Меня разбудил привычный звук боевого рога - любимый и ненавистный звук для всех моих сестер. Любимый - потому, что предвещает радость и веселье, ненавистный же по той причине, что ходить даже на любимую работу не любят не только люди...
Я лениво потянулась и сползла с кровати. Хотелось еще поваляться, но - увы! - спать долго никогда не позволяли...
Встав, я начала неторопливо одеваться, попутно наводя порядок в комнате и подметая под кроватью (а почему кольчуга обнаружилась именно там? Я ж ее на спинку вешала...). Покосилась на сиротливо валяющееся на полу копье, на шлем, каким-то чудом запиханный в единственный ящик стола, на доспехи... но одевать и брать остальное вооружение не стала. Пока.
- Привет, Брун! Ты чего так долго спишь?
Я повернула голову. Странно, вроде ставни были закрыты с вечера... В окне на фоне веток исполинского ясеня торчала голова молодой женщины. Изящный шлем казался ненужной побрякушкой, но он был надежнее любого другого, что когда-либо существует и существовал в Мидгарде.
- Я не Брун! - привычно уже огрызнулась я. - Ты запомни: меня зовут Брунгильда! Ударение на "и". Не то саму буду Римхой звать.
- Ой, да пожалуйста! - моя сестра (а это была именно она), весело фыркнула. - Ты идешь? А то опять эти воины всю еду сожрут! И поесть не успеем...
- Когда? - коротко спросила я, мгновенно становясь серьезной. С работой не шутят, особенно если это такая работа...
- Успокойся, днем, - легкомысленно махнула рукой она. Римха редко делалась серьезной. В последний раз это произошло лет пятьсот назад, когда Владыки сажали на цепь одного волчонка... - Опять тот герой воду мутит... И опять ему победу нужно присудить! А с кем дерется-то! С сопляком!
- Опыт всегда берет верх над молодостью, - глубокомысленно изрекла я. - Ну, пошли!
Одним тигриным прыжком я выскочила в окно. Сестра едва успела отшатнуться, чтобы ей не перепало ногой...
Из огромного здания, расположенного неподалеку, вышел крупный мужчина с огненно-рыжей бородой и молотом на поясе. В одной руке он держал рогатый шлем, а другую прижимал к голове и тихо постанывал. Мы остановились, дождались, пока он не подойдет к нам, и коротко поклонились.
- Владыка Тор...
Владыка оглянулся, поманил нас к себе и тихонько спросил, все время оглядываясь:
- Девочки, у вас рассольчика не найдется? Меня ж Сив прибьет, если я таким к ней заявлюсь!
Я с трудом удержалась от ехидной усмешки. Да, Сив умеет устраивать истерики... вспомнить только, какую трагедию она разыграла, когда ее Локи остриг!
Тор тем временем продолжал:
- Так ведь бороду выдерет, грозилась сама! Буду тоже у гномов заказывать...
Я все-таки не удержалась и хихикнула. Слишком уж забавная картинка передо мной предстала: Тор с всклокоченной огненно-рыжей шевелюрой, черными глазами и ухоженной, тщательно расчесанной и надушенной бородой!
Он все-таки заметил мой смешок, несмотря на похмелье. И сурово надвинулся на меня:
- Над асом потешаться?! Ах, ты...
- О, что вы, Владыка, повелитель громов и молний, сын Одина? - Я не испугалась. Ни я, ни мои сестры никогда не испытывали на себе омерзительное дыхание страха. - Я ничуть не хотела вас оскорбить!
Ну... то, что сама мысль была немного оскорбительной... это пропустим...
- Ладно уж, - утихомирился Тор. Бог молний всегда отличался грозным нравом, но быстро остывал. - Тогда брысь отсюда!
Мы с Римхой охотно последовали его совету.
- Тебе обязательно нужно было его сердить? - укоризненно спросила сестрица, но в ее глазах прыгали озорные огоньки.
- Совсем необязательно, - беззаботно ответила я и тут же шепнула: - Слушай, Римхильда, а чего это он похмельем мучается? Ему что налили?
- Цверговский спирт.
- Это что?..
- Это то, от чего ты вчера так мило отрубилась после единственной кружечки, а мы все тебя до постели дотаскивали, - любезно напомнила Римхильда. - А Тор вчера с Бральдом поспорили, кто кого перепьет...
- И что?
- Бральд отключился первым, - она пожала плечами. - Опыт одержал верх над молодостью. Но Тор даже сейчас похмельем мучается...
Мы быстро прошли к столовой. Наше любимое место уже заняла пара воинов из Вальхаллы. Видимо, из тех, что не слишком вчера напился и еще мог встать с койки.
- Эй, красавицы, идите сюда! - окликнул нас один из них. - Вы рассудите нас?
- А в чем проблема? - заинтересовавшаяся Римха подошла к ним, я последовала за подругой. Второй воин объяснил:
- Мы вот поспорили: глупец тот, кто не испытывал никогда страха, или величайший храбрец, великий воин?
- Великий воин, конечно, - не замедлили мы с ответом. Здесь у нас не было сомнений.
Первый воин радостно гоготнул, но второй только покачал головой. Я только сейчас заметила, насколько он стар. Видно, боги его сильно любят, раз позволили совершить столько подвигов...
- А я говорю, что глупец, - тихо сказал он. - Все испытывали страх. Он нужен нам, как нужна боль. Чтобы предостерегать...
- Ну тебя! - фыркнул первый и уткнулся в кружку. Мы отошли и наконец-то принялись за еду... Чтобы прерваться от вторичного звука рога. На этот раз он доносился откуда-то снизу, с Мидгарда.
- А, чтоб вас! - в сердцах воскликнула Римхильда, бросая завтрак и кидаясь к выходу. Я также побежала за ней - нужно было привести себя окончательно в порядок и наконец-то полностью вооружиться...
***
Кони возникли из серого тумана и встали - каждый перед своей всадницей. Все красивы, широкогруды, из ноздрей пышет дым, а в глазах бьется злой огонь. Истинные кони битвы.
- Ты убьешь его, - проговорил Отец, обегая нас взглядом в последний раз. - Ты присудишь победу герою, что повидал уже много битв...
- Ага, - отмахнулась я, вскакивая на коня.
- Тогда - вперед!
Мы поскакали. Прямо по черным тучам, мимо радужного моста Биврёста с его вечным стражем, оставляя позади Асгард. Крепость богов.
Старшая валькирия уверенно вела нас к полю битвы. Две армии схлестнулись на нем, но убитых в поединках не было... Пока.
- Во славу отца нашего Одина! - закричала она, когда мы наконец увидели людей. Жалких людей, которые сейчас убивали друг друга...
Наши кони опускались им на головы, наши доспехи задевали их, но ни один не обращал на это никакого внимания. Как и на удары наших копий - невесомых, их мог удержать и ребенок. Но всякий, кого хотя бы мельком касалось копье, тут же умирал от ударом мечом или стрелой...
Девы Битв вступили в свои права, отбирая тех, чей час настал. Одни уйдут в Вальхаллу и присоединятся к тем легионам, что уже обитают там, другие... другие выживут, чтобы искать новые подвиги и побеждать. Так нам говорили.
Я соскочила с коня и закружилась в бешеном танце, то и дело протыкая копьем очередного война.
Как хорошо! Какое счастье! Какой восторг!
Закончится битва, - и мы вновь уйдем. Уйдем в Асгард, чтобы вернуться вновь. Но пока мы не ушли, можно насладиться этим бешеным экстазом, этим прекрасным зрелищем битвы. Можно увидеть алые брызги крови, услышать сладостную музыку боевых рогов и кличей, криков раненых... Можно убивать самой! Как хорошо! Сейчас, когда наши миры соприкоснулись, я чувствую себя живой... Живой...
Я увидела их случайно. Они встретились в самом центре поля - молодой юноша, бьющийся в отчаянной отвагой, и великий воин, одержавший уже сотни побед. У молодого не было шансов.
Я встала позади старого воина, готовясь ударить в грудь. Что бы то ни было, но позора от гибели в спину я не допущу. Он отважно сражается.
Я уже привычно занесла копье... и остановилась. Глаза сами прикипели к лицу молодого... Он был красив, очень красив. И на его лице не было печати страха! А эта печать накладывалась почти на каждого воина, который умирал...
Смерти боятся далеко не все - но лишь пока живы... Пока не ощутят ее саму, ее ледяное дыхание, окутывающее тебя... Тогда боятся все... Лишь сильнейшие могут устоять, когда смерть уже настигла их, и они погружаются в тьму без дна - на краткие мгновения, но этого вполне достаточно... И эта печать видна отчетливо, но не смертным, а нам, валькириям, Девам Битв...
А такой молодой должен бояться и ее приближения. Но он не боялся, и его лицо, лишенное этой печати...
Я так и не поняла, что произошло тогда. Просто... просто моя рука, вдруг ставшая чужой, направила копье. В спину старому герою. Вот оно пронзило его насквозь, вышло из груди, но не оставило следа. Зато его оставил меч, в тот же миг точно так же вонзившийся в спину этого человека. Он застонал и рухнул, прошептав:
- Грязно... Нельзя так... - и умолк. Его душа тут же отлетела к Вальхалле, но что толку?..
Воцарилась тишина. Нет, ни на поле битвы - там все также звучали горны и крики, также сражались. Но все валькирии внезапно остановились и повернулись ко мне. И глаза моих сестер были холодны, как лед.
- Что ты наделала, Брунгильда, - горько прошептала Римхильда. - Ты...
***
- Ты нарушила мой приказ! - гневно закончил Один.
Я стояла одна в круге, который образовывали мои сестры - двенадцать валькирий. Они стояли подобно статуям, и их взгляды жгли почище огня. Даже взгляд Римхильды.
Один тихо и устало проговорил, глядя на меня единственным глазом. Оба ворона, сидевшие у него на плечах, так же не сводили с меня умных очей.
- Ты была одной из моих любимых валькирий, Брунгильда. Но ты не оправдала себя. Ты нарушила мой приказ. И тебя ждет кара...
Я не опустила глаз. Даже сейчас, когда меня, скорее всего, скормят Фенриру, я не боялась. Девы Битв лишены этой отвратительной печати.
- Ты перестала быть валькирией, - продолжал Один. - Ты будешь жить на земле. Выберешь себе мужа. И после смерти отправишься в царство Хель.
Внезапно я вспомнила о страхе, что испытывал каждый воин. Нет, я не хочу, чтобы моим мужем стал тот, на чьем лице есть эта омерзительная метка! Я не хочу каждый день видеть эту проклятую печать!
И я произнесла:
- Моим мужем будет только тот, кто никогда не испытывал страха.
Один словно разом постарел, хотя для аса это невозможно. В его глазе отразились сожаление и непонятная мне печаль...
- Ты сама выбрала свою, Брунгильда. Я не в силах воспрепятствовать твоему выбору. - Он сорвал с терновника, росшего рядом, колючку, и подошел ко мне, твердо глядя в глаза. Я не отшатнулась.
Что-то кольнуло ладонь, и на меня навалилась необоримая дремота. Уже повалившись на землю и медленно засыпая, я услышала тихий шепот Одина: