Аннотация: Пробный камень, что-то вроде синопсиса.
Свет резал глаза. Едва открыв их, я сразу же снова прикрыла веки. Легкое пиканье. Невыносимый запах хлорки. Я попыталась пошевелить пальцами. Не вышло. Где я? В госпитале?
- Сестра, она пришла в себя! - Взволнованный женский голос. Знакомый до боли. Но кто это? Я не смогла ответить себе на этот вопрос. А кто я? Боже-боже-боже! Не помню, кто я... Паника захлестнула меня с головой как цунами.
Милосердное сознание отключилось, щадя нервную систему. Я снова провалилась в серое ватное ничто, где не было пиканья, чудовищной вони и странно знакомого женского голоса.
- Доктор, скажите, она выздоровеет? Лалли станет такой же как прежде? - по коридору шли двое, доктор в синем костюме без рукавов и приятной внешности женщина средних лет. Ее одежда выдавала безукоризненный вкус и достаток. Но лицо выражало искреннее неподдельное страдание, тени усталости под глазами и нездоровый слегка сероватый цвет кожи свидетельствовали о бессонных ночах, проведенных в больничной палате рядом с дочерью.
- Не хочу вас обнадеживать, медицина не может дать стопроцентной гарантии. Чудо что она вообще уцелела при взрыве. Радуйтесь хотя бы этому.
- Но она же пришла в себя?
- Это еще ни о чем не говорит, не надо радоваться заранее.
Голос доктора был профессионально сочувствующ, но в меру, он действительно не хотел и не мог дать никаких благоприятных прогнозов. Случай был тяжелым. Даже современные технологии не могли сотворить чудо. Две недели девушка пролежала в регенераторе, ее череп собирали по кусочкам, неизвестно какие функции мозга будут работать, а какие нет. Сможет ли вообще она стать нормальным человеком или останется в состоянии овоща на долгие-долгие годы, пока родители не решат отключить систему жизнеобеспечения. Он распрощался со страдающей матерью, помимо этой девушки у него есть и еще пациенты. И все они ждут помощи.
Женщина как-то сразу поникнув, опустилась на крохотный замшевый диванчик в палате. На нем, таком маленькой и неудобном она ночевала последние три недели. Кто бы мог подумать, она не считала себя такой уж хорошей матерью. Ей как-то всегда было не до дочери.
- Мамочка, посмотри какие красивые сережки купил мне папа! С красненьким камушком! - хвастаясь подарком, дочь говорила басом, как мальчик, ее это пугало, а муж смеялся, считая, что с возрастом пройдет. И действительно, к двенадцати басок сменился мелодичным голоском, таким каким и должен быть голос у девочки.
- Мне некогда, Лалли, иди, покажи сережки Венди, - Венди - сестра мужа. Она-то охотно занималась с девочкой, гораздо охотнее, чем сама Оливия, с горечью призналась себе женщина.
- Ну мам, - назойливо басила дочь.
- Не мешай мамочке работать, - ну что ей стоило тогда оторваться от компьютера?
Когда случился этот теракт, Оливия чуть с ума не сошла от горя. Но оставалась слабая надежда, что все вернется. Она бы приняла большее участие в судьбе дочери. Как жаль, что прошлое нельзя переиграть.
Почему же я не чувствую свое тело?
И почему я ничего не помню...
Возле кровати хлопотала та женщина со странно знакомым голосом. Я ее не узнала, сестра сказала, что эта изможденная женщина со слезами на глазах моя мама. Она обнимала меня и рыдала взахлеб. Я вообще ничего не ощущала. Ватный полог все еще укрывал меня. Он притушивал все вокруг, слова и движения окружающих казались замедленными, а мне было нехорошо.
К действующим лицам добавилось еще одно - в плоской зеленой шапочке.
- Доктор! Доктор! - Оливия целовала врача, тактично пытающегося ее отодвинуть. - Она пришла в себя, Слава Богу! Теперь все будет хорошо, я знаю, спасибо вам! - она упала на докторскую широкую грудь и щедро полила ее слезами радости. Жаль, что мужа нет, хотя может быть это и хорошо. С кораблем не было связи, и не будет, пока они не выйдут из джампа (гиперпрыжка). Он не знает и не беспокоится. Ведь все будет хорошо.
- Пить... - потрескавшиеся губы девушки разомкнулись, медсестра услышала слабый голос и сноровисто поднесла трубочку с водой ко рту пациентки. Через несколько секунд она также проворно убрала воду.
- Еще, - едва слышно прошептала девушка.
- Хватит, - строго отказала сестра, - Нельзя сразу много. - Глаза матери, Оливии Стамп и без того были на мокром месте, но теперь сквозь слезы в них сияла радость.
- Она говорит! Доктор! Послушайте! - женщина кинулась к своему ребенку, одновременно теребя медсестру: - Ну дайте же ей еще воды, дочь хочет пить!
Сестра твердо повторила, что пить сразу много нельзя, надо выдержать время, потом дать еще немного, а для облегчения жажды можно смачивать губы пациентки влажным тампоном. Ведь вся необходимая жидкость поступает по капельнице, вместе с питательными веществами.
Стало быть - это мама, я покатала слово на языке, безвкусное, пресное какое-то, ничего оно для меня не значит. Значимым казалось одно - невыносимая жажда. Но сил попросить еще воды больше не было. Я опять отключилась.
Доктор знакомился с данными, снятыми с датчиков системы жизнеобеспечения и качал головой. Его не радовали низкие показатели мозговой активности. Девушка, конечно, не была в кататонии, но все же до нормы еще очень далеко. Да и достигнет ли она нормы с такими-то травмами. Может остаться в коме на всю жизнь. Жаль, такая приятная девушка, такой необыкновенный случай в его практике.
- Лалли, не трогай папу, он занят, - я подбежала к отцу, он собирался на работу и был такой нарядный в парадной черной с серебром форме космофлота.
- Папа! Папа! Я хочу с тобой!
- Лалли, с папой нельзя, - мама попыталась оторвать мои ручонки от отца, но я вцепилась в него как обезьянка.
- Ливи, она мне не помешает, - мама никогда не спорила с отцом, только один раз. Много позже.
Какой красивый парад, столько мужчин и женщин, сверкание золотых и серебренных позументов и шитья на форме, папа посадил меня к себе на шею и шел вместе со всеми в шеренге, пока его начальник, не приказал строго настрого вернуть меня в цивильные ряды. Папа беззлобно отшутился и отдал меня в руки подоспевшей мамы.
- Когда я вырасту, я буду как папа, - категорично заявила я. - Звездолетчиком, и буду ходить вот в такой форме, - и, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, показала пальцем на адмиральскую ложу. Ведь там среди многих сидел мой кумир, знаменитый космопроходец Кайл Демпси. Его мужественное лицо крупным планом сияло на гигантском плазменном экране, фоном служило звездное небо. Герой улыбался и принимал от поклонниц цветы. Ему еще предстояло сыграть в моей жизни значительную роль.
Мама посмеялась. Но она не смеялась, когда пришел положительный ответ на мой запрос на поступление в школу для пилотов. Мне тогда уже исполнилось 12, девочек в пилоты начинали обучать с этого возраста.
Муштровали нас жестко. Учиться было тяжко, меня баловали все сознательную жизнь, а здесь приходилось с кулаками отстаивать свое право на десерт. Сладкое я любила, поэтому часто ходила битая. Хорошо родители не знали, а то быстренько бы забрали меня из школы. А я этого не хотела, несмотря ни на что, мне нравилась эта жизнь, нравилось обучение, а полеты, даже тренировочные.... Они были всем чего мне хотелось, ради чего стоило терпеть побои. И даже больше. Самый тяжелый был первый год обучения.
На рождественские каникулы я приехала домой вытянувшаяся, худая и коротко обстриженная. Мама была в шоке, когда увидела шрам на переносице, в первом семестре мне сломали нос. Доктор сказал это нормально, вправил и освободил на сутки от занятий. Мама же раскудахталась как курица. Но я была уже не та Лалли, что уехала полгода назад.