Жужа и Маха чего-то ждали. Дед Мороз грозил пальцем издалека: ни одного желания у них на примете не было. Все прошлые, давно и прочно занявшие места в сердцах и головах девиц - наряды, романы и "хочу замуж" - удаляться не хотели. Но все же со временем трансформировались в "платье, подчеркивающее достоинства и скрывающее недостатки", "умный и не чуждый прекрасного объект для похода в театр". С "хочу замуж" было сложнее. Трансформироваться во что-то другое оно не желало, а до "хочунимагузамушшшшш" девы опуститься не могли. И что прикажите делать? Оставалось надеяться на собственную добросовестность и усидчивость. Если повезет, то с долей креативности.
Вечером в субботу Жужа и Маха сидели за столом, придвинутым вплотную к окну, и смотрели кто на что. Одна - на чистый лист бумаги, вторая - в окно, на далекие и манящие звезды. Из окна дуло. Жужа накинула на плечи старенький жакет, чью гладкую трикотажную фактуру гостившие летом мелкие родственники превратили в буклированную. Маха, ради вящей креативности приколовшая на макушку кружевной бант, вела себя стоически. Ежилась, сутулилась, но портить девичью красу пуховым платком не желала. Этак и вдохновение отпугнёшь.
Между тем Жужа уцеписто схватила лапой ручку и аккуратно написала "?1". Потом подумала и поставила рядом с единицей аккуратную точку. Не какую-то там расхябистую и разудалую. Нет. Точка была четкая, острая и говорящая о законченности выраженной мысли. То есть, номер один был поставлен основательно. Физиономия Жужи, между тем, выражала мысль дальше. Брови плавно скользили вверх, уши, до того торчком стоявшие на макушке, согнулись под тяжестью дум и залегли. Широко открытые, почти выпученные глаза - зеркало Жужиной души - выражали все муки творчества скопом. Итогом этих мук явилось слово "хочу". Написанное Жужей в почти что истерике, оно выглядело не так презентабельно, как красовавшаяся перед ним точка. Но по весу тянуло на мешок золота. Не меньше. Теперь можно было перевести дух.
Маха бессовестным образом пропустила чудо рождения Жужиного шедевра. Ибо... Ибо что? Ибо неслышные сеседке шаги Махиного вдохновения для нее самой были сродни судьбе, стучащей в дверь. До того она кому только в дверь не стучала. Но не всякий, не всякий(!) мог ее услышать. Иные и слышали, да лень было встать и дверь открыть. А потому жили они себе и дальше, горя не зная. Но Маха была не из таких. Она распахнула дверь и пожала руку ввалившемуся вдохновению. Жужа в это время дух перевела и успела заметить, как Маха поморщилась и подула на правую лапу. Но потом снова углубилась в размышления о втором слове и ей стало не до Махи. Второе слово быстрородженным быть не желало. Фигушки. Взгляд Жужи блуждал по комнате в поисках подсказки, хоть какой-нибудь завалящей. Хотели? Нате вам. Под диваном виднелся край чего-то до боли знакомого и родного. Потерявшаяся вчера тапка стыдливо виляла задником из узкой щели. Слеза увлажнила Жужины глаза и она чихнула. Сложно не простудиться без тапок-то. Хоть и старенькие, а любимые. Вот оно! И Жужа с азартом, свойственным творцам, живенько нацарапала второе слово "тапочки". А уж дальше дело пошло без всяких задержек и перерывов на антракт. Жужина лапа выводила одно слово за другим, пополняя список желаемого миской, мячиком, резиновыми ботиками, теплым одеяльцем, ковриком у кровати и новым жакетом. Над последним желанием она, правда, задумалась. К жакетику привыкла. А будет новый, так с этим придется расстаться? В голове Жужи всплыла картина с красноармейцем, указующим на нее пальцем. "А ты перестала проявлять бесхозяйственность?", - вопрошал он, грозно сверкая на нее красноармейскими очами. И Жужина лапа невольно сама потянулась отсалютовать Красному Бойцу: "Ни в жисть не выброшу исписанного стержня и тюбика от зубной пасты, товарищ!" Но, дотянувшись до виска, лапа лениво крутанулась и опустилась. На салют это было не очень похоже. А честь свою Жужа не отдала бы никому. Даже красноармейцу.
У Махи дело продвигалось не так чтобы прытко. Скорее вразвалочку. Вдохновение было весьма довольно недавним обедом с ласковым до еды и напитков поэтом, и потому пребывало в состоянии благодушия и неги: называло Маху прелестной барышней и нежно гладило по плечу. Однако, и дело не забывало. Хитро скроенными вопросами оно принудило Маху к признанию, что ей бы хотелось чего-то глобального, чтобы не размениваться на мелочи. "Ну?", - спросило вдохновение. И Маха, словно получив творческий пинок, начертала на листке "хочу всего". И, изумившись своей смелости, остановилась. "Продолжай в том же духе", - произнесло вдохновение и удалилось. Служба, ничего не поделаешь. Богата наша земля литераторами. Но что теперь делать Махе? Все - это как-то очень обще, оно же включает в себя что ни попадя! Нет, надо конкретизировать, классифицировать и потом подвергнуть критическому анализу! Как это - все? Вот привалит оно в образе позапрошлогодней Махиной влюбленности - грузчика из универсама - так мало не покажется. Нет уж. Надо как-то определиться. И Маха дописала "хорошего". Теперь понятно, что плохого не хочется. Но в хорошем тоже есть разное... Жужа, например, подруга дней ее разнообразных. И Маха взглянула на Жужу.
Та, высунув язык, сопела над пунктом номер двадцать пять. И это был фильмоскоп. Зачем и почему Жуже его захотелось, сказать было сложно. Наверно, потому, что в детстве у нее фильмоскопа не было. А в наше время ей, чтобы его получить, придется в прямом смысле уповать на чудо. Но кое что из Жужиного списка Махе пришлось бы кстати, потому что подходило под определение "все хорошее". И Маха, нимало не смущаясь, принялась переписывать желания подруги, по ходу дела приукрашивая их и сдабривая пряностями подробностей. Миска стала фарфоровой пиалой в горошек, тапочки обрели пуховый помпончик и небольшой каблучок, мячик - яркую полоску по красному фону, резиновые ботики украсились блестящей пуговкой, одеяльце стало пушистым пледом, а коврик у кровати вырос до масштабов большого, во всю комнату, ковра. Маха была не жадная: пусть и Жужа пользуется. Скоро бледный лист был усыпан мушками букв, точек и запятых.
Дело было почти сделано. Теперь Жуже и Махе следовало отправить свои письма и ждать. Ждать, когда наступит та самая, волшебная, единственная ночь в году и славный, милый старик в теплой шубе положит под елку загаданные ими подарки. Подруги упаковали листочки с желаниями в конверты и надписали адрес "Манящая Светлая Даль. Деду Морозу". Потом открыли форточку и выпустили письма на волю с попутным северным ветром. И долго еще смотрели вслед улетающим надеждам...