Аннотация: Как это ни претенциозно, но это действительно мемуары. Сейчас, в 21-м веке это уже стало нашей историей и уже пора об этом писать. Начиналось новое время примерно так...
Конец 70-х в СХШ
Однажды я чуть-чуть не познакомился с поэтом Олегом Григорьевым. Навстречу мне
по 3-й линии шли два подвыпивших невысоких и неопрятных человека. Один из них при виде меня оживился и, с возгласами "Подожди! Вот! СэХэШа!", подскочил ко мне. "Олег Григорьев, художник, поэт", - представился он. И кивнув на планшет у меня в руках, спросил: "СэХэШа?". Я, а) учился в тот момент на пятом курсе архитектурного факультета Академии Художеств и б) благодаря своему хипповому прошлому, с большим подозрением относился к навязчивым людям на улице. Поэтому ответил довольно холодно - нет, мол, Академия художеств. Человек, назвавшийся Олегом Григорьевым, погрустнел и, пробормотав "А! Ну,... Успехов!", догнал своего попутчика и они удалились.
Человек, назвавшийся Олегом Григорьевым, почти угадал. За 8 лет до этой встречи я, не подозревая о последствиях, действительно поступил в СХШ им. Б.В.Иогансона при Академии Художеств. Это был абсолютно другой мир, разительно отличавшийся от общепринятых представлений о средней школе. 9-й класс - клёши и Гавроши, битлсы и сейшена, сленг пост-хиппи. Начиналась "эпопей", "битломань" и "холлидей"! - провозглашал на переменах Коля Фиртич, с 1982 года живущий в Америке и участник выставок общества "Аполлон" в С.-Петербурге (1992-97). Но тогда, в конце 70-х, он был главный хиппи школы и наш большой (старший - я учился классом младше) друг. В СХШ тех времён не было школьной формы, поэтому каждый был вынужден изгаляться, как мог. При брежневском дефиците это требовало определённой изворотливости. Либо шили сами, либо - у подпольных портных. Существовал некий Саша - портной диссидент, который обшивал пол школы вельветовыми джинсами, сшитыми полосками поперёк - чтобы меньше растягивались на коленях. Остальные покупали Levis' а у фарцовщиков или носили привезённое родителями-деятелями искусств. Надо было видеть делегацию отличников СХШ, формально участвующую в каком-нибудь городском комсомольском съезде! Да, формальности соблюдались, но весьма и весьма формально. Основной деятельностью актива школы было пестование школьной рок банды "Sad Lions", играющей тяжёлые рок-н-роллы и блюзы в лучших традициях дремучих подпольных рокеров 70-х - 5 аккордов и приблизительно английский текст. Безбедное существование ансамбля тщательно оберегалось от нападок внешнего и внутреннего общественного начальства. Само начальство было вынуждено терпеливо сносить вольности учеников, т.к. родители большинства из них занимали разное положение в иерархии Союза Художников СССР. Поэтому ещё СХШ называли "школой детей одарённых родителей". Учителям же рисунка и живописи вообще всё было по барабану, кроме "своих" предметов. Способных в искусстве ребят "вытягивали" по общеобразовательным. Потом кураторы из РайОНО, конечно же, спохватились, но было поздно - основы свободы и доброжелательных творческих отношений уже были заложены на 10 лет вперёд.
Три герлицы под окном пряли поздно вечерком.
Молвит первая герлица: если б я была кингица,
То для фатера кинга Леви Страусс б соткала!
Молвила другая бикса: если б я была кингица,
То для фатера Кинга Супер Сейшн созвала!
Третья молвила герлица: если б я была кингица,
То для фатера царя родила бы хиппаря!
Фатер Кинг на флэт тут входит
И такую спич заводит:
Бикса Three, пошли на фак -
Должен клёвый быть чувак!
Вечеринки назывались сейшенами и проходили так: сразу после уроков приглашённые собирались в фойе школы и, обрастая по дороге спонтанно присоединившимися, шли (или ехали) весёлою гурьбой туда, где сейшн должен был происходить - флэт! На флэту накрывался импровизированный стол. Еда тоже готовилась на ходу - импровизом. Пили в то время портвейны и сухие вина. Застолье плавно переходило в музицирование, танцы, разброд и шатание. Довольно часто собирались у меня. Родители благородно уходили, оставляя нам комнату в 75 кв.\м, круглый стол, посуду и рояль. Фиртич пел импровизированные блюзы. Забавно, что в какой-то момент вдруг кто-нибудь проявлял инициативу и мыл посуду. Нельзя точно определить этот переход, но всё вдруг оказывалось убрано. Видимо это было одно из проявлений нашей солидарности. И мы всё время общались! Говорили обо всём - искусстве, музыке, кино, смысле жизни. Кроме того, так как школу обслуживало целых три фарцовщика, то через наши руки тогда проходило довольно много интересных артефактов. Мы менялись пластинками. Так оказался у меня на несколько дней альбом Дженис Джоплин Cheap Thrill в оформлении Роберта Крамба, книги которого я сейчас собираю, и много ещё чего. Особенно в коллекционировании преуспевал иронично-едкий Геша Бекаревич, которого величали "Старым Битломаном". Потом мне кто-то принёс толстенный японский комикс-манга с пятью шокирующими историями из жизни неизвестных современников. Мы делали постановку по Шекспиру, и мне надо было по сюжету выходить с книгой. На премьере в этот момент старинной книги под рукой не оказалось и я вышел с этой мангой в руках! Произвёл фурор...
Происходил постоянный обмен информацией, как в своё время у передовых стиляг. Мы говорили на их сленге, и вели образ жизни битников, пропагандистом которого был тот же Фиртич. Был такой анекдот. Интеллигентный мальчик познакомился с девушкой из СХШ и повёл её в Эрмитаж. Вот Леонардо Да Винчи, говорит. Девушка отвечает - Супер! Вот Эдуард Монэ - Супер! Вот кто-то ещё - Супер! Слушай, ты что-нибудь кроме "супер" можешь сказать? Что? Кайф! Странно, но мы в своём кругу понимали друг друга с полуслова.
Видимо существовала некая хип-конкуренция между СХШ и Серовским училищем. До сих пор неясно где был больший рассадник хиппизма, там или у нас. Мы даже менялись опытом - ходили друг к другу на сейшена пока не стали закрытым самодостаточным мирком. Произошло это довольно быстро и продолжалось не много не мало - 5 лет (для меня). Мы даже учились, в основном друг у друга. Мы были настолько поглощены друг другом, чувством избранности и духом здорового соперничества, что совершенно не интересовались нашими учителями. Только в том случае когда они вели себя не по-учительски. Был такой Александр Фёдорович Булыгин - добрейшей души человек! И прекрасный рисовальщик. Но - большой любитель выпить. После Второй Мировой Войны он был юнгой на корабле и плавал в Америку. На уроках рассказывал нам про западное искусство, каким он его видел. "Мы были в прекрасных музеях! Замечательные собрания классики! Тициан! Рафаэль! Вход - бесплатный! И - никого.... Потом нам показали музей современного искусства. Сразу - купите билеты! Мы заходим - посреди зала стоит ванна. (С отвращением) В ней - цемент и всякая грязь! (с нарастающим отвращением) Битые бутылки, окурки! (со степенью крайнего отвращения) "Жизнь", называется!" Столько неподдельной искренности было в таких вот его рассказах, столько боли за профессию, что я до сих пор отметаю все последующие домыслы о сознательной пропаганде. Других учителей я сейчас не помню и очень жалею об этом. Ещё не прошло и 10 лет, как школа переехала из Здания Академии художеств на 17-ую линию, поэтому ешё были живы традиции старой СХШ. Ходили в фетровых шляпах и длинных шарфах. С холщовыми торбами, набитыми красками, кистями, книгами и пластинками. Так как занятия по искусству перемешивались с общеобразовательной программой и учебный день порой растягивался до 5-6 часов вечера, мы проводили очень много времени вне дома, друг с другом. Ходили на редкий фильм в Кинематограф - ДК им. Кирова - напротив или пить кофе в одну из трёх близлежащих безымянных кофеен. Ездили на коктейль в легендарный "Сфинкс" на 3-ю линию или пили пиво в баре "Прибой" за школой. Возвращались домой затемно, а во время так называемой этюдной недели (2 сентября, встретившись после каникул и отметив это событие, вся школа выходила на пленер писать осенние этюды. Занятия прекращались) - ещё позже. Мы стремительно взрослели в эти свои 14-15 лет на фоне наших сверстников. А может, с упоением играли во взрослую жизнь? Но игра была безумно увлекательной!
Неизвестно почему, но в 1978-м году порядки ожесточились. Скромная учительница литературы Кира Александровна вдруг стала грозным завучем СХШ и, как пишут в исторических романах, "полетели головы". Придираясь к мелочам (весьма многочисленным, как следует из выше написанного), а, иногда просто подтасовывая факты, школа была очищена от слишком сильно высовывающихся нелояльных вольнодумцев. Волна исключений прокатилась по всем художественным заведениям. Так из Сервского училища тоже были исключены наши знакомые: хиппи Серёжа Ефимов по кличке Людовик и Виктор Цой. Людовик был другом Миши Крыжановского и тоже поступал с нами в СХШ. Нужно было обладать профессиональным чутьём на врага или быть просто больным паранойей, чтобы выявить опасных персонажей в мальчиках, едва перешагнувших 16-ти летний возраст. Хотя, ходили слухи, что "Кира" была в прошлом воспитателем в детской колонии. За два последующих года были исключены под общей формулировкой "профессиональной непригодности" около 20-ти человек, включая Михаила Гавричкова, Никиту Кушакова (Блинова), Германна Петровых и автора этих строк. М.Гавричков закончил впоследствии факультет графики в Академии Художеств, оформил около 100 книг. Никита со своим другом Сергеем Потапенко вообще были аутсайдерами. Оба высокие, наголо стриженые, в офицерских сапогах... Потапенко, действительно талантливый живописец, всегда молчал, а шумный Никита, наоборот, позволял себе дикие выходки. Незадолго до исключения он заявил, что не хочет быть художником, а хочет быть поэтом. И, действительно, стал гениальным поэтом. Его стихи очень петербургские и, в то же время - самые лиричные, которые я когда-либо читал.
В Юсуповском садике к вечеру пали
Холодные сумерки. Смолкли трамваи.
Расходятся дети...
С простуженным горлом
Ты ходишь один по дорожкам,
по горкам.
Зажгли телевизоры люди в окошках,
Мерцает фонарь, как старинная брошка,
И музыка, музыка... - белые гусли.
Содружество прутьев, снежинок и
грусти.
Аполитичный Потапенко замечательно пел белогвардейские романсы под гитару и мог запросто выпить 200-граммовый стакан водки мелкими глотками, как воду. Многообещающе выставившись с ТЭИИ (<SPAN lang=RU style="FONT-FAMILY: Times New Roman; FONT-SIZE: 9pt; mso-bidi-font-size: 10.0pt; mso-ansi-language: RU">1983. Август. ДК Кирова. </SPAN><SPAN lang=RU style="FONT-FAMILY: Times New Roman; FONT-SIZE: 9pt; mso-bidi-font-size: 10.0pt; mso-ansi-language: RU">3-ая выставка ТЭИИ) </SPAN>и вступив с Германом Петровых в группу "Свои", он вдруг неожиданно для всех женился на итальянке и, задолго до горбачёвской перестройки, уехал в Милан. Первое время оттуда шли восторженные письма о том, что 3 литра вина в Италии стоят "на наши деньги - 40 копеек!". В 90-м году Потапенко вернулся в Ленинград и продолжил выставляться со "Своими", но "3 литра вина по 40 копеек" дали себя знать. После Первого Биеналле Современного искусства Ленинграда, где мы вместе выставились (я - с группой "Боевые слоны") он лег в больницу с белой горячкой. В декабре 1998 Я получил от Никиты последние новости о друзьях-сэхэшатиках: "...Крыжановские передают привет, Потапенко безбожно квасит, Герман Петровых умер два месяца назад. Историческая перспектива - в болотных испарениях". К сожалению, Герман не мог выпить 200-граммовый стакан водки мелкими глотками, как Потапенко - он был сын интеллигентных родителей. Никита прислал мне также свои последние стихи:
Пивной ларёк, обросший жёлтой пеной, -
Один стоишь ты средь ночной Вселенной
У старой фабрики за пустырём
Под тем полуразбитым фонарём...
Мигает он на проволоке ржавой
Над горькой полуспившейся державой
И дребезжит на ледяном ветру...
И чувствуешь: не-ет, весь я не умру!
На холоде таком дубеют руки:
Все искореженные, держат - крюки -
Гранёный куп, что воблою пропах...
И пена замерзает на губах.
Пивной ларёк, подельник непременный!
Тебя ли мне забыть в сей жизни бренной!...
Ты столько раз лечил мою болесть
Прекрасными словами: "ПИВО ЕСТЬ"!
Уж много лет прошло, всё изменилось;
Пришли меньшевики (скажи на милость!)...
Но мы-то знаем, - чья взаправду Власть!...-
Мы пива твоего попили всласть.
И пусть идёт всё порчею, и даже
Вот "БЕЛОМОР" исчез вдруг из продажи, -
Но ты стоишь, горишь, ты не погас!...
И пива хватит нам на этот раз!
...Пивной ларёк, обшарпанный и грязный, -
тебя пою из Франции прекрасной:
что Франция!... Мне сниться, милый друг,
декабрь, мрак, очередь, дрожанье рук...
И продавщица - рыжая Вилена -
В окошечке лютует вожделенном:
-Пошёл ты на!!!...
-А ты стоял которым?!...
БОЛЬШУЮ! С ПОДОГРЕВОМ И ПОВТОРОМ!!!
(Нидеральтайх 93 - Ольт 94)
После членства в "Клубе 81", 20-ти лет поэтического отшельничества и спонтанных путешествий по Европе, он снова решил стать художником. Дай ему Б-г...
Исключение из СХШ имело свои положительные стороны. Спохватившись (СХШ была единственная одинадцатилетка в городе и ребят, исключённых после 9 -10-го классов, не брали в нормальные школы, т.к. они уже отставали от общеобразовательной программы - фактически оказывались на улице!), руководство решило сгладить острые углы и учредило институт "вольнослушателей". Это означало, что, продолжая посещать искусство, мы готовились к аттестату о среднем образовании в школах рабочей молодёжи. Таким образом, мы стали ещё более самостоятельными! Лично я целыми днями ходил по городу, посещал выставки, писал этюды, ходил в кино... В нужное время приходил в СХШ на уроки рисунка и живописи, продолжая при этом активно общаться со своими друзьями. В 11-том классе к списку обязательных творческих занятий прибавились подготовительные курсы при Академии художеств. "Кира" тихо бесилась от собственного бессилия т.к. административное наказание обернулось лучшими годами жизни! В это время многие находили себе отдельное жильё. Так Миша Крыжановский, создавший себе собственную философию из обрывков христианства, хиппизма и кришнаидства, поселился в, так называемом, нежилом фонде на Исаакиевской площади. Никита Блинов периодически переезжал из мастерской папы в мастерскую мамы и, в конце концов, тоже осел на Садовой улице, в квартире с эркером, бордовыми бархатными гардинами и письменным столом XVIII века. В школе больше не было группы "Sad Lions", и на вечерах происходила открытая война любителей Диско и сторонников Элвиса. Но остались летние практики, осенние этюдные недели, пикники и бесконечное общение!
Новый 1980-й год встречали у Крыжановского. Предполагался карнавал при свечах и прогулки по снежному Петербургу. К этому времени наша компания выросла до невероятных размеров, т.к. Мишина квартира превратилась в своего рода клуб вольнодумцев и оттяжников, а сам он стал этаким Гуру для заблудших. К нему нужно было романтично пробираться проходными дворами и потом теряться в спрятанных в толще стен (застройка XIX века!) потайных комнатах. Туда полюбили ходить настоящие хиппи или, как они себя стали тогда называть, "системный пипл". Прийдя к Крыжановскому после спонтанных акций у Казанского собора, они с упоением рассказывали, как и кого сегодня "свинтили". Тогда действовала костюмерная при Пушкинском театре, где всего за 1рубль и залог паспорта можно было взять напрокат костюмы любой эпохи и щеголять в них целую неделю. На некоторых костюмах сохранились бирки со штампом Императорского театра. Мы открыли эту костюмерную, когда ставили в СХШ ту самую постановку по Шекспиру и впоследствии активно пользовались её услугами. Костюмы брались для съёмок фильма, специальных карнавалов и даже для празднования дней рождений. В это время мы снимали фантасмагорический фильм на камеру 16-ть мм и, взяв костюмы для съёмок на месяц, иногда носили их и в реальной жизни. Я, например, нимало не смущаясь, ходил по городу в настоящем кивере австро-венгерской армии красного цвета. В этот год мы представляли из себя весьма пёструю компанию. Девушки пришли в бархатных платьях с фижмами и декольте. Крыжановский нарядился в белую кружевную рубашку и белые брюксы, в которых он потом сел на свою же палитру. Гера Петровых - в парчовом жилете. Я в чёрном костюме 60-х годов. По-моему, я тогда первый из всех нас подстригся. Но уже витало в воздухе что-то неуловимое... Очень тяготила возникшая в тот год атмосфера грусти. И мы тогда первый раз в жизни серьёзно поругались на почве низменного и возвышенного. "Ненавижу вас, битломаны проклятые!", кричал Крыжановский, когда праздник вышел из установленных им стилевых рамок. Единственное, что удалось - это прогулка под новогодним снегом. Но он в эту ночь выпал всего на несколько часов.
На выпускной вечер по традиции была приглашена группа из тогдашнего музыкального андеграунда и все упились. Особенно преуспел а этом прогрессивный историк Ю.В.Гуров, который уже в начале вечера наставлял выпускников заплетающимся языком, ссылаясь на "великого советского архитектора Льва Корбюзье", а потом внезапно появился красный и встрёпанный и пустился в пляс под рок-н-ролл на народные слова "...его по морде били чайником - его нельзя поцеловать, пап-пабап-пап!". Утро застало меня где-то под Ленинградом в реке, в компании примерных учениц 11-го "А" и Миши Белова, впоследствии увенчавшего улицу Достоевского одноимённым памятником. На берегу пили из горлышка шампанское Потапенко и Крыжановский. График Коля Комиссаров аргументировано рассуждал о необходимости суицида по достижении 37 лет, а скульптор Ромка Баринов пел в кустах песню про Чёрную субботу. Конец общей судьбы всех нас объединил и помирил. Как стилевых антагонистов, так и мальчиков с девочками. Я не пишу здесь о жестоких романах, но они были, были... Большинство из нас поступило в вожделенную Академию художеств. Совсем небольшой процент сэхэшатиков учился в театральном институте на Моховой и считанные единицы - в "Мухе" и в ЛИСИ. Началась новая жизнь и новое время - 80-е! Но для нас они начались тогда - в конце 70-х, как Новая волна из Панка. В те годы нас объединял какой-то поиск свободы, непрятие правил игры. Мы чувствовали, что не хотим принимать эти правила сознательно и активно. Мы были особым культурным миром, где тусовка неотделима от творчества и люди самодостаточны. Но школа, а вместе с ней и старая жизнь, закончилась. И каждый из нас пошёл своей дорогой. Мы продолжали встречаться, как во время вступительных экзаменов, так и после, но всё меньше и меньше... В декабре 80-го неразборчивого в знакомствах хиппи-Людовика нашли убитым в полуразрушенном доме... Так закончилось десятилетие.
Году, наверное, в 1981-м, мы - бывшие ученики разных классов СХШ, составлявшие в своё время одну компанию, встретились зимой у кого-то и стали играть в игру "сложи стих". Каждый следующий игрок пишет несколько строк, не видя, что написал другой - бумага подвёрнута. И мы задали тему - "Мы встретились опять". Когда потом лист развернули, получилось вот что: