Я заметил ее на платформе. Высокая, стройная, в коричневой дубленке. Она попыталась сесть в подошедший поезд, но не смогла - не пустили.
Конечно, она была хороша: правильной формы лицо, большие темные глаза, прямой нос, полные губы.  Взгляд спокойный, уверенный. "Сильная" - подумал я, - "и породистая".
Она продолжила читать книгу, а я задремал до следующего поезда.
Кому доводилось ездить от "Каширской" в центр, знает, что посадка производится в правые двери, которые на других остановках не открываются. По утрам, когда много народу, я стараюсь войти последним, чтобы не толкаться и прислониться к закрытым дверям. Так и получилось: я втиснулся, двери за мной закрылись, и поезд пошел.
Все бы хорошо, но когда я повернул голову прямо, мой нос уткнулся в ее волосы. Длинные, вьющиеся, какого-то красноватого оттенка. Я повернул голову вправо, и они стали щекотать левую щеку. Повернул влево - досталось правой. Деваться было некуда, я был стиснут со всех сторон.
Через остановку я устал вертеть головой и отчаянно засунул нос прямо в середину пушистого стога. И надо же - откуда-то из складок одежды выскочил ее воздух, который я немедленно проглотил. Я не парфюмер, но мне нравятся приятные запахи; тонкий аромат хороших духов поднимает мне настроение. Однако, это были не духи, не лосьон, не крем, и вообще никакая не парфюмерия. Это был запах тела, запах кожи - в сто раз вкуснее, чем любой, придуманный человеком.
Ее запах то появлялся, то исчезал. Наверное, в такт раскачиванию вагона. И я приспособился так же дышать. В том же ритме. Щекотка больше не раздражала меня. Наоборот, только усиливала удовольствие.
Поезд остановился, все задвигались, и я оказался с ней лицом к лицу. Наши глаза встретились, и она едва заметно улыбнулась. "Руки заняты", - ни с того, ни с сего прошептал я. (Действительно, в одной был ноутбук, а в другой - пакет с завтраком). Ее зрачки чуть расширились. Она приоткрыла рот, но ничего не сказала.
В следующий момент состав тронулся, я не удержался и коснулся губами ее щеки, потом носа, и, наконец, губ. До сих пор не могу понять, как мы, совершенно незнакомые, могли целоваться две остановки подряд на виду у толпы. Правда, целоваться - это громко сказано. Мы не чмокали, не чавкали и не лизались, а лишь слились губами и стояли. Мне показалось, что ее глаза подернулись какой-то дымкой...
На "Театральной" я продрался к выходу, так и не услышав ее голоса.
День начался удачно.