Проезжая Стрелку, Оля опять вспоминала Наташу Ростову. Она задавалась вопросом: если бы Толстой перенес первый бал героини на весну, а не на Декабрь, торжественное настроение сохранилось бы? Потому как у нее, реальной русской девушки Оли настроение было почему-то совершенно не праздничным, несмотря на несущееся на нее поездом событие.
Вокруг осыпалась черемуха и зацветала сирень, а в воздухе плыли и смешивались все эти ароматы в дурманящий поток, бьющий в открытое окно автомобиля. Солнце пекло будто был июль, камни города щедро возвращали этот жар в воздух и только свежий ветер с Невы напоминал, что вода еще жестоко холодная.
Мостовые уже начали пропускать зелень сквозь брусчатку и измочаленную солому. На улицах появилось больше людей, выходивших погреться из своих темных неотапливаемых цоколей. Красивых людей на Васильевском было больше, чем на Олиной Петербургской стороне. Во всяком случае здесь, ближе к центру почти не было попрошаек, битых собак и детей-замарашек.
На дворе девятьсот шестнадцатый. Весь город стал таким злым. Все ненавидели всех. Ненавидели царя, ненавидели Распутина, ненавидели военных, дворников, немцев и любых приезжих.
"Откуда это все берется у людей в таком красивом городе?"
Вдоль набережной было чисто выметено, а за Невой линия цветных домов казалась частью какого-то другого сказочного города.
Прервав Олины поэтические образы, отец поинтересовался:
- Тебя Игнат встречает?
- Нет, он, должно быть, на представлении по Звериаде.
- Это что еще за зверь такой?
- Это книга такая, там все выпускники Бог знает с какого года всякую чепуху записывают: пародии на учителей, остроты про быт... Я Александру помогала в этом выпуске!
- Кстати, о нем. Знаешь, я даже рад, что у вас с ним ничего не вышло. В отличие от Колотовых, о семье Точ в Петербурге никто ничего не знает.
Оля, глядя на величественную Неву, пояснила:
- Их фамилия Точилины. Сашу, когда дядя привез обратно в Петербург, попросили сменить фамилию, больно уж зол был Император на деда Точилина, сообщившего о кончине Дяди Николая II.
- Так он еще и политический!
Оля перевела взгляд на букетик ландышей - сейчас он ее раздражал, и она впихнула его в ридикюль. Ей страшно не хотелось обсуждать Сашу с отцом, и она боялась, что папа все поймет неправильно, что он будет осуждать их игру, придуманную Жанной, а еще больше она боялась, что он подумает плохо о Саше.
- Ты все еще любишь его, да? - спросил отец, накрыв своей ладонью ее похолодевшую руку, царапавшую бисер сумочки.
Оля подняла на Алексея Христиановича глаза и большая скопившаяся слеза соскользнула с ресницы.
- Извини, доченька! Я думал...
- А вот и подъезд! - уведомил о завершении пути Степан и поспешил выйти из машины, выпустить пассажиров.
- Оленька, мы с тобой еще поговорим! Ты все правильно делаешь! Не думай ничего такого...- сказал он уже вышедшей из машины Оле.
- Хорошо, папа... - тихо ответила Оля, отвернувшись от машины, она облегченно вздохнула: "Может он и правда все понял?"
- К девяти буду! - крикнул ей отец сквозь шум мотора.
Оля только кивнула, развернувшись в пол оборота, и подобрав подол отправилась к условленному месту.
Коляски стояли на левой стороне набережной у Невы от Архива и на сколько хватало взгляда. Машины высокого класса поминутно подъезжали и отъезжали от украшенного стягами и вензелями Николая II парадного подъезда. Шикарные дамы прохаживались будто случайно по Линии праздничного Кадетского корпуса.
Мероприятия были в разгаре, а гости все продолжали прибывать.
Пока молоденькая неопытная Оленька двигалась к этому пышущему пафосом дворцу, проще и не скажешь, она уже десять раз пожалела, что попросила отца не провожать ее до входа. Ей казалось, что выглядит она нелепо, что шагает неуклюже, шляпа чудовищна и все смотрят на нее с осуждением, как на бедняжку. В каждом встречном ей виделся знакомый и хотелось поздороваться, от чего шла она с неловкой улыбкой, как будто покачивая соломенными полями шляпки.
Когда у сквера под сиренью Оля увидела темную фигуру Жанны, она чуть не побежала к ней забыв про все приличия. И оглянувшись, в толпе за спиной ей показалась знакомой фигура юноши, уж очень похоже было на Андрюшу, но подумала, что обозналась: столько нервов, быстрый шаг, что только не привидится в мелькании фигур разномастной публики!
- Ох ты, родненькая, как я рада тебя видеть, - чуть не кинулась Оленька на плечи подруги, - Еле разглядела тебя в тени.
- Душа моя! Да я бы и вовсе не узнала тебя! Ты так принарядилась! А шляпа... Дачный вариант? Сейчас поправим! - Жанна без лишних рассуждений и не ожидая ответа, выдернула шпильку и сняла с опешившей Оли соломенное чудо с полями, также быстро она сдернула с Олиных плеч газовый шарф, - Ну-ка, подержи!..- ловким движением, всучив хозяйке свое же имущество Жанна, извлекла из костяной коробочки зажимы и булавки.
- Таак, тааак... И voilЮ! Готово! Давай еще веточки сирени пришпилим? Да-да! Чего ты, не веришь моему вкусу?
-Нет, Жанна, я полностью тебе доверяю! - согласилась Оля и уже через три минуты на ее голове красовалась изящная шляпка, задрапированная бежевой легкой дымкой, оттеняемой сиреневым и зеленым букетом цветов. Светлые волосы нежной волной прикрывали Олины ушки и завершали изящную цветочную композицию.
- Богиня! А что ты молчишь про мое платье? - Жанна расставив широко руки продемонстрировала воланы синего шелка, поправила рукава поверх голубых сетчатых перчаток и спрятала выбившуюся со лба прядь волос под голубую же повязку, - и сразу скажу, критики не принимаю, мне уже тетка все сказала, так что теперь только одобрения жду!
- Жанна, ты великолепна, как всегда!
- Отлично, теперь к делу! Сейчас они получают знаки, их наставляют, направляют, потом поют, затем Звериаду читают, потом опять поют и тогда уже танцы! Хотя нет, - Жанна вытащила из складок широкой концертной юбки мужские часы на толстой цепи, - сейчас, наверное, уже Звериаду читают, так что у нас минут пятнадцать для эффектного выхода!
Оля полностью вверилась опыту и знаниям подруги и буквально заглядывая ей в рот, уцепилась за локоть основательного ее торса, и все равно с трудом поспевала за решительной Жанной. Та, тоже очень возбужденная, старалась скрыть свое волнение за нескончаемой болтовней. Ей самой казалось, что если она будет постоянно проговаривать то, что необходимо сделать, то ничего не забудет. Хотя, конечно, были и неловкости: сначала подруги не глядя пошли противотоком, и только перед самыми дверями поняли, что движутся не в сторону парадной лестницы, а завернули за угол, где был выход из буфета. Затем, на входе забыли показать приглашение, и, мучаясь неловкостью, распорядитель вылавливал девушек у дамской комнаты, чтобы уточнить, с кем они прибыли. Ну, и были еще мелочи, которые могли бы омрачить первый бал Оли, но так как Жанна все делала уверенно, то она просто не успевала испугаться и подумать, что что-то не так!
- Бедный Рудик опять, наверное, где-нибудь спрятался без меня! - почти обеспокоенно проговорила Жанна о своем скромном спутнике
- А ты видела Сашу? С кем он все-таки пришел?
- И Точа, и Колотова, и всю их компашку. Сразу после службы. А потом, между выступлениями щепетильного Федора Алексеевича и помпезного генерала Забелина я смогла улизнуть. Не хочу опять про войну слушать от снабженца.
- Я тебя так понимаю! Военным дай волю, так они только и будут, что про войну говорить! Так с кем Саша-то пришел? Ты ее знаешь?
- Кто? А! Александр?! Да не бери в голову! Они, оказывается, поспорили. Все забыли, а он - скала! Слово - дело! В общем, привел двоюродную сестру. Ты не подумай, она для него - никто, так, увлечение всего гарнизона трехлетней давности.
- Да? Сестра?.. В смысле...?
- Да-да! Кузина! Ты правильно все поняла...
Поднимаясь по дубовым ступеням следом за толпой опаздывающих на торжество родственников, Оле с Жанной, увлеченным диалогом, пришлось спешно отшатнуться к стене, чтобы не быть сбитыми гогочущими и скачущими через две ступени вниз малознакомыми юнкерами. Двое из которых были разряжены в сарафаны деревенских баб, а третий - в костюм самовара.
- О, о! Погляди-ка! Нам, верно, уже пора... - Жанна ускорилась, пробираясь сквозь толчею на лестнице.
Догнав Жанну у кадки с подобием пальмы, Оля недоуменно посмотрела на подругу:
- А то, что я буду, знают? - в ее голове начало зарождаться чувство, что действие выходит из-под контроля.
- Нет, никто ни гу-гу! Сейчас у них цирк закончится, и мы начнем наше представление. Колотов, чуть из штанов не выпрыгивает: повредничать хочет! О! А вот и Рудик! Рудичка, милый, ты чего тут стоишь, как чужой? - Жанна закружилась вокруг низенького бесцветного юнкера, поглаживая его то по левому, то по правому плечу.
Тот, крутя головой как воробушек, начал оправдываться:
- Вы меня покинули. Я уже и в буфете Вас искал, и в церкви, вот думал, Вы здесь. Жду-с...
- Ну, родненький, в церкви точно можно было и не искать... Вот, Оленька приехала. Мне кажется, я тебя предупредила, что за ней?
- Никак нет-с!
- Запамятовала, верно. Ну уж, прости! Нам на минуточку, - она махнула рукой в сторону дамской уборной, - а ты иди, иди! Поют же уже! Мы скоро!
В небольшом вытянутом кабинете перед уборной было прохладно. Окна были открыты настежь, проветривая накиданные на длинные скамьи лишние предметы туалета пришедших на торжество дам. Трепыхались легкие плащики, тяжелые палантины прижимали вязанные кофты, а газовые шарфы стремились вспорхнуть и улететь с потоком свежего воздуха.
В зеркалах напротив высокой входной двери Оля увидела свое рядом с Жанной отражение. Она критично, как посторонних женщин оглядела эти образы: всё светло-бледно-нежное одеяние высокой девушки, т.е. себя, подчеркивало эфемерность, нереальность силуэта на контрасте с уверенной взрослой женщиной в шикарном синем шелке. Жанна была ярка и выразительна, только голубоватые перчатки и полоска на лбу делали ее похожей на покойницу и не шли к наряду.
"Сейчас не буду ей об этом говорить, а то расстроится. Скажу во вторник осторожненько" - подумала Оля. Но в целом, отражение дам ей понравилось.
Удовлетворенная увиденным, она стала убеждать себя, что и в предстоящей выходке есть смысл. "Безобидная шутка" - говорила Жанна. Но от беспокойства Оле не так-то просто было избавиться: "Не будет ли это зло по отношению к Саше? Не затаит ли обиды на Жанну? Повеселится ли как Колотов? Будет ли он со мной после?"
Как не силилась Оля в первый свой бал думать только об успехе, глаза выдавали болезненные переживания, и испуг в них не могла скрыть даже тень от широких полей шляпы, а руки, не переставая, царапали ридикюль, так что бисер то и дело вылетал из-под острых ноготочков, запрятанных в белое кружево перчатки.
Грянул оркестр - это был знак начала танцевальной программы. У Оли что-то взорвалось в груди и сердце застучало в такт литаврам, срываясь в пятки при лязге бронзовых тарелок. Все тело ее сковала нервная пружина.
Жанна, в этот момент поправлявшая перед зеркалом ворох нижних юбок, довольно оглядела себя, улыбнулась и ретиво подскочив, увлекла подругу "на сцену".
В холле перед дверями парадного зала, куда втекал и вытекал нескончаемый людской поток, уже сидел Колотов. Рыжие кудряшки Игната прилипли к вспотевшему лбу, на волосах остался след от фуражки, которую от заботливо держал на локте.
Рудольф сидел рядом. Оба в совершенно одинаковых парадных белых мундирах с золотыми галунами на погонах и золотым же рантом на фуражках; у каждого черный орел на серебреной бляхе выпускника; белые перчатки еще не успели потерять лоск и грубость неношенной кожи и делали юношей похожими на игрушечных солдатиков.
И эти двое при всей схожести обмундирования были совершенно разные! И дело даже не в телосложении и том, как сидит одежда, дело во взгляде, в манерах. Уже сейчас было видно, что в одном лишь азарт и бахвальство, а во втором - тихая настойчивость и вера и честь. Оля подумала об Александре: должно быть ему эта парадная форма очень идет!
- Жанна, догогая! - кинулся Игнат чествовать зачинщицу сговора, - сколько в тебе фганцузского шика!
Жанна постановочно сымитировала смущение и, нарочно увеличив амплитуду движения бедер, шурша юбками, подошла вплотную к Игнату.
Она протянула ему свою мертвецки голубую руку и прошипела:
- Готов пошалить, плутишка?
Колотов загоготал, поцеловав ей руку.
- Ольга! - обратился он к скромно стоящей девушке, - Вы не пожалеете, что выбгали такого спутника, как я!
Он склонился над явственно трясущейся ручкой, схватил ее и уверенным движением пристроил к своему локтю, ничуть не заботясь, что хозяйке этой руки может быть неудобно.
Сконфуженный Рудольф позади Игната никак не мог найти подход к величественной Жанне, а она его напрочь игнорировала! Но время шло, и он все же смог незаметным движением прицепиться к Жанниному предплечью, образовав с нею неделимую пару.
Оля, несмотря на решительность своего окружения, никак не могла найти в себе сил успокоить нервную дрожь и только скованные движения Бедного Рудика немного ослабляли ее волнения: "Ему еще более неловко, чем мне. Но он держится, и я смогу!"
Встреча с Александром была уже совсем рядом, за этой огромной, украшенной золотом и разноцветными лентами дверью!
Наконец, пары вошли в бальный зал. Там, в двусветном пространстве их накрыло волной объемной пульсирующей музыки, как в театре. Разница только в том, что здесь оркестровые звуки дополнялись постукиванием каблучков о паркет, шелестом множества юбок и равномерным гудением человеческих голосов, казалось, спускавшихся с высоты круглых окон второго этажа.
Вместе с музыкой вновь входящих охватывал жар как в пчелином улье. Духота сразу дала о себе знать прилипшими к предплечьям рукавами. Воздух был насыщен всевозможными удушливыми ароматами: запах пота смешивался с благоуханием женских духов и послевкусием добротного табака. Единственное дуновение в зале рождалось лишь от кружащихся в вальсе пар.
Под портретом Государю на освободившихся после ухода высокопоставленных гостей стульях, скучая, сидели причт и воспитатели. Рядом вдоль одного из окон сидела группка страшненьких смолянок, окруженная щепетильными матронами с патронессой во главе. Все девушки были в одинаковых белых рюшах поверх шерстяных голубых платьев. Они почти не двигались, и с противоположной стороны зала, были похожи на полосатую обивку стен. А дальше, окружив вальсирующих пестрым кольцом, стояла разноцветная публика: веселые, вспотевшие от эмоций и духоты выпускники, счастливые матери, довольные отцы, скромные невесты и развязные напудренные кузины, приглашенные молодыми офицерами.
Во всем этом торжественном мелькании Оля не могла различить Александра, а он уже увидел ее со спутником и направился в их сторону.
- Вот это жара! - прокричала между тактами Жанна, промокнув перчаткой заблестевшее декольте, - А вот и он! Сам к нам топает!
У Оли похолодели пальцы, несмотря на то, что по спине струился пот: "Зачем только эту шляпу надела, от нее адски жарко!" - только и крутилось у нее в голове. Она теребила застежку на своей накидке, пытаясь впустить в складки платья хоть немного воздуха.
А воздуха ей не хватало! Дыхание участилось.
Игнат, тоже обратив внимание на приближающегося Александра, с ехидной улыбкой дернул Олю в круг танца. От неожиданности Оля засеменила ножками, забыв шаги, но уже в вираже ноги сами собой вспомнили танцевальный такт.
"Раз, два, три! Раз, два, три!" - всё замелькало вокруг, как разноцветная карусель. Неожиданно посвежело и воздух наполнил легкие; тело ее расслабилось и доверилось движению.
"Раз, два, три! Раз, два, три! - Оля промчалась, изящно скользя по вощенному поскрипывающему паркету, - Как же это весело, лететь в вихре танцующих!" - думала она, забыв обо всем и наслаждаясь танцем, как птица - полетом.
Расплывшись в счастливой улыбке, Оля перевела взгляд с цветной окружавшей их толпы на своего ловко танцующего партнера и не узнала Игната: взгляд его стал взрослее, возбужденный румянец спрятал веснушки, ноздри расширились и шумно вбирали воздух, а губы раскрылись и казались так близко, что Оле захотелось вырваться и убежать прочь.
- Игнат, причаливай! - разнесся с эхом громоподобный голос Александра на затухающем музыкальном аккорде. Людской улей притих.
- А! Пгиятель! Чего-то ты сегодня не танцуешь. Никак кузина пгихгамывает? - приглушенным голосом съехидничал Колотов, озираясь на посторонних свидетелей, собравшихся вокруг.
- Колотов, договор исполнен: Матильда пришла со мной, но я передаю свое право тебе и требую смены пары!
- А вот и нет! Договог был: тот, кто пгиведет на выпуск девушку, в котогую влюблены мы оба, остается с ней на неделю до отбытия, - запротестовал Игнат и при этих словах дернул Ольгу за пояс, прижав ее к своему бедру ближе, чем следовало в общественных местах, - я выиггал! А Матильду можешь забигать себе! Она - уже пгочитанная книга!
Средних лет потрепанная мадмуазель за спиной Александра застенчиво спрятала нарумяненные щеки под веер.
Александр, гневно глядя на улыбающегося с вызовом Игната, сжал кулаки, но переведя взгляд на пребывающую в недоумении Оленьку, сделал руками умоляющий жест:
- Оленька! Зачем ты? Я ведь просил. Неужели, я совсем безразличен тебе?
Оля открыла рот, чтобы оправдаться, но неожиданно вперед выскочила Жанна:
- Откуда ей было знать, почему на балу быть нельзя? Ты же бросил ее, ничего не объясняя! Да-да, и не отговаривайся! - Жанна сделала предостерегающий жест, чтобы Саша ее не прерывал, - Я слышала, как ты ей плел про какие-то "невозможности". А вот если, как на духу, ты - предал ее, а всю весну клялся! И мне обещал! Предатель! Вот ты кто! И не надо требовать, чтобы она, как собачонка тебе к ноге шла, она вправе получить в свои шестнадцать все, что захочет! И она выбрала Игната. И чем он лучше тебя?
- Да ведь он на спор, Жанна! Про Олю - это ведь твоя затея?! Ты же всегда меня понимала... - вопрошал Александр, глядя то на Олю, то на Жанну, то на замершую во внимании людскую массу.
- А ты? Ты -тоже хорош! А еще туману напускал до последнего... Так что, так тебе и надо! Все! Хватит! С Игнатом выясняй, а нас нечего вмешивать! - уже совсем перешла на визг Жанна, но перейдя на покровительственный тон, продолжила, - Пойдем, Оленька, мальчикам, кажется, надо без нас поговорить, - и заботливо обхватив Олю за талию, повела ее подальше от осуждающих и сочувственных взглядов толпы.
Оля чувствовала, что у нее отнялись ноги, руки, пропал голос, а душа ее, оцепенев, забилась в самый темный уголок сознания. Еще слово и сознание напрочь покинет ее никчемное тело.
Девушки пробирались сквозь плотное кольцо людей на выход, позади слышались гром Сашиного голоса и картавые окрики Игната, затем присоединились старческий гнусавый, звонкий высокий - конфликт вышел на уровень преподавателей. Музыка предательски молчала.
"Что теперь будет? Что же теперь будет?!" - крутилось в голове у Оли.
- Что же теперь будет? - спросила она уже на лестнице.
- А что может быть? - задала встречный вопрос Жанна, комкая в руках приглашения, - они там поспорят, подерутся, а завтра оба пришлют извинения. Все это - ерунда! Тыщу раз такое бывало...
- Жанночка! - раздался с верхней площадки голос Бедного Рудика, - Вы опять меня покидаете?!
- Рудольф, mon chИri, я вас умоляю! Вы же видите у нас la scandale! Завтра! Напишите мне завтра, как там все было, а после сговоримся о встрече, au revoir! - махнула она голубой рукой от пунцовых губ воздушный поцелуй, - ну, бежим-бежим! А то увяжется, и кто нам потом обо всем расскажет?..- прошипела она Оле на ухо.
Остальные почти полтора часа девушки провели у причала напротив зданий училища. Жанна пыталась как могла привести в чувства свою protИgИ после неудачного бала. Глядя на истерзанного временем, но гордого Сфинкса, они спорили, вспоминали, смеялись и плакали, и все-таки понимали, что у них, по сравнению с этим древним зверем, все еще впереди.
По Неве шли пузатые рыбачьи баркасы, встали на тихую воду прогулочные лодочки, буксирный пароход выползал вверх по течению, пуская черный дымок на фоне пожелтевшего неба.
Выше, за каменной оградой город еще продолжал шуметь, но здесь, у самой воды уже наступил вечер, и пристани опустели. То и дело через парапет кто-то заглядывал и уходил. Но девушки продолжали свои задушевные разговоры, не обращая внимания на прохожих.
Жанна периодически поглядывала на ходики, вытаскивая их тяжелый корпус из складок и вот настал прощальный час:
- Ух! Уже девять! Во сколько Аксель тебя заберет?
- Папа? Почему Аксель? - засмеялась Оля, - Так его только мама называет!
Жанна тоже улыбнулась, потупив взгляд:
- Ну да, ну да! Так Алексей Христианович во сколько приедет?
- Пойдем! Наверное уже ждет, - ответила Оленька, перебираясь на гранитную лестницу.
- Не! Я еще посижу... Хочу проветрится после этого спектакля. Может еще к товарке знакомой забегу; она в Кирпичном живет. Не далеко вроде...
- Как знаешь! Напиши мне, как от Рудика весточку получишь!
- Хорошо, душа моя! Ступай уже с Богом...
Оля последний раз посмотрела на свою красивую подругу, с улыбкой смотревшую на заходящее солнце, и вышла на набережную.
Отец действительно уже бегал от одного входа к другому в поисках своей доченьки. Степан первым заметил, что она идет со стороны Невы и позвал хозяина к авто. Тот с раскрытыми объятьями подбежал к вымотанной переживаниями Оленьке, будто месяц ее не видел:
- Устала, смотрю, доченька? Повеселилась? Понравилось танцевать с кавалерами? Не зря мы с тобой кадрили да вальсы учили?
- Не зря... - со вздохом повторила Оля и открыла глаза.
"Как будто выспалась... Холодная темная машина - не самое лучшее место для грез о прошлом, - подумала она, - Нет места грезам, когда реальность сама, как кошмар!" - горько поправила она себя.
В машине по-прежнему никого не было. И в голову полезли воспоминания тех страшных лет, где не было для Оли логики событий, а только страх за страхом ломали ее детские мечты.
С Жанной они больше тогда не увиделись, даже на похоронах она была в закрытом гробу...