Начало темнеет и на западе проклюнулся Глаз селезня, когда добрались к Трем соснам. Небольшой хвойный лесок странно пах в разогретой солнцем степи, шумел, бурчал родником. Думал ли случайно забредший в проекцию человек, что от его трех сосенок, высаженных в чужой земле, вырастет этакое чудо? Вейн тронул шершавый ствол и попросил: "Благослови его, пресветлая Иша".
Юрка тяжело сполз на землю и сел, задрав колени. Дан усмехнулся. Уметь держаться в седле и ехать почти весь день без передыху - разные вещи.
- Чего расселся? Коня почистишь и марш за дровами.
Мальчишка хмуро глянул, сказал:
- Я пару минут и встану.
Дан пнул его в спину. Юрка охнул, растянувшись, проехал ладонями по хвое.
- Живо! Ну?
Мальчишка встал, придерживаясь за поясницу, и побрел к коню.
Дан на приказания не скупился, гонял пацана в хвост и гриву, и только когда в котелке забулькал, доходя, кулеш, разрешил:
- Садись. Ужинать будем.
Мальчишка рухнул на лапник.
- Только ложки сначала достань, - злорадно сказал Дан.
Юрка глянул - ух, волчонок! - но послушно встал.
Ели, старательно дуя на горячее варево. Мальчишка, даром что голоден, не суетился.
- Слушай, парень, а тебя не учили, что кому попало доверять не стоит? - спросил Дан.
Юрка ответил спокойно:
- Почему, учили.
- Так какого Шэта ты со мной поехал?
- Мне нужно в Ратаан.
Дан усмехнулся, бросил в опустевший котелок ложку.
- Прям вот так нужно, что готов в степь с чужаком? А может, я извращенец какой? Ты мой слуга, прикажу штаны спустить, что делать будешь?
Юрка усмехнулся, мотнул головой, сбросив на лицо вороную челку.
- Не прикажете! Про вас Желька говорила, аж облизывалась.
Вот неугомонная баба!
- А может, я разнообразие люблю? Или вообще на мясо тебя взял. Жрать будет нечего, от тебя по кусочку отрезать начну.
Мальчишка старательно укутался в плащ, закрыл глаза. Не засыпал он долго, вейн слышал его неглубокое, неровное дыхание.
Ну что же, вот он и в степи.
Дан скинул кожаный жилет, рубаху. Неслышно поднялся, прошел спящего мальчишки, стреноженных лошадей. Дальше, от костра. Ветер, пахнущий остывающей землей и травой, трогал грудь, теребил перья на амулетах. Тускнели желто-красные отблески, и степь теряла цвета, становясь в лунном свете черно-белой. Призрачно светилась полынь. Шуршала трава под ногами. Где-то толковало о чем-то важном ночная птица. Круглая луна была похожа на яблоко - протяни руку, сорвешь.
Вейн остановился. Постоял, нюхая ветер. Совсем другой, не то что в горах. Хоть во флягу набирай и пей, как тошно станет.
Дан лег ничком на теплую землю, прижался к ней щекой, сминая траву. Поводил руками. Под правой - спорыш, под левой - клевер. Прошуршал рядом невидимый в темноте зверек. Прости, друг, побеспокоил, покаялся вейн.
Он расслабил мышцы, постарался успокоить дыхание. Ветер оглаживал траву и прижавшегося к ней Дана, принимая, позволяя быть своим. Вскоре начало казаться, что он лежит на огромной груди, и степь колышется с ним в унисон. Вверх-вниз, вдох-выдох. Быть. Жить. Прорасти травой, напиться земными соками и отдать свои.
Спасибо, пресветлая Иша!
Дан перевернулся на спину. Сонная земля покачивала его, плыли над головами созвездия. Вон летит Селезень, его Глаз - первая звезда на закате. Наперерез мчится Бык. Плывет неспешно Челн. За Млечной тропой его ждет Дева, раскинув руки. А вон и Кошка, как говорят в горах - Сфинкс. Вейн засмеялся. Сказал в голос:
- Полночный звон степной пустыни,
Покой небес, тепло земли,
И горький мед сухой полыни,
И бледность звездная вдали. (1)
Это читал Игорь. Менестрель как-то упросил показать ему степь, настоящую, а не ту, что за обочиной дороги. Тогда было можно, Обрег со своими гулял на севере, но Дан долго не соглашался, посылал к другим проводникам. Не хотел. Степь - только его. Игорь же прицепился, точно блоха к кудлатой шавке, и все-таки упросил.
Ночью они ушли подальше от костра. Лежали, и Дан учил менестреля слушать дыхание земли. Говорил, глядя в звездное небо:
- Горы, леса, озера - это все сверху. Нарост, нарождение. Степь - земная шкура.
Он не умел объяснять, не находил слов. Водил ладонями по траве, чувствуя пульсацию живых токов.
- Как у лошади, понимаешь?
Игорь долго лежал, раскинув руки, потом тихонько засмеялся:
- Ты язычник, Дан. Ты... Черт возьми!
Земля качала их обоих, несла навстречу звездам.
Игорь шептал то, запомнившееся:
- ...Что слушает моя собака?
Вне жизни мы и вне времен.
Звенящий сон степного мрака
Самим собой заворожен.
Дан и сейчас повторил шепотом:
-... заворожен.
Ушло напряжение, ставшее уже привычным там, в горах.
Вейн поднялся, легко, не касаясь земли руками. Пошел к лагерю, тускло-алой звездочке на горизонте.
Юрка во сне разметался, сбил плащ. Дан ухмыльнулся, увидев у него под рукой нож. Пнул - оружие отлетело, мальчишка даже не проснулся. Умаялся.
Вейн неторопливо оделся, аккуратно упрятал под рубаху амулеты. Подбросил в костер, ярче осветив лагерь. Щелкнула, отстрелив искрам, шишка.
Дан выудил из поклажи пару мотков веревки, подлине и короче. Наклонился над Юркой, послушал его дыхание. Да, глубокий сон, самое время. Рывок - мальчишка уткнулся лицом в лапник. Коленом на поясницу, выкрученные руки в петлю, затянуть. Юрка брыкался, пытаясь скинуть вейна. Вопил, кажется, что-то матерное. Дан рывком подтянул мальчишку к сосне, захлестнул веревкой, концом опутал ноги. Все.
- Пусти! Придурок!
Дан хлестнул Юрку по лицу.
- Тихо!
Пленник замолчал. В глазах - очень темных на побледневшем лице - страх. Дан наклонился ближе.
- Боишься? Правильно. Молодец.
Юрка дернулся, пытаясь отстраниться.
- Да пошел ты!
Дан усмехнулся.
- Ты уверен, что этого хочешь? Чтобы я ушел и оставил тебя тут? Привязанного, без оружия.
Вейн отошел, поворошил костер. Юрка смотрел, не отрываясь. Кажется, дергал за спиной связанными руками - шевелились плечи. Под задравшейся футболкой было видно, как вздрагивает живот, дышал мальчишка часто, неглубоко.
- На кого ты работаешь?
- Что, опять надо: "вы мой хозяин, я ваш слуга"? Самолюбие греет?
- Не делай вид, что не понимаешь. - Дан плюнул в красные, пышущие жаром угли. - На кого ты работаешь? Что ты должен сделать? Только следить за мной? Или?
Юрка таращился недоуменно.
- Говори, дурак, хуже же будет.
- Да вы чего! Не следил я!
- Ага, ты просто случайно оказался в "Перекрестке". Сейчас, когда там делать нечего. В дожди, по раскисшим дорогам пришел. Тебе просто случайно нужно в Ратаан. Так нужно, что ты готов идти с Шэт знает с кем через степь, да еще в межсезонье. В этот бред ты предлагаешь мне поверить?
- Это правда!
- Не смешно.
Дан вынул из костра горящую палку.
- На кого ты работаешь?
- Да ни на кого!
Вейн присел перед мальчишкой на корточки, осветил маленьким факелом лицо. Боится. Зрачки расширились. Еле заметно подрагивает подбородок. Ходит кадык на шее. И тонкий, еле уловимый запах пота - так пахнет страх, настоящий, не наигранный.
- А-я-яй, бедный мальчик, обманули его. Не предупредили, что я не введусь на такие штучки.
- Никто меня не нанимал! - Юркин голос сорвался на цыплячий писк.
- Думаешь, я всю ночь перед тобой сидеть буду и талдычить одно и то же?
Дан повыше задрал на мальчишке футболку, опустил факел. Светлый незагорелый Юркин живот судорожно втянулся.
- Честное слово!
- Еще одна попытка. Ну?
- Мне нужно в Ратаан, и все!
Ох, прости, пресветлая Иша!
Обугленный конец с лепестками огня ткнулся в Юркин живот. Мальчишка заорал, забился, Дан прижал ему ноги коленом.
- На кого?!
Придавил ладонью мокрый Юркий лоб, вдавливая дергающуюся голову в сосну, всмотрелся мальчишке в глаза.
А, Шэт побери!
Дан отбросил палку, вытер руки об хвою.
Мальчишка корчился и всхлипывал, невнятно ругался.
- На кого?
Юрка поднял голову, слизнул с губ каплю - розовую, кровь пополам со слезами. Сказал безнадежно:
- Ни на кого.
Или Дан полный идиот, или у мальчишки были отличные учителя. Возраст... А то сам в шестнадцать не залез в Керр-Над-Бар и не вышел оттуда с добычей.
- Что тебе нужно в Ратаане?
- Я же говорил...
Дан потянулся к костру.
- Я ищу человека, Виктора Зеленцова, - зачастил мальчишка. - Он с Земли. Ну, в смысле, из моего мира. Мне сказали, он застрял на межсезонье в Ратаане.
- И кто он, этот Зеленцов?
Мальчишка неловко повел плечами.
- Ну... вейн.
Ах ты, сопля! Дан ударил наотмашь, голова у Юрки мотнулась.
- Не зли меня! Кто он?
- Я не знаю!
Дан выругался, помянув всех чистых и нечистых.
- Это правда!
- Ну и зачем он тебе?
Мальчишка шмыгнул носом, тронул языком ссадину на губе.
- Он виноват в том, что погибла моя мама.
Дан плюнул с досады. Встал, вытащил нож. Юрка дернулся, стукнулся затылком о сосну.
- Я ни на кого не работаю! Правда!
- Да не ори ты!
Кончиком ножа Дан подцепил туго затянутый узел. Мальчишка забарахтался, пытаясь быстрее сбросить путы. Почуяв свободу, рванулся. Дан смотрел с любопытством: сразу в степь побежит, или все-таки попробует коня угнать?
Юрка метнулся к своему потерянному ножичку. Зажал в кулаке, но нападать не спешил. Следил за вейном.
Дан неторопливо встал, повернулся к мальчишке спиной. Пока шел к сваленной поклаже, чутко прислушивался. Юрка сопел в отдаление. Вейн покопался в сумке, вытащил флакон толстого стекла и через плечо швырнул на лапник.
- Намажь. Перевязывать не надо. Лучше вообще футболку сними.
Тихо. Даже сопения не слышно. Потом чавкнула пробка, запахло травами.
Дан обернулся. Юрка вытряс на пальцы комочки белесой слизи и, морщась, мазал обожженный бок. Нож лежал у колена.
Вейн подобрал плащ, растянулся на лежанке. Мальчишка замер, но потом снова занялся ожогом.
- Кстати, если вдруг тебе придет в голову идиотская мысль зарезать меня во сне, подумай сначала. Тебе это ничего не даст. Один не пройдешь. Вернуться тоже не сможешь.
Заснул Дан сразу, стоило закрыть глаза.
Вейн любил ранее утро в степи, когда солнце только-только поднимается. Трава тяжелая от росы, пахнет свежестью. Орут птицы, захлебываясь от жадности прохладным воздухом. Дышит земля, наслаждается. Откроешь глаза - и тоже хочется дышать, орать. Жить.
Но сегодняшний рассвет был испорчен.
Во сне приходила Йорина. Смотрела повелительно, но губы чуть подрагивали, вышепчивая: "Верни. Ты погубишь нас. Ты оставил нас умирать. Один на один, без бога. Верни". Голос был похож на хруст разбитого стекла, по которому топчутся в подкованных сапогах.
Дан хмуро повел плечами, разминаясь. Огляделся. Юрки на лапнике не было. Он дрых у костра, свернувшись калачиком и натянув на голову куртку. Угли еле тлели под слоем пепла. На дне котелка скопилась вода, плавали хвойные иголки. На мешке с продуктами сидела белка и нахально теребила ремешок.
- Я проснулся, - шепотом предупредил ее вейн.
Белка взлетела на сосну, только хвост трепыхнулся.
Дан натянул сапоги, зашнуровал куртку. Мальчишка все дрых. Вейн примерился и пнул слугу под ребра.
Юрка ошалело вскинулся, спросонья чуть не угодив на угли.
- Ты должен вставать раньше меня, - сообщил Дан. - Живо - костер, воду. Будешь лениться, выдеру.
Завтрак прошел в гробовом молчании. Юрка жевал недоваренную крупу, не поднимал глаз от котелка. Дан разглядывал его смешную футболку и думал, что скоро начнутся земли, по которым кочует Обрег.
- Значит, так, - сказал Дан, откладывая ложку. - Запоминай. В любой...ну, почти в любой проекции есть узел. Он - ее основа. Нестабильный, но пройти обычно можно. Проще всего найти узел по запаху. У каждого вейна - свой. Помнишь, как в Цитадели у тебя было? Ну вот, если посреди дерьма ромовым табаком вонять начнет - ищи.
Мальчишка смотрел насторожено.
- Не умеешь, знаю. Но ты вейн, ты шагнул первый раз сам, без поводыря. Узел, он вибрацией отдается. В позвоночнике, в затылке, в пятках. Дыхание сбивается... Шэт!
Дан чувствовал себе стрелкой компаса, которую спросили, как она находит север.
- В общем, захочешь - почуешь, сможешь.
- Почему вы мне это говорите?
Вейн сплюнул в костер.
- А захотелось. Все, поднимай задницу. Расселся, как на именинах.
Выехали.
Дан осторожничал, боясь влететь в проекцию, коней не гнал. Раньше срока степь все равно не пройдешь, а Обрег может быть где угодно. Впрочем, пастбища лучше обойти. Вейн свернул с дороги. Юрка, убаюканный неторопливой поступью Увальня, спохватился поздно, и ему пришлось догонять. Дан наградил мальчишку подзатыльником.
- Ну, язык проглотил? Что сказать надо?
Юрка сообразил, выдавил, глядя в сторону:
- Простите, хозяин.
Лучше бы он врал, подумал Дан. Пресветлая Иша, как было бы просто, если б мальчишка врал! Ну почему его не нанял заказчик, конкурент, да хоть та же Йорина? Что за невезуха такая...
Припекало солнце, подсушивая росу. Степь накалилась, заблестела солончаками. Запах лошадиного пота приманил слепней. Кысь раздраженно отмахивался хвостом. Дан натянул куртку на запястье и зашнуровал ворот. Но вволю попировать у кровопийц не получилось - небо задернуло серыми тусклыми облаками, потянуло прохладным ветром. Полынь стелилась под его дуновением волнами, и вейну все время казалось, что рядом узел.
К обеду серо-зеленая гладь сменила окраску на более густую, темную, обведенную на горизонте желтой полосой камыша. Запахло водой, в степной хор включились кряквы и жабы. Долго ехали вдоль топкого берега, пока не выбрались на косу. Дан скомандовал большой привал.
Первым делом искупали лошадей. Мальчишка цепко держался без седла, чувствовалось, не впервой ему загонять упрямого коня в воду. Увалень вредничал и даже попытался цапнуть всадника за ногу, но Юрка справился. Кысь Дану проблем не доставлял, конь с удовольствием забрался в реку по брюхо, жмурился и тихонько фыркал, пока хозяин скреб ему бока.
Стоянку Дан обустраивал сам, отправив Юрку стирать. Мальчишка мрачно плюхал в воде скомканными штанами, поднимая со дна ил. Вейн разозлился всерьез. Наорал, треснул по уху и показал, как нужно обращаться с походной одеждой.
На обед сварили уху. Дан соорудил из тальника и сетки простенький бредень. Загнал мальчишку по пояс в воду, забрался сам. Пошли вдоль берега. Прут в руке подрагивал, гнулся, однако выдержал. Выволокли добычу. Заблестели в траве окуньки и щурята. Потрошил рыбу Юрка, довольно ловко, правда, чертыхался под нос, коловшись о плавники. Готовил вейн, побоявшись доверить мальчишке столь ответственное дело. Сначала отварил окуньков с луком и морковью. После, выловив мелкую рыбешку и оставив ее остывать на листьях, запустил в ту же воду щук, сдобрив рисом, лавровым листом и черными горошинками перца. От души поблагодарил Тобиуса, раскопав в недрах сумки пучок укропа. Понюхал, подумал с умилением: вот старый хрен, все понимает! Зелень тоже пошла в котел.
Уха вышла такая, что Юрка урчал, точно оголодавший уличный кот, и еле успевал выплевывать косточки. Дан польщено усмехался, и даже не погнал слугу сразу же мыть посуду. Позволил полежать, подставив небу живот. Ожог у мальчишки успел взяться корочкой, но вейн все равно достал флакон с мазью.
Лошади отдохнули, одежда подсохла. После сытного обеда ехать тряской рысью не хотелось, Дан пустил коня шагом, подумав: от судьбы не уйдешь, от Обрега, случись оказия, тоже. И как сглазил: прошло часа три, не больше, и он услышал стук копыт. Маленькие всадники на легких жеребцах обошли справа и слева, отрезая дорогу.
Прости, пресветлая Иша. Сама видишь - не хотел.
Дан остановил коня. Рядом пристроился Юрка, глянул встревожено. Вейн отвернулся. В конце концов, кто он такой, чтобы малолетних дураков учить?
Кольцо замкнулось и начало сжиматься. Видя, что добыча ведет себя благоразумно, степняки не торопились хвататься за арканы.
- Казахи? - удивленно шепнул Юрка.
- Жузги, - поправил Дан.
Меднолицые воины довольно щурили узкие глаза. Старый шаман бормотал молитву, бубенчики на островерхой шапке вторили ему звоном.
- Буде благополучны твои стада, бий, - сказал Дан.
Обрег выехал вперед.
- Здравствуй, вейн. Мне жаль, что мы встретили именно тебя.
- Конечно. И о чем мы с тобой договорились, тоже помню, - он мотнул головой, показав на Юрку.
- Кто с тобой? Попутчик, господин или слуга?
- Слуга, - твердо сказал Дан.
Обрег прикрыл глаза толстыми веками. Так он еще больше походил на медного божка. Молчал шаман.
- Ты говоришь правду, - согласился бий и посмотрел на Юрку. - Кто для тебя этот вейн - господин, попутчик или слуга?
Мальчишка искоса глянул на Дана. Сказал, как выплюнул:
- Господин.
Бий качнул головой, подтверждая.
- И ты говоришь правду.
Еще бы, с отвращением подумал Дан.
- Вейн, ты отдаешь нам своего слугу?
Ох, пресветлая Иша, ты сама виновата, что не выпустила из Цитадели. Были бы сейчас в Ратаане...
- Да, отдаю.
- Что?! - Юрка дернул повод.
Аркан тенью метнулся в воздухе и сдернул мальчишку с седла.
На лице медного божка расплылась улыбка.
- Удачи тебе на твоей дороге, Дан.
- И тебе, Обрег.
Вейн, стараясь не спешить, прицепил к седлу повод Увольня. Жузги расступились, выпуская.
- Дан! - отчаянно крикнул за спиной Юрка.
Он не обернулся.
- Сволочь!
Вполне вероятно, согласился Дан. А ты - дурак, к тому же невезучий.
- Пустите! Вы не имеете права! - Юрка дернулся, но аркан держал крепко.
Куда ни глянь - лес из лошадиных ног, не вырваться. Смотрят сверху, из седел, круглолицые узкоглазые воины в расшитых халатах и тюбетейках.
- Почему? - спросил бий.
Оберг, да, так называл его Дан. Предатель!
- Он не мог меня отдать, я не вещь.
- Ты сам признал его господином.
У Юрки загорелись щеки, он вспомнил, как стаскивал с Дана сапоги, стоя перед ним на коленях.
- Но я же не раб, только слуга. На время!
- Ты признал в нем господина, - повторил бий.
- Но мне нужно в Ратаан!
Обрег развернул коня, за ним поехал старик в островерхой шапке с бубенцами.
- Мне нужно, слышите!
Молодой жузг спешился, подошел к пленнику. Невысокий, он оказался силен - легко, точно манекен, крутил мальчишку, надежнее спутывая ему руки концом аркана. Юрка топорщил локти, ругался, но его подхватили и перекинули через лошадиный круп. Дернулся, пытаясь выпрямиться, и острый локоть уперся ему между лопаток. Мотнулась перед глазами земля. Тряхануло, заставив напрячь живот. Жузг пустил коня галопом и мальчишка зажмурился.
Тошнило. Сбившиеся внутренности застряли в горле склизким комком. Остро пахло лошадиным потом, навозом и кожей от сапог жузга. Хлестала по лицу полынь, оставляя на губах горький сок.
Юрку дернули, поднимая - он успел увидеть полуденное небо, - и швырнули вниз. Земля качалась, хоть цепляйся за нее зубами, чтобы не скатиться. Качались где-то высоко в небе всадники, их лица проплывали грозовыми облаками. Пленник с трудом перекатился на бок. Качались остроконечные юрты, укрытые темным войлоком. Приплясывали, не желая стоять на месте, лошадиные ноги. Мальчишка прикрыл глаза, сглотнул, проталкивая взбунтовавшийся желудок на место.
Над ухом зазвенели бубенчики. Чьи-то пальцы тронули лицо. Юрка отшатнулся.
Перед ним на корточках сидел шаман. Старик пошарил у пленника за пазухой, провел по шее, ощупал запястья. Удивился.
- Амулет? Где?
- Какой амулет? - не понял Юрка.
Шаман оглянулся, поманил молодого жузга, кажется, того, кто привез пленника. Юрка не был уверен, они все казались ему на одно лицо. Старик заговорил по-своему, словно ворон закаркал.
- У тебя есть какой-нибудь амулет? - перевел парень.
- Нет.
Шаман ухватил Юрку за ворот футболки, потряс, сердито глядя на нарисованного монстра.
- Это твой бог? - спросил парень.
- Нет.
Старик удовлетворенно каркнул, спросил еще что-то.
- Ты веришь в своих богов?
- Нет.
Шаман довольно кивнул, зазвенев бубенчиками. Парень пояснил уже сам:
- Это хорошо. Значит, боги не будут спорить из-за тебя.
Он наклонился, развязал веревки. Мальчишка зашарил взглядом. Нет, сейчас не убежать, даже если прорваться к лошади. Как умеют догонять степняки - он видел. Сел, повел плечами. Кажется, цел. Жузг смотрел доброжелательно, словно на гостя, а не пленника.
- Как тебя зовут?
- Юрий, - он с вызовом глянул на жузга.
- А меня - Азат. Вставай.
Юрка поднялся. Земля, кажется, не качалась.
К жузгу подковылял хромой мальчишка лет семи. Он сильно припадал на правую ногу, но спешил изо всех сил. Подал Азату сверток, сказал что-то, Юрка уловил имя Оберга. Жузг улыбнулся мальку, тронул ладонью черноволосый затылок с розовыми проплешинами и коростами. Болячки были у мальчишки и под носом, на пальцах, на коленках.
Азат развернул сверток. Юрка вспыхнул. Это был ошейник с медными клепками, с цепочкой, приваренной к коротеньким дужкам.
Мальчишка рванулся к лошадям, успел схватиться за стремя, но его сбили с ног. Прижали к земле, выкручивая руки за спину. Кто-то схватил за волосы, запрокидывая голову так, что стало трудно дышать. Кожа с медными клепками коснулась шеи. Мальчишка захрипел, дернулся. Щелкнула застежка.
Юрку отпустили, и он ткнулся лицом в землю, не пытаясь подняться. Натянулся поводок. Дан, сволочь...
- Вставай, - велел Азат. Цепочка дернулась. - Не бойся, тебя не будут бить. Но убежать ты не сможешь.
Мальчишка сел. Горло саднило, хотелось его потереть, но тогда пришлось бы коснуться ошейника.
- Вот еще, - сказал Юрка. - Я не боюсь.
Малек смотрел на него, приоткрыв рот. Губы у него тоже были в болячках.
- Тогда пошли, ты будешь жить у нас.
- Жить? - Юрка прокашлялся. При каждом движение кадыка ошейник чуть сдавливал шею. - Рабом, да? Обойдетесь!
- Ты не раб, ты - дань богам. Пойдем.
Цепочка осталась висеть в воздухе, жузг не спешил натягивать ее. Юрка поднялся.
Шли медленно, хромой малек старался не отставать, сопел и пыхтел. Азат придерживал малыша за плечо. Встречные смотрели на пленника с любопытством, но больше внимания доставалось его конвоиру. Азата окликали, говорили что-то, похожее на похвалу или одобрение. Молодой жузг каждый раз останавливался, заводил беседу. Малек тогда хватал его за руку и поджимал хромую ногу.
Юрта, к которой пришли, не выделялась среди прочих ни бедностью, ни богатством. Азат откинул войлочный полог и потянул за собой пленника.
Внутри было сумрачно, пахло дымом и подгоревшим жиром. В центре, у очага, возилась пожилая женщина в темном, наглухо застегнутом халате. Она вскочила им навстречу, сказала что-то радостно. Погладила малька по голове, прижала к себе. Тот вырвался, посмотрел хмуро. Женщина метнулась к Юрке, встала на цыпочки и поцеловала его в лоб. Мальчишка отшатнулся, и только натянувшаяся цепочка удержала его. Азат резко одернул женщину, но та лишь засмеялась. Вернулась к очагу.
Жузг разулся, показав, чтобы пленник сделал то же самое. По войлочному ковру повел Юрку в правую половину юрты. Тут лежала низкая постель, прикрытая плотным, грубым одеялом. Над ней, на пестром ковре, висели ножи в богатых ножнах, украшенных чеканкой. В изголовье стоял сундучок. На полках валялись скребки, шило, отрезки кожи. Левая сторона, наверное, принадлежала женщине - там тоже была постель, полускрытая занавесью, и виднелся окованный сундук, на нем стояли баночки и мисочки.
Азат сел, точно йог, выставив в разные стороны колени. Юрка устроился, как привык - согнув одну ногу и опершись об нее локтем. Малек приткнулся к парню. Он снова неотрывно смотрел на пленника.
- Мой брат, Ичин, - сказал Азат. - А это наша мать, Калима. Отец погиб, давно. Я старший мужчина. Ты здешний?