24 Глава
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Друзья Корина узнали цену его дружбе. Кому-то она обошлась очень дорого. А, возможно, еще дороже. Глава двадцать четвертая.
|
Глава 24
Луте всю ночь снились кошмары, а разбудившие его солнце и стук в дверь не добавили ему хорошего настроения.
- Лута, ты там? Открой именем царя!
Лута приподнялся на постели. Склонившийся над умывальником Бариеус обернулся, проливая из ладоней воду.
- Кажется, это Албен.
Лута поежился, - промокшая от пота ночная рубашка прилипла к спине, - и, подойдя к двери, приоткрыл ее.
На лице Албена было облегчение.
- Ты здесь! Когда ты не вышел к завтраку...
- Я проспал. Зачем так кричать? - Он открыл дверь шире и оказался лицом к лицу с шестью воинами в сером. За его спиной встал Бариеус. - Что случилось, Албен?
- Калиэль сбежал ночью.
Лута, уловив намек, недоверчиво уставился на него.
- И ты думал, что мы убежали с ним?
Албену удалось изобразить смущение.
- Меня послал наставник Порион. Корин уже в зале. Кэла объявили предателем и назначили за его голову награду.
- Это нелепо! Должно быть другое объяснение.
- Он сбежал, Лута. Ты знал, что он планировал такое?
- Ты спятил? Конечно, он ничего не знал! - крикнул Бариеус.
- Возможно, лорд Лута должен сам ответить за себя? - позади солдат появился Нирин. - Лорд Лута, свидетели могут подтвердить, что вы тайно встречались с лордом Калиэлем и составляли заговор против царя. Мне жаль, что я не принял меры прежде, чем лорд Калиэль сбежал.
- Составляли заговор? - потрясенно переспросил Лута. - Мы никогда... мы не делали ничего подобного! Где Корин? Я хочу поговорить с ним!
Он обернулся, высматривая одежду. Бариеус схватился за штаны, но серые спинки вломились в комнату и схватили обоих.
- Албен, ты ведь не веришь в это? - закричал Лута, неистово отбиваясь, - Я хочу видеть Корина! Албен, пожалуйста! Это все происки Нирина! Албен!
Их, полураздетых и отбивающихся тащили мимо лордов и солдат крепости к темным сырым казематом возле казарм.
Стражники впихнули их внутрь и захлопнули тяжелую дверь. Помещение погрузилось в темноту. С другой стороны глухо стукнул тяжелый брус, надежно отрезавший им путь на свободу.
- Лута, что происходит? - прошептал Бариеус.
- Я не знаю. Возможно Корин, в конце концов, спятил, - Лута нащупал рукой сырую каменную стену и прислонился к ней, поджав голые ноги под подол ночной рубашки, - Ты видел, кто пришел за нами? Проклятие! Чтоб он сдох, этот волшебник!
В стене под самой крышей была щель. Когда его глаза привыкли к полумраку, он смог разглядеть сидевшего рядом Бариеуса и стены их тесной тюрьмы. Слишком тесной. Не больше двух длин руки.
Некоторое время они сидели молча, пытаясь осознать случившееся.
- Ты же не думаешь, что Кэл стал предателем? - спросил, наконец, Бариеус.
- Нет.
- Тогда почему он уехал, ничего не сказав тебе?
- Мы знаем об этом только со слов Нирина. Скорее всего, он уже мертв. Нирин убил его. Проклятие! Я должен был предупредить Кэла.
- Предупредить его о чем?
Лута рассказал ему, как они шпионили за Корином и как он чуть позже столкнулся с волшебником.
- Нирин, вероятно все знал с самого начала. Я должен был догадаться, ведь я видел, как он смотрел на меня. Проклятие, я должен был возвратиться к Калиэлю!
Они снова замолчали, подавленно наблюдая, как единственный тонкий луч солнца бродит по стене.
Наконец они услышали стук снимаемого бруса, и дневной свет затопил тюрьму, заставив их зажмуриться. Стражник бросил им одежду.
- Одевайтесь. Вас зовет царь Корин.
Они торопливо оделись и их под стражей отвели в зал. Корин сидел на троне между двумя оставшимися компаньонами и волшебниками Нирина. Сегодня справа от него стоял Порион. В его руке был длинный кнут, то самый, которым Тобин когда-то наказывал Ки.
Лута подобрался, стараясь скрыть гнев и ужас. Он мог быть босым, с соломой в волосах, но он все еще был царским компаньоном и сыном лорда.
- Калиэля искали везде. Его нигде нет, - сказал Корин, - Что Вы знаете об этом?
- Ничего, мой царь.
- Не лги мне, Лута. Ты только усугубишь свою вину.
- О! Значит теперь я лгун и предатель? - язвительно бросил Лута. - Вот что ты обо мне думаешь, мой царь?
- Лута! - тревожно прошептал Бариеус.
- Компаньон, ты должен обращаться к своему сеньору с подобающей почтительностью! - рявкнул Порион.
Дрожа от гнева, Лута замолк и уставился в пол.
- Ты будешь держать язык за зубами, или лишишься его, мой лорд, - сказал Нирин, - Говори правду, или я заставлю тебя делать это.
- Я всегда говорю правду! - парировал Лута, не потрудившись скрыть презрение к волшебнику.
- Я послал за ним своих лучших шпионов, - вкрадчиво заметил Нирин, - Лорд Калиэль будет найден и доставлен сюда в кратчайшие сроки. Своим притворством ты только причинишь ему вред. Он направился к принцу Тобину.
Лута даже не взглянул на него.
- Корин, я клянусь своей честью компаньона, Кэл ничего не говорил мне об отъезде или возвращении в Эро, и мы никогда не планировали оставить тебя. Я клянусь Пламенем.
- Я тоже, мой царь, - сказал Бариеус.
- Но вы признаетесь, что симпатизируете фальшивой королеве? - настаивал Нирин.
- Симпатизировали? - Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил Лута. Корин сидел на своем троне все такой же высокомерный и холодный. Выражение недоверия в его глазах испугало Луту, - Нам просто казалось странным, что ты не позволяешь нам вернуться в Эро и узнать всю правду о Тобине. Но Кэл никогда ничего не говорил об отъезде! Он так же предан тебе, как и я.
- Это звучит неправдоподобно, мой царь, - с глумливой усмешкой заметил Нирин, - Если ты позволишь, я быстро узнаю настоящую правду.
Корин кивнул, и сердце Луты упало. Нирин спустился с возвышения и двинулся к стражникам, окружавшим Луту. Они стремительно схватили юношу за руки.
Нирин встал перед ним, даже не скрывая свою омерзительную злорадную усмешку.
- Это немного больно, мой лорд, но это - желание твоего царя.
Он сжал подбородок Луты холодной рукой и приложил пальцы другой руки к его лбу, как раз над бровью. От его прикосновения Лута содрогнулся. Ему показалось, что вокруг его босых ног обвилась змея, невидимая в темноте. Он впился невидящим взглядом волшебнику в грудь. Белая мантия была как всегда безупречна. От нее исходил запах свеч, дыма и чего-то сладкого.
Луте было нечего скрывать. Он сосредоточился на своей преданности к Корину, но в следующий момент ему показалось, что в его голову вогнали раскаленный гвоздь. Боль попросту стерла все осознанные мысли. Его голова, казалось, была охвачена пламенем. Он не знал, стоит ли он на ногах, но разум его падал в бесконечную в черную яму. Отчаяние смело даже гордость; он хотел кричать, просить Корина и даже волшебника, чтобы они прекратили эту пытку. Но он был ослеплен и растерян, его язык, казалось, онемел, и он не мог издать даже звука.
Это закончилось в тот момент, когда ему казалось, что он сейчас умрет от боли. Очнувшись, он обнаружил, что стоит на четвереньках и тупо смотрит на сапоги Нирина. В его висках невыносимо стучало, а рот был наполнен желчью.
Нирин уже отвернулся от него и точно так же держал Бариеуса. Лута бессильно смотрел, как его друг напрягся и побледнел.
- Корин, пожалуйста! Заставь его остановиться, - хрипло попросил Лута.
Бариеус слабо застонал. Его глаза были открыты, но смотрели страшным невидящим взглядом, его руки были сжаты в кулаки, а костяшки пальцев просвечивали сквозь загорелую кожу. Нирин выглядел безмятежным, как будто он лечил мальчика, а не силой проникал в его разум.
Лута, шатаясь, поднялся на ноги.
- Отпусти его! Он ничего не знает! - он схватил волшебника за руку, пытаясь остановить его.
- Стража, держите его, - приказал Корин.
Лута был слишком слаб, чтобы бороться, но из последних сил бился между двумя стражниками.
- Не нужно, лорд Лута! Ты ничего не сможешь сделать, - прошептал один из них.
Нирин выпустил Бариеуса, и мальчик упал на пол. Он был без сознания. Стражники отпустили Луту и он упал на колени рядом со своим оруженосцем. Глаза Бариеуса были закрыты, но на его лице был написан ужас.
- Они говорят правду относительно лорда Калиэля, мой царь, - сказал Нирин, - Они ничего не знают о его исчезновении.
Неужели, чувство, мелькнувшее в глазах Корина, было облегчением? Впрочем, Лута тоже испытал его, но ненадолго.
Нирин наградил его испепеляющим взглядом.
- Однако я вижу в них симпатию к принцу Тобину. Я боюсь, что их любовь к нему перевешивает их преданность тебе, мой царь.
- Неправда! - крикнул Лута. Но ведь это правда! Эта мысль ошеломила и испугала его. - Пожалуйста, Корин, ты должен понять. Он был нашим другом! Он был твоим другом! Мы только хотели, чтобы ты поговорил с ним, как он просит...
Глаза Корина похолодели.
- Откуда ты знаешь об этом?
- Я... мы... Кэл и я... - слова, застыли на его губах.
- Он признался в своем шпионаже, мой царь, - сказал Нирин, покачав головой, - И теперь Калиэль без сомнения уехал к Тобину, чтобы передать ему все сведения о твоей армии.
- Нет, Калиэль не... - еле слышно прошептал Лута и съежился под враждебными взглядами Корина и других компаньонов. Теперь он был потерян для них, а они для него. Ему уже никогда не позволят стоять среди них.
Бариеус пошевелился и открыл глаза. При виде стоящего рядом Нирина он вздрогнул.
Корин встал и подошел к ним.
- Лута, сын Азандеуса и Бариеус, сын Малела, вы изгнаны из рядов компаньонов и осуждены как предатели.
- Корин, пожалуйста!
Корин резким движением выдернул из ножен кинжал, от его лица веяло зимним холодом. Стражники крепко держали их, пока Корин медленно спускался с возвышения. Одним движением он отрезал их косички и, бросив их на пол к ногам бывших друзей, плюнул каждому из них в лицо.
- Вы - ничто для меня, и ничто для Скалы. Стража, отведите их в тюрьму. Они будут ждать там, пока я решаю их судьбу.
- Не ты, а Нирин! - яростно взвыл Лута, борясь со стражниками, которые тащили его и Бариеуса к выходу. - Корин, пожалуйста, ты должен меня выслушать. Нирин погубит тебя! Он лжет тебе. Не верь ему!
Больше он ничего не успел сказать. Его голову пронзила вспышка боли, и мир погрузился в темноту.
Когда он очнулся, его голова болела так, что целое мгновение он думал, что ослеп. Он чувствовал, что его голова лежит на чьих-то коленях, и слышал тихий плач Бариеуса, но ничего не видел. Когда в его голове прояснилось, он узнал запах заплесневелого сена и понял, что их вернули в тюрьму. Взглядом он нашел щель в стене, но пробивающийся оттуда свет был совсем слабым.
- Я долго спал? - спросил он, садясь.
Осторожно потрогав голову, он обнаружил на затылке большую шишку, но крови не было.
Бариеус торопливо вытер лицо, вероятно надеясь, что Лута не услышал его плач.
- Несколько часов. Полдень уже миновал. Я слышал, как сменялись караулы.
- Вот, видишь до чего дошло? Кэл все это время был прав. Нирин дожидался только повода, - Лута в беспомощном гневе сжал кулаки.
- Почему... - Бариеус сделал паузу и тихо продолжил. - Почему ты думаешь, что Калиэль... оставил нас?
- Если бы он хотел перейти на сторону Тобина, он бы не оставил нас здесь. Я думаю, что он мертв.
Лучше думать так, чем подозревать, что Калиэль предал их...
Налия задержалась на балконе, взволнованно ожидая увидеть судьбу бедных мальчиков, которых вытащили из тюрьмы.
Томара принесла весть о тревоге вместе с утренним чаем. Вскоре после того, как она пришла с подносом, они услышали стук копыт и видели множество вооруженных всадников, галопом мчавшихся на юг и север.
- Они ищут лорда Калиэля, - сказал Томара, качая головой, - Меньше чем через неделю мы увидим его голову на колу.
- Как ужасно!
Калиэль был всегда так добр к ней. И он был так красив! Она часто любовалась его золотистыми кудрями и темными глазами. Корин всегда говорил о нем, как о лучшем друге. Как он мог отдать такой приказ?
В то утро ей не хотелось ни хлеба, ни яиц. Вот уже несколько дней ее мучили головокружения и тошнота. Она ничего не сказала ни Томаре, ни Корину. Она достаточно узнала из сбивчивых рассказов служанки, чтобы понять, что это может означать. Ее связь с луной должна была прерваться через несколько дней, и она с тяжелым сердцем считала эти дни.
Если она понесла, Корин никогда ее не отпустит...
Мэхти шел по лесу, глядя на солнце, которое вело его за собой.
Неделю назад Лхел и Мать повлекли его вместо юга на северо-запад, к высоким скалам. Ночью, скрываясь от любопытных глаз в лесах или глубоких низинах, он тихонько играл на оо'лу и искал в его песнях направление дальнейшего пути. Днем он позволял ногам вести его туда, куда звало его сердце. И он нашел нужный путь.
Голос матери Шек'мет был сильным. Настолько сильным, что он остановился под старым дубом и закрыл глаза, чувствуя, как горят под кожей колдовские символы. Гулкие удары сердца заглушили шелест ветра и пение птиц. Он принес оо'лу к губам и позволил песне жить своей жизнью. Он не слышал музыки, он видел картины, которые мелодия ткала для него из воздуха.
Он видел большое море, то, которое лежало за скалами и рифами. Он слышал рассказы о нем, и узнавал глубокий синий цвет его волн. Это несомненно было море. Над ним стаями летали чайки, а на берегу, он видел огромный каменный дом с высокими стенами.
Песня сказала ему о боли, которая лилась из этого дома. О бесконечном круговороте вина. О разбитом сердце, и сердце холод которого не могло растопить ничто. Его путь лежал туда, и он должен спешить.
Быстрее! Про шептала Мать, заставив оо'лу замолкнуть.
Мэхти уронил руку с инструментом и открыл глаза. Солнце уже почти зашло. Вернув оо'лу на пояс и взяв сумку с едой, он поспешил вперед. Быстроногий олень, который уже прошел этот путь оставил на земле следы. Эти отпечатки раздвоенных копыт вели его, когда небо потемнело и покрылось звездами.
О том, что день закончился, Лута и Бариеус узнали только по исчезновению солнечного луча, весь день бродившего по стене. Уже стемнело, но никто не принес им пищу или воду. Они слышали только приглушенные голоса стражников за дверью.
Осторожно, чтобы не повредить болевшую голову, Лута подобрался к дверь, надеясь услышать хоть что-нибудь о Калиэле, но стражники говорили только об игре и женщинах.
Он старательно исследовал их тюрьму и даже забрался на плечи к оруженосцу, чтобы осмотреть щель под крышей. У них не было ничего, кроме двух ведер на полу. Никакой лазейки, даже для такого умного мышонка.
Потеряв надежду, они заснули у стены. Утром их разбудил стук засова. Яркий утренний свет ослепил их, и они разглядели только то, что к ним втолкнули еще одного пленника. Он упал на сено лицом вниз и у него были связаны руки, но они все же узнали спутанные и окровавленные волосы Калиэля. Даже на первый взгляд было ясно, что он был сильно избит и вышел из нешуточной драки. Два рваных пучка волос отмечали место, где когда-то были косички.
Дверь захлопнулась. Лута, все еще ослепленный светом, ничего не видел в темноте. Он ползком подобрался к Калиэлю и осторожно ощупал его тело, ища раны. У него на голове была большая шишка, а руки и ноги были покрыты синяками и ссадинами. Когда Лута ощупал его грудь и бока, он еле слышно застонал. Его дыхание было прерывистым.
- Эти ублюдки сломали одно или два ребра, - пробормотал Лута.
Он развязал Калиэлю руки и растер их, чтобы они не онемели. Он больше ничего не мог сделать. Им оставалось только ждать. Свет из щели стал ярче и время, судя по всему, приближалось к полудню, когда Калиэль, наконец, пошевелился.
- Кэл? Мы здесь с Вами. Что случилось? - спросил Лута.
- Они поймали меня, - хрипло прошептал он, - Серые спинки и... один из этих проклятых волшебников, - он медленно открыл глаза, щурясь от тусклого света. Правая сторона его лица потемнела от запекшейся крови, губа была разбита и сильно распухла, - Они не бились со мной как положено, а напали на меня с дубинами. По-моему, волшебник в конце наложил на меня проклятие. А дальше я ничего не помню, - он, превозмогая боль, огляделся, - Как вы сюда попали?
Лута быстро рассказал ему, что случилось.
Калиэль снова застонал.
- Я ушел тайком именно для того, чтобы вы не были причастны к моему уходу, и вас не в чем было упрекнуть!
- Жаба много рассказал своему хозяину. Мы обвиняемся в организации заговора с против Корина.
Калиэль вздохнул.
- Танил и Зуштра умерли, а такая змея как Мориэль живет и разливает яд. Пламя Сакора, где справедливость?
- Теперь мы узнаем справедливость Корина, и я не жду ничего хорошего, - печально ответил Лута, - Нирин отрезал нас от него, а сам остался чистым.
- Мне следовало этого ожидать. Проклятие, если бы я только мог уйти и встретиться с Тобином!
- Мне жаль, что тебя поймали, но я рад, что ты не просто сбежал, - тихо сказал Бариеус, - по крайней мере, это будет моим утешением до того, как нас повесят.
- Ты думаешь, нас ждет именно это, Кэл? - спросил Лута.
Калиэль пожал плечами.
- Я думаю, что они повесят меня, но вы ни в чем не виноваты! Это не правильно.
- Ничего не было правильным с тех пор, как мы покинули Эро, - хмуро заметил Лута.
Нирин не оставил Корина в зале суда. Пока горстка лордов обсуждала судьбу предателей, он молчал, но не бездействовал. Коридоры разума молодого царя были знакомой территорией, но он все еще находил там много неожиданных поворотов и стен, которые не могли пробить его советы. И каждая из них была связана с именем лорда Калиэля. Впрочем, этот невысокий мальчишка с лицом крысенка тоже мешал ему. В глубине души Корин продолжал любить их обоих.
- Мой царь, они предали тебя, - говорил герцог Ветрин, - Никто не должен упрекнуть тебя в слабости! Все должны видеть, как они понесут наказание. Все трое.
Корин все еще сжимал в руке три косички. Золотистая, темная и рыжая.
Такая преданность даже после того, как друзья повернулись к нему спиной...
Волшебник поморщился.
Жалость, это так неуместно...
Нирин снова сосредоточился и вызвал в памяти царя старые тягостные воспоминания. Младший принц. Всегда в тени остальных.
Сестра, которая должна была стать царицей...
Братья, которые сильнее и быстрее его...
Отец, который всегда выделял их и, казалось, не одобрял ничего, что он делал...
Чума, которая забрала всех, и прервала молчаливое соревнование...
Немного чувства вины.
Даже когда их не стало, он все равно не стал лучшим...
Нирин давно обнаружил воспоминания, в которых наставник Порион приказывал другим компаньонам позволить Корину победить.
Нужно лишь посыпать соль на эту глубокую рану.
И Калиэль знал...
Нирин осторожно извлек из памяти царя давно забытые обиды. Корин не знал этого, он лишь почувствовал, что его сердце ожесточилось.
- Да, ты прав. Конечно.
Нирин улыбнулся.
Когда настал вечер, дверь снова распахнулась, и на пороге появился злорадно ухмыляющийся Нирин.
- Вы должны предстать перед Корином для суда. Вставайте. Или, может быть, вас протащить по земле, как вы того заслуживаете?
- Смелее, - пробормотал Калиэль, и, пошатываясь, встал на ноги.
Лута и Бариеус уже стояли. Что бы о них не говорили, они были царскими компаньонами, и не станут трепетать ни перед этим человеком, ни перед царем.
Они вышли из тюрьмы во внутренний двор, где их уже ждали. Весь гарнизон крепости был построен как для парада, а на противоположном конце двора рядом с Порионом и главными генералами стоял Корин.
Стражники провели их в центр двора. Нирин подошел к Корину и встал справа от него, среди лордов и генералов.
Лута огляделся, ища знакомые лица. Некоторые просто сверлили его взглядами, некоторые отводили глаза.
Корин был одет в полный парадный доспех и держал в руке обнаженный Меч Герилейн.
Порион монотонно зачитывал обвинение.
- Лорд Калиэль, ты обвиняешься в измене и дезертирстве. Тебе запретили идти к узурпатору, но ты ускользнул как вор, ночью, чтобы присоединиться к нему. Что ты можешь сказать на это?
- Что я могу сказать, Корин, если ты слишком слеп, чтобы видеть правду, - ответил Калиэль гордо вскинув подбородок, - Если ты думаешь, что я покинул тебя, значит, ты не знаешь ни меня, ни моего сердца. И что бы я ни сказал, это ничего не изменит.
- Значит, ты признаешь, что направлялся в армию принца Тобина? - требовательно спросил Нирин.
- Да, - ответил Калиэль, все еще говоря с Корином и только с Корином, - И ты знаешь почему.
Лута видел, что рука Корина стиснула рукоять меча. Его глаза стали пустыми, а лицо помертвело.
- Предательство своего лорда, это самое большое преступление в любом случае, - объявил он, - Но в эти страшные дни, когда я ожидаю, что самые близкие ко мне будут подавать пример верности, это тем более непростительно. Калиэль и Лута, вы оба подвергли сомнению мое желание оставить Эро. Я проявил терпение, надеясь, что вы исправитесь и снова станете преданными компаньонами, которых я знал. Вместо этого вы стали разжигать волнение и смуту среди других...
- Кого, других? - бросил Лута. - Мы волновались за тебя, потому что...
Чья-то ладонь сжалась вокруг его сердца и заглушила протест. Никто больше, казалось, не замечал этого, но он видел насмешливый взгляд Нирина. Волшебство! Почему же никто не видит? Он судорожно сглотнул, желая выкрикнуть обвинение, но чем сильнее он пытался выдавить из себя слова, тем сильнее сжималась в его груди боль. Он упал на колени и схватился за грудь.
Корин не увидел и не понял причину его внезапной слабости.
- Встань! Не позорь свое имя больше, чем оно уже опозорено.
Это безнадежно.
Нирин знал, что хочет сказать Лута и не давал ему говорить. Встав на ноги, он прохрипел:
- Бариеус ничего об этом не знал. Он ни в чем не виноват.
Бариеус оттолкнул его плечом и громко сказал:
- Я - оруженосец лорда Луты и последую за ним всюду. Если он виновен, то я тоже. Я готов разделить с ним любое наказание.
- Так и будет, - сказал Корин, - За нарушение преданности лорду вас выпорют перед всем двором. Двадцать ударов плетью для Луты и его оруженосца, и пятьдесят для Калиэля, так как его вина больше. Завтра на рассвете вы будете повешены за ложь и измену.
Лута гордо вскинул голову, но чувствовал себя так, будто лошадь лягнула его в живот. Несмотря на то, что он говорил в тюрьме, он не думал, что Корин зайдет так далеко. Даже Албен выглядел потрясенным, а Урманис смертельно побледнел.
- Повешены...все? - осторожно спросил Порион. - Лута и Бариеус тоже?
- Тишина! Царь сказал! - отрубил Нирин, уставившись на старого воина пронзительным взглядом. - Ты тоже бросаешь вызов мудрости царя?
На лице Пориона вспыхнул гневный румянец, но он, молча, поклонился Корину.
- Если наставник Порион не будет говорить, то я буду! - закричал Калиэль. - Перед этими свидетелями я говорю, что это несправедливо! Повесь меня, если ты должен, но в глубине души ты знаешь, что я действовал от твоего имени. Ты говоришь, что ты наказываешь предательство, но я говорю, что ты вознаграждаешь его, - Он бросил презрительный взгляд на волшебника, - Если ты повесишь эти двух мальчиков, которые всегда были преданы тебе, все увидят твое правосудие. Все увидят, что зло торжествует! Ты забыл, кто твои истинные друзья, - сердито закончил он, - но даже если ты убьешь меня, я не перестану быть твоим другом.
На мгновение Лута думал, что Корин смягчится. Тень боли легла на его лицо. Но только на мгновение.
- Сначала наказать тех, кто виновен меньше, - приказал он, - Компаньоны, выполняйте свой долг.
Албен и Урманис, пряча глаза, вышли вперед и сняли с Луты рубашку. Гарол и Маго сделали то же самое с Бариеусом.
Его затопило странное чувство нереальности происходящего. Их подвели к каменной стене, за которой была их тюрьма. В камень стен были врезаны железные кольца, и солдаты уже протягивали сквозь них короткие веревки.
Лута высоко держал голову и смотрел прямо перед собой, не желая показать свой страх. Он видел боковым зрением ровный строй воинов, похожие на зловещее темное пятно.
Он достаточно повидал телесных наказаний и знал, что двадцать ударов плетью были серьезным испытанием. Но вся ожидаемая боль меркла перед осознанием того, что все годы их дружбы и преданности ничего не значили для Корина. Они были жестоко стерты из его памяти словами волшебника.
Другие компаньоны подтягивали их наверх, привязывая их руки к кольцам. Каменная стена была совсем близко к его лицу. Кольца были так высоко, что ноги Луты едва касались земли. Ему казалось, что его руки выдергивают из суставов. Он повернул голову и пристально посмотрел на Бариеуса. Губы оруженосца были крепко сжаты, но в широко распахнутых глазах плескался страх.
- Будь храбрым, - прошептал Лута, - Не кричи. Не доставляй им такого удовольствия.
Позади себя он услышал шаги и слитный вздох. Высокий человек с закрытым лицом подошел ближе и показал им плеть, которой они будут наказаны. Двенадцать или больше длинных ремней были закреплены на длинной деревянной ручке.
Лута кивнул и отвел взгляд. Захватив пальцами железное кольцо, он приготовился первому удару.
Это было больнее, чем он думал. Ни на тренировке, ни в бою, он не испытывал такой боли. У него перехватило дыхание, легкие словно обожгло огнем. Он чувствовал, как по его спине, из-под лопатки, словно слеза, течет кровь.
Следующий удар достался Бариеусу, и Лута услышал судорожный вздох.
Тот, кто держал в руке плеть, без сомнения хорошо владел ею. Он тщательно распределил полосы, нанося удары равномерно по обеим сторонам спины, чтобы каждый новый удар приходился на уже порванную кожу, и причинял больше боли.
Первые удары Лута перенес достаточно легко, но к тому моменту, как десять из них были отмерены, ему пришлось прикусить губу, чтобы удержаться от вскриков. Бариеус при каждом ударе слегка вскрикивал, но к чести мальчика, он не плакал и не просил пощады. Кровь обжигала рот Луты мерзким металлическим привкусом, но он, кусая губы, вынудил себя тихо считать в обратном порядке последние несколько ударов.
Когда это, наконец, закончилось, кто-то ослабил веревку, прикручивающую его руки к кольцу, оставив связанными его запястья. Ноги предали Луту, и он упал в грязь. Бариеус тоже не удержался на ногах, но тут же встал. Склонившись, он подал Луте связанные руки. Его лицо было залито слезами, а со спины стекала кровь, но голос был достаточно твердым и громким, чтобы его слышали все.
- Мой лорд, позволь я помогу тебе встать.
Это дало Луте силу, в которой он нуждался. Они развернулись и встали перед Корином плечом к плечу. И взглянув на него, Лута понял, что как бы он не любил Корина когда-то, теперь его любовь была мертва.
Стражники отвели их от стены, и к ней был привязан Калиэль. Все услышали его сдавленное шипение, его израненные руки и голова, а особенно сломанные ребра причиняли ему нешуточную боль.
Как он это выдержит? От двадцати ударов ноги Луты подкашивались, а спина пульсировала от боли. Пятьдесят ударов могли сорвать мясо с костей и даже убить. К тому же Калиэль уже был ранен.
Калиэль был выше их. Он схватился за железное кольцо, уперся ногами в землю и опустил голову. И все началось снова.
После первых ударов Калиэль слегка подрагивал. После десяти он был залит кровью. После двадцать его тело сотрясала сильная дрожь. Каждый удар плетки прочерчивал на его коже кровавые полосы, и вскоре его спина напоминала кровоточащий кусок мяса.
Палач щадит Кэла. Наверное, Нирин приказал. Для завтрашней казни.
После тридцать девятого удара, Калиэль потерял сознание. Солдаты выступили вперед и окатили его морской водой из ведер. Обжигающая раны соль привели Калиэля в чувство. Он, все так же молча корчился у стены и продолжал без звука переносить наказание. Остальные удары он перенес все в том же упорном молчании. Когда его отвязали, он, потеряв сознание и истекая кровью, упал в грязь.
- Царское правосудие есть и будет, - громко объявил Порион, - Заберите их в тюрьму. Завтра, они должны быть повешены. Правосудие царя осуществится.
Каждый воин во дворе ударил рукоятью меча о щит и приложил кулак к груди. Этот грохот, как клинок вонзился Луте в живот.
Он и Бариеус вернулись в тюрьму сами, а Калиэля принесли и бросили на солому. Лута рухнул рядом с ним на колени, пытаясь сдержать предательские слезы.
- Пламя Сакора, он будет кровоточить до самой смерти! - глядя на кровавое месиво, в которое плеть превратила спину Калиэля, он задыхался от ужаса и беспомощности. - Пожалуйста, скажите царю, что ему нужен целитель!
- Обойдется! - буркнул один из стражников.
- Заткнись! - резко оборвал его другой. - Я спрошу, лорд Лута, хотя не знаю, позволит ли он. Что бы ни случилось, пусть с вами будет милость Создателя.
Лута, удивленный такой доброжелательностью, поднял глаза. Мужчина был одет в красное, на его шлеме и щите красовался ястреб, но в глазах его была искренняя жалость пополам с отвращением. Он отослал второго солдата за целителем, а сам задержался.
- Я не должен говорить вам это, мои лорды, - прошептал он, но вы все держались достойно. И... - Он сделал паузу и покосился на дверь, - И есть те, кто смотрит на правосудие иначе, чем царь. Пусть вами пребудет милосердный Создатель.
Он замолк и быстро вышел. Лута услышал, как глухо стукнул вставший на место засов.
Никакой целитель так и не пришел. Работая связанными руками, Лута и Бариеус сумели оторвать полосы ткани от своих штанов и перевязать некоторые раны на спине Калиэля, чтобы остановить кровотечение. Собственная спина Луты мучительно ныла при каждом движении, но он не останавливался, пока они не сделали то немногое, что могли сделать для Калиэля.
Сидеть, прижавшись спиной к стене было больно, поэтому они улеглись по обе стороны от Калиэля и попытались заснуть.
Лута уже начал задремывать, когда чья-то нога толкнула его собственную.
- Ты смело держался, - прохрипел Калиэль.
- И вполовину не так смело, как ты, - ответил Лута, - Клянусь Четверкой, Кэл, ты сохранил здравый рассудок и ни разу не крикнул, - Правда? Я почти ничего не помню, - он слабо хихикнул, - По крайней мере, мне не нужно тревожиться, останутся ли шрамы, да?
- Я думаю, нет, - Лута опустил голову на руки, - ты боишься?
- Нет, и ты не должен. Мы придем к вратам Билайри высоко подняв головы. Я только сожалею, что я втравил в это вас обоих. Вы простите меня?
- Тут нечего прощать, - прошептал Бариеус, - Мы должны были сделать все, что возможно. Корин идиот, слушает старую Лисью Бороду.
Смеяться было больно, но Лута чувствовал странное облегчение.
- Да, идиот! - Лута задохнулся. Повысив голос, он завопил. - Ты слышишь, Корин? Ты идиот, если не видишь, кто на самом деле любит тебя! И ты можешь идти в...
- Достаточно! - прохрипел Калиэль. - Не надо так. Не надо. Я не думаю, что это ошибка Корина.
- Как ты можешь так говорить? - с горечью прошептал Бариеус. - Он собирается повесить нас завтра. И ты все еще тревожишься о нем?
- Я сделал глупость, - тихо ответил Калиэль, - Я должен был убить Нирина, когда у меня был шанс. Лучше бы меня повесили за это. По крайней мере, это принесло бы хоть какую-то пользу. А так... Моя смерть бессмысленна.
Налия в ужасе смотрела, как лорд Лута и его оруженосец были привязаны к кольцам, после первых нескольких ударов плетью, она убежала с балкона, и ее вырвало в чашу для омовений. Томара держала ее, пока приступ дурноты не закончился, а потом помогла ей добраться до кровати.
- Закрой дверь! - попросила Налия, пряча голову под подушку. В ее ушах все еще звучали звуки ударов.
Томара закрыла балконную дверь и все ставни, а потом намочила губку розовой водой и стала осторожно протирать девушке виски.
- Бедная моя, ты не должна была смотреть на это. У тебя слишком нежная душа для таких сцен.
- Они ведь были его компаньонами! - Налия задыхалась. - Почему он так с ними поступил?
- Ну-ну. Там, там. Не нужно тратить слезы на предателей, моя голубка, - успокаивающе твердила Томара, - Если это худшее, что могло с ними случиться, то царь Корин - более милосердный правитель, чем были его отец и бабушка. Королева Агналейн их бы четвертовала.
- Так это правда? - Друзья Корина повернулись против него. Ей было почти жаль его. Она-то знала, что такое предательство...
Но ей было страшно. Впервые она поняла, на что он способен.
- Томара, спустить к страже и разузнай все, что сможешь.
Обрадовавшись возможности услышать свежие сплетни, Томара поспешно ушла.
Налия откинулась на подушки, взволнованно ожидая новостей. Но Томара отсутствовала слишком долго, и любопытство победило отвращение. Налия снова подошла к окну и открыла ставни.
На кольцах висел Калиэль. Его спина была залита кровью, и человек с плетью продолжал наносить удары. Разрываясь между ужасом и желанием смотреть, Налия начала считать удары. Она насчитала тридцать один удар прежде, чем наказание закончилось.
И все это время голову ей сверлила страшная мысль.
Если так Корин поступил с самым близким другом, что он сделает с ней, если узнает, какую ненависть к нему она несет в сердце?
Мэхти шел всю ночь и весь день без остановки. Он жевал сушеные ягоды и напевал на ходу немелодичный напев, который должен был отогнать усталость и голод. И к утру где-то впереди заблестела вода, и раскинулось огромное Рассветное Море. Он остановился, удивленно и пристально глядя на него. До того, как люди с белой кожей изгнали их в горы, народ Реса'нои жил между этими двумя морями и поклонялся Матери. На этом отобранном у них побережье были священные места. Он невольно задумался, не уничтожили ли их люди с белой кожей.
Он съел немного пищи, которую он взял из дома, мимо которого он проходил, поспал немного в небольшом шалаше и пошел к морю.
Здесь не было лесов, чтобы укрыть его, только низины и разбросанные повсюду дома равнинных людей. Ночью он разглядел много огней в стороне. Там был город. Он постарался держаться подальше от него.
Голос Матери потянул его, когда он почти подошел к дороге. Луна выстелила перед ним свои лучи. Он приостановился на краю этой серебряной дороги, как будто перед ним была быстрая река, которая унесла бы его, если бы он слишком небрежно вошел в нее. Его колдовские знаки покалывали кожу. Он закрыл глаза и пошел, доверившись Матери Шек'мет, бледное утешающее лицо которой смотрело на него с ясного вечернего неба. Ее свет был похож на прохладную воду горных ключей. Он успокаивал боль в его сбитых ногах и ласкал пересохшие губы.
Он долго шел по дороге. Ощущение пыльной слежавшейся земли под ногами было странным. Сюда не забредали олени. Здесь скакали только лошади, и их следы ничего не говорили ему. Он шел до тех пор, пока его нога не наткнулась на что-то, похожее на маленькую арку.
Он наклонялся, удивленный вспышкой золота под ногами. Это было кольцо. Он видел такие украшения на руках равнинных людей. Оно было сильно повреждено и сплющено.
Наверное, на него наступила лошадь.
Повертев кусок металла в руке, он разглядел какую-то птицу, когда-то украшавшую кольцо.