Аннотация: Рассказ от имени дельфина, а может, он совсем и не дельфин
Я скольжу в прозрачной, пронизанной солнечными зайчиками и бликами влаге. Рядом плывёт Нэнси. Я вижу её круглые, покатые бока, её смазливую мордашку. Её блестящие ласты. Ей также хорошо, как мне. Всю жизнь проводить в воде - это счастье. Даже в этом маленьком дельфинарии. Как же здорово сделали наши предки, что покинули поверхность и ушли вглубь великих океанов. А то бы мы сейчас вот так же прыгали и нервно дули в свисток как вон тот мужик на бортике. Он уже не знает, куда себя деть. Глупый, не понимает, что мы просто плаваем и блаженствуем. Ну, хватит, уже, Нэнси, давай успокоим этого помешанного, сыграем ещё раз в эту его любимую игру. А то вдруг с ним что случится: кто же нас тогда будет кормить. Хотя пришлют, наверное, кого-нибудь другого, но ведь мы не такие изверги. Нэнси, ведь так? Я вижу, ты со мной согласна. Ты разворачиваешься и плывёшь назад. Я выжидаю некоторое время и тоже возвращаюсь: нельзя показать людям, как хорошо мы их понимаем.
Какой, кстати, сегодня день? Я включаю свой мысленный дневник. Сорок восьмой день месяца Меркурия. Наша раса существует уже более 13,5 тыс. лет. Нас называли атлантами или ариями. Когда-то давно наши предки создали цивилизацию, которая людям и не снилась. У нас было всё: от попкорна до атомной бомбы. И даже больше. Например, навигация и мобильная связь, но не с помощью электроники, как у этих напыщенных бедолаг - нет - мы изменили структуру собственного мозга и добавили в наш организм эти функции. На вершине нашей учёности мы собрали гигантский биокомпьютер. Он рассчитал грядущее на сотни лет вперёд и заключил: природные ресурсы скоро исчерпаются, достаточно мощные шатлы, чтобы добраться до дальних обитаемых миров мы создать не успеем. И тогда старейшины собрались и стали думать. И через три дня и три ночи они наконец решили: зачем строить космические челноки и пытаться уберечь единицы, если можно спастись всем сразу. Надо только вернуться назад - к природе, отказаться от самого понятия "цивилизация", слиться с нашей планетой и достичь таким образом вечной нирваны. Не все и не сразу приняли эти условия. Кто-то ещё пытался воевать с ней и погиб в неравной и глупой схватке. Но мудрейшие из нас преобразили свое тело и навсегда ушли в океаны. Мы стерли все следы за собой, и человечеству остались лишь отдельные смутные намёки, словно следы на песке или разводы на кафельном полу.
Мужик уже весь изнемог. Его, кстати, Васей зовут. Всё дует в свою дуду, то есть свисток. Лицо его налилось багровым соком. Ох, ну чего ещё тебе? На этот раз он хочет, чтобы мы прыгали через кольцо. За это он готов дать нам ещё добавки в виде рыбы. Да, пожалуйста! Физическая активность очень полезна! А вот ты, Вася, мало занимаешься спортом. Эко, какой животик пивной отрастил! А ведь молодой ещё! Небось, на машине ездишь на работу, поэтому и живот растёт? Ох, лучше бы ты сам прыгал через это кольцо, поверь тогда ровно через пять лет у тебя не найдут сахарный диабет. Ведь мы, дельфины, чувствуем человеческую хворь заранее. Через четыре с половиной - считает Нэнси. Ну что ж, наверное, она права. У неё лучше, чем у меня способности к врачеванию.
Какой-то ты сегодня нервный, Вася! Дай-ка посмотрим, что ты думаешь: "Ипотека. Надо платить за этот месяц. Но чем? Опять занять у Козлова, точно нужно занять у Козлова. Нет, кажется, я уже у него занимал. И машина в кредит, за машину тоже отдавать надо. Говорил же жене, надо брать подержанную. А она взяла и самую последнюю, новенькую взяла. Потому что она "красивенькая", и так вся переливалась. Переливалась она. А чем теперь за ипотеку платить? Чем платить за ипотеку?"
Эх, Вася, Вася, ты думаешь, что находишься на самой вершине эволюции. Тешь себя этой мыслью! Ты раб своих желаний, вот ты кто. Ещё много лет будешь отдавать свою ипотеку и нервничать, и просыпаться по ночам в холодному поту. К чему всё это? Если можно плыть в нежной прохладе и ни о чём не беспокоиться. А тем временем я буду читать твои мысли. Тебе тоже жаль его, Нэнси? Правда? Нэнси кивает.
Вчера к нашему Васе на работу пришли его жена и сын. Супруга его оказалась истеричной женщиной лет тридцати с тонкой истеричной морщинкой на лбу. Она вечно жаловалась и пилила его, и только стружки летели во все стороны, что нет денег, что надо отдавать деньги за ипотеку, а они ещё никуда не ездили в этом году и т.д. и т.п. и так далее и тому подобное. Васин сын, мальчик лет двенадцати, бегал из одного конца нашего дельфинария в другой и с каким-то садистским удовольствием кидался в нас мячиком. После того, как он угодил им Нэнси по голове и загоготал от восторга, я не выдержал и обдал его струёй воды. Поистине от общения с людьми становишься таким же как и они - нервным и вздорным. Сначала мальчишка позеленел от злости, потом побежал жаловаться к папе. Но Вася к тому времени благодаря своей супруге был уже совершенно распиленной поленницей. Он уже не способен был орать на нас как обычно, поэтому ограничился лишь тем, что сказал, что лишит на весь день еды. Это было не страшно, потому что мы только что сытно позавтракали.
Малец всё равно не успокоился, он продолжал швыряться в нас мячиком. Я не хотел подавать его сорванцу, потому что этот бесполезный человечий предмет сам как правило доплывал к краю бассейна, и Вадик (так звали это лучшее и единственное Васиное произведение) вылавливал его и снова кидался. Один раз он потянулся за мячиком и упал в воду. Он стал барахтаться в воде и плакать навзрыд, что он не умеет плавать. Вася с его женой не обращали на всё это никакого внимания, настолько они были заняты препирательствами. Дошло уже до "Не ори до меня!", "Нет, это ты не ори на меня!". Ребёнок бил по воде руками, но вдруг обессилил, сложил их и пошёл ко дну. Я не выдержал и бросился на помощь. Я нырнул, подставил спину под его ослабевшее тело и выплыл на поверхность. Тут Вася и его жена наконец очухались. Вася снял рубашку и бросился в воду. Жена стояла на кафеле и заламывала руки, и тонкая морщинка играла на её лбу чёрным ужасом. Вася подплыл ко мне и забрал мальчика, который весь посинел от страха, но в остальном был в полном порядке. Его жена пришла в себя, когда это увидела. Она смотрела на меня теперь по-другому - ни как на "этого гадкого дельфина" как на спасителя её единственного сына. Рыбу на обед мы всё-таки получили.
Пятидесятый день месяца Меркурия. Нам дали нового тренера. Вася вместе с семьёй вернулся в свой далекий родной город. Наверное, сбежал от коллекторов. Теперь у нас дядя Федя.
Дядя Федя - старый моряк, высокий как мачта, бывший капитан первого ранга. Он орёт на нас ещё больше, чем Вася, надсаживаясь до хрипоты. Наш новый мучитель курит одну сигарету за другой. Ему уже делали замечания, что-де в дельфинарии нельзя курить, животным (это мы) это не нравится. Мне-то в принципе, по барабану, а вот Нэнси не любит дым и курящих. Ведь так? Да, она и сейчас морщится. Её это сильно раздражает, поэтому она сразу невзлюбила дядю Федю. Тот, кстати, почти нами не занимается, ему тяжело это делать. Сил хватает только на то, чтобы тренировать с нами какие-то трюки утром, а во второй половине дня он садится в своей каморке и смотрит телевизор. Там всё время рассказывают про войну. Дядя Федя смотрит, постоянно матерится и снова курит одну сигарету за другой. Эх, люди люди, когда же вы научитесь воздерживаться от насилия? А чего ожидать от самолюбивых лысых обезьян, которые считают себя хозяевами этой планеты, полагает Нэнси.
Пятьдесят первый день месяца Меркурия. Дядя Федя больше не орёт. Он не хочет тренировать нас. Неподвижно сидит он на стуле у воды и руки его свисают как плети. Мы читаем его мысли и понимаем, что теперь дядя Федя в курсе того, что мы уже долгое время понимали. Он болен. Окончательно. Смертельно. Бесповоротно. У него рак лёгких, и врачи сегодня утром ему об этом сказали. Он просто сидит, дышит и смотрит в одну точку за окно.
Он сидит так с вечера всю ночь. Неподвижно, как статуя. Он не хочет идти домой. Он не обращает на нас внимания. Он всё смотрит в одну точку.
А там, за окном падает сухой лист, и растёт во тьме мягкая трава, падают огромные дождевые капли и растут гибкие побеги, падают старые сухие ветки и растёт новый лес. И так всю ночь. Он спит. Устал и заснул. Уже начинается рассвет. Первые лучи касаются его ног. Нэнси решила разбудить его. Брызг!
Дядя Федя весь мокрый. Нэнси обдала его водой! Он встаёт в недоумении. Он не понимает что происходит. Он смотрит на свою насквозь промоченную одежду и вдруг начинает хохотать. Дядя Федя покатывается от смеха. Наконец, насытившись, он глядит на золотистые лучи, пробивающиеся сквозь окна, на зайчики и блики в лазоревой воде, на огромные капли на кафеле, на наши лоснящиеся спины и улыбается. Нэнси, смотри! Он впервые улыбается нам! Может быть, он забыл, что смертельно болен? Нет, просто он понял сейчас что-то, что не мог понять всю жизнь, чего так долго и томительно искал.
Он встаёт на колени и гладит меня по носу. Нэнси, давай пожалеем его! Сейчас он начнёт гладить тебя. Да, он делает это. Давай, Нэнси, ты сумеешь! Ведь у тебя есть способности! Он гладит тебя и улыбается, а я вижу, как ты стараешься. Молодец, Нэнси, у тебя получилось! Молодчина! Дядя Федя опять гладит тебя и меня. Завтра он снова, обреченно, но спокойно пойдёт к врачам, они сделают снимки и обследует его и удивятся и скажут, что такого не может быть, и что это невозможно, потому что теперь дядя Федя совершенно здоров.