Аннотация: Звездочёт протянул онемевшие пальцы к своему видению, с облегчением опустил их в огонь - и даже не заметил, как покинул этот мир, столь великой оказалась его душевная боль в сравнении с болью тела.
Omnia in unum
Я покажу тебе, каким образом древние наши учителя воссоздавали Камень свой, полученный от Всевышнего, дабы применять его с пользой для собственного здоровья и наилучшего устройства в земной жизни.
Базилевс Валенс
Пернелль не приехала ни через неделю, ни через месяц. В её жизни наступило время движения - и она не смогла справиться ни со своим вдохновенным любопытством, ни с потребностью это любопытство феерически усмирять и ублажать за счёт ещё более вдохновенных опытов. Тем паче, статус богатой дамы позволял ей многое, даже гораздо больше того, чем было нужно.
Всё произошло именно так, как и предсказал ей звездочёт Моше. И первым - и конечно же, самым благоразумным - порывом юной вдовы Дельмар было бежать в Париж и принять те дорогие крупинки знания, что ожидали её в лавке Моше. Но Пернелль отличалась крайним неблагоразумием, к тому же, будучи чудесным образом избавленной от ненавистного ей союза - она просто-напросто потеряла голову. Вдова шевалье Дельмара не поддалась первому порыву. Оно и понятно, четырнадцать с половиной лет - во все времена всего лишь ещё даже и не пятнадцать.
Но и Моше за те четыре месяца, что поджидал Пернелль, тоже не бездельничал. Он оказался гораздо ближе, чем предполагал, к завершению магистерия, ибо интуитивно использовал так называемый короткий путь. То, о чём спустя несколько столетий свидетельствовал Гельвеций из Гааги, коему была явлена счастливая возможность убедиться в реальности Великого Делания, благодаря половине крошки порошка-катализатора хрисопеи, подаренной ему незнакомцем вместе с бесценной инструкцией по поводу необходимейшего условия трансмутации - Моше совершил сам, не дождавшись Пернелль.
Но когда звездочёту, работавшему вопреки традиции без пары, не удалось защититьcя от паров свинца и ртути, рядом не было избранной женщины-творца, способной составить символичное единство. В общем, к своему непереносимому ужасу, Моше узрел в формирующей материю иллюзии vera imaginatio видение четвёртой ступени, четвёртой стадии, четвёртого первоэлемента melanosis или nigredo образ мелкого, но гигантского в своей власти над его кипящим сознанием дьявола.
Однако не стоит забывать, что трагический случай с Моше стал примером и наукой всем последовавшим за ним герметическим философам, что творили своё искусство после него.
Дьявол, возникший для звездочёта Моше, был грандиозно чёрен и мрачен, у него было сморщенное в беззвучном вселенском страдании безглазое личико, напомнившее несчастному герметисту четвёртого и последнего абортированного им младенца. Когда-то он, молодой блестящий лекарь, поддался на мольбы своей самой прекрасной и столь же чудовищной сердцем пациентки, которая забеременела и доносила почти до срока, а после передумала рожать. До последнего мига на земле Моше продолжал сомневаться, было ли это его собственное единственное дитя...
Звездочёт протянул онемевшие пальцы к своему видению, с облегчением опустил их в огонь - и даже не заметил, как покинул этот мир, столь великой оказалась его душевная боль в сравнении с болью тела. И не помог звездочёту Моше философский камень - универсальное снадобье, тот самый эликсир долгой здоровой жизни, который лишь проверяли трансмутацией металлов. А на самом деле он служил физической и моральной трансформации адептов.
И величайшая магия женского соучастия не сыграла своей спасительной роли в его судьбе.