В Москве есть особые, 'уютные' места. Пройдитесь как-нибудь светлым сентябрьским днём по Гоголевскому бульвару к Пречистенке. Полюбуйтесь старинными особняками, жёлтыми листьями, голубым небом, по которому летит осенняя паутинка. Послушайте скрип гравия под ногами. Посмотрите на старичков-шахматистов, расположившихся на скамейках. Попробуйте в такой день забыть о своих заботах и насладиться гармонией 'сен-жерменского предместья Москвы', как писал о нём князь Кропоткин.
Прохладный ветерок доведёт Вас до площади, на одной стороне которой находится вход в метро, а на другой - прижизненный памятник г-ну Лужкову под названием Храм Христа Спасителя. Когда-то площадь называлась Кропоткинскими воротами, ещё раньше - Пречистенскими, благодаря указу царя Алексея Михайловича. Набожный царь любил ездить через ворота в Новодевичий монастырь поклониться иконе Пречистой Девы, однако его донимало, что ворота были Чертольскими, что, конечно, не вязалось с богоугодным характером поездки.
Чертольские ворота, кстати, пошли от речки - или ручья - Черторый, на который 'напоролись' первые метростроители: заключённый в трубу ручей преграждал проектируемый тоннель. Тогда, в 1934 году, с ручьём вышла целая история, в результате которой погиб инженер Корелин. Ручей решили загнать в дюккер, чтобы пропустить поток под путями. Сначала котлован дюккера залило дождём, потом последовательно лопнули канализационная и водопроводная трубы. Началось наводнение, грозившее обвалом четырёхэтажного дома. Корелин и Маслов бросились к задвижкам в колодцах, чтобы перекрыть воду. Они закрывали одну задвижку за другой, пока не добрались до последнего колодца у Москвы-реки. Колодец оказался заполнен углекислым газом, который, как известно, убивает почти мгновенно.
Совсем немного не дожил инженер Корелин до открытия станции, которую строил. А станция получилась просто изумительная: высокая, просторная, с уникальным освещением. Станционный зал у меня почему-то ассоциируется с дворцами египетских фараонов. От подножья входной лестницы устремляется вдаль шахматное поле платформы. Квадраты серо-зелёного и буро-красного цветов. Два ряда колонн ограничивают внутреннее пространство зала, как бы отделяя его от посадочной зоны. Колонны десятигранные, расширяющиеся кверху, распускаются у потолка цветком, из которого выходит пестик в виде пятигранной опоры. Кстати, проекция этой опоры на потолке - пятиконечная звезда. Случайно ли? Светильники упрятаны в лепестках цветков и светят вверх. От этого освещение на станции рассеянное, 'пониженное'. Через пять колонн с начала и с конца платформы располагаются по две пары четырёхгранных колонн большего объёма (почему - интересный вопрос; может, они держат что-то тяжёлое). Все колонны облицованы мрамором кремового оттенка. Изящество и торжественность! Постарались господа (в те времена, разумеется, товарищи) Душкин и Лихтенберг, проектировавшие 'Кропоткинскую'. Итак, 13 мая метрополитену присвоили имя руководителя стройки Лазаря Моисеевича Кагановича (у которого, как утверждают современники, не было строительного образования, но присутствовало сверхъестественное чутьё на удачные инженерные решения), 14 мая 'отец' метрополитена Каганович на торжественном заседании объяснил, что, хоть он и старался, но настоящий 'демиург' повыше будет: 'Если мы победили, то лишь потому, что наша стройка была под внимательным любовным наблюдением гиганта нашей великой родины товарища Сталина'. Наконец, 15 мая 1935 года состоялось открытие, и через станцию побежали четырёхвагонные поезда кировско-фрунзенского диаметра. Что и говорить - великое достижение, особенно если учесть, что все метропроекты России XIX века остались нереализованными, а единственный, реально начатый в 1913 году, заглох из-за Первой Мировой войны.
В проектной документации станция называлась 'Кропоткинские ворота', однако первые пассажиры увидели совсем другое название - 'Дворец Советов'. Так уж сошлось, что в начале тридцатых помимо метро был запущен ещё один проект - невероятной высоты (415 м) пятиярусное здание, на котором стоял бы восьмидесятиметровый Ленин. Идея, берущая начало от Первого Съезда Советов (1922), воплощалась постепенно: сначала коммунисты копили ресурсы для грандиозной стройки, потом искали площадку (нашли на месте первого Храма Христа Спасителя; весьма 'удачное' решение - и по церкви ударили, и место освободили, и бесплатный стройматериал заполучили), затем утверждали проект архитектора Иофана, и, в конце концов, подвели к будущему святилищу метро, один из выходов которого должен был соединить станцию с вестибюлем дворца. Но... скоро сказка сказывается. Начали дворец только в 1937 году и к началу Великой Отечественной войны успели лишь заложить фундамент. Стройку 'заморозили', а заготовленную металлическую арматуру пустили на противотанковые ежи. После войны к проекту вернулись, но без прежнего энтузиазма. Площадку перенесли на Воробьёвы горы, а на довоенном фундаменте построили одобренный Хрущёвым открытый бассейн. Оставшаяся без дворца, станция была переименована (1957) в 'Кропоткинскую' - по имени прилегающих площади и улицы. Теперь, после всех пертурбаций, станция 'Кропоткинская' всё ещё 'Кропоткинская', на месте бассейна снова стоит Храм Христа Спасителя, Кропоткинские улица и набережная стали Пречистенскими. Кропоткинский переулок сохранил своё название, а площадь перед метро осталась вообще без всякого.
Как и планировалось в тридцатые годы, у станции появился второй выход, ведущий к Храму (ранее к бассейну), а первый остался почти таким же, как раньше: вывеска 'МЕТРО им. Л.М. Кагановича' поменялась на 'МЕТРОПОЛИТЕН им. В.И. Ленина', да 'окна' на застеклённой крыше зачем-то замуровали. Так или иначе, вестибюль, что на Гоголевском бульваре, очень хорош (спасибо архитектору Кравцу!).
Помните, какие были станции на Сокольнической линии до перестройки? 'Фрунзенская', 'Библиотека им. В.И. Ленина', 'проспект Маркса', 'Дзержинская', 'Кировская', 'Комсомольская'. И вдруг - 'Кропоткинская'! Неужели в честь князя Петра Алексеевича, теоретика анархизма, выдающегося конспиратора и известного учёного? 'Не может быть', - думаю я, - 'Наверняка это другой Кропоткин: какой-нибудь деятель вроде Ногина или Подбельского'. Да и можно ли вообразить, что анархист по духу, перенявший эстафету у Михаила Бакунина, человек, чьи соратники систематически истреблялись большевиками, стал угодным коммунистической власти? Так и есть! Именно в честь него ещё при жизни Ленина Штатный переулок, где родился Кропоткин, стал Кропоткинским, и всё, что было Пречистенкой, стало Кропоткинской. Задолго до всяких метрополитенов и дворцов.
'А ларчик просто открывался!'. Князь Пётр Алексеевич попал в западню. Привлечённый Февральской буржуазной революцией, он вернулся в Россию после сорокалетней эмиграции. Уверенно отклонил предложение Керенского о сотрудничестве, мотивируя отказ анархическими принципами, противоречащими государственной власти. Поэтому он с энтузиазмом встретил Октябрьский переворот. Видимо, в надежде на реализацию своих идей о самоуправлении.
Большевикам приезд Кропоткина пришёлся впору: идеи его, конечно, и даром были не нужны, а вот авторитет известного в мире учёного и революционера со стажем вполне мог 'украсить' коллективный портрет идеологов социализма. Кропоткин, кстати, косвенным образом помог Советам. В своём обращении к рабочим и передовой общественности Запада в 1920 году он осудил вооружённое вмешательство империалистических стран в дела России. Если учесть, что иностранная интервенция тесно поддерживалась белым движением, то можно сказать, что Кропоткин боролся с прежней властью на стороне большевиков. В то же время он писал письма Ленину, в которых осуждал красный террор. Возможно, что во многом под влиянием Кропоткина Ленин отменил отданное ЧК распоряжение расстреливать без суда и следствия. Нельзя также исключить, что Кропоткин был интересен Ильичу, как носитель идей о кооперативном движении. Всё-таки у Кропоткина была собственная, оригинальная идея, о построении общества, основанного на взаимопомощи, идея, на которой держалось его государство без власти. Ленин трижды встречался с Кропоткиным, обсуждая разные вопросы, в том числе и кооперацию. Видимо, уже тогда, в девятнадцатом-двадцатом годах, он продумывал будущий НЭП.
Кропоткин не был удовлетворён большевистской революцией, но за неимением ничего другого решил выждать, - а не выйдет ли по его в конце концов. Не дождался. Он скончался в Дмитрове, в начале февраля 1921 года. Удивительно, но для похорон анархиста Кропоткина организовали специальный траурный поезд в Москву, гроб для прощания выставили в Колонном зале Дома Союзов, и похоронили князя на Новодевичьем кладбище. При этом в некрологе написали 'Революция понесла с его смертью тяжёлую утрату...'. Вскоре после похорон имя Кропоткина получили московские улицы.
Молодцы большевики! 'Отработали' имя человека на все сто: и при жизни, и после смерти. Сделали из него чуть ли не соратника по борьбе, хотя он, очевидно, себя таковым не считал.
Хороша 'Кропоткинская' станция, и много интересного вокруг неё. Например, смотря на площадь от Храма Христа Спасителя, хорошо видно бывший овраг, по которому когда-то бежал Черторый (Чёрт нарыл - поговаривали). Действительно, внешняя сторона Гоголевского бульвара лежит в низинке, которая устремляется по Соймоновскому проезду к Москве-реке. За Храмом, на набережной у Большого Каменного моста стоит особняк с колоннами, в котором над проектом Дворца Советов трудился народный архитектор Союза Борис Михайлович Иофан. Если подняться по лестнице на мост, можно попробовать дотянуться до крыши особняка - уж очень она оказывается близко.
С самого моста вид чудесный - невероятная архитектурная мешанина. С одного угла глянешь - вроде Европа, с другого присмотришься - чисто Азия. А в целом - грустно, хотя жить, конечно, можно.