Аннотация: Неожиданная встреча. Все герои - мои, но живут они своей собственной жизнью.
--
Быстрейбыстрейбыстрейбыстрей!
Метро. Час пик. Я в мыле бегу по ступенькам к стоящему у платформы поезду, наталкиваюсь на кого-то, едва не роняя сумку, секундная задержка и - "Осторожно двери закрываются, следующая станция...". Створки смыкаются прямо перед носом, и полупустой поезд неспешно катит в черный тоннель.
--
Чёрт, чёрт, чёрт!!!
--
Не расстраивайтесь, будет и другой, - замечает у меня за спиной чей-то голос.
Раздосадованная, я резко поворачиваюсь, чтобы послать неожиданного советчика лесом без фонаря... и рука машинально тянется пригладить волосы. "Советчик", во-первых, молод, во-вторых, хорош собой (если, конечно, вам нравятся рыжие), а в-третьих, так ослепительно улыбается, что сердце в глубоком обмороке бухается куда-то в желудок. У него длинные волосы цвета красной меди, связанные в хвост, и светлые глаза, то ли серые, то ли голубые, в данный момент ехидно прищуренные. "Котяра. Наглый, рыжий котяра", - немедленно приходит на ум сравнение. Одет он в потертый джинсовый костюм и футболку с волком, воющим на луну, на плече видавший виды рюкзачок - в общем, среднестатистический московский студент. Курс третий-четвертый, должно быть, хотя вообще-то физиономистка из меня как из пьяного дояра электрослесарь подземный.
А в руке он держит... я хлопаю себя по карману - точно, мой мобильник!
--
Надеюсь, мой телефон в хороших руках? - вспоминаю я фразу из любимого фильма.
--
Атож! Кто б сомневался? - и он протягивает мобильник с таким видом, словно это отрубленная драконья голова, а он - отважный рыцарь, только что совершивший подвиг в мою честь. - Извольте принять своё имущество, сударыня, и проверить, всё ли в сохранности.
--
Спасибо, - несколько недоуменно благодарю я.
--
Что? - рыжая бровь медленно ползёт вверх.
--
Э-э-э... спасибо, что вернули телефон, - ещё больше недоумевая, объясняю я.
--
Ох, простите, это я чего-то не того, - фыркает рыжий. - Просто вы очень на мою сестру похожи, а она никого и никогда не благодарит. Такие пироги с котятами.
Его слова до странности знакомы, и мне кажется, что я вот-вот поймаю за хвост ускользающую мысль, когда по подземелью разносится усиленный динамиками приятный женский голос:
--
Поезда следуют с увеличенным интервалом!
Для меня это голос рока. Потому что если прежде я просто опаздывала, то теперь опаздываю без-на-дёж-но. Кирдык премии, здравствуй, выговор.
Я тяжело вздыхаю.
--
Не расстраивайтесь, деньги не самое главное в жизни, - совершенно верно истолковав мой вздох, замечает рыжий.
--
Но с ними жизнь куда веселей. И легче, - мрачно замечаю я.
Он смотрит с неподдельным интересом.
--
Моя сестрёнка тоже постоянно это повторяет.
--
А кем она работает? - интересуюсь я просто из вежливости.
На его лице появляется странное выражение - точь-в-точь как у моей кузины Ксюши, когда врать ей не хочется, а правду сказать никак нельзя. Серо-синие глаза загадочно поблескивают.
--
В общем и целом она... зоолог. Да, зоолог, - наконец отвечает рыжий. - Изучает редкие виды животных в, так сказать, естественной среде обитания. А я, - он на долю секунды опережает мой следующий вопрос, - простой программист. Буду, в смысле, когда выучусь.
"Небритый, лохматый и мозоль на попе!" - память услужливо выдаёт строчку из бородатого, как Лев Толстой, анекдота, и я едва сдерживаюсь, чтобы не бросить взгляд на задницу рыжего программиста.
Нет, я не буду смотреть. Не буду. Подглядывать - ниже моего достоинства. Я умею держать себя в руках. У меня стальная воля и железные нервы. Я буду сильной. Я буду сильной. Я буду... а пофиг, смотрю! Я нормальная девушка с нормальной ориентацией, и если одним глазком гляну, от него не убудет. Тем более посмотреть есть на что (отличная вещь - периферическое зрение).
У парня краснеют кончики ушей. Нет, я уверена, я абсолютно уверена, что не сказала этого вслух. Наверное, ему просто жарко стало.
--
Вы... - рыжий осекается и другим тоном интересуется: - А вы кем работаете?
--
Я детский психолог, но хочу стать писателем, - слетает с языка прежде, чем я успеваю сообразить, что я говорю и кому. Глаза рыжика хищно вспыхивают.
--
Даже так? Это удачно я попал! Я вообще писателей люблю... частями, - быстро уточняет он, - но знаете, попадаются среди них о...бормоты: подсмотрят кусочек чужой жизни и начинают её так и эдак выворачивать согласно авторскому замыслу! - Он гневно сопит. - Уж если врут, врали бы хоть правду!.. Ты не из таких? - Сурово спрашивает он, ненавязчиво перейдя на "ты".
"Это злобный читатель!" - ужасаюсь я. А поезда всё нет, и бежать мне некуда.
--
Ну, я... э-э-э... фэнтези пишу... - Ну почему меня вечно куда-то влипает? Карма такая, что ли?
--
Самиздат, - парень не спрашивает, а утверждает. - Чудно. То, что надо.
Я содрогаюсь от дурного предчувствия.
--
Ты случайно не натыкалась в этом обществе анонимных графоманов на романчик такой недописанный... - я мысленно скрещиваю пальцы, но судьба неумолима, - "Хранители времени"? Можем впечатлениями обменяться...
Сейчас меня будут убивать, грабить и обижать, уныло заключаю я. Рыжий ждет, его левая бровь зверски выгнута. Попробуй такое проделать я, заработала бы временный паралич лицевых мышц, но рыжей брови, видимо, привычной к издевательствам со стороны хозяина, такая гимнастика нипочем.
А вот не буду признаваться! Не буду и точка!
--
Знаю, читала, - индифферентно пожимаю плечами. На лице - приличествующее случаю выражение вежливого интереса. - Хорошее чувство юмора, неплохой слог, интересные характеры. Когда допишет - перечитаю с начала до конца. Вот только фактические ошибки...
--
Фактические? - он недоуменно хмурится. - А я и не заме... в смысле, какие ошибки?
--
Во-первых, - кому как не мне знать свои ошибочки? - героям всё слишком легко достаётся. Хоп - проводник как из-под земли выскочил. Хоп - Знак в них вложил и то, и это, и пятое, и десятое... А не жирно ли? Может, еще и ложку к мёду? Во-вторых - что за Владычица Зла, которая только кричит и бранится? Пару тонн напалма на Дикий лес - и дело в шляпе. Или в колпаке. А если она вовсе не так могуча, как говорят - почему целых пятьсот лет живёт и здравствует?
Рыжик вздрагивает и зачем-то начинает крутить браслет из черных камешков на запястье. Людской поток, рассредоточиваясь по перрону, обтекает нас, как скалы посреди бушующего моря, но я, увлекшись, не замечаю, что меня почему-то никто не толкает и не пихает.
--
Потом, как можно было придумать такую нелепицу: герцог без герцогства? - увлекшись, я едва сдерживаюсь, чтобы не начать размахивать руками. - Да ещё и оборотень! Да ещё ревностно служащий Тьме и то и дело путающий её со Злом! И чтобы в такой семейке появился кто-то, похожий на Идио? Ни в жизнь не поверю!
--
А, может, Идио - исключение из правил, - мягко замечает рыжик, - как его прадед Фингал. Сильная натура. Много читает и много знает, и потому верит только в то, во что сам хочет. Не зря ведь во все времена считалось, что излишняя образованность ведет к смуте.
"Не просто читал, - слегка воодушевляюсь я, - а очень внимательно читал. Значит, я небезнадёжна. Молодец, автор, возьми с полки пирожок!"
--
Оборотень в герцогах... почему бы нет? - продолжает парень, копаясь в рюкзаке. - Громкий титул ещё не означает, что он и в самом деле владыка окрестных деревень, дорог, лесов, Нижних мхов и Трёх мостов... Напалм у Истока ещё не изобретен, это раз. По закону естественного отбора не всегда выживает самый сильный, это два. А кричать и браниться, когда действовать надо - разве это яркое проявление чудесной и неподражаемой женской логики?.. Хочешь?
Он жестом фокусника достаёт из рюкзака ещё тёплый гамбургер, сует мне, и я не успеваю опомниться, как благородное негодование испускает дух, а рот оказывается набит жутко вредной и калорийной, но умопомрачительно вкусной едой. Рыжик с умилением смотрит на меня.
--
Кушай, кушай, хорошего человека должно быть много, - замечает он, заправляя за ухо медную прядь, выбившуюся из хвоста. Волосы у него роскошные (скашиваю взгляд на свои огрызки и тайком вздыхаю), мне таких никогда не отрастить. Не хватит ни терпения, ни времени. - Какое терпение? Какое время? - фыркает рыжик. - Лень-матушка и нежелание искать... в смысле, идти к парикмахеру - вот что тебе нужно! А с моей работой это что-то вроде цехового знака... На чем я? А, да. Но насчет Знака ты слишком пристрастна, - он возвращается к нашим баранам. - Исток зависает на краю обрыва, его спасение его - работа не сдельная, а почасовая, и что сделает простой человек от мыши, который не знает даже с какой стороны к спасению подступиться? Ключ и Звезда - всего лишь костыли для хромого и увечной. Они втихую наращивают героям силу и Силу, открывают новые странички в Книге Знаний, оставляя между делом и чистые листы, чтоб герои заполняли их сами, а последователи - не набивали б собственных шишек.
Я рассеянно киваю, раздумывая, прилично ли будет облизать жирные пальцы - чистого платка у меня как всегда нет. Рыжик сокрушенно качает головой и сует свой.
Точно подслушав мои мысли?
--
Я такой таинственный, загадочный... прямо как Лиза Давинчева, - хмыкает он.
"Эй, это же я! Это мой текст!" - я едва не выдаю себя с потрохами. Щиплю за руку, мысленно бранясь по-эльфийски и по-английски, и внезапно припоминаю ещё одну "колючку", которая вечно впивается мне в бок.
--
Но расстановка сил получается неравная, не спорь. Сам посуди: Дженайне - и сила, и ловкость, и знаний три телеги с тачкой, и Звезда, которая работает без сбоев, а бедному Тирону что? Сила, которую неизвестно куда и как применять? Непонятно для чего нужный Ключ? Не говоря уже о том, что ведьмачка постоянно тянет одеяло на себя: всюду лезет, во всё влипает, а бедняге чародею только и остается, что вызволять её и вообще спасать.
Рыжик возводит очи потолку.
--
Твоими устами бы да Пепси-колу пить, - вздыхает он. - Видно, судьба у... бедняги такая. Зато его не хватают за горло озабоченные мертвяки, и не носят на руках высокомерные, как сто королей, вампиры.
--
Тяжек путь проклинателя, - вздыхаю я.
--
Эй! Он не проклинатель! - возмущается рыжик. - Ему просто дано Слово. Как его сестре. Кровь сирен все-таки, от неё никуда не денешься.
Что та...кое? Я тупо хлопаю глазами. Какое к мракобесам Слово?
--
Только сирена способна издать такой вопль, чтобы стены пещеры дали трещины, а мыши попадали с потолка, - невозмутимо поясняет студент. - Только сирена будет "косеть" с одной рюмашки и распевать "Шумелку-мышь" под новогодней елочкой. И только сирена способна зачаровать песней... и так испоганить её, чтобы уши в трубочки свернулись. Только сирена способна раскрутить Сумеречного стража на "сделает всё, что скажешь". Девочкам - голоса, мальчикам - слова. Справедливо.
--
Но ме...
--
А мертвяк выступил как катализатор, - уверенно обрубает он. - Слегка поменял регистр, так сказать.
--
Но в их мире нет си...
--
Ты воздух видела когда-нибудь? - с убийственной интонацией спрашивает он. "При чем здесь воздух?!" - возникает на моём лице десятисантиметровыми буквами по диагонали. - При том. Не видела? Не видела. Потрогать его можно? Нет. Как тогда ты можешь утверждать, что он существует?
Я всплёскиваю руками, что должно означать: но ведь я живу! Дышу!
--
Итак, воздуха ты никогда не видела. Но ты живёшь. Дышишь. Значит, воздух есть. Сирен ты никогда не видела. Но ты дышишь. Значит, сирены тоже есть, - выдаёт он тоном "я-так-сказал-значит-так-оно-и-есть".
Я ошарашенно хлопаю глазами, пытаясь переварить данный образец софизма и придумать достойный ответ, но голова пуста, как пересохший колодец.
--
А вот Локи она и впрямь отпинала просто в наглую! - мысль недоученного программиста скачет как белка Рататоск по стволу Иггдрасиля, но я, кажется, начинаю к этому привыкать. - Выставила его, ешкин корень, каким-то психом с манией величия и лексиконом адепта виртуального пространства! Падонок-алкоголик, мандрагорова кочерыжка! Словно мстит за что-то... - добавляет он, хищно щуря на меня глаза. Я отвечаю честным и открытым взглядом, многократно отработанным перед зеркалом.
--
Я не припомню, чтобы имя, которое ты назвал, было где-нибудь написано, - говорю предельно вежливо (в смысле, на пределе вежливости). - И лишь мужская логика, что как стрела меж "да" и "нет", могла назвать местью откровенный разговор с существом иного порядка... - Рыжик фыркает. - Да, да, Бог - один, и не забывай об этом!
--
Как я могу... - он набожно крестится. " Справа налево, балда", - ядовито думаю я. - О? А, да, правильно.
--
Он ни плохой, ни хороший, - продолжаю я. - Просто другой. Одна нога здесь...
--
... а другая в Чикаго. А голова вообще в Филадельфии.
--
Трудно быть бессмертным и вечно юным, - я не реагирую на выпад, ибо философствую. А философствование не терпит отвлечений. - Сначала думаешь, что весь мир создан для тебя одного, а потом тянет либо на пакости, либо на философию современной молодёжи... А смертные всегда остаются игрушками. Забавными, любопытными. Игрушки могут нравиться, но их не воспринимаешь всерьёз.
--
Ничего воспримет, - мрачно обещает рыжий. - Так воспримет... и эдак воспримет... а ещё... Но это когда автор напишет, наконец, продолжение.
--
И начнёт в нём героев хоть чему-нибудь учить, а не только на подвиги посылать и по всей карте гонять, - киваю я.
--
...перестанет ставить с краю беднягу чародея... - подхватывает он.
--
...определится, наконец, с её симпатичными глазками...
--
...научит...
--
...объяснит...
--
...что...
--
...куда...
--
...как...
--
...и заставит вампира на ней жениться! - хором заканчиваем мы и смеемся.
--
Было бы славно, - рыжик мечтательно причмокивает губами. - Парень он дельный, хоть и зловредный.
--
Даже жаль, что у них ничего не получится, - вздыхаю я.
--
Это почему же? - возмущается он.
--
Больно сюжет избитый. Сначала "ненавижу-ненавижу-гад-мерзавец-сволочь", а потом вдруг "прочь-с-дороги-чувырла-лупоглазая-это-мой-парень!"
--
Как-как? - его брови снова ползут вверх, а глаза - теперь они ярко-синие, а вовсе не серые - восхищённо (надеюсь) округляются. - Чувырла лупоглазая? Погоди, дай только она это услышит!!!
Сердито сопя, я уже собираюсь поставить ему омерзительно звучащий диагноз Cerumen или даже Otitis media purulenta chronica и посоветовать обратиться к дяде-ушнику, но из тоннеля вдруг слышится гул приближающегося поезда. Поникаю, как одуванчик на грядке. Здрасьте, приехали, дождались. И что теперь? Либо пытаться на мощном басовом аккорде въёхать вместе с толпой в переполненный вагон (в памяти почему-то всплывает "Новая надежда", сцена в мусорной камере), либо ждать... ждать... и снова ждать... и прощай, моя высокооплачиваемая работка.
--
Ты чего скисла? Боишься не влезть? - в который раз странный парень словно читает мои мысли. - Брось, я же с тобой! А я, - он понижает голос до заговорщического шепота, - самый настоящий волшебник. Прорвёмся! Где наша не пропадала, а всё жива!
Рыжик гордо расправляет плечи и поднимает голову. "Когда так задираешь нос, не забудь выпрямить спину", - растерянно вспоминаю я и не менее растерянно киваю.
--
Готова? - он залихватски подмигивает. Губы сами растягиваются в улыбке, словно кто-то тянет их за уголки.
--
Всегда готова! - выпаливаю я, припомнив пионерское детство, и удобнее перехватываю сумку. Мы неторопливо подходим к краю платформы, толпа плавно подается в стороны, словно её раздвигают гигантские невидимые ладони, и вновь смыкается за нашими спинами. Я знаю, всё будет хорошо, всё получится. Откуда взялась такая уверенность - непонятно, но раздумывать некогда: поезд уже рядом.
И вон он мягко тормозит, останавливается. Заветные двери открываются, и внезапно шум голосов стихает, а время словно замедляет ход. Мне кажется, что пассажиры, выходящие из переполненного вагона, ползут по-черепашьи, хотя знаю - просто знаю - что на платформу они почти вылетают. Но на раздумья времени нет: я принимаю стойку терьера перед лисьей норой, ожидая, пока схлынет людской поток, чтобы рвануть вперёд. Я что-то забыла? Или кого-то? Ах да!
Поворачиваюсь неожиданно быстро.
--
Не знаю, как это у тебя вышло, но спасибо за компанию и вообще... Пока!
Люди проплывают мимо - медленно, словно бредут под водой. Пора.
--
Постой-ка, - рыжик вдруг придерживает меня за локоть и залихватски чмокает в щеку. - Всегда мечтал это сделать... Вот теперь всё. Вперёд!
И возмущенная, и польщённая, я открываю рот, чтобы объяснить, кто он и где ему самое место, но парень совсем уж нахально ерошит мне волосы и разворачивает к дверям.
Я не вхожу - лебедем или, скорее, объевшимся стервятником - влетаю в вагон, и время неожиданно возвращается к нормальному ходу. Людской гвалт кувалдой бьёт по голове. Я оборачиваюсь. Другие ожидающие почему-то не спешат входить в мой вагон: стоят на платформе с отсутствующими лицами и смотрят в пустоту.
Рыжика среди них нет.
Двери закрываются, поезд медленно трогается...
И вдруг я вижу его. Вернее, сначала вижу расступающихся в стороны людей, а потом уж его. Он с независимым видом шагает по платформе, а рядом с ним плавно, как кошка, скользит девица с растрёпанной лиловой косой. Рыжик что-то говорит ей, и она поворачивает голову. Мгновенье смотрит через мутное стекло вагона прямо на меня, потом улыбается и кивает, как старой знакомой.
И мне не кажется - нет, не кажется - что у неё в глазах потухают желтые огоньки.