- Ну что ж, расскажи о своем самом запомнившемся кошмаре, - попросила Наташа.
Наташа, или как ее называло большинство пациентов - Наталья Давыдовна, лечила меня уже не первый год. Она называла это консультированием, хотя какое это консультирование, если помимо бесед с ней, я был должен поглощать пачки нейролептиков, транквилизаторов и седактивных препаратов?
- Без проблем, - тем не менее ответил я и начал свой неторопливый рассказ, стараясь быть в меру обстоятельным. Я хотел помочь ей в ее работе. Почему бы и нет?
* * *
Я бежал по серому асфальту. Бежал нелепо и тяжело, подгоняемый ужасом перед тем, кто гнался следом. Животный страх переполнял все мое физиологическое "Я" настолько полно, насколько это в принципе возможно. Волосы на голове стояли дыбом, лоб покрывала испарина, холодный пот струился по спине, колени дрожали. Скорее всего дрожали и руки, только правая с силой сжимала автоматический пистолет двадцать второго калибра. Я не помнил, откуда у меня этот пистолет, зачем он мне, куда и от кого я бегу. Но ужас перед преследователем не давал мозгу включиться в процесс объективной оценки реалий.
- Давай, беги!!! - впечатывалось в мозг кричащими черно-белыми буквами. Это был Я-два, он-то знал что мне делать. Он мог мне смело подсказать выход. Другое дело - был ли выход в подсказанном месте.
- Черта с два! - прохрипел я, но и сам не услышал своего сдавленного обреченностью крика.
Как бы не так, беги! Мой скепсис еще оставался при мне. Зачем, куда, от кого? Но я бежал, делал попытки бежать и бежать. Получалось плохо. Ватные ноги, налитые свинцом. Загнанная лошадь.
Асфальт серой массой наплывал в такт движениям ног. Темно-кирпичный забор слева и справа уходил коридором вперед, как в загоне на бойне. Наверное кирпич был красный, не было сил определить его цвет. Это был цвет смерти, которая приближалась сзади.
Впереди показалась стена. Заборы сошлись в мышеловку. Я попался, поймался как мышь.
- Видишь, справа, забор несколько ниже чем в остальных местах, - сказал мне Я-три и добавил: - Если ухватишься вон за тот выступ, поставишь ногу на эту выбоину - сможешь перемахнуть на ту сторону, и там тебя уже никто не поймает!
Я посмотрел в указанном направлении: там и впрямь пряталась надежда. Я должен был использовать этот шанс. Я понял это и бросился к забору. Точнее - попытался. У меня ничего не получилось. Ноги приклеились к асфальту и подошвами ботинок и ступнями к самим ботинкам, как будто они стали продолжением моих ног.
Крупная злая масса бесшумно зашевелилась за моей спиной, и я в агонии обернулся. О, ужас! Это был серо-черный силуэт, отдаленно напоминающий силуэт человека. Его контуры можно было бы принять за размытую в графическом редакторе фигуру крупного мужчины, но это единственное что походило в этой темной массе на реальность.
- Что ж ты не бежал? - спросил безнадежно Я-два. - Мог бы убежать, спрятаться, затаиться и выждать.
- Отвали, - сказал я равнодушно. При этом, мои губы, челюсть и язык оставались неподвижными. Голосовые связки не дрожали. То ли не было воздуха в пространстве, то ли его свойства не позволяли живому существу издавать звуки. Может это была вода или субстрат, типа физиологического раствора, глицериноподобного вещества.
Да ты слабак! - добавил Я-три. - Стена невысокая, на нее и ребенок залез бы без труда и смотался бы от этого всего. А ты.... Ну ты даешь!
Я не ответил, так как все то время, пока я смотрел на силуэтообразную темную массу, я пытался справиться со своими ногами, вросшими в землю, и со своей правой рукой, судорожно сжимающей рукоять пистолета. Я пытался поднять пистолет, старался изо всех сил вывести линию огня из асфальта вверх-назад, направить холод дула на ЭТО.
- Холод дула! Сказал, тоже мне, - равнодушно посмеялся кто-то из голосов.
Я понял, что выбрал неудачную метафору. Холода в дуле не было и в помине, настоящий холод был там, куда я так и не смог направить это свое дуло.
Прошла секунда, две, но для меня время остановилось. Казалось что уже долгие часы я все пытаюсь сдвинуться с места или поднять руку для выстрела.
Мое сердце вот-вот было готово лопнуть от своей бесполезной работы на грани возможного. Нервные каналы конечностей не проводили сигналы, предназначенные для конечностей. Паралич разбил меня стоя. Я и стоял как пень. Я смотрел на ЭТО. Я не знал что делать, так как делать ничего, собственно, и не мог.
- Это не ЭТО, - сказал Я-четыре. - Присмотрись, это же аура! Это просто черная аура.
- Ну да, точно! - согласился я. Мне была необходима определенность хоть в чем-то.
- Ты видишь того, кто скрывается под ней?
- Нет, - я попытался отрицательно покачать головой.
- Это - человек, - вынес вердикт Я-четыре.
Вдруг, совершенно отчетливо и ясно, словно под светом прожекторов, я увидел ЭТО таким каким оно было по мнению Я-четыре: это был мужчина. Он держал в руке пистолет, он целился в меня, в мой живот, который был беззащитен перед композитной начинкой его патрона.
Свинец немного сплющится при ударе о ткань моей одежды и о мягкие ткани брюшины, но прорвет ее. А маленький стальной стержень закрутит траекторию пули так, что ее небольшая деформация не помешает ей разворотить печень, селезенку, длинную кишку и весь прочий ливер, которым под завязку набито то место, которое находится под грудной мембраной. Скорее всего, прорвется и мембрана, а над ней легкие и сердце. Это - неприятно, особенно - легкие.
Я был уверен, что сердце пуля не заденет, но все остальное... Этого бы хватило.
- Для чего бы хватило? - поинтересовался Я-три.
- Не знаю, - отмахнулся я молча.
- Тогда стреляй! - приказал Я-два.
- Давай! - вторил ему Я-четыре.
Я попытался нажать на курок, благо что кое-как мне удалось приподнять руку с оружием и направить ствол в сторону того, кто хотел меня убить. Я с удивлением отметил, что курок, будучи нажатым, не способствует производству выстрела, как если бы я нажимал себе на ухо или кончик носа.
- Так что ж ты не стреляешь? - спросил возмущенно Я-три.
- У меня не получается, - ответил я.
Понимание неизбежности происходящего нахлынуло на меня сшибающей с ног волной. Так как я был парализован стоя, я не упал, я продолжал стоять. Но линия событийности, не прерываясь, пошла в сторону, мимо меня. Для меня ход времени остановился, похоже - окончательно. Это было последним ощущением, которое я запомнил.
* * *
Немного помолчав, обдумывая услышанное, Наташа взяла лист бумаги и решительно начертила обгрызенным карандашом круг.
- Что я могу сказать по этому поводу.., - начала она.
- Ммм.., - поддакнул я.
- Пистолет - это явно символ фаллоса, члена, - продолжила Наташа. - Он у тебя не стоит, или ты боишься того, что он не будет стоять тогда, когда тебе будет очень важно, чтобы он стоял. Мужчина из твоего сна - это идеал мужчины, у которого всегда все стоит. Ты боишься оплошать, ударить в грязь лицом. У тебя - подсознательный страх импотенции и публичного мужского фиаско.
- А почему тогда силуэт этого мужчины так аморфен? - спросил я.
- А потому что, во-первых, это образ собирательный и абстрактный, а во-вторых, потому что это еще к тому же не просто образ мужчины, это еще и образ твоего отца, чей член всегда был больше твоего детского пениса и которому ты завидовал. Это еще и образ жизненных обстоятельств, которые тебя пугают: болезнь, нищета, смерть, потери близких.
- Убить отца? - спросил я машинально. Я понимал о чем речь, но мне хотелось услышать мнение врача и сопоставить его с собственным.
- Зависть к огромному, по сравнению с твоей детской пипкой, пенису отца, эдипов комплекс с желанием его, отца, убить из-за его и твоей матери отношений, секса. Ревность к нему, от того, что мама любит не только тебя, но и папу. Ощущение слабости, собственной твоей слабости перед жизненными обстоятельствами, с которыми ты сталкиваешься, сталкивался или можешь столкнуться в будущем. Вот почему твой пистолет не стреляет: у тебя пороху не хватает бороться с жизнью и побеждать. Ты не владеешь своим мужским началом, ты не уверен в нем, ты боишься. Кроме того есть и табу: нельзя убивать отца, ты же его любишь, это наказуемо уголовно. Ты не можешь распутать все эти узлы противоречий на сознательном уровне.
- Что мне тогда делать? - спросил я.
Я не услышал ничего такого, чего сам не знал. Но Наташа изложила свою версию и она совпала с моей. Это было правильно, хорошо.
- Психоанализ мог бы помочь решить эти проблемы, - ответила Наташа.
Я увидел как в ее глазах замелькали банкноты. Но я не хотел делиться своими детскими фантазиями и рассказывать с своих интимных приключениях вот так, врачу, первому встречному по сути. Мне этого не хотелось, я чувствовал, что это мне не поможет, а предчувствия меня редко подводили в этой жизни.
- Я подумаю, - ответил я, заранее зная свой ответ.
- Подумай, подумай, - сказала она весело.
Я поправил свой светло-зеленый халат пациента клиники N, встал с кресла и вышел в холл, к заводиле больничной компании - телевизору. Шла какая-то интересная передача. Почти все сидели там, вальяжно развалившись на диванах. Тихо прикрывая за собой дверь, я кинул беглый взгляд на Наташу: она сидела, уткнувшись взглядом в свои служебные записи. До меня ей не было никакого дела.
- Что идет, мужики? - спросил я у пациентов весело.
Мне было не важно, что они мне ответят.
Оставить комментарий
љ Copyright Слонов Алексей Владимирович (demuypr@mail.ru)
Обновлено: 17/02/2004. 10k.