"Из седьмого тупика отправится электропуо-о-езд до Владимира. Остановки
электропуо-о-езда по всем пунктам кроме...". Это Коленька услышал из
репродуктора на Курском вокзале. Говорила женщина. В общем, говорила чисто, но
с легким прибалтийским акцентом. "Откуда ж она взялась такая" - думал Коленька, сидя на
скамеечке, - "наверное, из Литвы. Шуганул их там Миша президентским указом, вот
и потянулись в столицу от греха подальше". Ладно. До Литвы Коленьке дела нет, а
вот, скажем, в Латвии у него бабушка живет.
Вспомнил Коленька, как маленьким еще ездил к бабушке и дедушке в Ригу на лето,
как его возили на взморье, кормили ягодами в молоке и творожными сырками в
шоколаде. Вспомнил море, янтарь на берегу и чешский лунапарк. Вспомнил подарки,
которые ему дарили. Вспомнил, как трунил над дедушкой, какой, дескать, он
толстый. Дедушка посмеивался, потом молчал. А Коленьке что? Знай себе твердит:
"Толстый, как дедушка. Толстый, как наш дедушка". Пока однажды бабушка не
сделала ему замечание. Вот уж когда Коленьке стало стыдно. Как-то сразу ощутил,
какой он глупый и гадкий мальчишка.
Теперь дедушки нет, он умер от рака, страшно похудев перед смертью. А у бабушки
после трех инфарктов случился инсульт, ухудшилось зрение, и почти пропал слух.
И Коленька что-то не спешит приехать к ней или хотя бы послать денег...
"Пуо-о-езд..." - выводит женщина, и у Коленьки сжимается сердце.