Жураковская Янина Викторовна : другие произведения.

Хранители времени. Книга 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если вы родом из другого мира, но на вас возложено спасенье этого - от пристального внимания самых разных сил - злых и не очень - никуда не деться. Будьте уверены, стоит сделать один только шаг, как тропинки завяжутся морскими узлами, ночная жуть протянет костлявые руки к горлу, под ноги свалится полумёртвый герой, и, откуда ни возьмись, вылезет зловредное пророчество... Но разве не знала судьба, кого на подвиг посылала? Вторая книга "Хранителей".

   КОГО НА ПОДВИГ ПОСЫЛАТЬ
   В действительности все не так, как на самом деле.
   Аксиома Мерфи
  
   ПРОЛОГ
  
   Жил-был Мир.
   Тихо плавал меж звёзд и галактик, и однажды захотелось ему что-нибудь эдакое сотворить. Поднатужился он, да раздвои... нет, разчетвери... а, что там! размиллиардился.
   Так появились параллельные миры. И ещё долго им светило солнце...
   Как? Вы уже это слышали? Ах, да, в самом деле...
   Тогда мы начнём с конца.
   Мир вприпрыжку помчался к пропасти. НЕВАЖНОКТО схватились за головы. Знак куда-то пропал... Впрочем, так могли сказать только глупые или несведущие существа. Знак канул в Лету - пространственно-временной поток, который, как теплое течение Гольфстрим, омывает весь миллиард миров, и в котором периодически что-то теряется и находится. Ловись, ловись, рыбка, большая и ма...а-а-а!!! Кто опять бракованные трезубцы в речку сбросил?! Поймаю - убью!
   А вынырнул он где-то в дальнем Параллелье, где прогресс достиг такого уровня, что машины и люди перемочили друг друга, и не найдя никого и ничего канул в Лету вновь. И так нырял и выныривал не три, и не трижды три, а все три тысячи тридцать три раза1, пока не достиг дальнего-дальнего Параллелья, где ещё жили те, кто верил Сбербанку и называл Родину матерью, не только когда хотел от неё что-нибудь получить.
   Там и были после долгих и трудных поисков2 назначены новые добровольцы-спасатели. Впервые за двести лет без такой теплой и дружеской, что хоть топись, помощи НЕВАЖНОКОГО. Знак разломился, послал героев по знакомому адресу и тут же превратился в скромный артефакт-помощник, призванный Хранителей образовывать, защищать и помогать выбираться из передряг, в которые сам же их и втравливал.
   У Истока сгустились тучи, грянул гром, ударила молния, всколыхнулась земля, а где-то в океане закрутилась бесова воронка. В ближнем сопределье у шулеров из рукавов повылетали краплёные карты, в тёмной стране Мордор хоббит Фродо уронил Кольцо в огнедышащее жерло Ородруина, в Верхних Торчках забурлил сероводородный источник, а, может, прорвало трубу канализации...
   И пришли Хранители.
   Не к месту и не ко времени, но всё же пришли. Огляделись. Переглянулись. И, как в старые добрые времена завопили, что они не при чем, и ошибочка вышла, но рук к небу воздевать не стали, потому что не умели страдать на публику.
   "Наши ребята!" - Высшие силы смахнули слезы умиления и кинулись делать ставки. То, что герои не могли отличить эсток от палаша, а пульсар от фаербола и живого упыря3 близко не видели, их не смутило.
   А Хранители, которым так никто и не сказал, что истинное счастье в борьбе, и Свет прав, а Тьма - нет, вздохнули и направили свои стопы на север.
   И расступился пред ними лес, растущий из диких корней, и склонились пред ними твари земные и небесные. А нелюди с волосами, как черное пламя, и окаянными глазами пали пред ними на колени, и Тёмная госпожа вздрогнула в своём железном укрывище... Ну что такое! Опять зачаровали перо на художественный эпос! Хуже Младших, клянусь собой! Словом, везло им, как может везти только Хранителям да ещё Буратинам из дерева любезной нашим сердцам породы "дуб", и тени жались по углам, а весы медленно ползли к равновесию, но...
   За полторы сотни лет до их нашествия на дружеском пиру по случаю окончания очередной войны одному пророку русальего рода достался не тот стакан, и он, не стряхнув даже пены с усов, предрёк гибель богов и Истока. То ли рифма хромала больше обычного, то ли строфы кривили сильнее, но поверили ему все и сразу. А так как запомнить пророчество могли лишь те, кто слышал его из первых уст, да те, кого оно прямо касалось, назавтра друзья друзей их друзей знали вчетверо больше того, что было сказано.
   Что обычно делают со страшным пророчеством? Правильно. Его пытаются предотвратить. И оно, конечно, исполняется. Не "вопреки", а "благодаря". Потому что пророков мало, шарлатанов орда, а толкователей - легион с хвостиком.
   Не говоря о том, что у каждого пророчества - свои исполнители и свой срок.
   Время шло. И когда жуткие слова уже начали забываться, нескладный стих нашёл своих героев.
  
   Я знаю точно наперёд:
   Исток умрёт. Иль не умрёт.
   Направо - жизнь, покой и свет,
   Налево - смерть... А, может, нет?
  
   Их будет двое - двое, как всегда.
   Придут они из сумеречной дали
   И сразу скажут: "Мы не разобрали,
   Что за чудак забросил нас сюда?"
  
   Шагают в Свете, Тьму не осуждая,
   Как жар-цветок из корня одного растут,
   Дела предивные вершат, того не зная,
   Напевным словом гладят и наотмашь бьют.
  
   Млад чародей, зато не бесталанный,
   Крушитель и ломатель неустанный.
   Пощады не даёт и сам не просит
   А кой-кому от парня крышу сносит.
  
   Ведьмачка бродит средь лесных теней,
   Не лук, не меч - помощник верный ей.
   Здрав тот не будет, кто ей тропку перейдет.
   И гусляру до смерти с ней не повезет.
  
   Отринув мудрость прошлых лет,
   Погубят всё. А, может, нет?
   Исток умрёт. Иль не умрёт.
   Я знаю точно наперёд.
  
   Так и началась новая страница Книги Бытия. И будет ли она последней, не мог сказать даже премудрый Локи.
  
  
   Глава 1. Лекарство от скуки.
  
   Хэн: Как наши дела?
   Люк: Как обычно.
   Хэн: Это плохо.
   "Возвращение джедая"
  
   Яна:
   Что есть подвиг?
   Спросите кого угодно, вам всякий скажет: подвиг - есть деянье героическое и благородное. Он свершается во имя Торжества Добра. Или Триумфа Справедливости. Или Счастья даром, каждому, и пусть никто обиженный не уйдет. Или чего-нибудь столь же возвышенного с большим количеством заглавных букв и восклицательных знаков. В жизни каждого есть места подвигу. И это, конечно, правильно.
   Справедливо.
   Бесспорно.
   Экзальтированным юным созданиям следует знать лишь, что подвиги совершаются. Точка. Воображенье, что ретивей носорога в пору весеннего гона, само развернёт перед ними чудесное батальное полотно: Благородного Героя в сверкающих доспехах, прорубающего своим верным двуручником коридор сквозь плотные ряды Сил Зла, и Тёмного Мастера, в диалектическом единстве то хохочущего сатанински, то корчащегося от ужаса в мрачном замке посреди скал, похожих на обглоданные кости. А также взрывы огненных шаров, звон мечей, лязг топоров, свист летящих стрел и прочие атрибуты приключенческого повествования.
   Сказка не может воплотиться в жизнь. Но о жизни можно написать сказку. Только в реальности всё бывает страшнее.
   Или веселее.
   Зависит от того, какой стороной повернётся к вам Творец Всеблагой и Всесущий.
   И как ярко будет светить ваша счастливая звезда.
   Когда в голову ударяет адреналин, все мысли из неё улетучиваются, как по волшебству. Человек действует, не задумываясь: стреляет, прячется, снова стреляет, бежит, дерётся. И не удивляется, когда чья-то невидимая ладонь мягко накрывает глаза, свет на мгновение меркнет... и враг бездыханным падает наземь. Но едва пройдёт запал, страхи и сомнения тут как тут. И сердце немедленно переходит на рысь, а три стакана воды, выпитые на последнем привале, настойчиво просятся наружу.
  -- Саша, вставай, - нетерпеливо ёрзая, я потрясла брата за плечи. Саня что-то невнятно промычал, голова его перекатилась набок. - Вставай, мне некогда с тобой возиться! Вста-вай, вста-вай, вста-вай! Вставай или пожалеешь!
   Брат оскорблённо промолчал.
  -- Как знаешь. Оживи!
   Идио, мой подопытный кролик, утверждал, что действие знака Жизни сродни удару молнии: удар, встряска, и мозг превращается в кисель, а кровь в кипящий тыквенный суп. Зато лечил он почти всё, и, сложив пальцы в "козу", я бестрепетно шлёпнула брата Мандрагорой. Саня громко икнул, задрожал, и предпринял энергичную попытку преодолеть земное притяжение. Прыжки такой удивительной красоты - два метра вверх из положения "лёжа" - у меня не выходили ни на одной тренировке.
   Посадка тоже была удачной. Сильные дружеские руки подхватили чародея и умудрились не выронить, даже когда он заехал их хозяйке локтем в печень.
  -- У-у-у, блиииииииииин!!!!!!!!
   Другой фразой охватившие меня в тот миг чувства передать было трудно. С молодого дубка на землю рухнула невесть откуда взявшаяся дохлая сова. Я злобно отшвырнула её Блатой в кусты; это стоило мне вспышки головной боли, но оскорблённое самолюбие отрихтовало.
  -- Ты больная... больная! - приоткрыв один глаз, простонал Саша. - Всегда знал, что ты садистка, но чтоб настолько!.. - Он открыл второй глаз и с трудом сфокусировал взгляд. - Мама моя, святая женщина, чтоб ей до второго пришествия не икалось... Классно смотришься, Ян. Будто на тебя дракон чихнул и при этом взорвался. Посреди грядки встанешь - вороны на лету дохнуть будут. И за весь прошлый год урожай вернут!
   Я молча разжала руки, Саня опрокинулся на землю и жалобно ойкнул.
  -- Ты совсем, что ли? - обиженно спросил он, попытался сесть и тут же схватился за голову. Мандрагора лечила почти всё - кроме мигрени и насморка. - Ой, я... голова моя, остановите землю, я сойду... Ты в крови. - Это не был вопрос. - И я не хочу знать подробности... Эй-ей, ты куда?
  -- Жди меня и я вернусь, только очень ждииии! - проорала я, удирая в сторону леса...
   Вознеся хвалу небесам за понимание, а себе за долготерпение, я подобрала брошенные на опушке мешки и поплелась обратно к Сане, избегая смотреть в сторону телег. "Если я не увижу Зиму, то и Зима меня не заметит, - рассуждала я, - а, значит, убьет меня чуть позже..."
   Стратегия и начала интриги в учебный курс Звезды не входили.
   "Вы её только послушайте! - возмутился знакомый голос в правом ухе. - Убила человека, не одного, а в душе ничего не трепыхнется! Не стыдно! Думает лишь о том, как бы суровый дядя вампир не пожурил её за проявленную инициативу! А спросить себя, зачем живет она, для какой цели родилась?! "Верно, она существует и, верно, назначение мне высокое, потому что чувствую в моей душе силы необъятные..." - процитировал он и недовольно заворчал. - Это не наш метод! Мы не рефлексируем! Не депрессируем! Вперед и вверх, выше нас только звезды! Восстань и иди, surge et age!" - Он отпихнул "Героя нашего времени" и раскрыл "Тысячу способов ответить на вопросы: "Как пройти в библиотеку?", "Дай закурить!" и "ЧЁ?!""
   Саша проводил время с пользой: выводил "метёлкой" пятна с испачканной травяным соком рубахи, а свободной рукой шустро обыскивал карманы мёртвого "клешня". Рука была окутана зеленым свечением - во избежание неприятных сюрпризов. Рядом с ним на траве лежало несколько вещичек артефактного вида.
  -- Ведьмусь, я говорил, что ты - человек редкой доброты? - не поднимая головы, поинтересовался он.
  -- В смысле? - чуя подвох, спросила я.
  -- Она в тебе так редко проявляется, что её почти не видно, - охотно разъяснил брат. - Иногда ты становишься... - он на миг задумался, - великолепной. Но страшной. Зима на тебя пагубно действует. Как ты человека-то прирезала, а?
  -- Он ударил тебя по голове и попытался убить меня, - скидывая мешки на землю, сухо ответила я. Alter ego захихикало. - Это как-то легло между нами. Что ты делаешь?
   Саша стянул с пальца покойника колечко с белым камнем, повертел его в руке, добавил к уже лежащим на траве и только после этого многозначительно произнёс:
  -- Я его шмонаю.
  -- А уважение к мёртвым? А честь Хранителя?
  -- Я его шмонаю очень уважительно, - невозмутимо пояснил брат. - А о чести спроси разбойника, убийцу, осквернителя храмов и расхитителя гробниц. Надо поддержать традицию, Хранитель я или кто? Нет, я не вор, но просто интересно! - Саня помахал перед моим носом золотой цепочкой. - К тому же... парню больше ничего не надо, а нам, чем чёрт не шутит, что-нибудь пригодится ...
  -- Саша, кража, то есть тайное хищение чужого имущества, согласно положениям российского уголовного кодекса наказывается штрафом от восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев. Либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов. Либо исправительными работами на срок от шести месяцев до одного года, либо арестом на срок от двух до четырех месяцев, либо лишением свободы на срок...
  -- Ведьмусь, ты героин в глазные яблоки не вкалываешь? - перебил брат, точно обжегшись, отшвырнул прочь широкий каменный браслет и ловко подбил его в полёте крохотным белым пульсаром. Браслет осыпался на траву серой пылью.
  -- Что? - я моментально подхватила острую форму пучеглазия. - Нет!
  -- Хорошо... А в вены?
  -- Саша!!!
  -- Я к тому, что нести сейчас такую ересь может только человек, обдолбавшийся до бессознанки. А ты просто ondra, - припечатал он. Но тут же успокаивающе прибавил: - Хотя ты - героиня, тебе можно. И, кстати, это не кража, а обыкновенное мародерство. Что застыла, как гоблин над теоремой? Садись, не маячь.
   Обижаться не было ни сил, ни желания. Я присела на корточки и обхватила колени руками, с удивлением заметив, что они мелко дрожат. Вертя в руках цепочку с подвеской, на сей раз серебряную, братишка искоса поглядывал на меня.
  -- Ты как? - спросила я. - Только без ложного героизма и мужского снобизма.
  -- Это когда я... - возмутился, было, брат, но, заметив знакомую "козу", сник. - Если учесть, что мне едва не раскроили череп, неплохо. Низкий поклон за спасение меня, единственного и неповторимого. Родина, Исток и миллиард миров тебе этого не забудут. Жмут руки, целуют щеки. Слух и зрение - весь во внимание.
  -- Пожалуйста, - ответила я, пропуская мимо ушей непонятную часть про внимание. - Ты бы не мог...
   Небрежным взмахом руки, подкрепленным магией, Саня отчистил мою кольчугу и рубашку от ржаво-красных пятен. Я с наслаждением стащила броню и потёрла шею.
  -- У меня приступ человеколюбия, так что жалуйся на горькую судьбину сколько душеньке уго... Ёжкин корень! - Браслетик в виде змеи нежданно ожил, и змея вцепилась маленькими, но острыми клычками в Сашин палец. Горе-чародей обиженно взвыл и отчаянно затряс рукой. Без труда перехватив её, я разжала змейке челюсти, открутила голову, и амулет отправился в траву в разобранном виде. - С-с-спа-с-с-сибо, - благодарно прошипел брат, едва не прикусив длинный раздвоенный язык, и подпрыгнул от негодования. - Tha'reid e tirango!!! Руки бы повыдергивать тем, кто такую дрянь клепает-с-с! Ш-ш-штоб их ос-с-сы з-саку-с-с-сали!.. - Ключ тихонько звякнул. - Ой. Ой-ёй. З-сначит, так, я этого не говорил, ты не с-с-слыш-шала. Давай, вещай. Польз-суй-с-с-ся тем, ш-ш-што меня с-с-слиш-ш-шком с-с-сильно ударили по голове. Только без-с-с ненуж-шной доблес-с-сти и ж-шенс-с-ского эгоиз-сма.
   Я промолчала. Саша с не свойственной ему серьезностью взял меня за руку. Между его бровями залегла такая умная, взрослая складочка, что нельзя было не залюбоваться.
  -- С-с-совс-с-сем, ш-ш-што ли, колбас-с-сит? - сочувственно прошипел он.
  -- Плохо мне, - буркнула я. - Quir ex dimfeig. Shit happens. Но истерить не буду, а плакать не хочется. Поесть бы...
   На Сашином лице разлилось умиление. Порывшись в мешке, он вытащил кусок сухаря и сунул мне.
  -- Моя сестрёнка! Опаньки... - брат пощупал язык и заулыбался. - Жесть! Я вернулся! Славься, Свет! Против силы Хранителя ещё никто не устоял! Вот этот, - он кивнул на тело, - и вовсе "пал, оклеветанный молвой". Что я говорил? Ondra? Беру назад. Ты - наркоманка адреналиновая. А адреналиновая зависимость - самая тяжелая из всех. Потому что неизлечимая, - он ободряюще похлопал меня по плечу.
   Сухарь прыгнул не в то горло.
  -- Не думай, что ты лично в этом виновата, - уверенно продолжил Саша, хлопая меня по спине. - На злость, обманы и страданья нынче урожайный год, так что не казни себя. Ты их не убила, а просто подарила вечный покой. Когда-нибудь это должно было произойти. Подвиги здорово расшатывают нервы, а нас постоянно ставят в такие условия, что или ты их, или они тебя, Идио и даже меня... а вот это совсем плохо! Ты - Воин, тебе и секиру в руки, арбалет на плечо и поезд навстречу или, накрайняк, армию нежити. Ты вспомни: в замке Дебила - упыри, вампиры, ззм... - Он запнулся, разглядывая деревянный кругляш с выжженными по ободку рунами. - В Диком лесу - вурдалаки, сколомандры, жряки, тхуши, демоны. На кладбище - мертвяки, глумы, асилки, стрыги, зомби. Во мраке черном Черный Властелин и остальная чёрная зараза. Ну и Моргана вдобавок.
   "Моргана вдобавок, вот это выдал, так выдал!" - снова поперхнулась я.
  -- Кхе-кхе... всё? Сеанс психоанализа закончен?
  -- А сработало? - поинтересовался он, засовывая часть трофеев в мешок.
  -- Да.
  -- Тогда закончен.
   Саня повесил себе на шею несколько разномастных амулетов, надел широкий браслет из светлого металла на правую руку, а колечко с синеватым камушком на левую. Недовольно покрутил головой, поморщился, поменял их местами и протянул мне каменную подвеску-медвежонка и узенькую пеструю фенечку - как от сердца оторвал. Я сжала трофеи в кулаке, терзаемая тяжкими раздумьями и призраком Уголовного кодекса, а потом со вздохом сунула их в карман.
  -- Не только убили, но ещё и обокрали... Куда катится мир!
  -- Это была самозащита. И мародёрство, - напомнил Саша и, подумав секунду, прибавил: - Но мне приятно, что ты сказала "мы".
   Мне немного полегчало после того, как я трижды мысленно собрала и разобрала гномий арбалет "Черный аспид" - облегченный, трёхфункциональный, стреляющий стрелами, дротиками и стальными шариками, которого никогда не видела, но чьё устройство знала, как таблицу умножения.
   Облака безжизненно висели в выцветшем от жары небе, от болот тянуло гнилью, в траве мирно совокуплялись кролики, из зарослей камыша за ними с гастрономическим интересом следили чьи-то круглые желтые лупёшки. День катился от просто плохого к ужасному, и, словно подтверждая это, моих ушей коснулся жалобный детский плач.
   Саня только моргнуть успел - я подхватилась с земли и, на ходу засовывая секиру за пояс, понеслась на звук.
  -- Меня подождиии! - вопил сзади братик, с трудом волоча три мешка и кольчугу. - Подождиии!!! Чёртов Идио! Гантели у него там, что ли?..
   "А ты чародей или кто?! - мысленно огрызнулась я, а боевой топор, пользуясь случаем, ткнулся мне в бок так, что я света белого невзвидела. - Уй, Йодина родина, полцарства за лайтсейбер!"
   От секиры хлынула волна тепла, окатив меня с ног до головы... а в следующий миг я нащупала на поясе металлический цилиндрик, похожий на фонарь. И внезапно всё встало на свои места. Разумеется! Протей! Очень редкий, очень дорогой и дьявольски капризный артефакт из арсенала боевых магов. Мечта каждого воина - способен превращаться в любое холодное и стреломётное оружие, не ломается, не тупится и не ржавеет. Для хозяина - легче пера, тяжелее лома - для вора. Похолодев от ужаса, я споткнулась, едва не покатилась по земле кувырком и устояла с невероятным трудом.
   "Саня!!! Ты что сделал, трансформатор хренов?! Ты откуда это приволок, лапоть?! Это же протей, дубина! А у него не может не быть крутого владе..."
   Я остановилась, как вкопанная, так и не додумав.
   Молодая темноволосая женщина лежала в высокой траве у обочины дороги лицом вниз. Из-под лопатки торчала короткая черная стрела - точно такие я своими руками выдергивала из почти бездыханного вампира пару дней назад. Рядом с женщиной на земле сидел годовалый малыш и, уже не плача, а тихо всхлипывая, дергал маму за волосы.
   Оставшееся расстояние я одолела в два огромных скользящих шага и, рухнув на колени рядом с женщиной, бережно перевернула её на спину, одновременно пытаясь найти пульс на сонной артерии. Но пульс не прощупывался: стрела ("Ой, мамочки!" - взвизгнув, я обиженно затрясла рукой) была вымочена не в ведьмоцвете.
   Пустые, словно окна покинутого дома, глаза обвиняюще уставились в небо.
  -- Юпитер, ты бранишься, значит, ты не прав... Ох, твою мечту!..
   Братик затормозил рядом. На траву грузно шлепнулись левитируемые мешки. А малыш вдруг прекратил всхлипывать, окинул нас не по-детски пристальным взглядом, вздохнул и протянул мне ручки. Знал, что делал! У русского душа, как печень, большая: мозг ещё не фига не понял, а руки уже подхватили, прижали, обняли... Хотя кто кого обнял, ещё вопрос. Малыш клыкасто улыбнулся и с неожиданной силой стиснул мою шею, исторгнув из горла писк придушенной канарейки.
  -- Диплом Огонька назывался "Традиции, нравы и тайные ритуалы клана Хранителей", - несчастным голосом сообщил Саша, пока я отдирала крохотные пальчики от своей шеи. - Ну и везет тебе в последнее время на вампиров...
  -- Это... кхе-кхе... ты к чему? - с трудом выговорила я, растирая горло.
   Малыш недовольно надул губы. Лысенький, круглолицый, с нахальным огоньком в зрачках - мусью французы, ничтоже сумляшеся, назвали бы такого enfant terrible, а русские, которые знают лучше - стихийное бедствие. Я зловеще нахмурилась и тряхнула мальца так, что голова мотнулась: я тут главная, ребёнок!
   Ребёнок согласился, подпортив впечатление, а заодно и воздух громким пуком.
  -- Если так пойдет и дальше, мы превратимся в самый настоящий клан. Tha'reid e tirango, почему я такой добрый?! - внезапно психанул брат. - Засветил бы гадам так, чтоб во сне приходили с криками "Отдай мой разум!", нет, жалость обуяла!.. Впрочем, я не могу быть гением во всем, - Саня успокоился так же внезапно, - тогда ты бы слишком остро чувствовала свою неполноценность. Но ничего, я всегда успею проклясть этих фэстеров по новой. Тут с кондачка не решишь. Подумать надо...
  -- Замолчи уж, говорун!
   Саня хитровато сощурился.
  -- Птица говорун отличается умом и сообразительностью. Отличается умом, отличается сообразительностью.
  -- Язык вырву, - предупредила я, высвобождая из цепких пальчиков малыша пугливо трепещущую Звезду. Тот обиженно захлюпал носом, мордаха сморщилась, и без того огромные глазищи стали величиной с будильники. "Сейчас заревёт", - поняла я и, не долго думая, сунула ему медвежонка. Хлюпанье моментально стихло. После недолгого изучения малыш сосредоточенно попробовал игрушку на зуб.
  -- Но-но, я бы попросил! Мой язык - достояние почти народное! - Саня зачем-то глянул вправо и, вздрогнув, снова поднял мешки в воздух. - Ведьмусь, ты умеешь лить слезы по заказу и лепить покаянные моськи?
  -- Нет, - коротко сказала я, накрывая женщину её же плащом, и шепотом добавила: - Я позабочусь о нем. Обещаю.
  -- А вот это зря, зря... Нас засекли. Поймали на горячем, так что встать, суд идёт. Сейчас будут благодарить и пожимать разные части тела, начиная с шеи.
   Зима стоял возле телег. Коренастый краснокожий мужик с челюстью Дольфа Лундгрена, захлёбываясь, бормотал ему слова благодарности, но вампир на него не смотрел. Он смотрел на нас. Потом поднял руку и поманил меня пальцем. Сидевший на телеге, потрёпанный Идио скорчил кровожадную гримасу.
  -- В недобрый день спасла сестра вампира, - задумчиво проговорил брат. - Её он любит так, что просто за...стрелись. Пошли, что ль, комплименты получать? А что? Мне хотя бы не влетит за драку с "клешнем"!..
  
   Саша:
  -- Яна, - тихо и даже ласково начал вампир, заложив руки за спину и расхаживая вправо-влево. Царапины и ссадины на его породистой физиономии затягивались как по волшебству, носившем название "вампирий метаболизм". - Ты знаешь, что ты...
   Разумеется, она знала. И это тоже. А сей факт ей сообщали до вампира, причём неоднократно. Верно, врач совершил должностное преступление, не внеся этот диагноз в её карту. Действительно, наследственное, более того, в её случае - прогрессирующее.
   Уцелевшие обозники перевязывали раненых, складывали в ряд тела убитых, сваливали мёртвых "клешней" в кучу и с интересом прислушивались к вампиру Идио, чью добродушную мордаху украшала длинная царапина, кровоподтёк на скуле и пара роскошных фингалов, нахохлившись и возмущенно порыкивая на дежурную отмазку "Да ладно! Ничего ж не случилось!", тянул из бутылочки "волшебное средство для излечения ран и болезней семурговых". Средство и впрямь было волшебное, потому что глаза у него уже почти открывались. Януся, напустив на себя вид пленного пилота Альянса на имперском допросе и прижимая к груди малыша, смиренно выслушивала град упреков, сыплющихся на её лохматую головушку. Малец, чувствуя важность момента, сидел тихо, как мышка. А Зима, что называется, нашел свободные уши.
   Идиотка. Самовлюблённая. Безмозглая.
   Сто один желтый цыпленок клевало горох. Один подавился, осталось их сто...
   В голове не укладывается, как с таким отношением к жизни она ухитрилась дожить до двадцати лет!
   Сто желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто девять... Растяни вдоль спинного мозга, в чем проблема?
   Драться не умеет.
   Девяносто девять желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто восемь...
   Думать тоже.
   Девяносто восемь желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто семь... Заглохнет он или нет?
   Хранительница из неё, как из баньши - певичка корчемная.
   Девяносто семь желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто шесть...
   Хромая, криворукая, а туда же - с шашкой на самоходные железные повозки, плюющиеся огнем из длинноствольных орудий.
   Девяносто шесть желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто пять... Мысли по мозгам тырить - не мелочь по карманам.
   Не слушает его, хотя он-то лучше её все знает, потому что старше.
   Девяносто пять желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто четыре...
   Тише едешь - дольше будешь.
   Девяносто четыре желтых цыплёнка клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто три... А ещё чаще и глубже. Что хохлу хорошо - то свинье смерть!
   Мудрость народная, не слышала? Впрочем, откуда...
   Девяносто три желтых цыплёнка клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто два...
   Это чудовище восьмизарядное, оказывается, может стрелять?
   Девяносто два желтых цыплёнка клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто один... Философские вопросы ни к чему хорошему не приводят. Только к "Народной воле" и международному терроризму.
   Хотя от протея, особенно от того, что является собственностью государства Нирнаэдд, и не такого можно ожидать. Ей известно, кстати, что эльфы делают с расхитителями своего добра, а? И как только смогла его подчинить?.. Впрочем, неважно.
   Девяносто один... Ай, спасибо! Пищу и прыгаю, ладоши отбиваю.
   Она ниспослана ему в наказание.
   И вообще от неё одни беды и горести.
   Несносная девчонка, бестолочь, бестолочь, бестолочь!
   Семьдесят... м-м-м...желтых цыплят... дракона блошь, опять сбилась! Сто желтых цыплят клевало горох. Один подавился, осталось их девяносто девять...
   Но если собственная жизнь ей не дорога, если плевать на него, в чем он, собственно, никогда и не сомневался, подумала бы о своем несчастном брате! Бедный парень останется в этом мире один-одинёшенек! Без Силы, без защиты, с сомнительным оборотнем в друзьях и ребёнком (рхат нэн эве, ребёнок-то откуда взялся?!) на руках!..
   Зима говорил бы ещё долго, но горло перехватило, и он закашлялся.
  -- То есть как, потянет? - воспользовавшись паузой, спросила сестра. - Ты же меня спас! Я ещё удивилась: с такого расстояния и болтом клешню точно в правую ягодицу! Мы в расчете...
   Она съежилась в ожидании нового потока нравоучений, но когда осмелилась взглянуть на вампира, тот сидел на траве и раскачивался взад-вперёд, бормоча:
  -- Мне конец, мне конец, мне конец...
  -- Это не ты, - немедленно догадалась Яна. - Ну, извини, милый, ошибочка вышла. Вот это и есть локальное применение теории Хаоса, - обратилась она к притихшим обозникам. - Или старый добрый "авось", как говорят у нас, Народных Героев. Но пользоваться им никакие другие этносы не в состоянии, ибо значение его тёмно.
   Зима не читал Никитина.
  -- ... ыперещь хсуддова, ... мкухыррина жбарная, - выдавил он.
   Зрители оживились. Я покраснел, хотя понял от силы половину сказанного. Яна краснеть не умела: она побледнела.
  -- Не слушай дядю, - нравоучительно сказала она малышу, - дядя плохому научит. Он не злой, он просто сухарь с чувством такта, как у кувалды, который в детстве в больницу не наигрался и теперь всех лечит, не переставая.
   Зима издал вибрирующий всхлип. Яна попыталась посмотреть на него честно, открыто и в меру виновато, но из-за недостатка опыта вышло не очень.
  -- Беспечность, иначе молвя, ветер в голове и неуменье ждать есть свойство Хранителей от мала до велика, - в пространство заметил Идио. - В окопах им плохо.
  -- Естественно, в окопах плохо. В гробу гораздо удобнее!!! - рыкнул вампир.
  -- Не знаю, не пробовала. Но тебе лучше знать, ужас, летящий на крыльях ночи, - парировала Януся.
   Публика затаила дыхание, когда осатаневший Зима начал подниматься с земли, но в следующую секунду Янина рука властно легла ему на плечо, а курносый носик уткнулся в вампирий "клюв". Зима от неожиданности сел обратно.
  -- Ты - унылое дерьмо. А я - воин добра и света, - просто сообщила ему сестра. Вампир побелел от злости. - Не обижайся. Я хотела говорить цивилизованно, но приходится так, чтобы понятно было. Ну и какого банана ты изображаешь памятник неизвестному дебилу?
  -- Неизвестным де Вилам памятников не ставят, - вмешался Идио, забыв, что смертельно обижен и вообще с нами не разговаривает.
  -- Не понял, в другом мешке сидел, - констатировал я.
   ...Однажды Бог решил заапгрейдить род человеческий. Отделил он умников от глупцов, а глупцов от умников и рассадил по разным мешкам. Но что-то не срослось, прохудились мешки, и вновь расползлись мы по матушке-земле... Но умники, пока в мешке сидели, сложили песню. Знаешь, какую? Нет? Значит, в другом мешке сидел.
   Сестра и вампир пихали друг дружку носами и буравили сердитыми взглядами. Малыш вертел головой и улыбался. Я демонстрировал Идио трофеи и недоумевал. Взрослые уверяют, что всё на свете знают, но когда доходит до дела, что они творят? Придумывают себе какую-то Любовь, назначают себя рыцарем Печального Образа и упиваются страданьями. Нет, чтобы глаза протереть: вот же оно, счастье, только руку протяни... Спортсменка, комсомолка, красавица! Её не моралью потчевать надо, а дарить ей жаркий, слюнявый Поцелуй, мечту девиц половозрелого возраста и держать крепко, чтобы не вырвалась! А зритель у нас добрый, против чмок-чмоков возражать не станет!
  -- Нет... - в едином порыве выдохнул зритель, любовно раскачивая за руки и за ноги очередного фэстера, а я сообразил, что последнюю фразу случайно произнёс вслух.
   "Да ладно! Ведь только последнюю..."
   Вампир медленно повернулся, но мне уже было море по колено.
  -- Ну шо, друже, чего стоим, кого ждём? Давай, лобзай. А Яна возражать не будет. В жизни-то оно всякое случается, с возрастом, правда, всё реже и реже. Я в том смысле, что поспешай, триста лет - это не три года. И можешь не благодарить!
   Вы знаете, кто такие Светочи? Нет, вы не знаете! Это зверюги! Садисты! Зима моргнул, в лице что-то неуловимо изменилось, и каждый нерв завибрировал, в ушах зазвенело, и меня накрыл жесточайший приступ мигрени. К нему прибавилась дикая боль в рёбрах (как-то в девятом классе неудачно упал с гаража и три штуки сломал) и правом боку, заныли зубы, вспомнились ссадины и синяки, ободранные колени и локти, сломанные носы... Вампир побрезговал меня душить: просто заставил вспомнить всю когда-либо испытанную в жизни боль. Всё своё ношу с собой, и ад в том числе. А я-то, наивный, воображал, что у меня отличная жизнь!
   Перед глазами поплыл туман, желудок взбунтовался, во рту разлилась горечь, а в голове загрохотал голос:
  -- БЛАГОДАРНОСТЬ, ЩЕНОК?! БЛАГОДАРНОСТЬ, КАГРИ РХАТ НЭН ЭВЕ?! ЗА ЧТО? ЗА ТО, ЧТО ТВОЯ БЕСПОЛЕ... ой! БЕСТОЛКО... ой! ГЛУ... ой-ой! ДЕМОНЫ БЫ ТЕБЯ УНЕСЛИ, СТРАЖ... ой-ё-ёй!!! ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ, ЧУДЕСНАЯ, ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ СЕСТРА СПАСЛА МНЕ ЖИЗНЬ?! ДА И СПАСАЛА ЛИ ВООБЩЕ! ПО МНЕ ТАК ЭТА ДУ... ой-ой-ой! Я ЗДЕСЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО НАДО МНОЙ АТТАРНОВЫМ МЕЧОМ ВИСИТ ЭТОТ ГРЁБАНЫЙ ДОЛГ!.. НУ, И ЕЩЁ ПОТОМУ, ЧТО Я - ВАШ ВРАГ, ЗАКЛЯТЫЙ, НЕПРИМИРИМЫЙ И КОВАРНЫЙ! И КОЛЬ СКОРО Я НЕ МОГУ УБИТЬ НИ СЕБЯ, НИ ВАС, МОЙ ДОЛГ ИЗДЕВАТЬСЯ НАД ВАМИ, НАСМЕХАТЬСЯ И ИЗГАЛЯТЬСЯ, ПИТЬ ВАШУ КРОВУШКУ И ПИНАТЬ ТАПКАМИ, КОГДА ВЫ ВАЛЯЕТЕСЬ НА ЗЕМЛЕ!!!
   "Тапками пинать? - изумился я, снова ощутив во рту привкус содержимого желудка. - Ты сам понял, что сказал?"
   Как сквозь вату донёсся Янин вопль "Зимка, не смей его трогать!", звук оплеухи, и боль ушла, словно рычажок повернули на "выкл.". Кое-как я разлепил веки и, когда перед носом грозно замаячила знакомая "коза", в ужасе шарахнулся прочь. Мандрагора ушла в сторону и угодила в одного из клешнеруких жмуриков. Тот мгновенно посинел, из ушей и носа хлынула кровь, а бельма лопнули, точно перезревшие сливы.
   Зима скорчился на земле, держась за подбитый глаз. Люди и нелюди таращились на нас, как ботаники, узревшие в сачке птеродактиля, но когда Идио спрыгнул с телеги, лениво потянулся и зевнул, продемонстрировав внушительных размеров пасть, толпа мгновенно рассосалась.
  -- Ненавижу вас, Хранители, - горько сообщил вампир. Вампирёнок хихикнул.
  -- Зима, угомонись. Инфаркт не дремлет, - заметил я.
  -- И я должен это терпеть? - вскочив, заорал Зима так, что зрители подпрыгнули. - Спасибо, Яна! Я всегда знал, что ты спасла меня только для того, чтобы самой сжить со свету! Рхат! - Он запустил пятерню в волосы. - Я что, похож на героя-мученика?
   Яна с малышом переглянулись. "Однако, как спелись!" - подумал я.
  -- Нет, - добродушно сказала сестра, - на того, кто сделает всё, о чём я попрошу.
   Зима не успел ей ответить: клешнерукий, что только притворялся мертвым, вскочил и с диким рёвом, пеной у рта и обломком меча в руке кинулся на того, кто выглядел безобиднее других и между делом доплетал второй слой личной защиты. "Такие вот бублики с плюшками, - грустно подумал я и, не слезая с телеги, провел почти-что-кинтэкигэри. Неоконченный щит разлетелся вдребезги, но фэстера развернуло, скрючило, отбросило назад, а народ схватился за самострелы и дубины.
   Вмешалась сестрёнка. Она махнула рукой, чтоб не стреляли, скомандовала Зиме: "Стоять", цыкнула на Идио, чтоб не лез, после чего, разминая пальцы, шагнула к "клешню" - тот как раз разогнулся. Для зрителей всё выглядело так, словно окровавленный мужик неуклюже попытался обежать Яну, споткнулся на ровном месте, взвыл и кубарем покатился по траве. Разглядеть то простое, короткое и дьявольски быстрое движение, которым сестрёнка сбила его с ног, даже я сумел с трудом.
   Ещё не сообразив, с кем связался, фэстер козликом вскочил и ринулся на нахалку, почему-то норовя ткнуть ей обломком меча в нос. Яна неторопливо отступила в сторону, пропуская бедолагу мимо, и придала ему дополнительное ускорение пинком по заднице. Пинок был на совесть: клешнерукий снова поцеловал травку, а в его боку что-то неприятно хрустнуло. Но он и тут не угомонился: судорожно сглотнул, подрыгал ногами и вновь начал подниматься, мотая головой. Его зенки затягивала мутная белая пленка.
   Я моментально стряхнул на пальцы "белый дурман". Держа малыша правой рукой, левой Яна похлопала себя по поясу и любезно посоветовала:
  -- Вам лучше начинать молить о пощаде этих добрых людей и нелюдей, встав на колени и назвав себя мухомором обглоданным и жалкой тварью. Считаю до одного. Если не приступите вы, приступит мой "лайт энд сейбер".
   Её спокойствием можно было резать алмаз.
  -- Не-е-ет!!! - взревел фэстер, кидаясь на неё, как разъярённый бык на тореадора. - Умри, ведьма!
  -- Нет, так нет, - покладисто согласилась сестричка. - Только мы, Хранители - пацифисты, оружия не любим. И особенно не любим, когда в нас им тыкают. Ферштейн?
   Клешнерукий то ли не понял, то ли не принял к сведению, и ведьмусе не оставалось ничего другого, кроме как встретить его самым гуманным из известных ей приемов - "лысая белка скачет по Великому Древу" (почему лысая, знал только Зима), который мой сенсей называл "пяткой под дышло". На стороне фэстера был опыт и травка-болванка, на стороне Яны - Звезда, скорость и радостно визжащий ребёнок. Удар! Ещё удар! Уклонение, стремительный разворот, захват, короткий хруст ломающейся шеи.
   Моральная победа досталась душе фэстера.
   Яна с досадой потрясла рукой.
  
   Только зря он шутит с нашим братом,
   У меня есть мера, даже две:
   Если он меня прикончит матом,
   Я его - через бедро с захватом,
   Или - ход конём - по голове!..
  
   - процитировала она. - Я поняла, ты не любишь ведьмаков. Зима, прости, свободен.
  -- Мимя сябо! - согласился малыш. - Папайся...
   Бугай с красно-кирпичной рожей сгрёб "клешня" за остатки шевелюры и, уважительно кивнул Яне, поволок его в общую кучу. Идио с лязгом захлопнул рот.
  -- Яна... - выдохнул Зима. - Яночка...
  -- Теперь у меня семь состояний аффекта и два превышения самообороны, - весело сообщила ведьмуся. Верно говорят: стоит только начать, а дальше только успевай трупы прятать. - Что вы как неродные сидите, э? Не кисните, братцы, и на вашей улице праздник будет! Зима, давай, ты меня быстренько поругаешь, и я ещё кого-нибудь убью. Эх, где б ещё фестерёночка взять, хоть маленького, вот такусенького!.. - Она мечтательно прищелкнула языком. - Взял он саблю, взял он востру и зарезал сам себя...
  -- Что с ней? - испуганно прошептал Идио.
  -- Бредит, - вяло ответил я.
   Зима встряхнулся, напомнив себе, что он тут старший, мудрый и вообще вампир, забрал у Яны что-то лопочущего малыша, недолго думая, сунул его мне - безо всяких "Не мог бы ты..." или "Подержи, пожалуйста" - и обнял ведьмусю.
  -- Янина Сергеевна, это обычная реакция, - проговорил он, легонько похлопывая сестричку по спине. - Тебя просто немного колотит. Такое часто бывает после стрельбы. Ты слишком молода... и всегда будешь молода, убивать рано в любом возрасте... - вампир вздохнул: опыта в утешении депрессивных ведьмачек ему катастрофически не хватало. Сестра возмущенно засопела в его плечо. "Опять? А куда "Яночка" делась, интересно? Не-ет, так дело не пойдёт!" Зима нахмурился. - Ясно. Я всё про тебя понял, вымогательница. Хорошо, но только в виде исключения. У меня невеста есть, имей в виду.
   И он нежно коснулся губами её губ.
   Вот это было правильно! То, что надо!
   Мы с Идио зааплодировали; я чуть не уронил испуганно вякнувшего мальца, но, по счастью, сестра не заметила. Через секунду оборотень сообразил, кому рукоплещет, и, бормоча нечто вроде: "Девилова кобыла... упыри, они окружают меня... всех в топку, всех..." вытащил из рукава свой драгоценный нож, на который Яна давно облизывалась, проверил остроту лезвия на пальце и, успокоившись, протянул мне окровавленную руку.
   Применять "спайку" к живым существам не рекомендуется, но порой лучше потерпеть, чем любоваться пальцем, висящем на полосочке кожи.
   Ровно через три секунды вампир отстранился - не без опаски, но оплеух от Яны не последовало. Ликующего вопля, впрочем, тоже. На самом деле сестрёнка застыла, как енот в свете фар, глядя на Зиму квадратными глазами. Тот, не долго думая, сгрёб её в объятья и стиснул так, что рёбра затрещали.
  -- Никогда... никогда больше так не делай... - проникновенно задышал он ей в ухо. - Если ты позволишь кому-нибудь себя убить, мне будет очень больно. А знаешь, что случается с теми, кто делает мне больно?.. Впрочем, это как-то не в... фразу, верно? Потому что если погибнешь ты, мне останется только мирно кинуться со скалы в море.
  -- Не в тему, - уточнил я.
  -- Здесь нет скал, - проворчал Идио.
  -- Зато есть колокольня, - усмехаясь, заявил вампир, - в Изморах. Представь: ты стоишь на вершине, ветер развевает волосы... а потом дворники лопатами соскребают тебя с мостовой, и подчинённые матерят кадровые перестановки, тебя и заодно Хранителей, повинных в твоей смерти... Обоз идёт на север, - он перешёл на деловой тон. - Мы идём с обозом, грузите вещи на телегу, Яна, здесь много раненых - раны стреляные, колотые, пара проникающих, а целителей нет, помоги с перевязкой. Лишняя обуза нам ни к чему, сдай свою сиротку кому-нибудь на воспитание. Хранительнице не откажут... Яна? - он отстранил её, обеспокоенный долгим молчанием. - Дыши, детка, дыши глубже. Ты нужна мне живой.
   К счастью Яны, ей удалось хватануть ртом воздух. К несчастью Зимы, обратно он вернулся, облеченный в слова.
  -- Это мальчик, ты!.. - от возмущения у неё перехватило горло. - Ненавижу! Упырь чёртов! Растворись в закате!
  -- Неисполнимо, - злорадно сказал вампир и, насвистывая, направился к похожему на орка бугаю... вернее, просто орку, терпеливо ожидавшему в сторонке.
  -- Эй, а что это было, ёрш твою медь?! - вслед ему возопила сестра.
  -- Всю жизнь мечтал поцеловать ведьмачку, - не оборачиваясь, бросил Зима.
  -- Ну да, конечно, мечтал он, трепло клыкастое...
   Рассеянно лохматя волосы, Яна покосилась на нас в поисках поддержки. Идио уставился на проплывающие по небу облачка, малыш - на меня, я - на пыльные носки кроссовок... и тут же повалился на спину от невидимой оплеухи. Ведьмуся метнула в меня Блату и прыгнула на вампира - буквально швырнула себя в его сторону. Зима резко обернулся, вскидывая руки для защиты, но Януся врезалась в него, словно пушечное ядро, повалила и, сцепившись, они покатились по траве. Я успел совладать с руками и ногами и приподняться, чтобы увидеть, как Идио спав с лица, зеленеет и, по-детски прижимая ладонь ко рту, не оседает, а как-то ссыпается на землю.
   Зима, полулежа на сестре, обхватил её лицо ладонями, с непонятным ужасом вглядываясь в него. Ведьмуська отчаянно барахталась и шипела, словно от боли. Вампиреныш, одной ручонкой стискивая амулет Слуги, другой намертво вцепившись в мою рубашку, звонко засмеялся - похоже, думал, что это какая-то новая, интересная игра.
  -- Оба-на! Слабонервным просьба удалиться, всем прочим - руки на коленки и дышать через раз! - невпопад вякнул я и натянул мальцу шапочку на нос. Тот обиженно захныкал. - Нет, детка, тебе на это смотреть рановато. Да и мне не стоит. У меня психика нежная, а нервы вообще никуда ни годятся. Ведьмусь, от тебя не ожидал. Впрочем, вряд ли ты сама от себя такое ожидала, так что прощаю. Совет да любовь! Только я заявляю прямо: разных вампиров, вбивающих осиновый кол в дом и семью, не потерплю. Женитесь, а уж после размножайтесь. И если кто будет крутить, то станет кандидатом на старый, добрый топор в голову. Я ясно выражаюсь, Зима? Эй, Идио, почему зелёный? Баба-Яга против или просто отходняк накрыл? Не убивай много, не ешь человечинку, тебе вредно. Несварение ещё и газы...
  -- Заткнись!!! - рявкнули друзья на три голоса.
  -- Какой отходняк? Я покойников видал больше, чем вы котлет сожрали! Просто у меня але... алхер... нутро волшбу черную не принимает! Сами же сказали! А тут...
  -- Какой кол?! Что за "совет да любовь"?! Да я тебя, червяк... на землю, живо!!! Всем на землю, пока не перебили, что ещё не перебито!!!
  -- Ты что несёшь, ёлкин дрын, в горы тебя к троллям?! Щит лучше поставь... не на меня, на себя лепи! Идио, стреляли от леса, с лужка! Зимка, умное б что повторял... слезь с меня! Что стоите, моргаете, олухи?! Когда разрешу, будете моргать! К БОЮ!!! Выполнять быстрррооо!!! Ой, Зим, - растерянно пролепетала она, - у тебя кровь на щеке... Ой. Извини, я не хотела...
   Удивительно, как много для приказа значит правильный тон. Я утащил малыша под телегу, накрываясь сразу двумя щитами. Люди и нелюди попрятались кто где мог, а кто похрабрей и поплечистей, похватал мечи и секиры, зарядил арбалеты и сгрудился в кучу, готовясь отражать атаку. Идио, внушаемый, словно собака Павлова, кувыркнулся, мгновенно сменил форму и, не жалея лап, помчался к указанному лужку. Вампир привстал, вытер со щеки кровь и со словами "Это не моя!", опрокинулся навзничь и принялся хохотать и колотить кулаками по земле. Яна села, аккуратно придерживая ладонью правое плечо - в нём торчал короткий арбалетный болт.
  -- Нана! - вампирёныш шмыгнул носом и рванулся к Яне.
   Упрямства и энергии в нём было не меньше, чем в молодом кабанчике, но я держал крепко, а чары Липкости были надёжные. Потрепыхавшись немного, ребёнок растопырил руки и ноги, точно морская звезда, и заверещал так, что у меня правая барабанная перепонка едва с левой не склеилась. Яна легонько щелкнула его по подбородку, и он тотчас замолчал. Я машинально протянул руку к стреле, но тут же отдёрнул: в лицо пахнуло гнилью и тленом, а кончики пальцев словно заледенели. Сестра нахмурилась, и воспитательная затрещина заставила принципы о невозможно бить женщин пошатнуться, а меня - тупо заморгать, привалившись к тележному колесу.
  -- Те тетиёсь? - серьезно осведомился малыш.
  -- Полагаю, рирская змейка, - наблюдая за Идио и непонятно чему улыбаясь, ответила Яна и, возвысив голос, добавила: - Отбой тревоги, господа! Спасибо этому дому, пойдём с зачисткой к другому! - Она покосилась на простреленное плечо и задумчиво спросила: - Знаю, это самонадеянно с моей стороны, но ни у кого, случайно, нет с собой бутылочки "золотого кубка" или хотя бы ведьминой воды?
   Поляна моментально превратилась в бедлам. Хохот Зимы перешёл в судорожные всхлипы. Детишки выползли из-под заботливых мамаш, звонко удивляясь, что никого не рубят, взрослые повскакивали, забегали и закричали, делясь впечатлениями и посылая проклятья на головы фестеров до пятого колена включительно. Кто-то с воплем запустил в небо "звездопадом", закольцованным в амулет, кто-то бросился на помощь Идио, волочившему от леса что-то, подозрительно напоминающее труп, а потом люди и нелюди замолчали, переглянулись и, как один, покачали головами.
  -- Тогдау нас проблема, - счастливо провозгласила Яна.
  -- Ты... ещё... жива? - всхлипывая, выдавил вампир.
  -- Точно, - кивнула сестрёнка и потеряла сознание.
  
   Сначала его, словно щепку, крутило и вертело в бездне, где не было ничего, кроме тьмы и пустоты. Потом пришёл сон. Был это именно сон, потому что Ларс внезапно обнаружил себя в странной белой комнате, сидящим в странном белом кресле. У противоположной стены, сложив руки на груди, стоял человек - копна красно-рыжих, огненных волос, резкие, лисьи черты худого лица, тонкие губы в ехидной улыбочке и хитровато прищуренные безжалостные глаза. Совершенно.
   Он шагнул вперёд и с издевательским поклоном протянул Ларсу ладонь с двумя пилюлями на ней, красной и синей.
  -- Что, худо, кренделёк? - красивый, чуть хрипловатый голос звучал участливо. - Не боись, не надолго, некогда мне с тобой волындаться. Вот две пилюли. Красную возьмёшь - вставит по самое не хочу. Возьмёшь синюю - поймёшь, какая наша жизнь дерьмо. Выбирай.
   Ларс подумал. И предельно вежливо посоветовал рыжему засунуть свои пилюли в... Тот, наверное, шутки любил, поэтому бить никого не стал, только посмеялся. И ответил спокойно:
  -- Вот тебе, земноводное, синяя пилюля, а вот - красная. И чтобы через полсекунды одна, радостно визжа, уже проваливалась в желудок. Не то ощутишь все прелести бытия земляным червём с памятью человека следующие пять тысяч воплощений. Время пошло!
   Прозрачные гляделки моргнули, и храбрость опала с Ларса, как листва с клена по осени. Ему стало ясно, что в двух шагах от него стоят Лесоруб, Ктулху и Безумный варвар Хак в одном лице, каковое лицо схарчит его вместе с костями, и даже не заметит, что в шницеле гвозди с сапог попадаются. Поэтому он моментально потянулся к красной, но рыжий наморщил нос, буркнул "Time is money, friend" и затолкал обе пилюли в Ларсов рот.
   Коготь поперхнулся, а в следующий миг что-то схватило его за ногу, стащило с кресла, поволокло сквозь серую муть и кровавый туман - к свету...
   ...и Ларс очнулся.
   Боль тогда этого, кажется, и ждала. Она вцепилась в него зубами и когтями, грудь заныла, а рука просто завопила. Ларс успел удивиться, почему не наоборот, и нырнул обратно во тьму беспамятства.
   Второй раз был удачнее. Несколько мгновений Ларс лежал неподвижно, свыкаясь с болью и настороженно прислушиваясь, а затем попытался открыть глаза. Веки приподнялись наполовину, но дальше подъёмник забуксовал. Коготь облизал губы и, с трудом повернув голову, сплюнул кровь.
   Старуха стояла так близко, что Ларс мог различить хищный оскал пустых глазниц. Он понял, что раны его смертельны, и час его близок. И осознал он в прозрении смерти... Жряка с два он что осознал! Нет никакого величия перед старухой Мэртой, и в смерти человек так же низок и подл, как в жизни, если только не играет в пьесе "Смерть героя". Ларсу было больно, обидно до слёз, что достала его какая-то соплячка, и умирать не хотелось совершенно. В отличие от Свиррела и его остроухой родни, Когтя ожидали не чертоги Судии Мёртвых, а Навь с кровавыми реками.
   Он знал, что жив только благодаря рыжему балагуру, чтоб его демоны задрали, а ещё - тому, что девчонка, пусть нечеловечески сильная и быстрая, была той, кем он её назвал - соплячкой. "Оторви врагу башку, а потом иди дальше" - первая заповедь воина. Он знал и то, что сколько бы ни трепыхался, ни бранился и ни жевал "медвежьих ушек" ("Да, кстати..." - Ларс вытянул из подсумка трын-траву, засушенную с болванкой в семурговой крови, в просторечии - "медвежье ушко", и сунул в рот), подыхать придётся всё равно. Но если на то будет воля Творца, не одному.
   Ларс глубоко вдохнул, чувствуя, как по венам словно разливается жидкий огонь, и отступает боль в груди. Кровь из жуткой раны больше не текла, силы быстро прибывали, и вскоре он ощутил, что готов выдрать с корнем пару вековых деревьев, как легендарный Вырвидуб, придушить кошкоглазую девку и даже решить ту задачку по арифметике про ванну и две трубы, по которым вечно что-то течет. "Медвежье ушко" было коварно ничуть не меньше лунь-травы: те, кому обретенная сила ударяла в голову, рисковали умереть от усталости. Но Ларс не рисковал ничем. Кроме души.
   "Прости, Творец, невольное прегрешение наше, волшбу черную, не творимую, в десницу вложенную..." - привычно подумал Коготь, привычно же крутанул левой кистью ("А, леший!!!") и вытащил из сапога маленький короткорылый самострел, а из подсумка - стрелу, от прикосновения к которой костенели пальцы. "Рирская змейка", один из самых сильных магических ядов, была завязана на Не-тронь-меня, чарах Хаоса и Смерти. Одних она убивала быстро и безболезненно, других - медленно, причиняя изысканные страдания, но убивала всех. Зарядить самострел было недолгим делом. Ларс перекатился на живот, ударился плечом о некстати подвернувшийся камень и, беззвучно ругнувшись, приподнялся на локтях. Дорога лежала перед ним, как на ладони. Возы... изрубленные трупы... ревущие бабы... прожаренные фаерболами трупы... седой шарки, что-то втолковывающий юнцу... трупы в черных куртках... кого же...
   Мальчишка сидел на телеге, болтая ногами, тетешкал какого-то ребёнка и находился в превосходном настроении. Рядом ошивался ещё один паренёк, пониже ростом, поупитанней, светловолосый, кудрявый, как баран. Стервозная девица стояла, уперев руки в боки, точь-в-точь как Ларсова тётка Кирстен, и выражение лица у неё было такое... тётка обожала настойку на ситронных корочках и в припадках ярости крушила всё вокруг как берсерк, но Ларс понял: в девчонку он выстрелить не сможет.
   "Кто ты, Ларс, баба?! Сиренёнок сопливый?! Кретин! Слюнтяй! Слизняк!!!" - в отчаянии заорал он на себя и уткнулся лицом в траву, едва не плача. У рыжего ребёнок, а кодекс строго-настрого запрещал стрелять в детей. На копья поднимать - пожалуйста, но стрелять - ни-ни. Ларс чтил законы. Его дружок... в него можно. Только зачем?.. Что за мир! Самострел в руках, а подстрелить некого. Просто "Дракона блошь!", как говорит эта девчонка.
   Впрочем...
   Упырь, молодой, черноволосый, бледный, горделиво шествовал к подобострастно улыбающемуся хозяину обоза. Высокомерия в нём хватило бы на сто эльфийских князей. Вампиров "рирская змейка" бьёт наповал. Царапины достаточно.
   "Выстрелю. Убью. Но ведь скажут - непременно скажут! - что я убил его только потому, что мерзавец, чокнутый гад и ненавижу всех упырей поголовно!" - с горечью подумал Ларс и выстрелил, почти не целясь.
   Девчонка хлопнула себя по груди, подняла голову, словно почувствовав его взгляд...
   "И будут правы. Сдохни, Светоч!"
   Ларс удовлетворённо улыбнулся. И умер.
  
   Яна:
   Я очнулась от нахальных приставаний солнечного луча. Он щекотал щеку и пытался забраться под ресницы, ясно давая понять, что я всё ещё жива.
   Рана не болела совершенно. В плечо словно вкололи лошадиную дозу анестетика, по телу расползался пугающий холодок. Лежать, не шевелиться и приходить в себя получалось замечательно. Оставалось занять голову чем-нибудь полезным. Например, почему я ещё жива, если действительно поймала "рирскую змейку"? Кто снял с меня кольчугу и вытащил стрелу? Почему Идио бормочет себе под нос стихи? И зачем мне шлёпнули на лоб мокрую тряпку?
  -- Ещё одного такого подвига я не выдержу, - признался Саша, подсовывая мне под голову свернутый плащ. - Я простой маг, у меня мозги не под это заточены! - Он крякнул. - А ещё говорят, своя ноша не тянет... тяжелая, блин! Вам не кажется, что она слишком долго не приходит в себя? Может, её того, Мандрагорой?
  -- Щас! - рявкнула я и, сбросив со лба тряпку, резко села. Взъерошенный, раскрасневшийся Саня невольно отпрянул. - Может, тебе ещё и шоколадку?!
  -- Нет уж! - брат энергично закрутил головой, на мордахе нарисовалось неподдельное облегчение. - Знаю я твои шоколадки. Лучше приляг, брякнешься без сознания, а нам опять откачивать!
  -- Ведьмаки не теряют сознание, - перебила я, ощупывая плечо. Было два часа пополудни, солнце палило, как сумасшедшее, но меня бил озноб. Правая рука совершенно отнялась и болталась, словно плеть, кожа была липкой и холодной. - Если только их не бьют по голове заботливые братья.
  -- Угу, угу, мы все видели, - согласно закивал "заботливый брат", похлопывая меня по здоровому плечу. - Они тихо ложатся в обморок, когда в них втыкается "рирская змейка". Ты ложись, ложись... вот умница... сейчас мы тебя полечим. Кольчугу, извини, порвали... Идио порвал - не снималась, собака страшная! стрелу вытянули... я тянул... наконечник цел, осколков в ране нет...
  -- Как это порвали?! - от изумления я снова села. Кольчуга валялась тут же, на траве. Складывалось впечатление, что кто-то с бешеной яростью рвал её на куски, а потом ещё грыз зубами. - Это как?!
  -- Обыкновенно, ручками, - растолковал брат. - Идио взялся за вороток, дернул - и пополам, только чешуйки посыпались. Она всё равно была г... срок годности истёк, - быстро исправился он. - Не бойся, найдём новую, тут есть кого ободрать. Ты как?
  -- Жить буду. Часа дв...а, - голос сорвался, и острота получилась жалкой.
   Идио в это время рылся в моём мешке. Рядом с ним горел маленький синеватый костерок, похожий на газовую горелку - языки пламени вырывались прямо из земли. Такие переносные костерки были Саниной гордостью.
  -- Извини, Джен, я тебя чуть-чуть ограблю ради твоей же пользы, - извиняюще проговорил семург, разворачивая тряпицу и тщательно обнюхивая листья. - Вроде не надурил старый лешак. Сейчас три листка в воду брошу, промоем тебе рану...
  -- Не надо три, - быстро сказала я, левой рукой сражаясь с непослушными пуговицами. Слегка смутившись - девушек ему раздевать ещё никогда не приходилось, даже в целях оказания первой помощи - брат быстро расстегнул мне рубашку. - Если положишь три листка ацела... тьфу, среброцветня в горячую воду, получишь?..
  -- Отвар, конечно! - уверенно отрапортовал Идио.
  -- Пять лет тюрьмы, - возразила я. - Этот рецепт является интеллектуальной собственностью государя Арагорна Арахорновича, так что не жмись, бросай четыре.
   Идио недоверчиво пожал плечами, но бросил в кипящую воду четыре листика, и воздух наполнился приятным терпким ароматом. Плечо прострелило резкой болью. Саша страдальчески сморщился и чихнул. А потом ещё раз. И ещё.
  -- Ядред коредь! Что за девезуха! - с досадой пробубнил он, одной рукой зажимая нос, другой - совершая какие-то беспорядочные пассы. - Я баг, возбождо, что великий, и бучаюсь от какого-то поллидоза! Эх, ты! Дубать дадо, прежде чеб слобя голову...
  -- Я подумала, - перебила я, протягивая ему платок.
  -- Но зачем?! - возопил Идио, выныривая из облака душистого пара. - Он же упырь, маму его вампирку налево! На нём все как на упыре заживает!
  -- Упырь - оживший мертвец, а вампир - представитель разумной ра... - привычно начала я, но оборвала себя на полуслове и сказала совсем не то, что собиралась: - Как смеете вы, жалкие пожиратели кореньев, разевать рты, когда говорю я?
   Идио в самом деле разинул рот, и в него немедленно влетел какой-то комар-камикадзе. Семург принялся ожесточённо отплёвываться. Саня прекратил чихать.
  -- Это "рирская змейка", - отчеканила я, - а мне жалко денег на венок и ленту "От не-друзей не-врагу". Зима бы сдох, я - жива. И больше мы говорить об этом не будем.
  -- Почему? - возмутился Саша.
  -- Потому что не будем, - обрубила я. - Что было, пока меня не было? Идио, ты загрыз снайпера или он сам себе помог? Где наши вампиры? Проявили мудрость, удрав куда подальше от сиянья и мудрости Хранителей? Объясниться! Доложить!
   Их было двое против меня одной, но ещё со школьных времен я усвоила: будешь говорить уверенно и свысока - перед тобой кто угодно попятится. Ребята растерянно заморгали, а чей-то незнакомый голос, слегка растягивая слова, произнёс:
  -- Она очнулась. Как мило! Я же говорил, что беспокоиться не о чем. Теперь можно и к лечению приступать. Иссечение и прижигание... или присыпание землей...
   Бледный, худой, точно жердь, незнакомый парень неторопливо подошёл к нам и встал у Саши за спиной. Из одежды на нём были только кожаные штаны с бахромой по бокам. На груди красовалось ожерелье из зубов какой-то крупной кошки, волосы, заплетённые в две длинные косы, украшали белые перья и разноцветные бусы. В руках он крутил скальпель - то, что было скальпелем, до того как зазубрилось и заржавело, - белесые глаза, не мигая, смотрели сквозь мутноватые стёкла круглых очков, на губах играла отстранённая улыбка. Парень имел вид полного и законченного психа.
  -- Стрелок мертв, - сообщил он, профессорским жестом поправляя очки. - Наелся "медвежьих ушек", и умер от разрыва сердца, без боли и страданий. В наше время такая смерть - роскошь. Вот мне точно выпадет что-нибудь отвратительное и болезненное: цирроз печени, коллапс обоих лёгких, заражение крови или столбняк. А ваш оборотень зачем-то перегрыз бедняге горло и притащил его сюда, словно у нас своих покойников нет... Многие погибли. Хорошо. Сегодня славный день для встречи с Творцом.
   У меня зародилось подспудное желание огреть этого философа по голове чем-нибудь тяжелым. И чем тяжелее будет вещь, тем лучше.
   "То, что не убивает нас, делает нас сильнее", - подумал братик и вслух заметил:
  -- Не-а, я Ницше не читал. Это в "Конане" было. А вампиры - куда они денутся с подводной лодки? Сидят у тебя за спиной, братья по разуму; старший "Прозак" трескает, как семечки, младший... младший... мозгляк!!! - внезапно завопил Саня.
  -- Это малыш, - исправила я, с умилением глядя на лысого вампирёнка, который, сидя на руках у Зимы, увлеченно отгрызал ухо трофейному медвежонку. Сам Зима, привалившись спиной к тележному колесу, и впрямь что-то жевал. Он был бледен, кожа туго обтягивала череп, глаза запали, и выглядел вампир так, словно это не меня, а его угостили "рирской змейкой".
  -- Он хочешь сожрать его, он хочет сгрызть его, уничтожить, УБЕРИ!!!
  -- Н-невероятная н-наблюдательность, - похвалила я, стараясь не слишком громко клацать зубами: холод пробирал до костей. Вспотевший брат гневно зарычал, решив, что над ним издеваются. - Он н-не п-просто хочет его сгрызть, он п-практически это сделал.
   Сообразив, что от меня помощи не дождёшься, Саша резко махнул рукой. Медвежонок вылетел из кулака вампирёныша и перепорхнул на ладонь брата. Малыш, не будь дурак, раззявил рот, готовясь заорать, но чародей молниеносно сложил пальцы щепотью и послал в него "шип немоты". Вампирёныш обиженно надулся и принялся отдирать бляшку с пояса Зимы.
  -- Надень! - Саня нацепил подвеску мне на шею. - Я не для того свою честь и достоинство ронял, чтоб разные упырята... в смысле, вампирята об мои подарки клыки точили!.. Ничего сказать не хочешь?
  -- Ты мой брат, какие счёты между своими... - я махнула здоровой рукой.
   Саша не успел ответить: "философ" наклонился, вежливо подхватил его под мышки, оттащил в сторону и присел передо мной на корточки. Я невольно подалась назад: мне вдруг показалось, что это глупо улыбающееся лицо я уже где-то встречала. А брат, напротив, расцвел, словно сорвав в казино джекпот, впитал в ладонь уже готовый фаербол и, пощелкав пальцами, вытащил из воздуха хоккейную клюшку.
  -- Если вы выяснили, что хотели, позвольте мне теперь приступить к своей работе, - чудом не пропоров бедро, парень обтёр скальпель о штаны, и я инстинктивно вцепилась ему в запястье.
   "Саня, ты меня ненавидишь, да? Ты это ходячее недоразумение выискал, чтобы в могилу меня свести? У-у-у, некромант!"
   "Я не некромант, - с непонятной радостью подумал Саша, - и никого не выискивал. Это счастье, это удача, это просто праздник какой-то... Да разуй ты глаза!!!"
   Пламя, точно отзываясь на его вопль, шкодливо лизнуло рукав куртки Идио. Тот, шипя сквозь зубы "С кем я связался, с кем...", быстро ликвидировал очаг возгорания.
   "Ох, извини. У-у-у, проклинатель! Малефик ты, вот ты кто!"
  -- Какого хрена тебе надо, крот? - ласково поинтересовалась я, стараясь не думать о том, что если дернуть вот так, вниз, а потом в сторону, в руки парень сможет взять разве что ложку, да и то нескоро. - Куда грабли тянешь, кретин?
  -- Мои товарищи и друзья с детства копают ямы для могил, в которых упокоятся останки других наших товарищей и друзей с детства. А также стаскивают в кучу для сожжения тела мёртвых, которые, когда были живыми, хотели сделать мертвыми нас, - отозвался чудик. - Я же помогаю тем, кому ещё можно помочь. Но более всего моя помощь нужна вам, Хранительница, ибо вы - Избранная, Свет Нашей Надежды! Но ещё так юны и неопытны... - Он горестно вздохнул. - Ах, молодость!
  -- У тебя есть друзья? - Идио неприятно усмехнулся, помешивая отвар. - Могу рассказать им, где живёт отличный могильщик.
  -- Благодарю, у нас семейный, - сказал "философ". - Впечатляющая хватка, госпожа, но напряжение может вам повредить, говорю это, как друг. Прошу отпустить мою руку, дабы я мог разрезать вашу одежду и провести осмотр повреждённых тканей и органов. Поскольку извлечение инородного тела, именуемого в просторечии "стрела", было произведено лицом, не имеющим необходимой подготовки, в ране могли остаться... - Я мотнула головой, стряхивая дурман, но парень понял меня по-своему и ещё раз обтёр скальпель о штаны. - Не волнуйтесь, у меня всё стерильно. О! Я совершенно забыл о манерах! Свет осиял нашу встречу, Хранительница. Имя мне Рафик Премудрый.
  -- Лжешь, - хладнокровно констатировал Зима. - Адепт-первокурсник и трижды второгодник. Пустая голова, тугой карман и другое имя.
  -- Я зову себя так, - парировал "Премудрый", ничуть не смущаясь. - Имя должно отражать внутреннюю суть того, кто его носит, а Маздай Симеон из рода Белых Быков...
   Правая рука сама собой взметнулась вверх, пальцы сложились в знак Блата. "Сёмочка, ау..." - ласково пропел внутренний голос.
  -- ...не радует сердце, не звучит музыкой в ушах, - продолжал разглагольствовать Маздай. - В сущности, кто мы на этой земле? Всего лишь странники, чья жизнь - пепел на ветру, а дни наполнены горьким страданием, - он переложил скальпель в левую руку. - Поверьте, госпожа Хранительница, вам не будет больно. А если и будет, то чуть-чуть... возможен даже шок или заражение крови... Зато потом - хорошо! Наверное...
   Он не договорил - Блата унесла его на десять метров назад.
  -- Хорошо? - задыхаясь от злости, переспросила я. - Хорошо тебе, сукин кот? Зараза подлючая, ползун поганый, тварюга поганая! Вместо мозгов - слоновий помёт, а к раненым ручонки тянешь и ржавую отвертку?! Засунь её себе в задницу, понял?! Ты не целитель, ты - коновал, мать твою с особым цинизмом, ты абсолютный грёбаный коновал! Это оскорбление для профессии, для всех целителей и медиков, для меня лично, что такие, как ты, ещё бродят по земле!!! В Бобруйск, животное!!! Встал и ушёл!!! Майку? А майку можно снять, - спокойно закончила я. Правая рука, сочтя свой долг исполненным, снова отнялась. - Я же не совсем голая буду.
   Причислить меня к славным врачевателям тел и душ людских можно было с натягом. Но! Противно, когда кто-то разглагольствует о том, в чем ни черта не смыслит. Вдвойне противнее, если упрекает в незнании тебя. Втройне, когда этот "кто-то" - идиот!
   Малыш недовольно заворочался, Саня положил клюшку и со счастливым видом отхлебнул из непонятно откуда взявшей запотевшей бутылки "Пепси", Идио принялся изучать содержимое котелка. Свободное пространство вокруг нас незаметно увеличилось.
   Вид у травмированного плеча был неважный: рана слегка сочилась кровью, а кожа приобрела зеленовато-серый оттенок плесени. Оттенок настолько не подходил человеческой коже, что в голове невольно стали возникать сухие строки медицинского отчета "Выявлены некротические изменения кожного покрова вокруг раны, жертва находится в сознании, признаков психического расстройства не обнаружено, за исключением лёгкой эйфории, агония предположительно через два-три часа..."
   Маздай, как ни в чём не бывало, сел, отряхнулся и, задумчиво сказал:
  -- Вы ошибаетесь, мой вид не относится к яйцекладущим. Следовательно, я не вылупился, а родился. И незачем так кричать. Я вас прекрасно слышу, госпожа. Какая интересная у вас нагрудная повязка. Я могу забрать её - для исследования, разумеется? После того, как вы... как вас... после того, как она будет вам больше не ну...
   Ни вторую Блату, ни на Этвор меня уже не хватило, но "шип немоты" прервал словоизлияния Сёмкиного двойника, "змеиные силки" связали его по рукам и ногам, "волшебный локон" перекрасил волосы в ядовито-зелёный цвет - просто по приколу. Саня удовлетворённо кивнул и по-братски поделился со мной остатками "Пепси".
  -- Как говорил великий белый маг, "Сыны Гондора, к нам пожаловал трындец", - признался он, разглядывая моё плечо. - Ведьмусь, дашь мне поколдовать, или дедовскими методами обойдемся?
   Я показала ему кукиш.
  -- А что в таких случаях делал ваш уважаемый дедушка? - подсаживаясь, поинтересовался Идио. Он утвердил раскалённый котелок на земле, поправил рукава, натянутые на ладони, и, дождавшись, пока Саша отольёт немного отвара в опустевшую бутылку, принялся промывать мне плечо.
  -- Верещал... ую-ю-ю-юй!!!
   Любимая внучка повторила дедушкин подвиг: когда на рану плюхнулся травяной компресс, ощущение было таким, словно руку от плеча до запястья прострелила молния. Оборотень с удвоенной энергией продолжил своё черное дело.
  -- Больно - это хорошо, - успокаивающе бормотал он, - это очень хорошо, вот как волк сер, значит, "змейка" не так страшна, как её малюют... Терпи, терпи, я же терпел...
   "Ах ты, мститель непризнанный!.." - злобно подумала я, и перлы местного фольклора сами собой посыпались с языка:
  -- Ббыр ёкк тхураз тебя, мкухыррша хсуддов, пень с ушами, дубина стоеросовая, кто так лечит?! Кто так лечит??? Kano sy Faro'ngad sy shwaar'mequin такое лечение и тебя с ним вместе, кагри рхат нэн эве! Добить меня решил, батю твоего через сто гробов в центр мирового равновесия, сссаас шшох этсс сшэ фешша! Тебе надо этот котелок на башку надеть и держать, пока dimfeigh в ней не превратится в мозги!!! Ссссаахсшшшш!!!
   Глаза Маздая стали размером с чайные блюдца. Зима рассмеялся. Идио даже ухом не повёл.
  -- Мать моя Москва, одной ногой в могиле, а всё вопит, - пробормотал Саня, сосредоточенно водя ладонью над бутылкой. - И пока я, старый больной монстр, тружусь, не покладая щупальцев, она... Кстати, ведьмусь, ты где научилась так шеи ломать?
  -- Это Галадиль... туже! - скомандовала я, придирчиво наблюдая, как Идио неумело пристраивает на рану припарку и столь же неумело, но старательно пытается обмотать плечо бинтом ярко-розового цвета. - Вовка мне объяснял... на словах.
  -- Слава Творцу, что не демонстрировал, - в сторону заметил вампир. - При координации, внимательности и общем уровне подготовки госпожи Дженайны, она, чисто случайно задумавшись, может испробовать приёмчик на ком-нибудь из своих, а потом сказать, что так всё и было.
   И почему, интересно, Саша так на меня посмотрел? Почему Идио так на меня посмотрел? Почему даже Маздай так на меня посмотрел?! Да, порой хочется треснуть кого-нибудь ведром по башке, или кочергой по черепу, но ведь то редко! А колотить тех, кто заведомо не может дать тебе сдачи - не по-Хранительски. Удовольствия никакого.
  -- Януся, - прошептал брат, - согни руку в локте. Оттопырь средний палец. И покажи его этому клыкастому недоразумению. Молодца!
  -- Чему ты учишь сестру! - вскипел вампир.
  -- Слышишь, сестра, я тебя плохому учу, - удивился Саня. - Научи меня хорошему, а? Вот, хотя бы, шеи сворачивать. Материалом я обеспечу.
  -- Э?
  -- Надо же мне на ком-то тренироваться, - пояснил добрый чародей, кося хитрым синим глазом на вампира. - Зима, не хочешь поспособствовать охранительствованию... - Зима оскалился. - Ну нет, так нет, я просто спросил. Не надо смотреть на меня лютым зверем! А ещё говоришь, что я кого-то плохому учу!
   Идио аккуратно закрепил бинт, подал мне майку, с сожалением вылил остатки отвара из котелка и поднялся, готовый защищать меня до последней капли крови. Крови Зимы, если точнее.
  -- Тебе кто, лошина изморская, позволил хлебальник разевать? - воинственно начал он. - На кого лапку поднял, кефир кипяченый? Зубы жмут или ухи лишние? А вот в бубен подачу словить не хочешь? Счётчик тикает, лавэ капает, шоб я так жил или почему!
  -- Идио! - хором возмутились мы с Сашей. - Умное бы что повторял!
  -- Стыдно, маркиз де Вил, - еле слышно проговорил Зима. - Такой образованный семург, а по фене ботаешь.
  -- Я протестую! - исхитрившись, Маздай сбросил "затычку" и задёргался, пытаясь ослабить "змеиные силки". К несчастью, от любого движения те затягивались ещё сильнее. - Я протестую против хамского обращения с магистром врачевания! Вы погубите себя, её и меня! Как вы лечите бедную девочку? Среброцветень помогает только против мигреней! Он никак не влияет на магические яды, это эльфийские суеверия! Кровопускание, в первую очередь - кровопускание. Лёгкий удар ланцетом - и гнилая кровь спускается в ведёрко, а здоровая наполняет сосуды. Затем белладонна, аконит и болиголов, смешанные в равных пропорциях, иссечение раны, прижигание и очень быстро молиться Творцу, чтобы он простёр над страдалицей свою длань милосердную и переход её в мир иной... то есть, скорейшее исце... ой! - Саня врезал ему клюшкой.
  -- Так это, по-твоему, медицина? - мирно поинтересовалась я.- Лечить раны кровопусканием и болиголовом с волчьим лыком? Мурло пучеглазое! Ползукус нафигус! Швырха недороцаная! Да в рот тебе кило печенья! Прижечь! Прижечь!!! Чтобы раненый сразу от болевого шока загнулся! Ещё пиявок в ближайшем болоте наловить присоветуй, кретин! Иди, арбузы грузить, лузер! Фиг тебе, а не Кэмска волость!
   Маздай открыл рот, завертелся юлой, ударился оземь... и исчез.
  -- Спонтанный периодический психокинез, - мягко улыбаясь, заявил Саня, снял с малыша чары и, как монашек, сложил на груди ладошки.
   Совесть сладко похрапывала и грызть меня по поводу судьбы исчезнутого Маздая не собиралась, но я всё же спросила:
  -- Где он?
  -- Там, куда ты его и послала, - быстро ответил братик. - Обливается трудовым потом на чьей-нибудь частной бахче к югу от Пустоземья. Вор должен сидеть в тюрьме, дурак - работать, работать и ещё раз работать! Добывать урановую руду, например, на благо России и других порядочных стран, а не накручивать людям нервы, как струны на колок. Не то, чтобы я что-то с ним сделал, конечно... Да и что я мог бы с ним сделать?
  -- Что угодно. Только не знаешь как, - негромко сказал Зима.
   Он невозмутимо подтолкнул малыша к Саше, а сам в упор взглянул на меня. Идио, чему-то заулыбавшись, достал из мешка яблоко и взгрызся в него.
  -- Отвечай "да" или "нет", арранвель, жить хочешь? - спросил вампир.
  -- А кто не хочет? - я пощупала повязку. Плечо ныло, но уже не так сильно. - Пока живу - надеюсь, пока надеюсь - живу, себе на радость и врагам назло!
  -- Надежда - это патологическая вера в невозможное, - перебил Зима, накрывая обеими ладонями раненое плечо. - Простой вопрос: хочешь жить, арранвель?
   "Конечно, хочет! - заныл внутренний голос. - А молчит, потому что дура! С кем я связался? Будь трижды проклят твой генетический код, stella di mare, пять желудков и ни одной извилины! Мы ещё слишком молоды, чтобы умереть! Не разрушили дом, не срубили дерево, не вырастили дочь! Ну, что ты молчишь, что ты молчи-и-ишь?!"
   Я проигнорировала скулёж, разбирая своё недавнее поведение. Критически разбирая. Да, кидаться на выручку было необязательно. Но Зима после "рирской змейки" (тошнота, галлюцинации, нарушения зрения, потеря равновесия, судороги и долгая агония при абсолютно ясном сознании) сгодился бы только на удобрения, а у меня оставался шанс выжить. Да, подставляться было ненужно: сбила бы парня с ног, вместо того чтобы кидаться ему на грудь, и никаких болтов. Но после драки кулаками хорошо махать...
   Нет, мне совершенно не в чем себя упрекнуть, решила я. А кому не нравится, пусть сойдёт с моего тротуара.
  -- Батюшки-зверушки! Та, к кому есть долг величиной с гору! - громкий хруст и благовоспитанное чавканье. - Джен, даже не думай: говори "да"! Скажи "да", скажи "да", да, да!.. Джен! Дженайна! Умфф. Ушла в себя, вернусь не скоро. А если так: эй, Джен!
  -- Да? - встрепенулась я.
  -- Отлично, ты полезное млекопитающее, - церемонно кивнул вампир и от его ладоней по плечу и руке словно потёк тёплый ручеёк.
  -- Что это, ёжкин корень, ты делаешь, а? - Саня настороженно наклонился вперёд. - Это же... ерунда какая-то...
  -- Лечу, - отрезал вампир.
  -- Какое, мгляка лысого, лечение? Ты меня за дурака держишь?!
  -- Нет, за сопляка, - парировал Зима. - Это именно лечение. Да, умею. Когда у тебя кровные смертью храбрых погибать соберутся, и не такое сумеешь...
   Он не договорил, а я с изумлением обнаружила, что волосы и кожа светятся ровным золотисто-зелёным светом. Холод, поселившийся в руке, нехотя отступал.
  -- Лечит-лечит, - хрупая яблоком, подтвердил Идио, который знал всё. - И вылечит, зуб даю. Даже два. Трудись, упырь, луна только встала.
  -- Греби ты на!..
  -- Кусай ты за!..
  -- Против "рирской змейки" кроме "золотого кубка" не помогают ни травки, ни чары, - задумчиво проговорила я. - Я это точно знаю. А если я это знаю... Зима, ты не... нет, ты бы не стал... А ну, отвечай сейчааамммпффф!
   Вампир ловко сунул мне в рот какой-то корешок.
  -- Кушай, Яночка, кушай, - ласково посоветовал он. - И дай сделать мне то, что должно. Клянусь своим родом, тебе это не повредит. Это и ребёнку не повредило бы. Саша, потом расскажу. Я немного занят.
   Но заговорить зубы Сане было не так-то просто. Он помолчал, забавно хмуря брови, а потом длинно и витиевато выругался по-русски и староэльфийски.
  -- Никакого "потом" не будет! - заорал он, поднимая руку. Малыш, крепко вцепившись в его рубашку, заверещал. Обозники отскочили от нас ещё на десять шагов. - Прекрати сейчас же! Не сме...
   Люди в этом мире терпеть не могли вампиров, и ещё больше боялись, но только теперь я начала понимать, почему. Зима, не убирая ладоней, посмотрел на Сашу - и тот застыл с раскрытым ртом и рукой в пассе обездвиживающего заклятья, как муха в капле янтаря. Малыш, притиснутый к груди, обиженно запищал и задёргался, силясь вырваться.
   "Он выкачается весь! Его закапывать можно будет у края леса! Да не сиди, клуша, скажи, чтобы отвалил!" - заорал Саня в правом ухе. Я с трудом разлепила губы, но смогла издать только невнятное мычание: Зимин корешок связал язык не хуже зелёной хурмы.
  -- Значит, закопаете, - сказал вампир, невозмутимо утирая рукавом кровь, текущую из носа. Идио, довольно усмехаясь, наблюдал за ним. - Моя жизнь не принадлежит мне. Больше нет. Данное должно быть возвращено трёхкратно.
  -- Мгмнн! Мпффммм! - промычала я Идио, тыча пальцем в вампира.
  -- А, может, не надо? - оборотень заметно сник. - Пускай себе загнётся, хоть одно дело доброе сделает... Это же вампир! Он прогнил насквозь, как и вся их клыкастая кодла! Они вредные, злые, не любят семургов, почему я должен его спасать?!
  -- Мнгммм!!!! - грозно скомандовала я.
   На круглой мордашке явственно читалось разочарование.
  -- Ну, если ты говоришь... А счастье было так возможно! - вздохнул он и сильно ударил Зиму по шее ребром ладони. Тот мешком свалился на землю.
   Идио без капли злости оглядел павшего врага и исключительно по привычке пнул его пяткой в бок. Саня отмер, опустил хныкающего вампирёнка на землю и хотел, было, последовать примеру друга, но передумал. Он достал из рюкзака бутылку с отваром, над которой недавно колдовал, и отвинтил крышку.
  -- Вот и сказочке банзай, а кто слушал - самурай, - с чувством сказал он, потирая шею. - Не урод, а? "Не знаю никакой психосоматической блокады! Не знаю никакого Стань-камнем! Не знаю "замиралок"!" - Он подтолкнул вампирёнка ко мне, отпил из бутылки, покатал жидкость на языке, проглотил и довольно причмокнул. - Идио, ложку! Ну, ведьмусь, будем принимать ацелас вовнутрь. И не вздумай отказываться.
   Я молчала в полной прострации.
  -- Ротик открыли, - Саша налил светло-желтого, умопомрачительно пахнущего зелья в ложку вровень с краями. - Давай за маму, за папу, за двоюродного дедушку, или за что там пьют народные герои? За мир во всем мире, ам! - Он сунул мне ложку в рот.
   Эликсир обжег язык и глотку, прокатился огненным шаром по пищеводу и радостно ухнул в желудок. Я закашлялась.
  -- Это... же... ты... мне... что... даёшь?
   Вампирёнок подёргал меня за штанину и попросился на ручки.
  -- Гордеевский горлодёр! - с гордостью сообщил брат. - Чудесная настойка на листьях ацеласа! Властвую я над самой природой, в спирт легко превращаю воду, а ты кушаешь результат нам на радость и себе на пользу. Порция - шесть ложек, осталось пять. Открыли ротик, летит самолётик, вжих, вжих, вжих, бум! - Он впихнул мне ещё одну ложку. - Посадка!.. Воздушная тревога, воздушная тревога! Самолёт противника прямо по курсу, иду на таран! Вжууууух! Ам!
  -- Порция - шесть с половиной, - въедливо уточнил Идио. - Считайте лучше.
   Четвёртая ложка пошла легче третьей, пятая легче четвёртой, а после шестой и ещё половинки на меня снизошло замечательное расположение духа. Насупившийся ребёнок был взят под мышку, я, пошатываясь, встала и радостно прокричала:
  -- Ребята, вы знаете, кто вы?!
  -- Не-е-ет... - осторожно ответили ребята и отодвинулись назад.
  -- Братья и отцы, конечно!!! - ещё радостнее взвизгнула я. - А это значит, что нам надо малыша...
  -- Выкинуть, - не секунды ни раздумывая, сказал Идио. Перспектива стать "братом и отцом" вампирёнка привела его в ужас. - Или в болоте утопить. Вампиры, они как чмоки - присосутся, хрен оторвёшь.
   Он и не думал шутить.
  -- Не-эт! - возмутилась я, грозя ему пальцем, а это чертовски трудно сделать, когда одна рука почти не слушается, а в другой, словно бешеный осьминог, извивается годовалый ребёнок. - Не наш метод! Мы эти, как их... герои! У нас и клан есть! О нём дипломы пишут разные персфи... пресфи... забыла слово... огневички! О чем я?.. А! Мы его примем в клан, во! И вырастет он большой-пребольшой, сильный-пресильный, нам на радость, вампирам ик! прости, Господи, на зависть. И гори они огнём! Можно ядерным.
   Саня пробормотал: "Я же говорил, шесть надо давать...", но Идио неожиданно просиял. С такими светлыми лицами полинезийские дикари, должно быть, раскладывали огонь под очень большим костром, завидев на горизонте парус.
  -- Конечно, Джен, как скажешь, - заворковал он, заботливо подхватывая малыша. - Ты права, ты во всём права, ты такая умница, а я, дуролом и собака страшная, дальше носа своего не вижу!.. Давай назовём его Фингал. Мой прадедушка...
  -- Породил того, кто породил того, кто породил того, кто назвал тебя Идио, - вмешался Саша. - Имя должно быть настоящее! И говорящее. Например, Ян. Голос у него больно на ведьмусин похож... - тише прибавил он.
   Протей сам собой оказался у меня в ладони, из рукояти медленно выдвинулся тонкий обоюдоострый клинок из сиреневого металла. "Не световой. Жалко, - посетовала я, подошла к валуну, лежавшему у обочины дороги, примерилась и опустила меч. С тихим шелестом валун раскололся на две части, явив абсолютно ровный и гладкий срез. - Но тоже ничего".
   Клинок разрезал твёрдый камень, как раскалённый нож пачку масла, хотя я только слегка нажала на рукоять. Человека им можно было бы разрубить хоть вдоль, хоть поперёк, не затратив усилий. Зрители издали уважительное "О-о-о-о...", но пугаться и пятиться не подумали. Некоторые даже сотворили на меня священный круг. В их компактных средневековых мозгах плотно засела мысль, что большое зло побеждается только очень большим добром.
   А, значит, кто победил - тот добрый.
  -- Намек понял, борщехлёб захлопнул, крышкой не гремлю, - невозмутимо сказал брат. - Виктор, Пётр, Андрей... выбирай... Досифей, Севастьян, Семён... ой, нет, не Семён, Семёна не надо. Олег, Кирилл, Ибрагим...
  -- Севастьян? - предложила я, методом проб и ошибок вычислив, что клинок убирается двойным нажатием на выпуклую звездочку под большим пальцем.
  -- Sevastien... красиво, - одобрил Идио, посыпая чихающего вампирёнка мукой. Затем он выдернул у меня два волоса, быстро завязал их вокруг запястий малыша и, послюнявив карандаш, нарисовал ему на лбу большую руну "джар", над ней - маленькую руну "силь". - Держи его, чтоб уж наверняка, и повторяй за мной слово в слово! - посапывая от нетерпения, он вернул мне ребёнка и принял торжественную позу.
  -- Зачем? - удивились мы с Сашей.
  -- Нана! - радостно сообщил вампирёнок, обнимая меня за шею.
  -- Батюшки мои зверушки, вы собираетесь принять упы... мальца в род или нет? Значит, повторяй! Это немного опасно, но у нас так принято, чтоб батю молнией убило!
   Тут бы мне и обратить внимание на злорадный блеск карих глаз и на странную оговорку, но куда там! Шесть с половиной ложек горлодёра сделали своё черное дело.
  -- Перед лицом Творца Всемогущего и Всесущего, Того, кто сказал, и свершилось, заклинаю вас, боги Истока, великие и малые, и упорно призываю в свидетели силой духа, которое имею по праву рождения, и силой могущества, которое имею по праву избрания... - забубнил Идио. Я жалобно посмотрела на брата. Тот развел руками.
  -- Господи, благослови... Эй, Силы, что движут морями и землями! К вам Хранитель обращается!
  -- ...в том, что я, Дженайна, принимаю к своему очагу и крови своей дитя, что держу крепко и грозно пред ликом вашим...
  -- ...Янина Сергеевна Гордеева, как полноправный гражданин Российской Федерации, имеющий право совершать разные глупости и обязанность помогать Родине исправлять глупости, которые совершает она, я беру этого вампирёныша... в общем, беру.
  -- ...и говорю так: имя ему до конца дней его - Севастийан Гордый!
  -- ...Севастьян... э-э-э... Александрович Гордеев. Число, подпись, печать. Лучше две. Соломонову и от учре...
   Оглушительно громыхнул гром. Я задрала голову вверх. Маленькие пушистые облачка стремительно сползлись в одно большое, заслонившее солнце, и в нём отчетливо проступили контуры ухмыляющегося бородатого лица.
  -- ...ждения, - сипло закончила я.
  -- Услышано, дева! - насмешливо прогремел мощный бас. Облако разорвалось, расползлось мелкими клочьями, и солнце засияло по-прежнему.
   Под пристальными взглядами обозников мы почувствовали себя очень неуютно. Но когда люди и нелюди в едином порыве повалились на колени и принялись неистово биться лбами о землю, бормоча молитвы, стало ясно, что камнями и палками забрасывать нас не будут. Наоборот, нас любят, за нами пойдут, хоть к волку в пасть, хоть в Ведьмины горы, хоть в страшные Изморы. Потому что мы - истинные воины Света!
   И ничего, что один из нас семург, у которого "Тьма-мама, не бойся, я с тобой!" вышито огромными рунами на куртке, рубашке и даже штанах.
  -- Это они нам поклоны бьют или у них падучая? - риторически спросил Идио.
  -- Вот это выплеск! - восхищённо пробормотал Саша. - Я уж думал всё, звездец котёнку, а ещё и обошлось.
  -- Нана, - вампирёнок уверенно ткнул в меня пальцем. - Яня, - он указал на себя.
  -- М-м-мандрагорова кочерыжка, что это было? - пролепетала я.
  -- Это же мои слова! - возмутился Идио и, не удержавшись, наябедничал: - А ты клятву по-эльфийски прочирикала! Ошиблась, наверное... А я вообще не при чём!
   Мы не поверили, но на допрос с пристрастием времени не было. Нас ждал славный город Изморы и славные тамошние жители.
  
   Свиррел, который, как большинство эльфов, обладал удивительной способностью выходить сухим из воды, следил из-за деревьев за дорогой, старательно смачивая целительным бальзамом рану на плече. Стрела, которая нанесла её, исчезла, но рана осталась и саднила нещадно. Он наблюдал, как Хранители и их ручной оборотень едва не пинками поднимают коленопреклонённых обозников, как рассылают их с поручениями, грузят на телегу тело вампира и устраиваются сами, как обоз, наконец, снимается с места и медленно удаляется на север. Скоро о недавней схватке напоминали только несколько свежих могил у обочины и курящаяся куча трупов в обрывках черной формы.
   Полуэльф тяжело вздохнул, вспомнив безвозвратно потерянный лук.
   "Пора менять работу", - сурово сказал он себе и направился в лес, на ходу спарывая с куртки белую длань.
  
   Интермедия. Маленькие радости.
  
   Представим, что я - это совсем-совсем не я!
   Винни-Пух
  
   Сначала была только темнота и голоса. Сотни, тысячи, десятки тысяч голосов. "Бедный мальчик! - шептали одни. - Такой Тёмный, такой молодой и глупый..." "Только понюхал запах свободы и сразу отравился!" - подхватывали другие. "Но человеку не может выпасть ноша больше, чем он способен нести!.." - возмущались третьи. "Где ты видишь человека? К тому же, с его арранвель..." "С такой арранвель и день как год, зайцы как овцы, овцы как слоны, а слоны как пароходы!"
   Потом голоса замолчали, и из темноты, прихрамывая, вышел сгорбленный карлик с длинной бородой. Он стащил с головы красный колпачок, погрозил мне узловатым пальцем и наставительно сказал:
  -- Поскорее обзаведись принцем. Или, на худой конец, принцессой. Это же тхор знает что такое: недели не прошло, а тебе опять гроб хрустальный подавай!
   В лицо ударил свет, такой яркий, что я на миг ослеп и почему-то оглох, а затем...
  -- Что такое? Что это? - растерянно пробормотал я, оглядывая странного вида комнатушку, наполненную странного вида предметами, с ещё более странным пейзажем за окном. К пейзажу - минимум зелени, максимум камня, высоченные дома, подпирающие верхушками небо - упрямо клеилось слово "индустриальный", подслушанное в голове одного чародея. И похожая картинка в той бедовой голове частенько вертелась, с тревогой понял я, и прислонился к стене: ноги отчего-то начали подкашиваться.
  -- И не в ухо и не глаз, догадайся-ка с трёх раз! - пропел девичий голосок, застекленная дверь распахнулась, и в проёме возникла Янина Сергеевна собственной персоной. С нахальной ухмылкой на веснушчатом личике и красно-желтом одеянии, покрой которого заставил бы покраснеть даже горгула. Вроде бы та же, но не та - тоненькая, хрупкая, как цветок, заострённые ушки нахально торчат из копны лиловых волос, громадные желтые глазищи и какие-то неуловимые изменения во всём лице. Вполне нелюдском. - Как тебе мой поясок?
  -- А юбка где? - тупо спросил я, разглядывая её ножки.
  -- Что ты понимаешь, это же Моооода! - возмутилась она, мило выпятив губу, бухнула чайник на странную тумбу с железными блинами на крышке и громко позвала: - Эй, ребятки, заходите!
   И ребятки зашли. Точнее зашёл маг, а перед мордой оборотня дверь сама собой захлопнулась. Толстяк отвалил челюсть, через секунду - дверь и мячиком вкатился в комнату. Та как-то сразу стала очень тесной и уютной.
   Чародей ехидно сверкнул синими глазами, в которых не было ни радужки, ни белка. На его скулах проступали чешуйки, волосы по-змеиному шевелились.
  -- Как говорится, велкам, Зима, - ухмыльнулся он. - Милости прошу к нашему шалашу. Я бы сказал, что рад тебя видеть, но мне не хочется.
  -- Сдохни, - без обиняков заявил оборотень, плюхаясь на диван. В коротких пёстрых штанах и обтягивающей пузо безрукавке с изображением круглолицей девицы и семи карликов (третий слева носил знакомый красный колпак) он ещё больше напоминал пончик. - Что, не ждал? А мы приперлись!!!
  -- Чтобы меня добить? - чувствуя себя идиотом, выдавил я.
  -- Та не! Так, мимо пробегали, - поспешила успокоить меня троица.
   Я в полной прострации переводил взгляд с ведьмачки на чародея, с него - на оборотня, а с него снова на ведьмачку, не зная, что делать и что думать. И, не найдя ничего лучше, решил воспользоваться старым проверенным способом: отзеркалить чародея. Не так это было просто, если честно, но, по крайней мере, легче, чем пробивать защиту Ока Эскады или заглядывать в водоворот ведьмачьих мыслей. Я сосредоточился, привычно пытаясь зацепить разум Тирона ментальным щупальцем, и оцепенел - вместо обычного потока ощущений, воспоминаний и мыслей, на меня обрушилась пустота. Словно в голове мальчишки не было ничего. Словно не было самого мальчишки.
   Ведьмачка, оборотень и чародей понимающе переглянулись.
  -- Зима, почему бы тебе не присесть, не выпить чаю и не обсудить всё спокойно, сесть, я сказала, - произнесла моя арранвель так ласково, что я немедленно рухнул на ближайший стул. Она одобрительно кивнула и принялась вынимать из большого белого шкафа тарелки со съестным, какие-то банки и ёмкости и расставлять их на столе.
   Чародей поставил передо мной чашку, заварочный чайник, молочник, положил ложку и радушно придвинул корзинку с румяными булочками.
  -- Черный, зелёный, травяной? С лимоном, без? Сколько кусков сахара? - деловито осведомился он, снимая крышку с сахарницы.
  -- Убейте меня кто-нибудь, - прошептал я.
  -- Нет, нет, пускай живёт! - возмутился оборотень. - И желательно в муках!
  -- Успокойся, Зима, - проговорила Яна, нарезая сыр ломтями. Нож мелькал в её руке, как молния, взмахи сливались в одну сияющую дугу. - Мы не то, что ты видишь. Собственно говоря, тебе только кажется, что ты нас видишь. Мы - порождения твоего больного разума, для удобства общения принявшие вид самых близких тебе людей.
  -- И нелюдей, - добавил оборотень, кидая в свою чашку семь кусков сахара.
  -- Но ты нас не бойся! - Яна поставила тарелку с сыром на стол. - Мы не страшные. Почти.
  -- Ты что ни слово скажешь - прямо Щепкина-Куперник, - съязвил непонятно на что обиженный чародей, жуя булочку. - Бойль-Мариотт! Мамин-Сибиряк!
  -- Позвольте, у меня вовсе не больной разум! - возмутился я. Чародей просиял. Ведьмачка и оборотень снисходительно улыбнулись.
  -- Ну, сказанул! - томно протянула Яна. - Салют, Кворриваль Остроглазый, Хранитель Рубежа, лютый враг коммерсантов, негоциантов, контрабандистов и прочих неплательщиков таможенных сборов! Вот только ты не забыл, с кем общаешься, а?
   Я взглянул в её насмешливые, спокойные янтарно-желтые глаза и, неимоверным усилием подстегнув отупевшую память, вспомнил.
   Дженайна шагает неторопливо, размеренно, а меня тащит за ней, как ослика за морковкой - так и надо, будешь знать, как ведьмачкам под кровные долги подставляться! Короткая схватка с ведь... фэстерами Серебряной Длани - кровавая и беспощадная, как троллий праздник урожая. В том, что "клешней" порубили бы так или иначе, сомневаться не приходилось. Равно как и в том, что меня покрошили бы на салат "Вампирий особый", если бы не этот мохнатый стервец Идио. Горгулья! Стая горгулий! Я дрался бок о бок с оборотнем! Едва не поблагодарил его! Не сумел вызвать даже тени раскаяния на мордашке нахальной Светлой пигалицы, которая вторично подставила меня под кровный долг с той же ловкостью, с какой ломала фэстерам шеи! И, словно этого недостаточно, не сумел даже умереть по-вампирьему! Но кто бы знал двести лет назад, что мне пригодится этот проклятый Творцом аркан Жизни?..
  -- Алло, гараж, говорит Москва! Передаём сигналы точного времени! - сооружая себе огромный бутерброд с ветчиной и сыром, окликнул меня Тирон. - Зима, эй-ей, Зима! Ребята, кажется, мы его теряем.
  -- Чем бы дитя не тешилось, лишь бы вовремя опохмелялось, - равнодушно буркнул перевёртыш, запихивая в рот пирожное.
  -- Так не пойдёт, - безапелляционно заявила Яна, снимая с раскалившегося "блина" свистящий чайник и разливая по чашкам кипяток. - У меня, например, и своих дел полно, кроме как его глюки разбирать. Зима, сладкий мой! Ты в коме или где?
   Я уставился на отражение собственного перекошенного лица в сияющем боку чайника, кулаки конвульсивно сжались. Меня боялись, уважали, ненавидели, мной восхищались, но смеяться не смел никто! Было бы это только из-за долга, я бы привык. Долг - это просто, понятно и почти не страшно. Но ведь забывала, ведьма малолетняя, забывала о нём то и дело! И не будь долга, вела бы себя точно так же!!!
  -- А если с нами, тогда, может, приступим? Ты пей чаёк, пей, а я пока буду туман развеивать над грядущим и сбрасывать тебе оперативно-розыскную информацию.
   Я покорно взял чашку, бросил в неё два куска сахара и сделал большой глоток, мечтая захлебнуться.
  -- В другой жизни... - пробормотал оборотень.
  -- Мы могли бы сказать, что ты спишь, - Яна аккуратно помешала ложечкой чай. - Мы бы даже могли объявить, что ты умер. Но ты жив, почти здоров, и если я хоть немного знаю свою двойняшку, проживешь ещё долго. Женитесь, дети мои, и плодите деток с желтыми глазёнками и острыми клычками себе на радость, миру на зависть! - Я едва не выплюнул чай, который в этот момент был у меня во рту. Яна недовольно надула губы. - Я надеялась, что ты подавишься. Не рассчитала... А сейчас ты всего-навсего в отключке.
   Посуда задребезжала, стол подпрыгнул, словно под ним кого-то пнули.
  -- Она сейчас ведьмачка, им навыки риторики ни к чему, - извиняюще проговорил чародей. "Мне и без них неплохо живётся", - пробормотала арранвель, но Тирон, не слушая её, продолжал: - Отключка - это разновидность сумеречного состояния сознания, вызванная прерванным "жизнедаром". Кстати, медитируешь ты паршиво. Учить матчасть надо. Высшее образование - как бутылка недопитая: когда-нибудь да пригодится.
   Неосторожно сделав ещё один глоток, я поперхнулся чаем.
  -- А вот я всё рассчитал, - хладнокровно заметил Тирон.
  -- Если коротко, мы - это ты, - Дженайна со вздохом растрепала лиловые волосы. - Например, я - совесть. То есть, Совесть. Твоя. Единственная и неповторимая, красавица спящая. И если вдруг услышишь "Меня - буди-и-ить?!!" - знай, это я готовлюсь подарить тебе банку варенья, корзину печенья, барабан на шею и щенка-бульдога. Братик?
  -- Я твой Разум, милсдарь Кворриваль тэр Ргаерддаран ис'Тоархашт из дома Шаэндарт... и как ты только в двери пролазишь с таким именем! - чародей отвесил мне шутовской поклон. - В дебри этики не углубляюсь, высокими чувствами не интересуюсь. Моя область - логика, интеллект, проверенные факты и гениальные идеи, как вылезти из того навоза, в который ты влипаешь, когда обо мне забываешь.
  -- Я, придурок, твой Страх, - невнятно пробубнил оборотень, который под шумок успел схарчить все шоколадные пирожные и теперь доедал ванильные. - И ведаю тем, чего ты боишься, чего опасаешься, всеми грязными маленькими секретами, что таятся в дальних уголках твоей черной душонки. Бойся, упырёк, бойся. Это присказка, не сказка, сказка будет впереди.
  -- Вы серьёзно? - кое-как выговорил я. Они согласно закивали.
  -- Угу, - сказал Я... Совесть. - Это серьезно, как инфаркт.
  -- Ты так объясняешь, что его в самом деле инфаркт хватит, - одернул её Разум.
  -- Не хватит, - с сожалением возразил Страх. - У него хорошее сердце. Крепкое. И стучит так ровненько: ту-тук, ту-тук... Зато когда он к другим подходит, особенно к людям, у них сразу третья передача включается. А у некоторых бац - и ферзя в дамки.
   Повисло молчание, нарушаемое только бряцаньем ложек, скрипом стульев и негромким чавканьем. Я размышлял, что ответить, о чём спросить и что нужно сделать, чтобы вернуться туда, где эти трое - те, кто они есть, а не фокусы моего подсознания, а радушные хозяева жевали и переглядывались, даже не заботясь делать это незаметно. Но когда Совесть выхватила из рук у Страха последнее пирожное, задумчиво пробормотав: "Нэ сдим, так понадкусюю", положила его на своё блюдце и принялась сооружать из салфетки не то цветок, не то курицу, Разум нацепил на нос очки и достал из воздуха газету, а Страх пощупал раздувшееся пузо и со вздохом вытянулся на диване, я заподозрил неладное.
   Я кашлянул. Меня проигнорировали. Я кашлянул громче. Меня проигнорировали снова, улыбаясь чему-то своему, сокровенному. Не выдержав, я стукнул кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули и зазвенели, а одна даже упала. Но не разбилась - перевёртыш подхватил её у самого пола.
  -- Объяснений! Я требую объяснений! - крикнул я.
   Совесть словно этого и ждала. Она вскочила, смахнув курицу со стола, вытянулась в струнку и звонко щёлкнула трёхвершковыми каблуками.
  -- Слушаюсь и повинуюсь! - отбарабанила она. - Разрешите облажа... в смысле, доложить, товарищ главначнадмыс! Ешь ананасы, рябчиков жуй, сегодня твой день рожденья, буржуй! И смело посылай всех к терапевту! Ты в отпуске!
   Ситуация уже внушала не какие-то смутные опасения, а самый настоящий ужас.
  -- Что?
  -- "А счастье было так возможно!" - сказал один семург и эту мысль на шею нам повесил, - язвительно фыркнули с дивана. - Плотно мой двойничок его приложил...
  -- Ступор прибыл, проходите на посадку, - не отрываясь от газеты, заметил Разум.
  -- Зима, ты думал, ты куда попал? В литературный клуб "Вербарий"? - Совесть оперлась кулаками о край стола и нагнулась ко мне, оставляя минимум простора для воображения: декольте у неё было очень глубокое. "Интересно, а у той Яны они такие же?.." - подумал я и до крайности изумился: я, оказывается, ещё и думать способен? - Конечно, по проверенному веками сценарию мы тебя воспитывать, улещивать, увещева... увещивля... что за слово дурацкое! доказывать, как ты неправ, что если не сменишь дорожку, то погибнешь, что мир без тебя не станет лучше, но... С какой стати? Если ты, дожив до трёхсот лет, не понял, что твоё мнение - не истина в последней инстанции, и не научился хотя бы время от времени думать головой, а не седалищным нервом, мы тебе не помощники. Так что воспринимай наше знакомство, как отпуск. Поверь, ТАМ, - она кивнула на потолок, - тебе бы сейчас не понравилось. Сиди, чай пей, болтай, можем в карты сыграть на интерес или раздевание, в шарады или, скажем, в "пойми меня"...
  -- Где я? Что произошло? Как мне вернуться назад?
   Совесть поморщилась. Разум внимательно посмотрел на меня. Страх почесал пузо.
  -- У тебя родственников в Прибалтике случайно нет? - мирно спросил он.
  -- Где я? Что произошло? Как мне вернуться назад? - упрямо повторил я.
  -- Мальчик побежал, но топор догнал, - Разум сложил газету.
  -- Спасибо, мы знаем, что ты здесь самый умный, - обиженно фыркнула Совесть, к моей несказанной радости отодвигаясь и усаживаясь на свой стул.
  -- Эстония атакует, - подытожил Страх. - Съешь булочку?
   Наученный горьким опытом я больше не брал в рот ни еды, ни питья, когда кто-нибудь из них начинал говорить. И, как показало ближайшее будущее, это было стратегически верное решение. Потому что Разум выдал такое, что если бы я ел или пил - непременно подавился бы.
  -- Допустим, мы скажем, - назидательно начал он, поправляя очки, - что поведение в стиле "ах я гадкий, ах, я грязный, неумытый поросёнок" и попытки настроить против себя Хранителей - нелепы. По меньшей мере. А по большей - смешны. Ты покраснеешь и начнёшь бормотать, что они - Светлые, ты Тёмный, у вас ничего общего и прочую ерунду, которой ты их постоянно пичкаешь. Мы на это заметим, что общего у вас-то как раз предостаточно, например, привычка поступать по справедливости, верить в разум и свободный выбор, доверять поступкам, а не словам и не равнять Тьму с добром, а Свет со злом. Что ты к ним привязался, даже к семургу, потому что таких чистых душ не встречал давно, но боишься признаться. Ты вскипишь, начнёшь нести заштампованную ересь о несгибаемых посланцах Света, всегда готовых схватиться с мерзкой тварью из бездны и обязанных ненавидеть Тёмных, потому что они Тёмные. Мы дадим отпор широкомасштабной лекцией по философии с привлечением примеров из жизни и последовательно докажем, что ложки не существует. Но мы бережет свое и твое время, поэтому говорим просто: отдыхай, Зима!
  -- Сегодня будет море крови, - пропела Совесть, подпирая щечку ручкой.
  -- Если у тебя плохое настроение, испогань его другому - сразу станет легче, - заявил Разум, с безумным спокойствием похлопывая по столу сложенной газетой.
   Я встал. Я сел. Я потёр виски. Я почесал в затылке. Я спрятал лицо в ладонях. Я посмотрел на их дружелюбные лица и понял, что передо мной - настоящие психопаты.
  -- Надо запомнить, никогда с тобой не спорить, - пробормотал я Разуму.
  -- Верное решение, - одобрил тот, склонив голову набок, точно прислушиваясь к чему-то. - Со мной даже сестра спорить боится. Ну что, полетели? Арриведерчи, друг!..
   Его голос внезапно стал отдаляться и затухать. Комнату окутал густой серый туман, мгновенно поглотив и Совесть, и Разум, и Страх. Звуки застревали в нём, точно изюминки в сдобном пироге, я успел ещё расслышать: "Будем рады, если ты забудешь дорогу назад!", и куда-то провалился. Туман сгустился, превратившись в омерзительную мокрую вату, она заложила уши, накрыла глаза и настырно полезла в нос. "Это наказание за мои грехи, - мрачно сказал я себе. - За все те разы, что я врал, мошенничал, хамил и втыкал врагу нож в спину. За то, что я безрассуден, вспыльчив и угрюм, недоверчив, упрям, и мне легче отгрызть себе ухо, чем признаться в том, что я неправ. Если с малолетства слышать, что судьбами мира движут только выгода, желание взять врага за глотку и нагадить ближнему, в это легко поверить. Просто дракона блошь, как говорит Яна!.. Творец Всемогущий, клянусь, если я выберусь из ямы, в которую сам же себя загнал, я исправлюсь. Попрошу прощения у всех, кого обманывал и убивал, пожертвую своё имущество храму святой Лилы Изморской, усыновлю десять... нет, тринадцать детей! Даже расцелую оборотня..."
   Гнусная, липкая, грязно-серая вата начала разрыхляться, таять, и в окружавшем меня Нигде появилась рука. Маленькая тёплая ладошка бережно прикасалась ко лбу, зачем-то щупала шею ("У меня есть шея!" - с восторгом подумал я), брала за запястье ("У меня есть рука!") и нахально ерошила волосы. А где-то в отдалении слышалось пчелиное жужжание - брюзгливое, монотонное и недовольное.
   Я дёрнул ногой, угодив по чему-то мягкому и тяжелому, помянул насекомое и его родню в интересных позах, и жужжание захлебнулось. Вместо него зазвучал голос - звонкий, как хрусталь, мелодичный и такой красивый, что сердце подпрыгнуло и зарысило всё быстрее и быстрее.
  -- И тебе того же по тому же самому месту, - укоризненно проговорил он, и я заскрежетал зубами, готовый порвать на клочки любого, кто огорчает мою небесную фею. "Ай да я, ай да сукин сын! Ничего не скажешь, молодец! - приплыла откуда-то извне странная мысль. - Она жива! Живаживаживажива!!!" - Идио, ты потом его побьёшь. Сейчас он не отвечает за свои действия, он не мог врезать тебе в ухо пяткой специально, потому что глубоко без сознания... Убери сейчас же этот ножик и заткнись. Яблоком, например. Не опять, а снова. И чтоб никаких мне расистских выпадов.
  -- Жжж жжжжжж... - четко и ядовито, - жжжж жжжж жжжжжжж... - невнятно, но так же ядовито.
   Я хотел ответить гневной тирадой, способной своим пылом вскипятить Ледяные моря, но к губам прижалась чашка, и в рот полилось пакостная жижа, вкусом напоминавшая мышиный помёт. Этого было довольно, чтобы вспомнить себя, сбивчивые ("О, Господи!") неразборчивые ("Господи Боже!"), совершенно невыполнимые обещания ("Господи, ты же не принял мои слова буквально, да, Господи?") и ЕЁ, конечно. А, вспомнив - выплюнуть мерзкое пойло.
  -- Упырь тупорылый! Верблюд дистрофичный! Прямо в морду! - возмутился другой голос, который я узнал моментально. Послышалось тихое потрескивание, а потом ещё дымком потянуло.
  -- Вжужужужужужу...
  -- Погасить. Заткнуться, - скомандовала Она. На глазах лежало что-то мокрое и холодное, и я не увидел - почувствовал Нить, что тянулась от меня к ней. Её я слышал благодаря Нити, всё правильно, но, рхат нэн эве, какого мгляка я слышал ещё и Тирона?! Ему я ничего не был должен! Вечно у этих Хранителей всё левой пяткой через правое ухо! - Всего одна порция осталось, придётся, видно, по эльфийской методе... Что ты ерзаешь?
  -- Я за то, чтобы дать ему и это тоже, - шуршание, шелест, звон.
  -- Если я вколю ему ещё и ларозепам, он успокоится навечно.
  -- А вот...
  -- Читать умеешь? Латынью по стеклу написано: "эритромицин". Это антибиотик. Используется для лечения сифилиса.
  -- А. Ну, тогда, наверное, не надо. Ладно, давай по... хе-хе... эльфьей методе... хе-хе... пои страдальца бодрящим зельем. Должны же быть в жизни маленькие радости?
   Мягкая, удобная подушка, на которой лежала моя голова, неуверенно заерзала, и к моим губам крепко, настойчиво прижались чужие губы.
   "Опять?! Она совсем обнаглела!" - возмутился я, открыл рот, и в него немедленно полилась смердящая отрава, которую только Тирон и мог назвать бодрящим зельем.
   Сознание снова померкло.
  
   Июль. Жара. Просёлочная дорога. Две колеи, выбитые копытами лошадей и колёсами до каменной твёрдости. Несколько телег, нагруженных мешками, тюками и бочками - торговый обоз и при нём десятка три людей и нелюдей торгового сословия, охраны и просто путешествующих, как говорят в одном из отражений Истока "из варяг в греки". Не слышно ни песен, ни смеха, лица у всех печальные, но исполненные непонятного внутреннего смысла. На людей словно свалилось что-то необыкновенное и значительное, но они никак не могут решить: награда это или наказание. Как атомная бомба - забавно дрожат эти господа в дорогих костюмах, когда твой палец лежит на красной кнопке, но ведь может и в самом деле рвануть!
   И очень часто взгляды путников устремляются на третью от головы обоза телегу, на которой с большим комфортом расположилась пёстрая компания. Трое парней, при виде которых вспоминаются три брата из сказки - Утро, День и Вечер, лысый малец одного года от роду и девушка. Взъерошенная, как только что подравшийся воробей, конопатая, курносая. Не красавица - глаза могли бы быть побольше, черты лица помягче - но что-то в ней такое есть...
   Сидящий на козлах мужичок с сизым носом и тонкими усиками, который время от времени вскидывает голову, басом переспрашивает "Чаво?" или "Чаво надыть?" и снова погружается в полусон, за разумное существо не считается.
   Девушка с заметной неохотой отрывается от губ бессознательного "Вечера", метко сплёвывает в придорожную траву что-то серовато-зелёное и пытается, насколько позволяет тряска, устроить себя и парня поудобнее.
  -- Плохо выглядишь, ведьмусь, но я, кажется, это уже говорил. И о чём ты только думаешь? - бурчит рыжий мальчишка, носящий доблестное прозвище Тирон, что по-эльфийски значит "возжигающий пламя" и одновременно - "баламут". Он не пироманьяк, но огонь любит и способен метнуть фаербол в ведро с керосином, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Словом, прозвище подходящее, а если учесть, что парень худ, большеглаз и на атлета не тянет - наводящее на определённые мысли. Жаль, но доказать или опровергнуть их нельзя - замечательная наука генетика у Истока неизвестна.
  -- Да вот об этом упыре и думает, - уныло отвечает круглолицый крепыш с целой шапкой пепельных кудряшек. Это де Вил из старшей ветви де Вилов с Вересковых холмов, отпрыск славного рода пустоземских оборотней. Для друзей - просто Идио, для врагов - волчара, перевёртыш, лохмач и обертыш. - Батюшки мои зверушки, и почему, когда он - может, впервые в жизни! - на благое дело решился, тебе непременно надо было пустить всё псу под хвост! Джен, ты же умница, красавица, я бы парсуны с тебя писал, кабы умел, зачем тебе этот упырюга? Он же тебя не... не... недостоин, вот!
  -- Идио, яблочко хочешь? - мирно интересуется девушка с красивым, звонким прозвищем Дженайна - "быстрый разум". Её серые глаза желтеют, зрачки вытягиваются в вертикальные щёлки, и оборотень невольно ёжится. Ведьмаки - профессиональные охотники на нежить и бестий, и хотя он не то и не другое, а Дженайна - его подруга, между семургами и людьми царит многовековое и беспричинное недопонимание. В самом деле, нельзя же считать причиной боязнь всего чужого и непонятного и пару-тройку укра... пропавших овец? Так что вздрагивает Идио по привычке, а ещё потому, что прекрасно осведомлён, какая у подруги тяжелая рука. И нога, если на то пошло.
  -- Я же ради тебя... понял, заткнулся.
   Семург по-детски надувает губы. Злюки... не любят его, не ценят... а он... он же не за себя, за Хранителей радеет, один за всех...
  -- И все за одного, - с улыбкой заканчивает Дженайна, которая, кажется, слышит не хуже кошки. - Так что никуда ты от нас не денешься. Правда, сынок?
   Лысого малыша, который с олимпийским спокойствием пытается огрызть голову деревянному барашку, пока взрослые ведут непонятные беседы, зовут Севастьян. Для краткости - Ян. Дженайне он крестник, Тирону - брат, Идио примеряет роль дяди. Второй дядюшка, Зима, временно зависает где-то между мирами, не ведая, какое счастье ему подвалило. Пока не ведая.
   Телега наезжает на ухаб. Дженайна давится с таким трудом удавшейся улыбкой и пытается незаметно потереть правое плечо. Идио тянется к походному набору целителя, уже изрядно прореженному, Ян - к Тирону, Тирон - к плечу сестры и, прищурившись, делает резкое движение: точно выдергивает или обрывает что-то.
  -- Я красную нитку вытянул, - ни к кому конкретно не обращаясь, заявляет он и чуточку растерянно смотрит на сложенные щепотью пальцы.
  -- Молодец, возьми с полки пирожок, - Дженайна покорно отпивает зелья из выбранной семургом бутылочки. Запах способен уложить медведя наповал, но, судя по гримасе девушки, в сравнении со вкусом это ничто.
  -- Я из твоего плеча красную нитку вытянул, - с нажимом повторяет Тирон, выкидывая не видимую ни для кого, кроме него, нитку в траву и снова щурит глаза. - Ёжкин кот, держите меня семеро, а и тех мало будет... да у тебя тут целый куст! Щупальца какие-то, обрывки, колючки, узелки, нитки... красные, желтые, синие... даже фиолетовые и черные есть! А что, интересно, будет, если я вот эту подцеп...
   Хрясть! Пальцы висящей плетью руки сжимаются в кулак, а в следующий миг кулак встречается с носом горе-чародея - ой-ё-ё-ёй, как больно, но почему через все три щита сразу-у-у?!
   Рука тут же бессильно падает - но дело сделано, и Дженайна виновато глядя на захлёбывающегося кровью брата, выдавливает:
  -- Наверное, это больше дергать не надо.
  -- Мойдя одьня а сю зизь, - флегматично изрекает Ян и возвращается к игре.
   Идио потягивается и, хлебнув из фляги бодрящего зелья, главным и единственным компонентом которого является спирт, переводит:
  -- Как лицо наденешь, береги его, ведь оно даётся в жизни раз всего.
   Тирон покорно глотает остроту, потому что пытается одновременно стряхнуть с пальцев несколько прилипших красных нитей и чёрных колючек, срастить кости и обезболить, а колдовать, когда всю мордаху заливает липкая кровища - это вам не эльфийская дуэль на песнях.
  -- А славно пахнет твоя кровь, чародей, - кровожадно облизывается оборотень, а его спутники вдруг ни с того, ни с сего разражаются дружным хохотом.
  -- Это добром не кончится, - отсмеявшись, уверенно заявляет Тирон, комкает что-то в руках, и, не оглядываясь, швыряет через плечо.
   Здоровенный бугай с перекачанной шеей, что сидит на козлах катящейся следом телеги, тут же снимает руку с колена пухленькой белокурой девицы и яростно трёт лоб. Девица, ничего не понимая, теснее прижимается к кавалеру, но тот капризно кривит губы и с хорошо знакомой ей интонацией произносит:
  -- Ай, отстань, дура, голова болит... И чего бабы только об одном думают?
   Энергоследы дано видеть немногим. Работать с ними - единицам, после очень долгого обучения, но наш чародей и тут умудрился выделиться. Боль и проклятье, которые ему кажутся красными нитями и чёрными колючками, распадаются обычно сразу после того, как их выдирают. Если, конечно, боль не сильная, а проклятье - не слишком мощное. Но скомканные в компактный комочек, они летят... дальше... ещё дальше... И возницы охают, кто-то хватается за голову, кто-то за спину, кто-то за челюсть, кто-то швыряет поводья спутникам и стремглав летит в кусты... успеет, ну, ну!.. Не успел. Огромный черный ворон, сидящий на высокой ветке, разражается возмущенным карканьем, пушистая серая кошка запрыгивает на мешок с шерстью, таращит зелёные глаза и недовольно шипит. Только когда герой оглядывался назад?
   Особенно если он - самый настоящий проклинатель.
   Но при этом Светлый, словно летний день.
  -- Брось, Саня, - как ей кажется, веселым и радостным голоском щебечет Дженайна. - Когда мы отсюда выберемся, ты будешь вспоминать время, проведенное в этом застрявшем в средневековье мирке, как лучшие дни своей жизни!
  -- Это почему застрявшем? - оскорблённо вскидывается Идио. - Наш "мирок" не застрявший и не отсталый, а очень даже прюгрю... прыгры... продвинутый, вот! И в нём, между прочим, не только человеки живут. А вы на своей Земле за две тыщи лет всех нелюдей повывели, прегре... прюгрюссоры!
   Тирон и Дженайна слова аборигена игнорируют.
  -- Если так пойдет дальше, мы отсюда никогда не выберемся, - цедит чародей.
  -- Не будь пессимистом! Да, руки дрожат, ноги холодеют, в глазах темнеет, но я же не делаю из этого трагедию? Кстати, если у меня вдруг начнёт изменяться прикус и побагровеют глаза, не вбивай мне сразу осиновый кол в сердце. Забудь всё, что я говорила, плюнь на осторожность и уложи меня в стазис. А дальше прекрасный принц-некрофил, поцелуй, трансмутация в диарг-дайи... Хотя нет, лучше сразу осиновый кол.
  -- Да я не о том! Мы охранительствуемся со страшной силой! Три дня назад ты бы авис пряный от собачьей петрушки не отличила, и эскадрон от палаша, а сегодня? А я, я сплёл "белый дурман"!.. Ну, почти. Понимаешь? Скоро мы влипнем окончательно, причём ты - быстрее. С твоим-то умением заводить друзей и подставляться под стрелы...
   Хрясь!
  -- Прости, брат, рука сама дёрнулась, - вздыхает гроза всех целых носов, стоящих у неё на дороге. - Давай, я тебя Мандраго...
   "Пострадалец" испуганно отшатывается.
  -- Не надо!!! Я сам!!!
   Он во второй раз залечивает нос "спайкой", и его заметно передёргивает. Накладывать эти чары на уже спаянное и снова сломанное - как ехать на велосипеде без сидения. В памяти чародея прочно обосновалось несколько десятков заклинаний, чар и сглазов, но почему-то среди них нет даже простейшей "лечилки". А Знак бастует, и делиться знаниями не хочет. Есть, конечно, ещё книжки, но... Не то, чтобы парень был ленив или глуп, но в книжках - сплошь Богом проклятые руны, которые созданы только затем, чтобы разрушать его мозг. Это во-первых. Во-вторых - обида и досада: он-то думал, здесь курорт, а вышло - плантация?! Все равно надо вкалывать? Учиться? Ну почему нельзя, как в сказке, ап - и я самый великий волшебник?
  -- Жизнь несправедлива, - точно подслушав его мысли, утешает сестра. - Кстати, эскадрон - это когда гусар много, а та неподъёмная хрень - эспадон. И не авис, а алетт, авис или вралька вонючая - это оч-чень ядовитая дурь, раз понюхаешь и вмиг отбросишь ласты. Самообразовывайся, братик. Просто так только амёбы делятся.
  -- Так ты не против альфа-тестинга? Дашь мне потренироваться в стазисе? - невинно интересуется Тирон. - Всё-таки магистерское заклятье...
   Ведьмачка мрачнеет; она уже и сама не рада, что о нём упомянула.
  -- И, кстати, для справки... не думай, что я сомневаюсь в тебе или в себе, но... Тебе какой гроб?
   Дженайна задумывается.
  -- Хрустальный. Просто, но со вкусом. И никаких белых платьев. Белое придает мне нездоровый вид. Не забудь черкнуть открытку Моргане - пусть бабка порадуется.
   При звуке жуткого имени Идио слегка вздрагивает, но продолжает покрывать свиток пергамента одному ему понятными каракульками.
  -- Сделаю, - торжественно кивает Тирон. - И кол тебе хороший вытешу. Могу даже копьё найти - там, откуда я протей тащил, кажется, было одно. Древко из осины, наконечник серебряный, выдержано в святой воде, изукрашено крестами и натёрто чесноком. Упокоим так, что любо-дорого.
   Янек радостно смеётся и колотит Зиму барашком.
  -- Простите, а почему осина? - одобрительно потрепав "племянника" по голове, спрашивает Идио. - Мара, например, и экимма от запаха бузины с ума сходят, убур и упьер ненавидят орешник и ель. А красный сосунок, диарг-дайи, кольев не боится вообще. Их хоронят под "кланяющимися деревьями", так они и раз, и вдругорядь из могилок выползают, чтоб человечка или кого другого с пути сбить, зачаровать и за... это самое до смерти. Им камней на могилу навалить надо и всё.
  -- Ты это знала? Да? Знала? - чародей буреет.
   Дженайна кивает Идио, как профессионал профессионалу.
  -- Опыт есть?
  -- Угу... - ностальгически вздыхает оборотень. - Один мой предок колдуном стать захотел и чтоб сразу, без труда, без учёбы. Дар-то у него был, а вот мозгов отродясь не водилось. Взял он да и провёл ритуал один... тоже магистерский. Сносок мелкими рунами не прочёл, круга защитного не начертал. Получил, как хотел, силу и память чародея древнего, но в связку к ним ещё и подарочек. С тех пор весь наш род проклят, после смерти в упырьё обращаемся. Чем человек был добрее, тем упырь выходит злее. Как бабуля померла, меня на погост семейный и послали. Полночи камни таскал, чуть пуп не надорвал, а потом ещё полночи бабку в домовину запихивал. Несо... несто... несносительная нынче нежить пошла!
   Янек от неожиданности откусывает ухо барашку и брезгливо выплёвывает его. Дженайна вздыхает. Тирон, покраснев, как варёная свекла, вытаскивает из заплечного мешка потрёпанную книжку и отважно бросается на штурм рунической мудрости.
   Да, можно как в сказке получить всё и сразу. Только почему-то всегда оказывается, что сказка эта - из-под пера мистера Стивена Кинга или сэра Эдгара Алана По. Чародей не против вечной жизни, но приставка "не" ему ни капельки не нравится.
  -- Нана, кази, - требовательно говорит Янек и забирается на колени к Дженайне. - Казьки, нана. Позяюстя?
  -- Сказку? - ведьмачка задумывается. - Будет тебе сказка...
  
   Плотный серый туман колыхался перед глазами, как море в бурный день. Потом чья-то гигантская рука отдернула его, словно полог, и я вновь оказался перед знакомой стеклянной дверью, только с другой стороны, в узком полутёмном коридоре. Дверь была аккуратно прислонена к косяку, и из-за неё доносились приглушенный голоса и смех.
  -- ...пустоземский покер, - разъяснял кому-то Страх. - Простейшая игра, в которую могут играть даже идиоты.
  -- Поэтому я и не играю, - насмешливо отозвалась Совесть.
  -- Тебе я и не предлагаю. Вот погляди: я ставлю десять печенюшек. Теперь ты ставь десять печенюшек.
  -- Ну... поставил... - неуверенно проговорил Разум.
  -- Хорошо. Теперь загадывай любую карту любой масти. От двойки до туза. Загадал? Назови.
  -- Допустим... валет.
  -- А у меня дама, дама бьёт валета, значит, я выиграл! - торжествующе заявил Страх и, судя по хрусту, запихнул часть выигрыша в рот.
  -- Что это за игра?! - возмущенно завопил Разум. - Это же развод! Самый настоящий! Гони мои деньги назад, червяк!
  -- Это пустоземский покер, - прожевав, вежливо уточнил Страх, - а в Пустоземье разводят лучших в мире кроликов. Ещё сыграем? Необязательно в покер. Есть замечательная игра "Секир башка": двое садятся друг напротив друга с топорами и выигрывает тот, кто первым...
   Дальнейшее промедление грозило перерасти в подслушивание. Я осторожно отодвинул дверь в сторону и замер на пороге. Разум и Страх, поджав ноги, сидели на диване, и каждый упрямо тянул к себе корзинку печенья. Совесть в кокетливом белом фартучке, месила тесто так старательно, что мука хлопьями разлеталась во все стороны, стол ходил ходуном, а огромная миска с клюквой подпрыгивала и жалобно дребезжала.
  -- Я всегда считал, что если вампир не понял с первого раза, можно ударить его с другой руки, - не оборачиваясь, произнёс Разум. - Хау ду ю ду, Зима.
  -- Оп-па-па! - Страх от неожиданности выпустил корзину, и та врезала Разуму по лицу. - Посмотрите, кого боги принесли! Снова наш заблудший волк!
  -- Ой, приветик, Зима! - радостно воскликнула Совесть, дубася кулаками ни в чем не повинный кусок теста. - Как дела на воле, то есть в яви? Кого убили? Кого прокляли?
  -- Привет, ребята, - ответил я, ставя дверь на место. - Рад вас снова видеть. Все живы, все здоровы, все в Париже. Хотя я не знаю, где это. Дорогая, а что ты делаешь?
   Улыбка Совести потускнела. Разум поперхнулся печеньем.
  -- Э-э-э... тесто мешу.
  -- А что это будет? - вежливо осведомился я, садясь на знакомую табуретку. Три моих "я" подозрительно переглянулись.
  -- Это будут пирожки с клюквой, - медленно произнесла Совесть.
   Я искренне удивился.
  -- Но ведь мы только что поели?..
  -- Ой, я тебя умоляю! Они же растущие организмы, была бы еда, а место найдётся... - Она забавно наморщила веснушчатый носик. - Что? Никакой колкости или язвительной остроты? Разум, ты что, спишь? - Она угрожающе повернулась к "брату".
  -- Что, Разум? - искренне возмутился тот. - Чуть что - сразу Разум! Я тут не при чем! И вообще!
  -- Всё равно, какой-то наш друг подозрительно спокойный. - Она небрежно вытерла руки о фартук, подошла и, усевшись ко мне на колени, участливо спросила: - Зим, а чего ты такой тихий? Мне даже как-то...
  -- Стрёмно!!! - хором подсказали с дивана.
  -- Не по себе, - беспокойно ёрзая, закончила Совесть. - Что-то случилось?
   Взгляд сам собой нырнул в вырез её платья, и мне захотелось повеситься, застрелиться и утопиться. Но прежде - утопить этих назойливых призраков и их столь же назойливых двойников из яви.
  -- Что-то случилось, - заключила домохозяйка и погрозила дивану кулаком. - Я знаю, что ничего не делала, значит, это вы, мерзавцы мелкие, опять что-то наворотили! А ну, признавайтесь немедленно!
  -- Кто - мы? - непритворно возмутились они. - Как что - так сразу Пугальщик с Умником! Взгляни в наши честные глаза, разве они могут лгать?..
   Я равнодушно пожал плечами.
  -- Это не они. Вы вообще не при чём. Просто...
  -- Человечество достигло нового уровня развития, никто больше не будет грабить, воровать и насиловать, у Истока воцарится мир и благоденствие, а Хранители отправятся в заслуженный отпуск? - предположил Разум.
  -- Нам мозги отформатировало, - уверенно изрек Страх. - Циркулем!
   Хладнокровие и выдержка внезапно приказали долго жить.
  -- Она назвала имя... - пролепетал я, - назвала... она... Господь мой, Творец Всемогущий... она воззвала и было услышано... теперь она... Тьма Великая, помоги!
   Совесть пожала плечами, пробормотала: "И всего-то! А экспрессии - будто жряк за задницу куснул!", чмокнула меня в лоб и вернулась к пирожкам.
  -- Никаких разоблачений? - уныло спросил её Страх. - Они не увидели, какой мы двуличный негодяй? Не узнали об уютных камерах для Особо Почётных Гостей, в которых мы собираемся их поселить... или уже не собираемся? Неужели ни одной грязной тайны не выведали? А-а-а-а!!!
  -- Нет, - отмахнулась Совесть, ловко защипывая тесто. - Это мы кое-что выведали. Наша арранвель дала малышу имя, а кто-то из богов это засвидетельствовал. Вот нам немного и...
  -- Не по себе? - подсказал Страх.
  -- Стрёмно, - припечатала девушка, ставя противень с пирожками в пышущую жаром духовку.
  -- Как говаривал мой великий тёзка полководец Суворов, спускаясь с Альп: "Сюрпрайз, братцы, сюрпрайз!" - заявил Разум, вдумчиво хрустя печеньем. - Это же просто великолепно! Через каких-нибудь десять-пятнадцать лет получим своего собственного ведьмака, а если повезет, ещё и чародея в одном флаконе. Ты не рад, друг?
   Я глухо завыл, спрятав лицо в ладонях.
  -- Безмерно. От радости так и перекосило, - услужливо перевёл Страх.
   Разум так удивился, что даже перестал жевать.
  -- Ты что, больной? Это же круто!
  -- Имя... имя... имя!!!! - вырвался у меня крик души.
  -- Хотя если посмотреть на это с другой точки зрения, конечно... - немедленно согласился Разум. - ОМГ.
  -- Что? Что такое ОМГ? - не понял я.
  -- Oh My God, - пробурчал Страх.
  -- На Всеобщем можно?!
  -- На Всеобщем нельзя, - быстро проговорила Совесть, - но на коркорран могу перевести. - Она часто задышала. - Oh... ooohh... ohhh ja... oh jaaa... ja-ja... jaaaaa... oh mein... ohhh... oh jaaaa... oh mein Gott!!!
  -- Ты больная, - укорил Разум. - Нет, хуже, ты бессовестная!
  -- А я совесть, мне можно, - заверила она.
   Я скрипнул зубами и страдальчески возвел глаза к потолку, моля Творца, Великую Тьму и незабвенную фею Моргану оборвать мои мучения. Разум и Страх только хмыкнули. У Совести достало отваги немного смутиться и, пододвинув ко мне миску с остатками клюквы, предложить:
  -- Зимк, ты клюкву любишь? Если хочешь, можешь доесть начинку.
   Клюкву я в самом деле обожал и потому, не задумываясь, отправил полную ложку ягод в рот. Совесть внимательно наблюдала, как я жую.
  -- Вкусно? - поинтересовалась она.
  -- Угу, ощень... - прочавкал я с полным ртом. - Шпашибо...
  -- Ну вот! Что я говорила! - Совесть торжествующе ткнула пальцем в Страха. - А ты, гад, скотина неблагодарная, всё в миску выплюнул - кислятина, кислятина...
   Я поперхнулся и выплюнул клюкву обратно в миску.
  -- Да что за фокусы! - возмутилась Совесть. - Что, одна я здесь сладкое люблю?
  -- Есть ещё преграды на пути большой и чистой любви, - с ухмылкой ответил Разум, а Страх, дотянувшись, похлопал меня по плечу.
  -- Проваливай, а?.. - искренне посоветовал он.
   И я провалился.
  
  -- В тридевятом царстве в тридесятом государстве так давно, что вряд ли взаправду, жили дед с бабкой в большом и шумном городе у самого синего моря. Только дедом и бабкой их не называли даже внуки, потому что дед пробавлялся тем, что раскалывал нежити головы, как гнилые тыквы (и не нежити тоже - были бы головы!), и звали его Хрыст Тыкволом. А бабке зелёной завистью завидовали красотки вчетверо её моложе, потому что была бабка чародейкой и зелий с эликсирами, особенно гламарии, на себя не жалела. Кудри чернущие, глаза зеленущие, личико как у куклы фарфоровой, румянец во всю щеку... а дальше додумывайте сами, только слюни подберите, вы мне всё настроение рассказочное сбиваете. Звали её красиво: Эсмеральда. Но сказка эта не о Хрысте и Эсме, и даже не о любви.
   Детей у них было пять, внуков пятнадцать, и все в жизни нашли свою дорогу: как Хрыст тварей били, как Эсме чародействовали, королей на престолы возводили, на большой дороге разбойничали... Все, кроме самого младшего внука, Ваньки, по прозвищу Тру-ля-ля. Он то на арфе бренчал, то на скрипке пиликал, то гитаре струны рвал, то в трубу дудел. Если бы дудел хорошо, ему бы никто слова поперёк не сказал, но Ваньке медведь не только наступил на оба уха, но и слона потоптаться пригласил.
   Всему когда-нибудь конец приходит; пришел конец и материнскому терпению. Назвала она его трутнем-беспредельщиком и другими словами поносными... да ну вас, дураки! выхватила у сынка гитару и сломала о голову пустую. А потом ещё мокрой тряпкой по спине хлестнула. Обиделся Ванька и решил доказать родне, что тоже не лыком шит. А что внук охотника решил - то внук охотника сделал.
   Надо сказать, что рядом с тем городом не только море плескалось, но ещё и лес стоял, дикий-дикий, страшный-страшный. В стародавние времена в самой его чаще некроманты возвели замок, и забавлялись там с черными силами, пока однажды лютый демон не вырвался на волю и не сожрал всех своих хозяев. Но злая сила их никуда не ушла. Она рассеялась по лесу, вошла в деревья, в землю и в воздух и породила тучи нежити. Предположительно, это был более совершенный вариант той самой "рассады", которой попотчевал нас мэтр Аргелл, или массированная трансмутация... Но к сказке.
   Говорили люди, что в замке и по сей день лежат Дары волшебные: кто из заполучит, весь мир к своим ногам бросит. Вот и решил Ванька замок тот лесной найти и принесть оттуда пусть не цветочек аленький, но что-нибудь такое, чтобы все ахнули, а после - от зависти лопнули.
   Собрался он быстро. Стянул у брата кожаную куртку, а у деда - охотничий меч, пошарил в шкафу у бабки и выгрёб всё, что под руку попалось. Даже маленький свёрточек из коробки "Только на крайняк!" прихватил. И пошел.
   Вот идёт он себе, идёт, раздаёт пинки костякам, ревенантам мечом краденым головы сносит, дрекавакам подвывает, а лес все мрачнее становится, всё дремучей. И вдруг видит Ванька - дом не дом, терем не терем, а самый настоящий замок! Окна скалятся пустыми проёмами, почерневшие стены плющ увивает, а над входом демонёнок рогатый, медный, сидит и ухмыляется мерзко. И тишина вокруг. Ни листик не шевельнётся, ни зверь не проползёт, ни птица не пролетит.
   Докурил Ванька цигарку, раздавил её каблуком и спросил себя:
  -- Зачем в замках такие большие двери? Правильно, чтобы я в них вошёл! Злата три ушата, серебра четыре ведра, меди без счёту - простая работа! Сокровища, ау, я иду!
   Ванька не знал, что старый замок не пустовал: не жил в нем никто, зато обитали многие. На его счастье хозяев в ту пору не было дома, не то б оборвалась сказка, не дойдя до кульминации. А так бродил наш герой долго по залам пустым, и никто ему дорогу не заступал. Вылез только откуда-то гуль, и был он такой голодный и злой, что не стал Ванька лясы точить, а поступил с ним по законам военного времени - все мозги наружу. И дальше пошёл. Привели его ноги в кладовые, где хозяева замка держали свой неприкосновенный запас. Посмотрел Ванька на тела, под потолком качавшиеся, понюхал, в ледник заглянул да и сказал: "Нет, это я не ем".
   Пошатался Ванька по коридорам заброшенным, разогнал всех пауков, собрал на себя метров десять паутины, никаких сокровищ не нашёл, зато набрел на столовую, где уже ждал хозяев сытный обед. Пускало в большой железной миске пузыри смердящее варево, стоял в фарфоровой тарелочке томатный суп или что-то очень на него похожее, лежал на блюде только что зарезанный кабанчик. Ванька на варево поглядел - чуть богу душу не отдал. К томатному супу принюхался - позеленел. На кабанчика посмотрел - и возрадовался. Живо затеплил вокруг него огоньки Пирры, и пока мясо пеклось, со словами: "Фу, бяка какая!" вылил за окно содержимое миски и тарелочки.
   Кабанчик испекся быстро, а столешница прогорела ещё быстрее.
  -- Да, нехорошо как-то вышло, - вслух подумал Ванька, отломил у кабанчика ногу, откусил хороший шмат мяса и прожевал. - Хотя нет, в самый раз.
   Оглянулся он и увидел: стоят у камина три стула. Один словно трон царский, другой - как креслице девчачье, а другой и не стул даже - целый диван. Взял Ванька блюдо с кабанчиком, сжег бабкиным кольцом стол, чтобы не портил интерьер и пошел к камину. Сперва сел он на трон, поёрзал да и слез: невелика радость сидеть на троне, если он каменный. Потом сел он в креслице, но оно так жалобно затрещало, что парень испугался и мигом пересел на диван. И стал он кабанчика есть, а кости обглоданные в камин бросать. Поел, спирта из дедовой фляжки глотнул да и уснул, где сидел.
   Сон был сладок, да недолог: причудилось вдруг, словно кто-то за плечо ухватил и тряханул, что есть сил: "Вставй, дурак! Доспишься, сожрут!" Ванька вмиг всё вооружение похватал и уполз в самую дальнюю и тёмную нишу - думать. А ещё - круг защитный бабкиным мелом очерчивать.
   И едва он круг замкнул, как распахнулись двери, и вошли в зал трое людей... впрочем, нет, трое тех, кто когда-то были людьми: иссохший, похожий на мумию старик в черном балахоне, прекрасная девушка с бледной кожей и алыми, как кровь, губами и чудище чуть побольше "Запорожца". Была у него безволосая голова, деформированные челюсти с непропорционально большими клыками, треугольные уши и длинные жилистые конечности с острыми, как ножи, когтями. Угадайте, кто пожаловал? А вот и нет, вендиго. Что за дрянь и как появляется? Сценарий всегда один и тот же: зима, лес, тропы занесло, еды нет, и один из охотников съедает остальных, чтобы выжить. Постепенно он становится быстрее, сильнее, выносливее, но теряет человеческий облик и превращается в отвратительную тварь. Ей нипочём ножи и стрелы, она классно охотится днём и стократ лучше ночью, загоняет жертву, как суслика и пожирает живьём, сначала сердце выдирает, потом печенью лакомится. Убить её сложно, но возможно, надо всего-навсего... ох, простите, конечно же, сказка!
   Старик, который не мог быть никем иным, кроме как мёртвым некромантом, огляделся и злобно прошипел:
  -- Давненько к нам гости не забредали... Что ж вы, гостюшки, по чужим мискам лазаете? Где я ингредиентов наберу? И зачем стул мой опрокинули, крысы помойные?!
   Девушка запрокинула голову так, что длинные черные волосы заструились по спине, как плащ, и позвала мягким и напевным голосом:
  -- Э-эй, гости дорогие, кто выхлебал всё из моей тарелочки? Кто сидел на моём креслице и сломал его? Выходите, выходите, дайте на вас посмотреть, себя показать! Я детишек пью обычно, но ради такого случая сделаю исключение...
   Ванька сглотнул, зарядил арбалет серебряным болтом и без малейшего содрогания и сомнения навёл его девице в сердце. Но тут вендиго огляделся, принюхался и издал жуткий, леденящий душу вой - у Ваньки пальцы на прикладе закостенели.
  -- Где мозгляк, что моего кабана зажарил?! - прорычало чудище. - Где поганец, что жрал в моём доме жареное мясо?! Где тот моральный урод, что валялся на моём диване и весь смял его? Чую, чую дух человечий... ОТДАЙ СВОЁ СЕРДЦЕ!!!
   Ванька арбалет уронил, чуть лужу не пустил, да помог бог - от конфуза уберёг. Одной рукой за амулеты схватился, другой за мел, и внутри круга принялся вычерчивать все знаки магические, какие вспомнить мог или придумать: стресс здорово фантазии прибавляет. Вендиго остановился напротив его ниши, оскалился и раздосадованно взвыл.
  -- Чую дух человечий, а самого человека найти не могу! Неужели был тут, всё покрушил да и ушёл, а дух после себя оставил?!
  -- Человечек, а, человечек, ты здесь? - пришла к нему на помощь девушка. Звенел серебряным колокольчиком её голос и манил, манил, манил... - Выходи, мы не обидим!
   Любой другой человек, не задумывая, кинулся бы в объятья прелестницы, но не таков был Ванька. Красотка красоткой, но когда рядом с ней эдакая тварь, словно вихрь, носится - глазу не уследить - не то, что встать, шевельнуться жутко! Так и сидел герой, как кролик перед василиском, таращил глаза и дышал через раз.
  -- Здесь он, родимый, здесь, - уверенно сказал им лич и, брезгливо обмахнув свой стул рукавом балахона, сел. - Никуда не делся, заклятье на порог только раз потревожено было. Ничего, друзья, сами не можем найти - слугам верным перепоручим! Для чего ещё мы их держим?
   Он в первый раз стукнул посохом о землю - набежали тут костяки-скелетики, пришагали ревенанты мычащие, притащились зомби гнилые. Набежали, сгрудились, на лича преданно уставились.
  -- А ну, слуги мои верные, слуги неперечливые, костяные, безгласые! - гаркнул он грозно. - Отвечайте, а не можете - укажите, да не солгите: где человечишка, что в дом наш вошел без вежества, всё в нём побил-поломал?
   Костяки защёлкали костями, ревенанты замычали, зомби закачались.
  -- Сгиньте, пропадите! - приказал некромант, и твари исчезли.
   Не успел Ванька дух перевести: лич второй раз стукнул посохом о землю - набежала тут нежить рангом повыше. Гули с глумами, баньши с мумиями, аниуки с лидэрками, стрыги с гниляками - много, всех не упомнишь. Набежали, поклонились, на лича уставились.
  -- А ну, слуги мои верные, слуги крикливые да молчаливые, жадные да вечно голодные! - крикнул тот громко. - Не молчите, отвечайте, да глядите, не солгите: где человечишка, что гостем незваным пришёл, да покамест не ушёл?
   Помолчали твари не-мертвые и хором провыли:
  -- Не знаем... не ведаем... не чуем никого...
  -- И какой с вас прок тогда? - разъярился некромант. - Сгиньте, откель пришли!
  -- Не сердись на безмозглых, - примирительно сказала красавица, а Ванька сызнова потом холодным облился. Ох, как он жалел теперь, что вообще услышал о проклятом замке! Как он жалел, что не послушался совета мамочки и не стал охотником на акул! - Ты умных покличь!
   В третий раз некромант стукнул посохом о землю. Набежала тогда нежить другая - альпы и бруксы, драугры и экимму, мары и ламии, вампиры всякие, мертвяки, ерестуны и бараки - чтобы всех перечислить дня не хватит. Да ещё игоша мелкий в толпу затесался.
  -- Эй вы, слуги мои верные, слуги разумные, слуги хитрые да изворотливые! - гаркнул мертвый маг. - Слушайте, внимайте, да не молчите, отвечайте: где тот хитрый червяк, безобразник негодный, что в чужой дом ввалился без стука, без звонка?
   Переглянулись твари, плечами пожали.
  -- Не ведаем, хозяин, не знаем... что мы, сторожа гостю твоему?
  -- Что?! Что сказали? - начал чернеть лицом лич, дева-лангсуир засмеялась негромко и страшно, а вендиго вовсе взбесился и пошел нежить побивать. За руку ухватит - руку долой, за ногу ухватит - ногу долой, за голову ухватит - голова вон летит. А игоша посмотрел-посмотрел, попрыгал-попрыгал, да как забасил вдруг:
  -- Да вот же он, сукин сын, отродье человечье! Вот он сидит и на нас глядит! Ай-я-яй! Хватайте его, бейте, рвите, кусайте! Уй-ю-ю-юй!
   И родился в ладонях старого лича сгусток света ослепительного. Взмыл он к потолку, все тени в зале разогнал, и узрели твари неживые, немертвые отважного Ваньку с мечом в руках и головой между коленок. Он бы и под мышку её сунул, да несовершенная анатомия помешала.
   Но когда подступили тучи голодной нежити к границе магического круга, когда рассыпались все барьеры, и когтистые лапы впились в тело белое, когда кишки посыпались из распоротого живота, а на губах заклокотала кровь, вспомнил вдруг Ванька о свёрточке из бабушкиного сейфа. Сунул он руку за пазуху, вытащил его, на пол швырнул... Яркая вспышка, душераздирающий вой! И после этого в старом заброшенном замке был слышен только холодный ветер. Конец.
   Ведьмачка откидывается на спину, безумно довольная собой и сказкой и отхлебывает из бутылочки среброцветневой настойки. Оборотень шумно сглатывает. Тирон пытается пригладить стоящие дыбом волосы, но безуспешно. Янек фыркает и снова суёт в рот барашка.
  -- Э...э...это... п-п-п-п-просто... н-н-ни с-с-словом с-с-сказать, н-н-ни п-п-пером описать... - начинает Идио, запинаясь на каждом слове.
  -- Я од-днажды "Р-реквием п-по м-мечте" п-посмотрел, п-потом ц-ц-целую н-н-неделю х-х-холодильника б-б-боялся... - подхватывает чародей. - Т-т-еперь в-в-вообще с- с-пать не б-б-буду... Т-ты ч-чему, яд-д-д-рён к-к-корень, учишь р-ребенка?
  -- А что? - искренне удивляется Дженайна, гладя "сынка" по голове. - Неважно, что я говорю, он сейчас в таком возрасте, когда интонация важнее смысла. И неважно, что в сказке: голос добрый, значит, и сказка - правильная!
   Чародей и оборотень подозрительно переглядываются: что-то - то ли задорный блеск в глазах сестры и подруги, то ли чрезмерная уверенность подсказывают, что дело нечисто, но увы! - о маленьких детях они знают не больше, чем аризонские койоты о русских берёзках.
  -- А какова... хмм... мораль твоей, с позволения сказать, сказки? - мрачно спрашивает Тирон.
  -- Не ведьмак - не геройствуй, - уверенно заявляет сестра. - А ещё: не может мой друг оказаться вдруг. Среди нас игош нет. А если найдутся, то проклянут день и час, когда свалились мне, как снег на голову, и очень позавидуют Ваньке... Но хватит о грустном! - Она жестом фокусника достаёт из-за спины небольшой свёрточек. Только что улёгшиеся волосы Тирона снова встают дыбом, Идио едва не спрыгивает с телеги.
   Дженайна спокойно разворачивает свёрток. В нём лежат пирожки.
  -- Тебе это нравится? Да? Нравится?! - истерично возмущается Тирон.
  -- Да, - честно признаётся она. - Должны же быть в этой жизни маленькие радости?.. Налетай, ребята!
   И негромко добавляет в сторону:
  -- Среди моих друзей игош нет. Я ясно выражаюсь, Зима?
  
  -- Ясно, ясно, куда уж яснее... вот нахалка! Неужели догадалась?
   Серая мгла рассеялась, и передо мной снова предстала стеклянная дверь - но уже кем-то починенная. Из-за нее доносились приглушенные голоса, и, напомнив себе, что подслушивание до добра не доводит, я храбро толкнул её и вошёл.
   Первое, что я увидел - стоящее на столе гигантское блюдо с горой пирожков. Второе - высоченные стопки белых листов, покрытых ровными рядами рун - на полу, на стульях, на диване и даже на подоконнике.
   Три моих "я" были заняты.
  -- ...Полифункциональный без стабильной формы боевой артефакт восемнадцатого уровня, инвентарный номер 8-314-21, известный так же как протей Виридиля, из спецхрана долины Нирнаэдд... - Совесть горестно застонала, лохматя лиловые кудряшки. - У него описи на полтора свитка! Почему он не мог 8-314-19 вытянуть, а? Тот же протей, но без километрового хвоста!
  -- Да ладно, потом допишешь, - махнул рукой Разум, валявшийся на диване с пергаментным свитком в руках. - Давай хотя бы отмазку подходящую придумаем.
  -- Не могу же я написать "замаскированное под трансфигурацию хищение государственной собственности"! У большинства местных боссов на них и так акульи клыки в два ряда, только эльфов в довесок не хватало. "Хранители Времени, Защитники Света, Оплот Справедливости, совершают неслыханный в своей дерзости налет на эльфийское хранилище запретных артефактов! Удивительно, что Высшие Силы, неотрывно следящие за своими Избранниками, не подарят им толковый словарь, чтобы они научились применять по назначению слова "честь", "совесть" и "долг Хранителя"...
  -- Неплохо, неплохо, - одобрил Страх. - Басни для желтых пергаментов у тебя выходят куда лучше отчетных депеш. "Голос Измор" нам за такую свежую кляузу полсотни золотых отвалит. Уплачивать безвинно обиженным тяжелой Рукой Судьбы придется немало, посему лишними они не будут.
  -- Что ещё за безвинно обиженные? - встрепенулся Разум, поправляя повисшие на одной дужке очки-полумесяцы. - Наказания без вины не бывает! Надо только повнимательнее смотреть и поглубже копать!.. А-а-а, ты прогнозы разбираешь... Ну, и как обстоят дела со Светлой агрессией в солнечных Изморах?
  -- Поджоги, потопы, драки, смертоубийство - два, три, может, десять, проклятья, кражи, - Страх наморщил нос, - нежить, нечисть, много водки, две бочки красного перечного соуса, маленький мантикор по кличке Пушок - всё, как обычно.
  -- И всего-то? Ладно, двигаемся дальше, - Разум сделал большой глоток коричневого напитка, пузырящегося, как игристое вино. - Следующий пункт: убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Пропускаем, смерть объекта произошла ввиду естественных причин, видимость существования поддерживалась путем энергетического вампиризма и каннибалистических действий... да, пишу... "сам виноват"... Дальше, вандализм и надругательство над могилами в особо крупных размерах. Разве такое бывает?
  -- В нашей жизни всё бывает, и даже папороть цветёт, - обрубила Совесть, листая книжку с интригующим названием "Уголовный кодекс". - Н-да, тут надо что-нибудь придумать, иначе голяк. А как вам такое: "...применение дератизационного заклинания, предусмотренного контрактом, дало побочный эффект, о котором местная администрация была предупреждена устно ввиду её тотальной неграмотности..."
   Страх закивал и преданно вгрызся в пирожок.
  -- Тогда остались только объяснения по поводу неспровоцированного нападения на боевиков ордена Серебряной длани, - подытожил Разум. - Ну, милсдари и милсдарыни, напрягите всю имеющуюся фантазию и помогите мне закончить этот отчет на приятной ноте! Куда ты убрала листок с тактическими схемами? Ах да, я же сам его взял... Мама моя родная, тут в общей сложности лет на триста каждому потянет... Ну ладно. Будет счастье, будем жить. Вмешательство с применением табельного оружия было произведено ввиду прямой угрозы жизни гражданскому населению общим количеством тридцать семь человек и нечеловек... ёжкин кот, как их обозвать по-политкорректному?
  -- Ненафы, - с набитым ртом пробубнил Страх.
  -- Алиены? - блеснула эрудицией Совесть.
  -- Иные, - вырвалось у меня.
   Страх похлопал себя по туго набитому животу, подцепил с блюда ещё один пирожок, подумал и с тяжелым вздохом положил обратно. Совесть, притулившаяся на краю стола, посмотрела на меня, как высокородная госпожа, обнаружившая в тарелке слизняка. Разум, не поднимая головы, поправил очки и перевернул страницу.
  -- Ты давно тут? - миролюбиво спросил он.
  -- Да я... - я хотел сказать "Только что пришёл", но вырвалось почему-то: - Достаточно.
  -- Лучше бы соврал, - вздохнула Совесть. - Самовыражался бы ты быстрее, милый... И не стой в дверях, туда или сюда, сквозит!
  -- Ничего потерпишь, - одёрнул её Разум, к чему-то прислушиваясь. - Сейчас точно в явь потянет, это я тебе говорю, а я всё знаю. А ещё наши друзья как раз добрались до погремушки Дрыкка, так что если повезёт, нас куда-то твейссанёт!
   Совесть тоже прислушалась. Потом склонила головку набок, легко спрыгнула со стола и улыбнулась. Я вздрогнул. Никогда не считал себя трусом, но есть три вещи, которых боится каждый здравомыслящий вампир - раненого жульдиха, пещеры Оракула и улыбки ведьмака.
  -- Брат мой, Разумник, - задушевно проговорила девушка. - Вам случайно в голову топор не приходил?
  -- А? - не понял тот. - Зачем?
  -- Сейчас объясню, - мрачно пообещала Совесть.
   В её руке сам собой материализовался длинный белый батон.
  
   Золотое правило телепортации гласит: переместиться чародей способен только в ту точку, где был прежде и где оставил свою метку. Ещё это называется "взять ориентиры". Магическая популяция Истока многочисленна, и перемещение сквозь пространство здесь дело привычное. А ещё - неплохой бизнес. Если, скажем, вам требуется срочно попасть из Зареня в Мокрянец, а в кармане завалялся пяток золотых, телепортист откроет портал за пару секунд.
   Телепортация удобна, надежна, а что до досадных инцидентов с "провалом" и "пропадом"... что ж, глючит даже "Windows". Чем хуже астральные течения и потоки энергии?
   Альтернатива телепортации - нырок сквозь Tweiss, "нигде и никогда" в переводе с эллиона. Люди называют его просто: Другое Место. Нырок быстрее классической телепортации, но и опаснее. Если маг ныряет не "по стреле" - по направлению взгляда - его начальная и конечная метки должны быть очень, очень, очень надёжными. Любое волшебство у точек входа и выхода, и есть шанс улететь на полюс. Или приземлиться в какой-нибудь горе с (бррр!) полными лёгкими камня. А когда меток нет вовсе, путешественникам несказанно повезёт, если обойдётся без отката, свёртывания, кольцевания или расщепа. Одна нога здесь, другая - в Лукоморье, а голова вообще, в Костяполе. Tweiss обожает играть с магами.
   И только самоубийца или Хранитель станет нырять сквозь Tweiss при помощи аарта... впрочем, часто это одно и то же.
   Способ третий - ключ-порталы. Мобильные и стационарные. Перемещающие всегда в одну точку или множество различных мест. Ключ-порталов первого вида - бесчисленное множество. Второго - один. Вернее, одна - Дверь, своим существованием нагло попирающая все законы магии.
   Есть ещё ведьмины круги, пространственные колодцы, Врата богов... способов перемещения немало. Способов защиты от него - куда больше. И коконы-ловушки, и стенки-прерыватели, и крючки, и чары ненаносимости. Одна Пелена Мелинны чего стоит! Окутай ею город и блуждай, сколько захочется в трёх соснах.
  -- Никто ему не позволил бы мага за метками тащить, это раз, - уверенно объясняет оборотень. - Порталом до Мокрянца, и уже оттуда лошадками до Гадюкина - это два. Обратно ключ-порталом - это три! Когда город под Пеленой Мелинны, Ненаносим, то бишь, туда одна дорога - ключ-портал! Проще простого!
  -- ...сказала корова, - язвит ведьмачка. - И где же его ключ-портал сейчас, ммм? Неужели нам пришлось бы тащиться по бездорожью, если бы у него был...
  -- Точно, - подтверждает чародей. - Он тогда тебя за шкирку и поминай, как звали. И от фэстеров сдёрнул бы. Но видите вот, серенькие такие ниточки... эх, ничего-то вы не видите! Короче, слабые они совсем, распадаются легко, значит, ключ-портал, настроенный лично на него, у вампира был, но он давно отдал его кому-то, кому он...
  -- Я бы сказала, кого он... - подхватывает Дженайна.
  -- И кто его... - кивает Идио.
  -- И даже очень...
  -- Достаточно для того, чтобы...
  
  -- Прости, Зима, не мог бы ты зайти попозже, у нас небольшие неприятности... - сквозь зубы процедила Совесть и, метким ударом батона сбила на землю маленького розового бегемотика с крылышками. Стайка его собратьев, что-то испуганно визжа, сбилась в кучку под потолком.
   Когда Ггыр Могучий опустошил Олишену - это были небольшие неприятности, с горечью подумалось мне. Происходящее сейчас меньше, чем на катастрофу, не тянуло.
  -- Оставь в покое мои гениальные идеи! - мечась по комнате, орал Разум, по пятам преследуемый Страхом, вооруженным ещё одним батоном. - Они не виноваты! Я не виноват! Я ни в чем не виноват!
  -- Бей его, бей! - рявкнула Совесть, размахнулась и ловко врезала пробегающему мимо брату батоном по лбу. - Загоняй нечистого на флажки!
  -- Ах, не виноват? - с мрачной радостью прорычал Страх и навесил жертве по затылку. - Негодяй, мерзавец, сволочь! Значит, крикнул Митраше бежать! А наша храбрая невеста только кивнула! И в голову не пришло, куда она может побежать!
  -- За помощью!!! - в один голос взвыли Совесть и Страх и взмахнули батонами.
  -- Как вы можете! Вы, мои родные братья... и сестры! - прикрываясь руками, заныл Разум. - Вы, которых я люблю, как себя! - Совесть и Страх кивнули и снова треснули его батонами. - Это же не наш метод!!! - И с этим они не стали спорить. - Меня нельзя бить по голове! Меня вообще нельзя бить! У меня... у нас сегодня день рождения! А мы забыли! И... блииин, мы продули-таки ему Кандар!!! - заполошно взвизгнул Разум, и экзекуторы замерли от неожиданности, а меня прямо-таки перекосило. Продул!!!!!!!
   "Сколько-сколько тебе лет?! - вспомнился насмешливый голос. - Эх, малыш, считать дни рождения, когда тебе слегка за тридцать, весело, но вот стукнет триста тридцать, да ещё если компания попадется подходящая... забудешь напрочь! Спорим? На что? И не жалко тебе фамильный меч? Эх, дурачок..."
   Совесть опустила батон и задумалась.
  -- Знаешь, а ты прав, - неожиданно спокойно ответила она и откусила кусок от своего оружия. - Некрасиво бить вампира батоном по голове в его день рождения. Дорогой мой, - она повернулась ко мне, - сочувствую твоему горю. И вижу, тебе надо говорить прямо, криво ты не въезжаешь. В Изморы! Живо! Марш! Бегом! Делай, что сказано было! И меня, меня слушай...
  -- ...потому что это единственный способ разыграть карту "а, может, нет", - закончил Страх. - Зуб даю. Даже два.
   Три пары глаз - серые, синие, карие - уставились на меня, и воспоминания накатили с новой силой. Двести лет прошло с тех пор, как один сопливый вампир, точь-в-точь как сейчас, таскался за парой Хранителей по городам и весям и твёрдо знал: восстанавливая справедливость, где-нибудь да и нарушишь закон, а исполняя долг перед Родиной, станешь врать ей напропалую...
   И опять? Всё с начала?!
   О, мать моя родная, роди меня обратно... За что мне это! Творец, хоть ты что-нибудь сделай! Порази их всех молниями! Или меня! Что, нет? Ух, сволочь ты! Сволочь! Ненавижу! Всех ненавижу! Ненавижу Яну! Ненавижу Тирона! Ненавижу Хранителей! Ненавижу мерзавца де Вила, да пожрет его кишки короста, да свалится он в яму, утыканную сучковатыми кольями! Ненавижу Митрашку! Ненавижу Гадюкино! Ненавижу Изморы! Ненавижу Пустоземье! Ненавижу жизнь, которая постоянно вытирает об меня свои грязные ноги! Почему я не свернул себе шею, свалившись с той крыши?!
  -- Не знаем... наверное, судьба такая! - сообщили мне.
  -- А если Совет будет против?
  -- Сейчас! Раз мы решили, значит, всё будет! - обрубил Разум. - Скажут: "Чего только на этой границе не нахватаешься!", а если у кого вопросы возникнут, сразу ко мне посылай. Я так пошлю, вовек не дойдут.
  -- К вопросу о тебе, - плотоядно улыбнулась Совесть. - Пугальщик, дай-ка мне тот замечательный фруктовый рулет... Вот тебе, мерзавец, получи! - И она снова съездила Разума по макушке.
  -- Это же не наш метод! - горестно застонал тот. - Я буду жаловаться! Я буду жаловаться в Высокий трибунал! Я буду жаловаться Оракулу!..
   Такого дикого хохота потусторонний мир ещё не слышал. Дверь вздрогнула, заскрипела и повисла на одной петле.
  
  -- ...только это всё равно Кружало Рединки.
   Тирон рассеянно вертит на пальце цепь, на которой висит медаль с откушенным бочком. Янек с восторгом следит за ним.
  -- Это Акраханский Грызь, - возражает оборотень.
  -- Кружало Рединки, - настаивает чародей. - Видишь трещинки? Это отметины для вспышковых заклинаний. Чем шире трещинка, тем...
  -- Это Акраханский Грызь, а трещинки - это просто трещинки! - упорствует Идио. - Кто тут семург, мандрагорова кочерыжка?
  -- А кто тут чародей, ядрён корень?!
  -- Говорю вам...
  -- А я говорю, нет.
  -- Да.
  -- Нет.
  -- Заткнитесь оба, и так от вас голова, как кочан! - стонет свесившаяся через бортик телеги Дженайна. Лицо у неё зеленовато-серое: бедняжку совсем укачало. - Идио, дай анальгина. И не ври, что нет, у тебя всё есть.
  -- Даже я знаю, что мешать лекарства с алкоголем вредно, - роняет чародей.
  -- Угу, - мрачно откликается ведьмачка. - Но башка трещит, а Мандрагора не долбит. Вот спасибо, волчик мой! - Она вытряхивает из пузырька три таблетки: две глотает и тут же запивает среброцветневой настойкой, а третью запихивает в рот вампиру. - А эта штука - телепортационный амулет. Даже я это знаю.
  -- Да ну? - недоверчиво щурится Идио. - И не корми упыря зельями редкими, не корми! Последнее вытрясаешь - и для кого?!
  -- Тебя если потрясти, столько всего натрясется, вертолёт "Черная акула" собрать можно, и на зенитно-ракетный комплекс "Игла" останется...
  -- Это не может быть амулет! - перебивает её чародей.
  -- Но это он.
  -- Нет!
  -- Да.
  -- Если бы это был амулет, мы бы уже стояли на краю Изморского леса! - в запальчивости рявкает Тирон. - Это Кружало Рединки и точка!!!
   Звучит тихий хлопок... возница, обернувшись, видит только примятое сено и барашка с отгрызенным ухом и недоумённо чешет в затылке.
  -- А чавой-то они? Чавой убёгли? Только ж были... ан нету?! Ну, дела-а-а!
   Он достаёт из-за пазухи сонного голубя, привязывает к лапе крохотный цилиндрик и подбрасывает птицу вверх. Голубь от неожиданности опорожняет желудок ему на лысину и дает стремительный старт на северо-восток. "Гаспажэ Мыргинаде замак тыщищи двирей лична вруки", - значится в первой строке письма.
  
   Сломанная дверь стояла, аккуратно прислонённая к стене, и я вошёл, не постучавшись. Стопки бумаги исчезли, в кухне вкусно пахло солодом и хмелем. Три моих "я", чинно рассевшись вокруг стола, пили пиво из здоровенных кружек, ели солёные сухарики и, словно завороженные, смотрели в висящий на стене плоский прямоугольный ящик - какой-то технический аналог "волшебного глаза". Его передняя прозрачная стенка слегка светилась, и за стеклом были видны высокие башни древнего замка, поросшие зелёной травой холмы и серое осеннее небо. На этом замечательном фоне двое - огромный чёрный дракон и щупленький очкарик - азартно выясняли, будет у дракона сегодня обед, а зрители то и дело восторженно выкрикивали: "Справа заходи!" "Так его!" "Хвостом бей, хвостом!"
   Я почувствовал себя одиноким, несчастным и заброшенным - ровно на пять секунд. Потом Совесть вытащила из-под стола ещё одну табуретку и поставила передо мной кружку с шапкой желтоватой пены.
  -- Что слышно с воли... то есть, из яви? - поинтересовалась она. - Твейссануло?
  -- Мгум, - утвердительно булькнул я пивом. Действо, разворачивавшееся в "волшебном глазе", становилось всё более увлекательным. Очкарик на неуправляемой метёлке носился по воздуху со скоростью бешеного воробья, ловко уворачиваясь от клыков и когтей дракона.
  -- Тирон! - Разум радостно заблестел очками. - Малыш такой ответственный...
  -- Не то, что некоторые... - в сторону заметила Совесть.
  -- А? - не понял Страх.
  -- Дорогой мой брат Пугальщик, мне кажется, или нас пытаются задеть?
  -- Не согласен, Разумный мой брат, это просто мысли вслух. Да, Совесть?
  -- Вы лучше подумайте, что ребята сделают, когда у Чёрного камня вынырнут.
  -- Если они вынырнут в камне, всем нашим проблемам конец, - махнул рукой Разум. - А если около и попытаются пройти сквозь барьер, то тут два варианта: либо как-то просочатся, либо снесут всё нафиг. В любом случае, наше дело - сторона.
  -- Какая сторона?! - привстала Совесть. - У тебя совесть есть?!
  -- Нет, - честно признался мальчишка. - Зачем, у меня ты есть.
  -- Ах ты...
  -- Эй-ей! - вмешался Страх, шумно отхлёбывая из своей кружки. - У нас брифинг или киносеанс? Дайте посмотреть фильм спокойно! Хочется же узнать, свернёт парень себе шею или выйдет в короли!
   И, вытянув к "волшебному глазу" руку с маленькой черной коробочкой, он демонстративно прибавил звук. Совесть и Разум, мгновенно успокоившись, опустились на свои табуреты, и я заподозрил, что ссора была разыграна исключительно для меня.
  -- Мальчики... - укоризненно проговорила подруга лохматого очкарика.
  -- Ну вот! Кто опять уволок у меня пирожки? - сердито пробормотала Совесть. - Руки бы пообрывала...
   Глава 2. Дорога, дорога, ты знаешь так много...
  
   Род мой крепкий - весь в меня,
   Правда, прадед был незрячий,
   Крестный мой белогорячий,
   Но ведь крёстный не родня.
   NN
  
   Саша:
   Мы сидели у подножия огромного черного камня, похожего на свернувшегося клубком дракона, а прямо перед нами шелестела листвой осиновая рощица. На юге и востоке расстилалась вересковая пустошь, на западе лежала длинная холмистая гряда. Рядом с камнем Пустоземский тракт распадался надвое: одна, широкая, наезженная ветка убегала дальше на север, к Ведьминым горам, другая, порядком заросшая, сворачивала в рощу и сразу же, как по волшебству, исчезала за деревьями.
  -- Но ведь получилось, - ни к кому не обращаясь, произнес я и потёр ноющий затылок: оплеуха у злой, как оса, сестрёнки вышла размашистая. - Получилось же. Никого не потеряли, ничего не обронили, а главное, вот он - Изморский лес!
   Друзья и родственники многозначительно промолчали.
  -- Я не понимаю, - выцедила Яна. - Где. Ты видишь. Лес. Саня. Братик.
  -- Да вот же! - я ткнул пальцем в серебристые стволики осин. - Вот же! Что такое Пелена Мелинны? Заклинание, создающее участок расслоенного пространства, вот что! Вам виден только внешний, материальный контур, мне - ещё и энергетическая составляющая, а сам город находится в квантовом кармане, где...
   Яна с Идио переглянулись.
  -- А, - лаконично ответила сестра. - Красиво.
  -- Особенно осинки, - ехидно согласился оборотень, незаметно пнув лежащее рядом бесчувственное тело вампира. Это было не совсем спортивно, но после прыжков через Твейсс у юного де Вила всегда портилось настроение и хотелось сорвать его на ком-нибудь. Мы же сами могли сорвать кому угодно что угодно. - Это чтоб фэстерам удобнее было, что ль? Ну как же: идёшь в гости, а подарочек по дороге выломать можно...
   Зима дернулся и коротко застонал. К горлу отчего-то подкатил горький комок, глаза начало заволакивать алым, кончики пальцев сами собой окутались синеватым свечением. "Села ведьма на метлу" я не раз наблюдал в Янином исполнении, и по всему выходило, что талант это семейный. Кстати, отрицательно влияющий на контроль Силы.
  -- Пирожок хочешь? - быстро спросила сестрёнка, доставая промасленный сверток из заплечного мешка. Она толком не знала, откуда таскала их, как это получалось, и почему все они были с клюквой - но разве это было важно? Подумала, представила - и вот он, пирожок, ароматный, горячий, так и просится в рот.
   Я коротко мотнул головой, но мешавшая дышать ярость схлынула.
  -- Пеньки вы, а не друзья! Пелена эта - всё равно, что тарелка суповая, мы стоим сбоку и видим только края, а лес и город - на дне, как вареники. Если пароля не знаешь, можно хоть всю рощицу по-пластунски пропахать, но найдёшь от дохлого осла уши. Только какого баклана они столько межевиков натыкали, а? Тремя соснами, по старинке, обойтись не могли?!
   В фундаментальных законах магии и физики сестренка смыслила мало, зато в психологии и национальном менталитете разбиралась неплохо.
  -- Славянское ведовство, братик, сильная вещь. Но пользоваться им другие народы не в состоянии. Только русскому понятна логика славян.
  -- Почему? - возмутился Идио, что-то записывая на пергаментном свитке.
  -- Не влезай - убьёт, - разъяснил Яна. Янек заинтересованно сморщил пухлую мордашку.
  -- Всё равно! - невольно подскочил я. - Узел на узле, ты только посмотри, что они здесь навертели! Внучка за бабку, бабка за дедку, а тряхнёшь за репку, всё пространство карманное так перекрутит, что никаких петель Мёбиуса не надо! Три сосны я, дай Знак, лет через пять-семь... э-э-э... десять ломануть смогу... а эту ерунду хоть сейчас!.. Наверное. Если потренируюсь на чём-нибудь ненужном...
  -- Спасибо, мы знаем, что ты очень умный, - перебила сестра.
  -- И скромный до скрежету зубовного, - поддакнул Идио.
  -- ...но завязывай с экспериментами, слышишь?! Мне бы не хотелось повторить судьбу несчастного котенка, который в результате такого же эксперимента взорвался над Тунгуской, положив начало мифу о падении метеорита!.. И кстати, раз ты так замечательно разобрался, что это, может, заодно скажешь, где вход?
  -- Э-э-э... понятия не имею, - честно признался я, но тут же сверкнул улыбкой не хуже прожектора противовоздушной обороны и старательно размял пальцы. - Котёнок, говоришь? Посмотрим, поглядим...
  
   Воздух содрогнулся от низкого гула, когда огромный огненный шар, немного не долетев до деревьев, вдруг распустился алым цветком, и над макушками осинок возникло серебристо-зелёное сияние. Я почесал переносицу и сформировал на ладони второй, ослепительно-белый шар.
  -- Любопытно. А если так?
   Не долетев до деревьев, как и его предшественник, шар рассыпался ворохом сияющих радужных искр, серебристо-зелёное сияние стало ярче, и на несколько мгновений трансформировалось в полупрозрачную полусферу, накрывавшую всю рощу. У её подножия, чуть в стороне от того места, где в рощу входила дорога, отчетливо виднелось черное пятно, похожее на раздавленного паука.
   Я хлопнул в ладоши, со смаком показал лесу "от локтя" и "от плеча" и довольно уверенно исполнил несколько па брейк-данса. Сестра неодобрительно взглянула на него, потрогала перевязанное плечо и, пользуясь случаем, украдкой отхлебнула из бутылки с настоем ацеласа.
  -- Вот ты где, поганка... - прошипел я, - тогда с обеих рук... Ян, давай Блату и Серп на счёт "три"! Три!..
   Воздух застонал, земля содрогнулась, с деревьев начала облетать листва. Черный камень заворочался, словно настоящий дракон, и недовольно затрещал.
  -- Вот так всегда, - обиженным полушепотом сообщил Идио вампирёнку, порученному его заботам. - Им - забавы, а бедному семургу одни шишки! Дожил, нянчусь с каким-то...
  -- ОН НЕ КАКОЙ-ТО!!!!!!!! - на слух Яна по-прежнему не жаловалась.
  -- Ладно, ладно, нянчусь с этим чудом природы. А кто виноват? Кто? У-у-у, мандрагорова кочерыжка, глаза бы мои тебя не видели, кровосос-тунеядец!
   И он злобно пнул в бок бесчувственное тело Зимы.
  
   Хранители и не подозревали, что по ту сторону Пелены Мелинны уже десять минут - с тех самых пор, как барьер начал тихонько подрагивать - шла спонтанная эвакуация жителей. Проще говоря, лесная жить и нежить с испуганными воплями разбегалась кто куда. Кем бы ни был психованный бандит (или бандиты), что хотел войти в лес, настроен он был более чем решительно. А, значит, на дорожке ему попадаться не следовало.
   Молоденький, ещё безбородый лешачонок спешно увязывал пожитки в узел.
  -- Говорил ведь дядька, доглядывай, - бормотал он, подманивая Ходячий Пенёк гнилушкой. - Девка сильная, малец при ней, да вьюношев трое - рыжий, белый да черный, все разного роду-племени - коли увидишь, беги, пяток не жалея, целее, мол, выйдет... Эх, я, растяпа, простофиля, размазня, кто же спасёт теперь меня?.. - Он вскочил на Пенёк и пришпорил его пятками. - Но-о, мило-о-ой! Но-о-о!
  
   В том месте, где прежде находился "паук", воздух подёрнулся серебристой рябью, контуры деревьев расплылись и стали нечеткими, и из-за них, словно сквозь тонкую пелену, проступили совсем другие. Рваные края "дыры" слегка колебались, пытаясь сомкнуться, но моё заклинание надёжно (ну, или вроде того) удерживало их на месте.
   Оборотень жалобно покосился на одобрительно кивающих друзей, тяжело вздохнул и с видом мученика, идущего на смерть, протянул руку и робко коснулся ряби. Сначала ничего не происходило, но по мере того, как Идио проталкивал руку вперёд, воздух начал рябить всё сильнее и сильнее, потом внезапно замерцал алым, и неожиданно мальчишка отлетел на несколько метров, как тряпичная кукла, и растянулся на траве - словно кто-то с той стороны Пелены отвесил ему хороший пинок.
  
   Огромный седой жряк втянул воздух носом и, жадно облизнувшись, подобрался поближе к тому месту, где находился проход, и засел в кустах. Спешить ему было решительно некуда, а еда, хоть и невоспитанная, пахла весьма аппетитно.
   "Правильно я сюда зашел..." - подумал он, устраиваясь поудобнее.
  
  -- Tha'reid e tirango... - вдумчиво пробормотал я, переплетая силовые потоки. Со стороны это выглядело как попытка связать шесть свитеров разом. - Вот это то, что я называю "чужой не пройдёт". Пелена Мелинны в полной боеготовности. Пробить не пробил, зато понятно почему... Очевидно, рекомбинационные изменения периферических потоков, вызванные активацией направляющих нитей первого уровня, а может, даже и нулевого...
   Не говоря ни слова, Яна помогла театрально кряхтящему Идио подняться на ноги и не успел я опомниться, как получил ещё одну затрещину, значительно обиднее первой и едва не упустил недоплетенные чары.
  -- Etielva'na rim?! - рявкнул я, скручивая потоки в жгут. - Совсем?! Идиотка! Elkharda! Hulk rio?! Я заклинание держу, а ты... ты... ты... Ударю ведь, как бог свят, ударю, если ты ещё... хоть раз... Повадилась, ёжкин кот, руки распускать! Охранительствовалась... оведьмачилась совсем!!! Тебя лечить надо!!!
  -- У меня боевое ранение, - отпарировала сестрёнка, оттаскивая от "дыры" крестника, тычущего в неё какой-то черной спиралькой, выуженной из кармана Зимы. - А когда я ранена, я неуправляема. И что там упускать-то? Фейерверка пожалел?
   Откуда человек, имевший в своей копилке полдюжины знаков, вредный внутренний голос и обрывочные знания куда, кого и как следует тыкать, знал, что упущенная на данной ступени "стрела небес" превратится в безобидный фейерверк, в голове укладываться отказывалось. Но именно так оно и было.
  -- Была сестра, как сестра! - по инерции продолжал ворчать я. - Ругалась, вопила, нервы клещами тянула, но хотя бы не дралась, а теперь, что ни день - Саше то затрещина, то пинок! А это, между прочим, мой рабочий инструмент!
  -- Задница?
  -- Голова!!!
  -- А тогда представь на минутку, что я полный профан в квантовой физике, теории поля и взаимодействии энергетических потоков и объясни по-человечески.
  -- Чего объяснять, если так и так не пройдём? - я устало потёр переносицу. - Говорил же, тут такая б... - я кинул взгляд на Янека и быстро исправился, - ерунда стоит, что без поллитры не разобраться. И братья по разуму, словно им мало было, ещё столько разной хреновины с фиговиной накрутили, что непонятно, как Пелена до сих пор не схлопнулась и не накрыла разом их городишко, чтоб их и в самом де... умффф!
   Во рту у меня зачем-то оказался пирожок. Идио меньше всего позаботился о том, чтобы сделать это вежливо.
  -- То есть, мы не пройдём, пока не Зимка не очнётся, - подытожила Яна, морщась и потирая висок. - Плохо.
  -- Плохо? - подпрыгнул от возмущения оборотень. - Это же коту клизьм... нет, коту стру... стры... жуть нечеловеческая! Это он, это всё он, подлец, он это подстроил! Говорил же я, гнать его пока не поздно! Ухх, жаль, что сейчас не полнолуние, как взял бы, да как перекусил бы ему глотку! Разнёс кишки по всей пустоши!
  -- Ты же стихийник, тебе не нужна луна... хотя о чём это я! Не пинай его! Ты пользуешься тем, что он не может ответить!.. Сань, а если... - сестрица многозначительно стукнула кулаком по раскрытой ладони, точно расплющивая что-то в лепёшку.
   Я тоскливо вздохнул и мысленно (вслух не осмелился) признался, что такой вариант обдумывал. Если мы с ней объединимся и как следует постараемся, то снести защиту Измор сможем. Но... в 90% случаев при этом половина леса испарится, а я превращусь в слюнявого идиота с выжженным мозгом. В 10% половина леса испарится, но мы с ней выживем.
   Мы с ней. В радиусе двухсот километров.
   Кость была мне не по зубам. Но я не был бы Хранителем, если бы не умел находить выход даже из безвыходной ситуации.
  
   Яна:
  -- Сносить - нельзя, пробить - невозможно, пролезть - вообще helyerth, - тяжело вздохнул братишка. - Вилка, в общем, ведьмусь. Всё, что я реально могу, так это немного отодвинуть защиту - так, чтобы кто-нибудь из вас подошел к ближайшему дереву и пообнимался с ним, слёзно умоляя нас пропу... нас... с деревом...
   Его голос затих. Я подхватила упорно лезущего к дыре крестника на руки и встревоженно взглянула на брата. На его лице было задумчиво-рассеянное выражение, которое, впрочем, быстро сменялось...
   Я икнула. Дежа вю.
  -- Ведьмуся?..
  -- Нет.
  -- Но я же ещё ничего не...
  -- Нет.
  -- Яна, пожалуйста, по...
  -- Ни за что.
  -- Тебе и делать-то почти ничего не надо! Выдави слезу, ты же умеешь, попроси, чтобы защиту по внутреннему контуру ослабили. Чем чёрт не шутит, вдруг ты правда... faro'vaine... и Великие Прародители откликнутся на зов своей дочери и откроют тайные тропы? - В Санином голосе не было и тени насмешки, но дьяволята, пляшущие в глазах, выдавали его с носками и кроссовками. - Авось прокатит, а, Джен?
  
   По другую сторону барьера жряк ещё раз облизнулся, предвкушая обед из четырёх блюд и десерта. "Очень правильно я сюда зашел..." - подумал он.
  
  -- Асфальтоукладчик по тебе прокатит, - буркнула я. Жить хотелось всё больше. А, как известно, хочешь жить - умей вертеться. - Что?! Кто?! Как ты меня назвал?!
  -- Дже... ой! Я имею в виду, Яночка, сестрёнка... Спасибо, я знал, что могу на тебя положиться! В общем, я двигаю. Готовьсь! Целься! Поеха-а-а-ли!
   Он не стал плести сложных заклинаний и выстаивать многоступенчатых схем. Он просто подошел к границе барьера и спокойно мазнул по ней Ключом крест-накрест. Сначала не происходило ничего, но потом земля ощутимо вздрогнула, а Пелена стремительно начала обретать зримый облик и уплотняться, готовясь отразить атаку наглеца. Но Саша не собирался её пробивать. Он добился, чего хотел: прикосновение Ключа отвлекло на себя большую часть защиты Изморского леса. Братишка довольно ухмыльнулся, поплевал на ладони, уперся ими в уже хорошо видимый и плотный барьер и, что есть силы, толкнул его. Чистая энергия сгустилась вокруг него, завиваясь в спирали, древние заклинания начали изгибаться и крошиться под напором тупого хранительского упрямства. И, как это случалось всё чаще и чаще, победило последнее. Пелена содрогнулась, словно от боли, раз, другой, и начала медленно поддаваться.
   Истошный вопль с той стороны барьера: "Спасайся, кто может! Хранители идут!" потонул в ужасающем грохоте и диком вое ветра. Энергетический кокон, окружавший Саньку, заполыхал красным. Брат толкнул барьер сильнее. Маниакальная ухмылка не сходила с его губ.
  -- Он спятил?! - перекрикивая шум, выпалил Идио. Его глаза были похожи на две плошки. Пятнадцатилетний мальчишка не мог влезть в чары, которые создавались поколениям куда более мудрых и опытных магов. Пятнадцатилетний мальчишка не мог просто взять и отодвинуть их, куда ему вздумается. Но семург привык верить своим глазам, а они говорили, что чародей именно это и делает.
  -- Наверное, здоровых-то в Хранители не взяли бы! - прокричала я, но тут братишка, стискивая зубы, решительно сделал шаг вперёд, ещё один, отодвигая Пелену. И я, забыв обо всём на свете - об Идио, о своей ране, о том, что на руках у меня маленький крестник, и что Хранительнице совсем не годиться вести себя как девчонке - подпрыгнула и во всё горло заорала: - ДА-А-А-А-А!!!!!
   Саша сделал ещё несколько шагов, а затем отпустил Пелену и согнулся, упершись руками в колени и тяжело дыша. Пот лился с него градом. Проявлять геройство и доблесть с элементами гениальности - нескучное занятие, но всё хорошо в меру.
  -- Ух... ох... - пыхтел он, пытаясь успокоить дыхание, - чтоб я ещё раз... хоть раз... не сегодня точно... в крайнем случае, через неделю... - Мальчишка с усилием распрямился. - Что стоим, кого ждём, ведьмусь? Вперёд! Она вот-вот обратно поползёт! Дозовёшься, скажешь, чтобы ослабили защиту по внутреннему контуру, поняла?
  -- Эй, я ещё не согласилась! - негодующе вскрикнула я.
  -- Ты повторяешь "нет" с завидным упорством. Этого достаточно, - успокоил её брат. - Слазь с бочки, Сильвер, ты больше не капитан, к дереву шагом ма-а-арш! Ать-два, ать-два, левой, левой, стой, ать-два!
   Недовольно ворча, я подошла к ближайшей осинке и прижалась щекой к шершавой коре. Янек с детской непосредственностью тут же принялся обрывать с ближайших веток листочки и запихивать мне в волосы. "Исторический момент, - мрачно подумала я, - кто-нибудь, барабанную дробь! Янина Гордеева строит из себя идиотку".
   "Да ладно, нам не привыкать! - тут же утешил брат. - Давай, давай, у тебя замечательно получается!"
   Я проглотила ругательства, вертевшиеся на языке, закрыла глаза и старательно попыталась вслушаться в шум леса, не зная, чего бояться больше: того, что ничего не получится, или того, что все же получится.
  -- Творец с тобой, Джен, держишься за лицо человечье, как за мамкин подол, - ехидно заметил Идио. - Ведьмаки-то и так едва ль не поголовно люди. А упыри их ой, как любят! Особливо выпотрошенными и освежеванными. Так что ты не зевай, а талдычь себе: духоба... то бишь, дриада, я, дриада! Может статься, и не сожрут, - успокаивающе заключил он.
   У нашего проводника была масса положительных качеств, но тактичности не водилось вовсе: что он думал, то и лупил в глаза. Через это свойство он нажил на свою голову немало бед, но так ничему не научился. И каждый раз вполне искренне недоумевал: а что такого он сказал?
   Я ощутила себя больной, усталой и несчастной. Мне захотелось лечь и умереть. Сложить руки, взять в пальцы свечку и не открывать глаза целую вечность. Но в этот момент в плече неприятно кольнуло, и исцелением сердечных ран я решила заняться позже. После того, как уговорит этот неприветливый лесок уронить защиту по внутреннему контуру... или что там Саша просил?..
   "НЕПРИВЕТЛИВЫЙ ЛЕСОК?! - возмутился кто-то тихим шелестом. Я, уже успев привыкнуть к посторонним голосам в голове, не усмотрела в новом ничего необычного и только поморщилась. - СЛУШАТЬ НАДО ВНИМАТЕЛЬНЕЕ, ГЛУХАРЬ! СКАЗАНО БЫЛО, ПРОХОДИ!"
  -- Что, правда? - не открывая глаз, рассеянно поинтересовалась я.
   "КРИВДА! - сердито зашуршал невидимый собеседник. - И ПО ДОРОГЕ НЕ ХОДИ, ТАМ ХОЗЯЕВА ЛОВУШЕК ПОНАСТАВИЛИ. СТУПАЙ ПО ТРОПИНКЕ, ОНА ТЕБЯ К ГОРОДУ ВЫВЕДЕТ... ПОНЯЛА?"
  -- Угу, спасибо большое, - всё также рассеянно ответила я. - А вы кто?
   Голос негромко рассмеялся - словно утренний ветерок запутался в кудрявых ветвях берёз. На мгновение я всей кожей ощутила присутствие рядом чего-то огромного, древнего и невероятно могучего.... и только после этого, невероятным усилием воли подстегнув отупевшие мозги, поняла, что со мной говорит сам Лес.
   "МЕНЯ ЗА ВАС ПРОСИЛИ... И ОДНИ, И ДРУГИЕ, ПОЭТОМУ НЕ БОЙСЯ, ГДЕ НЕ НАДО, НЕ ЗАБЛУДИТЕСЬ... СТУПАЙ, ДЕВА, СКАТЕРТЬЮ ДОРОГА!"
  -- Кхм, кхм... - выразительно откашлялся Саша, - не хотелось бы прерывать вашу беседу, но объясни, пожалуйста, что за демонстрация сверхчувственных возможностей здесь проистекает?
  -- А?
  -- Объясню проще, учитывая твой возраст и уровень интеллекта: на фига свинье волынка?!
   Я обернулась, посмотрела на ребят, моргнула несколько раз и, издав какой-то неопределённый звук, дико захохотала. Чародей и оборотень сидели на траве; поросль тонких как карандаши осинок окружала их, сотни гибких веточек опутывали тела, и из зелёной массы виднелись только два лица - недовольных и очень сердитых. Мне не хотелось ржать над невинными жертвами обстоятельств. Правда, не хотелось. Я отлично понимала, что едва брат выберется, мне небо с овчинку покажется, но ничего не могла с собой поделать.
  -- Помощь не нужна, ребята? - беззлобно полюбопытствовала я, опуская крестника на землю.
   Ответом были два разъярённых взгляда.
  -- Нет, спасибо, - процедил Саша, - нам и здесь неплохо.
  -- Сидим, никому не мешаем, задыхаемся помаленьку, в подножный корм превращаемся, - мрачно подхватил оборотень. - Не беспокойся, Джен, ну что ты!
   На этом я слушать бросила и, как можно четче представив себе Прикосновение Леса, мысленно попросила осинки отпустить рассерженных мальчишек. Ветви тотчас расплелись, стволики расступились, и осинки провалились под землю с такой скоростью, словно за ними гнался Смерть с топором лесоруба на плече.
  -- Всё древнее обзаводится своим норовом, - ни к кому не обращаясь, сказал Идио, который знал всё. - Этот лес не исключение.
   Саша встал, отряхнул штаны и рубаху, нервно подергал левым ухом - привычка, которая раньше за ним замечена не была - хотел что-то сказать, но вместо этого витиевато выругался по-эльфийски и староэльфийски и рыкнул:
  -- А ну, подставляй руку, ёж твою зелёнку! Прятать будем... неприятности по кошачьей части!
   И, не дожидаясь позволения, стряхнул на пальцы заготовленное плетение и душевно шлёпнул мне на левое запястье ещё одну живую татуировку - нечто среднее между очень маленьким тигром или очень большим котом.
  
   Жряк недовольно потёр лапой заурчавшее брюхо и недовольно фыркнул. Еда становилась всё невоспитаннее: топталась перед гостеприимно распахнутой дверью, но входить не спешила. Ну что за безобразие!
  
  -- Теперь ждем, - уверенно заключил Саша, с непритворным интересом наблюдая за своим созданием, которое неторопливо впитывалось в кожу запястья. Оборотень пристроился рядом с тем же непритворным интересом на мордахе. Но если у чародея это выглядело мило и трогательно, то на пухлой физиономии семурга смотрелось несколько зловеще.
  -- Чего ждем? Что-то должно случиться? - выдавила я, с ужасом наблюдая, как самые дорогие люди лихо расправляются с моим светлым будущим. Ладно кустик, его под рубашку спрятать можно, но это? Татуированный юрист? Прокурор с "картинкой" на руке?! Кошмар!!!
   А у меня нет сил даже на маленький скандал...
  -- Ну... в общем-то ничего не должно, - заверил меня брат, но тут же добавил: - Если все пойдет как надо, конечно. Но ты не бойся, если что, я успею её снять. Наверное. Ты как? Голова не болит? В ушах не звенит? Голоса не мерещатся? Кишки не горят?
  -- А что, должны?!
  -- Уже нет, - Идио толкнул друга локтем в бок и кивком указал на татуировку, а потом почему-то на моё лицо. Кошечка зевнула, продемонстрировала набор великолепных белых, острых как иголки зубов и обвилась вокруг моего запястья.
   Саша с оценивающим, высчитывающим каким-то видом заглянул мне в глаза, заставил повернуть голову вправо, влево, посмотреть на солнце и довольно ухмыльнулся.
  -- Ну вот, и слепили, а вы боялись, только веснушки потерялись, - немного нескладно, но искренне заявил он, суя мне под нос зеркальце и демонстрируя результат своей работы: довольно-таки бледное лицо без единой веснушки с мутновато-желтыми, тусклыми - вполне нормальными человеческими глазами. - Это то, что мы, маги, называем материальным заклинанием сокрытия. Снять может только автор. Спасибо ему. То есть, мне. Выражения любви и благодарности принимаются в письменном виде, а сейчас я... ещё кое-что...
   Он стряхнул на Звезду что-то, напоминающее сероватую паутинку, мгновенно облепившую мой амулет и исчезнувшую. Звезда отозвалась недовольным подергиванием, некстати очнувшийся внутренний голос - возмущенным воплем. Янек выпятил нижнюю губу и недовольно покачал головой.
  -- Славно! Круто! Клюёшь! - захлопал в ладоши Идио.
  -- Клёво, - машинально поправила я, придирчиво разглядывая себя в зеркале. Звезда сердито ёрзала, но Сашино заклятье держалось крепко: руническая вязь осталась на месте, но лук, копье и рука, сжимающая меч, словно бы исчезли. "Словно бы" - потому что они никуда не делись, но при попытке их разглядеть, взгляд сам собой уезжал в сторону, оставляя Звезду маячить в уголке глаза. - Только это не мой цвет. Ну да, не мой. И что это ты сделал с моим амулетом? А ну верни всё, как было, червя-а-а-ак!!!
   Подобных побочных действий в книгах описано не было, но факт оставался фактом: рирская змейка медленно и неотвратимо превращала мои мозги в кисель. И какие, однако, противные звуки было способно издавать моё горло! Саша привычно вытащил пальцы из ушей, привычно же потряс головой и спокойно произнес:
  -- Могу и вернуть. И Путаницу Арвена сниму. Обзаведусь новой сестрой, Знак отыщет нового Воина, а Янек легко найдет себе другую мамочку. - Я надулась. Саша мягко улыбнулся. - Короче, перетопчешься. Снесла душа поэта ещё и не такое.
   Он нацепил рюкзак, красуясь, прищелкнул пальцами - и тело вампира взмыло в воздух
  -- Вперёд, товарищи? - предложил чародей, накрывая нас всеми щитами, которые мог вспомнить или придумать на ходу.
  -- Только носки переобуем, - проворчал Идио и, покопавшись в своём мешке, вытащил какую-то чудную сбрую, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся кенгуру-переноской для ребёнка. - Есть у нас беда одна ...
   Он кивнул на Сашу, многозначительно постучав себя по лбу. Тот недобро прищурился. Тело вампира задергалось, как майский жук на ниточке.
  -- Ты на что намекаешь? Ты на что, морда серая, намекаешь?!
  -- Две беды, - уточнила я, застёгивая с помощью Идио ремешки. - Голова дурная и не такая пустая, как хотелось бы: влезть в неё вампиру - раз плюнуть.
  -- Беда? Когда мы в гробу - вот это беда. Все остальное решаемо, - заявил Саша и вытащил из кармана один из трофейных амулетов. - Око Эскады. Ещё вопросы?
   Идио нацепил свой и мой мешки, помог усадить сопротивлявшегося ребенка в переноску (когда-нибудь пробовали запихнуть в авоську осьминога одной рукой? Очень похоже), и мы встали напротив слабо мерцающего прохода. Зима парил над нашими головами, как пародия на гигантский воздушный шарик.
  -- Пошли, - буднично сказал Саша, поправляя лямки своего мешка.
  -- Но сначала... - перебила я.
  -- Да, сначала... - кивнул брат, рассеянно потирая переносицу. - На "три"?
   Идио с тревогой посмотрел на него, потом на меня.
  -- Глупый, мелкий перевёртыш, - внятно пробормотал вампир.
  -- Всё в порядке, он без сознания, это просто рефлекс, - успокоила я. - ТРИ!!!
  
   Проход был виден - хорошо. С лесом удалось договориться - замечательно. Защита внутреннего контура ослабела ровно настолько, насколько нужно - отлично. Оставались сущие пустяки: пройти через гостеприимно открытую дверь и выжить при этом. Но Хранителей такие мелочи не волновали уже давно.
   Дней пять как.
   Идио, конечно, опять затянул волыну, что надо бы всё ещё раз хорошенько обдумать или, на худой конец, сперва послать через проход того, кого не жалко, но на него просто махнули рукой. Совершать незапланированные подвиги героям становилось всё легче и веселее.
   И сколько оборотень потом не пытался, он так и не смог вспомнить, в чью голову пришла идея одновременно послать в проход "волну Хаоса" и знак Блата...
   Небо потемнело, задрожала земля, послышался глухой, пробирающий до костей рев. Жряк изумлённо привстал, оглядываясь в поисках конкурента, и его накрыло что-то густо-чернильное, мягкое и утробно-урчащее, а затем жестким пинком, словно тряпичную куклу, подбросило в воздух.
  -- Уиийк... - только и смогла выдавить жертва прогрессивного человечества.
  
   Саша:
   Важные моменты жизни мне лично запоминаются чем-нибудь банальным и прозаичным. И очень часто - неприятным. Так было и на сей раз.
   Много позже Яна признавалась, что вступив в поле действия Пелены Мелинны, ощутила себя не то терминатором под гидравлическим прессом, не то продуктом в вакуумной упаковке. Но я-то знал точно, так и чувствует себя паста, выдавливаемая из тюбика. Глаза полезли из орбит, ребра затрещали, меня сплющило, растянуло...
   ...и с неприличным звуком, напоминавшим громкое пуканье, вышвырнуло рядом с дорогой. Что хуже, секунду спустя там же приземлился бессознательный вампир, а на него - Идио, который при небольшом росте и габаритах умудрялся весить вдвое больше меня. А на дороге, уверенно продолжая сделанный за барьером шаг, появилась Яна.
   Хищно оглянувшись, она одним рывком поставила Идио на ноги, брезгливо отшвырнула в сторону то, что я сперва посчитал обломанной веткой, и только потом заметил, что у этой ветки имеется внушительных размеров пасть, оттащила в сторону тело Зимы, помогла подняться мне, и, выпрямившись, с решительным видом положила руку на протей. Дураков связываться с отравленной, а потому особенно нервной ведьмачкой не нашлось. Все обитатели леса благоразумно отползли подальше и забились в самые глубокие норы, до чертиков напуганные волнами агрессии, расходившимися от встрепанной девицы с ребенком в кенгурятнике. Яна сняла с головы сухую веточку, попыталась пригладить стоящие дыбом волосы, но потом плюнула на это дело и принялась собирать валявшиеся у обочины дороги камешки.
  -- Так что ещё... - задумчиво проговорила она, распихивая камешки по карманам. - А, да... Оживи, кустик!
   У её ног немедленно заклубилось маленькое серебристо-зеленое облачко и принялось уплотняться, с бешеной скоростью приобретая знакомые очертания. Не прошло и двух секунд, как оживлённый кустик радостно запрыгал вокруг хозяйки, радостно шелестя листочками. Янек разразился восхищённым смехом, а Яна запрокинула голову, словно прислушиваясь к чему-то. Я навострил уши - и в голове прозвучало размытое, едва слышное: "Хулиганы невоспитанные... Ничего не сделал, да? Только пришел..." Определённо, это была не Яна.
   Сестрёнка кому-то кивнула и ткнула пальцем влево, на вьющуюся между деревьев тоненькую тропинку, которой, я мог поклясться, ещё секунду назад там не было.
  -- Нам сюда, - уверенно заявила ведьмуся и решительно направилась вперёд.
   Вопрос "Почему тропинка, а не дорога?.." на повестке дня так и не возник. Если чему мы и успели научиться, так тому, что ровные дорожки и широкие пути в этом мире, конечно, встречаются, но обычно ведут в чьё-нибудь логово.
   Кустик шустро прыгал впереди, за ним шагала Яна с крестником, я с подвешенным в воздухе вампиром следовал за ней, а замыкал процессию Идио, который умудрялся делать записи прямо на ходу. Осины тянулись долго. Так долго, что я, начав прикидывать себе размеры пространственной свертки, едва не захлебнулся желчью: до этого уровня мне было расти ещё лет двадцать. Потом среди осин начали попадаться березы, дубы и ели, и роща незаметно переползла в настоящий лес. Не такой старый и дремучий, как Дикий, и для опасных тварей не столь завлекательный - светлый, насквозь пронизанный солнечными лучами, наполненный беспечным щебетом птиц. Но, по-своему, интересный, решил я, когда тропинку перед нами неторопливо переползло здоровенное многоногое нечто, покрытое разноцветной слизью и пованивающее гнилым сеном. А сама тропинка творила, что ей было угодно. Казалось, она идет прямо, словно туго натянутая нить, но если следить за солнцем, оказывалось, что нахалка поворачивает то на север, то на юг, то резко устремляется на восток, то водит кольцами и петляет, как подстреленный заяц, то загибается на запад - и так без конца.
   Иногда оборотень, шумно принюхавшись, вдруг сворачивал с тропинки и исчезал в лесу, чтобы вернуться через пару минут с пучком какой-нибудь травы, сломанной веткой, мхом или парочкой грибов. Часть исчезала в заплечном мешке, часть вручалась Яне с подробными объяснениями, что жевать, а что сразу глотать. Та была рада стараться - запихивала травки за обе щеки, как хомяк.
   Иногда кустик настороженно замирал, трепеща всеми листиками, и одновременно с этим сестричка останавливалась, вытягивала руку, и я посылал в указанном направлении "прыгуна" или "воздушную дубинку" - фаерболы Лесу, видите ли, не нравились. А иногда Яна подзывала Идио, тот вручал ей записи на сохранение, поудобнее перехватывал протей-секиру, исчезал в кустах, и оттуда начинали доноситься деловитые утробно-хлюпающие звуки "чоп-чоп-чоп", от которых поджимались пальцы на ногах. Юный де Вил неизменно возвращался бодрый, веселый, забрызганный чем-то зелено-бурым или ярко-красным, и с подчеркнуто невозмутимым видом подбегал ко мне для очистки. А иногда сама Яна взвешивала на ладони камешек и лениво швыряла в ближние или дальние кусты. Порой кусты просто дрожали и шевелились, порой в них что-то взвывало или взвизгивало, и слышался топот убегающих ног. Или шуршание уползающего брюха. Словом, прогулка проходила мирно и спокойно, если не считать серого, как дорожная пыль Яниного лица и здоровенных синяков от знакомств с ветками и стволами деревьев. Зимкиных синяков, естественно.
  -- Не понимаю, - сердито проговорил я, подновляя левитационное заклятие, подхватившее Зиму в десяти сантиметрах от земли. Идио огорченно засопел. - По всем расчетам мы давно уже должны были прийти в город! Даже если они по Киртану пространство сворачивали, хотя кем надо быть, чтобы ки-свертку использовать, не знаю...
   От полноты чувств я пнул нечто, напоминающее грязно-бурый камень. "Нечто" мгновенно отрастило две пары тонких паучьих лапок и хоботок, недовольно плюнуло мне под ноги и боком укатилось в заросли.
  -- Это же упыри, - поморщился Идио, вытаскивая из белобрысой шевелюры сосновую шишку и с интересом её разглядывая. "Шишка" оказалась насекомым и от столь пристального внимания смутилась, поджала лапки и притворилась мёртвой. Оборотень, пожав плечами, уронил её в траву. - Когда они хоть что-то как надо делали?.. А если и делали, то случайно, это все знают, - он вытер со лба пот и буднично шуганул воропагу, застенчиво переминавшуюся на ветке. - Ухх, жарко... Водички бы...
   Раздался хриплый, угрожающий вой - казалось, всего в паре метров. Зашелестела трава под чьими-то тяжелыми шагами, послышалось заискивающее повизгивание. Что-то угрожающе зашипело в траве... Кустик, испуганно дрожа, прижался к Яниной ноге.
   Я покосился на Яну. Та продолжала шагать размеренно - только пальцы вцепились в лямку кенгурятника с такой силой, что костяшки побелели.
  -- Эх... - с ностальгической улыбкой проговорил Идио и широко развёл руки, словно пытаясь обнять весь мир. - Словно опять дома оказался! Родные подвальчики, закоулочки, тварьки голодные... и даже пить не хочется. Зато хочется... Ну да, хочется!
   И он шмыгнул в кусты.
   "Ну? - истерично осведомилась сестричка. - Что молчишь? Давай, говори: "Какая ты, Яна, трусиха!" Ну? ГОВОРИИИ!!!"
   Я не знал, что в мыслях можно визжать, да ещё так пронзительно.
  -- Ведьмуся?..
   "Мне страшно! Я боюсь змей! И никогда не скрывала!" - она взяла октавой выше.
  -- У тебя в волосах столбнячок.
  -- Ох.
   Идио выскочил на тропинку, подтягивая штаны.
  -- Что это было, а? - затараторил он, вытряхивая из пепельных кудряшек веточки, кусочки коры и мелкие листья. - Любую баньши завидки возьмут!
  -- Жрыгун. Мгляк. Тиуши-падальщики, - Яна сделала паузу. - Гадюка.
   Где-то на краю сознания мелькнула малодушная мысль, что всего должно быть в меру, особенно опасных волшебных животных, и есть ли вообще у Истока места, где эта мера соблюдается? Но она была разорвана в клочки и развеяна по ветру. Не хотел приключений, не забрили бы в Хранители. Иди вперёд, смотри под ноги, верти головой на 360 градусов. Только и всего.
  -- Посторрррронись с дороги! - неожиданно скомандовал откуда-то снизу высокий и очень противный голос. Я застыл с поднятой ногой, а Идио, разумеется, не успел затормозить и впечатался носом в мой шмотник. - Посторрронись, говорят! Освободи колею! Стой, замри, не шевелись! Детей задавишь, громила!
   Я осторожно опустил глаза, затем ногу, а потом и вовсе присел на корточки: прямо передо мной тропинку неторопливо пересёкал выводок странных существ, напоминавших глазастые пушистые розовые мячики. Во главе вышагивал мячик покрупнее мятно-красного цвета с умильным выражением приплюснутой мордахи.
  -- Что зенки таращишь? - недовольно осведомился он. - Тебе тропка проложена, вот и топай по ней! Не боись, раньше времени не помрешь. Ходют тут всякие...
   Пушистик громко фыркнул и, презрительно задрав хвост, похожий на ершик для мытья бутылок, скрылся в зарослях. Детишки торопливо потянулись за ним.
  -- Салики!!! - восторженно взвизгнул Янек, едва не выпрыгивая из кенгурятника. - Салики, салики, нана!
  -- Не шарики, а карликовые радужные пушистики, - не останавливаясь, небрежно уточнила Яна. - Нулевой класс опасности, умственные способности пятилетнего ребенка, ценный мех по 50 - 60 золотых за шкурку...
  -- По сто, между прочим! - сварливо донеслось из кустов.
  -- ...в зависимости от окраса. Кровь, желчь и кости используются в боевой алхимии в зельях Ослепления, Огненной Стены и Вспышковом... Саша, что ты делаешь?!
  -- Ем, - охотно сообщил я, демонстрируя ей горсть чёрных спелых ягод, похожих на переросшую малину, которые рискнул сорвать с куста, обнаружив среди них несколько поклёванных. - Хочешь? Мне не жалко.
   Я поделился с сестрой добычей, по-братски уступив ей целых четыре ягоды. Хотел угостить и Идио, но тот посмотрел на ведьмусю, вежливо отказался и зачем-то начал копаться в карманах. Яна сунула в рот одну ягоду и принялась задумчиво её жевать.
  -- Что ж... - наконец проговорила она, - думаю, мне хуже от этого не будет.
   Моя рука с ягодой замерла в воздухе.
  -- То есть?
  -- Это Rubus caesius, известная так же как ежовая ягода. Для птиц она действительно неопасна.
  -- А для людей? - Я имел дело с Яниной Гордеевой целых шестнадцать лет, чтобы понять: продолжение мне не понравится.
  -- Скорее нет, чем да, - с улыбкой ответила Яна. - Сперва позеленеет кожа, потом увеличатся нижние клыки, отпадет нос и уши, покроешься чешуёй, отрастишь хвост...
   Идио уже шарил в вещмешке, засунув в него руку едва ли не по плечо; гипотеза о замаскированном артефакте "бездонный мешок" подтверждалась полностью, но впервые мне было не до магии.
  -- А... а... - весьма красноречиво выдал я, сглотнул и продолжил, стараясь, чтобы голос звучал как можно беспечнее: - Полагаю, лекарства нет?
  -- Хранитель не полагает, он всегда знает точно, - возразила Яна, поправляя лямки кенгурятника. Наверное, меня здорово перекосило, потому что она поспешила добавить: - Надо всего лишь выпить мандрагоровой настойки, а её у нас нет, или принять вовнутрь сто грамм хорошо разжеванных сырых листьев Artemisia vulgaris. Во-он, она растёт.
   Рассмотрев поближе волшебный антидот, я понял, что радоваться было рано: под замысловатым названием скрывалась самая обыкновенная полынь. Идио недоуменно посмотрел на пузырёк в своей руке, пожал плечами и сунул его обратно в мешок.
  -- Мне жевать эту гадость?!
   Вампира кружило и вертело в воздухе, как живой пропеллер, но я был слишком расстроен, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
  -- Процесс начинается через десять минут, через пятнадцать воздействие становится необратимым, так что выбор за тобой, - заметила сестрёнка, взвешивая на руке камешек, и почти без замаха метнула его в ближайший куст орешника. В кусте тонко пискнули. - Впрочем, хвост можно купировать, а если тебя потом на ингредиенты разобрать, денег на десять жизней хватит.
   Поминая саламандровы селезёнки и лысых вурдалаков, я сорвал несколько листиков, сунул их в рот и принялся жевать, хотя от горечи челюсти немедленно свело. Яна с Янеком наблюдали за мной с тем же выражением, с каким, наверное, благородные патриции взирали на мучения первых христиан на арене Колизея. С ветки, расправляя куцые крылышки, спрыгнула морнена, но Яна, не глядя, отмахнулась - и мелкая бестия с придушенным визгом шмякнулась на землю.
   Моя кожа внезапно начала приобретать оливковый оттенок. Я быстрее задвигал челюстями, но зелень стала только ярче.
  -- Ёперный театр, не помогает! Я зеленею! - завопил я, в панике разглядывая свои руки. Янек захихикал. Сестра вздохнула и опустила голову.
  -- Это психосоматика, успокойся. И придержи Зиму, он сейчас на Марс улетит.
  -- Успокойся?! Не в твоей крови бродит какой-то там рубус! Я, твою мечту, ЗЕ-ЛЕ-НЕ-Ю! Как какой-то тролль! Это-то ладно, но МНЕ ДОРОГИ МОИ УШИ И НОС!!!
  -- Ничего с ними не случится, - плечи Яны начали мелко подрагивать. - Это была... ой, не могу... е... хи-хи... еже... ха-ха... еже... гы-гы... вика!!!
   Чудом не раздавив крестника, сестра шлепнулась в траву рядом с тропинкой и от избытка чувств заколотила рукой и ногами по земле. После такого количества "полезных травок" у кого угодно мозги бы набекрень съехали, сказал я себе. Обижаться глупо.
   Разумеется, фай-двушка тут же прыгнул в ладонь. Разумеется, Лес тут же свирепо зашумел, и длинная тонкая ветка больно хлестнула меня по спине. Но я всё же швырнул в сестру шариком. Жаль, та увернулась.
   На добродушной мордашке Идио внезапно возникло хищное, выжидающее выражение, и он соступил с тропинки, высматривая что-то в траве.
  -- Не покупайте наркотики, дети, - уныло произнес я в пространство, усаживаясь на здоровенную корягу и подманивая к себе парящего в воздухе вампира. - Становитесь Хранителями, и друг насобирает их вам даром.
   Коряга открыла глаза и изумленно посмотрела на меня. Сдержав порыв подпрыгнуть и заорать, я медленно встал и отошел от неё на четыре шага. А потом ещё на два.
   Идио наклонился и сделал резкое движение, словно что-то хватая. Тихий писк - и в его руке оказалось зелено-бурое, бородавчатое создание, похожее одновременно на мышь и жабу. Охотник ловко обмотал его веревкой и сунул в карман.
   Яна резко оборвала смех, встала и, сделав вид, что ничего не было, зашагала дальше. Мы с Идио побрели следом. Зима полетел. Кустик запрыгал.
  
   На границе тучи ходят хмуро,
   Край суровый тишиной объят,
   У высоких берегов Амура
   Часовые родины стоят...
   Мало мне банды болотников и полных кроссовок тины. Мало мне живой иллюстрации к статье "Мантикоры" и ностальгии по удобным для лазанья деревьям Дикого леса. Мало мне боровиков, морнен, вираваг, полудохлого жряка, взрослого ильхи - не тушуйся, Идио, дай ему спеть! - пчелиного роя и бешеной белки.
   Какого банана эта песня ко мне прицепилась?!
   Ладно, может, преувеличиваю. Но зачем было кидаться на болотников, потрясая протеем и вопя во всю глотку: "Попались, голубчики! Теперь-то я пообедаю!" Зачем было спускать на них Идио? А ты тоже хорош! Не всегда надо стрелять, стрелять, потом ещё немножечко стрелять, а когда все мертвы, начинать задавать вопросы!
   А мантикора? Не знаю, с чего бы, но мне казалось, что мантикоры - чудища, которые любят мясо, особенно человеческое, особенно детское и женское. И их не чешут за ухом, приговаривая: "Ах ты, моя умница, ах ты, моя славная, ах, какие у кошечки ушки, а какие глазки, ты же все понимаешь, да, солнышко, Саш, ну что ты стоишь, смотри, какая ла-а-а-апочка!", а быстренько испепеляют. Ну, или в срочном порядке применяют навыки лазания и карабкания по деревьям.
   Я волнуюсь? Да ни разу! Мне просто... осточертело... быть... голосом... разума... ОПЯТЬ! Почему я? Самый рыжий, что ли?!
   Друг-проводник, иди ты со своими травками... к лешему в болото! Или лучше в Воркуту! Снег убирать! Да, весь! Не хочу я успокаиваться! Стоит мне только успокоиться, как ты, ты, ты, мелкий, и даже ты, дохлятина, непременно что-нибудь отчебучите, а кому опять всех вытаскивать?.. Идио, ты чего руку тянешь? А, да. Ну, знаешь, если ты решил стать нам родной матерью, то придется быть и в каждой бочке затычкой. Что ты беднягу ильхи так тискаешь? И оставь в покое мой рукав! Куда ещё смотре-е-е...
   На больных людей сердиться грешно. На больных людей сердиться грешно. На больных людей сердиться... А, чтоб тебя трижды и четырежды, Янка! Вылазь из пруда! Я кому сказал, вылазь! Пока я сам тебя не порвал на вологодские кружева!!!
   Ну за что мне такое наказание... Кельпи ей! Кельпи ей, видите ли, поближе рассмотреть захотелось! Ну ладно бы сама в пруд полезла (если забыть, что ты едва на ногах стоишь), ребёнка зачем с собой потащила?! Идио, не ксенофобствуй, ты ему все-таки дядя. Да, Яна? Это совершенно безопасно, потому что по осени кельпи благодушны и неагрессивны. Понятно. Суицидальные наклонности прогрессируют. Но ребенок-то в чем виноват?.. Зачем? Чтобы малыш приобщился к реалиям современной действительности... из первых рук получил знания, которые в будущем значительно облегчат ему самостоятельные шаги на поприще усекновения различных тварей и бестий... Ага. Я не зеленею. Я просто потрясен превосходно построенным предложением. Да, я понял. Правда, понял. Семейный бизнес и все такое... Идио, подойди сюда. Подойди сюда, тебе говорят... кретин тыквоголовый, бестолочь, ТЫ ЧТО ЕЙ ДАЛ??!! То, что она попросила. А попросила она... Спасибо, Идио. Большое спасибо. Просто огромное, век не забуду, во всех молитвах стану поминать.
   Ох, сказать бы вам всем пару слов - и тебе Идио, и тебе, Зима, а тебе, Яна, не пару - да совесть не позволяет. Да, представь себе, нашел, и очки не понадобились. Ведьмусь, что это ты делаешь, а? Что лошадку по гриве гладишь, вижу и очень четко. Другое дело, что при этом мне ещё мерещится, что ты собираешься сесть на кельпи и немножко прокатиться... ха-ха-ха... конечно, шучу, даже ты и даже под кайфом не станешь... не станешь... не станешь же, правда, ведьмуся?
   Ведьмуся?..
   ИДИО, СТОЯТЬ-БОЯТЬСЯ! НА БЕРЕГУ!
   Всё же какая-то часть этого мозга ещё функционирует... Ян, я не понял, зачем надо было лошадку по морде бить? Хотя конечно, как ещё объяснить кельпи, кто тут лишний, и что ты вовсе не это имела в виду. Кстати, хороший удар, лошадка сбежала быстро, и, кажется, пару зубов выплюнула.
   Напомни, под левую руку тебе не попадаться.
   Вылезай на берег, вот так, молодец, моло... а это ещё что? Не думал же я, что ты полезла в пруд только ради кельпи? В отношении тебя я уже давно не знаю, что думать.
   Так всё это было из-за какого древнего сундучишки?! Из-за прогнившего... о! О! О!!! Беру назад всё, что только что сказал. О! О! И это беру, и это... твою мечту, я в раю для колдунов... никуда не уйду! Все с собой возьму!..
   Не-а, не тяжело, своя ноша не тянет. "Легче-пера" я всё-таки склепал правильно. Вот только чует моё сердце, что мы малёк заблудились. Ой, вот только не надо... Ладно, говори. Хранитель не заблуждается, он просто не всегда идет в нужную сторону... ла-ла-ла. Наверное, поэтому мы ещё ни на одну заставу не наткнулись, ни одного пограничника не встре...
   Да, ты права, мы не заблудились.
   Яду мне...
  
   Яна:
   Шлагбаум был древним. Не просто древним, а очень древним. И очень облезлым. Древоточцы изъели его до такой степени, что он больше напоминал швейцарский сыр, нежели плотницкое изделие, и грозил рассыпаться не то, что от прикосновения, но даже громкого чиха. И всё-таки этот двоюродный брат Буратино не только продолжал существовать в одном куске, но и, по наблюдениям нашего штатного мага, до сих пор способен был подниматься.
   Места, где устанавливают такие шлагбаумы, именуются, как правило, красиво и торжественно: "Дом, милый Дом" или "Слюшай, какой-такой пэрэход? Никого нэ трогал, просто мимо прахадыл, да?" Но кое-кто называет их просто: государственная граница.
   Рядом со шлагбаумом из земли торчала палка. К нему была прибита жестяная табличка, на которой красовались крупные черные буквы "Minenfeld". Вокруг палки концентрическими кругами располагались недавно прополотые грядки со свеклой, морковкой и чем-то, напоминающим мутировавшие кабачки. Однако, и на этом Высшая Сила, решившая развлечься за наш счёт, не успокоилась: в стороне от тропинки, на очищенной от леса площадке, располагались два шезлонга. На них загорали полуголые молодые парни атлетического телосложения, блондин и брюнет. Рядом с каждым лежала внушительная горка оружия и - гулять, так гулять - стоял бочонок.
   С пивом.
  -- Яна, мы здесь в гостях, - придержав меня за локоть, прошептал брат. - Будь умницей и прикинься слабой и беззащитной, как мы!
  -- Легко, - согласилась я.
   В самом деле, нетрудно притворяться слабой и беззащитной, когда в глазах темнеет, правого бока и руки уже не чувствуешь и держишься вертикально на силе воле да убойном травяном сборе, который насобирал тебе верный оборотень. Я достала из кармана маленький камешек, покрутила в пальцах и, почти не целясь, швырнула его в загорающих. Камешек угодил брюнету по лбу, отскочил и шлепнулся на живот блондину.
  -- Уй-ё! - резко садясь, сказал первый.
  -- Ых-ха! - добавил второй, поднимаясь таким изящно-плавным движением, что мой внутренний справочник мгновенно определил его как вампира.
   Судя по трусам цвета хаки, оба парня были приверженцами милитаристского стиля в одежде. Судя по черно-зеленым татуировкам на правом плече (щит в круге, точно такая была у Зимы) - пограничниками.
   Привычно беря на себя роль переговорщика, Саша вразвалочку подошел к шлагбауму, смерил его взглядом, который я про себя называла "а-а-а, спалим нафиг всё!.." и снисходительно помахал вампирам, приглашая их подойти ближе. Тело Зимы нервно затрепыхалось в воздухе.
  -- Приветствуем стражей законности и правопорядка! - звонко поздоровался брат. - Проходили мы, знаете ли, мимо и вдруг подумали: а дай-ка заглянем в гости к братьям по разуму! Не подскажете, в какой стороне город, товарищи?
   На лицах пограничников буйным цветом расцветало недоумение. Их мысли были короткими и суматошными: "Что? Кто? Где? Когда? Откуда?" Столб с многозначительной табличкой, решив поддержать хозяев, поскрипывая, как колодезный ворот, медленно повернулся вокруг своей оси - и продемонстрировал нам другую надпись. "Пажалуста нипатхадити!" было написано аккуратненькими ровными рунами.
   Внутренний голос издал неопределённый звук, похожий не то на квохтание, не то на икоту. Саша моргнул. Идио покривился. Малыш засунул палец в нос по вторую фалангу. Кустик оббежал вокруг нас два раза, прижался к моей штанине и замер.
   Лица вампиров приобрели некоторую осмысленность.
  -- Братец Крройг? - позвал брюнет, одним слитным, текучим движением подхватывая с земли цилиндрик не длиннее ладони, в его руках мгновенно раздвинувшийся в стальной боевой шест.
  -- Да, братец Фроддж? - откликнулся блондин, проверяя на ногте остроту лезвия массивной двойной секиры.
  -- Кажется, у нас незваные гости. Прошу прощения, господа...
  -- ...и господарки, - подсказал ему брюнет.
  -- Один момент!
   Вампиры шустро сложили свои шезлонги и задвинули в кусты. Туда же отправились бочонки, как вопиющее нарушение правил патрульно-постовой службы по охране государственной границы. Затем пограничники нахлобучили на головы двоюродных братьев наших пилоток с большими рунами "ППШ" и четким строевым шагом направились к шлагбауму. Остановились напротив нас, придавая лицам сурово-торжественное выражение, а я поняла, что, во-первых, умереть от хохота - это слишком даже для Хранителя, во-вторых, атлетическое телосложение у вампиров не исключение, а закономерность и, в-третьих, довольно трудно выглядеть грозным и внушающим трепет и уважение, если на тебе при этом только трусы.
  -- Вы находитесь на территории принадлежащей суверенному городу Изморы, - торжественно изрёк брюнет. - Назовите себя и цель своего прибытия.
  -- Гы-гы, - глубокомысленно добавил блондин.
   "Батхед, нам все равно никто не даст..." - с выражением полного офигения на лице одними губами произнес Саня.
   Раненое плечо удачно выбрало именно этот момент, чтобы напомнить о себе резкой болью, похожей на вспышку светошумовой гранаты. Я стиснула зубы, борясь с настойчивым желанием повалиться на землю и подрыгать ногами. Янек с состраданием погладил меня по щеке, а притихший, было, кустик, встрепенулся и нерешительно подергал за штанину. Вампиры синхронно опустили глаза, с каменными лицами оглядели чудо волшебной мысли от верхушки до кончиков корней, и снова уставились на парящего в воздухе соотечественника.
  -- Мы - люди прохожие, - раздельно, будто разговаривая с маленькими детьми, сообщил Идио. - Шли себе мимо, никого не трогали, но встретили вампира хорошего, - оборотня слегка передернуло, - и пригласил он нас в славный, - его передернуло снова, - город Изморы. Людей посмотреть, себя показать, поглядеть на...
  -- Что-то мне это тело напоминает, - не слушая его, задумчиво проговорил блондин.
  -- Угу, мне тоже, тоже что-то напоминает, - согласился брюнет.
  -- Гы! И я даже, кажется, знаю, кто это!
  -- Да и я тоже...
  -- Это...
  -- Наш кхайред!
  -- Скьёльд Кворриваль!
  -- Тьер Шаэндарт!
  -- Ventir dhorra!
  -- Высокое начальство!
  -- А мы думали, его Огненная Колесница насовсем уволокла...
  -- Давно пора вообще-то...
  -- Откуда он у вас взялся?
   Мы наблюдали за пограничниками с все возрастающим интересом: больше всего вампиры напоминали пару теннисистов, обменивающихся ударами на корте. Мячик вправо - мячик влево, мячик влево - мячик вправо... А мы очень любили спортивные состязания.
  -- И почему в таком... - блондинчик замялся.
  -- ...подвешенном состоянии? - подсказал брюнет. - Не подобает Хранителю Рубежа болтаться, как... как...
  -- Дерьмо в проруби, - любезно подсказал Идио тем самым тоном и с той самой улыбкой, которые он приберегал для давних кровников, и вытряхнул из рукава свой замечательный ножик, который мне никогда даже подержать не давал. Да, именно так: Саше давал, а мне - нет! - А этот страстотерпец лохматый, выходит, не самый-то пропащий... Слышьте, зубастые, отойдить в сторонку и ничо вам не будет.
   "Какая подача!" - машинально подумала я, прикладываясь к бутылке с ацеласовой настойкой. В конце концов, Хранитель не может напиваться - он снимает стресс после ратного труда. Или, в моем случае, проходит курс противошоковой терапии.
   Кустик неодобрительно всплеснул всеми листочками и снова подергал меня за штанину.
  -- Хранитель? - переспросил Саша, размышляя о чем-то своём. - Зимка говорил, что у них нас не любят, а сам-то!.. Хотя, может, это и правильно, самая жесткая конкуренция - межвидовая, ибо как говорил сэр Уильям, "всё дело соус - как подать".
  -- Ежели мозги - лучше со сметанным, - немного невпопад сообщил Идио. - А к белому мясу - травки всякие самое то.
  -- Надо же, у вас и перекидыш имеется... - отстраненно заметили пограничники.
   Янек посмотрел на сородичей с выражением, которое можно было бы назвать злобным, если бы оно не присутствовало на пухленькой детской мордашке. Идио одобрительно ущипнул "племянника" за щечку и украдкой сунул мне очередной травяной букетик для разжевывания. Я откусила ядовито-розовый цветок... и левая нога отнялась так неожиданно, словно мне врезали под коленку. Я пошатнулась и с размаху села - но не на землю, а на что-то гладкое и упругое, мягко спружинившее под моей задницей.
   Это был ярко-красный мухомор, величиной с табуретку.
   Кустик восторженно подпрыгнул, ясно давая понять, чьих веточек это дело, Саша присвистнул. Идио, проверявший на пальце остроту лезвия, порезался и протянул руку Сашу (из условно-лечебных заклинаний тот по-прежнему знал только "спайку", но лучше потерпеть, чем оставлять палец болтать на паре сухожилий). Янек начал ковыряться в другой ноздре. Пограничники задрали носы и вполне успешно сделали вид, что ничего странного не происходит.
  -- Вопрос повторяю, - сурово сдвинул брови брюнет, - назовите ваше имя и цель прибытия.
  -- Это в смысле, вы кто такие будете, - пояснил блондин и, подумав, прибавил, - гы-гы.
   Надо отдать должное Саше: на его лице не дернулся ни один мускул.
  -- Ну, если "гы-гы", то Александр, Янина, Ян, Идио, Зима, - он любезно указал на каждое поименованное лицо. - Путники мы, идем в славный город Изморы по личному приглашению самого... как вы там его обозвали? Кворриваля Шаэндарта, хотя вам это уже говорили. Подайте в сторонку!.. - И, резко сменив тон, добавил: - А, впрочем, не отходите, давно хотел пару заклинаний испробовать.
  -- Шпиёны, - просветлев лицом, проговорил брюнет.
  -- Мы? - с преувеличенной радостью переспросил Саша. - Да что вы, что вы! Мы не делаем ничего противозаконного! Только оружие и наркотики перевозим и нелегальных иммигрантов иногда.
   Вампиры нахмурились.
  -- Наверняка шпиёны, - подтвердил блондин. - Может, они и гвартой ещё владеют?.. Ни о каком приглашении мы не знаем. Гы... гы?
  -- Би-ить! Кусять! Ййййвать! - неожиданно рявкнул Янек и завозился, пытаясь выбраться из переноски.
  -- Я приглашенье то на ухи вам повешу, - перевел Идио, с ещё большим одобрением потрепав "племянничка" по макушке. - Пропустите, а? Как бы чего не вышло... не уха из петуха, а вампирья требуха - да по всем сучьям... - последние слова он сопроводил вполне недвусмысленным прищелкиванием зубов.
  -- А вот не грозите, не грозите, - с укоризной покачал головой брюнет. - Невежливо, да и некультурно. Как не стыдно! А ещё в гости напрашиваетесь!
   Преисполнившись раскаяния, я шмыгнула носом и откусила ещё один ярко-розовый цветок. Хранитель, конечно, никого не стращает, а только разъясняет свою жизненную позицию, но угроза применения насилия в отношении представителя власти при исполнении должностных обязанностей - это до пяти лет! С другой стороны, если извиниться... ну да, конечно же, извиниться!
   На радостях я проглотила цветок и откусила новый, а ребята обменялись странными взглядами, и Идио покорно подставил макушку под Сашин подзатыльник.
  -- Мы, между прочим, сами, кому хошь, погрозить могём, - продолжал между тем брюнет. - Так ведь не грозим, верно, братец Крройг?
  -- Гы-гы, братец Фрродж, - откликнулся блондин. - И какого б вы тут вола не гоняли...
  -- Горбатого не лепили! - укоризненно поправил его брюнет.
  -- Короче, не положено, придется обождать, - заключил блондин. - Согласно последнему приказу без письменного разрешения хранителя границы и семи печатей пересекать оную строго запрещено. Нарушителей же оной задерживать до выяснения. И коль скоро вы не можете предъявить пропуск на трех человек...
  -- Двух человек, одного вампира в возрасте от года до трех и одного куста оживленного, приставучего... - влез блондин. - Разрешение на провоз опасных животных заполняется отдельно.
  -- Что?!! - взвился Идио. - Да я тебя через вертушку оглоблей в дышло!..
   Саша мягко метнул в него "цепняк", и оборотень застыл на месте статуей самому себе - с судорожно стиснутым в кулаке ножом и звериным оскалом пухлой мордашки.
  -- Вам бумажка дороже вампира? - негодующе спросил заклинатель.
  -- Не скажите, без бумажки вы и не вампир вовсе, - возразил брюнет.
  -- Не человек, - поправил его блондин.
  -- Да на кой... хрен нам пропуск с подписью вашего ventir dhorra, когда у нас сам ventir dhorra в воздухе телепается! - запальчиво рявкнул Саша. От нетерпения у него уже начинали потрескивать волосы, а пальцы периодически окутывало голубоватое свечение.
  -- Не в том он состоянии, чтобы позволять или не позволять свободный проход по территории суверенного государства всяким подозрительным личностям с посторонними детьми за плечами, - опасным голосом проговорил Кройгг.
  -- В сопровождении ещё более подозрительных семуржьих морд и оживлённой растительности, - подхватил Фрродж. - И надо ещё разобраться, по какой-такой причине он у вас в подвешенном состоянии находится... И все-таки чует моё сердце, умеют-таки шпиёны эти на гварте балаболить!
   Хранитель не ругается матом, сказала я себе. Он говорит с народом на том языке, который ему понятен.
  -- Они - не умеют. Зато я rugherrt вашу маму через семь пачек encwattaz, demfalgi окаянные, чтоб вас под мышку qudhola да за пазуху в педаль, прабабушки ребро через семь domovni вам в лысый череп, да через левое ухо в правую ноздрю с xinthawenrrg'ом!
   Тотальная, оглушающая тишина опустилась на контрольно-пропускной пункт. Саша несколько раз ошалело лупнул глазами: бурная фантазия моментально заполнила все пробелы. Идио беззвучно зашевелил губами, что-то судорожно нащупывая в кармане. Янек недовольно завертелся, пытаясь стряхнуть мою руку, прижимавшую его голову к моему плечу и прикрывавшую его ухо.
  
   Примечания:
  
   1На самом деле вынырнул он удачно уже со второго раза, но красота повествования от этого теряется.
   2Через полчаса.
   3То есть, неупокоенного. Трудности перевода!
   4Quir ex dimfeig - день не задался (вирт)
  
   День не задался (вирт).
   Кинтэкигэри - в каратэ удар в пах.
   Невозможно, нереально, выдумка.
   Скъёльд - уважительное обращение к благородному (гварта), аналогично "лорд".
   Тьер (гварта) - князь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   61
  
  
  
  
Оценка: 6.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"