Зинчук Вадим Евгеньевич. Память

Зинчук Вадим Евгеньевич : другие произведения.

Память

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Зинчук Вадим Евгеньевич Размещен: 14/10/2017, изменен: 14/10/2017. 70k. Статистика. Статья: Проза Скачать FB2		Ваша оценка:

Что побудило меня написать эту повесть? Память... Память

о тех, чьи лица я видел только на фотографиях в семейном

альбоме. Память о моей маме, которой уже нет, на глазах ко-

торой, когда она была еще ребенком, были убиты самые дорогие

ей люди на Земле - ее мать и бабушка. Память об Александре

Ивановне Хомич, свидетельнице страшного преступления,

которое ей довелось пережить, а потом всю жизнь носить в

себе ужас той тихой украинской ночи 8 апреля 1945 года. Па-

мять о нелюдях, уничтожавших безвинных людей в угоду

бредовым националистическим идеям и замыслам своих

полуграмотных вождей, копирующих идеологию фашизма

Адольфа Гитлера и перенесших ее на благодатную почву Запад-

ной Украины.

В этом году Украина отмечает 70-летие со времени форси-

рования Советскими войсками Днепра и освобождение столицы

Украины города Киева от фашистских захватчиков. В тех боях

полегло более 600 000 советских воинов, 2500 солдат и офице-

ров Красной Армии были удостоены тогда звания Героя Со-

ветского Союза. Каждый пятый Герой Советского Союза, полу-

чивший это звание в годы войны, получил звезду Героя за Днеп-

ровскую операцию. Каждый пятый! Но вы не найдете сегодня

их фамилий в школьных учебниках истории новой независимой

Украины. Дети изучают сейчас совсем другую историю, где

слово СССР - синоним слов голодомор, репрессии, раскула-

чивание, ГУЛаг, НКВД, КГБ... И поэтому нет ничего удивитель-

ного в том, что сегодня на стадионах города Львова во время

футбольных матчей местной команды "Карпаты" или сборной

Украины молодежь размахивает флагами с изображением идео-

лога украинского нацизма Степана Бандеры, провозгласившего

от лица организации украинских националистов (ОУН) в лис-

товках, разбросанных 30 июня 1941 года в захваченном фашис-

тами Львове, о создании Украинской Державы. Там были и та-

кие слова: "Народ! Знай! Москва, Польша, мадяры, жидва -

это твои враги! Уничтожай их! Ляхов, жидов, коммунистов -

уничтожай без милосердия!"... Рядом с изображением украинс-

кого фюрера развеваются портреты гауптштурмфюрера СС

Романа Шухевича, бывшего комиссара фашистского батальона

"Нахтигаль", созданного в 1939 году гитлеровцами из украинс-

ких националистов, залившего улицы Львова кровью мирных

жителей, в исполнении призыва своего вождя. Затем Шухевич,

пройдя курсы в Германии, стал заместителем командира 201-

го охранного полицейского батальона, действующего на терри-

тории Белоруссии, был награжден за заслуги перед Рейхом

двумя железными крестами: - две тысячи убитых и казненных

белорусских партизан - таков итог "работы" Шухевича в Бело-

руссии. После этого, в апреле 1943 года, гауптштурмфюрер СС

возглавил банды из бывших полицаев и фашистских пособ-

ников под вывеской Украинской повстанческой армии (УПА)

для борьбы с украинскими партизанами и Красной Армией,

вступившей на территорию Украины, чтобы освободить ее от

немецко-фашистских захватчиков. Сегодня по Львову разъез-

жают такси, на крышах которых светятся огоньки с надписью

СС "Галичина" (абревиатуру СС, "находчивые" западенцы

трактуют, как сервисная служба). Дивизия СС "Галичина" была

сформирована фашистами из украинских добровольцев, прожи-

вающих в Западной Украине, присягала на верность Гитлеру,

была разгромлена войсками Красной Армии в боях под Бродами

в июле 1944 года, остатки недобитых "галичан" влились в от-

ряды УПА, а часть ушла с немцами на запад, где воевала против

югославских и словацких партизан. Не удивляйтесь, что 9 Мая,

знаковая дата для всего прогрессивного человечества, проходит

во Львове со слезами на глазах ветеранов войны: местные влас-

ти не пускают их возлагать цветы к могилам павшим за осво-

бождение Львова советских солдат, перед ветеранами стоят кор-

доны милиции со щитами и дубинками по периметру Марсово-

го поля, юные националисты в масках срывают с груди стариков

боевые ордена и медали Советского Союза и втаптывают их в

грязь, на городской площади под восторженный рев толпы сжи-

гается Красное знамя - символ нашей Победы над фашизмом...

Нынешняя украинская власть старается не замечать проис-

ходящее на Западной Украине, словно ее это не касается, как

будто все это происходит в другой стране. У власти совсем дру-

гие проблемы - получение очередной порции кредитов от

МВФ, расфасовывание этих денег по своим безразмерным кар-

манам и приватным банкам... Если говорить коротко - тоталь-

ное обогащение властной верхушки за счет остального населе-

ния страны. А тем временем на Украине поднимает голову фа-

шизм. И сегодня уже не только на Западной Украине - в Терно-

поле, Ивано-Франковске, Львове, Луцке маршируют по улицам

ветераны УПА и дивизии СС "Галичина", с муляжами немец-

ких "Шмайсеров" на шее, но и по центральным улицам города-

героя Киева проходят шествия людей со штандартами дивизии

СС "Галичина" и красно-черными знаменами УПА. По городам

и селам Украины разъезжают молодые люди от украинской на-

ционалистической партии "Свобода" с кувалдами и раздвиж-

ными лестницами в багажниках микроавтобусов, забираются

по ночам на постаменты и разбивают гранитные головы быв-

ших вождей Советского Союза, оскверняют памятники павших

в боях за Украину Советских солдат. Вместо них тут же появ-

ляются памятные знаки и монументы новоявленным "героям"

Украины, чьи пропахшие нафталином скелеты извлекаются из

дедушкиных шкафов, боевикам банд УПА и их идейным вож-

дям.

Повесть "Память" - художественно-документальная, име-

на и фамилии главных героев подлинные, все совпадения не

случайны. События в повести происходят в течение одного дня,

8 апреля 1945 года, в небольшом селе с красивым названием

Вербка, расположенном на Западной Украине, в Волынской

области, в пяти километрах от города Ковеля. Все, что случи-

лось в тот день в доме Пелагеи Ивановны Рыбачок, записано

мною со слов моей матери Лидии Ермолаевны, Александры

Ивановны Хомич и ее дочери Любови Михайловны Билыч. Мы

живем, пока помним...

ГЛАВА 1

Мужчина вышел из пивной и не торопясь пошел по направ-

лению к автобусной остановке. Лампочки на столбах светили

желтым светом, как маленькие луны, освещая аллею, по кото-

рой, как тени, передвигались, немногочисленные, в такой позд-

ний час, прохожие. Моросил мелкий противный осенний дождь.

Мужчина прошел аллеей, вдоль осыпающихся тополей, по ка-

менным ступенькам поднялся к бетонному мосту, соединяю-

щему две стороны небольшого города, разделенного узкой реч-

кой. На середине неосвещенного моста неожиданно налетел

ветер. Мужчина поежился, остановился, надвинул поглубже

на лоб кашкет с длинным козырьком, полез в карман куртки,

достал оттуда пачку папирос и спички. В тот момент, когда он

начал прикуривать, с ним поравнялся человек в шляпе и плаще,

который шел незаметно сзади за мужчиной от двери пивной,

держась на некотором расстоянии. Человек в шляпе остано-

вился рядом и негромко спросил чуть хриплым голосом, об-

ращаясь к мужчине в кашкете: "Денис?".Тот наконец при-

курил, бросил спичку через перила моста в воду, выпустил

струю дыма изо рта: "Ну, Денис..? Тебе чего надо?". Вместо

ответа человек в шляпе сделал неуловимое движение правой

рукой снизу вверх. Денис почувствовал острую боль в области

живота, уходящую под самое сердце. Он инстинктивно попы-

тался отшатнуться назад, но человек в шляпе прижался к нему

вплотную, обхватил его левой рукой за правое плечо, продолжая

своей правой рукой давить на рукоятку ножа, вошедшую в тело

Дениса по самую ручку. Сигарета выпала из слабеющей руки,

глядя недоуменными глазами в лицо своему убийце, он лишь

выдавил из себя: "За что?..". Тот, что был в шляпе, шепнул ему

в самое ухо: "Это тебе, тварь, за Анну", чуть подсел и легко

перекинул еще живое тело через перила моста в мутные воды

Турии. Огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Он

размахнулся и бросил следом в речку окровавленный нож, затем

быстро перешел мост. В этот момент к остановке подъехал ав-

тобус. Человек в шляпе проехал одну остановку, вышел, пере-

шел на противоположную сторону дороги, дождался автобуса,

который ехал обратно, в сторону центра, и вернулся на нем в

город.

Утром следующего дня на стол начальника городской

милиции легла сводка происшествий по Ковелю за сутки. В

ней не было ничего существенного, кроме одного эпизода. В

6.20 недалеко от городского моста был обнаружен труп граж-

данина Лысюка Дениса Федоровича, 1925 года рождения, уро-

женца села Колодница Ковельского района, шофера Луцкой

автобазы, бывшего оуновца, кличка "Чoрный", пришедшего с

повинной из леса в конце 1945 года под сталинскую амнистию

для участников бандформирований украинской повстанческой

армии, добровольно сложивших оружие. Смерть наступила в

результате колото-резанной раны, нанесенной, по оценке экс-

перта-криминалиста, немецким армейским штык-ножом, после

чего Лысюк Д.Ф. был сброшен в реку. Тело обнаружил на мел-

ководье рыбак, который и вызвал наряд милиции. В карманах

убитого находились документы - водительское удостоверение

и паспорт, кошелек с небольшой суммой денег, спички и пачка

папирос "Север". Труп опознали родственники убитого и сооб-

щили, что Денис Лысюк неделю назад приехал в Колодницу в

отпуск из Луцка.

Следствие длилось несколько месяцев, был опрошен широ-

кий круг подозреваемых, в основном бывших членов организа-

ции украинских националистов, но все безрезультатно. В итоге,

папка с материалами этого дела пополнила архив нераскрытых

преступлений.

ГЛАВА 2

Ганна оторвала листок настенного календаря, висевшего

над комодом, рядом с семейными фотографиями в большой

рамке под стеклом: 8 апреля 1945 года. Тяжело вздохнула и

перекрестилась на икону Божьей матери в углу дома. Малень-

кая, крытая оцинковкой деревянная хата из двух небольших

комнат, кухни и маленького коридорчика - "предбанника",

стала приютом для семи человек. Меньшую дальнюю комнату

занимала старшая сестра Александра с двенадцатилетним

сыном Володей и полуторагодовалой дочкой Любой, в большей

жила Ганна с двумя своими детьми и мамой Пелагеей

Ивановной. Ганна подошла к узкой железной кровати, на

которой спали дочь и сын. Старшая, восьмилетняя Лида, лежала

на спине раскинув ручки в стороны, а меньший Витя спал на

боку свернувшись калачиком, спрятав голову под подушку.

Ганна склонилась над дочкой, поцеловала: "Лидочка, вставай,

будем завтракать". Лида потянулась, крепко обняла мать за шею

своими худенькими ручками и неожиданно спросила: "Мама,

а папка скоро вернется с войны?". "Скоро, Лидушка, скоро.

Вот разобьют фашистов и вернется. Иди, умывайся, я заплету

тебе волосы и будем кушать", - Ганна аккуратно освободилась

от объятий дочери и принялась будить сына, который никак не

желал выбираться из-под подушки. Трехлетнему Вите в этот

момент меньше всего на свете хотелось просыпаться. Ему

снилось, будто они с отцом едут на коне по залитому солнцем

пшеничному полю, но управляет Орликом не отец, а он, Вик-

тор, а отец сидит сзади, одобрительно кивает головой и улы-

бается.

Лида вышла из комнаты и через маленькую кухню, где

стоял квадратный стол с кривыми ногами, как у деда Остапа,

который жил через две хаты, направилась в коридор. На кухне

возле печи суетилась мамина сестра тетя Александра, или

Шура, как ее все называли. За столом сидела баба Палашка и

тихо с ней о чем-то разговаривала. На столе стоял глиняный

глэчик с молоком, чистые тарелки и алюминиевые кружки.

"Добрый ранок!" - поздоровалась Лида с бабушкой и тетей. В

коридоре было прохладно, на стене висел металлический умы-

вальник с длинным, как у аиста, носиком. Нажмешь на носик и

польется вода в большой медный таз. Возле умывальника стоял

Миша, сын тети Шуры, и чистил зубы зубным порошком из

пластмассовой банки. "Это надолго", - подумала Лида, вышла

из хаты и направилась к деревянному туалету, возле которого

стоял хлев, где громко мычала кормилица семьи корова Зорька

и чуть похрапывал работяга конь Орлик. Солнце поднималось

над хатой, стоящей на краю села, из-за реки Турии, которая

бежала в километре, извиваясь, как змея. Солнечные лучи несли

весеннее тепло, кое-где из земли пробивалась зелена трава. Пара

кур важно шлялась по двору, поклевывая зеленые побеги.

Год назад Лида с матерью и братом перебрались в дом ба-

бушки на Вербку из Колодницы. Село Колодница находилось

в шести километрах за рекой, окруженное густым лесом. Лиде

нравилось, что рядом был лес. Раньше она часто ходила с ма-

терью туда за грибами, но сейчас в лесу стало опасно. В схро-

нах, искусно выкопанных и замаскированных землянках, прята-

лись бандэры - местные бандиты, совершающие налеты на

окрестные села, пользуясь тем, что кроме женщин, детей и

стариков в них никого не осталось. Мужчины ушли воевать на

фронт и бандиты чувствовали себя свободно и безнаказанно.

Забирали все, что хотели, а если кто-то из селян возмущался,

то мог получить в ответ пулю. После того, как бандэры убили

в селе тетю Таню, мама в тот же день собрала вещи и они ушли

на Вербку к бабушке. Дошли пешком до реки, а там - на ры-

бацкой лодке на другой берег. Высадились и потихоньку двину-

лись к бабиной хате. Лида вела за руку маленького упрямого

Витю, который хныкал и хотел назад, домой, в Колодницу. Лида

тогда спросила: "Мамо, а зачем бандэры убили тетю Таню, она

ведь была такая хорошая?". Ганна покачала головой: "Не знаю,

дочка. Наверно, за то, что муж ее Петро, как и наш батько, воюет

против немцев". "Вот оно что!... А Германия - она далеко? Там

живут те дядьки в касках с автоматами, которые ездили у нас

по селу на мотоциклах?" - спросила Лида . "Да, Лида, Германия

далеко. Ты держи крепче Витюшу за руку, чтобы он не упал,

видишь, какая дорога плохая...". Ганна с трудом катила перед

собой по узкой тропинке, ведущей от реки к селу, детскую

коляску, груженную вещами, которые спешно собрала в дорогу.

Они поднялись по небольшому склону, вышли на поле, и пока

шли через поле к родительскому дому, Ганна мысленно вер-

нулась в прошлое.

ГЛАВА 3

Ермолая, ее мужа, посадили в польскую тюрьму в мае трид-

цать девятого года. В ночь на первое мая он залез на самый вы-

сокий тополь в селе и прикрепил к его верхушке на шесте крас-

ное знамя, сшитое из нескольких кусков красной материи. Го-

ворят, что знамя было видно даже в Ковеле. Из города тогда

приехали полицейские и попытались знамя снять, но никто не

смог залезть до самого верха. Тогда решили спилить тополь вмес-

те со знаменем. Сельчане с интересом наблюдали, как полицейс-

кие два часа спиливали гигантское дерево. Потом стали всех

допрашивать: кто вывесил знамя. Порфирий Лысюк, сын со-

седей, недолюбливал Ермолая за то, что тот однажды сделал

ему замечание, когда выпивший Порфирий начал материться

в сельском магазине. Парень не унимался, и тогда Ермолай взял

его за шиворот и просто выбросил, как котенка, из магазина,

под всеобщий смех односельчан. Порфирий затаил обиду в ду-

ше и в отместку указал полицейским на Ермолая. Молодой

совсем был, лет семнадцать, но уже тогда был подлым. Сказал,

что шест на знамени со двора Вдовиных. Ермолаю надели

наручники и отвезли в Ковель в участок, потом был суд, дали

два года тюрьмы, но в сентябре пришли Советы и освободили

мужа. Порфирия перед самой войной арестовали за хулиганство

и отправили в ту самую тюрьму, где сидел при поляках Ермолай.

Когда немцы заняли Ковель, Порфирий вышел на свободу и

пошел в полицаи - "шуцманы". Какое-то время служил при

Ковельской комендатуре, а потом пропал. До 1944-го года о нем

не было ни слуху, ни духу, поговаривали, будто он в Белоруссии

в карателях. Слухи о зверствах фашистов в соседней Бело-

руссии время от времени докатывались до Западной Украины.

Самое ужасное, что помогали немцам вершить страшное дело

полицаи из Украины, такие, как Порфирий. В начале лета 43-

го года, часть полицаев вернулись из Белоруссии на Волынь и

начали здесь свою кровавую жатву. За короткий промежуток

времени они собрались в большие банды. В городских ателье

Луцка бандеровцы шили себе форму, в областной типографии

печатали свою газету, штамповали даже сами себе медали. Нем-

цы обеспечили их оружием, для того, чтобы те вылавливали и

убивали советских партизан. В середине 43-го года, банды, ко-

торые в народе стали называть "бандэрами", по фамилии их

идейного вождя Степана Бандеры, принялись уничтожать по-

ляков и оставшихся в живых евреев, проживающих на Волыни

бок о бок с украинцами. Вырезали целые польские села, зас-

тавляя тем самым, поляков уходить в Польшу. Семью своих

соседей Войцеховских - Ванду, ее мужа Янека и их двоих сы-

новей - Ганна, рискуя жизнью собственной семьи, прятала

несколько месяцев в своем доме, пока те не ушли с партизанами

Армии Людовой в Польшу. Немцы не обращали никакого вни-

мания на зверства бандеровцев, которые называли себя в газетах

Украинской повстанческой армией, наоборот, всячески поощ-

ряли происходящее, не вмешиваясь в ситуацию. Зачем бандэры

убивают людей, спрашивает Лида. Ганна и сама не могла отве-

тить на этот вопрос однозначно, глядя на то, как люди, рядом с

которыми она мирно жила до войны, которые раньше жили в

селе как одна семья и не делились, кто поляк, а кто украинец,

ходили вместе на танцы, пели вместе песни, вдруг изменились

до неузнаваемости и возненавидели других, только за то, что

те другой национальности, не украинцы. Дело было, на самом

деле, не в другой национальности, бандэры уничтожали всех,

кто не хотел принимать их порядки. Что это за порядки и для

чего надо было убивать других людей, они и сами до конца не

понимали. Их задача была убивать всех неукраинцев. Дело

дошло до того, что бандеровцы стали считать себя "титульной

нацией", на манер "арийской" в Германии, тем самым подчер-

кивая, что они намного выше поляков, русских, евреев, венгров,

румын. При этом, если кто-то из украинцев, не считал себя "ти-

тульной нацией", того надо было обязательно убить, как непол-

ноценного.

Вместе с Ермолаем на фронт в мае 44-го года ушел и Петр

Лоховский - муж ее лучшей подруги Тани. Бывшей лучшей

подруги. Вернется Петр домой, а дома нет и Тани нет. Избили

до полусмерти и сожгли в собственной хате. Убили лишь за то,

что Петр ушел из родного села воевать с немцами. Слава Богу

у них не было детей, а то ведь не пощадили бы их. В соседнем

селе оуновцы зарезали и закололи штыками пять польских

семей вместе с детьми, детей еще живых бросали вниз головой

в колодец, к мертвым родителям, говорят, что стоны были слыш-

ны оттуда еще несколько дней, местным под страхом смерти

запретили подходить к колодцу и вынимать тела. Страшно.

Очень страшно. Рядом с Таней Ганна пережила всю немецкую

оккупацию, фашисты не тронули, а тут свои, украинцы, убили.

Как она ждала своего Петра с фронта! Убили, а за что, за что?!

Cлезы сами собой потекли по щекам. Ганна приложила платок

к глазам, чтобы дети не увидели их, но глазастая зеленоглазая

Лидка все заметила и стала успокаивать: "Мамо, ты чому

плачешь? Не плачь, татко придет и защитит нас. И мы вернемся

обратно домой, правда?". "Правда, Лидушка, правда. Нам бы

только его дождаться, а там будет легче". Так за разговорами

они пришли на Вербку. Ганна полагала, что здесь, вдали от леса,

будет безопасней.

ГЛАВА 4

Завтракать сели все вместе, как делали это всегда. "В тес-

ноте, да не в обиде", - так любила говорить баба Палашка -

Рыбачок Пелагея Ивановна, невысокая старушка, лет семи-

десяти, с длинными седыми волосами, собранными в пучок на

затылке. Пелагея во главе стола, по правую руку от нее дочь

Шура с детьми, по левую - дочь Ганна со своими малышами.

В большой глиняной тарелке была картошка в мундирах, каж-

дый брал себе по картошке, очищал от кожуры, макал в соль в

маленькой тарелке и кушал. Детям в честь воскресного дня от-

варили по яйцу в смятку. Ганна чистила картошку для Вити и

Любы. Шура держала на коленях Любу и кормила ее яйцом из

ложечки. "Вчера из Ковеля приехал Иван Рыбачок", - сказала

Шура, обращаясь к матери, - "Он будет сегодня с утра пахать

родительское поле конем, я попросила его, чтобы, как упра-

вится, помог и нам вспахать. Родственник, как никак, родная

кровь. Он обещал прийти... Надо будет его угостить". "Надо,

значит угостим", - согласилась Пелагея. "Иван хороший хло-

пец, никогда не откажет в помощи, отец его так приучил. Возь-

мешь, Шура, в подполе бутылку самогона, там осталось пара

пляшек после того, как похоронили деда в прошлом году,

царство ему небесное, накроешь стол", - старуха перекрести-

лась и посмотрела на младшую дочь Ганну, которая задумалась

и казалось даже не слышала о чем говорят за столом: "Ты что

это сегодня сама не своя, лица на тебе нет. Что случилось?".

Ганна растерянно посмотрела на мать: "Сон плохой бачила,

мамо... Будто пришла к нам в дом Таня Лоховская, которую

убили в Колоднице бандэры в прошлом году, пришла такая

нарядная, красивая, словно на вечорныци. Я смотрю на нее и

ничего сказать не могу, бо знаю, что ее уже нет. Она подходит

ко мне и говорит: "Собирайся, Анна, плохо мне без тебя". Берет

меня за руку и ведет за собой. Я иду за ней следом, а ноги, как

ватные, подгибаются. Я ей говорю: "А дети? На кого я их остав-

лю?". Она рассмеялась: "Ты не бойся, за ними присмотрят.

Идем, подруженька". Баба Пелагея трижды перекрестилась:

"Господи, Боже! Надо будет в церковь сходить и поставить

свечку за упокой ее души. Сегодня же схожу". Старушка пока-

чала седой головой: "И откуда эти бандэры взялись на нашу

голову? Сколько их сейчас ховается по лесам, а ради чего? За-

губили таку жиночку!...". Ганна вдруг начала быстро говорить:

"В тот день, когда убили Таню, она жала ячмень на своем поле

возле леса. Я шла с Лидой мимо и остановилась поговорить.

Мы говорили минут двадцать. Она мне рассказывала, что Петро

воюет в артиллерии, написал с фронта, что подбил два немецких

танка и получил орден. Я ее спрашиваю: не боишься здесь возле

леса убирать ячмень, вдруг бандиты наскочат. А она говорит:

боюсь, но надо что-то кушать, а то еще пару недель и ячмень

начнет осыпаться. Поговорили и попрощались. Не прошли мы

и триста метров с Лидой, вдруг слышу сзади крики, оборачи-

ваюсь, а ее уже схватили бандюки, что вышли из лесу, бросили

на землю и стали бить ногами, я за Лиду и бежать. Через полчаса

приволокли бандэры Таню в село, подпалили хату, взяли ее за

руки за ноги и бросили в огонь. Люди все это бачилы. И казалы,

что видели там Порфирия Лысюка с меньшим братом Денисом.

Порфир там был за старшего, командовал этой боевкой. Кличка

у него "Комар", у них в банде у всех клички, как у собак. Пока

из Ковеля приехала милиция и солдаты, бандэры обратно ушли

в лес. Я как вспоминаю тот день, так у меня руки и ноги тру-

сятся, как такое можно было с ней сотворить?". За столом по-

висла тишина. Все молчали и смотрели на Ганну, даже дети

перестали есть, чувствуя, напряжение за столом. "А ну, диты,

поели и марш с хаты", - закомандовала баба. Лида и Володя

допили молоко из металлических солдатских кружек и, взяв за

руки Витю и Любу вышли во двор. Баба Пелагея негромко

заговорила с дочерьми: "Слухай, Ганя, и ты Шура. До Млын-

чихи приезжала две недели назад племянница из Белоруссии,

так казала, що бачила в Минске на базаре два года назад этого

самого Лысюка Порфира, Федора-конюха сына. Он там поли-

циантом был. Она его морду добрэ запомнила, он к ней перед

войной клинья подбивал, колы вона до тетки приезжала в

Колодницу, а он ее не признал. Так казала, що у них в Белорусии

много полициантов с Украины, и что те полицанты зверствуют

люто. Под Минском спалили одно село вместе со всеми людьми,

за то, что партизаны убили немецкого офицера неподалеку. А

в том селе у Млынчихиной племянницы была подружка. Так

она убежала в лес и оттуда все бачила. Казала, що загнали лю-

дей, як худобу, в сарай и спалили живцем и сделали это поли-

цианты, такие, как наш Порфир. А зараз цей Порфир, хай йому

грець, здесь в лесу с бандой... Що робыться на билому свити?!

Я помню Тэтяну - гарна была дивчина, высока, чорноброва!

Як вона вытанцовывала со своим Петром на свадьбе у Ермолая

и Ганны! Вот ироды, не побоялись взять грех на душу, душегу-

бы... Трэба обязательно сегодня сходить до Ковеля, поставлю

в церкви свечку". "Куда вы пойдете, мамо? Вы дальше двору и

не ходите со своей палочкой уже полгода. Давайте на следую-

щее воскресенье все разом съездим до церквы. Возьмем телегу,

запряжем Орлика и гайда?" - предложила Шура. "Сегодня по-

смотрите краще за детьми, пока мы будем пахать поле". "Лад-

но", - согласилась Пелагея, понимая, что дочка права, до города

ей пешком не дойти, не те уже года. "Эх, старость не радость,

деточки, пойду-ка я немного похожу по двору". Мать кряхтя

встала из-за стола и вышла во двор к внукам, опираясь на па-

лочку. Сестры убрали и перемыли посуду и пошли заниматься

хозяйством. Надо было перебрать ячмень, чтобы не только вспа-

хать за сегодня, но и засеять.

ГЛАВА 5

Иван Рыбачок, молодой парубок двадцати лет, пришел во

двор в половине одиннадцатого. Поздоровался с сестрами, ко-

торые сидели во дворе на лавочке и перебирали зерно: "Добрый

день, тетя Александра и тетя Аня!". Сестры переглянулись и

рассмеялись. "Тете" Шуре было тридцать три, а "тете" Ане и

того меньше - тридцать. "Вот нашел теток! Мы еще на ве-

чорныци можем сходить! Ты ж нам брат двоюродный, а ты нас

в "тети" записал", - улыбнулась Ганна. Иван смутился и пок-

раснел. Своей семьи у него еще не было, поэтому эти две за-

мужние женщины с детьми, казались ему очень взрослыми. С

шутками и смехом, вывели Орлика с конюшни, Иван запряг

его и начали пахать. Поле начиналось от самой хаты и тянулось

до реки. Ганна, меняясь с Шурой, поочередно вели Орлика

под уздцы, а за Орликом, налягая всем телом на плуг, шел Иван.

К шести вечера поле и вспахали и засеяли ячменем. К этому

времени Пелагея с Лидой приготовили вечерю. На ужин были

драники со сметаной. Баба достала, припрятанный до Пасхи

кусок соленого сала и квашеные огурцы. Иван долго отне-

кивался, но его чуть ли не силой усадили за стол. Ганна подои-

ла Зорьку и на столе появился глэчик свежего молока для детей,

Шура достала из погреба поллитровку и разлила по чаркам,

бабушке совсем чуть-чуть, на самом донышке. Взрослые вы-

пили и стали закусывать. "Спасибо тебе, Иван, за помощь, выру-

чил нас", - сказала Пелагея. "Ты ешь, ешь, не стесняйся. Это

мы с Лидой приготовили. Как тебе?". "Очень вкусно, баба Па-

лашка, очень!" - Иван после пахоты сильно проголодался и ел

с видимым удовольствием. "Ты сейчас, Ваня, где работаешь?"

- спросила Пелагея, взглядом показывая дочери, чтобы та на-

полнила чарки опять. Выпили еще по одной. Иван немного зах-

мелел и разговорился. "Я работаю в Ковеле в горкоме комсомо-

ла. В армию просился - не взяли. Сказали, что здесь сейчас

много работы, надо восстанавливать город. Осенью посылают

учиться в институт, буду учителем. Учителей сейчас не хватает,

детей некому учить".

"Вот и славно!" - похвалила Пелагея племянника. "Мы

тут сегодня утром говорили, что молодые хлопцы по лесам си-

дят! Вместо того, чтобы делом займатысь на своей земле, так

они людей убивают. А ты не такой, молодец, нашего роду! На-

лей нам еще по одной, Шура!.. Мне можешь и побольше налить,

что ты по чайной ложке капаешь!" - разошлась Пелагея Ива-

новна. Зная крутой нрав матери, Шура налила в этот раз ей

полстопки. Выпили по третьей. За столом стало уютно и тепло.

Дети потихоньку выскользнули из-за стола и играли между со-

бой в глубине хаты, не мешая взрослым. "Я, Пелагея Ивановна,

тоже хотел в бандэры пойти. Они ходили при немцах по селу и

агитировали, но батько сказал: "Если пойдешь к ним, я тебя про-

кляну. Много крови невинной они пролили, а те, кто убивает

невиновных, - бандиты и нет им за это прощения. Нияку нэ-

залэжну Украину они не построят, потому что не с того нача-

ли". Я понял, что отец прав и отказался. Они мне угрожали,

несколько раз приходили до нас в хату, а как немцев выгнали

летом 44-го года из Ковеля и отец ушел с мужчинами из села

на фронт, я перебрался в город и живу сейчас у знакомых. В

город бандиты не полезут. Это они тут смелые, по селам, против

баб и детей". За разговором наступил вечер, стемнело. "Ну,

мне пора", - поднялся Иван. "Спасибо вам за хлеб, за соль!".

"Почекай, Ваня! А на коня? - не унималась Пелагея. "Нет, нет,

спасибо, бабушка! Завтра рано вставать. С утра в город надо

успеть на работу. "Ну, да ладно. Спасибо тебе за помощь, Ваня.

Привет передай от нас Елене, хороший у нее сын вырос! Ганна,

Шура, проводите гостя". Сестры провели Ивана до калитки и

пожелали спокойной ночи. Он перешел через дорогу, и через

сад направился к своему дому, который находился в трехстах

метрах от их хаты.

Вечер был теплый, солнце скрылось за горизонтом, поя-

вились первые звезды. Ганна подняла голову: "Шура, посмотри

какое небо красивое, какой месяц ясный! Как в песне! Ничь

така мисячна, зоряна, ясная, выдно хоч голки збирай!... Пом-

нишь, как мы пели вечерами до войны?". Шура обняла сестру

за плечи: "Помню, Аня! Конечно, помню! Закончится война,

вернется мой Михаил, твой Ермолай, и мы сядем здесь во дворе,

поставим большой стол и как раньше споем!". Ганна вздохнула:

"Ермолай лежит сейчас в госпитале под Кенигсбергом, пишет,

что свое уже отвоевал и ему оформляют инвалидность из-за

сильных ранений. Плохо это, но главное, что живой остался!

Написал, что Петро, Танин муж, уже под Берлином. Войне ско-

ро конец. Осталось не больше месяца, и наши мужья вернутся!

Представляешь, Шура?!" - Ганна не сдержала эмоции и поце-

ловала сестру в щеку. "Представляю, мой Михаил, с братом

Оксентием, воюет сейчас в Австрии. Пишет, что скоро осво-

бодят Вену! Придут мужики с фронта и уже сами, без нас, будут

косить ячмень, что мы посеяли сегодня!" - сестры рассмея-

лись и переговариваясь друг с дружкой вернулись в дом, уби-

рать со стола и укладывать детей спать.

ГЛАВА 6

Лодка уткнулась носом в береговой песок, следом за ней

причалила вторая. Из лодок на берег выбрались люди в серой

военной форме с оружием в руках. При свете луны их можно

было легко сосчитать, если бы кто-то наблюдал за ними в этот

момент, их было восемь человек. На головах семерых из них

были надеты фуражки с длинным козырьком и с кокардой в

виде тризуба-эмблемы украинских националистов. На голове

восьмого красовалась новенькая советская офицерская фураж-

ка синего цвета, с красным околышком и звездой. Одет он был

в форму капитана НКВД, на груди в лунном свете отблескивали

медаль "За боевые заслуги" и Орден Славы третьей степени.

Деревянные лодки люди быстро затянули на берег и затаились

в тени верб, прислушиваясь. Вокруг стояла тишина, было даже

слышно, как бежит река. "Лис, зачем ты на себя эти цяцьки на-

цепил, светишься, как рождественская елка", - недовольно про-

цедил сквозь зубы молодой парень, обращаясь к капитану, нерв-

но сжимая в руках немецкий армейский карабин и пугливо ос-

матриваясь по сторонам. Тот, которого назвали Лисом, небреж-

но похлопал по плечу парня с карабином: "Спокийно, Чорный,

не ссы раньше времени. Эти цяцьки нам сегодня сослужат служ-

бу лучше, чем твоя винтовка. Я снял их с тех двох москалыкив,

шо приехали на подводе за дровами в лес. Они им уже ни к

чему. Кат им такие звезды намалювал ножом на спинах и груди,

что даже черти в аду содрогнуться. Кат умеет! Где ты так налов-

чился, Кат?". Последние слова Лиса относились к высокому

широкоплечему мужику, заросшему, как кабан, щетиной до

самой шеи. Кат ухмыльнулся: "Я до войны сапожником был,

шил сапоги из кожи. Остались навыки!". Те, кто был рядом и

слышал разговор, рассмеялись. "Тихо вы, бовдуры!" - вызве-

рился на них невысокий худой молодой мужчина, который, судя

по всему, был за старшего. "До села рукой подать, а вы ржете,

как кони! Лис, бери двух хлопцев и в хату до Ярэны. Узнаешь,

что в селе и как с продуктами. Мы будем чекать вас тут. Если

все нормально пришлешь, одного назад за нами, зайдем до кого-

нибудь в гости, чтобы не забывали, что мы еще живы. Все по-

нял?" - старший посмотрел на Лиса. "Да, понял, товариш на-

чальник, понял. Слухай, Комар, а почему нам не пойти всем

разом. Чего бегать взад-вперед? В селе нет ни военных, ни

ястребков. Нас здесь никто не ждет", - Лис поправил пистолет-

ную кобуру на ремне, тихо зазвенели медали на груди. "Делай,

что тебе говорят, Лис. До города всего пять километров. Днем

не было никого, а на вечер может и заявились. Береженного

бог бережет". Лис скривился, но возражать больше не стал.

"Кат, Скеля за мной", - тихо приказал он. Три человека дви-

нулись к селу, держась в тени деревьев, пересекая открытую

местность мелкими перебежками. В селе было тихо, собак за

годы оккупации в селах не осталось, нечем было кормить, а

чаще всего четвероногие сами становились пищей для своих

хозяев. Времена были тяжелые, надо было, как-то выживать.

Прошли огородами к одной из хат. Лис легонько постучал в

окошко условным стуком. В ответ из хаты, так же легонько два

раза стукнули по стеклу. Все в порядке. "Ждите у сарая, а я

зайду в хату. Только не курить, знаю я вас!" - пригрозил Лис

Кату и Скеле. "Капитан" подошел к двери дома и снова посту-

чал условным стуком. "Кто там?" - раздался из-за двери

встревоженный женский голос. "Слава Украине!" - негромко

сказал Лис. "Открывай!". "Героям слава!" - ответили из-за

двери, и дверь открылась. За дверью стояла молодая женщина

в светлой ночной сорочке и держала в руках керосиновую

лампу. Лис шагнул в проем. Свет лампы упал на его награды и

погоны. Женщина испугано вскрикнула и отскочила назад. Лис

зажал ей рот ладонью: "Тихо, дура! Это я - Сашко!". "О, Гос-

поди!" - выдохнула молодуха, когда Лис убрал руку. "Наля-

кав, чертяка, до смерти! Устроил маскарад! Разве ж так мож-

но?" - Ярэна перевела дух. "Заходь в хату!". Лис следом за

Ярэной прошел в глубь дома. Там он снял фуражку, помолился

на икону и кашлянул. "Тихо будь, дочка и родители уже спать

лягли", - замахала руками Ярэна и показала гостю на стул.

"Некогда мне рассиживаться, Ярэна. Хлопцы ждут за селом.

Что у тебя? Продукты закупила?" - Лис подошел к Ярэне и

обнял ее за талию. "Руки убери, расскажу вот мужу, будешь

знать!" - оттолкнула его женщина, но сделала это только ради

приличия. Лис это понял и самодовольно улыбнулся: "Ладно,

ладно, я уже испугался". Он снова обнял и поцеловал женщину

в губы, на этот раз она его уже не оттолкнула и ответила на его

поцелуй. "Эх, Ярэна! Гарна ты баба, но нет сейчас у меня вре-

мени, через три дня заскочу. Выкладывай, что знаешь!". Ярэна

высвободилась из объятий Лиса и игриво поправила ладонями

сорочку на груди: "Нет времени, тогда и руки не распускай!

Разбередишь душу и тикать!.. Форма тебе идет ихняя - настоя-

щий офицер! Ты бы до них лучше переходил, глядишь, от девок

бы отбоя не было!" - съязвила Ярэна. "Цыть, дура!" - рассер-

дился Лис, "Хватит ерунду болтать, говори!". Ярэна вздохнула:

"Значит так. Продукты купила, они в схроне у реки. Сало, цы-

буля, чеснок, самогон, хлеб, соленые огурцы. Два дня назад

приезжали солдаты и офицер из Ковеля на грузовике, разгова-

ривали с председателем сельсовета. Хотят создавать в селе отряд

"ястребков" из местных, для защиты от бандитов. Председатель

им говорит, что создавать не из кого, в селе лишь дети, бабы и

старики. Вернутся солдаты с фронта в село, тогда и будем гово-

рить. На том и решили". Лис хмыкнул: "Ясно. Пока они вер-

нутся, рак на горе свиснет. В селе есть кто чужой?" - спросил

и дотронулся руками до печки. Печка была теплая, как тело

Ярэны. "Нет, все свои. Вчера приехал из Ковеля Иван Рыбачок.

Пахал сегодня поле с матерью до обеда, а потом пахал у бабки

Пелагеи до самого заката с дочками ее Шурой и Ганной .Они

потом его угощали вечерей, сидели допоздна. Он, я так думаю,

должен был в селе заночевать". "Так,так...", - заинтересовался

Лис - "Какая ты баба смышленая, надо тебя забрать к себе в

службу безопасности. Иван - это тот, что секретарь в горкоме

комсомола ?". Ярэна сердито посмотрела на Лиса: "Нужна мне

твоя СБ сто лет! Не знаю, какой он там секретарь, он мне не

докладывал, но то, что работает в горкоме, это точно знаю".

"Ладно, Ярэна, не сердься и на том спасибо, пошел я, но в сле-

дующий раз до утра не уйду...", - Лис хлопнул молодуху по ту-

гой заднице и вышел за порог. Ярэна закрыла за ним двери хаты,

перекрестилась на икону, прикрутила керосинку и легла в

кровать.

Хлопцы ждали Лиса возле сарая, прижавшись к стене, что-

бы не было видно их тени от лунного света. Пахло табачным

дымом. "Курили, суки? Я вам что сказал!" - ругнулся Лис. "Да

не курили мы, не ори! Моду взял орать, у Комарика научился?"

- отозвался Скеля, высокий и худой дядько из Билина и през-

рительно сплюнул под ноги. Лис был отходчив, да и не время

сейчас для ссоры. "У Комарика говоришь? Нет, мне до него да-

леко. Скеля, давай греби к реке. Передашь, что продукты в схро-

не, пусть достают и грузят в лодки. В селе есть Иван Рыбачок

- комсомолец из Ковеля, к нему и зайдем сегодня. Мы с Катом

будем ждать вас возле хаты Исака Рыбачка со стороны сада".

ГЛАВА 7

Когда в двери постучали, Иван Рыбачок еще не спал, сидел

в комнате за столом и разговаривал с матерью. Мать Елена,

ладная, еще красивая женщина, удивленно посмотрела на часы,

висевшие в гостиной. Стрелки показывали половину одиннад-

цатого. "Кто же там может быть в такой час?" - испуганно при-

жала она руки к груди. Елена встала из-за стола и подошла к

двери. "Кто там?" - спросила она, еще надеясь, что это соседка

забежала на огонек. "Откройте! Капитан Петров из городской

комендатуры. Я к Ивану, срочное дело!". Елена посмотрела на

сына, который все слышал. "Нет никакого Петрова в комен-

датуре, мамо, я там всех знаю", - Иван поднялся с места. "Сей-

час открою! Только платок накину! Подождите!" - громко крик-

нула мать тому, кто был за дверью и бросилась к сыну. "Спокой-

но, сынок! Хапай вещи, обувь и на чердак! Если кто полезет на

чердак, то там окошко на одном гвозде держится, отогнешь его

и вылазь на крышу, только тихо. Оттуда прыгай в стог возле

хаты, там и спрячешься. Быстрей, быстрей...". Иван схватил

пиджак, ботинки и по лестнице из коридора быстро полез на

чердак. Елена вернулась к двери: "Сейчас, сейчас, уже откры-

ваю!" - сын скрылся в проеме чердака. В дверь снова посту-

чали: "Хозяева, открывайте! Сколько можно ждать!". Елена

решила потянуть время: "Так ведь это - нет Ивана. В город уе-

хал ". За дверью на несколько секунд стало тихо. Потом в дверь

начали тарабанить кулаками: "Открывай, а то сейчас хату спа-

лим!!!" - вдруг раздались угрожающие крики. Елена отступила

назад. Дверь под мощным напором затрещала и распахнулась.

В дом ворвались несколько человек с трезубцами на головных

уборах, вооруженные винтовками и автоматами. Оуновцы

бросились в хату в поисках Ивана. Перевернули кровать, выбро-

сили вещи из шкафа, залезли в комод и в погреб. Все напрасно.

"Крук, посмотри на чердаке", - негромко приказал невысокий,

худощавый бандеровец грузному мужику, от которого шел

устойчивый запах перегара и чеснока. Тот, которого назвали

Круком, подошел к лестнице и встал на первую перекладину.

Лестница затрещала. Крук испугано спрыгнул назад. "Комар,

куда я тебе полезу! Я тут себе шею сверну", - он вопросительно

посмотрел на командира. Тот выругался: "Чтоб тебя!. Вовк,

проверь чердак!". В этот момент в хату зашли со двора еще два

бандеровца с винтовками. "В сарае никого нет, Комар, мы про-

верили!" - отрапортовал один. С чердака спустился Вовк: "Там

никого нет". Комар подошел к Елене. "Где сын?" - спросил он,

нервно покусывая губы. "Часа два назад уехал в город", -

выдохнула из груди Елена. "Врешь, сука, правду кажи!" - Комар

размахнулся и ударил ее кулаком в лицо, женщина упала на

пол, и он несколько раз пнул ее ногой в живот. Женщина согну-

лась пополам, застонала и скорчилась от боли. "Поднимите ее!"

- приказал Комар своим людям. Кат и Крук подняли Елену, из

носа у нее текла кровь, и посадили на стул. Комар снял кашкет,

вытер пот со лба и подошел к ней: "Говори где сын, не то хуже

будет!". "Нет его, в город уехал, часа два назад", - еле слышно

простонала она в ответ, - "Зачем бьете меня? Мой сын не сделал

ничего плохого". Комар расхохотался: "Вы слышали, хлопцы?

Не сделал ничего плохого? А за нэзалэжну Украину воевать не

захотел! К москалям подался, в комсомол вступил! Так ты его,

сука, научила Украину любить, га?!". Он взял Елену рукой за

подбородок: "В глаза мне смотри, сука!". Елена взглянула в

перекошенное от злости лицо Комара: "Мой муж еще в ту войну

воевал, тебя еще тогда и на свете не было, а сейчас он воюет с

немцами на фронте... Мой сын восстанавливает город, чтобы

люди в нем могли нормально жить. А вы що робытэ? Это за

нэзалэжну Украину меня бьете? Бога побойтесь! Если вы за

нэзалэжну Украину, то не ведите себя, как бандиты...". Комар

ткнул кулаком Елене в грудь: "Заткнись, дрянь! Не учи меня,

ученый я! "Трэба крови по колино, щоб настала вильна Ук-

раина!" - так каже Степан Бандера и мы с ним согласны! Прав-

да, хлопцы?" - Комар посмотрел на своих вояк, те одобрительно

закивали головами. "Вот видишь! Сыну своему передай, пусть

бросает москалей и идет до нас. Больше просить не будем.

Повесим на гилляке, как паршивого кота... Всё!". Напоследок

Комар не смог отказать себе в удовольствии и снова ударил

Елену в лицо, целясь в ее красивые губы. Она упала вместе со

стулом на пол, к ней подошел Кат, повернул ногой ее голову к

свету, изо рта Елены тонкой струйкой текла кровь, Кат

усмехнулся. Комар вышел из хаты, ударив в сердцах ногой

ведро с водой у дверей. Вода растеклась по коридору. Крук

прихватил старый кожух мужа Елены, висевший на гвозде:

"В лесу сгодится!". За углом хаты стоял Лис. В дом он не

заходил, наблюдал за селом и дорогой. "Ну что, никого, пусто?"

- спросил он разъяренного Комара. Тот лишь смачно выругался

в ответ. "Тогда надо уходить, Комар. Больше нам на Вербке

делать нечего". Комар зло посмотрел на него: "Так просто уйти,

чтобы с нас смеялись? Так не годится, друже Лис!". К ним

подошел Чорный, родной брат Комара. "Что будем делать,

братыку?" - обратился он к Комару. "Пока не знаю, Денис,

вывела меня эта лярва из себя, надо бы ей всыпать пятьдесят

палок, чтоб поумнела".Чорный кивнул головой: "Слухай, Пор-

фирий, давай заглянем к бабе Палашке? Там у нее Ганна Вдо-

вина с нашего села. Тетка Явдоха казала, что Ганна с Ермолаем

в 43-м году прятала в своем доме поляков Войцеховских, пом-

нишь, богатые были, ляхи, жили в центре села?". "Ганна Вдо-

вина здесь у матери?.." - Комар задумался, постукивая пальца-

ми, по рукоятке "Шмайсера", висевшего на груди. "Ну что ж,

заглянем. Значит судьба ее такая! Пожалел я ее однажды,

второго раза не будет! Хлопцы за мной!" - махнул рукой Комар,

и банда двинулась за ним гуськом к дому Пелагеи Рыбачок.

ГЛАВА 8

В доме Пелагеи было тихо. Пелагея уже было начала засы-

пать, внуки угомонились и спали. Внучек Володя крутился на

печке, там было его любимое место. Печку на ночь натопили

дровами, ночи еще были прохладные, а в хате тепло. Ганна ле-

жала в ночной сорочке на деревянной кровати, что стояла возле

железной кровати детей, рядом с ней сидела Александра, расче-

сывала гребнем волосы и делилась с сестрой своими соображе-

ниями о том, что надо будет завтра посадить в огороде. Хата

тускло освещалась изнутри керосиновой лампой, стоящей на

тумбочке возле зеркала. Снаружи в дом проникал лунный свет

через маленькие окошки, высвечивая небогатую обстановку

сельской хаты. В комнате Александры в люльке, подвешенной

за крюк к потолку, повернувшись на бочок, спала маленькая

Люба. За окном вдруг послышались шаги и кто-то несильно,

но настойчиво постучал в окошко. Сестры встрепенулись, Пе-

лагея приподнялась, на кровати. Ее длинные седые волосы, спу-

тались на голове: "Александра, глянь, когo там несет нелег-

кая?". Александра встала с кровати, набросила на плечи платок

и подошла к окну. За окном в свете луны стоял советский офи-

цер с медалями на груди. "Свои, хозяйка, свои! Откройте! В

селе действует банда, мы проверяем дома!" - он еще раз пос-

тучал в окно. Александра посмотрела на мать: "Русские сол-

даты, мамо. Бандэр шукають". "Нашли, где искать! Открой им,

все равно так просто не уйдут", - кивнула дочери Пелагея.

Александра взяла лампу с тумбочки, добавила огня, пошла в

коридор и отодвинула дверной засов. За дверями стояла боевка

Комара. "Что, суки, не ждали!" - рассмеялся Комар, выхватил

из рук Александры лампу и оттолкнув ее в сторону вошел в ха-

ту, тяжело ступая на чистый пол грязными немецкими сапогами.

Ганна в комнате услышала и сразу узнала голос в коридоре.

"Комарик! Ой, мамо, то смерть моя!" - негромко вскрикнула

она. Комар вошел в комнату и поднял над головой керосиновую

лампу, чтобы разглядеть всех. Следом за ним в хату вошло еще

несколько человек, в том числе "советский офицер", который

скептически осмотрел хату и негромко присвистнул. Во дворе

осталось на всякий случай два караульных, по разные стороны

дома. Александру из коридора втолкнули назад в комнату, она

едва не упала, но ее подхватила сестра, которая уже поднялась

и стояла в одной ночной белой сорочке. Крук прошел в другую

комнату и осветил ее квадратным немецким фонариком. Загля-

нул под кровать и в люльку, в которой лежала Люба. От яркого

света девочка вздрогнула, проснулась и громко заплакала. Про-

снулись Лида и Витя, испугано соскочили с кровати и спрята-

лись за спиной матери. Володя, продолжал лежать на печке,

испугано наблюдая за тем, что происходило в доме. Александра

бросилась в свою комнату к дочери, схватила ее на руки. Бан-

деровец ткнул Александру под ребро дулом автомата: "Иди ко

всем в большую комнату!". Она вернулась в комнату и стала

рядом с Ганной, которая, как большая белая птица, прикрывала

руками, как крыльями, детей, стоящих за ее спиной. Пелагея

Ивановна продолжала сидеть на кровати, с недоумением глядя

на вооруженных людей в хате. "Кто вы такие? Что вам нужно в

моем доме?" - обратилась она к Комару, стараясь придать

своему голосу твердость. Комар презрительно взглянул на нее:

"Кто мы такие? Мы борцы за нэзалэжну Украину! Что нам

нужно? Я тебе сейчас объясню, старая стерва! Подержи лампу",

- последние слова Комара относились к Лису. Тот взял лампу

из рук главаря. Комар пересунул "Шмайсер" с груди за спину,

чтобы не мешал. "А ну, дай!" - Комар, выхватил из рук брата

Дениса карабин, подскочил к кровати, на которой сидела Пела-

гея, и со всей силы ударил ее в голову прикладом. Старуха упала

на кровать и захрипела, на подушке вокруг ее головы образо-

валось, быстро увеличиваясь в размерах, кровавое пятно. Ганна

и Александра закричали: "Мамо, мамо!!!". Ганна инстинктивно

бросилась к матери, чтобы как-то ей помочь. Она склонилась

над ней, но Пелагея была уже мертва. Комар схватил Ганну за

волосы и бросил на пол хаты. "А, добрый вечер, Ганна! Думала

спрятаться от нас у мамки? Не вышло! От нас не спрячешься!

Помнишь, когда в Колоднице убили Татьяну? Я ведь наблюдал

из леса с хлопцами, как вы разговаривали в поле. Пожалел я

тогда тебя, ты, сучка, лишний год прожила благодаря мне.

Хватит! Нажилась! Ваше сучье племя надо все истребить. Пря-

тала ляхов в своем доме?! Жалко их?! Жидву жалко, моска-

лей?!" - Комар присел и низко склонился над лежащей на полу

Ганной. Она без страха посмотрела в его горящие злобой глаза.

"Жалко... они такие же люди, как и мы... им так же больно...".

Комар снова схватил Ганну за волосы: "Что ты сказала? Люди?

Нашла кого жалеть! А, раз тебе жалко их, то и ступай до них!".

Комар дернул Ганну за волосы и перевернул на спину, прис-

тавил к ее затылку ствол карабина и передернул затвор. "Шура,

похороните меня рядом с батьком!" - крикнула Ганна, обра-

щаясь к сестре. Это были ее последние слова. Комар выстрелил.

Хата была невысокая, потолки низкие. Кровь Ганны, впере-

мешку с мозгами, ударила фонтаном, забрызгала потолок и

лица, стоявших рядом бандеровцев, те отшатнулись назад. В

комнате запахло порохом. Комар провел рукой по лицу и по-

смотрел на руку, на руке была кровь.

Он подошел к Александре, которая, стояла онемев, как ка-

менная статуя, с Любой на руках. Рядом с Александрой, держа

одной рукой ее за сорочку, стояла маленькая Лида, второй рукой

она держала за руку брата Витю.

Витя испуганно молчал, ничего не понимая, Лида всхли-

пывала, глядя на убитую мать, по ее щекам текли слезы. "Комар!

Щенят тоже надо вслед за сукой! Зачем нужны лишние си-

роты?" - подал голос Кат, остальные молчали. Лис плюнул на

пол, сунул в руку Кату керосиновую лампу, вышел из хаты и

закурил. Комар посмотрел в белое, как стена, лицо Александры,

в нем не было ни кровинки. "Меня тоже убьешь? - спросила

она. Комар задумался на секунду: "Не сегодня! Держи язык за

зубами, поняла?". Александра кивнула головой. Комар вдруг

неожиданно погладил по голове плачущую Лиду: "Не плачь,

девочка, я тебя не убью, дядя хороший...". "Комар, надо ухо-

дить! Люди по селу забегали, вы их переполохали своим выст-

релом!" - со двора зашел в хату караульный и удивленно уста-

вился на убитых. "Мать вашу! Что вы тут натворили?" - не

сдержался он. Комар развернулся, глянул на тела убитых им

женщин, потом перевел взгляд на свои руки в крови. "Уходим!"

- крикнул он громко и вышел из хаты, оставляя кровавые следы

от сапог на полу. Бандеровцы расступились, пропуская его, а

затем, словно очнувшись, толкаясь и матерясь, оглядываясь,

торопливо стали выходить следом, стараясь как можно быстрее

покинуть это страшное место. За их спиной слышался детский

плач...

ЭПИЛОГ

Анну Ивановну Вдовину, похоронили в селе Вербка рядом

с отцом, в одной могиле с матерью Пелагеей Ивановной Рыба-

чок, в вишневом саду напротив хаты. В мае сорок пятого года

инвалидом вернулся с войны ее муж Вдовин Ермолай Тимо-

феевич, награжденный за героизм на фронте медалью "За

отвагу". Устроился в Ковеле на работу, женился второй раз.

Новая жена не захотела заниматься воспитанием его детей,

Лиду и Виктора забрала в город семья Варчиков и вырастила,

как своих. Сестра Анны Александра всю жизнь прожила на

Вербке, в той самой хате. Несколько лет, как не замазывали

известкой, на потолке была видна кровь Анны. Вместе с мужем

Михаилом, вернувшимся с войны в сентябре 45-го, Александра

вырастила детей Любу и Володю. Умерла в преклонном возрас-

те. События 8 апреля 1945 навсегда остались в ее памяти. "Каж-

дую ночь, когда я ложусь спать и закрываю глаза, я вижу, как в

убивают Ганну", - говорила она дочери. Сегодня ее дочери

Любови Михайловне семьдесят лет. Иван Исакович Рыбачок

закончил педагогический институт, преподавал в школе, был

директором первой школы города Ковеля. Бандеровец Лис,

история не сохранила его фамилии, был застрелен через месяц

после кровавых событий на Вербке военным патрулем в Ковеле.

Лис приехал в город из леса на попутной машине для встречи

с проводником УПА, прибывающим поездом из Ровно. В районе

железнодорожного вокзала лоб в лоб неожиданно столкнулся

с патрулем, его попросили предъявить документы. Удостове-

рение уполномоченного НКВД с переклеенной фотографией

подозрений не вызвало, но начальник патруля обратил внима-

ние на солдатский Орден Славы на груди капитана НКВД и

потребовал предъявить орденскую книжку. Её у Лиса естест-

венно, не оказалось, тогда "капитана" попросили пройти в во-

енную комендатуру. По дороге тот выхватил пистолет, начал

стрелять и бросился бежать. Один из патрульных настиг его

очередью из автомата. Порфирий Лысюк, по кличке "Комар",

был убит осенью 1945 года в лесу в ходе проведения войсковой

операции по ликвидации бандформирований на территории Во-

лынской области. Судьба остальных бандеровцев, принимав-

ших участие в убийстве на Вербке, неизвестна. Может быть

они нашли свою смерть в лесных схронах, как чумные крысы,

а может быть они приходят в школы на Западной Украине и

рассказывают детям байки о своем "героическом" прошлом. О

том, как они освобождали от фашистов украинские города и

села, как пускали под откос немецкие эшелоны, как смело вое-

вали под желто-синими и черно-красными флагами лицом к

лицу с озверевшими отрядами НКВД и Красной Армии. Ско-

рее всего так оно и есть. Но о том, как они убивали женщин на

Вербке, как сжигали живьем Татьяну Лоховскую в Колоднице,

они, конечно, молчат. С 2005 года после прихода к власти прези-

дента-националиста Виктора Ющенко, в Украине на Покрова,

14 октября, регулярно отмечается день создания УПА, чествуют

людей, воевавших в рядах этой организации как борцов за не-

зависимую Украину. К одной из таких дат, 13 октября 2009 года

с большой статьей под названием "Помнить всех и каждого!"

вышла газета "Вести Ковельщины". В конце статьи шел список

героев УПА по районам области. Список Билинского района

возглавлял Лысюк Порфирий Федорович, кличка "Комар", 1923

года рождения, уроженец села Колодница, героически по-

гибший за вильну Украину 8 апреля 1945 года в бою с войсками

НКВД в селе Карпыливка...

Где был 8 апреля 1945 года Комар и с кем он воевал в ту

ночь вы уже знаете.

C 1991года в Украине пытаются построить независимое

государство. За это время численность украинцев уменьшилась

на восемь миллионов человек. Для того, чтобы вы представили

себе эту чудовищную цифру, сообщу, что это население Грузии,

Латвии, Литвы и Эстонии вместе взятых! Каждый второй рабо-

тоспособный человек в Украине безработный. Украина зани-

мает предпоследнее место в Европе по уровню жизни насе-

ления. Нельзя построить новое государство на лжи, когда из

книги истории выдергиваются отдельные страницы, а осталь-

ные листки замазываются дегтем. Страна, которая создается

на мифах и легендах, не имеющих ничего общего с реальными

историческими событиями, где в угоду так называемой "нацио-

нальной идее" переписывается история, слагаются сказки о по-

собниках фашистов, как о борцах за свободную Украину, герои-

зируются их деяния, на фоне замалчивания их преступлений

перед украинском народом, а с другой стороны, фамилии

настоящих героев войны, которые ковали победу над фашизмом

на фронтах Великой Отечественной войны, в партизанских

отрядах и соединениях, в подполье, забываются, затираются

краской на памятниках и постаментах, или еще хуже, разби-

ваются кувалдами эти памятники, как символы времен советс-

кой оккупации, такая страна не имеет будущего. Не осознав

прошлого и не сделав выводов из уроков истории, Украина

обречена снова пережить то же самое, но еще в более чудовищ-

ной форме. Завтра последователи бесноватых бандер и шухе-

вичей будут разбивать кувалдами не гранитные головы поста-

ментов, а головы живых людей, не согласных с идеологией ук-

раинского фашизма. Это будет завтра, если их не остановить

сегодня! Не забывайте тех, кого безвинно убили бандиты, име-

нующие себя "борцами за нэзалэжну Украину". Не убивайте

их второй раз забвением.

Мы живем, пока помним ...или кто-

то помнит о нас!

А может, не было УПА,

Не расстреляли маму мамы,

Не растерзали стариков,

Детей не вешали в овраге.

А может, не было СС

"Галичины" и "Нахтигаля",

Ватутин жив и Кузнецов,

А "Роланд" - мирные бродяги.

А может, не было ОУН,

И звезд не резали на спинах,

Не зарубили Галана,

А Бабий Яр - лишь место в книгах.

А может, не было иуд,

А были лишь "лесные братья",

Не мучали учителей,

И не шептали им проклятья.

А может, не было войны,

И никого не убивали...

Но почему несу цветы,

Я на могилу бабы Ани?

На фото Анна Вдовина с дочкой Лидой.

Анна послала это фото летом 1939 года Ермолаю в польскую тюрьму.

Октябрь 2013 год.

P.S. Эта повесть была написана мною в октябре 2013 года.Еще не было майдана в Киеве,еще не убивали милиционеров и не жгли "Беркут",еще не убивали Донбасс и себя,не отменяли день Победы,не расстреливали собственную историю и не отмечали сегодня 14 октября день создания преступной организации УПА,как день Защитника Отечества...Еще ничего этого не было...Если Бог хочет проклять человека он лишает его памяти,я хочу вернуть память моему обманутому народу...Мы живем пока помним!

Оставить комментарий
Размещен: 14/10/2017, изменен: 14/10/2017. 70k. Статистика.
Статья: Проза

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"