Просыпаюсь медленно. И тут же понимаю, что проспала совсем мало. Конечно, вампиры вообще подолгу редко спят - шесть-семь часов в среднем.ґґ Но я коснулась головой подушки не больше четырех часов назад, потому что за окном - явно раннее утро.
Чувствую себя совершенно отдохнувшей и полностью выздоровевшей. Что ж, спасибо крови. Вампирам необходимы определенные химические элементы, содержащиеся в ней, для поддержания жизни. Вампиризм - своего рода вирус, веками передающийся по наследству. Он есть почти в каждом человеке, но пробуждается далеко не во всех. А у вируса всегда есть какое-то лекарство. В нашем случае - это кровь. Так вот у вампиров есть некоторые преимущества, кроме скорости, ловкости и тому подобного, - это способность к регенерации. Но для того, чтобы ее использовать, нужно усиленно питаться. Она же, регенерация, не позволяет нам стареть. Хотя умереть можем от банального гриппа или отравления, если, конечно, вовремя не получить определенную порцию крови.Сначала это кажется отвратительным - пить кровь. Но потом привыкаешь. В конце концов другого выхода просто нет.
К тому же таким вампирам, как мы, живущим в согласии с законом (то есть имеющим жилье, работающим и питающимся донорской кровью), живется совсем неплохо, в отличие от Обращенных (это те, кто укушен настоящим вампиром). Их вообще официально не существует. Они считаются умершими или пропавшими без вести. Они - те, кто нападают на людей, но, что относительно хорошо, не могут заразить их болезнью, как это сделал бы любой настоящий вампир. Они не любят солнечного света, особенно молодые Зараженные. Потому что если обычный вампир обретает обостренное зрение (а также слух, обоняние и прочее) постепенно, то Обращенный - сразу. Это большое потрясение и испытание. Находиться в помещении, освещенном солнечным светом может только достаточно взрослый Обращенный, и не думаю, что даже он будет в восторге от этого.
Зато мы существуем на равне с людьми. Хотя, конечно, часто встречаемся с предрассудками. И, что удивительно и по-настоящему обидно, я наткнулась на предвзятое отношение сразу же, как только поняла, что во мне (вслед за братом, который старше меня на четыре года) стал развиваться вирус. Еще несправедливее было то, что меня и брата не приняли не чужие люди, а родные родители. Они оставили брату квартиру, а меня - пятнадцатилетнюю девчонку! - собирались отправить в детский дом, заявив, что такая обуза в виде кровожадной дочери им не нужна. Лешка - мой брат - оформил опекунство надо мной и забрал в нашу квартиру. Где живут родители - не знаю. Не видела их ни разу за последние полтора года. Леша слышал, что они развелись... Но меня это не волнует.
Целых полгода мы с братом жили просто замечательно. Лешка работал где-то в офисе, при этом продолжая учиться на экономиста. Я училась в школе. Постепенно завершался процесс превращения в вампира. Зрение, слух и обоняние стали острее, движения - быстрее и четче, скорость, с которой я передвигалась, заметно увеличилась. Выносливость - тоже. Правда, чем больше я прибегала к способности быстро бегать, тем больше крови мне требовалось для восстановления сил. Но это нормально.
Потом я стала замечать, что у Лешки начали появляться новые друзья. Какое-то время даже радовалась этому. Мне они не нравились, хотя повода не давали. Леша говорил, что это его однокурсники, и я не возражала. Приходили к нам домой, выпивали, разговаривали, смотрели спортивные передачи. Словом, обычные студенты. Двое из них (из пяти) были вампирами, один завершал процесс превращения.
Но мне необъяснимо все они не нравились.
В конце концов у меня появилась причина не просто их недолюбливать, а откровенно ненавидеть.
Чуть больше полугода назад, в ноябре, у Леши был День рождения. Естественно были приглашены эти друзья. А мне брат разрешил привести Феликса (я уже тогда у него подрабатывала; к тому же, мы встречались, несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте).
Ну, вроде бы праздник как праздник. Поздравили именинника. Что именно подарили уже не помню - кое-какие события у меня вылетели из головы к концу того вечера. Выпили; я - совсем немного вина. Какое-то время сидели, шутили, разговаривали.
Уже довольно поздно Леша попросил Феликса выйти в магазин.
Если б тогда я знала, зачем он это сделал!
Итак, Феликс ушел, а я осталась наедине с пятью парнями, не включая моего брата. Двое из них, опять же за исключением моего брата, однозначно были сильнее меня.
И это последнее связное воспоминание на тот день.
Дальше помню только хохот, чьи-то руки на своем теле, чьи-то губы...
А еще помню Лешу. Он сидел на диване и наблюдал за тем, как его младшую сестру раздевает здоровый вампир. Он не встал и не попытался все это остановить. Просто сидел и смотрел. Ему даже не было противно.
А я даже не пробовала защититься, понимая, что если и смогу раскидать человеческих парней, то два вампира меня точно уложат на лопатки. И тогда церемониться уже не будут. А так можно тянуть время до прихода Феликса.
Затем какая-то часть - возможно минута, а возможно и полчаса - в моей голове отсутствует. Я не помню, и не желаю помнить, что было в этот промежуток времени.
Следующее воспоминание - надо мной склонился Феликс и что-то нашептывает мне на ухо, убирая волосы с моего лица. Помню, что вскочила, словно ошпаренная, и только потом поняла, что в квартире мы находимся вдвоем, а сама я укрыта теплым одеялом. Феликс протянул мне джинсы и футболку, сообщив, что нашел это в моем шкафу, а потом ушел на кухню.
Я тогда с удивлением обнаружила на теле всего несколько крошечных синяков, хотя в целом тело жутко болело.
Чуть позже, когда пришла на кухню, узнала, что это Феликс очистил квартиру от этих идиотов, а когда понял, что мой обожаемый братец с ними за одно, то и его отправил прогуляться.
Мы долго, как мне показалось, сидели на кухне и пытались решить, что мне делать дальше. Я наотрез отказывалась оставаться в квартире, а Феликс сомневался стоит ли мне жить в его квартире, где уже тогда обитали Фил и Лева. Правда, в итоге я все равно убедила его, что с ним мне будет безопеснее и спокойнее. Мы собрали все самые необходимые вещи и вышли из квартиры.
Далее - снова белая дыра вместо воспоминания. Вероятно, потому что выходя из дома, мы вновь наткнулись на компанию моего братца.
На этот раз у меня вылетел из памяти действительно большой промежуток времени. В себя я пришла уже в комнате Феликса, и почти сразу задремала в его объятии.
Последующие семь месяцев я так и живу в его квартире. Он уговорил меня отметить и Новый год, и мой День рождения. Несмотря на то, что проведены они были в совершенно мужской компании, прошло все просто замечательно.
Не чаще, чем раз в неделю, я приезжаю к брату, стараясь попадать в квартиру тогда, когда он или в институте, или на работе. Привожу крови, прибираю, готовлю. В последние месяца четыре приходится выбрасывать запасы пива - Леша, которого после того случая бросили "друзья", пристрастился к спиртному. Я благодарю Бога, что пьет он пока всего лишь пиво, и не докатился до более крепких напитков. Ведь, так или иначе, он мой брат, каким бы мерзавцем он ни оказался. Я даже рассмотрела бы вариант нашего примирения, если бы он хотя бы предпринял попытку извиниться передо мной. Просто извиниться! Неужели это так много - признать свою вину? А так мне приходится разрываться между любовью и ненавистью к родному человеку. Несправедливо.
- Выспалась?
Я вздрагиваю от неожиданности, но тем не менее киваю.
Тугой клубок в животе, завязавшийся пока я вспоминала о своих злоключениях, расслабляется. Теперь я вновь чувствую себя отлично, настроение стремительно поднимается. Меня ждет еще один хороший день - такой же хороший, как и каждый день из этих семи месяцев. Так какой смысл портить себе настроение с самого утра?
Я соскальзываю с кровати и, прихватив шорты и футболку, ухожу в ванную. Заглядываю в зеркало, и еще раз убеждаюсь, что здорова - глаза блестят словно два больших изумруда, волосы не жесткие и не ломкие, на бледных щеках - легкий румянец. Улыбаюсь своему отражению, быстро привожу себя в порядок и переодеваюсь. После недолгих раздумий заплетаю волосы в длинную косу. К рабочей смене, правда, придется сделать более оригинальную прическу... Но это будет вечером, а сейчас наплевать, главное, чтобы удобно было.
Раздается звонок в дверь. Потом щелчок - кто-то открыл дверь. Еще один щелчок - дверь закрылась. В коридоре слышатся голоса. Два из них я отлично знаю - Феликс и Лева. Из комнаты доносится голос Фила. А голос гостя - вернее, гостьи - мне определенно знаком. Когда-то я его слышала, причем слышала не однажды.
Звук воды мешает мне расслышать слова. Я выключаю кран, перекидываю через руку платье-ночнушку, выхожу из ванной и вхожу в гостиную. Фил уже снова спит. Лев смотрит телевизор. Феликса в комнате нет.
- Кто-то пришел? - я смотрю на Леву.
Он долго смотрит на меня, словно не решается ответить. Но ни голоса гостьи, ни голоса Феликса я не слышу, поэтому остается только гадать.
- Да, пришли к тебе.
Я округляю глаза: ко мне?
- Иди на кухню, - Лева отводит глаза.
Это удивляет меня еще больше. Кто ко мне вообще может прийти? Ну не Леша же в гости приехал в конце-то концов!С интересом заглядываю на кухню и сразу замечаю Феликса - он стоит, прислонившись спиной к холодильнику. Подхожу к нему и кладу подбородок на его плечо.
И в следующий момент снова прячусь за широкой спиной моего мужчины - к счастью мой невысокий рост позволяет сделать это как нельзя лучше. Увиденное, поражает до глубины души. За нашим столом сидит женщина лет сорока. Почти черные волосы, темно-карие глаза, довольно смуглая кожа. Пальцы сжаты в кулак. Явно чувствует себя неуверенно.
Только теперь понимаю, почему голос показался мне таким знакомым.
Здесь, за столом, сидит моя мать. Мы никогда не были с ней похожи внешне...
Нахожу в себе силы последовать за Феликсом, и когда тот садится на стул, сажусь на его колено. Его руки ложатся на мой живот, придавая мне каплю уверенности.
- Ты совсем взрослая, - она смотрит на меня тоскливо и как-то настольгически. Но меня это не трогает.
- Мне семнадцать лет, - на всякий случай напоминаю я. - Так что - да, взрослая.
Снова тишина.
- Как ты меня нашла?
- Мне Лешка сказал, что ты стала жить в Общине. И адрес сказал.
Я киваю, хотя вряд ли можно назвать нас, четверых вампиров, полноценной Общиной. Обычно так называют тех, кто живет по десять-двадцать человек. Чаще всего Община - это маленькие поселения, преимущественно состоящие из вампиров.
- А он не сказал, почему я стала жить в Общине? - не удерживаюсь от язвительного вопроса я.
- Сказал, Соня. Мне очень жаль... - мама смотрит на сжатые пальцы.
- Да ну? - я взрываюсь. - Копни глубже, мамочка! Он связался с этой компанией, потому что остался один! Потому что некому было заметить и объяснить, что плохо, а что - хорошо!
- Мне правда очень жаль, доченька, - она не поднимает глаз. Только вздрагивает, когда я повышаю голос.
Я понимаю, что она искренна, однако тот момент, когда я могла ее простить прошел. Сейчас я могу ее понять, могу смириться с тем, что произошло, но уже никогда не смогу простить, никогда не смогу вновь ей довериться. Прежних отношений не восстановить даже при очень большом желании. И, лично у меня, такого желания нет, мне кажется.
- Зачем ты приехала?
- Я хотела убедиться, что у тебя все хорошо.
- Я жива, здорова. Живу с любимым человеком, в отличной компании. Убедилась?
- Да, да конечно...
Неожиднно Феликс пересаживает меня на свободный стул и выходит из кухни, бросив мне напоследок:
- Вам нужно поговорить.Так что мы пока прогуляемся.
Прежде, чем я успеваю его остановить, он зовет Фила и Леву, и они уходят.
Продолжаю молча сидеть, избегая взгляда мамы.
- Тебе здесь нравится?
- Более чем.
- Но ведь эти мальчики такие взрослые...
Вновь киваю.
- Да. Филу - этот тот, который темноволосый, - двадцать один год. Леве - он рыжий - девятнадцать лет. Феликсу - двадцать три.
Нет, меня определенно тянет на откровение... Это ненормально.
- Ты говорила о любимом человеке?
- Да, это Феликс.
- Не слишком ли он...
- Нет, не слишком, - обрываю ее я. - Мне наплевать на разницу в возрасте. Он уважает меня, мое мнение, мои желания. Ровесники на это не способны.
Она быстро-быстро кивает.
- Возможно, ты права.
- Я права.
Мама робко улыбается.
- Ты стала еще самоувереннее.
- Я стала увереннее, - снова поправляю я. Постепенно холодный комок в груди тает. Я всегда любила своих родных - и бросивших меня родителей, и предавшего брата. И всегда в глубине души хотела вновь воссоединиться с ними. - Знаешь, когда тебя по-настоящему любят, самооценка здорово поднимается.
- Это верно, - видя, что я не отталкиваю, она улыбается смелее.
Разговаривая, пытаюсь понять себя. Еще пару минут назад думала, что не прощу никогда, не захочу общаться, ни за что не буду откровенничать. Но сейчас чувствую, что безумно рада нашей встрече. Конечно, общение получается сдержанное. И я, и мама пытаемся понять, что говорить можно, а что - все-таки не стоит. Это естественно. Она чувствует себя виноватой, - это ясно как Божий день - а я просто не могу доверять. Ведь в конце концов она может вновь исчезнуть на черт знает сколько времени. И если я успею к ней привязаться, то это будет болезненно. Но так хочется верить, что она вернулась... Так хочется, чтоб в этом мире был действительно родной человек...
- Ты надолго? То есть собираешься приезжать еще или это просто сентиментальность разыгралась? - решаю, что лучше поставить вопрос ребром, чем каждую секунду гадать, когда родная мать исчезнет в очередной раз.
Ее лицо резко меняется. Улыбка исчезает, как и робкое выражение. Теперь она смотрит серьезно, прямо, уверенно.
- Я буду приезжать ровно столько, сколько этого захочешь ты. Если ты желаешь, чтобы я навещала тебя ежедневно, то я буду приезжать ежедневно. Если тебе противно меня видеть - я пойму.
Я обращаю внимание на то, что она не предлагает мне жить с ней, и еще мне не нравится такое смирение. Что значит - я пойму? Если она хочет попытаться восстановить отношения, то она должна бороться, а не понимать.
- Учту, - просто отвечаю я.
Она протягивает мне блокнотный листочек. На нем - три номера телефона и адрес.
- Если захочешь увидеться, приезжай по этому адресу или звони вот по этим номерам. Один мой, другой домашний и еще один - папин.
- Папин? - я удивленно смотрю на маму. - Разве вы вместе?
- Мы развелись. Но я подумала, что, возможно, ты бы захотела с ним увидеться.
Склоняю голову. Потом, возможно, узнаю подробности. Но это потом.
- Отлично, - встаю, подхожу к раковине. В ней - две тарелки. Здорово, мальчики успели позавтракать. Или у них поздний ужин был?
Мою посуду, затем изучаю содержимое холодильника. Ничего путного не осталось. Что ж, придется готовить. А пока можно поесть бутербродов.
Мама наблюдает за моими манипуляциями.
- Мне сходить за продуктами? - неуверенно спрашивает она.
- Справлюсь.
- У тебя плохое настроение.
- Оно у меня отсутствует.
Задней мыслью понимаю, что неплохо бы и ей предложить завтрак, но быть гостеприимной хозяйкой я сегодня не настроена.
- Тебе тяжело, наверное, здесь жить...
Качаю головой.
- Не тяжелее, чем везде. Мальчики, в целом, и без меня справлялись. Просто я привнесла в наш дом уют.
Понимаю, что наш разговор потеплел еще на один градус.
- Странно слышать, как ты называешь двадцатилетних молодых людей мальчиками, - мама снова улыбается.
- Я еще раз говорю: разница в возрасте здесь никого не волнует.
Никого, кроме Фила. Уж он-то не упустит возможность напомнить мне, что я ребенок. Феликс, впрочем, тоже об этом не забывает, но в его понимании это значит, что он должен быть внимательнее и терпеливее ко мне. Во всем остальном он воспринимает меня как взрослого человека.
- Я понимаю.
Доедаю бутерброд, ополаскиваю кружку и иду в спальню. Нужно переодеться и сходить в магазин, чтобы до работы успеть что-нибудь приготовить.
Мама идет за мной. Садится на кровать.
- Где ты спишь?
- Здесь.
- Как принцесса - для тебя целая кровать.
- Это наша с Феликсом комната.
Мама долго молчит.
- Не рано ли?
- Тебя это вообще никак не касается, - резко отвечаю я, переодеваясь в джинсы.
Мама вышла замуж в семнадцать лет, а перед восемнадцатым днем рождения родила Лешку. Так что не ей меня попрекать ранними отношениями. К тому же, откуда ей знать, что я просто сплю с Феликсом? Сплю - в буквальном смысле этого слова. Рядом с ним я чувствую себя защищенной - вот и все. Только мама об это не знает. Еще бы... За полтора года многое изменилось.
- Я твоя мать.
- Когда ты об этом вспомнила? Сегодня утром? Или все-таки вчера? - смотрю в ее глаза. Меня не пугает ее возможный гнев, как это бывало раньше. Она вообще не имеет права предъявлять мне какие-либо претензии.
- Я помнила об этом всегда.
- Да ну? Что-то не верится мне. Или, может, у тебя амнезия? Ну, ты знаешь, это когда часть жизни стирается из памяти. Может, просто полтора года вылетели у тебя из головы? У меня вот есть такая штука. Один день своей жизни я почти не помню. Но если бы дома была ты или отец, то всего этого вообще никогда не было бы.
Она снова смотрит на свои руки.
Я беру ключи и вылетаю из комнаты.
- Идешь ты или тебя здесь закрыть?
Она медленно поднимается, проходит мимо меня и выходит из квартиры.
А меня неожиданно посещает мысль: "Если сейчас я не заталкаю все свои эмоции куда подальше и не пойду навстречу матери, то наши отношения никогда не наладятся". Интуиции я привыкла доверять. Она меня не подводит. Правда, иногда я понимаю ее не совсем правильно.
Одеваю кроссовки, тщательно закрываю дверь и почти бегом спускаюсь с лестницы. На улице, рядом с подъездом, только чудом не налетаю на маму.
Телом чувствую пристальный взгляд трех пар глаз - оказывается, мальчики далеко не ушли, сидят на скамейке во дворе.
- Слушай, - не могу смотреть ей в глаза. Замечательно, теперь виноватой себя чувствую я! Нет, просто блеск! Как будто это я бросила родную дочь на полтора года! - я согласна попробовать.
- Что попробовать? - она удивлена моим появлением.
- Восстановить отношения. Если ты этого захочешь, конечно.
- Я для этого и приехала.
У меня словно гора с плеч падает. Мне не нравится это чувство. Я-то ни в чем не виновата! И тем не менее атмосфера заметно теплеет.
- Я не хочу злоупотреблять положением обиженной, но, наверное, стоит сразу выяснить кое-какие вещи.
- Стоит, - на губах мамы играет едва сдерживаемая улыбка.
- Ты ни на чем не настаиваешь и не лезешь в мою жизнь - особенно личную - дальше, чем я сама тебе предлагаю, - звучит грубо, но зато отлично отражает мою мысль. - Мне нужно к тебе привыкнуть, как бы глупо это ни звучало.
Она вздыхает.
- Это не глупо.
Снова чувствую облегчение. Но на этот раз не чувствую себя уязвленной этим явлением.
- Мама, - мы обе вздрагиваем от этого слова. - больше никогда так не делай, - у меня вдруг начинает дрожать голос. - Не исчезай. Я не хочу знать причину вашего с папой поступка - пока, во всяком случае. Просто больше никогда так делай. Ты ведь теперь со мной? То есть с Лешкой и со мной, да? - решаюсь поднять взгляд и вижу, что она с трудом сдерживает слезы. - Ему ты нужна даже больше, чем мне. Я не имею на него никакого влияния...
- Думаешь, я имею? - она нервно смеется. - Теперь-то?.. И, да, насчет твоего брата. Он сказал, что ты к нему периодически приезжала? - я изумлена тем, что он заметил, но киваю. - Если тебе неприятно находиться в той квартире, то можешь больше не приезжать. Я позабочусь о том, чтобы там все было в порядке.
Я искренне ей благодарна, но продолжаю держать себя в руках, поэтому сдержанно отвечаю:
- Буду иметь ввиду.
Мы некоторое время стоим молча.
Вдруг, подчиняясь какому-то порыву, обнимаю ее, резко и почти грубо, и быстро отпускаю. Смотрю на реакцию.
Опешила. И, кажется, я переборщила с силой объятия - мама потирает ребра и тяжело дышит.
- Прости, - я не удерживаюсь от сухой улыбки. - Отвыкла от людей.
Мама улыбается.
- Лучше уж так. Мне, пожалуй, тоже приедтся ко многому привыкнуть?
Пожимаю плечами.
- Ммм... Наверное, ты хочешь познакомиться с мальчиками?
Особенного энтузиазма я не чувствую, но мы все-таки направляемся в сторону Феликса, Фила и Левы.
Мама почти дрожит.
- Тебя никто не заставляет это делать, - напоминаю я. - Но если ты хочешь вновь стать частью моего мира, то должна понимать, что этот мир здорово изменился. И принимать его придется таким, каков он есть.
Ответа не получаю, и мы подходим к скамейке.
Чувствую себя неловко.
- Эм... Ну, это моя мама - Наталья Сергеевна.
Фил явно с трудом сдерживается от хохота.
Боже, неужели я выгляжу так глупо?
- А это мои... друзья. Фил, - его ты знаешь - Лева и Феликс, - по очереди представляю всех. - Как видишь, вовсе не такие старые, как ты боялась, - смотрю на маму. Она скромно улыбается.
Феликс и Лева вежливо улыбаются в ответ. Фил хохочет.
- Старые, значит? - выдавливает он.
Мне не нравится его реакция. Но с этим разберемся потом.
- Отлично. Мама, я думаю, устала? - я намекаю, что ей пора домой.
Она торопливо кивает. Ей не терпится покинуть нашу компанию. Это не радует.
Напоследок не удерживаюсь и приглашаю ее в бар к Феликсу. Придет, если хватит отваги. Заодно и узнаю, как далеко она готова зайти, чтобы вернуть меня.
Молча жду, пока она скроется за углом дома, откуда накануне меня выловил Феликс. Потом поворачиваюсь к ребятам.
- Так. Сейчас кто-нибудь - и это не я и не Феликс - идет в магазин и покупает то, что мы будем сегодня есть, - на меня смотрят три пары обалдевших глаз. - Ну вы же ели что-то до того, как появилась я и начала готовить нормальную пищу? Вот, сегодня придется вспомнить эти времена.
Первым приходит в себя Лева. Он поднимается со скамейки и спокойно уходит в сторону супермаркета.Я и Феликс сверлим взглядом Фила до тех пор, пока тот, закатив глаза, не убегает догонять Леву.
Только теперь позволяю себе расслабиться и прильнуть к Феликсу.
- То есть мы старые? - в его голосе слышится улыбка.
- Просто мама слегка удивлена моей компанией, - поясняю я. - А я удивлена - нет, шокирована! - своим поведением. Если быть справедливой, то мне вообще нужно было отправить ее на все четыре стороны как только она появилась на кухне! Так ведь нет же. Решила налаживать отношения. Ну не дура ли?
- Конечно, нет! Она твоя мать. А родителей, как известно, не выбирают. Все будет хорошо, поверь.
Хотелось бы мне в это верить...