когда Балдус сообщил ему о посетителе.
     -- Я занят. Кто это? - проворчал Тобин.
     -- Это - я, Тобин, - сказал Фарин, входя в комнату. С его волос и плаща лилась вода, - Я подумал, что тебе захочется сыграть в бакши.
     -- Входи! - воскликнул Тобин, чувствуя, что его плохое настроение испаряется. Прошли недели с того дня, как им удалось поговорить. - Балдус, возьми плащ благородного Фарина и принеси нам вина. И пусть принесут какой-нибудь еды. Лучше всего хлеба, холодной говядины и сыра. И горшочек горчицы! И... нет, вина не надо. Принеси эль.
      Когда мальчик убежал, Фарин хихикнул.
     -- Это плата за дорогу от казармы, мой принц?
     -- Он мне нравится больше. Как и твоя компания.
      Фарин сел у рабочего стала Тобина, с интересом разглядывая все эскизы и недоделанные фигурки.
     -- Твоя мать гордилась бы тобой.
      Тобин удивленно поднял на него глаза. Фарин редко говорил о ней.
     -- Твой отец тоже, - добавил тот, - Они были одаренной парой. Он же сделал для тебя тот игрушечный город. Это было непросто.
     -- Мне жаль, что я не успел показать ему это, - Тобин показал три стоящие на полке конструкции из дерева и глины, - Помнишь Старый Дворец, который он сделал?
      Фарин усмехался.
     -- О, да. Из ящика для засолки рыбы.
     -- Я никогда не замечал! Это не намного лучше. Как только эпидемия кончится, я собираюсь встретиться с настоящими архитекторами и попрошу их научить меня. Я представляю себе прекрасные здания, храмы с белыми колоннами и куполами выше тех, что есть в Эро.
     -- Ты сделаешь это. У тебя душа не только воина, но и творца.
      Тобин удивленно сдвинул брови.
     -- Мне это уже говорили.
     -- Кто?
     -- Ювелир ауренфэйе по имени Тирал. Он сказал, что Иллиор и Дална вложили мастерство, и что я был бы счастливее, создавая, а не разрушая.
      Фарин медленно кивнул и спросил:
     -- А что ты сам думаешь теперь, когда испытал и то, и другое?
     -- Я - хороший воин, не так ли? - спросил он, зная, что Фарин единственный, кто может честно ответить ему.
     -- Конечно! Но я спрашивал не об этом.
      Тобин взял трехгранный напильник и покрутил его в пальцах.
     -- Я думаю, что ауренфэйе был прав. Я горд, что я воин, и я не боюсь. Но я счастливее, когда держу в руках это.
     -- Не нужно этого стыдиться.
     -- Мой отец сказал бы то же самое?
      Появились Балдус и двое слуг с подносами и накрыли им стол у очага. Тобин снова отослал их и налил в стаканы эль. Фарин нарезал мясо и сыр и, вместе с кусками хлеба, положил их на каминную решетку.
     -- Это почти так же хорошо как было дома, - сказал Тобин, наблюдая за ним, - Если бы не ты, я сидел бы у очага один. Почему ты пришел именно сегодня?
     -- Я и сам не ожидал. Но сегодня у меня был странный гость. Женщина по имени Лхел, которая утверждает, что была твоим другом. Вижу по твоему лицу, что это имя тебе знакомо.
     -- Лхел? Но как она оказалась здесь?
      Тобин вспомнил все предупреждения Айи, и у него замерло сердце. Что, если Лхел открыла Фарину его тайну? Фарин взъерошил свои волосы.
     -- Это самое странное. Она не пришла ко мне, а появилась. Я читал в своей комнате и услышал, что кто-то назвал мое имя. Когда я оглянулся, я увидел посреди комнаты круг света, а в нем маленькую ведьму из народа холмов. За ее спиной был виден замок в Алестуне. Я видел это так же ясно, как вижу тебя. Хотя до этой минуты я думал, что видел сон.
     -- Почему она пришла к тебе?
     -- У нас состоялась очень интересная беседа, - в глазах Фарина мелькнула грусть, - Я не выдающийся человек, как твой отец и Аркониэль, но я и не дурак. Она не сказала мне ничего, о чем я не догадывался.
      Тобин всегда хотел, чтобы Фарин знал правду, но теперь он внезапно, утратив дар речи и опустив голову, ждал, боясь и желая узнать, что сообщила капитану Лхел.
      - Меня не было там, когда ты родился, - сказал Фарин, наклоняясь, чтобы перевернуть поджарившийся с одной стороны хлеб, - Это всегда казалось мне странным. Риус отослал меня с поручением, которое мог выполнить его дворецкий. Я всегда думал, что так хотела твоя мать.
     -- Моя мать?
     -- Она ревновала его ко мне, Тобин, хотя Иллиор знает, что я никогда не давал ей повода.
      Тобин неловко поерзал на своем стуле.
     -- Ки рассказал мне о тебе и моем отце. Да? К тому времени, как он женился на ней, это было уже в прошлом. Но тайны из этого мы не делали. Я предложил послать гонцом кого-то другого, но Риус и слышать об этом не хотел. Поэтому я подумал, что она не хочет, чтобы я был там той ночью. Я не вспоминал об этом до того дня, когда умер твой отец. Помнишь, я сказал тебе, что его последние слова были о тебе? Но я никогда не говорил тебе, что это были за слова. Он знал, что умирает,... - Фарин, остановился и откашлялся, - Мне жаль. Прошло столько времени, но кажется, что это было вчера. Последние его слова были: "Защищай мое дитя ценой жизни, если понадобится. Тобин будет править Скалой". Да простит мне Иллиор, я думал, что он бредил. Но позже, когда я сказал об этом Аркониэлю, я понял по его глазам, что был не прав. Он не мог сказать мне больше и спросил меня, смогу ли я служить тебе по-прежнему, не зная всего. Думаю, ты догадываешься, что я ответил.
      Тобин мигнул и вытер предательскую слезу.
     -- Я всегда доверял тебе.
      Фарин прижал к груди сжатый кулак.
     -- Я надеюсь, что так будет всегда. Я говорил, что особым умом я не отличаюсь, и я решил, что со всеми войнами и эпидемиями, возможно, ты можешь оказаться единственным наследником. Но были и другие странности. Например, почему ты и Ки называете того близнеца-демона твоим Братом, а не Сестрой.
     -- Ты слышал? И никогда не спрашивал?
     -- Я дал Аркониэлю слово.
     -- Но Лхел пришла и сказала тебе о нем?
     -- Нет, не она. Я видел его.
     -- Где?
     -- В доме лорда Оруна в тот день, когда он умер.
     -- Он убил Оруна, - смущенно выдавил Тобин.
     -- Я так и думал. Он все еще сидел над телом, когда я вбежал в дверь. Сначала я подумал, что это ты, но он оглянулся на меня. Клянусь Светоносным, я не знаю, как ты выдержал все эти годы. Моя кровь заледенела от одного его взгляда.
     -- Но ты никогда не говорил об этом Айе.
     -- Я думал, что ты скажешь.
     -- О чем еще тебе сказала Лхел? Обо мне?
     -- Что когда-нибудь ты потребуешь себе трон. И что я всегда должен быть готовым и не сомневаться в тебе.
     -- Это - все?
     -- Еще, что она давно следила за мной, и считает меня достойным человеком, - Он покачал головой, - Я знал, кто она, на ее лице были знаки ведьмы. Но все равно я рад, что она такого хорошего мнения обо мне.
     -- Она всегда говорила, что Айя и отец должны были сказать тебе. Аркониэль тоже так думал. Айя была против. Я знаю, что отец сказал бы, если бы не она.
     -- Это не имеет значения, Тобин. Он сказал мне, когда это стало важным.
     -- Он сделал это, чтобы защитить тебя, - допустил Тобин, хотя сам был все еще зол на волшебницу, - Она говорит, что Нирин может читать мысли. Меня научили скрывать мои. Поэтому Ки тоже не знает. Ты не скажешь ему?
      Фарин вручил Тобину поджаренное мясо и хлеб.
     -- Конечно, я не скажу. Но я думаю, что тебе мучительно скрывать такое. Особенно от него.
     -- Много раз я еле сдерживался, чтобы не признаться. А теперь...
     -- Да, и теперь, - Фарин откусил хлеб и медленно жевал его. Наконец он вздохнул, и сказал, - Ки знает о твоих чувствах к нему, Тобин. Все видят, как ты смотришь на него. Он любит тебя...как может.
      Тобин почувствовал, что его лицо обжег румянец.
     -- Я знаю. У него есть полдюжины влюбленных в него девочек. Сейчас он с одной из них.
     -- Он - сын своего отца, Тобин, и не может не изображать кота, - Он косо взглянул на Тобина, - Однако есть те, кто жаждет теплого взгляда от тебя.
     -- Мне это не нужно!
      Он был уверен в своих словах. Но где-то на задворках сознания скользнул предательский шепот. Кто?
     -- Хорошо, но было бы неплохо хотя бы сделать вид. Так сказала Лхел. Мальчик твоего возраста должен интересоваться этим, особенно принц, у которого есть большой выбор.
     -- Какое это имеет значение?
     -- Это имеет значение. И Ки было бы легче, если бы ты казался более счастливым.
     -- Тебе это сказала Лхел?
     -- Нет, Ки.
     -- Ки?
      Тобину захотелось провалиться вместе со стулом.
     -- Он не может ответить на твои чувства, и это причиняет ему боль. Ты знаешь, что если бы он мог, он бы сделал это.
      Слова повисли в воздухе. Что на это можно было сказать?
     -- Все говорят, что я странный. Пусть так и будет.
     -- У тебя есть хорошие друзья, Тобин. Однажды ты узнаешь, насколько хорошие. Я знаю, что тебе тяжело...
     -- Ты знаешь? Откуда тебе знать? - Все годы тайн, страха и боли вырвались наружу. - Откуда тебе знать, что такое все время лгать и притворяться? Что такое не знать свое настоящее лицо, и не видеть его, пока кто-то не покажет? А, Ки? По крайней мере, мой отец знал о твоих чувствах!
      Фарин снова занялся хлебом.
     -- Ты думаешь, что мне легче от этого? Это не так.
      Гнев Тобина угас, на его место явился жгучий стыд. Как можно было так сорваться на Фарина, особенно после того, как тот доверился ему? Соскользнув со стула, он обнял его, спрятав лицо у него на плече.
     -- Извини. Я должен был так говорить.
      Фарин погладил его по спине, как маленького мальчика, еще не взявшего на плечи такой груз.
     -- Все в порядке. Ты только недавно узнал, каков этот мир.
     -- Он уродлив и омерзителен.
      Фарин коснулся пальцами подбородка Тобина и серьезно посмотрел ему в глаза.
     -- Может быть. Но ты можешь изменить его, сделать лучше. За это боролись многие. За это умер твой отец, и твоя бедная мать. Но пока я жив, ты не будешь один. Я обещаю, когда настанет время, я не оставлю тебя в одиночестве.
     -- Я знаю, - Тобин сел и вытер рукавом нос, - Когда настанет время, я собираюсь сделать тебя знатным и богатым лордом, и никто меня не остановит.
     -- Ничего не имею против! - когда Фарин вручал ему очередной кусок хлеба, его глаза лучились весельем, - Я знаю, где мое место, Тобин. Рядом с тобой.
   0x01 graphic
      Глава 50
      Никто не видел, как они появились, даже те, кто должен был защищать наши жизни. Кто мог ждать нападения с моря в такую ночь? Какой капитан пересек бы Внутреннее Море в это время года?
      Волны вздымались над морем, как огромные стога сена, ветер бушевал в городе, разрывая и снова сгоняя в одну кучу облака. Тучи закрыли луну. В чем можно было обвинить стражу, если было невозможно даже увидеть соседний дом?
      Большой флот Пленимара под полосатыми парусами вынырнул из самых челюстей бури и застал Эро врасплох. Они проплыли, последние мили с потушенными фонарями, - подвиг, который стоил им кораблей и солдат, но обеспечил внезапность. Погибло девятнадцать кораблей. Сколько их встало на якорь, к северу от Эро, никто не знал, но войско, сошедшее на берег исчислялось тысячами людей.
      Половина жителей города были мертвы или умирали от оспы, солдат, охраняющих ворота было очень мало...
      Лиман Младший, Первый Летописец Дома Орески.
     
      В ту ночь шторм бушевал так, что дворцовая стража не слышала тревожный шум из нижнего города. Весть, которую принесли гонцы, разлетелась по дворцовому кольцу, наполняя сердца паникой.
      Звуки гонгов и крики разбудили Ки. Сначала ему показалось, что ему снится праздник Сакора. Он попытался спрятать голову под подушку, но Тобин выскочил из кровати и сдернул с него одеяло.
     -- Это - тревога, Ки. Вставай! - крикнул он, торопливо одеваясь в тусклом свете ночника.
      Ки вскочил и натянул первую тунику, которая попалась ему под руку. Вбежал Молай, все еще одетый в ночную рубашку.
     -- Это - нападение, мои лорды! Вооружитесь! Царь ждет всех в тронном зале!
     -- Это - пленимарцы? - спросил Тобин.
     -- Я сказал вам все, что знаю. Гонец утверждает, что город пылает от Большого Маяка до Дороги Нищих.
     -- Найди Луту и Ника...
     -- Мы здесь! - крикнул Лута, ворвавшись в комнату с Никидесом и их оруженосцами.
     -- Оденьтесь и вооружитесь. Встретимся здесь, - бросил Тобин, - Молай, где Корин?
     -- Я не знаю.
     -- Забудь. Пошли кого-нибудь за Фарином и моей гвардией.
      Ки, чувствуя, что руки его дрожат, помогал Тобину надевать кольчугу и шлем.
     -- Это не набег разбойников, да? - пробормотал он, пытаясь придать голосу шутливые нотки. - Тобин?
      На миг ему показалось, что друг его не слушает.
     -- Я в порядке. Просто я совсем не так представлял себе наше первое сражение, - Тобин сомкнул пальца на руке Ки, - Ты поддержишь меня, не так ли? Несмотря ни на что?
     -- Конечно!
      Ки тревожно заглянул в глаза Тобину.
     -- Ты уверен, что все в порядке?
      Тобин стиснул его руку.
     -- Я уверен. Пошли.
     
      * * *
     
      Айя стояла на крыше дома, проклиная неистовство ветра. Морской бриз разносил запах гари. Гавань была в огне, а вражеские корабли перекрыли все выходы из порта. Доки пылали, а те из Скаланских кораблей, которые стояли на якоре, прилив выбросил на мель.
      Враг еще не разрушил стену, но этот момент был близок. С помощью волшебного зрения она увидела, что некроманты и солдаты не жалея сил забрасывают восточную стену сгустками пламени из катапульт. Квартал красильщиков был в дыму.
      Нижние улицы еще не занялись. Толпы людей бежали под гору с оружием в руках. Другие, нагруженные вещами, пытались пробираться сквозь толпу, не понимая, что спасения нет. Солдаты врага стояли у всех ворот.
      Но ее беспокоило не это. Она бросила заклинание поиска, и обнаружила, что подаренные ей амулеты мальчики забыли в комнате. Окруженная порывами ветра, она закрыла глаза и произнесла другое заклинание. Впрочем, она подозревала, где они могут быть, и эти подозрения наполняли ее ужасом. Под опущенными веками ее глаза болели и слезились, в висках мучительно пульсировала кровь
      Она нашла их.
     -- Проклятие! - воскликнула она, и, не сдержавшись, погрозила кулаком небу.
     
      О том, чтобы оставить компаньонов во дворце, не было и речи. Половина гарнизона погибла от оспы и чумы, а катапульты непрерывно поливали город огнем. На счету был каждый воин. Вооруженные луками и мечами, мальчики заняли свое место во главе колонны. Царь вскочил на черного боевого коня и взял в руку Меч Герилейн. Возвысив голос так, чтобы ветер не заглушал его, он крикнул.
     -- Нет времени для длинных речей. Я получил известие, что у восточных ворот есть некроманты. Пусть Сакор осудит врагов за трусость и дарует победу нам. Встаньте плечом к плечу, воины Скалы, и отгоните грабителей от наших берегов! Нужно отогнать их от ворот и стен. Они не должны пройти!
      Развернув своего коня, он повел их в бой.
      Остальные шли пешком. Оглянувшись, Тобин увидел позади себя Фарина и свою гвардию. Над ними реяло знамя Атийона. Ки мрачно шел рядом с ним. Их доспехи звенели.
      Они вышли за ворота, и Тобин задохнулся. В сером луче рассвета он видел стелившийся по улицам дым. На стенах уже были защитники, но как же их было мало!
      Было даже ясно почему. С тех пор, как началась эпидемия, компаньонов не пускали в город, а слова не могли передать им весь ужас случившегося. Эро превратился в склеп. На каждой улице гнили тела, чтобы вывезти все не хватало телег и возчиков. Возможно, они все тоже были мертвы. Тобин дрожал от омерзения, проходя мимо свиньи, пожиравшей тело молодой девушки. Трупы лежали всюду, как груды мусора. Несмотря на холодный ветер, зловоние вызывало тошноту.
     -- Если нас не уничтожат пленимарцы, это сделает оспа! - пробормотал Ки, прикрывая рот ладонью.
      Они прошли мимо оборванной женщины, которая при их приближении упала на колени, прижимая к себе изуродованного оспой ребенка.
      Ее исступленный голос прорвался сквозь завывания ветра.
     -- Эриус, сын Агналейн, ты проклят и весь твой род тоже! Ты навлек проклятие Иллиора на эту землю!
      Несколько солдат бросились к ней, чтобы заставить ее замолчать. Тобин отвел глаза. Эриус, казалось, не услышал ее, но Корин заметно вздрогнул.
      Улица, спускающаяся к восточным воротам, была забита испуганными людьми, телегами, обезумевшими животными. Стража Эриуса мчалась вперед, жезлами очищая им путь.
      Но у стен было множество мужчин, женщин, и даже детей, которые были готовы с оружием в руках отстаивать свой город. На стенах и башнях были солдаты. Мало солдат. На глазах Тобина несколько вражеских воинов забрались на стены, но были сброшены вниз. В воздухе зажужжали стрелы. Некоторые быстро нашли свою цель. Скаланские воины падали вниз, прямо на трупы.
     -- Смотри, - сказал Ки, указывая на груду тел.
      Там лежали два мертвых пленимарца в черных туниках с заплетенными в косы бородами и темными волосами. Впервые компаньоны видели исконных врагов.
     -- На стены! - кричал Эриус, размахивая мечом.
     -- За мной, компаньоны! - воскликнул Корин.
      Тобин и остальные последовали за ним, торопливо ступая по шатким деревянным ступеням.
      Здесь Тобин мог через бойницы видеть деловито снующих внизу людей. Защитники Скалы бросали на них камни и обливали кипящей смолой, но это давало лишь короткую передышку. Пленимарцы уже установили сотни квадратных деревянных щитов, чтобы защитить лучников, и вражеские стрелы жужжали, как рой разъяренных ос. В воротах непрерывно копошились люди, и Тобин слышал глухой стук тарана.
      Плечом к плечу с Ки и Фарином, Тобин непрерывно поднимал лук, отправляя свои стрелы в живое колышущееся покрывало внизу. Потратив все стрелы, они стали помогать бросать камни и опрокидывать штурмовые лестницы. Это было похоже на бесконечный кошмарный сон.
      Ки был рядом с ним. В начале сражения Тобин видел и других компаньонов, но битва разделила их. Он потерял из виду даже Корина.
      Но Фарин и Ки были у него за спиной.
      Они потеряли счет времени. Казалось, они целую вечность поднимают стрелы и стреляют в толпу. Руки онемели, без конца направляя рогатки на штурмовые лестницы. Слух отказывался воспринимать крики врагов и союзников.
      Тобин и Ки отбивались от нескольких взобравшихся на стены врагов, когда одна из стрел скользнула по шлему Тобина. Он пошатнулся. Вторая стрела ударила его в плечо. Ки и Фарин поспешно закрыли его щитами.
     -- Совсем плохо? - спросил Фарин, осматривая дыру в рукаве кольчуги.
      Прежде, чем Тобин успел успокоить его, камень из катапульты разрушил ворота. Сила удара бросила их на колени. Мгновение спустя, на них обрушился громовой вопль, и каменный парапет дрогнул.
     -- Они прорвались! - Этот крик, подхваченный тысячей глоток, породил панику в рядах защитников.
      Вскочив на ноги, Тобин бросил взгляд сквозь бойницу. На месте ворот была куча щепок и раздробленных камней. Через пролом тек непрерывный поток вражеских солдат.
     -- Это - работа некромантов, - Фарин задыхался, - Отряд с тараном был только прикрытием!
      Мимо пробежали Корин и Калиэль.
     -- Зуштра и Чилнир мертвы! - крикнул Калиэль.
      Тобин и его солдаты последовали за ними.
      Несколько мгновений спустя, они увидели Лисичку. Он пытался закрыть собой Орнеуса, очевидно, опасаясь, что его растопчут. Они оба были в крови. В горле Орнеуса торчала стрела с черным оперением. Его голова была откинута, а взгляд был пустым и неподвижным. Лисичка, сняв собственный шлем, пытался приподнять друга.
     -- Оставь его, он мертв! - приказал Корин, пробегая мимо.
     -- Нет! - крикнул Лисичка.
     -- Ты ему уже не поможешь! - рявкнул Фарин.
      Встряхнув рыдающего оруженосца, он поставил его на ноги, ударом нахлобучил ему на голову шлем и толкнул перед собой. Пробившись сквозь охваченную паникой толпу, они увидели генерала Рейнариса, стоящего на коленях возле царя. Эриус был без шлема, из глубокой раны над бровью текла кровь, но он был жив и очень зол. Когда к нему подбежал Корин, он, с трудом встав на ноги, оттолкнул его.
     -- Проклятие, я же говорю, что это - пустяк! Оставьте меня и выполняйте свой долг! Они прорвались! Корин, веди своих солдат к Водяной Улице, и ударь в тыл. Вы должны отбросить их!
      Водяная Улица была пуста. Там они ненадолго остановились, чтобы подсчитать потери. Только тут Тобин в ужасе увидел, что с ними нет Луты и Никидеса.
     -- Я потерял из виду их приблизительно час назад, - сказал им Урманис, опираясь на Гарола.
      Его правая рука висела как плеть.
     -- Я видел их перед тем, как пали ворота, - сказал Албен, - Они были с Зуштрой
     -- О, черт! Калиэль, ты видел их? - спросил Ки.
     -- Нет, но если они были там в тот момент...
      Голос Калиэля оборвался. Фарин, Мелнос и Порион сосчитали всех. В отряде едва набралось сорок человек. Тобин тревожно оглянулся на своих гвардейцев. К его радости, почти все были здесь. Кони устало поприветствовал его.
     -- Нет времени волноваться о пропавших, - сказал капитан Мелнос, - Приказывай, принц Корин.
     -- Не волнуйся, - Прошептал Тобину Фарин, - Если Никидес и Лута останутся в живых, они найдут нас.
     -- Принц Корин, каков твой приказ? - повторил Мелнос.
      Корин молча вслушивался в шум битвы. Порион сделал шаг к наследнику.
     -- Приказывай, мой принц.
      Корин обернулся, и Тобин увидел в его глазах страх.
      Вот, что видела Ахра во время первой битвы!
      Корин умоляюще смотрел на Пориона. Мелнос отвернулся. В его глазах мелькнула тревога.
     -- Принц Корин, я знаю эту часть города, - сказал ему Фарин, - Можно пройти к широкой улице и перехватить несколько передовых отрядов.
      Корин медленно кивнул.
     -- Да-да, мы так и сделаем.
      Ки метнул на Тобина обеспокоенный взгляд. Они обнажили мечи и двинулись вперед. Им навстречу попались два передовых отряда. Они сумели уничтожить их, но от ворот на них надвигалась огромная армия. Пленимарцы бежали по улице, швыряя по сторонам зажженные факелы.
      Им пришлось отступить.
     -- Туда! - вопил Корин, вбегая в переулок.
     -- Нет, туда нельзя! - крикнул Фарин, но принц не слышал.
      У них не было выбора. Они последовали за ним.
      Завернув за угол, они оказались в тупике. Идти было некуда. Дома вокруг были в огне. Вбежав в первую открытую дверь, они увидели, что огонь отрезал им все пути.
      Тобин подбежал к окну.
     -- О, черт, Кор, мы в ловушке!
      Враг следовал за ними. Снаружи было, по крайней мере, шестьдесят мужчин, переговаривающихся между собой на их грубом, гортанном языке. У некоторых были факелы, которые они швыряли на крышу. Лучники были готовы стрелять во всякого, кто попытается пройти мимо них.
     -- Мы должны прорываться, - сказал Ки.
     -- Их слишком много! - отрывисто бросил Корин. - Идти туда - безумие.
     -- А остаться здесь - верная смерть, - ответил Порион, - Нужно поставить твою гвардию в центр, а принц Тобин будет прикрывать нас. Тогда у нас есть шанс пройти, - он мрачно улыбнулся, - Я учил вас этому, мальчики.
      Надежды было мало, и они это знали. Но, не колеблясь, выстроились вокруг Корина. Все, кроме Лисички, были испуганы.
      А он не произнес не слова с того момента, как его оторвали от тела Орнеуса.
      Стиснув меч, он, встретив взгляд Тобина, слегка поклонился. Словно прощаясь. Тобин сделал то же самое, но Ки только упрямо стиснул зубы и покачал головой.
     -- Мне жаль...- прошептал за их спинами Фарин.
      Дым уже начал щипать им глаза.
     -- По твоему приказу, принц Корин, - шепнул Мелнос.
      Тобин с гордостью увидел, что на лице Корина нет страха. Наследник поднял руку, готовясь дать сигнал.
      Но они не успели.
      Во дворе раздались невнятное бормотание, а затем крики боли. Бросившись к окнам, они увидели, что пленимарцы корчатся на земле, охваченные сине-белым пламенем. Пламя перекидывалось на каждого, кто пытался подойти. Часть врагов в ужасе разбегалась.
     -- Гончие! - воскликнул Корин.
      Тобин предположил то же самое, но видел, только несколько оборванных людей убегающих вниз по улице. Одинокая фигура вышла на свет.
     -- Принц Тобин, ты там?
      Это была Айя.
     -- Я здесь! - откликнулся он.
     -- Пока опасность миновала, но вам лучше поспешить, - крикнула она.
      Тобин ринулся к двери, но Мелнос схватил его за руку.
     -- Ты знаешь ее?
     -- Да. Она была подругой моего отца. Она - волшебница, - добавил он, как будто это нуждалось в подтверждении.
      Когда они вышли, Айя низко поклонилась Корину.
     -- Ты не ранен, мой принц?
     -- Нет, спасибо.
      Увидев обугленные трупы во дворе, Тобин содрогнулся.
     -- Я... я не знал, что ты так можешь.
     -- Мне помогли. Они ушли, чтобы посмотреть, что еще они могут сделать, чтобы остановить захватчиков. Правда, я боюсь, что надежды мало. Принц Корин, твой отец ранен и сейчас во дворце. Самое разумное будет присоединиться к нему. Я знаю безопасный путь. Пленимарцы еще не провались в Верхний город.
     
      Они шли в ночи под холодным дождем. Впереди их ждал Новый дворец. Тобина накрыло тяжелое оцепенение, остальные мальчики тоже молчали. Они не замечали голода и усталости.
      Сегодня они взглянули в лицо Билайри, и если бы не Айя и ее таинственные помощники, они бы уже сгорели заживо.
      То тут, то там дорогу им преграждали завалы. Телеги, сломанная мебель, доски и клетки, - все, что могли найти испуганные защитники города, пошло на баррикады. На одной из улиц они были вынуждены ползти под повозками с жертвами оспы.
      Здесь было тихо, но, судя по звукам, бой еще продолжался. Убитые солдаты обеих армий лежали вперемежку с жертвами эпидемий. Тобин увидел среди мертвых несколько Гончих и их стражей.
     -- Я не думал, что их можно убить! - воскликнул Албен, как можно дальше обходя мертвого волшебника.
     -- Волшебников легко убить, - Айя сделала паузу и положила руку на то, что оставалось от лица одного из Гончих. Почти тут же она чуть высокомерно покачала головой, - Большинство этих белых одежд - хвастуны, умеющие охотиться, только сбившись в стаю. Они запугивают и мучают тех, кто слабее, как волки, упорно ищущие больного оленя. Они мало на что годятся.
     -- Ты говоришь опасные вещи, мистрис, - предупредил Корин, - Я обязан тебе жизнью, но ты должна быть осторожнее.
     -- Прости меня, мой принц, - Айя дотронулась до брошки с номером, - Я знаю лучше тебя, как опасно выступать против волшебников твоего отца. Тем не менее, его страхи беспочвенны. Волшебники и священники, которые умерли, были столь же лояльны к Скале, как ты или я. Даже теперь мы сражаемся за Эро. Я надеюсь, что позже ты вспомнишь это.
      Корин коротко поклонился ей, но ничего не сказал. Бой не перекинулся на верхний город, но Тобин видел, что нижний город в огне.
      Когда перед ними возникли ворота Дворцового Кольца, Айя жестом велела Ки продолжать путь, и задержала Тобина.
     -- Держись поближе к своим друзьям, - прошептала она, - Твой час близок. Это знак. Оракул в Афре показал мне, но тогда я не поняла. Держи куклу рядом. Не расставайся с ней!
      Тобин судорожно сглотнул.
     -- Она в Алестуне.
     -- Что? Тобин, что заставило тебя...
     -- Моя мать, забрала ее.
      Айя покачала головой.
     -- Плохо. Но я сделаю все, что смогу, - Она быстро огляделась и шепнула, - Держи Кони рядом любой ценой. Не теряй его из виду, ты слышишь?
     -- Кони? - Молодой солдат был одним из любимчиков Тобина, но Айя никогда прежде не проявляла к нему интереса.
     -- Теперь я должна оставить тебя. Помни все, что я сказала.
      Она ушла так стремительно, как будто ее поглотила земля.
     -- Айя? - всхлипнул Тобин, тревожно озираясь. - Айя, я не знаю, готов ли я. Я не знаю, что делать!
      Но она ушла. Его друзья уже оглядывались, недоумевая, почему он отстал. Тобин подбежал их.
     -- Забавно. Она появилась в тот момент, когда была нужна, и так же быстро исчезла, да? - сказал Ки.
     -- Вот вы где! - воскликнул Кони, бросаясь к ним.
      Тобину хотелось спросить, говорила ли с ним Айя, но вокруг было слишком много людей
     -- Я потерял вас из виду на стенах, - молодой солдат еще не успел отдышаться, - Там было ужасно.
     -- У нас тоже, - сказал, Фарин. Он выглядел очень изнуренным, - Мы были в большой опасности.
      Его взгляд метнулся к Корину.
     -- Внимательно следи за мной во время следующего боя, - чуть слышно велел он.
     -- Хорошо.
      Он еще не мог плохо думать о Корине, но на сей раз, он видел нерешительность, о которой говорила Ахра. Сегодня это едва не стоило им жизни.
     
  
      Глава 51
     
     -- Как мой отец? - закричал Корин, едва завидев дворцовую стражу.
     -- Ранен, мой принц, - сказал ему сержант, - Он велел передать, что находится в летнем павильоне возле храма. Вы должны немедленно идти к нему.
      Дворцовое Кольцо было переполнено ранеными, беженцами из нижнего города и домашним скотом, заготовленным на случай осады. Козы и овцы блеяли в садах особняков, а свиньи раскапывали коренья в вязовой аллее.
      Со всех сторон на компаньонов сыпались приветствия. Дворцы и большинство особняков были погружены во мрак, как в Ночь Печали. Повсюду горели костры. Площадки и сады, где они обучались, теперь были похожи на поле битвы. Вокруг костров, скрываясь от дождя под плащами, толпились люди. В воздухе носились запахи дыма и полевой кухни. В несмолкающем гуле голосов, Тобин различал детский плач и лошадиное ржание.
      Павильон был ярко освещен. Внутри в тревожном молчании толкались лорды и чиновники
      В центре комнаты вокруг стола собралась небольшая группа. Другие компаньоны отстали. Тобин и Корин пошли к столу.
     -- Мои принцы, благодарение Четверке! - воскликнул Хилус, когда они приблизились. - Мы боялись, что потеряли вас.
      Эриус лежал на столе. Его лицо было бледно, глаза закрыты. Он был раздет до пояса, и Тобин увидел огромный кровоподтек на правом боку. Рука царя была перевязана и висела плетью. Слева от него лежал Меч Герилейн. Благородный клинок был черен от засохшей крови.
      Рядом с ним стояли генерал Рейнарис и мрачный Нирин. Среди воинов и слуг Тобин увидел Мориэля. Он был одет как воин, и его одежда было запачкана сажей и кровью. Наткнувшись на взгляд Тобина, он поклонился ему. Удивленный Тобин кивнул в ответ, и подошел к царю.
      Когда Корин склонился над отцом, его лицо заслонило свет от камина.
     -- Что случилось?
     -- Вскоре после того, как мы расстались с вами, в стену ударило заклинание некроманта, - Ответил Рейнарис. Его лицо было в крови, а левый глаз заплыл и не открывался, - Стена рухнула, и твоего отца задело обломком.
      Корин сильно сжал руку царя.
     -- Он будет жить?
     -- Да, мой принц, - ответил седой целитель.
     -- Конечное буду! - рявкнул Эриус, открывая глаза. - Корин, какие новости в городе?
      Рейнарис поймал взгляд принца и покачал головой.
     -- Бой продолжается, отец, - сказал Корин.
      Эриус кивнул и снова закрыл глаза.
      Тобин некоторое время стоял с ними, затем присоединился к остальным компаньонам возле одной из жаровен.
      Они недолго сидели в молчании. Вскоре рядом прозвучал радостный знакомый голос.
     -- Вон они. Они живы!
      Из толпы с распахнутыми объятиями к ним бежали Никидес и Лута.
      Бариеус был с ними. Руана не было.
      Как и все остальные они были в грязи, но казались невредимыми.
      - Мы думали, что вы погибли в воротах вместе с Зуштрой, - глупо пробормотал Тобин, не находя слов, чтобы выразить свой восторг. Друзья были живы!
     -- Где Руан? - спросил Ки.
     -- Мертв, - сказал Никидес, и голос его дрогнул, - Пленимарец напал на меня сзади. Руан встал между нами. Он спас мне жизнь.
      Ки тяжело опустился на стул. Лисичка молча шагнул в сторону. Бариеус сел и закутался в плащ.
     -- О, Ник, мне так жаль. Он пал как герой, - слова Тобина повисли в пустоте, - Орнеус тоже мертв.
     -- Бедный Лисичка, - Лута покачал головой, - Он втройне несчастен.
     
      Целители, судя по всему, хорошо потрудились, так как после того, как они закончили, царь не позволил перенести себя во дворец и потребовал себе стул. Мориэль и Рейнарис помогли ему сесть. Корин положил ему на колени Меч Герилейн. Нирин и Хилус встали по обеим сторонам импровизированного трона.
      Эриус задыхаясь, привалился к спинке стула и жестом велел Корину встать на колени. Они погрузились в тихий напряженный разговор. Вскоре по знаку царя к ним присоединились Нирин, Хилус и Рейнарис.
     -- Что происходит? - шепотом спросил Никидеса Тобин. - Твой дедушка выглядит обеспокоенным.
     -- Новости плохие. Мы пока удерживаем восточные ворота, но пленимарцы прорвались в нижний город. Их некроманты страшнее, чем говорится в летописях. Гончие бессильны перед ними.
      Лута покосился на Нирина.
     -- Они умеют только жечь волшебников и вешать священников.
     -- Осторожно, - тихонько предупредил Тобин.
     -- Как бы то ни было, мы не сможем устоять, - сказал Лута, понижая голос, - у нас недостаточно воинов.
      Никидес кивнул.
     -- Все боятся сказать это, но Эро потерян.
      Дождь, наконец, стих, и разорванные облака понеслись на запад. Звезды сияли особенно ярко. Полумесяц Иллиора нависал над городом как острый белый коготь.
      Из дворцов и храмов была принесена пища, но у компаньонов не было аппетита. Завернувшись в плащи, защищающие их от прохлады весенней ночи, они сидели на лестнице и точили мечи, ожидая приказов.
     
      Усталость, наконец, взяла свое, и Ки опустил голову на колени Тобина. Калиэль и выжившие компаньоны сидели с ними, но никто не испытывал желания говорить.
      Мы хотели сражение, и мы его получили, - тупо подумал Ки.
      Лисичка сидел отдельно, не сводя невидящего взгляда с костра. Никидес тихо оплакивал Руана, но Ки понимал главное.
      Это не одно и то же.
      Оруженосец обязан умереть за своего лорда. Не сделать это, означало потерпеть неудачу. Но Лисичка был не виноват Виновато безумие, охватившее людей на стенах.
      Что бы было со мной, если бы я потерял Тобина? - горько думал он. - Что, если бы та стрела вонзилась ему в горло, а не в плечо? Что если бы Айя не успела? Впрочем, в этом случае, мы, по крайней мере, умерли бы вместе.
      Из темноты появился Фарин. Он накинул на плечи Лисички одеяло и тихонько заговорил с ним. Слишком тихо. Слова до Ки не долетали. Лисичка обхватил колени Фарина и спрятал лицо в ладонях капитана.
      Ки мучительно сглотнул, и смахнул с ресниц непрошеную слезу. Фарин лучше других понимал чувства Лисички.
     -- Что с ним теперь будет? - прошептал Тобин, и Ки понял, что он тоже наблюдает. - Думаешь, Корин позволит ему остаться компаньоном?
      Ки не думал об этом. Лисичка был одним из них, и одним из лучших.
     -- Ему нечего делать дома. Его отец лорд, но Лисичка - четвертый сын.
     -- Он мог бы стать оруженосцем Никидеса.
     -- Возможно, - но Ки сомневался, что это предложение приведет Лисичку в восторг. Он не просто был предан Орнеусу, он любил этого пьяницу и хвастуна, хотя Ки никогда не понимал за что.
      В павильоне позади них генералы все еще спорили с царем. Дворцовое кольцо окутывала устрашающая тишина. Лишь из храма Четверки доносился устойчивый гул молитв. Запах ладана и сожженных приношений висел в воздухе. Ки искал в небе серп луны, задаваясь вопросом, где боги были сегодня.
      Ветер нес из гавани запах дыма и смерти. И звуки вражеских голосов. Пленимарцы пели.
      Это победные песни, - понял Ки.
     
      Кто-то тронул Тобина за плечо, выводя его из дремоты.
      Это был Мориэль.
     -- Царь зовет тебя, принц Тобин.
      Ки и Фарин последовали за ним. Тобин был рад их присутствию.
      Царя окружали запахи целебных трав и притираний, но глаза его глядели остро. Он знаком велел Тобину взять табурет и сесть. Хилус, Рейнарис и Нирин были все еще там. Корин тоже. Все они выглядели мрачными.
      Эриус приподнял левой рукой подбородок Тобина и изучал его лицо так пристально, что Тобин внезапно почувствовал испуг. Он молчал, вслушиваясь в хриплое прерывистое дыхание царя.
      Эриус отпустил его и откинулся на стуле.
      - Этим утром в прибрежные города были отосланы голуби, - хрипло прошептал он, - Волчи слишком пострадал от оспы. Им некого послать. Илани может послать немного воинов, но их не хватит.
     -- А Атийон? Солани должен быть уже в пути.
     -- Атийон не отвечает, - сказал Хилус, - Было послано несколько птиц, но ни одна не вернулась. Возможно, их перехватил враг. Мы думаем, что Солани не получил известие.
     -- Ты должен пойти туда, Тобин, - прохрипел царь, - Нам нужна сила Атийона. С постоянным гарнизоном, солдатами Солани и городским ополчением, ты можешь привести три тысячи воинов. Ты должен привести их и быстро!
     -- Конечно, дядя. Но как я доберусь туда? Город окружен.
     -- У врага нет столько солдат, чтобы полностью окружить нас, - подал голос Рейнарис, - Они собрали главные силы вдоль восточной стены и в воротах. Но на всю северную и западную сторону их не хватило. Небольшая группа сможет пройти. Мои разведчики нашли лазейку возле северо-западных ворот. Мы выпустим вас через нее. Когда вы выберетесь, вам нужно будет найти лошадей...
     -- Что скажешь, Фарин? - спросил царь.
     -- При удачном стечении обстоятельств, мы можем прибыть туда завтра к полудню. Но обратно мы пойдем с войском. Это будет дольше. Мы сможем вернуться не раньше, чем через три дня.
     -- Слишком долго! - зарычал Эриус - Если вы задержитесь, то спасать будет нечего. Эро - сердце Скалы. Если он падет, то с ним падет и Скала.
     -- Сколько человек мне можно взять с собой? - спросил Тобин.
     -- Как можно меньше, - посоветовал Рейнарис, - так вы будете менее заметны.
     -- Вам лучше одеться простыми солдатами, - сказал Нирин.
      Тобин сдержанно поклонился волшебнику.
     -- Со мной пойдут Фарин и Ки, - Он сделал паузу и быстро добавил, - И мой гвардеец, Кони. Он - один из моих лучших воинов.
     -- И я! Возьми меня! - из теней отбрасываемых колоннами взметнулись голоса его солдат.
     -- Я пойду, - Лисичка прошел мимо других и опустился на колени перед Корином, - Пожалуйста, позволь мне идти с ним.
      Корин шепнул что-то отцу и Эриус кивнул.
     -- Очень хорошо.
     -- И я! - крикнул Лута, пробиваясь через толпу.
     -- Нет, - серьезно сказал Эриус, - Завтра Корин должен будет занять мое место в строю, и ему будут нужны его компаньоны. Вас осталось слишком мало.
      Смущенный Лута низко поклонился и прижал кулак к груди.
     -- Значит, вы четверо будете сопровождать принца Тобина, - сказал Рейнарис, - Я прослежу, чтобы вам приготовили одежду и эскорт, который проводит вас до стены.
      Когда они развернулись, чтобы идти, Эриус поднял руку.
     -- Подожди, племянник.
      Тобин снова сел. Жестом, приказав ему наклониться ближе, Эриус прошептал:
     -- Ты - сын своего отца, Тобин. Я знаю, что ты не подведешь меня.
      Тобин задохнулся, не в силах выговорить ни слова.
     -- Сейчас не время для ложной скромности, - прохрипел Эриус, неправильно поняв его смятение, - То, что я скажу тебе сейчас, ты не откроешь никому, ты слышишь? Никогда
     -- Да, дядя.
     -- Мой сын,... - Эриус, скривившись от боли, склонился ближе к лицу Тобина, - Мой сын не воин. Ты - да
     -- Но, дядя...
      Эриус печально покачал головой.
     -- Это правда, и ты знаешь это. Но он будет царем, и завтра он окажется на моем месте лицом к лицу с врагом. Поторопись с подкреплением, и оставайся рядом с ним теперь и всегда. Ты будешь стоять на месте Рейнариса, когда Корин наденет корону, не так ли? Обещай мне, Тобин.
     -- Да, дядя.
      Память о лице матери в тот день, когда она умерла, позволила ему солгать. Но когда он уходил переодеваться, у него не было сил посмотреть в глаза Корину.
     
      Корин не слышал, что его отец говорил Тобину, но выражение лица царя встревожило его. Когда Тобин ушел, не посмотрев на него, его тревога усилилась.
     -- В чем дело, отец? - спросил он, подойдя к царю. - Не волнуйся, Тобин справится. И я тоже.
      Встав на колени, он протянул руки к мечу.
     -- Благослови меня, отец, чтобы я мог править так же мудро, как ты.
      Пальцы Эриуса стиснули рукоять, а взгляд сверкнул, как сталь клинка.
     -- Ты слишком торопишься, сын мой. Только одна рука держит Меч Герилейн. Пока в моей груди бьется жизнь, царь - я. Ты должен доказать, что достоин этого.
      Только Нирин стоял достаточно близко, чтобы слышать отказ. Корин увидел слабую улыбку волшебника и поклялся отомстить.
     -- Клянусь Четверкой и Пламенем, отец я не подведу тебя.
      Эриус положил левую руку на голову Корина.
     -- Именем Четверки и Пламени я благословляю тебя. Держи Рейнариса при себе и слушай его советы.
      Корин поклонился царю и пошел прочь. Рейнарис последовал за ним. Но резкие слова отца все еще жгли наследника, и Корин упрямо отказывался смотреть на него.
     
      Разведчики Рейнариса вели Тобина и его маленький отряд по пустынным улицам. Его гвардия и дюжина солдат царя шли с ними до северной стены. Никто не попался им навстречу.
      Поднявшись на стену, они увидели через бойницы сотни костров. Больше всего их было в гавани, но Тобин видел, что они разбросаны и по береговой линии.
      За стенами простиралась бескрайняя холмистая равнина. Луна уже скрылась, но звезды ярко освещали бледную линию дороги, среди холмов.
      Чтобы идти быстрее, они оставили во дворце тяжелую броню и щиты. Они были одеты в простую кожаную одежду. Ножны были перекинуты через спину, а луки они держали в руках.
     -- Здесь, принц Тобин, - прошептал один из разведчиков, - показывая на одну из бойниц.
      Они должны были совершить головокружительный спуск. Высота была почти пятьдесят футов. Люди Рейнариса приготовили веревки.
     -- Я пойду первым, - шепнул Фарин, - Крепко обвязавшись веревкой, он сел, свесив ноги в пропасть. Когда три мускулистых солдата начали спускать его, он подмигнул Тобину.
      Тобин, лежа на животе, наблюдал, как Фарин добрался до земли и быстро отошел в тень стены.
      Следующим спустился Лисичка, затем Кони и Ки. Ки криво улыбнулся Тобину. Его бледное лицо с зажмуренными глазами исчезло за краем стены.
      Тобин спускался, стараясь не думать о пустоте под ногами. Коснувшись ногами земли, он отбросил веревку и подбежал к остальным.
      Фарин тут же приступил к делу.
     -- Мы должны избегать дороги. Они будут наблюдать за ней. Ночь светлая, и они могут заметить нас. Нам не нужно ничего делать. Только торопиться и надеяться, что мы скоро найдем лошадей. Убедитесь, что у вас достаточно стрел.
      Тобин и остальные проверили колчаны. Стрелы в них были обернуты кусками шерсти, чтобы заглушить их стук.
     -- Мы готовы, - сказал Ки.
     -- Хорошо. Тогда идем.
      Первые немного миль были мучительны. Звездный свет казался ярким, как полуденное солнце, и ярко озарял их огромные тени на земле.
      Ближайшие к городу фермы были опустошены. Их не сожгли, но люди были убиты, а скот уведен. Мужчины, женщины и дети лежали там, где их настигла смерть. Фарин не позволял им задерживаться. Они переходили от одной усадьбы к другой. Они прошли несколько миль, и направились к северу от дороги, где шли пленимарцы. Конюшни и коровники везде были пусты.
      Домики и огороды были защищены только невысокими частоколами...
      Увидев большую рощу, они бросились под защиту деревьев.
      Их приветствовал звон тетивы. Стрела пропела у самой щеки Тобина.
     -- Засада! - крикнул Фарин. - Направо! Доберитесь до укрытия.
      Но едва они успели повернуть, дорогу им преградили воины с мечами. Считать было некогда, но их явно было больше. Тобин еще доставал меч, а Лисичка уже издал боевой клич и бросился к первому противнику. Его окружили, и меч его наткнулся на сталь.
      Другие бросились на них. Тобин увернулся от первого врага и нанес сокрушительный удар по шее чуть ниже шлема. Тот упал, но на Тобина бросились двое других.
     -- Кровь, моя кровь, - не задумываясь, прошептал Тобин.
      Брат не пришел.
      Тобин бился между Фарином и Ки. Он слышал позади крик Кони. Звон клинков справа говорил ему, что Лисичка все еще сражался.
      Тобин наносил удар за ударом. Кровь стучала в его висках, сталь в его руках пела. Врагов было больше, и они были сильны, но он бился до последнего.
      Вскоре сражаться стало некому. Вокруг лежали тела врагов, а те, кто уцелел, убегали.
     -- Пусть уходят, - Фарин задыхался, опираясь на меч.
     -- Ты в порядке, Тоб? - Ки с трудом восстанавливал дыхание.
     -- Они не задели меня. Где остальные?
     -- Здесь, - Лисичка шагнул из тени деревьев. В лунном свете его клинок казался черным от острия до рукояти.
     -- Ты понимаешь, что делаешь!? - крикнул Фарин, хватая его за руку. - В следующий раз ты останешься позади!
      Лисичка вырвал руку и отшатнулся.
     -- Оставь его в покое, - сказал Тобин, - Он действовал смело.
     -- Это была не смелость, - Фарин снова схватил угрюмого оруженосца за руку и вперил в него разъяренный взгляд, - Если ты ищешь смерти, подожди хотя бы, пока принц не будет в безопасности в Атийоне! Сейчас ты служишь принцу Тобину. Ты слышал меня, парень? Ну?
      Лисичка опустил голову и кивнул.
      Тобин оглянулся.
     -- Где Кони?
      Никто не откликнулся.
     -- О, ад! - Фарин начал осматривать тела. Остальные последовали его примеру, без конца окликая Кони. Все павшие носили пленимарскую форму. Тобин не долго думая, добивал ножом всех, кто еще шевелился.
     -- Кони! - звал он, вытирая лезвие о штаны. - Кони, где ты?
      Слева раздался тихий стон. Обернувшись, он увидел тень, медленно ползущую в его сторону. Подбежав к нему, Тобин опустился на колени, чтобы осмотреть его раны.
     -- Очень больно?
      Молодой гвардеец с тихим стоном закрыл глаза. Остальные подбежали к ним. Тобин осторожно перевернул его. Сломанное древко стрелы торчало в груди, чуть ниже правого плеча.
     -- Светоносный! - Фарин наклонился, чтобы лучше видеть. - Кто это?
      Тобин всмотрелся в светловолосого юношу в одежде Кони. Грудь его заливала кровь, дыхание было тяжелым и прерывистым.
     -- Я не знаю.
      Юноша открыл мерцающие глаза.
     -- Эйоли. Я - Эйоли. Меня послала Айя. Я умею затуманивать сознание.
     -- Что? - Ки схватился за меч.
     -- Нет, подожди, - Фарин встал на колени, - Ты говоришь, что тебя послала Айя. Откуда нам знать, что это правда?
     -- Она велела мне сказать принц Тобин,... - Он скривился и схватился за грудь, - сказать тебе, что ведьма в дубе. Она сказала, ты поймешь
     -- Все в порядке, - сказал Тобин, - Тогда в Эро, она сказала мне держать Кони при себе. Это, должно быть, волшебник.
     -- Не...не лучший из них, - Незнакомец слабо хихикнул, - И не слишком хороший воин. Она сказала мне быть с тобой, мой принц. Защищать тебя.
     -- А где тогда Кони? - требовательно спросил Фарин.
     -- Убит еще до того, как обрушились ворота. Я занял его место после того, как вы попали в ловушку.
     -- Он мертв? - У Тобина перехватило дыхание, и он отвернулся.
     -- Мне жаль. Это был единственный способ остаться с тобой. Она велела быть рядом, - Эйоли задыхался, - Так она узнала, что мы в ловушке. Я послал ей весть.
     -- Она знает, где мы теперь? - спросил Тобин.
     -- Я думаю, да. Она, наверное, не может выйти.
      Тобин оглянулся назад на горящий город. Вопрос ждать ли Айю прозвучал бы глупо.
     -- Рана очень серьезная? - спросил Ки.
     -- Стрела сидит очень глубоко, - ответил Фарин. - Мы должны оставить его.
     -- Нет! - крикнул Тобин. - Он умрет здесь один.
     -- Уходите, пожалуйста! - Эйоли изо всех сил пытался сесть. - Айя найдет меня. Вы должны продолжать путь.
     -- Он прав, Тобин, - сказал Фарин.
     -- Мы не оставим его умирать. Это - приказ, вы слышите меня? Сегодня он помог спасти всех нас. Я с места не тронусь, пока мы не сделаем для него хоть что-то.
      Фарин издал звук, подозрительно похожий на рычание.
     -- Лисичка, найди что-нибудь, чтобы перевязать его. Ки, фляги с водой и плащи. Мы хорошо его закутаем и оставим его в роще. Я сожалею, Тобин, больше мы ничего не можем сделать.
     -- Мне жаль, что вас теперь на одного меньше, - прошептал волшебник, закрывая глаза, - Я должен был сказать тебе...
     -- Ты выполнил свой долг, - сказал Тобин, беря его за руку, - Я не забуду этого.
      Ки вернулся с плащами, флягами и несколькими луками. Положив их рядом с Фарином, он спросил:
     -- Что ты о них скажешь?
      Фарин поднял один, затем другой.
     -- Они сделаны в Скале.
     -- Они все такие. Мечи тоже, насколько, я мог разобрать.
     -- Правда? - Фарин резко выдернул стрелу из плеча Эйоли.
      Волшебник стиснул руку Тобина, пытаясь не закричать, но боль была слишком сильна. Ки прижал руку к его губам, и удерживал, пока Эйоли потерял сознание. Фарин перевязал плечо и внимательно осмотрел стрелу.
     -- Ки, Лисичка, - закутайте его потеплее и найдите хорошее укрытие среди деревьев. Оставьте ему всю воду, какую найдете. Тобин, идем со мной.
      Фарин подошел к ближайшему телу и начал обшаривать его. Он методично переходил от одного тела к другому, обыскивая их.
     -- Пламя Сакора!
     -- Что это?
     -- Посмотри, на это, - сказал Фарин, продев палец в дыру на тунике мертвеца, - Положи сюда руку, и скажите мне, что ты чувствуешь.
     -- Нет никакой раны. Он умер от удара мечом в шею.
     -- У других то же самое. И Ки прав насчет оружия. Это - скаланцы в пленимарской одежде.
     -- Но почему они напали на нас?
     -- Потому, что им приказали. И велели создать видимость того, что мы убиты врагами.
      Он встал. Ненадолго отойдя, он вернулся с горсткой стрелок. Тобин узнал их.
      Толстое древко...в оперении четыре пера. Не три...
     -- Луки скаланские, но стрелы пленимарские, - отрывисто бросил Фарин, - После битвы их легко добыть.
     -- Я все еще не понимаю. Если мы не доберемся до Атийона, то столица падет!
     -- Это должен быть кто-то, кто знал, что мы идем в Атийон, по какой дороге и когда. Кто-то, кто планировал это.
     -- Не царь! Даже если бы он хотел меня убить, он не пожертвовал бы Эро.
     -- Тогда это кто-то, кто был с ним сегодня вечером. Возможно, не Эриус предложил послать тебя.
      Тобин судорожно вспоминал.
     -- Не Хилус!
     -- Нет, я никогда не поверю в это.
     -- Остаются генерал Рейнарис и лорд Нирин.
     -- И принц Корин.
     -- Нет! Корин не сделал бы этого. Это должно быть Нирин.
     -- Теперь это не имеет значения. У нас впереди долгий путь и мы должны найти лошадей.
      Ки и Лисичка устроили Эйоли как можно удобнее, обернув его плащами и уложив в роще под дубом.
     -- Я пошлю за тобой кого-нибудь, - обещал Тобин.
      Эйоли, высвободив руку, коснулся брови и груди.
     -- Иди, мой принц. Спаси свой город.
     
      За рощей они набрели на большую ферму. Ее окружала низкая каменная стена, ворота были открыты.
     -- Осторожнее, мальчики, - прошептал Фарин.
      Но кругом было пусто. Двери сарая были открыты, загоны пусты.
     -- Потроха Билайри! - Ки тяжело дышал, возвращаясь из сараев, с пустыми руками, - Они, должно быть, угнали все, чтобы не оставлять врагам.
      Фарин вздохнул.
     -- Ничего не поделаешь. Идем дальше.
      Добравшись до ворот, они услышали шум ветра.
      Тобин удивленно огляделся. Была еще ночь, и бриз слабо шевелил листья.
      Звук становился громче, затем резко прекратился. Что-то темное появилось из пустоты в десяти футах от них. Оно упало и прокатилось до поилки для скота. Тобин дернулся к нему, но Фарин удержал его. Ки и Лисичка осторожно шагнули вперед, доставая мечи из ножен.
     -- Кажется, это - человек! - заметил Лисичка.
     -- Да. И он жив, - сказал Ки.
     -- Волшебник? - предположил Тобин.
     -- Или кое-что похуже, - пробормотал Фарин, идя впереди него.
      Странный путешественник медленно поднимался на колени, вскинув обе руки, чтобы показать, что он безоружен. Ки удивленно взвизгнул.
     -- Тобин, это - Аркониэль!
     -- Клянусь Четверкой, сегодня что, дождит волшебниками? - прорычал Фарин.
      Тобин подбежал к Аркониэлю и помог ему встать. Вместо обычного закрытого плаща волшебник одел длинный жилет пастуха из овечьей шерсти и фетровую шляпу, привязанную к голове шарфом. Кожаные рукавицы затягивали его руки почти до локтей. Он задыхался и дрожал как от озноба.
     -- Как ты добрался сюда? - спросил Тобин.
      Аркониэль, все еще неустойчиво держащийся на ногах, сжал его плечо.
     -- Я продолжал работать над заклинанием. Конечное, я не смог его до конца усовершенствовать, но, кажется, прибыл всеми своими руками и ногами.
     -- Ты ждал плохой погоды? - поинтересовался Ки, разглядывая нелепую шляпу.
     -- Нет, только плохой дороги. Я же сказал, что заклинание еще не готово. Я не был уверен, прибуду я весь, или по частям, - Аркониэль стянул левую перчатку и показал им забинтованное запястье, - Так же я сломал его в тот день, когда добрался до Алестуна, помните?
      Он стянул зубами правую перчатку, и сорвал шарф, держащий его шляпу.
     -- Как ты нашел нас? - спросил Фарин.
     -- Можете поблагодарить за это Айю и Эйоли. Они дали мне весть. Тобин, я думаю, что тебе понадобится это, - сняв шляпу, Аркониэль вытряхнул старую тряпичную куклу Тобина, - Не потеряй ее снова.
      Тобин спрятал ее в одежде. Лисичка внимательно посмотрел на волшебника.
     -- Ты можешь идти?
      Аркониэль поправил одежду.
     -- Да, просто два таких путешествия за одну ночь выбивают из колеи. Не рекомендую повторять это, - он огляделся, - Лошадей нет?
     -- Нет, - сказал Фарин, - Я не думаю, что у тебя есть для этого заклинание.
      Аркониэль подмигнул ему. Достав хрустальную палочку, он прочертил в воздухе красную черту, затем, сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул.
     -- Сейчас будут.
      Ки и Лисичка снова вошли в сарай. Когда они вернулись с седлами, со стороны дороги раздался стук копыт. Спустя несколько минут десять лошадей галопом ворвались во двор и остановились вокруг Аркониэля, роющегося в поясе и тунике.
     -- Ты стал весьма полезным спутником, с тех пор, как я видел тебя в последний раз, - рассмеялся Фарин.
     -- Спасибо. За эти годы я многому научился.
      Пока другие готовили лошадей, Аркониэль отвел Тобина в сторону.
     -- Я думаю, что ты понимаешь, что все это значит?
      Тобин кивнул.
     -- Хорошо. Я думаю, что будет лучше, если твои друзья тоже это поймут.
     -- Фарин уже знает.
     -- Ты сказал ему?
     -- Нет, Лхел.
      Аркониэль схватил Тобина здоровой рукой за плечо.
     -- Ты видел ее! Где она?
     -- Я не видел ее. Она явилась Фарину в каком-то видении.
      Аркониэль отпустил его, и Тобин увидел в его глазах глубокое разочарование.
     -- Она оставила нас в праздник Сакора. Когда я вернулся в Алестун за куклой, я искал ее, но не нашел.
     -- То есть это не Лхел забрала куклу у моей матери?
     -- Нет. Я нашел ее в башне. Кто-то был там до меня. Один из столов починили, и приблизительно дюжина кукол твоей матери была усажена на нем в линию. Ты помнишь их? Мальчики без ртов? Твоя была с ними. Это выглядело так, будто кто-то знал, что я приеду за ней.
     -- Может быть, Нари?
     -- Дверь башни все еще заперта, и я бросил ключ в реку несколько лет назад. Может быть, это была Лхел. Но я думаю, что это была твоя мать. Она знала, что тебе это нужно.
      Тобин покачал головой.
     -- Или это нужно Брату.
     -- О чем ты говоришь?
     -- Она всегда любила его. Не меня, - Он стиснул куклу, спрятанную под одеждой, - Она сделала куклу, чтобы он был с ней. Она носила ее всюду. Она любила его.
     -- Нет, Тобин. Лхел сказала ей сделать куклу. Это был единственный способ управлять Братом после... после того, как он умер. Лхел помогла ей, сдерживать его волшебством. Это, возможно, дало твоей матери некоторый покой, но это не была любовь.
     -- Ты не был там! Ты не видел, какой она была. Это всегда был он. Она никогда не хотела меня.
      Судорога боли исказила лицо Аркониэля.
     -- Тобин, это была не ее вина. И не твоя.
     -- Чья, тогда? Почему не замечала меня, только потому, что он был мертворожденным?
      Аркониэль открыл, было, рот, но опомнился и ни издал не звука. Тобин схватил его за рукав.
     -- Что?
     -- Ничего. Это все в прошлом. Прямо сейчас ты должен добраться до Атийона. Безопаснее всего будет показать себя там.
     -- Но как? Здесь нет Лхел, чтобы разорвать связь.
     -- Она научила меня. Это очень просто. Нужно снять нить из твоих волос с шеи куклы, вынуть из нее кости Брата и достать кусок кости, который она вшила тебе в кожу.
     -- И, все? - воскликнул Тобин. - Но я мог сделать это в любой момент!
     -- Да, и если бы ты знал, ты мог поторопиться и погубить нас всех.
     -- Я не сделал бы этого! Я никогда не хотел... Я и теперь не хочу, - Тобин обхватил себя руками. Он чувствовал себя очень несчастным, - Я боюсь, Аркониэль. Что, если,... - Он оглянулся на Ки и остальных, - Что они подумают?
     -- Нужно ехать, - крикнул Фарин.
     -- Еще минуту, - попросил Аркониэль, - Ки должен узнать сейчас. Это будет справедливо. И он нужен тебе. Нужно, чтобы он был на твоей стороне.
     -- Сейчас?
     -- Если хочешь, я сделаю это.
     -- Нет, он должен услышать это от меня. И Лисичке?
     -- Да, скажи им обоим.
      Тобин медленно пошел к Ки. Он сотни раз хотел рассказать ему все, но сейчас его душил страх.
      Что, если Ки возненавидит его? Что скажут Корин и другие компаньоны? Что, если люди Атийона не поверят и откажутся следовать за ним?
     -- Смелее, Тобин, - прошептал Аркониэль, - Это воля Иллиора.. Верь в него. Ради Скалы!
     -- Ради Скалы, - пробормотал Тобин.
     -- Что случилось? - спросил Ки, прежде, чем Тобин успел открыть рот. - Дурные вести?
     -- Есть кое-что, что я должен сказать. Я не знаю, как, но я должен...
      Тобин глубоко вздохнул, чувствуя себя как перед падением с утеса в своем сне.
     -- Я не то, чем кажусь. То, что вы видите, когда смотрите на меня, это не я. Это - Брат.
     -- Кто? - спросил Лисичка, гладя на Тобина, как на сумасшедшего. - Тобин, у тебя нет брата.
     -- И да, и нет. Он - демон, о котором вы слышали. На самом деле, он призрак. Умерла не девочка, а он. Я была девочкой, и ведьма изменила меня, чтобы сделать похожей на него. Это случилось сразу, после моего рождения
     -- Лхел? - Голос Ки снизился до шепота
      Тобин кивнул, пытаясь прочитать выражение лица друга в звездном свете. Он не мог, и это еще больше испугало его.
     -- Вы все знаете слухи о царе, - сказал Аркониэль, - То, что он убивает всех наследниц, чтобы сохранить трон за собой и своей семьей. Это не слухи. Это - правда. Оракул в Афре предупредил мою наставницу и сказал ей, что мы должны защищать Тобина, пока она достаточно повзрослеет, чтобы занять трон. Так мы и сделали.
     -- Нет! - Ки задыхался, пятясь назад. - Нет, я не верю в это. Я знаю тебя! Я видел тебя! Ты не больше девочка, чем я!
      Я тоже не сразу узнал!
      Слова рвались с губ Тобина...и застряли в горле, когда Ки отшатнулся от него.
     -- Я был там в ту ночь, Ки, - сказал Аркониэль, - Я хранил эту тайну до сих пор. Ни у кого из нас не было выбора, особенно у Тобина. Пришло время ей показать свое истинное лицо. В Скале должна быть царица, единственная по прямой линии.
     -- Царица? - Ки развернулся и убежал за сарай.
     -- Я поговорю с ним, - сказал Фарин, - Пожалуйста, Тобин, позволь мне это сделать. Так нужно для вас обоих.
      Тобин кивнул с несчастным видом, и Фарин быстро пошел за Ки.
      Лисичка подошел ближе, изучая лицо Тобина
     -- Это действительно, правда? Я имею в виду,... я видел тебя в ванной и во время купаний...
      Тобин пожал плечами.
     -- Тобин тоже не знал об этом до недавнего времени, - объяснил Аркониэль, - Дальше будет нелегко. Нам придется идти против Эриуса и Корина. Тобин будет нуждаться в верных друзьях.
     -- Ты будешь царицей? - сказал Лисичка. Казалось, он не слышал Аркониэля
     -- Так или иначе. Но Лисичка, ты - компаньон. Ты знал Корина дольше, чем меня, - Тобину казалось, что его рот набит песком, - Если ты не можешь сделать этого - я пойму.
     -- Ты волен, вернуться в Эро, если хочешь, - сказал Аркониэль.
     -- Вернуться? Я хотел бы никогда не возвращаться. Фарин правильно понял меня, Тобин. С таким же успехом я могу и остаться, - он издал безрадостный смешок и протянул руку, - Это не слишком похоже на присягу, да?
      Тобин пожал его руку.
     -- Для меня этого достаточно.
     
      * * *
     
      Ноги Ки подгибались, и он смог добежать только до покосившегося амбара. Там его и нашел Фарин
     -- Почему он не сказал мне? - в голосе Ки была свинцовая тяжесть.
      Фарин с трудом подавил гнев. Он ожидал от Ки большего.
     -- Он понятия не имел, когда вы встретились в первый раз.
     -- Когда он узнал?
     -- Когда сбежал в Алестун. Айя и та ведьма взяли с него клятву молчать. Это тяжелое бремя, Ки, и ни ты, ни я, не можем даже представить насколько.
     -- Ты знал!
     -- Я узнал только несколько недель назад. Риус не сказал мне, но не потому, что он мне не доверял, а ради безопасности Тобина. Это не из-за нас, понимаешь?
     -- Что теперь со мной будет?
     -- Что ты имеешь в виду? Что готов служить принцу, но не царице?
     -- Служить? - Ки резко развернулся. - Фарин, он - мой лучший друг. Он...он все для меня! Мы выросли вместе, учились и сражались вместе. Вместе! Но у цариц нет оруженосцев, разве не так? У них есть министры, генералы, супруги. А кто я? - Он вскинул руки. - Я - никто! Только деревенский рыцарь, сын конокрада...
      От тяжелого удара Фарина Ки пошатнулся.
     -- Это - все, чему ты научился за все эти годы? - рыкнул он, сжавшемуся мальчику. - Неужели ты думаешь, что Айя выбрала тебя наугад? Неужели Риус связал бы своего сына с ничтожеством? Или я доверил бы тебе жизнь этого ребенка? Человек не может выбирать себе родителей, Ки, но он выбирает свой путь. Я думал, что ты оставил эти глупости, - он с трудом сдерживался, чтобы не ударить его снова, - Этому я тебя учил? Убежать и хныкать в темноте?
     -- Нет, - Голос Ки дрожал, но он выпрямился. Кровь сочилась из его носа и каплями застревала в редких волосках над губой, - Прости, Фарин.
     -- Слушай меня, Ки. Сейчас Тобин не думает о будущем. Все, о чем он может думать, - это то, что его друзья отвернутся от него. Что ты отвернешься от него. Этого он боится больше всего на свете. И ты сейчас это сделал, не так ли?
      Ки громко застонал.
     -- Потроха Билайри! Он думает... О, черт, Фарин, но я не поэтому убежал!
     -- В таком случае, ты должен вернуться и сказать ему это.
      Фарин отошел и Ки побежал к Тобину. Фарин остался на месте. Его охватил внезапный приступ дурноты. Рука, которой он ударил Ки, болела, и он чувствовал на своих пальцах кровь мальчика. Вытирая руку об одежду, он приглушенно выругался.
      Божественное провидение это или нет, но это был их путь и их судьба.
     
      Ки не было всего несколько минут, но Тобину показалось, что прошла вечность до той минуты, как он шагнул из-за сарая. Подойдя прямо к Тобину, Ки обнял его, затем встал на колени и протянул ему свой меч.
     -- Что ты делаешь, Ки? Встань! У тебя кровь...
      Ки поднялся и схватил его за плечи.
     -- Прости, что убежал. Ты просто захватил меня врасплох. Между нами ничего не изменилось, - он заколебался. Его подбородок задрожал, и он заглянул Тобину в глаза, - Ведь не изменилось?
      Тобин обнял Ки, голос его срывался.
     -- Ты - мой лучший друг. Ничто не может изменить это.
     -- Тогда все в порядке! - Ки нетвердо рассмеялся и, отстранившись, сжал руку Тобина.
      Тобин увидел в его глазах блеск не пролитых слез.
     -- Ты не оставишь меня, Ки?
      Ки сжал кулак и твердо улыбнулся.
     -- Нет, пока я дышу!
      Тобин знал, что он говорит правду. Облегчение нахлынуло на него с такой силой, что все слова вылетели у него из головы.
     -- Хорошо, - он кое-как справился с собой, - Тогда, я думаю, нам нужно продолжить путь.
  
   Глава 52
     
      О конечной цели путешествия Тобин старался не думать. Первая реакция Ки испугала его больше, чем любая битва. Он не сомневался в верности своего друга, но не раз во время поездки он ловил на себе озадаченный взгляд друга. Ки смотрел на него так, словно пытался разглядеть под мнимым обликом ту незнакомку.
      Я не хочу изменяться!
      Он чувствовал себя несчастным. Глядя на далекие пики скал, которые, как черные тени вздымались на фоне звезд, он думал, как хорошо было бы пришпорить коня и умчаться подальше. Подальше от битв, городов, друзей. Подальше от судьбы.
      Мысль была мимолетной. Он был воином Скалы и принцем крови. Как бы он не был испуган, он не опозорит себя и не предаст тех, кого любит.
      Его имя и печать позволили им легко получать сменных лошадей. Они мчались вперед, всюду распространяя весть о вторжении. К рассвету перед ними снова раскинулось море, а через час после полудня они достигли Атийона.
      Осадив коня у городских ворот, Фарин окликнул стражников.
     -- Открыть именем принца Тобина, лорда Атийона. Принц вернулся!
     -- Эро в осаде. Пленимарцы нанесли удар, - сказал Тобин пораженным часовым, как только они оказались за воротами, - Распространите весть. Каждый воин должен быть готов идти со мной. Нет, подожди! - крикнул он, когда один из стражников бросился выполнять приказ. - Женщины тоже. Каждый, кто хочет сражаться за Скалу, будет принят под знаменами Атийона. Понял?
     -- Да, мой принц!
     -- Скажите всем собраться во внутреннем дворе замка.
     -- Молодец, Тобин! - пробормотал Аркониэль.
      Они вихрем промчались по городу. Замок вырос перед ними как скала. Разводной мост был поднят. Фарин громко поприветствовал стражу, но ответа не было.
      Ки из-под ладони вглядывался в стражников.
     -- Это солдаты Солани.
     -- Именем принца открывайте! - снова крикнул Фарин.
      Один из стражников наклонился над воротами.
     -- У меня есть приказ герцога Солани не пускать никого из Эро, чтобы не допустить эпидемии оспы.
     -- Сын шлюхи! - задохнулся Ки.
     -- Открой принцу, или будешь повешен как предатель! - проревел Фарин.
      Тобин даже не предполагал, что его уравновешенный надежный капитан способен на такой яростный рык.
      Аркониэль сохранял спокойствие.
     -- У нас серьезные вести, приятель. Зови своего господина на стену.
     -- Солани не может сделать этого! - горячо воскликнул Ки, пока они ждали. - Это земля Тобина, даже если он еще не достаточно вырос!
     -- Кто владеет замком, владеет Атийоном, - пробормотал Фарин, сверкая глазами.
     -- Брат был прав, - сказал Тобин Аркониэлю, - Он давно сказал мне, что Солани хочет Атийон для себя.
      Солнце переползло в другой час, а они все ждали. Позади них собралась толпа вооруженных горожан. Обстановка накалялась. Фарин нашел нескольких сержантов и послал их в отдаленные гарнизоны за воинами. Аркониэль послал за жрецами.
      Из толпы появились две женщины и низко поклонились Тобину. Одна была в старинных доспехах. Вторая носила белые одежды и серебряную маску храма Иллиора.
      Тобин поклонился. Он узнал ее даже под маской.
     -- Приветствую, леди Калия.
      Жрица протянула руки, на которых пестрели разноцветные драконы.
     -- Я долго мечтала о твоем появлении, хотя и не ожидала тебя так скоро. Атийон не предаст законного наследника.
      Тобин поцеловал ей руку.
     -- Я не предам Атийон. Ты знала?
     -- То, что это ты? Нет, но мое сердце наполнено радостью, - она склонила к нему голову и прошептала, - Приветствую, дочь Фелатимоса.
      Появились еще жрецы. Аркониэль и Калия отвели их в сторону и долго о чем-то говорили. Тобин, трепеща, не сводил с них глаз. Один за другим, они поворачивались и тихо приветствовали его, прикладывая ладони к сердцам.
      На парапете появился Солани.
     -- Приветствую, принц Тобин. Я прошу прощения за неподобающий прием.
     -- Разве ты не знаешь, что случается в Эро? - крикнул Тобин. - Вчера тебе отправили гонца. Город в огне!
      По толпе пронесся удивленный ропот.
     -- Да, я знаю, - ответил Солани, - Но оспа не должна проникнуть в Атийон.
     -- Это не правильно! - завопил кто-то в толпе.
     -- Даже ценой жизни законного лорда? - закричал Фарин. - Солани, Это сын Риуса, и он здесь по приказу царя. Твой сын сейчас в Эро!
     -- Голуби обогнали вас, Фарин. Я получил свежие новости. Нижний Эро потерян, и царь пойман в ловушку в дворцовом кольце. Они все будут мертвы прежде, чем вы успеете вернуться.
     -- Предатель! - закричал Ки, размахивая мечом.
      Солани не обратил на него внимания.
     -- Скале нужна защита, и Атийон самая большая цитадель. Его должен возглавлять опытный генерал. Откажись от своих претензий на него, принц Тобин, и я приму тебя, как своего наследника. Пусть жрецы засвидетельствуют мою клятву.
     -- Ни за что! - крикнула жрица Иллиора, и ее крик эхом повторили другие жрецы. - Я прокляну тебя как предателя!
     -- У тебя есть другие сыновья, Солани, - ответил Аркониэль, - Даже если мы поверим тебе, как долго проживет Тобин среди них?
     -- Не больше двух недель! - выкрикнул позади них женский голос.
     -- Кто-нибудь, пристрелите этого предателя! - раздалось в толпе.
     -- Штурмуйте стены!
     -- Повесить ублюдков! Мы никогда преклоним перед ними колени!
      Ки спрыгнул с коня и подошел к Тобину.
     -- Ты можешь послать к нему Брата, Тоб? - прошептал он.
      Услышав это, Аркониэль вздрогнул.
     -- Никогда не проси о таком, Ки, - прошипел он, - Ты не понимаешь, о чем говоришь.
      Он подъехал к краю рва и поднял свой правый кулак в воздухе, сжимая в нем хрустальную палочку. Солнечный свет полыхнул на ней, как огонь.
     -- Услышьте меня все, кто в замке, и здесь, позади нас, - Его громовой голос разнесся, как боевой клич, - Я - волшебник Аркониэль, бывший ученик госпожи Айи. Вы знали нас как друзей этого дома и князя Риуса. По его воле мы стали защитниками его единственного ребенка и наследника, который стоит здесь, перед своими воротами, как нищий, вымаливающий подачку! Солани утверждает, что он преграждает дорогу оспе. Он когда-нибудь делал это раньше? Нет, только теперь, когда он верит, что Эро потерян. Знайте это, жители Атийона. Годы чумы и несчастий - это проклятие Иллиора, которое навлек на Скалу царь Эриус. Он со своими сообщниками отнял трон у законной наследницы. Принцесса Ариани, дочь Агналейн, мать Тобина - она должна была стать царицей!
     -- Он говорит правду! - крикнула Калия, подняв обе руки в знак признания. - Владения ее ребенка не тронуты чумой и голодом. Все крепости принца Тобина, - Атийон, Цирна, Алестун, Миддлфорд, - пощадила болезнь. Вы не задумывались, почему? Я скажу вам. Все это потому, что кровь Ариани течет в жилах их наследника. Сам, не зная того, Тобин был вашим истинным защитником. На нем благословение Иллиора и Четверки.
      Приветственные крики звучали все громче, превращаясь в грохочущий рев, но из замка не донеслось ни звука. Тобин нервно оглянулся. Несмотря на явную доброжелательность окружающих, он неуютно чувствовал себя у всех на виду. Стрелки Солани направили в их сторону натянутые луки.
     -- Что теперь? - спросил он у Фарина.
      Калия сделала шаг вперед и положила руку ему на стремя.
     -- Когда-то я обещала тебе свою помощь. Ты помнишь?
     -- Да.
     -- Ты ни разу не приехал за ней. Я снова предлагаю тебе ее. Издай боевой клич, наследник Атийона. Хороший и громкий, прямо сейчас!
      Что-то в ее голосе дало ему надежду. Откинув голову, он крикнул:
     -- Атийон! Атийон! За Скалу и Четверку!
      Ки и остальные подхватили клич, и толпа присоединилась к ним, отчаянно размахивая шарфами, платками и всевозможным оружием. Этот согласный крик прозвучал для Тобина как раскат грома. Как песня. Он опьянял и будоражил кровь.
      Калия подняла руки, призывая к тишине.
     -- Вот. Вы слышите это?
      По замку разносился крик.
     -- Атийон за Скалу! За Четверку!
      Крик превратился в рев, и скоро до них донесся отчетливый лязг клинков и звон доспехов.
      Фарин с мрачной улыбкой поклонился жрице.
     -- Хорошо сделано, моя леди. Атийон знает голос господина. Они бьются за тебя, Тобин. Призови их.
     -- Открыть ворота! - крикнул Тобин.
      Ответа не было.
      Они приподнялись на стременах, напряженно глядя на мост. Солнце сдвинулось еще на час, когда звуки битвы прекратились, и над воротами поднялась странная возня.
      Это было похоже на продолжение борьбы, но быстро закончилось. С пронзительным криком со стены падал человек с веревкой вокруг шеи. Веревка стянула горло и крик резко оборвался. Солнце ярко вспыхнуло на богатой вышивке, покрывавшей зеленые шелковые одежды. Тело медленно вращалось.
      Это был Солани.
      Спустя несколько минут мост упал и из замка ринулся поток солдат, жаждущих поприветствовать своего лорда. Некоторые носили зеленые цвета Солани, но и они выкрикивали имя Тобина.
      С ними были и женщины, все еще в юбках и передниках, но уже вооруженные мечами. Одна из поварих подбежала к Тобину и упала перед ним на колени. Протянув ему свой меч, она выкрикнула:
     -- За Атийон и Четверку!
      Именно кузина Фарина приветствовала его здесь, когда он приехал в первый раз. Спешившись, Тобин принял ее клинок и вернул его ей рукоятью вперед.
     -- Встань, Гранния. Ты снова капитан.
      Гул приветствий громовым эхом бился о стены замка, улетая в город. Тобину показалось, что именно этот грохот снова подбросил его в седло. Он плыл по волнам этих криков, чувствуя, как в душе нарастает ликование.
      Рядом с ним снова появился Аркониэль.
     -- Время пришло, Тобин, - перекрикивая шум, бросил он.
     -- Да, я знаю.
      Тобин ехал через мост, окруженный своими компаньонами и верховными жрецами. После короткой битвы во внутреннем дворе было много убитых, главным образом солдаты Солани. Часть из них стояли на коленях под бдительным надзором лучников и пехотинцев Атийона.
      Тобин огляделся и слегка воспрял духом. Большинство солдат Солани присоединились к воинам Атийона.
      - Замок твой, принц Тобин, - сказал Фарин.
      Герцогиня Савия и ее дети ждали его на главной лестнице замка. Герцогиня гордо держала свою голову, но в ее глазах он видел ужас. Она притянула детей ближе к себе. Сердце Тобина перевернулось.
      Детские глаза были полны страха.
      Когда он был здесь в прошлый раз, он пировал и играл с ними. Они забирались к нему на колени.
      Теперь они цеплялись за юбки своей матери, вопя от страха при его приближении.
      Савия упала на колени.
     -- Убей меня, если желаешь, - прокричала она, умоляюще протягивая к нему руки, - но, именем Четверки, прошу тебя, пощади моих детей!
     -- Вы находитесь под моей защитой, - уверил ее Тобин, - Я клянусь Четверкой и законом Скалы, что вам не причинят вреда, - он огляделся, - Леди Лития здесь?
     -- Здесь, мой принц, - ответила она, выступая из толпы.
     -- Леди Лития, назначаю тебя дворецким Атийона. Проследи, чтобы мой приказ был донесен до всех солдат гарнизона. Герцогине и ее детям не должно быть нанесено вреда или оскорбления. Пока они могут остаться в своих покоях. Приставьте к ним охрану. Убедись, что они чувствуют себя удобно. После, прикажи от моего имени поднять на стены мои гербы и знамена.
     -- Слушаюсь, мой принц, - одобрение в ее светлых глазах, когда она мягко уводила плачущую герцогиню, согрело Тобина даже больше чем приветственные крики.
     -- Теперь ты должен обратиться к гарнизону, - посоветовал Фарин.
      В животе у Тобина мучительно заныло. Несмотря на всеобщее ликование, он трепетал, глядя на море обращенных к нему лиц.
     -- Воины Атийона, - начал он. Собственный голос показался ему тонким и пронзительным, - Я благодарю вас за преданность.
      Пока над замком разносились приветствия, Аркониэль шептал ему нужные слова. Тобин кивнул и глубоко вздохнул.
     -- Люди Атийона, вы любили меня ради моего отца и приветствовали как своего. Сегодня,... - Он колебался, во рту у него пересохло, - Сегодня военные корабли Пленимара заполнили гавань Эро. Город в огне, и враг у ворот Дворцового Кольца.
      Он снова сделал паузу, собираясь с мыслями и ожидая, когда утихнет возмущенный гул.
     -- Сегодня, я стою перед вами не только как ребенок Риуса, но и как дитя Ариани, которая должна была быть царицей.
      Он снова замолчал. Его настиг приступ тошноты, и он испугался, что его вырвет при всех. Он несколько раз глубоко вздохнул.
     -- Если Скала выстоит, у нее снова должна быть царица. Я имею в виду,...я должен сказать вам нечто странное, но...
      Он в отчаянии повернулся к Аркониэлю.
     -- Я не знаю, как сказать им. Помоги мне, пожалуйста!
      Аркониэль поклонился с таким видом, будто получил строгий приказ и поднял руку, прося внимания. Ки подошел к Тобину и стиснул его плечо. Дрожащий Тобин послал ему взгляд полный признательности.
      Аркониэль нашел в своей скромной тунике серебряный амулет Иллиора.
     -- Воины Атийона, многие из вас знают меня. Я - Аркониэль, вольный волшебник Скалы, ученик Айи. Моя наставница и я - защитники принца Тобина, назначенные Светоносным Иллиором через Оракула Афры шестнадцать лет назад. Моей наставнице было даровано видение. Дети Ариани были тогда еще во чреве матери. Вы все слышали, что принцесса родила близнецов, и что девочка умерла, а мальчик выжил. Это не совсем правда. Моя наставница и я засвидетельствовали рождение детей той ночью, и до сих пор хранили эту тайну. Теперь я могу открыть ее. Выжила девочка, а не мальчик. По воле Иллиора и ради Скалы на ребенка были наложены страшные чары. Мы сделали девочку неотличимой от ее мертвого брата, чтобы защитить от царя и его фаворитов. Этот ребенок перед вами. Девочка, известная всем, как принц Тобин!
      Над замком стояла гулкая тишина. Тобин слышал, как крякают в прудах замка утки, и лают в деревне собаки.
      Вдруг, кто-то крикнул.
     -- Это не девочка!
     -- Что за магия сотворила такое? - требовательно спросил бородатый жрец Далны.
      Его слова нарушили оцепенение солдат и горожан, набившихся во внутренний двор. Все заговорили одновременно.
      Фарин, Ки и Лисичка окружили Тобина, стиснув рукоятки мечей. Аркониэль стиснул палочку так, что суставы его пальцев побелели.
      К ним шагнула жрица Иллиора. Ее появление утихомирило толпу.
      Калия хлопнула в ладоши. Между стенами замка пронесся раскат грома.
     -- Позвольте им закончить! - крикнула она. - Я и мои братья из других храмов не стояли бы рядом с ними, если бы в его словах не было правды. Позвольте волшебнику говорить!
      Аркониэль поклонился ей и продолжил.
     -- В течение пятнадцати лет вы знали этого храброго молодого воина как сына Риуса. Сегодня, по воле Иллиора вам дана привилегия первыми увидеть ее, как наследницу трона Скалы. На вас благословение, люди Атийона. Вы станете свидетелями того, как Иллиор вернет Скале выбранную им законную наследницу. Вы доказали свою преданность, когда свергли предателя Солани. Пусть жрецы засвидетельствуют все отметины на теле принца.
      Аркониэль жестом велел всем отойти от Тобина. Раздалось несколько недовольных восклицаний.
     -- Он совсем открыт! Разве нельзя сделать это внутри замка? - пробормотал Фарин.
     -- Нет. Все должны это видеть. Пожалуйста, Фарин. Отойди.
      Фарин бросил на Тобина напряженный взгляд и неохотно отошел вместе с Ки и остальными к дальнему краю лестницы. Жрецы сделали то же самое.
      Хотя его друзья были не более, чем в двадцати футах от него, Тобин внезапно почувствовал себя очень одиноким. Больше не было приветственных криков. Только море недоверчивых глаз.
      Калия сочувственно улыбнулась, словно почувствовав его страх. Другие смотрели с очевидным смущением.
      Аркониэль склонился перед Тобином и подал ему тонкий серебряный клинок.
      Нож Лхел.
     -- Она давно мне его дала. Ты можешь смело воспользоваться им, - прошептал он, расцеловав Тобина в обе щеки. Никогда прежде Аркониэль не делал этого, - Помнишь, что я рассказал тебе? Начни с куклы. Будь храбрым, Тобин. Твои люди смотрят на тебя.
      Мои люди. Вся толпа, казалось, задержала дыхание. Сжав нож, Тобин почувствовал, что страх уходит, сменяясь холодным спокойствием.
      Как перед битвой.
      Несмотря ни на что, его руки дрожали. Он достал куклу и нащупал на ее шее нить. Просунув под нее кончик лезвия, он резко дернул. Он разрезал засаленную ткань и на землю посыпались сухие травы, пожелтевшая шерсть и кусочки костей. Что-то сверкающее как маленькое солнце упало на лестницу и покатилось вниз по ступенькам. Это была золотая табличка со словами Оракула. Он и забыл, что спрятал ее там. Она упала у ног бородатого сержанта, который нерешительно поднял ее. Аркониэль жестом велел воину оставаться на месте.
     -- Я подержу ее для вас, мой принц, - прошептал тот.
      Но Тобин не слышал. Перед ним стоял Брат. Его алчные черные глаза смотрели прямо на Тобина. Судя по удушливым крикам, его видели все.
     -- Твоя одежда, - мягко напомнил Аркониэль, - Ты должен снять ее. Ки, помоги ему.
      Когда Ки приблизился, Брат тихо зашипел, но остановить его не пытался. Не размышляя, и не позволяя себе колебаться, Тобин снял пояс с мечом, кожаный камзол, рубашку, и отдал все Ки. От близости Брата его руки покрылись гусиной кожей. Теперь призрак стоял совсем близко и тоже с голой грудью. Тобин быстро сбросил ботинки, чулки, брюки, и, поколебавшись, льняные подштанники. Прижав все к груди, Ки слабо улыбнулся. Ему тоже было страшно, но он старался не показывать этого.
     -- Все в порядке, - прошептал Тобин, стащив через голову цепь и протянув ее другу, - Сбереги это для меня.
      Ки стиснул кольцо и печать в кулаке и прижал кулак к сердцу, приветствуя Тобина. Затем он снова отошел к Фарину.
     -- Стоя обнаженным перед толпой, Тобин нащупал кусок кости. Он был там. Под кожей. Крошечные стежки Лхел слегка царапали подушечки пальцев.
      Шипение Брата резануло слух.
      Быстрее!
      Тобин утонул в черных глазах Брата. Он поднял серебряный нож.
     -- Да.
      Крепко зажав осколок двумя пальцами, Тобин вонзил кончик лезвия в кожу. Он не мог видеть, что делает, но удар был точным. Когда нож вспорол кожу, он не сдержал болезненной гримасы. По груди потекла кровь.
      Режь глубже!
      Тобин надавил сильнее, поворачивая нож. Боль пронзила его как стрела. Нож нашел свою цель. Тобин упал на колени, и клинок зазвенел на каменных ступеньках.
      Освободи меня!
      Крик Брата звенел в ушах. Призрак опустился на колени, чтобы показать Тобину истекающую кровью рану на своей груди. По его щекам текли кровавые слезы.
      Это больно! Покончи с этим!
      Задыхаясь, Тобин зажмурился и покачал головой. Это было слишком больно.
     -- Сейчас! - крикнула женщина. - Сделай это сейчас, дочь!
      Открыв глаза, Тобин увидел призраков.
      Они стояли вокруг него. На каждой была корона. У каждой был Меч Герилейн. Он не узнавал их. Изваяния на надгробиях были слишком грубыми, чтобы воссоздать черты живых людей. Но он знал, кто они. Все они. От Герилейн Первой, которая не сводила с него глаз, до окровавленной бабушки Агналейн. И усталый грустный человек рядом с ними. Фелатимос. Последний законный царь Скалы.
      Прохладные пальцы скользнули по его лбу. Тобин смотрел на единственное знакомое лицо. Тамир, убитая царица. Ее голос он слышал. Она снова говорила с ним.
     -- Смелее, дочь. Сделай это сейчас. Ради Скалы!
      Кто-то вложил в его руку нож. Это был Ки. Он плакал, стоя на коленях возле Тобина.
     -- Ты можешь сделать это, - прошептал он, и отступил.
      Его слова вернули Тобину силы.
      Тобин поднял нож. Закусив губу, он снова направил его себе в грудь. Ему всегда казалось, что кость выскочит, стоит только сделать надрез, но за эти годы плоть срослась с этим осколком, как дерево срастается с вбитым в него гвоздем. Он снова повернул лезвие и услышал чей-то крик. Наверное, это кричал Брат, но его собственное горло саднило от этого крика.
      Осколок отделился от тела вместе с кожей и куском плоти. Тобин едва успел осознать, что он держит в руке, как его накрыла волна невыносимой, ослепляющей боли, сильнее которой он еще не ведал.
      Он горел в белом огне, который опалял его тело ледяным холодом. Он был пойман в этот ад, как в ловушку. Он не мог дышать, думать, кричать, слышать.
      Он видел только Брата. Он чувствовал, что дух слился с ним, окутал его, проходил через него. Брат состоял из этого белого огня. Или огонь из него...
      Боль ушла внезапно. Тобин лежал на каменных ступеньках, солнечные лучи согревали его. Призраки были все еще вокруг него, но теперь они напоминали серые тени.
      Лестницу вокруг него опалило, будто огнем.
      И Брат ушел.
      Он смотрел вокруг, не видя молчаливого потрясения на лицах зрителей. Он видел только, что его близнеца здесь нет. Он почувствовал в душе огромную пустоту. Они не прощались. Они не сказали друг другу ни слова. Он просто отделил Брата от своего тела, и призрак оставил его.
      Его сознание отказывалось постичь это.
     -- Тоб? - Теплая рука сжала его локоть, помогая ему сесть. Это был Ки.
      Тобин обернулся к нему, и замер, в ужасе глядя на свою руку. Кожа висела на ней клочками, как сгнившая перчатка. Его тело было неповрежденным, а кожа сползала с него вместе со снятыми чарами. Он осторожно потер предплечье и старая кожа отпала, открывая новую. Метка, обещающая мудрость темнела, как красное вино. Она была яркой, как никогда.
      Он согнул пальцы и принялся очищать руки, сбрасывая кожу, как змея весной. Он протер лицо, чувствуя, что тонкая сухая маска разделилась, оставляя на подбородке шрам в форме полумесяца. Огонь пощадил его волосы, но он чувствовал, что старая кожа сползает с шеи и с затылка.
      Он провел руками по груди, и остановился, только начиная полностью постигать то, что случилось. Старая кожа на его груди была натянута, Это было похоже на...
      На лиф женского платья.
      Дрожа, Тобин очистила свою маленькую упругую грудь.
      Принцесса смотрела вниз, как сквозь сон, слыша нарастающий ропот. Она потянула сухую кожу на бедрах, и то, что определяло принадлежность Тобина к мужскому полу, отделилось и упало на землю, как сухой корень.
      Ки отвернулся и зажал рот рукой. Его нещадно рвало.
      Мир серым пятном закружился вокруг нее. Лестница уплывала у нее из-под ног. Но Фарин уже был рядом. Он удержал ее на ногах и завернул в плащ. Рука Ки тоже обвилась вокруг ее талии.
     -- Все хорошо, - почти беззвучно прошептала она, - У меня есть вы.
      Жрецы и Аркониэль тоже приблизились. С нее сняли плащ и осмотрели. Тобин смотрела в небо, слишком опустошенная, чтобы смущаться.
     -- Все в порядке, Тоб, - пробормотал Ки.
     -- Не Тобин, - прошептала она. Ее губы были воспаленными, а горло саднило.
     -- Да, теперь ей нужно женское имя, - сказала Калия.
      Аркониэль тихо застонал.
     -- Мы никогда не обсуждали это!
     -- Я знаю, - прошептала Тобин.
      Призраки цариц снова окружили ее
     -- Тамир, царица, которая была убита и отрицалась. Она пришла ко мне... предложила мне Меч. Ее имя, ... - серый туман в глазах таял, сменяясь пеленой слез. - И Ариани, в честь моей матери, которая должна была править. И Герилейн, для Иллиора и Скалы.
      Призрачные царицы поклонились ей, затем вложили в ножны свои мечи и исчезли.
      Жрица кивнула.
     -- Тамир-Ариани-Герилейн. Пусть это имя принесет тебе силу и успех, - повернувшись к затихшей толпе, она выкрикнула, - Я свидетельствую! Она - женщина, и носит те же самые метки и шрамы.
     -- Я свидетельствую, - эхом отозвалась жрица Астеллуса.
      Остальные жрецы поддержали их.
     -- Я обращаюсь ко всем вам с и прошу вас быть свидетелями, - крикнул в толпу Аркониэль, - Истинная царица вернулась к вам! Метка мудрости на ее руке и шрам на ее подбородке - доказательство того, что, это - тот же самый человек. Но теперь она обрела ее истинную форму. Узрите Тамир Вторую!
      Пришедшие в себя люди разразились приветственными криками. Но шум не смог заглушить треск позади Тамир. Деревянная панель со знаком Сакора раскололась и упала, открывая каменную мозаику.
      Око Иллиора снова охраняло Атийон.
      Тамир подняла руку, чтобы почтить символ бога. Но рев толпы обрушился на нее, закружил и сомкнулся вокруг нее чернотой.
     
     
      В то же самое время, в Афре, Оракул громко смеялась в темноте своей пещеры.
     
     
      Взрыв непереносимо-белого света ослепил Айю, скрывающуюся вместе с другими волшебниками в подвале разрушенной таверны. Она пошатнулась и закрыла лицо руками.
      Свет за ее сомкнутыми веками таял, открывая лицо голубоглазой молодой женщины с черными волосами.
     -- Слава Светоносному, - прошептала она.
      Ее компаньоны удивленно и почтительно повторили ее слова.
      Они повторяли их в один голос. Снова и снова.
     -- Слава Светоносному! Царица вернулась! - кричали они.
     
     
      В горах к северу от Алестуна ликовали сосланные волшебники Третьей Орески Аркониэля. Их тоже настигло видение, и они торопились найти остальных, чтобы вместе выкрикнуть радостную весть.
     
     
      Все волшебники Скалы, которые приняли маленькие камушки Айи и все, кого она не сочла достойными, разделили видение и плакали от радости или стыда.
     
     
      Видение с удвоенной силой настигло Нирина, когда он шел по крепостному валу. Он узнал это лицо, несмотря на превращение и в бессильной ярости воздел руки к небу. Он проклинал предательство Светоносного и Солани. Проклинал своих убийц, которые не смогли убрать с его пути наследника Атийона.
     -- Некромантия! - кричал он, раздуваясь, как разъяренная кобра. - Фальшивое лицо и фальшивая кожа! Но нити еще не переплелись!
      Гончие, которые в тот момент неосторожно приблизились к своему главе, были ослеплены и умерли на следующий день.
     
     
      Лхел проснулась в своем одиноком дубовом доме и открыла в окно в воздухе. Она увидела Фарина, который нес по коридору девочку. Лхел вгляделась в ее спящее лицо.
     -- Кесса, - прошептала она. Веки Тобин слегка дрогнули, - Кесса, помни меня.
      Она позволила себе полюбоваться еще минуту. Убедившись, что Ки с ними, она закрыла окно.
      В горах еще стояла зима. Снежный наст хрустел под ее ногами, когда она хромая, шла к ручью. У берега вода была затянута льдом.
      Но в середине источника чернела вода. Наклонившись к ней, она увидела себя. Ее связь с луной разорвалась после зимнего солнцестояния, и седых волос у нее было больше, чем черных. Останься она среди своих собратьев, у нее были бы муж, дети и почет.
      Но сейчас, когда она сидела у воды, она жалела только о том, что у нее не было дочери, которой она могла оставить это место.
      Дуб и незамутненный источник.
      Священное место изгнанницы, потерянной для своего народа.
      Она подняла к невидимой луне свои пальцы и бросила на воду заклинание наблюдения. Вода отразила только одно лицо. Мгновение она изучала его, затем медленно пошла к своему дубу. Она опустилась на кровать и взглянула на свои чистые, без магических знаков пальцы. Она слушала шепот ветра среди ветвей.
      Он появился тихо. Потертый полог не шевельнулся, когда он вошел. Она чувствовала, что он растянулся возле нее и обвил руками ее шею. Он был холоден, как сугроб.
      Я, наконец, вернулся.
     -- Добро пожаловать, дитя! - прошептала она.
      Ледяные губы нашли ее рот. Она охотно ответила на поцелуй. Она позволила этому демону, которого они называли Брат, украсть ее последнее дыхание, так же, как она украла его первое. Справедливость была восстановлена.
      Они оба были свободны.
     
   Глава 53
     
      Эриус сидел у окна сторожевой башни и смотрел на горящий город. Несмотря на усилия лучших целителей, у него началось заражение. Гангрена уже растекалась по телу. Плечо и грудь почернели, опухшая рука не могла держать меч. Он не мог сесть на лошадь и сражаться. Он мог только лежать здесь на кушетке в окружении шепчущихся придворных и слуг. Изредка чиновники сообщали ему последние новости. Все еще сжимая Меч Герилейн, он беспомощно наблюдал за потерей своей столицы.
      Днем раньше на рассвете пленимарцы вновь прорвались в город. Еще до сумерек, большая часть нижнего города была потеряна. Он смотрел, как телеги с награбленным катятся к черным кораблям. Как толпы пленников гонят туда, словно домашний скот.
      Корин никуда не годный военачальник. Рейнарис помогал ему, но вскоре после полудня пал, сраженный вражеской стрелой. У Корина осталось не более тысячи воинов. С ними принц отступил за ворота Дворцового Кольца и теперь пытался удержать эти ворота. Где-то в городе оставались еще воины, но они не смогут преградить дорогу потоку вражеских солдат. Тысячи пленимарцев подступали к Дворцовому кольцу, окружая его сплошной стеной. Они колотили в ворота и стреляли из катапульт, бросая на стены, горящие набитые сеном и пропитанные смолой мешки. Солдаты и жители, укрывшиеся за стенами, непрерывно сновали взад и вперед с ведрами воды, но огонь неумолимо распространялся. Эриус смотрел на дымящуюся крышу Нового Дворца.
      Гончие Нирина храбро сражались, но они не могли сдержать врага. Уничтожаемые некромантами, сраженные на улицах мечами и стрелами они сдались и рассеялись. Вчера появились загадочные сообщения о мятежных волшебниках Скалы. Они были противоречивы. Нирин утверждал, что они нападали на Гончих и убивали их. Те же, кто видел их, твердили, что они сражаются за Скалу. Говорили, что эти мятежники повелевают огнем, водой и полчищами крыс. Нирин не верил этому. У волшебников Скалы не было таких сил.
      Эриус весь день смотрел на северную дорогу. Было безумием надеяться на скорое возвращение Тобина, даже если он живым добрался до Атийона. Но он не мог не ждать.
      Ему так не хватало Риуса! Старый друг не покидал его мыслей. Если бы он был жив, сила Атийона уже была бы в Эро. Но Риус подвел его. Остался только мальчишка, который должен был привести Солани.
      Сумерки сгустились. Ни знака. Ни слова. Ни единого всадника. Ни одного голубя. Отослав целителей, Эриус по-прежнему не сводил взгляда с северной дороги.
      Он едва успел задремать у окна, когда его потревожил скрип открывающейся двери. Лампы давно погасли, но зарево пожара осветило смутный силуэт в дверном проеме.
      У Эриуса упало сердце.
     -- Тобин, ты уже вернулся? Так быстро? Тебе не удалось пройти?
     -- Нет, дядя, я добрался до Атийона, - прошептал Тобин, медленно идя к нему.
     -- Но ты не мог вернуться так скоро! И где твои воины?
     -- Они придут, дядя.
      Тобин стоял рядом с ним. Лицо его было в тени. Эриус вздрогнул. В комнате отчего-то заметно похолодало.
      Рука мальчика легла на плечо царя. Тело Эриуса заледенело от этого прикосновения. Тобин наклонился ближе. Свет, наконец, упал на его лицо. Эриус не мог шевельнуться. Голос тоже не повиновался ему.
     -- О, да, они придут, - зашипел Брат, позволяя испуганному царю смотреть на себя, - Но не ради тебя, старик. Они придут ради моей сестры.
      Парализованный ужасом Эриус, непонимающе смотрел на чудовище, стоящее перед ним. Воздух замерцал, и рядом с ним, с материнской нежностью поглаживая разбитую голову, появился окровавленный призрак его сестры
      Он все понял. Но понимание пришло слишком поздно. Пальцы в последний раз стиснули рукоять меча. Поздно...
      Брат остановил его сердце
      Позже Корину пришлось сломать пальцы отца, чтобы освободить из его мертвой руки Меч Герилейн.
  
   Глава 54
     
      Лебеди. Белые лебеди, парами летящие по невозможно-синему небу.
      Тобин сел. Его сердце колотилось. Он узнал эту комнату.
      Атийон. Комната моих родителей.
      Полог был подобран и за окнами был виден туманный рассвет. Свернувшийся у его ног Ринтайл зевнул, показав острые зубы, и замурлыкал.
     -- Ки?
      Вторая половина огромной кровати была не смята, подушки взбитыми.
      Тобин поднялся и, с возрастающим беспокойством, осмотрел большую комнату. Ни алькова, ни постели для слуги. Никаких признаков Ки.
      Где же он?
      Тобин пошел к двери, но отражение, мелькнувшее в высоком зеркале, задержало его.
      Вот, наконец, и она. Та незнакомка, смотрящая на него с поверхности ручья. Девочка, которую показала ему Лхел. Разрываясь между изумлением и страхом, Тобин сделал шаг вперед. Незнакомка сделала то же самое. Высокая, неуклюжая, выглядящая испуганной девушка в длинной льняной ночной рубашке.
      Такой же, как у него шрам на подбородке. Та же метка на левом предплечье.
      Тобин медленно приподнял рубашку. Тело не слишком изменилось. Оно было таким же худым и угловатым. Чужой была только маленькая округлая грудь чуть ниже покрытой коркой раны. Его взгляд проследовал ниже.
      Какой-то сообразительный слуга оставил у кровати ночной горшок. Тобин рухнул возле него, больно ударившись локтями и коленями. Его долго и мучительно рвало.
      Судорога прошла, и она снова приблизилась к зеркалу. Ринтайл крутился возле ее голых лодыжек, лаская кожу пушистым мехом. Она схватила его и прижала к себе.
     -- Это - я. Я - теперь Тамир, - прошептала она коту.
      Она почти не изменилась. Очертания лица стали более мягкими, но его черты на ее взгляд остались такими же простыми и невыразительными. Красивыми были только большие ярко-синие глаза. Кто-то смыл последние лоскутки старой кожи с ее тела и вычесал их из волос. Гладкие черные волны обрамляли ее новое лицо. Она попыталась представить их обвитыми лентами и украшенными жемчугом.
     -- Нет!
      Отскочив от зеркала, она напрасно оглядывалась в поисках своей одежды. Открыв один из гардеробов, она задрожала. На утреннем свету вспыхнули яркими цветами бархатные и шелковые платья ее матери. Захлопнув дверцы, она бросилась к другому гардеробу. Накинув одну из пыльных туник ее отца, она задрожала еще сильнее. Его одежда была ей велика. Отбросив тунику, она завернулась в плащ.
      Когда она бежала к двери, ее сердце бешено колотилось.
      Где же Ки?
      Она наткнулась на него, едва выскочив за дверь. Он дремал снаружи на тюфяке, свернувшись клубочком и прижавшись к стене спиной. Ее безрассудный порыв разбудил его. Два солдата, стоящие на страже поприветствовали ее, но она не обратила на них внимания.
     -- Что, черт возьми, ты делаешь здесь? - требовательно спросила она, ненавидя свой новый голос, казавшийся ей тонким и пронзительным.
     -- Тоб! - Ки поднялся. - Я... ну, это...это казалось неподобающим...
     -- Где моя одежда?
     -- Мы не были уверены, что ты захочешь...
     -- Что я захочу? Мне нужна моя одежда. Та, в которой я приехала!
      Ки обернулся к ближайшему стражнику.
     -- Сообщи леди Литии, что Тоб,...что принцесса,...что Тамир хочет одежду, которую унесли стирать.
      Тамир затащила Ки в комнату и захлопнула дверь.
     -- Я - Тобин, Ки! Это - все еще я, не так ли?
      Ки растерянно улыбнулся.
     -- И да, и нет. Я имею в виду,... я знаю, что это - все еще ты, но... ну,... в общем,... Потроха Билайри, Тоб! Я не знаю, что думать.
      Его смятенный взгляд напугал ее.
     -- Поэтому ты спал в коридоре?
      Ки пожал плечами.
     -- Я же не мог лечь в постель с принцессой.
     -- Прекрати меня так называть!
     -- Но ведь ты есть принцесса.
      Тамир отвернулась, но Ки поймал ее и сжал ее плечи.
     -- Ты то, чем ты должна быть. Пока ты спала, Аркониэль рассказал мне и Фарину все. Это сложно принять, и мне не нравится, как это было сделано, но мы здесь и пути назад нет.
      Его руки скользнули по ее плечам и сжали ее ладони. Она вздрогнула.
      Ки, казалось, не заметил ее волнения.
     -- Я знаю, что тебе сейчас тяжелее, чем мне, но есть кое-что,... - на его лице было написано страдание, - Я - все еще твой друг, Тоб. Ты это знаешь. А вот я не знаю, что это значит теперь.
     -- То же, что и всегда, - Тамир сжала его руки, - Ты - мой первый друг, мой лучший друг, мой оруженосец, поклявшийся мне в верности. Ничего не изменилось. Мне все равно, что думают другие. Они могут называть меня как хотят, для тебя я все еще Тобин, правда?
      Их прервал тихий стук в дверь. Вошла Лития с одеждой Тобина в руках.
     -- Фарин просил передать, что войско уже собирается. Я взяла на себя смелость найти в сокровищнице доспехи, так как свои ты оставила в Эро. Я принесу ее, как только ты оденешься и позавтракаешь.
     -- Я не хочу есть.
     -- Ничего подобного, - Лития погрозила пальцем, - Я не позволю вам выйти из комнаты, пока вы оба не поедите. Как насчет ванны? Я немного вымыла тебя, пока ты спала, но если ты хочешь, я прикажу принести бадью с водой.
      Тамир покраснела.
     -- Нет. Скажи, пожалуйста, Фарину, что мне нужно с ним поговорить. И Аркониэлю тоже.
     -- Хорошо, принцесса.
      Как только она ушла, Тамир сбросила рубашку и начала одеваться. Она уже застегивала штаны, когда вдруг заметила, что Ки отвернулся. Его уши были алыми.
      Она выпрямилась и расправила плечи.
     -- Посмотри на меня, Ки.
     -- Нет, я...
     -- Посмотри на меня!
      Он обернулся, и она увидела, что он с трудом отводит взгляд от ее груди.
     -- Я не просила себе это тело, но если я должна жить с ним, то и ты тоже должен.
      Он застонал.
     -- Не делай так, Тоб. Пожалуйста, не делайте этого со мной.
     -- Что?
      Ки снова отвел взгляд.
     -- Тебе не понять. Только...прикройся, ладно?
      Встряхнув тунику, Тамир одела ее и огляделась, ища ботинки. Комната закружилась перед глазами, и она села на кровать, еле сдерживая слезы. Ринтайл вскочил ей на колени и потерся головой о ее подбородок. Ки сел рядом и обнял ее, но объятие было неловким и неуклюжим. От этого было еще больнее.
     -- Я - твой друг, Тоб. Я всегда им буду. Но теперь все будет по-другому, и я тоже боюсь этого. Я не могу делить с тобой постель и оставаться наедине. Я не выдержу этого.
     -- Так не должно быть!
     -- Но так будет. Я ненавижу это, но так нужно, - она никогда не слышала в его голосе столько нежности и грусти, - Ты - девочка, принцесса, а я взрослый мужчина, а не маленький паж, чтобы спать у тебя в ногах,... как этот кот.
      Это была правда, и она это знала. Поборов внезапный приступ застенчивости, она снова взяла его за руку. Ее руки все еще покрывал загар, но пальцы стали тоньше и нежнее.
     -- Мне придется потрудиться, чтобы заработать мозоли, - сказала она.
      Голос снова показался ей слишком тонким.
     -- Это не займет много времени. Кожа Ахры всегда была жесткой, как ее сапоги. Вспомни ее, и всех тех женщин, которые вчера встретили тебя. Ты все еще воин, как и они, - Он сжал ее предплечье и усмехнулся, - Ты ничего не потеряла. Если понадобится, ты легко сломаешь Албену пальцы.
      Тамир с благодарно склонила голову, затем отодвинула Ринтайла, встала и протянула ему руку.
     -- Ты - все еще мой оруженосец, Ки. Я настаиваю на этом. Ты нужен мне и останешься рядом со мной.
      Ки стиснул ее ладонь.
     -- Рядом, как твоя тень.
      На какое-то время мир снова стал прежним. Тамир недовольно посмотрела на светлеющее небо за окном.
     -- Почему они позволили мне спать так долго?
     -- У нас не было выбора. Ты не спала несколько дней, а если вспомнить вчерашний вечер... Это свалило тебя. Фарин решил дать тебе отдохнуть, а сам собирает воинов. Все равно нам пришлось ждать, пока весть достигнет дальних гарнизонов. Я вообще удивляюсь, что ты уже на ногах.
      Тамир ощетинилась.
     -- Потому, что я - девочка?
     -- Потроха Билайри! Если бы мне пришлось резать себе грудь, а потом еще на мне спалили бы кожу, я не знаю, когда бы я мог встать! - Он снова стал серьезным. - Проклятье, Тобин! Я не знаю, что это было за волшебство, но целую минуту казалось, что это солнце спустилось прямо на тебя. Или огонь Гончих, - Он скривился, - Это было больно?
      Тамир пожала плечами.
     -- Я почти ничего не помню. Только царицы...
     -- Что, царицы?
     -- Призраки. Ты не видел их?
     -- Нет, только Брата. Вы оба так смотрели, что в какой то момент мне показалось, что вам обоим конец. Он действительно ушел?
     -- Да. Интересно, куда он пошел?
     -- К вратам Билайри, я надеюсь. И знаешь, я не буду скучать по нему, даже если он иногда и помогал тебе.
     -- Я тоже, - пробормотала Тамир, - Но ведь он был последним из моей семьи.
     
      Лития вернулась не одна. С ней были Фарин, Аркониэль и несколько слуг с большими свертками.
     -- Как ты себя чувствуешь? - спросил Аркониэль, взяв Тамир за подбородок и вглядываясь в ее лицо.
      Тамир высвободилась.
     -- Я еще не знаю.
     -- Она хочет есть, - сказала Лития, накрывая стол у очага, - Я думаю, что прежде всего принцессе нужно поесть.
     -- Я не хочу. И не называй меня так! - голос Тамир прозвучал чуть резко.
      Фарин строго посмотрел на нее.
     -- Ни слова больше, пока не поешь
      Тамир схватила овсяную лепешку и демонстративно откусила огромный кусок. Внезапно она поняла, что действительно очень голодна. Все еще стоя, подцепила ножом кусок жареной печенки. Ки охотно присоединился к ней.
      Фарин хихикнул.
     -- Знаешь, в дневном свете ты не выглядишь другой. Немного выше матери, но это не плохо. Держу пари, что ты станешь настоящей красавицей.
      Тамир фыркнула. Она как раз жевала булочку с кардамоном.
      Слова капитана противоречили тому, что говорило ей зеркало.
     -- Возможно, это ободрит тебя, - Фарин подошел к кровати и раскрыл один из принесенных слугами свертков.
      В его руках тускло мерцала кольчуга. Тамир восхищенно провела рукой по сверкающей поверхности. Металлические колечки складывались в узор, похожий на рисунок змеиной кожи. Вдоль шеи и по рукавам вилась тонкая золотая гравировка в виде переплетающейся виноградной лозы. В других свертках оказались стальной панцирь и шлем.
     -- Это - работа ауренфэйе, - сказала ей Лития, - Их подарили бабушке твоего отца.
      На панцире был золотом выбит дуб Атийона. Все это было словно сделано специально для Тамир. Кольчуга показалась ей легкой и податливой, как один из вязаных свитеров Нари.
     -- Женщины замка подумали, что тебе понадобится еще и это, - промолвила Лития, разворачивая новый плащ, - Одежда и знамена с твоих цветов уже готовы. Наследница Атийона не пойдет в бой как последняя нищая.
     -- Спасибо! - воскликнула Тамир, набрасывая плащ на кольчугу.
      Подойдя к зеркалу, она изучала свое отражение все время, пока Ки опоясывал ее мечом. Лицо, под старинным шлемом, не было лицом испуганной девочки.
      Это было лицо воина.
      Ки, взяв в руку стакан, сделал большой глоток и улыбнулся ей.
     -- Любуешься? В этой кольчуге ты выглядишь совсем как раньше.
     -- Может быть, так будет лучше, - сказал Аркониэль, - Я сомневаюсь, что Эриуса порадует новость, что у него есть племянница, а не племянник. Фарин, предупреди воинов, чтобы они не болтали о Тамир до особого приказа.
     -- Интересно, что скажет Корин? - спросил Ки.
     -- Хороший вопрос, - задумчиво обронил Аркониэль.
      Тамир нахмурившись, глядела на свое отражение.
     -- Я спрашиваю себя об этом с того момента, как ты и Лхел сказали мне правду. Он не только мой родственник, Аркониэль, он - мой друг. Как я могу причинить ему боль после того, как он был так добр ко мне? Это не правильно, но я не знаю, что делать. Ведь он не уступит мне.
     -- Нет, - подтвердил Фарин.
     -- Лучше оставить все на волю богов, - посоветовал Аркониэль, - Пока будь просто принцем Тобином, который ведет войска на помощь Эро. С остальным можно будет разобраться позже.
     -- Если будет это "позже", - вставил Ки, - пленимарцы тоже не собираются отступать, и у них есть некроманты и много солдат. Только Сакор знает сколько!
     -- Мы тут немного пошпионили для тебя, - сказал Фарин, усмехаясь при виде изумленного лица Тамир, - Некоторые волшебники могут быть весьма полезными, когда хотят.
     -- Ты помнишь, как я показывал тебе Эро, - спросил Аркониэль.
     -- Это было видение.
     -- Это называется заклинание зрения, так это называется. Я не генерал, но с помощью Фарина, мы подсчитали, что у врага около восьми тысяч солдат.
     -- Восемь тысяч! Сколько солдат у нас здесь?
     -- В гарнизоне пятьсот всадников и по столько же пехоты и лучников, - сказал Фарин, - Несколько сотен останется здесь, чтобы охранять замок. Мой кузен Орил будет замещать тебя здесь, как твой маршал...
     -- Полторы тысячи. Этого не достаточно!
     -- Это - только постоянный гарнизон. Баронам и рыцарям в дальних гарнизонах приказ послан еще вчера. Завтра с обозом отправятся еще две тысячи, - Он сделал паузу и мрачно улыбнулся Тамир, - У нас нет выхода. Мы должны обойтись тем, что есть.
     -- Гранния послала меня, чтобы спросить, могут ли женщины воительницы оправиться с тобой в авангарде, - сказала Лития.
     -- Да, конечно, - Тамир вспомнила уроки Ворона, - Только скажи ей, чтобы на передовую она брала только лучших бойцов. Остальные пусть сражаются в других отрядах, пока не наберутся опыта. В этом нет бесчестия. Скажи им, что Скале нужны живые и боеспособные воины. У нас слишком мало людей, чтобы позволять им погибать из-за глупого геройства, - когда Лития повернулась, чтобы уйти, она спросила, - Ты идешь с нами?
      Она рассмеялась.
     -- Нет, принцесса, я не воин. Но старый Хакон учил меня обеспечивать армию. Мы провожали в бой твоего отца и деда. Ты не будешь нуждаться ни в чем.
     -- Спасибо вам всем. Я не знаю, что будет дальше, но я рада, что у меня есть такие друзья.
  
      Глава 55
     
      Полторы тысячи воинов в тот же день выехали из Атийона вместе с Тамир. Войско казалось огромным. Слева от нее ехали Ки и Лисичка, тоже облаченные в великолепные доспехи. Аркониэль выглядел смешным и неуклюжим в шлеме и кольчужной рубашке, но Фарин убедил его в необходимости брони. Жрецы, которые видели ее превращение, поехали с ними, свидетельствовать в Эро о ее подлинности. Капитан Гранния и сорок ее воительниц гордо ехали в перед ними. Большинство из них были такого же возраста, как Нари и Повариха, и из-под их шлемов спускались седые косы. Сидя в седлах, они распевали военные песни и их ясные храбрые голоса необычайно воодушевили Тамир.
      Фарин был назначен маршалом и торжественно представил ей всех капитанов. Некоторых Тамир уже знала. Они сражались вместе с ее отцом, и с готовностью присягнули ей, несмотря на странность обстоятельств.
      Прежде, чем они выехали за границы Атийона их армия пополнилась. С южных границ стекались крестьяне вооруженные дубинами и луками. Все больше появлялось женщин и девочек, некоторые все еще в юбках. Гранния распределяла женщин, некоторых, отсылая в задние шеренги, а некоторых обратно домой.
     -- Мне жаль, что не было времени предупредить Ахру, - сказал Ки, кивая на женщин, - Она и Уна хотели бы быть с тобой.
     -- Новости о Эро, должно быть, распространились, - заметил Фарин, - Думаю, мы с ними еще встретимся.
      В пути их армия непрерывно пополнялась. Отряды воинов, спешащих на север, настигали их и вливались в их ряды. Они обращались к ней, как к принцу Тобину и никто не разубеждал их.
      Большинство отрядов были просто сельскими стражниками, но еще до заката к ним присоединился лорд Каймен из Хея. С ним было пятьсот лучников и двести всадников.
      Каймен был огромным рыжебородым стариком, покрытым шрамами многих сражений. Он спешился и приветствовал Тамир.
     -- Я хорошо знал твоего отца, мой принц. Для меня честь служить его сыну.
      Тамир поклонилась, бормоча слова благодарности. Аркониэль подмигнул ей и отвел Каймена в сторону. К ним присоединились Фарин и жрецы, и Тамир видела, как жрица Иллиора выразительно взмахнула рукой.
     -- Я думала, что мы не собирались говорить об этом? - нервно пробормотала Тамир.
     -- Нельзя лгать лордам, - сказал Ки, - Похоже, он и Фарин - старые друзья. Это - хорошее начало.
      Когда Аркониэль и Фарин закончили, Каймен обернулся и уставился на Тамир, затем шагнул к ней, вглядываясь в ее затененное шлемом лицо.
     -- Это действительно, правда?
     -- Да, мой лорд, - ответила она, - Но я - все еще наследница Атийона и дитя моего отца. Ты будешь сражаться со мной за Скалу, даже если для этого придется выступить против царя?
      Медно-красные брови старика удивленно сдвинулись.
     -- Ты не знаешь новости? Царь мертв. Принц Корин держит Меч.
      Сердце Тамир упало. Она цеплялась за надежду, что ей не придется выступать против Корина и остальных компаньонов. Надежда обманула ее.
     -- Те, кто помнит слова Оракула, будут рады, если ты потребуешь трон, - сказал Каймен, - Мы слышали о тебе. В народе уже много лет ходят слухи о царице, которая должна прийти и снять проклятие с этой земли. Но я не подозревал, что остались еще девочки царской крови, - Он ткнул пальцем в Аркониэля и жрецов, - они говорят странные вещи, но кровь твоего отца я не спутаю ни с чем. И я не думаю, что воины Атийона и мой старый друг Фарин пошли бы за тобой, если бы не верили в то, что ты - это ты.
      Он опустился на одно колено и протянул ей свой меч.
     -- Поэтому, мой ответ - да. Позволь Хею первым встать под твои знамена, царица.
      Тамир приняла его меч и дотронулась лезвием до его плеча.
      Так же, как Эриус проделал это с Ки.
     -- Я еще не требую титула царицы, но я принимаю твою присягу во имя Скалы и Иллиора.
      Он поцеловал клинок и забрал его.
     -- Спасибо, принцесса. Я надеюсь, что когда ты получишь корону, ты благосклонно вспомнишь Хей и семью Каймена.
     
      Они остановились на закате, чтобы поесть и дать отдохнуть лошадям, и после короткого отдыха снова отправились в путь. Выглядывающая из облаков луна превращала грязную дорогу в гладкую черную ленту.
      Около полуночи они увидели над очертаниями южных холмов алое зарево. Город все еще горел. Фарин послал вперед разведчиков, чтобы случайно не наткнуться на врагов. В задних рядах люди тихонько напевали, чтобы не задремать.
      Ночь тянулась, и затуманенный разум Тамир прояснялся. Она начала свыкаться с этим новым телом. Ее руки и ноги не изменились. Раздражала только непривычно-нежная кожа пальцев. Лития предусмотрительно дала ей перчатки. Ее маленькая грудь стала нежнее и мягче, и она остро чувствовала натирающее прикосновение к ней плотной рубашки.
      Аркониэль и Фарин смотрели на нее как раньше. Ки пытался следовать их примеру, но Лисичка все еще смотрел косо. Это смущало ее, но все же она была рада. Впервые со времени смерти Орнеуса, его оруженосец заинтересовался чем-то, кроме желания умереть.
      Оставив Ки, она отъехала с Лисичкой в сторону.
     -- Если ты передумал,...если ты не можешь пойти против Корина, я пойму, - снова сказала она, - Если ты захочешь вернуться к нему, я не позволю останавливать тебя.
      Лисичка пожал плечами.
     -- Я останусь, если я тебе нужен. Интересно, что сделают Ник и Лута?
     -- Я не знаю.
      Она все время гнала от себя страшное видение друзей, отворачивающихся от нее.
     
      Нирин шел по пустым залам, и его шаги гулко отбивали дробь на каменном полу. Остатки Гончих и его стража следовали за ним. В сумерках из Атийона прилетел голубь с вестью о подмоге. Хорошие новости сплотили последних защитников.
      Нирин же получил вести от своих шпионов и готовился разбить эту последнюю надежду. Неудачи сильно подкосили принца. Бледный и небритый Корин напряженно сидел на троне. Меч он держал в руках, но корона по-прежнему лежала на задрапированной черным поставке. Наместник Хилус и остальные министры были с ним, вместе с потрепанными остатками его личной гвардии и компаньонов.
      Нирин насчитал только восемь компаньонов. Восемь из девятнадцати. Все эти годы они жили в безопасности под защитой дворцовых стен, но теперь они изменились, повзрослев за несколько дней. Он оценивающим взглядом скользнул по их лицам. Албен и Урманис без сомнения сохранят преданность. Лорд Калиэль тоже, хотя он и имеет слишком сильное влияние на нового царя.
      Надо будет заняться им. Позже.
      Книжник - внук Хилуса и наивный Лута. И оруженосцы, которые пойдут за своими лордами в огонь и в воду.
      И наставник Порион. Старый воин имел на принца влияние и был, бесспорно, умен.
      Подойдя к трону, он поклонился Корину.
     -- Я принес печальные новости, мой царь. Тебя предали.
      Щеки Корина окрасил тревожный румянец.
     -- Что случилось? Кто обернулся против меня?
     -- Тебя самым подлым и грязным образом предал твой кузен.
      Волшебник наблюдал за борьбой между страхом и сомнением, отразившуюся на лице молодого человека. Коснувшись его разума, Нирин увидел алые волны. Принц вырос слабым и подверженным чужому влиянию Остальные компаньоны были не столь доверчивы.
     -- Тобин никогда бы так не поступил! - воскликнул Лута.
     -- Тихо! - приказал Хилус. - Объяснись, лорд Нирин. Что случилось?
     -- Светоносный послал мне видение. Сначала я не мог поверить в это, но только что я получил подтверждение. Принц Тобин восстановил против тебя гарнизон Атийона, убил Солани и его семью. С помощью некромантии он принял женский облик и, сославшись на Оракула, объявил себя истинной наследницей. Сейчас он идет на Эро с тысячами воинов.
     -- Что за глупости?! - Хилус задохнулся от возмущения. - Даже если бы мальчик пошел на такое предательство, то капитаны Атийона никогда не поверят в такую историю. Ты ошибаешься, Нирин.
     -- Я уверяю, что не ошибаюсь. Завтра, еще до заката вы увидите доказательства.
     -- Теперь понятно, почему он и его деревенский рыцарь так стремились перебраться через стену, - пробормотал Албен.
     -- Закрой рот! - Лута в ярости ударил старшего компаньона.
     -- Достаточно! - проревел Порион.
      Калиэль и Никидес разняли Луту и Албена.
      Албен, вытирая с губ кровь, продолжал бурчать.
      - Они планировали это с самого начала, он и эта его волшебница. Он, должно быть, прятал ее в своем доме.
     -- Госпожа Айя? - удивился Никидес. - Она всегда приезжала открыто. Кроме того, она может только ставить защиту.
     -- Возможно, она может намного больше, - сказал Хилус, - Я знаю эту женщину, принц Корин. Она предана Скале, и я готов поклясться собой, что она не некромант.
     -- Возможно, Тобин просто носит женскую одежду? - предложил Урманис.
     -- Не будь дураком! - крикнул все еще разъяренный Лута. - Зачем ему все это?
     -- Может быть, он сошел с ума, как его мать, - хихикнул один из оруженосцев, - он всегда был странным.
     -- Подумай, Корин! - умолял Калиэль. - Мы оба знаем, что Тобин не безумен. И он никогда не предаст тебя.
      Нирин позволил им спорить, мысленно деля их на врагов и союзников.
      Корин слушал их молча. Волшебство Нирина все глубже проникало в его сердце, ища самые потаенные сомнения и страхи. Его вера в Тобина была все еще слишком сильна, но это изменится, когда он увидит правду.
      Нирин снова поклонился.
     -- Я настаиваю на своих словах, мой царь. Будь осторожен.
     
      Разведчики Тамир вернулись перед рассветом. По их словам пленимарцы расположились в нескольких милях к северу. Это был небольшой лагерь, в котором было не более ста солдат.
     -- Нужно рассредоточиться, - посоветовал Фарин, - Чем меньше их армия знает о нашем прибытии, тем лучше.
     -- Будем есть зверя по частям, да? - хихикнул Каймен.
      Разведчики доложили обстановку. Враг занял большую ферму и вокруг нее все время сновали всадники. Тамир вспомнила старого Ворона, мелом рисующего на каменном полу картины сражений.
     -- Чтобы разбить такой отряд, нам не нужна вся армия, - сказала она, - будет достаточно внезапной атаки сотни всадников.
      Капитан Гранния склонилась в поклоне.
     -- Позвольте моему отряду идти с ними, принцесса, - мы очень давно не были в сражении.
     -- Хорошо. Но я пойду с вами.
     -- Стоит ли? - возразил Аркониэль. - Если мы потеряем тебя в первом же сражении...
     -- Нет, она права, - сказал Фарин, - Мы попросили, чтобы эти воины поверили в чудо. Они должны видеть, что идут за настоящей воительницей, а не за пустым символом.
      Тамир кивнула.
     -- Все ожидали, что Герилейн Первая будет только символом, а войну за нее будут вести генералы. Она поступила по-своему и победила. Я тоже царица по воле Иллиора, и я лучше обучена.
     -- История повторяется, да? - Аркониэль огляделся и ткнул пальцем в Фарина, Ки и Лисичку. - Берегите ее, понятно? Мертвая воительница еще хуже, чем пустой символ.
     
      Они мчались по склону холма и розоватый рассвет отражался на их клинках .Ферму окружала только низкая глиняная стена. Она не могла преградить им путь. Тамир и ее воины кружили вокруг построек, убивая каждого пленимарца, который выбегал им навстречу.
      Это была первая настоящая битва Тамир, но рубя окруживших ее лошадь врагов, она ощущала все то же знакомое спокойствие. Она сражалась молча. Она слышала боевые кличи сражавшихся рядом Фарина и Ки. Шлейфом вокруг нее вились ликующие возгласы воительниц Граннии.
      Она видела только бледные руки, неистово машущие им из загонов. Она слышала только отчаянные крики пленников-скаланцев.
      Лисичка, спешившись, ринулся в гущу сражения.
     -- Нет! - крикнула Тамир, но он уже исчез.
      Если он ищет смерти, я ничем не могу помочь ему.
      Пленимарцы бились отчаянно, но были задавлены численностью. Когда битва закончилась, их осталось немного.
      Не обращая внимания на валяющиеся вокруг трупы, Тамир подъехала к ближайшему загону. Он был заполнен женщинами и детьми из Эро. Когда она помогала срывать засовы, они плакали и благословляли ее, а, освободившись, окружили ее лошадь, желая прикоснуться к ней.
      В Скале даже дети знали, как пленимарцы обращались с пленниками. Они превращали их в рабов, вещь неслыханная в западных землях. Те, кто сумели убежать и добраться до дома рассказывали страшные истории о пытках и унижениях, которые выпадали на долю рабов.
      Одна из женщин ухватила Тамир за ногу и рыдая, указала на сарай.
     -- Не думайте о нас! Вы должны помочь им. Пожалуйста, генерал, помогите им. Во имя Создателя!
      Тамир спешилась и, протолкнувшись сквозь толпу, вместе с Ки подбежала к открытой двери сарая. В груде сена тлел брошенный факел. Они оцепенели.
      Неверный утренний свет осветил им зрелище, которое еще долго тревожило их в ночных кошмарах.
      Восемнадцать голых окровавленных мужчин с поднятыми вверх руками стояли у дальней стены. Их животы были вспороты и внутренности путались у них в ногах, как веревки.
     -- Фарин! - закричала она, поднимая факел и затаптывая огонь. - Фарин, Гранния, идите сюда! Нужна помощь!
      Подбежавший Лисичка отшатнулся, зажимая рот.
      Страшные рассказы о том, что делают пленимарцы с захваченными воинами, обернулись ужасающей правдой. Мужчин избили, затем раздели и прибили их запястья у них над головой. Должно быть, нападение скаланцев прервало кровавые забавы пленимарских солдат.. Некоторые были еще живы, и к ужасу Тамир, при ее приближении зашевелились и заговорили. Троих еще не успели выпотрошить
     -- Лисичка, приведи целителей, - приказала Тамир.
      Фарин схватил Лисичку за руку.
     -- Подожди. Я сначала взгляну.
      Подтянув Тамир к себе, Фарин тихо заговорил:
     -- Ты видишь, как их разрезали? Целители не смогут помочь им. Они умрут через несколько дней.
      Тамир видела в его светлых глазах неумолимую правду. Она кивнула.
     -- Мы поможем им уйти быстро.
     -- Так нужно. Они тоже это понимают.
     -- Только не тех, кого не успели... разрезать. Нужно освободить их. Пошли за инструментами.
     -- Уже сделано.
      Один из этих троих поднял голову, и Ки застонал.
     -- О черт, Тоб. Это - Танил!
      Человек рядом с ним был жив, но кастрирован. Третий был мертв или без сознания.
      Тамир и Ки подхватили Танила на руки, чтобы уменьшить тяжесть, давящую на его истерзанные запястья.
      С губ Танила сорвалось хриплое рыдание.
     -- Благодарение богам, это - вы! Вы пришли! Помогите мне!
      Гранния и ее воительницы уже орудовали кузнечными клещами, освобождая живых пленников. Кастрированный воин кричал, пока вытаскивали гвозди. Танил только крепче сжал зубы, на лице его было написано страдание. Тамир и Ки опустили его на пол, Лисичка, сбросив свой плащ, разрывал его на полосы, чтобы перевязать раны.
      Танил открыл глаза и взглянул на Тамир. Она отбросила свой шлем и пригладила его темные волосы. Он был сильно избит, и его глаза были мутными.
     -- Корин? - он задыхался, его взгляд блуждал по лицам. - Я потерял его... глупец! Я отвернулся, и он был... Я должен найти его!
     -- Корин в безопасности, - сказал ему Ки, - Ты тоже в безопасности. Мы сделали это, Танил. Тобин привел Атийон, чтобы спасти город. Теперь все будет хорошо. Потерпи немного.
      Но Танил, казалось, не понял. Отбросив плащ, он изо всех сил пытался встать.
     -- Корин. Я потерял его. Я должен его найти.
      Рыжеволосая женщина, которая была среди пленников, опустилась на колени рядом с Тамир и коснулась ее руки.
     -- Я помогу ему и остальным, мой принц. Это была моя ферма. У меня есть все, что нужно.
     -- Спасибо, - Тамир встала, вытирая лот ладонью.
      Часть замученных до смерти воинов уже сняли и закутав в плащи уложили на сено. Глядя на их холодные искаженные лица, Тамир содрогнулась.
      Фарин занимался теми, кто был еще жив. На глазах Тамир он подошел к одному из пригвожденных. В ответ на тихие слова Фарина умирающий слабо кивнул. Фарин поцеловал его в бровь, и быстро погрузил кинжал под его ребра, прямо в сердце. Мужчина вздрогнул и обмяк. Фарин подошел к следующему.
      Тамир отвернулась, не желая больше смотреть, и наткнулась на девушку, стоящую позади нее. Девушка опустилась на колени.
     -- Прости меня, принц Тобин, я только хотела поблагодарить,.
      Она подняла голову, и ее глаза расширились.
     -- Я тебя знаю, верно? - спросила Тамир, пытаясь вспомнить ее.
      Она казалась знакомой, но она была слишком сильно избита. Ее лицо распухло, и было почти неузнаваемым. Кто-то укусил ее за плечо, и рана все еще кровоточила.
     -- Я - Юрена, мой... - Она не договорив, замолкла.
     -- Юрена? О! - Тамир покраснела. - Ты была...
      Куртизанка склонила свою голову, на лице ее было написано смятение.
     -- Твоим подарком на день рождения.
      Тамир спиной чувствовала взгляд Ки. Она подняла девушку с колен.
     -- Я помню тебя и твою доброту.
     -- Она отплачена тобой стократно, - Глаза Юрены заполнились слезами, - Я готова сделать все, что ты скажешь.
     -- Помоги, пожалуйста, раненым, - ответила Тамир.
     -- Конечно.
      Юрена поцеловала руки Тамир и направилась к рыжеволосой женщине.
      У нее будет немного работы. Сердце Тамир сжалось.
      Только один человек лежал рядом с Танилом. Все остальные были мертвы, и солдаты уже пели поминальные песни.
      Фарин вытирал тряпкой свой нож.
     -- Уходим, Тобин, - мягко сказал он, - Здесь больше нечего делать.
      За домом раздались крики, сопровождаемые боевыми кличами скаланцев.
     -- Мы, должно быть, кого-то пропустили, - сказал Фарин, - Тебе нужны пленники?
      Тамир оглянулась на искалеченных скаланцев.
     -- Нет. Пленных не брать.
  
  
      Глава 56
     
    На четвертый день осады Червоточина перестала быть безопасным местом..Пленимарцы постоянно поджигали улицы, и со своего наблюдательного пункта Айя видела, как дома рядом с Червоточиной горели, как огромные костры. Старый Лайман и другие слишком старые или слабые, чтобы сражаться ушли сами, передав силы друзьям или ученикам. В городе для них не осталось безопасного места.
     Город был неузнаваем. Последние из вольных волшебников казались призраками на опустевших улицах. Даже враги оставили сотворенную ими сожженную пустыню, сосредоточив свои силы вокруг почерневших от копоти стен Дворцового Кольца.
    В ту ночь Айя и Дайлиас собрали оставшихся в живых в развалинах старого зернохранилища. Из тридцати восьми волшебников, которых она узнала здесь, осталось только девятнадцать. Восемь были ранены. Они не были воинами, но все она шли в бой, нападая на небольшие отряды врасплох и уничтожая их своей новой силой. Они объединились против вражеских солдат и некромантов.
    Некоторые из них были убиты волшебством. Оргеус оказался в центре магического взрыва и умер мгновенно, Саурель из Катмы, которая была с ним, оглохла на одно ухо. Других убили солдаты. Ни один не был взят живым.
   Слишком много потеряно драгоценных жизней. Айя смотрела в ночь. Слишком много потеряно силы.
   Как она и думала, волшебники смогли отдавать друг другу силу так, чтобы она не уменьшалась. Но их стало меньше, и часть силы ушла. И все же они хорошо сражались. Они убили даже нескольких некромантов. Троих убила сама Айя, той же силой, какой она расплавила чашу в свою первую ночь в Червоточине. Она никогда раньше не применяла эту силу на живых существах. Глядя, как с них, шипя, сплзала кожа, она испытала какое-то злорадное удовлетворение.
   - Что теперь? - спросил молодой волшебник по имени Хариад, когда они сидели в дымном зернохранилище, разделив скудную пищу, которую смогли найти.
   Все глаза, обратились к Айе. Она никогда не претендовала на главенствующую роль, но именно она принесла видение. Отложив черствый сухарь, она потерла усталые глаза и вздохнула.
   - Я думаю, мы сделали все, что могли. Вы не сможем проникнуть за стены дворцового Кольца и бороться с целой армией. Нужно попытаться выйти из города. Там мы сможем быть полезны Тамир, когда она прибудет.
   На том они и прешили. Айя и ее потрепанные собратья оставили город и сбежали под покровом ночи и волшебства. Они прошли по руинам северных ворот, уничтожая попавшиеся им по пути небольшие отряды пленимарцев.
   Пройдя той же дорогой, которой три дня назад шел Тобин, они укрылись в роще, где все еще лежал Эйоли. Она не надеялась найти его живым. После той ночи, когда он был ранен, она не получала от него известий.
   Он был жив, но без сознания. Тобин оставил его под большим дубом, закутанным в пленимарские плащи. Вокруг шло воронье пиршество. Птицы сидели на деревьях и расхаживали между убитыми, но к молодому волшебнику не приближались.
   Это была холодная, ясная ночь. Они развели маленький костер и устроились под деревьями. Айя сделала для Эйоли все, что могла. Ее усилия не оказались напрасными - он пришел в себя.
   - У меня было видение. Я видел ее! - прохрипел он, уронив руку на ее ладонь.
   Айя погладила его бровь.
   - Да, мы все видели.
   -  Значит это правда? Это все время был принц Тобин?
   - Да. И ты помог ей.
   Эйоли улыбнулся и закрыл глаза.
   - Значит, все хорошо Я боялся, что мне это приснилось.
    Айя, морщась от неприятного запаха размотала задубевшие от повязки на его плече. Рана была полна гноя, но признаков заражения небыло. Она облегченно вздохнула. Она полюбила этого бесстрашного юношу, от которого так много зависело. Он проходил через сеть Гончих, принося сообщения. Он сумел присылать сообщения с помощью не дающегося ей заклинания.
   - Саурель, помоги ему, - мягко попросила она.
    Пока ауренфэйе чистила и промывала рану, Айя, закутавшись в плащ, прислонилась к дереву. Собрав все силы, она послала заклятье наблюдения к Дворцовому Кольцу. Там все еще сражальсь, но мертвые лежали всюду, и три некроманта, которых она не смогла выследить и одолеть, стояли у ворот.
   Мысленно повернув на север, она увидела Тамир и ее воинов, громящих пленимарские заставы, и армию, которая следовала за ней.
   - Ну, моя царица, - пробормотала она когда видение исчезло, - Потребуй то, что твое по праву.
   Она уже потребовала.
    Голос обжег ее смертельным холодом.
   Открыв глаза, Айя увидела сидевшего рядом Брата. Его тонкие губы кривились в усмешке.
   Твоя работа закончена, старуха.
   Он медленно тянулся к ее руке
   В его бездонных черных глазах Айя видела свою смерть. Но тело сработало быстрее разума, и она бросила заклятье защиты.
   - Нет. Еще нет. У меня осталось много дел.
   Заклинание подействовало, отбросив от нее демона. Он злобно оскалился на нее. Освобожденный от Тобина, он казался еще менее человечным чем прежде. Даже кожа была трупно-зеленого цвета.
   Я не забуду. Он медленно таял в темноте. Никогда не забуду.
   Айя дрожала. Он еще потребует свою плату, но не сейчас. Не теперь.
     
   На рассвете их разбудил страшный гул. Земля дрожала, с деревьев на них обрушивались сухие листья и ветки. Айя и остальные, с трудом разогнув затекшие спины, осторожно выглядывали из-за деревьев.
   Их маленькая роща должна была стать островом, пойманным между двумя схлестнувшимися потоками. С севера на них мчалась волна всадников, над которыми реяли штандарты Атийона и Хея. С юга чеканила шаг пленимарская пехота. Еще минута, и они окажутся в центре сражения.
    Где же мне искатьАркониэля? Впрочем, стоило ли тратить силы на заклинание поиска? Где бы он ни был, она ничем не сможет помочь ему.
     
   Нападение на ферму было не больше, чем набегом, и им помогла ночь. Ни уроки, ни баллады не подготовили Ки к действительности сражения.
    Как ни осторожно они передвигались, весть об их прибытии достигла города. Они прошли меньше чем полмили от фермы, когда на них железным потоком двинулась пехота врага.
   Ки старательно учился на уроках стратегии старого Ворона, но сейчас он был рад оставить план сражения Тамир и ее командирам. Он думал только о том, чтобы защищать ее.
   - Сколько? - спросила Тамир, придержав коня.
   - Приблизительно две тысячи, - откликнулась Гранния, - И они не останавливаются, чтобы перестроиться.
    Тамир быстро посовещавшись с Фарином и лордом Кайменом, приняла решение.
   - Пехота и лучники вперед, - приказала она, - Всадники Атийона на правое крыло, Хей слева. Я останусь в центре с моей гвардией и отрядом Граннии.
     
   Пленимарцы не остановились, чтобы перестроиться или укрепиться на удобном месте. Их пехота ощетинилась копьями, наконечники которых блестели как колосья ржи в лунном свете. Над ними зловеще взметнулись черно-красные и бело-золотые знамена. Первые ряды шли ровными квадратами, закрываясь от стрел большими прямоугольными щитами. Скаланские лучники, целясь чуть выше, чем обычно, обрушили смертоносный вихрь стрел на задние ряды. Пленимарцы ответили тем же, и Ки, развернув свою лошадь, закрыл Тамир своим щитом.
   По линии фронта птицами полетели приказы командиров. Тамир, глядя, как ее пехота схлестнулась с вражеской, подняла меч.
   Мгновение понаблюдав за боем, Тамир пришпорила коня и понеслась вперед. Рядом с ней скакали Ки и Фарин. Они мчались все быстрее. Когда стали различимы лица врагов, Ки выхватил меч и присоединился к общему кличу.
   - За Атийон! За Скалу и Четверку!
   Они врезались в стройные ряды врагов, разбивая их ровные линии. Тамир мчалась впереди своего отряда. Кто-то метнул в нее копье. В течении целого страшного мгновения Ки видел закованную в шлем голову Тамир на фоне синего неба, а потом она упала.
   Она медленно падала назад в водоворот мечущихся воинов и лошадей.
   - Тобин! - гулкую тишину в голове Ки разорвал крик Фарина, который пытался направить свою обезумевшую лошадь сквозь толпу.
   Ки спрыгнул с седла и нырнул впоток воинов, пытаясь разглядеть ее сверкающие доспехи. На него налетел какой-то всадник, и он покатился по земле, чтобы избежать подкованных копыт, которые, казалось, налетели на него со всех сторон.
   Неожиданно он увидел ее. Она была там перед ним, лежа лицом вниз, рядом со своим мечом. Ки, вскочив на другую лошадь помчался к ней, вовремя закрыв ее спиной от пленимарского солдата, который уже занес меч над ее головой. Ки поймал удар на свой меч, почувствовав, как от напряжения немеет рука.
   Пробившийся к ним Фарин опустил меч на голову врага, сбив его сног, чтобы Ки смог закончить дело.
   - Быстрее, ваши лошади у Кадмена! - крикнул он.
   Они пробивались вперед, втянутые водоворотом битвы. Воины падали вокруг, как скошенная трава. Мечи натерли на их руках мозоли. Оружие и доспехи покрылись кровавой коркой. Это продолжалось всего миг и целую вечность. Они шли вперед, не считая врагов и не замечая времени, опомнившись только тогда, когда враг дрогнул и побежал.
   - Что случилось? - спросила Тамир, когда они снова вскочили на лошадей.
   - Колас! - по рядам скаланцев пронесся ликующий крик. - Колас прибыл к нам на помощь.
   - Колас? - крикнул Ки. - Это - лорд Джорваи. С ним Ахра!
   При виде зеленых с оранжевым знамен Джорваи пленимарцы начали отступать.
   - Не щадить! - крикнула Тамир подняв меч. Всадников вперед, и никого не щадить!
     
   Эйоли был еще слишком плох, чтобы передвигаться, но бросить его между двумя столкнувшимися армиями было немыслимо. Айя закрыла его волшебством и поставила магическую преграду, чтобы его не растоптали. Стрелы разорвали листву,и айя услышала глухой крик и стук упашего тела.
   - Айя, сюда! Поспеши! - позвал Дилиас.
   К деревьям бежали пленимарские лучники. Айя взяла за руки Дилиаса и Саурель, и они вместе запели заклинание. Сила потекла сквозь них, и Айя махнула рукой в сторону врагов. С кончиков пальцев сорвались молнии, поразив сразу двадцать воинов. Те немногие, кто выжил, бросились наутек.
   - Бегите прочь, вы, собаки! - крикнул Дилиас кричал, грозя им кулаком. - За Скалу!
   Люди накатывали как прибой. Битва сотрясала равнину все утро, и волшебники держали рощу как крепость. Когда последнее из их полезного волшебства было потрачено, они скрылись на верхушках деревьев.
     Силы были равны, и пленимарцы были страшным противником. Три раза Айя видела, как падало знамя Тамир. Три раза оно поднималось снова. Целые часы волшебница могла только беспомощно цепляться за ствол и просить Светоносного, чтобы у стен этого города не оказались напраснымит вся боль и все жертвы.
   Как будто в ответ на ее молитву полуденное солнце озарило поток всадников, появившийся с севера.
   - Это - Колас! выкрикнул кто-то.
   - Их, по крайней мере, тысяча! - откликнулись с другого дерева, и над рощей пронесся ликующий крик.
   Воины Коласа обрушились на пленимарцев, и вражеские ряды дрогнули и сломались. Конница Тобина преследовала их, как стая волков. Вскоре знамена Пленимара упали в пыль.
   А потом была резня.
     
   Те, кто сумел сбежать, укрылись в городе. Тамир привела свою армию прямо под северные стены.
    Пленимарцы были готовы оказать сопротивление. Они перегородили дорогу и укрепили сломанные ворота. Лучники осыпали скаланцев стрелами.
   В течение одного ужасного момента Ки боялся, что тамир помчится прямо на врагов. Глядя на нее, он не мог сдержать дрожь. Она была похожа на демона возмездия. Кровь покрывала ее с головы до ног, а глаза сверкали жестоким огнем.
   Но, к его облегчению, она, наконец, остановилась.
    Не обращая на свистящие вокруг стрелы, она спокойно сидела на лошади и рассмотривала ворота. Ки и Лисичка прикрывали ее от стрел. Позади них кричал и ругался Фарин.
   - Отходим! - крикнул Ки поймав щитом две стрелы.
   Тамир бросила последний взгляд на ворота, и, развернув лошадь, помчалась назад.
   - Отмеченная Сакором! - прошипел сквозь зубы Ки, следуя за ней.
    Они отошли на четверть мили и остановились, чтобы перестроиться. Пока Тамир разговаривала с Фарином и Кайменем, союзники приблизились. Седой лорд и его свита подъехали поприветствовать ее. Ки узнал Джорваи и его старших сыновей, но сомневался, что они узнают его. Когда они в последний раз виделись, он пас свиней на землях Джорваи.
   Лорд был все тем же огромным седым воином, каким его запомнил Ки. Узнав Тамир по доспехам, он спешился, и опустившись на одно колено, протянул ей меч.
   - Мой принц! Принимает ли наследник атийона помощ Коласа?
   - Да. Атийон благодарит тебя, - ответила Тамир.
   Но Джорваи, не поднимаясь с колен, вглядывался в нее из-под кустистых бровей.
   - Действительно ли я вижу перед собой сына Риуса?
   Тамир сняла шлем.
   - Я - дочь Ариани и Риуса.
   Аркониэль и жрица Иллиора, которая пришла с ними из Атийона, поспешно приблизились к ним.
   - Это - та, которая была предсказана. Твои глаза не ошибаются, - сказала жрица.
   - Это правда, подтвердил Аркониэль, - Я знал Тобина с рождения, и это - тот же самый человек.
   - Клянусь Светоносным! - на лице Джорваи вспыхнули изумление и восторг. Он слышал пророчество и верил в него. - Дочь Ариани примет вассальную клятву от лорда Коласа?
   Тамир приняла его меч.
   - Я принимаю ее с благодарностью. Встань, благородный Джорваи и прими мою руку. Мой отец рассказывал мне о тебе.
   - Твой отец был великим воином. Ты вся в него. Капитан Фарин!? - Он и Фарин обнялись. - Клянусь Светоносным, прошли годы с тех пор, как мы виделись. Рад видеть тебя живым.
   Тамир улыбнулась.
   - Скажи мне, мой лорд, Ахра из Оукманта, все еще служит тебе?
   - Она - один из моих лучших капитанов.
   Тамир жестом велела Ки подойти и положила руку ему на плечо.
   - Скажи капитану Ахре, что ее брат и я справлялись о ней, и что она найдет нас, в освобожденном Эро.
   Джорваи присмотрелся к Ки.
   - Хорошо ! Один из мальчиков старого Ларента, не так ли?
   - Да, мой лорд. Киротиус из Оукманта. И Рилмара, - спохватившись добавил он.
   Джорваи рассмеялся.
   - Я скучаю по старому бандиту и его выводку. Я не сомневаюсь, что ты довольна им, принцесса. Особенно, если он похож на своего отца.
   - Несомненно, мой лорд, - ответила Тамир, и Ки понял, что ей понравился этот откровенный старик.
   - Неудивительно, - с нежностью подумал он; - ведь они сделаны из одного теста.
     
   Вчера вечером Айя и ее спутники пришли на эту ухоженную распаханную равнину. Теперь земля была разрыта копытами и усыпана телами сотен воинов и лошадей, разбросанных по грязи как сломанные игрушки.
   Тамир оттеснила врага и встала лагерем в полмиле от рощи. Собрав остальных, Айя направлилась туда, чтобы присоединиться к ней. Самые молодые волшебники несли на плащах Эйоли.
   Мимо них промчалась закованная в броню лошадь, таща за собой мертвого хозяина.
   Они шли по полю битвы. Отовсюду доносились стоны раненых. Скаланские воины были еще заняты, добивая тех, кто был ранен смертельно.
   Эро утопал в алом зареве. Дворцовое Кольцо было еще в осаде, но Айя различала темные линии пехоты у нижних ворот. Теперь пленимарцы не будут пойманы врасплох.
   Добравшись до армии Тамир, они были подвергнуты короткому допросу, а затем приведены в середину лагеря, где находилась принцесса, окруженная воинами.Ближе всех стояли Джорваи и Кайман. С ней по-прежнему были Ки, Фарин и Аркониэль. При виде его Айя облегченно вздохнула.Молодой волшебник увидел ее и коснулся плеча Тамир. Она обернулась, и у Айи перехватило дыхание.
   Это было лицо, которое когда-то ей показал Оракул. Утомленное и запачканное. Не красивое, но упрямое. Это было их царица-воительница.
   - Моя царица, - Айя поспешно опустилась на колени. Другие последовали ее примеру, - Я привела волшебников, преданных тебе и Скале.
   - Айя! Благодарение Четверке, но откуда ты взялась? - Голос был другим, и в то же время тем же. Тамир, криво усмехнувшись, окинула взглядом коленопреклоненную волшебницу. - Встань. Ты никогда раньше не становилась передо-мной на колени. И я еще не царица.
   - Ты будешь ей. Теперь ты стала собой.
   - И твоя работа закончена.
   По спине Айи пробежал холодок. Случайно ли Тамир повторила слова Брата? Но в глазах принцессы не было ничего, кроме холодной решимости..
   - Твоя работа только началась, но мы поможем тебе, сказала она, - Это - мастер Дилиас. Он и другие противостояли Гончим и боролись за Эро. Они были со мной, когда я нашла тебя и компаньонов.
   - Спасибо всем, - сказала Тамир, кланяясь группе оборванцев.
   - И мы будем бороться за тебя снова, если мы нужны тебе, - сказал Дилиас, низко поклонившись, - Мы можем рассказать о раположении врага в городе. Мы были там до прошлой ночи.
   - Тамир пригласила его на совещание с капитанами и лордами, но ки и Аркониэль остались с Айей
   Аркониэль сжал ее в объятиях.
   - Светоносный! - пробормоталон , и она поняла, что он плачет. - Мы сделали это, - шептал он уткнувшись в ее плечо, - Ты можешь в это поверить? Мы сделали это!
   - Действительно, мы сделали, мой дорогой, - она обняла его, и он отстранился, вытирая глаза. В этот момент он снова был похож на маленького мальчика, которого она встретила когда-то.
   - Я тоже рад видеть тебя, мистрис, - застенчиво сказал ей Ки. - Мне не хотелось оставлять тебя там.
    Айя улыбнулась.
   - Ты все сделал правильно. Я знала, что сделала хороший выбор.
   - Ты могла сказать мне немного больше, - тихо ответил он. В его темных глазах ей почудился укор, но он исчез, как только он заметил Эйоли, - Эйоли, это ты? - воскликнул он, бросившись к нему. - Эй, Тоб, смотри! Он все-таки жив!
   Тамир опустилась на колени рядом с молодым волшебником.
   - Слава Светоносному! Я только послала за тобой всадников, и вот, пожалуйста!
   Эйоли коснулся рукой бровей и сердца.
   - Как только силы ко мне вернутся, я снова буду сражаться за тебя. Я постараюсь скорее встать на ноги.
   Тамир рассмеялась, впервые за весь этот день.
   - Слушайте все, это - волшебник Эйоли, который помог мне сбежать из Эро. Я объявляю его героем и моим другом!
   Раздались приветственные крики и юноша покраснел.
   Тамир сделала шаг в сторону Айи.
   - А это - провидец, о котором вы все слышали. Именно с госпожой Айей говорил Светоносный. Она и мастер Аркониэль защищали меня с детства. Я хочу, чтобы им всегда оказывался высокий почет и уважение.
   Айя и Аркониэль поклонились, коснувшисть пальцами своих сердец и бровей.
   Вскочив на лошадь Тамир заговорила уже со всеми.
   - Я благодарю всех за вашу храбрость, вашу веру, и вашу преданность. Все мужчины и женщины, которые сегодня сражались рядом со мной, достойны того, чтобы называться героями, но я должна спросить вас, - Она указала на дымящийся город, - Впервые за всю историю Скалы, враг держит Эро. Мне сказали, что там нас ждут еще шесть тысяч врагов. Мы должны продолжать. Я пойду вперед! Вы пойдете за мной?
   Ответ был оглушителен. Тамир поднялась на стременах и взмахнула мечом. Лезвие поймало отблеск заката и вспыхнуло как пламенный меч Сакора. Крики стали громче, и среди них стало явственно слышно только одно бесконечно повторяющееся слово.
   - Царица! Царица!
   Тамир подняла руку, призывая к тишине. Крики стихли, и она снова заговорила.
   - Клянусь луной Светоносного, восходящей на востоке, я буду вашей царицей, но я не приму этот титул, пока в моей руке я не сожму Меч Герилейн. Мне сказали, что сейчас его держит мой родственник, принц Корин.
   - Сердитые выкрики заглушили ее голос.
   - Узурпатор!
   - Сын убийцы!
   - Его отец навлек несчастья на Скалу!
   Но Тамир еще не закончила.
   - Услышьте меня, все преданные скаланцы, и передайте всем мое желание! - Голос еестал хриплым, но не потерял твердости. - Кровь принца Корина столь же чиста, как моя собственная! Я не хочу проливать ее. Тот, кто навредит моему родственнику, станет моим врагом! Смотрите туда, - Она снова указала на разрушенный город, - Сейчас, когда вы проклинаете его, принц бьется за Скалу. Мы сражаемся за Эро, но не против Корина! - Она сделала паузу и, крепче взяла уздечку. - Давайте спасем нашу землю. Все остальное мы решим после. За Эро и Скалу!
     
   Видя, что толпа согласна с требованием Тамир, Аркониэль вздохнул с облегчением. Айя нахмурилась.
   - Разве она не понимает, что он не уступит?
   - Она все делает правильно, - ответил он, - Не все лорды так легко подйдут за ней, как Каймен и Джорваи. Есть такие, как Солани, и многие считают, что все права у Корина. Тамир не должна прослыть отступницей, убившей семью Я не знаю, что будет дальше, но думаю, что эта речь подтвердила все легенды о ней.
   - Я не так уверена в этом.
   -  Верь Светоносному Айя. То, что она прошла через это сражение - хороший знак. И то, что мы здесь, с ней - тоже, - Он снова обняал ее, - клянусь Светоносным, я так рад тебя видеть! Когда Эйоли передал вести о нападении, мы очень тревожились.
   - Я тоже не ожидала увидеть тебя так скоро! Ты научился летать? - спросила она. - И что случилось с твоим запястьем? Ты был ранен в бою?
   Он рассмеялся.
   - Нет, я держался в стороне от битвы. Нет, я с использовал то заклинание, которое я показал тебе. Помнишь, то, от которого я потерял палец?
   - Айя неодобрительно приподняла бровь.
   - Перемещение? Светоносный, ты использовал это на себе?
   - Я его усовершенствовал. Это был единственный способ добраться до нее вовремя, - Он дотронулся до своего сломанного запястья, - Не то чтобы я рекомендовал это для общего использования, но я все время думаю об этом, Айя! Я пронесся сто миль, успев лишь моргнуть глазом.
   Айя покачала головой.
   - Я знала, что ты будешь великим, дорогой мальчик. Я только понятия не имела, как быстро ты этого достигнешь. Я так горжусь тобой,...- она оборвала сама себя и уставилась на него широко раскрытыми глазами, в которых плескалась тревога, - Где оно? Ты ведь не оставил ее там?
   Аркониэль откинул плащ и показал ей потрепанную кожаную сумку на его поясе.
   - Оно здесь.
   - И здесь они и их некроманты, - пробормотала Айя, хмуро оглянувшись на Эро, - Держись от них подальше. Если увидишь их - убегай, или брось это через одну из этих твоих черных дыр, но не допусти, чтобы оно попало им в руки.
   - Я думал об этом после того, как добрался сюда, - прошептал он, - Я могу отослать это назад. Визнир все еще ...
   - Нет. Помни то, что сказала Ранаи. Может быть только один Хранитель, и этот ребенок не он. Если случится худшее, и я все еще буду жива, пошлешь это мне.
   - А ты уверена?
   - Я думаю, что мы бережем это для других приемников, - Она вздохнула, - Я не знаю, какое это имеет отношение ко всем нам, но мы уже далеко зашли. В ту ночь в Эро, у меня было видение. Я видела Тамир. Другие тоже. Наверное, это был момент, когда было сломано заклятие. Я видела ее лицо так ясно, как я вижу тебя. Ты и Лхел тоже видели?
   - Я был там, но я ничего не знаю о Лхел. Я не видел ее с середины зимы. Она просто исчезла. В Алестуне у меня не было времени искать ее, но Нари говорит, что не видела ее с тех пор, как мы ушли в горы.
   - Ты волнуешься за нее?
   Аркониэль кивнул.
   - Она исчезла в самые морозы, и ничего не взяла с собой. Если она не вернулась в замок и к дубу, наверное, она не возвращалась вообще. Ей ведь больше не куда идти. Только к своему народу, но вряд ли она ушла к ним до того, как Брат освободился.
   - Я тоже так думаю.
   -  Возможно, она придет в Эро, - без особой надежды предположил он.
   -  Возможно. А, Брат? Ты видел его?
   - Нет, с тех пор, как Тобин разорвал связь. Тогда он появился на мгновение..А ты?
   - Мельком Он еще не закончил с нами, Аркониэль, - она стиснула его руку холодными пальцами, - Будь настороже.
  
   Глава 57
  
   Нападение Тобина временно отвлекло пленимарцев от осады Дворцового Кольца.
   Устало прислонившись к зубцам стены, Никидес и Лута с возрастающей надеждой наблюдали, как маленькая армия Тобина отвлекала пленимарцев от стен города и уничтожала их. Тихое ликование вызывало постоянное мелькание на поле битвы знамени Тобина.
   Несмотря на поражение, пленимарцы все еще были хозяевами города и окружали холмы Дворцового Кольца. Но теперь защитники, по крайней мере, были избавлены от попыток штурма с помощью осадных лестниц и обстрела ворот из катапульт.
   Эти катапульты были установлены на холмах двумя днями ранее, и непрерывно поливали город огнем. Были уничтожены некоторые дворцы и храмы. Прежние покои компаньонов в Старом Дворце превратились в приют для раненых и бездомных.
   Командующий пленимарской армией лорд-генерал дважды за прошлый день потребовал сдачи, и дважды Корин отказался. У них было достаточно воды и пищи, чтобы выдержать осаду, но запас стрел был практически исчерпан. Их было так мало, что защитники крепости были вынуждены сбрасывать на головы врагам все, что могли найти. Мебель, булыжники из мостовых, ночные горшки, стволы вырубаемых деревьев. Они сбросили вниз даже каменные изображения цариц из царсткой усыпальницы.
  -- Я полагаю, что царицы одобрили бы это, - сухо сказал канцлер Хилус, когда предложил это, - Они отдали свои жизни за Скалу. Я уверен, что они не пожалели бы для нас кусков камня.
   Старик был прав. Лута усмехнулся.
   Одна только статуя царицы Маркитры похоронила под собой нескольких некромантов.
  
   Глядя на перегрупировку армии Тобина, Лута покачал головой.
  -- Ты веришь той ерунде, которую сказал Нирин, Ник?
  -- Что Тобин называет себя девочкой? - Никидес закатил глаза.
  -- Нет, что он предатель и пытается захватить трон?
  -- В это я верю даже меньше, но вот Корин... Ты же сам видел. Мне не нравится, что Нирин уединяется с ним каждую ночь, заливая его горло вином, а уши ядом. Это пугает меня даже больше чем та армия внизу.
  
   Еще до сумерек Тобин дважды штурмовал стены и укрепления. Ряды пленимарцев держались, но после каждого земля была усыпана их трупами. После заката небо затянулось облаками и пошел дождь.
   Когда стемнело, на помощь Тобину пришли еще войска. Они пришли с юга, вынырнув из темноты, как тени. В такой темноте было невозможно разобрать гербы на знаменах, но Никидес утверждал, что это были стрелки и рыцари, вероятно, из Илани и городов на середине побережья. Их было около двух тысяч, и пленимарцы, неожиданно для себя, оказались в осаде в сожженном ими городе. Силы, осаждавшие Дворцовое Кольцо таяли, и вскоре неверный свет факелов показал, что враги вынуждены биться на три фронта.
  
  -- Я не сделаю этого! - крикнул Корин, шагающий взад-вперед по маленькой гостинной.
   В комнате витал ощутимый дух вина и страха..
   Нирин взглянул на канцлера Хилуса. Старик сидел у огня. В его глазах предложение Нирина было изменой, но он ничего не говорил. Власть Нирина над Корином была практически абсолютной, и они оба знали об этом.
   Нирин предложил Корину оставить всех компаньонов, кроме Калиэля за дверью. Но и оставшийся юноша, стоя в тени у дверей, теперь прожигал волшебника негодующими взглядами.
   Приближалась полночь. Начавшееся еще на закате волнение на море переросло в настоящий шторм. Дождь и мокрый снег неистово бились в стекла. Непроницаемую тьму ночи озарали только редкие вспышки молний.
  -- Ради Скалы ты должен подумать, мой царь! - убеждающие речи Нирина то и дело прерывал вой бьющегося в окна ветра. - Эта новая армия с юга всего лишь толпа крестьян! Они ничем не смогут помочь армии Тобина. Тем более в такую погоду. Враги отошли, но они знают, что они сильнее. Но катапульты еще здесь. Когда ветер стихает, я слышу их грохот. Пленимарцы могут прорваться в любой момент и что мы будем делать? У нас в запасе только горстка воинов.
  -- Пленимары тоже скованы этим штормом, - в голосе Калиэля дрожал скрытый гнев. - Корин, ты не можешь просто сбежать!
  -- Снова, ты хочешь сказать? -Корин обернулся и с горькой усмешкой взглянул дргу в глаза.
  -- Я не сказал этого.
   Намечающаяся ссора между неразлучными друзьями порадовала Нирина
  -- Это не бегство, лорд Калиэль, - мягко сказал он, - Если враг разрушит ворота, то они убьют всех, кого найдут, включая нашего молодого царя. Они протащат его тело по улицам и выставят его голову в Беншале, как трофей. На празднике в честь победы Повелитель оденет корону и Меч Герилейн.
   Корин прекратил метаться по комнате и схватился за рукоять меча.
  -- Он прав, Калиэль. Они знают, что не смогут взять целую страну одним ударом, но если они разрушат Эро, захватят казначейство и Меч, убьют последнего из династии... как долго тогда продержится знамя Скалы?
  -- Но Тобин...
  -- Это самая большая угроза! - крикнул Корин. - Ты слышал новости. Каждый оставшийся в городе иллиорец шепчет об этом. Говорят, что истинная царица пришла спасти Скалу. Сегодня были казнены еще три священника, но злое дело сделано. Сколько еще нам ждать, пока эта толпа не откроет ворота отступникам? Ты видел, какие знамена вьются над армией Тобина? Все провинции стекаются, чтобы присоединиться к нему...или к ней! - от стиснул руки. - Правда уже не имеет значения, этому уже верят! И если ему действительно удастся прорваться, что тогда? - Он снова стиснул в руке меч. - Я лучше отдам это Повелителю, чем предателю!
  -- Ты неправ, Кор! Почему ты не видишь этого? - закричал Калиэль - Если Тобин хотел, чтобы город пал, почему прибыл защищать его? Он легко мог задержаться и позволить захватчикам сделать всю грязную работу за него. Ты видел, как он сражался сегодня. Подожди, я прошу тебя. Подожди еще хотя бы день, прежде, чем сделать это!
   Вбежавший Албен поспешно поклонился Корину.
  -- Корин, враги прорвались за стены, и главные ворота только что пали. Они втекают в пролом как крысы!
   Корин медленно поднял на Калиэля помертвевшие глаза.
  -- Собери мою гвардию и компаньонов. Эро потерян.
  
   Глава 58
  
   Пойманная бурей армия Тамир была вынуждена прекратить наступление. Воинам ничего не оставалось, кроме как сидеть на корточках у костров и ждать рассвета.
   Используя пики, плащи, и немного волшебства, волшебникам удалось построить несколько маленьких палаток для себя, Тамир и ее лордов.
   Тамир и Фарин поговорили с каждым из волшебников Червоточины, выясняя все о силах врага, но сейчас эти сообщения явно устарели.
   Около полуночи весь лагерь был поднят по тревоге. Темное небо осветилось алым заревом пожара.
  -- Дворцовое кольцо! - воскликнул Ки. - Они, должно быть, прорвались. Это пожар!
   Тамир обернулась к Аркониэлю.
  -- Ты можешь показать мне, что случилось?
  -- Конечно, - они опустились на свернутый плащ, и Аркониэль принял ее руки в свои, - Мы делали это, когда ты была ребенком. Ты помнишь чему я тебя научил?
   Тамир кивнула.
  -- Ты сказал, что я должен представить себе, что я орел.
   Аркониэль улыбнулся.
  -- Да, именно так. Только закрой глаза и позволь себе взлететь.
   На нее нахлынуло странное ощущение головокружительного взлета. Она летела над темной равниной и видела вокруг струи дождя. Иллюзия была сильна; она чувствовала капли дождя падающие на ее крылья. Рядом с ней летела большая сова с глазами Аркониэля. Он скользнул вперед, и она последовала за ним. Они пролетели над разрушенными воротами к опустевшему Дворцовому Кольцу.
   Новый Дворец, храм, и священная роща были в огне. Куда бы она не бросила взгляд, всюду сражались люди. Но нигде не было видно знамен Корина и компаньонов. Кругом творился настоящий хаос. Облетев горящую рощу, она повернула на юг и с изумлением увидела еще одну маленькую армию, расположившуюся лагерем перед воротами Дороги Нищих.
   Ей хотелось увидеть союзников чуть ближе, но внезапно она поняла, что стоит на коленях под протекающим навесом, а в глазницах пульсирует боль. Руки Аркониэля стиснули ее голову.
  -- Мне жаль, - он задыхался, - За последние несколько дней я немного растратил силы.
  -- Все мы, - сказала Айя, коснувшись его спины.
   Тамир встала и обернулась к Фарину.
  -- Мы должны напасть. Сейчас.
  -- Мы не можем! - возразил Джорваи.
  -- Он прав, принцесса, - согласился Каймен, - Ночная атака всегда опасна, а в такой грязи лошади будут просто проваливаться.
  -- Мы рискуем, но мы должны напасть сейчас! Дворцовое Кольцо в огне. Они сражаются за свою жизнь. Если мы не поможем им, то спасать будет некого. С юга нам на помощь подошла еще одна армия. Пленимарцы будут вынуждены дробить свои силы. Айя, что могут твои волшебники? Вы можете помочь нам прорваться в в нижний город?
  -- Мы сделаем все, что сможем.
  -- Хорошо. Ки, Лисичка, найдите наших лошадей и пошлите гонцов, чтобы воины были готовы. Камен, Джорваи, ваши люди будут сражаться?
  -- Хей будет с тобой, - ответил Каймен, прижав кулак к сердцу.
  -- И Колас, - поклялся Джорваи, - Если другого выхода нет, мы преподнесем этим ублюдкам неприятный сюрприз!
  
   Весть о паденииДвоцового Кольца быстро распростанилась, и армия Тамир в едином порыве направилась к городу. Джорваи послал небольшой отряд, чтобы они уничтожили патрули. Мешавший им дождь, теперь стал им союзником, скрыв их приближение от часовых.
   Айя и восемь волшебников шли впереди. Они позволили темноте скрывать их, сберегая силы для битвы. Несмотря на протесты Аркониэля, Айя строго приказала ему остаться в тылу. Он смирился. Он должен был оберегать чашу для следующего Хранителя. Им не хотелось даже думать, что будет, если чаша попадет в руки пленимарцев.
   Держась за руки, как маленькие дети, Айя и ее маленький отряд пробирались по грязи и увязали в затопленных водой ямах.
   Они остановились только подобравшись к самой стене. Волшебники видели в темноте лучше обычных людей, и отсюда они могли легко разобрать бородатые лица часовых, стоящих вокруг костров. Пролом на месте северных ворот был забаррикадирован всем, что попалось солдатам под руку.
   Они заранее решили, что заклинание будет читать Айя, так как ей оно удавалось лучше, чем остальным. Волшебники встали позади нее, положив свои руки ей на спину и плечи.
  -- Иллиор, помоги нам, - прошептала она, сжимая обеими руками палочку.
   Впервые волшебники собрались, чтобы объединить силы для такого разрушительного волшебства. Айя надеялась, что в ее старом теле достаточно сил для заклинания. Отбросив сомнения, она опустила руку с палочкой Перед глазами ее завертелись лица врагов и лица волшебников, вливавших в нее силы.
   Пламя волшебства прошло сквозь нее, а Айе показалось, что эта сила разорвет ее на части. Это было похоже на внезапно обрушившиеся пожар, ураган и лавину. Под этим ударом у нее затрещали все кости.
   Она все же выжила и теперь с отстраненным изумлением смотрела, как зеленый огонь охватывает людей и укрепления. Пламя было похоже на сотни извивающихся змей и причудливых драконов. Оно становилось все ярче и ярче, и, наконец, прогремел взрыв. Земля задрожала и в нее ударил порыв горячего ветра. Пыль медленно оседала туда, где только что пылал огонь.
   Земля снова задрожала, на этот раз позади нее. Кто-то схватил ее, и они вместе упали в ледяную воду канавы. Мимо них мчались всадники. Айя смотрела на них сквозь туманную дымку перед глазами. Она не чувствовала своего тела и не знала, спит она, или бодрствует.
  -- Мы сделали это! Мы сделали это! - кричала Саурель, придерживая Айю. Айя, ты видела это? Айя?
   Айя хотела ответить ей, но тьма нахлынула огромной волной и затопила ее разум.
  
   Вспышка волшебного огня ослепила Тамир, но не остановила. Она промчалась через образовавшийся пролом, сметая все на своем пути. Как и предсказывал Каймен, они поймали врага врасплох.
   Каймен и Джорваи очищали стены, в то время как Тамир и гарнизон Атийона ворвались в Дроцовое Кольцо.
   Пламя освещало их путь. Жар от горящего дворца, казалось, прогнал дождь, и огонь маяком светил в ночи.
   Сражение все еще бушевало, и еще раз они захватили пленимарцев врасплох. Они не считала врагов. С воинами за спиной, Фарином, Ки и Лисичкой, прикрывающими ее, Тамир мечом прокладывала себе дорогу.
   Она не узнавала знакомых мест. Мостовая была разобрана и затрудняла продвижение, а знакомые предметы исчезли или переместились. Ниши в царской усыпальнице опустели, как будто каменные изображения немыслиммым образом присоединились к битве. Там, где они сражались, раньше был храм. Теперь остались только крыша и колонны.
   Небольшие группы защитников Кольца присоединились к ним, но врагов было больше. Почерневшие стены вокруг них отражали гул битвы, превращая его в оглушительный грохот.
   Ей казалось, что сражение длится много часов. Гнев нес ее вперед, он давал силы и прогонял усталость. Ее руки были по локоть в крови, запекшаяся кровь чернела на доспехах.
   Врагов становилось все меньше, и, наконец, он услышала отдаленные крики на их странном языке. Впрочем, кое-где проскальзывало и знакомое:
  -- Отходим, отходим!
  -- Они отступают? - спросила она Фарина, когда они остановились передохнуть возле усыпальницы. - Что это за крики?
   Он прислушался и мрачно рассмеялся.
  -- Они кричат дир'аувей. Если я не ошибаюсь, это означает царица-демона.
   Ки хихикнул, вытирая окровавленный меч о нагрудник кольчуги.
  -- Они не так уж и не правы!
   Капитан Гранния подняась наверх, чтобы присоединиться к ним.
  -- Ты не ранена, моя принцесса?
  -- Нет, только получила несколько синяков.
  -- Они бегут. Мой отряд только что наткнулся на их генерала со свитой, они пытались уйти за ворота. Большую часть мы убили.
  -- Очень хорошо! Принц Корин не появился?
  -- Я не видела.
   Капитан и ее женщины удалились. Тамир потянулась и зевнула.
  -- Нужно идти дальше.
   Они пошли вперед, но вдруг, впервые оглядев свой отряд, она застыла, чувствуя, как холодеет сердце.
  -- Где Лисичка?
   Ки с Фарином обменялись мрачными взглядами.
  -- Возможно, его мечта сбылась.
   У них не было времени оплакать его. Они встретили новый отряд пленимарцев и снова вступили в бой.
  
   Глава 57
  
   Нападение Тобина временно отвлекло пленимарцев от осады Дворцового Кольца.
   Устало прислонившись к зубцам стены, Никидес и Лута с возрастающей надеждой наблюдали, как маленькая армия Тобина отвлекала пленимарцев от стен города и уничтожала их. Тихое ликование вызывало постоянное мелькание на поле битвы знамени Тобина.
   Несмотря на поражение, пленимарцы все еще были хозяевами города и окружали холмы Дворцового Кольца. Но теперь защитники, по крайней мере, были избавлены от попыток штурма с помощью осадных лестниц и обстрела ворот из катапульт.
   Эти катапульты были установлены на холмах двумя днями ранее, и непрерывно поливали город огнем. Были уничтожены некоторые дворцы и храмы. Прежние покои компаньонов в Старом Дворце превратились в приют для раненых и бездомных.
   Командующий пленимарской армией лорд-генерал дважды за прошлый день потребовал сдачи, и дважды Корин отказался. У них было достаточно воды и пищи, чтобы выдержать осаду, но запас стрел был практически исчерпан. Их было так мало, что защитники крепости были вынуждены сбрасывать на головы врагам все, что могли найти. Мебель, булыжники из мостовых, ночные горшки, стволы вырубаемых деревьев. Они сбросили вниз даже каменные изображения цариц из царсткой усыпальницы.
  -- Я полагаю, что царицы одобрили бы это, - сухо сказал канцлер Хилус, когда предложил это, - Они отдали свои жизни за Скалу. Я уверен, что они не пожалели бы для нас кусков камня.
   Старик был прав. Лута усмехнулся.
   Одна только статуя царицы Маркитры похоронила под собой нескольких некромантов.
  
   Глядя на перегрупировку армии Тобина, Лута покачал головой.
  -- Ты веришь той ерунде, которую сказал Нирин, Ник?
  -- Что Тобин называет себя девочкой? - Никидес закатил глаза.
  -- Нет, что он предатель и пытается захватить трон?
  -- В это я верю даже меньше, но вот Корин... Ты же сам видел. Мне не нравится, что Нирин уединяется с ним каждую ночь, заливая его горло вином, а уши ядом. Это пугает меня даже больше чем та армия внизу.
  
   Еще до сумерек Тобин дважды штурмовал стены и укрепления. Ряды пленимарцев держались, но после каждого земля была усыпана их трупами. После заката небо затянулось облаками и пошел дождь.
   Когда стемнело, на помощь Тобину пришли еще войска. Они пришли с юга, вынырнув из темноты, как тени. В такой темноте было невозможно разобрать гербы на знаменах, но Никидес утверждал, что это были стрелки и рыцари, вероятно, из Илани и городов на середине побережья. Их было около двух тысяч, и пленимарцы, неожиданно для себя, оказались в осаде в сожженном ими городе. Силы, осаждавшие Дворцовое Кольцо таяли, и вскоре неверный свет факелов показал, что враги вынуждены биться на три фронта.
  
  -- Я не сделаю этого! - крикнул Корин, шагающий взад-вперед по маленькой гостинной.
   В комнате витал ощутимый дух вина и страха..
   Нирин взглянул на канцлера Хилуса. Старик сидел у огня. В его глазах предложение Нирина было изменой, но он ничего не говорил. Власть Нирина над Корином была практически абсолютной, и они оба знали об этом.
   Нирин предложил Корину оставить всех компаньонов, кроме Калиэля за дверью. Но и оставшийся юноша, стоя в тени у дверей, теперь прожигал волшебника негодующими взглядами.
   Приближалась полночь. Начавшееся еще на закате волнение на море переросло в настоящий шторм. Дождь и мокрый снег неистово бились в стекла. Непроницаемую тьму ночи озарали только редкие вспышки молний.
  -- Ради Скалы ты должен подумать, мой царь! - убеждающие речи Нирина то и дело прерывал вой бьющегося в окна ветра. - Эта новая армия с юга всего лишь толпа крестьян! Они ничем не смогут помочь армии Тобина. Тем более в такую погоду. Враги отошли, но они знают, что они сильнее. Но катапульты еще здесь. Когда ветер стихает, я слышу их грохот. Пленимарцы могут прорваться в любой момент и что мы будем делать? У нас в запасе только горстка воинов.
  -- Пленимары тоже скованы этим штормом, - в голосе Калиэля дрожал скрытый гнев. - Корин, ты не можешь просто сбежать!
  -- Снова, ты хочешь сказать? -Корин обернулся и с горькой усмешкой взглянул дргу в глаза.
  -- Я не сказал этого.
   Намечающаяся ссора между неразлучными друзьями порадовала Нирина
  -- Это не бегство, лорд Калиэль, - мягко сказал он, - Если враг разрушит ворота, то они убьют всех, кого найдут, включая нашего молодого царя. Они протащат его тело по улицам и выставят его голову в Беншале, как трофей. На празднике в честь победы Повелитель оденет корону и Меч Герилейн.
   Корин прекратил метаться по комнате и схватился за рукоять меча.
  -- Он прав, Калиэль. Они знают, что не смогут взять целую страну одним ударом, но если они разрушат Эро, захватят казначейство и Меч, убьют последнего из династии... как долго тогда продержится знамя Скалы?
  -- Но Тобин...
  -- Это самая большая угроза! - крикнул Корин. - Ты слышал новости. Каждый оставшийся в городе иллиорец шепчет об этом. Говорят, что истинная царица пришла спасти Скалу. Сегодня были казнены еще три священника, но злое дело сделано. Сколько еще нам ждать, пока эта толпа не откроет ворота отступникам? Ты видел, какие знамена вьются над армией Тобина? Все провинции стекаются, чтобы присоединиться к нему...или к ней! - от стиснул руки. - Правда уже не имеет значения, этому уже верят! И если ему действительно удастся прорваться, что тогда? - Он снова стиснул в руке меч. - Я лучше отдам это Повелителю, чем предателю!
  -- Ты неправ, Кор! Почему ты не видишь этого? - закричал Калиэль - Если Тобин хотел, чтобы город пал, почему прибыл защищать его? Он легко мог задержаться и позволить захватчикам сделать всю грязную работу за него. Ты видел, как он сражался сегодня. Подожди, я прошу тебя. Подожди еще хотя бы день, прежде, чем сделать это!
   Вбежавший Албен поспешно поклонился Корину.
  -- Корин, враги прорвались за стены, и главные ворота только что пали. Они втекают в пролом как крысы!
   Корин медленно поднял на Калиэля помертвевшие глаза.
  -- Собери мою гвардию и компаньонов. Эро потерян.
  
   Глава 58
  
   Пойманная бурей армия Тамир была вынуждена прекратить наступление. Воинам ничего не оставалось, кроме как сидеть на корточках у костров и ждать рассвета.
   Используя пики, плащи, и немного волшебства, волшебникам удалось построить несколько маленьких палаток для себя, Тамир и ее лордов.
   Тамир и Фарин поговорили с каждым из волшебников Червоточины, выясняя все о силах врага, но сейчас эти сообщения явно устарели.
   Около полуночи весь лагерь был поднят по тревоге. Темное небо осветилось алым заревом пожара.
  -- Дворцовое кольцо! - воскликнул Ки. - Они, должно быть, прорвались. Это пожар!
   Тамир обернулась к Аркониэлю.
  -- Ты можешь показать мне, что случилось?
  -- Конечно, - они опустились на свернутый плащ, и Аркониэль принял ее руки в свои, - Мы делали это, когда ты была ребенком. Ты помнишь чему я тебя научил?
   Тамир кивнула.
  -- Ты сказал, что я должен представить себе, что я орел.
   Аркониэль улыбнулся.
  -- Да, именно так. Только закрой глаза и позволь себе взлететь.
   На нее нахлынуло странное ощущение головокружительного взлета. Она летела над темной равниной и видела вокруг струи дождя. Иллюзия была сильна; она чувствовала капли дождя падающие на ее крылья. Рядом с ней летела большая сова с глазами Аркониэля. Он скользнул вперед, и она последовала за ним. Они пролетели над разрушенными воротами к опустевшему Дворцовому Кольцу.
   Новый Дворец, храм, и священная роща были в огне. Куда бы она не бросила взгляд, всюду сражались люди. Но нигде не было видно знамен Корина и компаньонов. Кругом творился настоящий хаос. Облетев горящую рощу, она повернула на юг и с изумлением увидела еще одну маленькую армию, расположившуюся лагерем перед воротами Дороги Нищих.
   Ей хотелось увидеть союзников чуть ближе, но внезапно она поняла, что стоит на коленях под протекающим навесом, а в глазницах пульсирует боль. Руки Аркониэля стиснули ее голову.
  -- Мне жаль, - он задыхался, - За последние несколько дней я немного растратил силы.
  -- Все мы, - сказала Айя, коснувшись его спины.
   Тамир встала и обернулась к Фарину.
  -- Мы должны напасть. Сейчас.
  -- Мы не можем! - возразил Джорваи.
  -- Он прав, принцесса, - согласился Каймен, - Ночная атака всегда опасна, а в такой грязи лошади будут просто проваливаться.
  -- Мы рискуем, но мы должны напасть сейчас! Дворцовое Кольцо в огне. Они сражаются за свою жизнь. Если мы не поможем им, то спасать будет некого. С юга нам на помощь подошла еще одна армия. Пленимарцы будут вынуждены дробить свои силы. Айя, что могут твои волшебники? Вы можете помочь нам прорваться в в нижний город?
  -- Мы сделаем все, что сможем.
  -- Хорошо. Ки, Лисичка, найдите наших лошадей и пошлите гонцов, чтобы воины были готовы. Камен, Джорваи, ваши люди будут сражаться?
  -- Хей будет с тобой, - ответил Каймен, прижав кулак к сердцу.
  -- И Колас, - поклялся Джорваи, - Если другого выхода нет, мы преподнесем этим ублюдкам неприятный сюрприз!
  
   Весть о паденииДвоцового Кольца быстро распростанилась, и армия Тамир в едином порыве направилась к городу. Джорваи послал небольшой отряд, чтобы они уничтожили патрули. Мешавший им дождь, теперь стал им союзником, скрыв их приближение от часовых.
   Айя и восемь волшебников шли впереди. Они позволили темноте скрывать их, сберегая силы для битвы. Несмотря на протесты Аркониэля, Айя строго приказала ему остаться в тылу. Он смирился. Он должен был оберегать чашу для следующего Хранителя. Им не хотелось даже думать, что будет, если чаша попадет в руки пленимарцев.
   Держась за руки, как маленькие дети, Айя и ее маленький отряд пробирались по грязи и увязали в затопленных водой ямах.
   Они остановились только подобравшись к самой стене. Волшебники видели в темноте лучше обычных людей, и отсюда они могли легко разобрать бородатые лица часовых, стоящих вокруг костров. Пролом на месте северных ворот был забаррикадирован всем, что попалось солдатам под руку.
   Они заранее решили, что заклинание будет читать Айя, так как ей оно удавалось лучше, чем остальным. Волшебники встали позади нее, положив свои руки ей на спину и плечи.
  -- Иллиор, помоги нам, - прошептала она, сжимая обеими руками палочку.
   Впервые волшебники собрались, чтобы объединить силы для такого разрушительного волшебства. Айя надеялась, что в ее старом теле достаточно сил для заклинания. Отбросив сомнения, она опустила руку с палочкой Перед глазами ее завертелись лица врагов и лица волшебников, вливавших в нее силы.
   Пламя волшебства прошло сквозь нее, а Айе показалось, что эта сила разорвет ее на части. Это было похоже на внезапно обрушившиеся пожар, ураган и лавину. Под этим ударом у нее затрещали все кости.
   Она все же выжила и теперь с отстраненным изумлением смотрела, как зеленый огонь охватывает людей и укрепления. Пламя было похоже на сотни извивающихся змей и причудливых драконов. Оно становилось все ярче и ярче, и, наконец, прогремел взрыв. Земля задрожала и в нее ударил порыв горячего ветра. Пыль медленно оседала туда, где только что пылал огонь.
   Земля снова задрожала, на этот раз позади нее. Кто-то схватил ее, и они вместе упали в ледяную воду канавы. Мимо них мчались всадники. Айя смотрела на них сквозь туманную дымку перед глазами. Она не чувствовала своего тела и не знала, спит она, или бодрствует.
  -- Мы сделали это! Мы сделали это! - кричала Саурель, придерживая Айю. Айя, ты видела это? Айя?
   Айя хотела ответить ей, но тьма нахлынула огромной волной и затопила ее разум.
  
   Вспышка волшебного огня ослепила Тамир, но не остановила. Она промчалась через образовавшийся пролом, сметая все на своем пути. Как и предсказывал Каймен, они поймали врага врасплох.
   Каймен и Джорваи очищали стены, в то время как Тамир и гарнизон Атийона ворвались в Дроцовое Кольцо.
   Пламя освещало их путь. Жар от горящего дворца, казалось, прогнал дождь, и огонь маяком светил в ночи.
   Сражение все еще бушевало, и еще раз они захватили пленимарцев врасплох. Они не считала врагов. С воинами за спиной, Фарином, Ки и Лисичкой, прикрывающими ее, Тамир мечом прокладывала себе дорогу.
   Она не узнавала знакомых мест. Мостовая была разобрана и затрудняла продвижение, а знакомые предметы исчезли или переместились. Ниши в царской усыпальнице опустели, как будто каменные изображения немыслиммым образом присоединились к битве. Там, где они сражались, раньше был храм. Теперь остались только крыша и колонны.
   Небольшие группы защитников Кольца присоединились к ним, но врагов было больше. Почерневшие стены вокруг них отражали гул битвы, превращая его в оглушительный грохот.
   Ей казалось, что сражение длится много часов. Гнев нес ее вперед, он давал силы и прогонял усталость. Ее руки были по локоть в крови, запекшаяся кровь чернела на доспехах.
   Врагов становилось все меньше, и, наконец, он услышала отдаленные крики на их странном языке. Впрочем, кое-где проскальзывало и знакомое:
  -- Отходим, отходим!
  -- Они отступают? - спросила она Фарина, когда они остановились передохнуть возле усыпальницы. - Что это за крики?
   Он прислушался и мрачно рассмеялся.
  -- Они кричат дир'аувей. Если я не ошибаюсь, это означает царица-демона.
   Ки хихикнул, вытирая окровавленный меч о нагрудник кольчуги.
  -- Они не так уж и не правы!
   Капитан Гранния подняась наверх, чтобы присоединиться к ним.
  -- Ты не ранена, моя принцесса?
  -- Нет, только получила несколько синяков.
  -- Они бегут. Мой отряд только что наткнулся на их генерала со свитой, они пытались уйти за ворота. Большую часть мы убили.
  -- Очень хорошо! Принц Корин не появился?
  -- Я не видела.
   Капитан и ее женщины удалились. Тамир потянулась и зевнула.
  -- Нужно идти дальше.
   Они пошли вперед, но вдруг, впервые оглядев свой отряд, она застыла, чувствуя, как холодеет сердце.
  -- Где Лисичка?
   Ки с Фарином обменялись мрачными взглядами.
  -- Возможно, его мечта сбылась.
   У них не было времени оплакать его. Они встретили новый отряд пленимарцев и снова вступили в бой.
   Глава 60
   Звук открывающейся двери разбудил Налию. В комнате было еще темно, из узкого окна башни было видно усеянное звездами небо.
  -- Моя леди, проснитесь.Они все сошли с ума! - Это был ее паж, и он казался испуганным.
   Она чувствовала его страх так же остро как вечную сырость в мрачных комнатах этой крепости.
   Ее няня сердито повернулась на постели.
  -- Сошли с ума? Кто сошел с ума? Если это одна из твоих глупых шуток, Алин, то я задам тебе трепку!
  -- Нет, Вена, послушай, - Налия подбежала к окну и открыла его. Внизу метались факелы и звенела сталь, - Что случилось, Алин?
  -- Серая гвардия сражается с гарнизоном Цирны. Они убивают их!
  -- Мы должны запереть дверь! - Вена зажгла свечу и помогла Алину задвинуть тяжелый железный засов .
   Подав Налии шаль, она вместе с девушкой снова вслушалась в звуки битвы.
   Наконец все стихло, и Налия прижалась к няне, боясь того, что могла означать эта тишина. Снаружи доносился шум прибоя.
  -- Моя леди, смотрите туда! - Алин указал на другое окно, из которого была видна южная дорога.
   Длинная линия факелов приближалась вдоль берега. Когда они приблизились, Налия увидела всадников, которые несли их. До нее донесся звон оружия и доспехов.
  -- Это -- нападение! - прошептала она.
  -- Пленимарцы пришли, - завопила Вена, -. O, Создатель, спаси нас!
  -- Но почему серая гвардия напала на остальных солдат? Что это значит?
   Прошел почти час прежде, чем они услышали шаги на лестнице башни. Вена и Алин задвинули Налию в дальний угол и загородили собой.
   В дверь постучали.
  -- Налия, дорогая, это - я. Ты в безопасности. Открой дверь.
  -- Нирин! - Налия подбежала к двери и отодвинула засов. - Это был ты, на дороге? О, как ты меня напугал!
   Засов с грохотом упал на пол. Она распахнула дверь и бросилась в сильные надежные объятия возлюбленного.
   Позади него стояли два воина из гвардии Гончих.
  -- Что случилось? - спросила она, снова испугавшись. Нирин никогда не позволял другим мужчинам подниматься в ее башню. В тусклом свете алые ястребы на их туниках выглядели как черные вороны. - Алин сказал, что солдаты сражались друг с другом.
   Нирин мягко отстранил ее. Его борода скользнула по ее голому плечу.
  -- Мятеж и измена, моя дорогая, но теперь все закончилось, и тебе не нужно бояться. Я принес тебе замечательные новости. Скажи твоим слугам оставить нас.
   Покраснев, Налия кивнула Вене иАлину. Те с поклоном ушли. Воины не двинулись с места.
  -- Мой лорд, я скучала по тебе...
   Она снова попыталась обнять его, но он держал ее на расстоянии вытянутой руки. Вглядешись в любимое лицо, она вздрогнула. В неверном пламени свечи его взгляд внезапно показался ей жестоким. Она сделала шаг назад и закуталась в шаль.
  -- Что-то не так. Скажи мне, пожалуйста.
   Он снова улыбнулся, тот же свет отразился в его холодных глазах. Улыбка была неискренней.
  -- Это - великий день, Налия. Самый великий день.
  -- Что... о чем ты говоришь, мой лорд?
  -- Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.
   Он кивнул стражникам, и они отступили, чтобы пропустить еще одного человека. Потрясенная Налия снова вцепилась в шаль.
   Он был молод и очень красив, но грязен, небрит и от него исходил ужасный запах. Но она узнала оружие в его грязных ножнах и опустилась на колени.
  -- Принц Корин?
  -- Царь Корин, - в тоне Нирина проскользуло предупреждение, - Я представляю тебе леди Налию.
  -- Это? Это -- она?
   Отвращение в глазах молодого царя обожгло ее холодом сильнее, чем ночной воздух.
  -- Ее кровь чиста, уверяю тебя, - сказал Нирин, идя к двери.
   Налия с растущей тревогой смотрела, как он вышел из комнаты и начал медленно закрывать дверь.
  -- Налия, позволь мне представить тебе твоего нового мужа.
  
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
     
     
   0x01 graphic
  
  
     
   0x01 graphic
  
   0x01 graphic
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
Оценка: 10.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"