Куда мы едем, до сих пор не знаю. За последние полчаса мы успели посетить два круглосуточных магазина. То есть, откровенно говоря, посещал их Феликс, а я сижу в машине.
И думаю. Много, очень много думаю. В основном о том, что сказали родители.
И о том, что сказал Фил. Я вообще непозволительно много сегодня о нем думаю. Просто он меня озадачил. А еще очень встревожил. Как он сам частенько мне говорит: "Сильные не плачут и не жалуются, они просто ломаются". Так вот сейчас я боюсь, что Фил может сломаться. Хотя, в целом, не считаю, что являюсь настолько особенной, чтобы Фил так надолго на мне зациклился. Правда, факты говорят об обратном. Чуть менее года он ни с кем всерьез не встречается. Кстати, насчет длительности отношений, - со мной он побил собственный рекорд, как сказал Лешка. Не могу определенно вспомнить, сколько именно мы встречались, потому что Фил находился в нашем доме с того момента, как они с моим братом пошли в один класс. Ну, а поскольку - так бывало чаще всего - Лешкины друзья были и моими друзьями тоже, с Филом мы подружились почти сразу. Потом, примерно год назад, дружба видоизменилась.
Но все это лишь воспоминания... Сейчас меня волнует кое-что другое... "Твои родители самые замечательные на свете"...
Возможно, в этом он прав. Ему виднее - в некотором смысле. Или, может, мне просто хочется в это верить? Так или иначе, но в одном Фил точно не ошибся. В итоге я все равно сделаю все так, как хочу. Если, конечно, это никому не повредит. А чего я хочу? Я хочу быть с родителями, хочу, чтобы мы все были одной семьей.
А еще хочу, чтобы они приняли Феликса. Он уже стал частью меня, поэтому будет просто замечательно, если он станет частью моей семьи.
Я смотрю на Феликса, и - впервые за прошедшие сорок минут - подаю голос.
- Куда мы едем?
Довольный тем, что наконец дождался момента, когда я вновь обрела дар речи, он с улыбкой отвечает:
- В твое любимое место - домой.
С минуту глупо хлопаю ресницами, потом, сообразив, о чем идет речь, начинаю хихикать. И подсчитывать количество "домов". Первый - это Лешкина квартира. Второй - наша дача в пригороде. Третий - квартира Феликса. В ней мы живем, потому что от нее удобно добираться до работы - она буквально в двух кварталах, пешком ходить можно (да мы, в общем-то, частенько именно пешком и ходим).
И наконец четвертый и самый главный для нас с Феликсом "дом" - это дом в пригороде, в том же коттеджном поселке, что и дача моих родителей. Здесь мы живем почти всегда, даже когда работаем. У Феликса есть машина, и добраться до работы для нас не проблема. Правда, я все равно достаточно часто бываю в квартире. Во-первых, нужно что-нибудь готовить мальчикам, потому что обслуживать сами себя они ленятся, а мне их жалко. Во-вторых, прибираться - причина та же, что и у готовки. В-третьих, квартира - в городе, а там у меня есть друзья и нерадивый братец, за которым, как никак, тоже уход нужен. Ну, а для последних трех дней, проведенных в квартире, тоже есть свое объяснение: я болела, и мне, по мнению Феликса, нужен был постоянный уход, который он не смог бы обеспечить самостоятельно.
Ну, а теперь мы возвращаемся домой. В просторный двухэтажный коттедж на окраине коттеджного поселка, спрятанный за высокой кирпичной стеной, снаружи оформленный в светло-желтых тонах, а внутри являющий собой образец уюта и домашнего очага. Раньше он принадлежал родителям Феликса. Но его отец довольно рано умер, оставив сыну почти все свое имущество, в том числе и бар "Дракулу". А мать, и прежде не брезговавшая спиртным, - после смерти мужа окончательно спилась. По крайней мере, так рассказал мне сам Феликс, а не верить ему у меня причин нет.
Кстати квартиру, в которой сейчас обитают Фил и Лева, Феликс купил самостоятельно, не желая жить под одной крышей с пьющей матерью, уже не поддающейся никакому лечению. Сначала жил там один. Потом к нему присоединился Фил - в его квартире случился пожар, и пока идет ремонт, Феликс предложил ему временное жилье. Как в эту компанию попал Лева, не имею ни малейшего представления. Некоторое время спустя Феликс привез к себе и меня. Вот тогда-то и стало понятно, что шестнадцатилетняя девушка и три (почти) двадцатилетних парня, в составе которых есть Фил, продолжающий ревновать меня к каждому прикосновению и взгляду Феликса, вряд ли смогут нормально ужиться. Поэтому было решено жить раздельно. Хотя правило это систематично нарушается - то я и Феликс останемся в квартире на несколько дней, то мальчики нагрянут к нам с неудержимым желанием пожарить шашлыки.
Следующую свою реплику я выдаю, уже стоя на крыльце дома.
- Я зайду сегодня к маме.
Феликс замирает, так и не успев открыть дверь, и удивленно смотрит на меня.
- Зачем?
- Ну, она ведь моя мама, верно? Я соскучилась, - я улыбаюсь.
Он ничего не отвечает, но я вижу, как он прячет довольную улыбку.
Мы наконец попадаем домой. Я забираю у Феликса пакет с продуктами, и он уходит наверх, а сама направляюсь на кухню. Почти сразу понимаю, что Феликс решил устроить маленький пикничок, потому что куплены все необходимые для этого продукты.
Некоторое время смотрю в холодильник, соображая, нужно ли что-нибудь готовить (определенно, нужно, но сегодня мне лень). Меня вдруг укалывает вина - у мальчиков холодильник пустой. У них осталась только одна из пачек пельменей, которые пришлось купить сегодня утром. С дрогой стороны, не маленькие, сами разберутся.
Поднимаюсь в спальню, где уже минут десять Феликс разговаривает по телефону, прихватываю со стула шорты и футболку, любимые домашние вещи, и ухожу переодеваться в ванную. Не то чтобы я стеснялась Феликса, - в конце концов он уже видел меня обнаженной, да еще и в синяках - просто это уже привычка - переодеваться в уединении.
Когда вновь появляюсь в комнате, Феликс уже сидит на краю кровати и - наконец-то! - не разговаривает по телефону.
Присаживаюсь рядом.
- Кто звонил?
Меня обвивает сильная рука и прижимает к родному телу.
- Работа, - следует лаконичный ответ. Горячее дыхание щекочет мне шею, и я подрагиваю от этого ощущения. - Но, надеюсь, дома мы о ней говорить не будем? - ответа он не дожидается, потому что говорить я не в состоянии, поэтому задает новый вопрос: - О чем поговорим?
Сейчас, когда я так остро чувствую присутствие Феликса, говорить мне совсем не хочется. Хочется полностью отключиться от реальности, при этом желательно сдернуть с любимого рубашку (наплевать, что пуговицы пришивать потом придется именно мне). Дальше мои желания становятся до обидного путаными. Это, наверное, оттого, что я крайне плохо представляю, что может последовать "дальше".
- Софка? - теперь шею обжигает не только дыхание, а еще и пальцы. И не только шею. По животу, под футболкой, тоже порхают пальцы Феликса. Кожа от его прикосновений вспыхивает, и дыхание начинает сбиваться. - Ты еще тут?
Делаю какое-то невнятное движения, сама толком не зная ответ на вопрос.
Чувствую, как Феликс беззувчно смеется, продолжая скользить руками по моему телу.
Наконец, я не выдерживаю - изворачиваюсь в его объятиях и дотягиваюсь губами до его губ. Поцелуй почти сразу становится настойчивым, ненасытным. Это один из тех немногих пока еще поцелуев, когда меньше всего хочется останавливаться.
Мои пальцы тянутся к рубашке Феликса. Он дает мне расстегнуть четыре пуговицы, но потом поцелуй резко обрывается, а мои пальцы оказываются надежно оплетены пальцами Феликса.
- Не сейчас, - тихо говорит он.
Я не смотрю ему в глаза, зная, что он прочитает в них все, что я сейчас чувствую, несмотря на то, что я сама плохо это понимаю.
Самое обидное, что это не первый раз, когда он вот так делает! Без труда доводит меня до состояния, в котором я перестаю соображать, а потом, стоит мне попросить чуть большего, чем поцелуй, все обрывает! Ужасно, что в такие моменты я не знаю, куда себя деть! Тело просит ласки, а внутри все кипит от обиды и непонимания.
- Какого черта, Феликс?! - я отпрыгиваю от него. - Сколько еще ты будешь издеваться надо мной?
- Прости, - он тоже избегает моего взгляда. - Но я не издеваюсь. Просто...
Да-да. Просто я пока маленькая, и у него чувство, что он делает что-то неправильно.
- Сложно, черт побери! - у меня, как и всегда, когда я психую, голос становится неестественно низким. - Тебе не кажется, что если уж я тут "ребенок", которого ты "совращаешь", - ха! - то мне решать, нужно мне это или нет? Очнись, Феликс, мы семь месяцев живем на правах двух взрослых людей, и только секс со мной приводит тебя в замешательство. Чушь.
- Не чушь. Ты несовершеннолетняя.
Я делаю несколько кругов по комнате, честно пытаясь успокоиться.
- В отношении всего остального тебя это не волнует.
- Я старше тебя на шесть лет, Соня.
Что-то уж очень слабое оправдание...
Неожиданно для самой себя я замираю на месте, огорошенная собственной догадкой.
- А может, дело вовсе не в совершеннолетии? - голос из сердитого превращается в тоскливый, почти насчастный. - Вероятно, дело как раз в разнице в возрасте? Я, правда, считала, что все это ерунда... Но, видимо, ошибалась...
Феликс резко поднимает на меня глаза. Я даже не могу определить, о чем именно он сейчас думает - столько разных эмоций отражается на его лице.
- О чем ты?
Собираюсь с духом. Озвучить терзающую меня мысль, от которой медленно, но верно все вокруг начинает крошиться на маленькие кусочки, оказывается намного сложнее, чем я думала.
- Я говорю, что дело в возрасте, видимо. То есть... Ну, ты взрослый парень, так? Сомневаюсь, что я для тебя первая девушка, - он после недолгого молчания кивает в знак согласия. - Я мне каких-то семнадцать лет. И ты первый, с кем у меня серьезные отношения. Я хочу сказать, что у меня полностью отсутствует какой-либо опыт... и все такое...
Глаза у него расширяются и сквозь непонимание проступает недоумение.
- Чушь. Как ты вообще до такого додумалась?
- Знаешь, твое поведение дает основания строить догадки, - грустно сообщаю я. - А объяснения типа "Ты несовершеннолетняя"... Черт, да на дворе двадцать первый век!
Он пытается взять меня за руку, но я отстраняюсь от него.
- Не трогай меня.
Он не спорит, зная, что сейчас, совсем недавно подкрепившись кровью, я почти сравнялась с ним силой, и при желании - а оно у меня в избытке! - могу по стенке его размазать.
С по-настоящему вампирской скоростью покидаю дом - на это уходит не больше пяти секунд - и со всех ног припускаю вниз по проселочной дороге. Все, что мне сейчас нужно, - физическая и моральная разрядка.
Бегу с сумасшедшей для себя скоростью. Меня подгоняет раздражение, смешанное с остатками желания.
Ну какого лешего он так делает?! Ведь знает же, что я еще не свыклась с некоторыми аспектами жизни вампира. В конце концов, обострены не только зрение, обоняние и слух. Осязание, а также сила эмоций многократно усилены! Вот почему прикосновения Феликса буквально сводят меня с ума.
Возможно, в своем нормальном состоянии я его понимаю. Но не сейчас.
Ноги сами приносят меня к небольшому озеру. В прежние времена мы любили отдыхать здесь всей семьей. Потом я показала это место мальчикам - и мы вновь стали отдыхать здесь, хотя уже в новом составе.
Я снимаю с плеч рюкзак (надо же, а я не помню, чтобы брала его!), вынимаю из него небольшое старенькое покрывало и расстилаю его на траве прямо у кромки зеленоватой воды. Растягиваюсь на спине.
И неожиданно меня пронзает мысль, от которой на душе становится совсем погано, - да ведь я же совершеннолетняя! В определенном смысле. То есть любой вампир, завершивший превращение, по определению совершеннолетний - по этому поводу выдается специальное свидетельство, и тогда юный вампир обязан содержать себя самостоятельно, и иметь жилье. Правда, все равно нужен опекун - в моем случае это Леша. Но главное, что у меня это свидетельство появилось девять месяцев назад!
Правда, утешает тот факт, что Феликс с этими свидетельствами вообще не считается...
Закрываю глаза, прекращая рассматривать яркое звездное небо, и прислушиваюсь к ударам собственного сердца.
Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук... Быстро и беспокойно...
В конце концов, Феликс просто меня бережет.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Неплохо, уже ровнее.
К тому же, нам некуда торопиться. Вся жизнь впереди.
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук...
Первый раз просыпаюсь от жаркого летнего солнца. Оно опаляет открытые участки тела. Кожа вампира вообще очень чувствительна, и может загореть даже на блеклом утреннем солнце. Возможно, отсюда и легенды о том, что вампиры на солнце горят.
В целом, примерно так оно и есть. Во всяком случае ощущение горения заживо в некоторой степени присутствует. Но сегодня со злорадной мыслью "Зато теперь прикосновения Феликса хоть какое-то время не будут меня беспокоить" я вновь засыпаю, четко сознавая, что поступаю, как юный мазохист.
Второй раз просыпаюсь резко. Превым делом понимаю, что во сне перевернулась на живот. Вторым - что после длительного приема солнечных ванн на теле не осталось живого места даже под одеждой (настолько кожа чувствительна!). И только потом до меня доходит, что я вымокла до нитки; вокруг почти ничего не было видно из-за сплошной стены дождя.
Обреченно собираю вещи и направляюсь чуть дальше, в лес. Широкие кроны деревьев создают достаточно надежное укрытие от дождя.
А домой я не хочу. То есть мне пока туда нельзя. Мы просто поссоримся.
Поэтому я бесцельно брожу по лесу недалеко от дороги, соединяющей загородную трассу с главной дорогой в поселке. Утро раннее. Феликс, скорее всего, еще спит. Это я птаха ранняя, подолгу, как сказал когда-то папа, не сплю. Так что торопиться мне некуда...
Мимо в сторону города едет машина. И вдруг резко останавливается. Щелчок - дверь открылась. Затем еще один - вторая дверь открыта. Двойной хлопок - машина открылась.
- Подожди здесь, - раздается знакомый мужской голос.
Слышу, как распахивается зонтик.
Слышу шаги в свою сторону. Останавливаюсь - и шаги становятся медленнее. Пытаюсь принюхаться, но ветер уносит запах, да и дождь тоже мешает. Удается уловить лишь слабый аромат миндаля. Странно, Феликс говорил, что мой натуральный запах напоминает миндальный, и уже к нему примешивается запах апельсинов...
Я стою абсолютно неподвижно, но шаги продолжают приближаться. Удивительно, но мне не страшно, а скорее даже интересно - в определенной степени, конечно.
- Саша! Нашел? - с дороги доносится голос мамы. С трудом разибраю ее слова из-за шума дождя. Я могу слышать каждый удар капель о листья, траву, землю, и это порядком мешает воспринимать остальные звуки.
Ну, вот теперь все понятно... Кто еще может учуять запах на таком расстоянии сквозь дождь и ветер? Ну конечно, мой отец.
Всматриваюсь в хитросплетения веток, но пока никого не замечаю, поэтому двигаьтся приходится на звук шагов, которые, стоило мне шагнуть навстречу, сделались острожными.
Через несколько секунд едва не налетаю на отца.
- Привет, Софья, - он, кажется, рад встрече, хотя так же неуверен, как и мама в первый раз. Но взгляд его становится хмурым, едва он замечает мое состояние. - Пошли в машину.
- Привет, пап.
С интересом иду за ним. Теперь, когда отрицательные эмоции и сомнения наконец исчезли, я даже рада этой неожиданной встрече.
- Скажи, обязательно было подкрадываться? Мог бы просто меня позвать.
- Думал, что от меня ты вообще убежишь, - признается он.
- Ты ж не зверь, - я оборачиваюсь и одариваю отца улыбкой. Его неуверенное выражение тает на глазах. - Ты с мамой? Разве она не на работе?
- Я хотел ее отвезти, но почувствовал твой запах и решил выяснить, в чем дело. В седьмом часу утра, под проливным дождем, по лесу, просто так не ходят. Тебе не кажется?
- Бывают и более странные вещи.
Он не отвечает, и мы выходим к дороге.
Прислонившись спиной к черному мерседесу и скрывшись под широким алым зонтом, стоит мама. Замечает нас, и улыбается. Но, как и отец, вскоре замечает то, в каком виде меня привели, и тоже начинает хмуриться.
Я замечаю это и тут же занимаю оборонительную позицию.
- Я просто уснула у озера!
- Что ты вообще тут делаешь? - глаза мамы округляются.
- У нас с Феликсом дом в этом же поселке. Мы вечером немного повздорили. Ну, то есть у меня нервы расшалились. И чтобы случайно не поссориться, решила прогуляться, и в итоге уснула на берегу озера! - выкладываю все как на духу. - Проснулась, уже когда ливень начался.
- Тогда какого черта ты домой не пошла?! - мама повышает голос.
- Не смей на меня кричать, - тут же рычу я. Рычу - в буквальном смысле. Вместо слов их груди вырывается угрожающее урчание. Удивлюсь, если мама хоть звук из произнесенного поняла.
Она и не поняла. Зато отец в мгновение ока возник между нами.
- Так. Тихо. Обе. Наташа - в машину.
- Ларионов!.. - мне не видно лица мамы, но голос ее определенно растерянный.
- Просто иди в машину.
Мама слушется. Она привыкла следовать чьим-то указаниям.
- Все в порядке? - на этот раз папа обращается ко мне.
- В абсолютном, - искренне заверяю его я. - Просто иногда эмоции застают врасплох. А я, уж извините Бога ради, никогда не любила, когда на меня кричат.
- Ладно, сейчас отвезу тебя домой...
- Нет!
- В любом случае, садись в машину, - папа подталкивает меня к уже открытой задней двери. - Прогулка под дождем закончилась.
- А то сама я не разобралась бы... - ворчу я, но, тем не менее, не спорю и сажусь в теплый салон мерседеса.
Упс. Теперь все сидение будет мокрым. Ну, ничего. Никто не заставлял их останавливаться и проявлять родительское беспокойство. Словом, я заталкиваю угрызения совести куда подальше и с интересом смотрю, куда мы едем.
Когда мерседес поворачивает на ту же улицу, где стоит дом Феликса, начинаю паниковать. Но успокаиваюсь, заметив, что машина делает еще один поворот и въезжает во двор белоснежного дома. Я всегда им восхищаюсь. Мне нравится его спокойное величие.
Мама остается сидеть на переднем сидении, продолжая недоумевать по поводу резкой смены моего настроения. А папа провожает меня до крыльца, открывает дверь и пропускает внутрь, в широкую прихожую. Едва я в нее попадаю, как на меня рушится шквал самых разнообразных запахов: миндаль, сосиски, хлеб (если не ошибаюсь, батон), зеленый чай... и еще кое-какие слабые запахи - черный кофе, яичница... нет, омлет... и что-то еще - знакомое, но неопределимое.
Не успеваю осмотреться, как в прихожую влетает девушка с поистине вампирской скоростью - вот дверь закрыта и в прихожей стоим только я и папа, а через секунду - та же картина, но передо мной - еще один вампир. В одной руке у нее пластик батона (ха! я не ошиблась), в другой - явно холодная сосиска. Одета она примерно так же, как я - шорты, майка. Черные волосы, отчаянно вьющиеся по всей длине, спускаются почти до талии. Огромные зеленые глаза оценивающе смотрят на меня.
Что просто невероятно - так это то, что она моя полная копия. Только кожа чуть смуглее.
И, что еще невероятнее, я ее знаю. Вернее, смутно помню. Детская память не потрудилась в свое время зафиксировать степень нашего с ней родства, но зато я отлично помню имя девушки: Ксения. Это она делала фотографии, которые еще вчера я с таким недоумением рассматривала.
В конце концов, тишину нарушает папа, потому что рот Ксюши пока занят завтраком, а я просто онемела от той массы вопросов, которая на меня обрушилась.
- Софья, это твоя сестра, Ксения.
Оторопело киваю. Означать этот жест должен что-то вроде "Безумно рада познакомиться". Правда, сомневаюсь, что кто-то меня поймет.
Девушка заключает меня в объятия.
- Я так рада, что папа наконец-то привез тебя к нам!
Мне спокойно и уютно в таком объятии. С удивлением понимаю, что до ужаса рада, что кроме Леши, у меня есть еще и сестра. Дело в том, что я росла в компании мальчишек, живу в компании молодых людей... а единственная подруга относится ко мне с опаской после моего превращения, хотя тщательно скрывает это. А сестра - это ведь здорово! И какая к черту разница, что я до сегодняшнего дня я даже не подозревала о ее существовании?! Главное, что она все-таки есть, и, кажется, искренне рада моему появлению. И, кстати, она-то знала о моем существовании...
Ну вот, опять сюрприз.
- Да, я тоже рада, что с каждым днем моя семья становится все больше и больше, - с искренней улыбкой отвечаю я.
Папа за моей спиной хмыкает.
- Что ж, хоть на сестру у тебя адекватная реакция.
И я, и Ксюша, которая по-прежнему держит мою руку, одеваем на лицо одинаковое скептическое выражение и смотрим на отца.
- Вы бы еще этак на годик другой пропали, тогда бы поняли, что такое неадекватная реакция, - заявляю я. Ксюша кивает в знак согласия, и по лицу у меня расплывается улыбка. - А Ксюша, я почему-то в этом уверена, нисколько во всем этом не виновата.
- Виновата, - поправляет она меня, ослепляя улыбкой. - Но очень косвенно.
Папа поднимает руки в знак капитуляции.
- Отлично. Тогда, Ксения, позаботься о сестре. А Софье, я думаю, не помешало бы позвонить Феликсу и сказать, что с тобой все в порядке.
Он разворачивается и выходит из дома.
Ксюша одаривает меня еще одним оценивающим взглядом.
- Даже не знаю, с чего начать... - бормочет она. Мне становится неловко, когда я соображаю, как выгляжу. Одежда, безусловно, не только мокрая, но и грязная. Волосы, которые я так и не потрудилась элементарно собрать в хвост, спутаны. Кожа после длительного пребывания на солнце покраснела, и теперь я выгляжу словно помидор. К тому же, после такого загара меня начинает морозить. Или это я опять ухитрилась подхватить простуду? - Ладно... Давай так. Ты иди пока в ванную, - это на второй этаж, дверь с матовым стеклом. Не торопись, согрейся как следует. Там увидишь на столике полотенце салатового цвета и халат такой же, еще туалетные принадлежности. Это я специально для тебя припасла, когда Наташа зашла и сказала, что ты теперь, возможно, присоединишься к нам, - словом, пользуйся. Потом заходи в мою комнату - это, как выйдешь из ванной, первая дверь справа. Я достану тебе свежую одежду. А я пока завтрак доем и тебе что-нибудь приготовлю.
С этими словами она с той же скоростью скрывается за дверью, из какой прежде появилась, оставив меня растерянно стоять посреди прихожей.
Правда, стою я недолго. Почти сразу ко мне возвращается самообладание.
Снимаю с плеч многострадальный рюкзак, с ног - кроссовки, и поднимаюсь по винтовой лестнице наверх. Ванная обнаруживается без труда - дверь, на половину деревянная, с матовым стеклом в виде волн, только одна.
Снимаю с себя всю одежду и аккуртано сворачиваю ее в углу.
Долго стою под теплыми струями воды, и только окончательно прогнав озноб, принимаюсь за мытье. Как и сказала Ксюша, новые вещи нашлись на небольшом столике рядом с раковиной.
Из ванной я выхожу совсем нескоро, потому что по всему дому уже разносится аромат готовой жареной картошки, перекрывая даже тот странный запах, который я не в силах опознать.
Здорово! В кои-то веки не я о ком-то беспокоюсь, а обо мне беспокоятся! Это кажется настолько невероятным! Просто я привыкла доверять заботу о себе только Феликсу. В лучшем случае - Филу. Но совсем иное чувство, когда о тебе заботится кто-то по-настоящему родной.
Захожу в комнату Ксюши. Здесь все оформлено в воздушных пастельных тонах: нежно-розовое, небесно-голубое, бледно-салатовое, белое...
На широкой, почти двуспальной, кровати, застеленной голубым, очень приятным на ощупь покрывалом, лежит стопка белой одежды. С удивлением обнаруживаю, что и нижнее белье (Кружевное! Сама я ни за что не купила бы себе такое!), и хлопковые брюки, и легкая блузка с коротким рукавом приходятся мне по размеру. Хотя эта одежда явно не новая, в отличие от халата, например. Она хранит запах своей хозяйки.
Выходит, и комплекция у нас одинаковая? Интересно, мы вообще как близняшки выглядим, или все-таки хоть чуточку отличаемся?
Рассматриваю себя в зеркало. С некоторым удовлетворением замечаю, что краснота на коже сменяется легким бронзовым загаром. Теперь меня уже не волнует, что я восстанавливаюсь быстрее, чем надеялась еще пару часов назад. В данный момент мне хочется, чтобы рядом был Феликс, чтобы его рука привычно скользила по моим волосам...
Собираю волосы в высокий хвост - к счастью, резинка для волос обнаруживается на кровати - и спускаюсь вниз.
В кухне, сверкающей всеми цветами радуги (причем, что удивительно, отлично сочетающимися между собой), меня встречает Ксюша.
И снова оценивает меня взглядом. Но на этот раз я не теряюсь, и делаю оборот вокруг себя.
- Спасибо за одежду, - на самом деле слов для благодарности у меня не хватает. Одежда не причиняет никаких неудобств! Мягкая ткань нежно облегает раздраженное солнцем тело.
- Да ведь мне не жалко, - Ксюша ослепительно улыбается, накладывая на тарелку завтрак. - Наоборот, это так здорово, когда есть о ком заботиться!
Сажусь за стол и неловко ковыряю вилкой картошку.
- А папа? Ну, то есть о нем ты не заботишься?
- Забочусь. Но это другое. У нас уже настолько все запуталось... Он раньше поддерживал отношения "отец-дочь", а потом махнул рукой, - Ксения садится напротив меня и тоскливо смотрит за окно, где мало-помалу утихает ливень. - На протяжении веков тяжело сохранять какие-то рамки...
- Веков? - я закашливаюсь.
Ксюша улыбается, по-прежнему глядя куда-то вдаль.
- Я точно не знаю, сколько лет отцу, он, по-моему, старше меня на несколько столетий... Никогда не интересовалась. А мне восьмого июля исполнится семьсот сорок шесть лет.
Вот теперь я по-настоящему шокирована. Феликс сказал, что отец стар... Но чтоб настолько!
- То есть папа старше меня и моей мамы на тысячу лет? - голос у меня сипнет.
- Ох, прости!.. - Ксюша обеспокоенно смотрит на меня. - Папа всегда говорит, что нам не стоит распространяться насчет нашего возраста.
Любопытство берет надо мной верх, и я прихожу в себя.
- Почему?
- Потому что таких древних, - а следовательно и более сильных, чем другие вампиры, Обращенные или обычные, - как мы, очень мало. К тому же, зачем людей шокировать? - она беззаботно - слишком беззаботно - пожимает плечами, когда у нее вдруг звонит телефон.
- Да, пап?.. - слышится голос отца, но я не вникаю в его слова. - А Наташа?.. Все хорошо, завтракаем... Нет, не сосисками, - Ксюша улыбается. - Черт, я забыла, прости... Хорошо, - раздается звук разъединения. Она сердито обращается ко мне: - Я не знаю, кем тебе приходится Феликс, но если папа просил ему позвонить, значит нужно позвонить, - протягивает мне телефон. - Если хочешь, я могу выйти.
Делю неопределенный жест: как хочешь, ты, в конце концов, в своем доме.
Потом набираю номер Феликса.
Он отвечает после половины первого гудка.
- Привет, это я, - я неуверенно жду ругани.
В ответ удивленное молчание.
Продолжаю:
- Я шла домой и по пути встретила родителей. Папа отвез меня к себе домой. Это первый дом в начале нашей улицы.
- С тобой все хорошо? - Феликс наконец обретает дар речи.
- Да, все отлично. Ты дома?
- Да... Тебя забрать прямо сейчас?
Ксения отчаянно мотает головой. Понимаю, что она, в отличие от меня, не брезгует слушать чьи-то разговоры.
- Нет, я пока, пожалуй останусь.
- Когда соберешься домой, позвони - я заберу тебя.
- Хорошо.
- Слушай, прости... Мне не следовало плести эту чушь про возраст...
- Не следовало, - соглашаюсь я, но, заметив заинтересованный вид Ксюши, решаю, что поговорить можно и потом. - Но тема закрыта.
- Дома будет сюрприз...
- Еще один?! - я почти взвизгиваю. - Может, хватит с меня сюрпризов?..
- Поверь, тебе понравится, - слышу в его голосе улыбку. - С чего вдруг такая сюрпризофобия?
Ксения не удерживается, когда, соображая, что ответить, я выразительно смотрю на нее, и начинает безудержно хихикать.
- Это кто? - Феликс мгновенно настораживается.
- Один из моих сюрпризов, - теперь улыбаюсь я. - Моя сестра. И она почему-то не хочет, чтобы я уходила прямо сейчас...
- И почему же?
Вместо меня отвечает Ксюша.
- Потому что желательно, чтобы Сонька осталась на семейный ужин! Отец очень просил!
- А, ну, если отец просил... - чувствую, что Феликса такое общение забавляет. - Тогда тем более позвони, когда соберешься домой, и я за тобой зайду. Не стоит ходить по темным улицам одной.
- Поверь, охрану мы ей обеспечим, - снова вмешивается Ксюша.
- Ну, тогда до вечера?
- До вечера, Феликс.
Отключаюсь и возвращаю телефон Ксюше.
Она смотрит на меня с неописуемым интересом.
- И кто это?
- Это Феликс.
Она махает рукой.
- Да понятно, что не дедушка. Я имею ввиду, кем он тебе приходится? Точно не брат, потому что я знала бы. То есть я уверена, что не родственник.
- Владелец "Дракулы", - с улыбкой сообщаю я и принимаюсь за остывающий завтрак.
- Ух ты! - глаза девушки, и без того совсем не маленькие, принимают форму юбилейной десятки. - И все-таки... С чего ты перед ним оправдываешься? И он перед тобой, кстати, тоже. Причем так, словно ты от него убежала, и теперь снова можешь это сделать, - она хитро улыбается. - К тому же он зовет тебя домой.
Поднимаюсь, чтобы поставить тарелку в раковину и незаметно закатываю глаза. Однако мне нравится любопытство сестры. Мне приятно, что она, в отличие от родителей, не напоминает о том, что мы едва знакомы. Ведет себя так, словно мы давние подруги. И мне это нравится. Мне также нравится тот факт, что хочется быть откровенной с ней и ничто не мешает мне исполнить свое желание. А еще, я уверена, она меня будет понимать.
- Это мой... - поворачиваюсь к ней лицом и делаю неопределенный жест. Подходящего слова для определения статуса Феликса у меня не находится.
- Мой - кто? - любопытству Ксении нет предела. - Друг? Нет, перед друзьями так не отчитываются. Муж? Это я, наверное, переборщила... Так... Ну, значит, или парень, или жених. Ну так кто?
- Человек, котрый, обладая сверхъестественным терпением, не дал мне опуститься после одной... неприятности, и без которого я теперь не представляю своей жизни. И, ну да, живу с ним уже семь месяцев, - выворачиваюсь я. - Я не преувеличиваю.
- Я верю, - очень серьезно сообщает Ксюша. - Я-то понять никак не могла... Наташа сказала, что ты живешь в Общине. Но ведь в городе ее быть не может. А если ты живешь здесь... Ведь фамилия Феликса - Плетцер? - я киваю. - Ну, значит, я не ошиблась - ты живешь где-то тут рядом, в нашем поселке.
Ну, это справедливое замечание, потому что наш котеджный поселок считается Общиной, причем довольно большой. Ругаю себя за то, что не моняла утром, о какой Общине говорила мама. А ведь наша - самая молодая в России, и одна из самых больших.
- В конце улицы желтый дом видела?
- Двухэтажный такой? Конечно!
- Вот это дом Феликса. Хотя мы часто бываем и в его квартире. Так что сказать определенно, живем мы здесь или нет, очень сложно.
- Тем не менее, негласно числитесь в Общине. Это хорошо. Община - это защита. При вашей-то работе...
- Защита от чего? - не понимаю я.
- От Обращенных. Впрочем, это все не важно. Ты лучше скажи, что тебе Феликс сделал, что ты от него под дождь убежала?
Смеюсь.
- Он не сделал. Мы в принципе вообще не ссоримся. Ну, только по одному поводу.
- И по какому?
Мгновенно краснею, выдавая себя с головой. Но сказать ничего не могу.
- Ну так повод-то какой? - не отстает Ксюша. - Отец и Наташа, например, ссорились только потому, что твоя мама не хотела выходить за него замуж, - для меня это не новость. Я знаю, что решающим фактором для мамы стало то, что должен был родиться Лешка. - А у вас что?
- У нас... Ну... Проблема в том, что он меня бережет... То есть... Причина, по которой я стала жить с ним, напрямую связана с тем, чего он не хочет делать...
На самом деле, если быть откровенной, то я отлично понимаю, почему Феликс держит себя в руках и не занимается со мной любовью. Боится, что инцидент, произошедший со мной семь месяцов назад еще не перестал на меня воздействовать.
Просто первое время я не выносила, когда кто-то ко мне прикасался. Дергалась, нервничала. Самое ужасное, что Феликс не был исключением. Я закрывалась в ванной и часами из нее не выходила (покидала ее, только когда дома уже никого не было) - на время даже пришлось бросить работу. Просто не могла заставить себя выйти, пожелать доброго утра любимому человеку и легко чмокнуть его в щеку.
Потом что-то произошло, сломался невидимый барьер, и Феликс перестал меня пугать. С ним я стала отзывчивой, хотя инициативу по-прежнему проявляю редко. Затем и все остальные стали привычными, дружелюбными и приятными. Одежда вновь сменилась на открытую, легкую, светлую.
Но Феликс все так же бережно относится ко мне, все так же боится сделать что-то не так и вернуть меня в то ненормальное состояние. Я и сама не уверена, что не вернусь в него... Но всю жизнь вот так осторожничать... Нет, это не нормально.
- Я знаю причину, - Ксюша вновь задумчиво смотрит за окно. - И согласна, что никто не должен влиять на его решение относительно вашего примирения, либо вражды.
До меня наконец доходит, что странного в Ксении, - она знает обо мне почти все.
- И откуда такая осведомленность? - интересуюсь я без тени обиды. Мне все-таки приятно, что не приходится все объяснять с нуля.
- От Наташи.
- Вы так дружны с моей мамой?
- А то! - Ксюша смеется, но потом вновь отрешенно устремляет взгляд в окно. - Мы вместе учились в старших классах... Собственно, моя вина, если можно так сказать, состоит в том, что я познакомила Наташу и отца. Впрочем, это сейчас не имеет значения. Словом, хочу сказать, что мы с твоей мамой дружны больше двадцати лет. И все то время, пока она и отец жили раздельно, мы не прекращали общения. Встречались редко, но тем не менее встречались. Наташа рассказывала нам о тебе, о Леше... Потом мне и папе нужно было уехать в Канаду, и связь прервалась. Месяца два назад я вернулась, и на четвертый день пребывания в России ко мне пришла Наташа. Рассказала, что ты и Леша стали вампирами. Я звонила отцу, но приехать раньше он никак не мог, так что не вини его.
- Я больше никого ни в чем не виню, - искренне говорю я. - То есть особенно и не винила никогда. Старалась думать, что на определенные поступки у родителей имеются определенные мотивы, и если я о них не знаю, значит так должно быть.
Ксения усмехается.
- И как долго ты убеждала себя в этом?
Пожимаю плечами.
- Не засекала время. Но результат на лицо - родители приняты почти без претензий. А с тобой вообще легко и просто, - почти краснею. - Нет ощущения того, что я вижу тебя, можно сказать, впервые.
- У меня тоже, - признается Ксения. - Наташа рассказала, как вы с ней вчера общались, как ты отреагировала на отца; что Феликс тебя сразу забрал из "Дракулы" - они видели вас на парковке. Я думала, мне с тобой тоже непросто придется...
- Ты, по крайней мере, хотя бы знала, что я могу к вам заявиться! - смеюсь я. - А теперь представь каково мне пришлось? Я просыпаюсь утром, иду в душ, а в это время на кухне появляется мама, которую я не весть сколько не видела! Ладно, поговорили, попрощались. Едем дальше. Я работаю, никого не трогаю. Вдруг странный посетитель, до ужаса похожий на меня, зовет меня по имени, просит посидеть с ним за одним столом. Я, естественно, ничего не понимаю. Но наплыв посетителей не дает мне исполнить просьбу. Затем, в мой перерыв, приходит мама, разговаривает она загадками, но в конце концов знакомит с отцом, которым оказывается этот самый посетитель. Отлично. У меня начинают сдавать нервы, и Феликс увозит меня домой, где ждет еще одно разочарование, после которого я посреди ночи вылетаю на улицу. Потом меня встречают родители и привозят сюда. Приплюсуй еще один сюрприз - это ты.